Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. АНТИУТОПИЧЕСКАЯ ТРАДИЦИЯ В СОВРЕМЕННОМ ЛИТЕРАТУРНОМ И ЛИТЕРАТУРОВЕДЧЕСКОМ ИЗМЕРЕНИЯХ 20
1.1. Осмысление жанра антиутопии в современном отечественном и зарубежном литературоведении 20
1.2. Формирование и развитие антиутопической традиции в литературе Великобритании и США 46
ГЛАВА II. БЕГСТВО ОТ ЦИВИЛИЗАЦИИ КАК ПОИСК НОВОГО РАЯ В РОМАНЕ «БЕРЕГ МОСКИТОВ» 76
2.1. Идея порочности современной цивилизации как определяющий принцип мировоззрения Элли Фокса 78
2.2. «Общество будущего» в джунглях и его реальность в романе 96
2.3. Крах утопической мечты героя и его причины 111
ГЛАВА III. ЧЕЛОВЕК И ТЕХНОТРОННОЕ ОБЩЕСТВО В РОМАНЕ «О-ЗОНА» 128
3.1. Издержки и недостатки технотронного общества в романе 131
3.2. Класс «Собственников»: социальные и идеологические противоречия 147
3.3. «Естественное общество» как альтернатива «машинной цивилизации»... 160
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 179
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ 185
- Осмысление жанра антиутопии в современном отечественном и зарубежном литературоведении
- Идея порочности современной цивилизации как определяющий принцип мировоззрения Элли Фокса
- Издержки и недостатки технотронного общества в романе
Введение к работе
Среди жанров, занимающих ключевые позиции в литературном процессе минувшего столетия, особое место отводится антиутопии. Время, когда были реализованы смелые эксперименты по воплощению в жизнь утопических идеалов, явилось судьбоносным для антиутопического романа, который прочно утвердился в мировой литературе.
Если в XIX в. антиутопия служила лишь неким «коррективом утопии», то XX в. выдвинул проблемы, стоящие в ее центре, на передний план, определяя, тем самым, одно из главенствующих мест в читательском сознании. На этот факт указывает A.M. Зверев, отмечая, что причина, очевидно, кроется в том, что именно антиутопия «способна реально помочь той внутренней работе, в которой общество сейчас нуждается больше всего» [Зверев - 1989, с. 29]. Мощный всплеск антиутопических настроений в современной литературе и возросший читательский интерес к антиутопическим текстам можно объяснить соотносимостью антиутопической модели общества с реальными историческими событиями. Целостно представляя эпоху и органично вписываясь в общий контекст столетия, антиутопия вобрала в себя многие из современных проблем. Цивилизация XX в. обнажила свои самые неприглядные стороны. Уже в начале столетия стало ясно, что научно-технический прогресс может привести к дегуманизации человеческой личности, к кризису ее самосознания. Антиутопия отразила трагическое мироощущение человека нашего времени, затронула чувствительную струну, говоря о реальных опасностях современности: экологических бедствиях, атомном апокалипсисе и других неотвратимых катастрофах XX столетия, причиной которых стали не только слепые силы природы, но и сам человек, беспомощный перед демонами разрушения, порожденными его же собственным разумом. Безысходность и скепсис общественного сознания определили и трагическую тональность художественных произведений. Повествуя о судьбе личности в катастрофическом XX в., «антиутопические романы как бы имитируют
4 жизнь в ее наиболее драматических и трагических изломах», - пишет В.А. Чаликова [Чаликова - 1994, с. 69].
Важность изучения антиутопической парадигмы' современной литературы состоит в том, что по едва уловимым чертам современности антиутопия способна распознать грядущие угрозы, предостеречь современников от опрометчивых шагов и фатальных решений и заставить задуматься над надвигающейся опасностью. Антиутопия предупреждает, поэтому вполне можно утверждать, что если мы еще не дожили до описанного в антиутопических романах будущего, то этим мы в какой-то степени обязаны именно им. Именно с удивительной способностью этого жанра обозначить животрепещущие для XX в. проблемы и воспроизвести современную картину мира, предлагающую свое видение того, какими путями может пойти человечество, связан возрастающий интерес к антиутопии как в читательской, так и в научной среде. Благодаря уникальным миромоделирующим возможностям антиутопии поднимаются глобальные вопросы бытия, человека и общества, а также места и социальной роли, отведенной в этом обществе человеку, постижению им своей «самости», индивидуальности. Именно эти составляющие определяют актуальность антиутопии и делают обращение к ее феномену особенно значимым, непременно требуя художественного воплощения.
Отметим, что антиутопическое начало в художественной литературе неразрывно связано с понятием «литературная традиция», т.к. темы современных антиутопий, обусловленные социально и исторически, были усвоены писателями в качестве традиции. Поскольку понятие «традиция» на сегодняшний день является ареной серьезнейших расхождений в литературоведении [см.: Литературная энциклопедия терминов и понятий -2001], уточним, что в данном исследовании под литературной традицией мы понимаем культурно-художественный опыт прошлых эпох, воспринятый
Под антиутопической парадигмой мы понимаем совокупность признаков пласта литературы, в которой реализуется антиутопия.
5 и освоенный писателями в качестве актуального и непреходяще ценного, ставший для них творческим ориентиром, который в то же время предполагает творческую перекомпоновку и достраивание взятого у предшественников, способствуя обновлению литературы [см.: Литературный энциклопедический словарь - 1987]. Таким образом, под антиутопической традицией нами подразумевается опыт проекции критической оценки тем или иным писателем своего времени на модель вымышленного социума, усвоенный от предшественников и получивший свое развитие в дальнейшем.
Антиутопическая традиция в литературе связана прежде всего с англоязычной прозой, именно она создает контекст, оказывая влияние на всю западную литературу и на другие литературы мира. К антиутопии обращаются многие современные английские и американские авторы, такие как К. Воннегут, Э. Берджесс, Р. Брэдбери, А. Азимов и др.
Одним из писателей, продолжающих антиутопическую традицию в 1980-е гг., является американский писатель Пол Теру, творчество которого прежде не становилось предметом специального исследования в нашей стране, однако в последние годы интерес к его художественному наследию значительно возрос. Антиутопическая проблематика, представленная в англоязычной прозе в литературной картине XX в., была бы освещена не в полной мере без оценки отдельных произведений писателя. Преломление антиутопической традиции в его романах и выявление их художественного своеобразия позволяет, с одной стороны, проследить преемственность традиции, а с другой стороны, во многом по-новому взглянуть на процесс эволюции американского романа 1980-х гг. в целом, что и определяет актуальность темы исследования.
Необходимость обращения прежде всего к жизнетворчеству П. Теру в рамках данной работы определяется особым положением американского прозаика в нашей стране: он оказался среди писателей, пришедших в литературу в 1960-е гг., чье творчество было закрыто более крупными
фигурами (С. Беллоу, Дж. Апдайк, К. Воннегут, Дж. Гарднер и др.). Именно этим объясняется отсутствие литературной биографии Теру в нашей стране.
Пол Эдвард Теру (Paul Edward Theroux) родился 10 апреля 1941 г. в Медфорде (шт. Массачусетс) в многодетной семье франко-канадца и итальянки. Родители Теру не имели, как сам писатель впоследствии заявляет для New York Times, «ни положения, ни влияния, ни денег, ни власти» [см: ]. Таким образом, происхождение и воспитание будущего писателя едва ли явилось адекватной подготовкой к его вступлению во взрослую жизнь в качестве признанного романиста и эссеиста.
Первым шагом Теру на пути к литературной деятельности стали несколько статей на антивоенную тему, которые он написал еще в студенческие годы, объявив себя пацифистом и выступив против войны во Вьетнаме, настаивая на получении освобождения от принудительной программы «Служба по подготовке офицеров резерва». Не зарекомендовав себя как блестящий студент, Теру вызвал дальнейшее к себе внимание в 1962 г., будучи арестованным за то, что возглавил антивоенную демонстрацию. Позже он перевелся из штата Мэн в университет штата Массачусетс, где окончил творческий курс поэта Дж. Лэнглэнда, благодаря которому он стал рассматривать карьеру писателя в качестве хорошей перспективы.
После окончания Массачусетского университета в Амхерсте (степень бакалавра, 1963 г.) молодой Теру вступил в «Корпус мира», благотворительную молодежную организацию, созданную по инициативе президента Кеннеди, и был отправлен сначала в Сиракьюсский университет (шт. Нью-Йорк), где прошел обучение, после этого какое-то время работал в Италии, университете Урбино, затем в Малави (Восточная Африка), где преподавал английский язык. Кроме того, время от времени он писал статьи для газет Christian Science Monitor, Playboy, Esquire, the Atlantic Monthly и нескольких африканских периодических изданий. Во время его пребывания
7
в Малави он втянулся в политику и оказался в дружеских отношениях с
группой политических лидеров, знакомство с которыми повлекло за собой
обвинение в шпионаже и высылке из Малави в 1965 г. После исключения из
«Корпуса мира» Теру был депортирован в Уганду, где до 1968 г. преподавал
в университете Кампалы. В Уганде он познакомился с английским писателем
индийского происхождения из Тринидада и Тобаго B.C. Найполом (позднее
ставшим Нобелевским лауреатом 2001 г.), под влиянием которого занялся
писательской деятельностью. Именно Найпол, по словам самого Теру,
предложил ему описать жизненный уклад Африки, акцентируя внимание на
ее трагических и комических аспектах. В Уганде он опубликовал свой
первый роман «Уолдо» (Waldo, 1967), тема которого - поиск человеком
самого себя - впоследствии неоднократно использовалась писателем в его
романах. Затем последовали «Фонг и индийцы» (Fong and the Indianos, 1968)
и «Женские игры» (Girls at Play, 1969), в которых автор исследовал
социальные трудности постколониальной Африки, и роман «Убийство в
Маунт Холли» (Murder in Mount Holly, 1969). В 1968 г. в связи с нападением
на его семью в ходе политических волнений в стране Теру оставляет Уганду
и отправляется в Азию, где занимает должность преподавателя в
Сингапурском университете. Там выходит в свет его пятый роман
«Любовники в джунглях» (Jungle Lovers, 1971). Позже три романа «Фонг и
индийцы», «Женские игры» и «Любовники в джунглях» выходят в одном
томе под общим заголовком «На краю Большого
Рифа» (On the edge of the Great Rift). В Сингапуре писатель проводит 3 года, в это время он успевает побывать в Индонезии на Борнео, Бали, Суматре, Бирме и Малайзии, Таиланде, путешествует по южной Азии. После публикации «Любовников в джунглях» Теру, решив полностью посвятить себя литературной деятельности, вместе с женой и двумя детьми переселяется в Лондон (где живет в течение 17 лет, и только в 2004 г. он возвращается в Америку).
Несмотря на то, что к тому времени он написал уже несколько произведений, успех долго не приходил к нему: «Меня продолжало беспокоить, что должно получиться из меня. Мой план состоял в том, чтобы писать и таким образом выживать; но он не работал <...>. меньше чем за год я имел столь жалкий доход, что был благодарен моей жене за то, что она нашла работу. Теперь я работал над моим седьмым романом и все еще писал для журналов, и мне не казалось, что я могу зарабатывать на жизнь», -признается Теру в одном из своих поздних произведений, будучи уже очень популярным [см.: ].
Его писательская известность началась с романа «Святой Джек» (Saint Jack, 1973), который был встречен потоком восторженных рецензий, а образ главного героя был признан творческой удачей автора. Далее последовали романы «Черный дом» (The Black House, 1974), «Семейный арсенал» (The, Family Arsenal, 1976), «Дворец изображений» (The Picture Palace, 1978). В 1982 г. увидел свет роман «Берег москитов» (The Mosquito Coast, 1982), который принадлежит к самым известным произведениям Теру. Затем' последовала книга под названием «Улица полумесяца» (Half Moon Street, 1984), в которую включены две новеллы «Доктор де Марр» (Doctor DeMarr)i и «Доктор Слотер» (Doctor Sloter), немного позже - роман-антиутопия «О-зона» (O-Zone, 1986). Следующий роман «Моя тайная история» (My Secret History, 1989) можно назвать автобиографическим, т.к. в нем причудливо переплетаются творческая и человеческая биография писателя. К другим прозаическим произведениям Теру относятся: «Чикагская Петля» (Chicago Loop, 1991), «Миллрой-волшебник» (Millroy the Magician, 1994), «Моя другая жизнь» (My Other Life, 1996), «Коулун Тонг» (Kowloon Tong, 1997), «Отель «Гонолулу» (Hotel Honolulu, 2001), «Сестра Вулф и Доктор Сэкс» (Nurse Wolf and Dr. Sacks, 2001). Самый последний роман писателя «Ослепляющий свет» (The Blinding Light, 2005) продолжает тему поиска вдохновения в отдаленных местах, на этот раз в джунглях Эквадора.
Укрывшись за фабульными коллизиями, Теру, сохраняя фигуру автора, описывает опыт человека в экзотических условиях, т.к. одной из важных тем в его творчестве является познание человеком самого себя, но в условиях необычных и чуждых ему. Описывая опыт экспатрианта, он пользуется экзотической моделью в качестве «механизма отчуждения», который позволяет увидеть непростые взаимоотношения личности и общества под неожиданным углом. Он снова и снова обыгрывает ситуацию, когда представитель западной цивилизации вдруг оказывается в джунглях чужой, чуждой ему культуры. Автор находит темы для романов в условиях аномалий пост-имперской и пост-колониальной жизни в таких экзотических местах, как Малави, Сингапур, Гондурас, Гонконг, а также в охваченной социальным и экономическим кризисом Великобритании в последние два десятилетия XX в. По жанру они нередко представляют причудливую смесь социально-бытового романа, политического детектива или триллера, «романа тайн» и научной фантастики. Однако таинственное и ужасное в романах Теру никогда не выступают в односторонне серьезном обличье, поскольку сам автор полагает, что серьезное изображение сложной современной жизни неадекватно ее многообразию и непредсказуемости тенденций, поэтому неизменный элемент его поэтики - ироническое снижение драматических коллизий.
Творческое наследие писателя не ограничивается его многочисленными романами. По просьбе своих сыновей Теру пишет две детские книги - «Рождественская открытка» (A Christmas Card, 1978) и «Лондонский снег: Рождественская история» (London Snow: A Christmas Story, 1979), в которых он мастерски передает красоту зимы, окутанной аурой колдовства и теплотой предстоящего празднования Рождества.
Его перу также принадлежит пьеса «Бремя белого человека» (White Man's Burden, 1987) и значительное число сборников рассказов, в частности, «Греховодничая с Энни» (Sinning with Annie, 1972), «Досье консула» (Consul's File, 1977), «На краю света» (World's End, 1980), «Посольство в
10 Лондоне» (The London Embassy, 1983 ) и «Незнакомец в Плаццо д'Оро» (The Stranger at the Palazzo D'Oro, 2004), основной художественный принцип которых тот же, что и в романах - ироническое изумление несообразностям мира.
Кроме того, будучи американским гражданином, который большую часть своей жизни провел в Лондоне и много путешествовал, успев повидать мир во всем его многообразии, Теру по праву заслуживает признания как мастер травелогов (путевых очерков) [см. подробнее: Barnet - 1985; Fussell -1979; Goodheart - 2000; Greenblatt - 1995; Keneally - 1997; Kerr - 1998; Salzman - 1988; Theroux - 1989; Theroux - 2003; Towers - 1975; Waugh -1983]. Являясь автором огромного количества книг о путешествиях, писатель отделяет беллетристику от жанра травелога, определяя последний как более искренний: «Разница между травелогами и художественной литературой подобна различию между тем, что видишь сам, и тем, что открываешь при помощи фантазии» [цит. по: Coale - 1997], - замечает Теру. В своих путевых заметках и эссе он проницательно и оригинально с самых неожиданных ракурсов воссоздает нравы и социальные типы различных культур.
Писатель прославился тем, что совершил две «железнодорожные кругосветки». «Поездка на поезде успокаивала меня, помогала расслабиться и стимулировала мое воображение. <...> Я сделал открытие: я с удовольствием бы ехал на поезде куда угодно», - пишет Теру []. Известно, что за четыре месяца он проехал, пересаживаясь с поезда на поезд, бывший Советский Союз, Азию и Дальний Восток и вернулся из Японии в Лондон на транссибирском экспрессе с четырьмя объемистыми записными книжками. Они были опубликованы под названием «Большой железнодорожный базар: На поезде через Азию» (The Great Railway Bazaar: By Train through Asia, 1975). Четырьмя годами позже он предпринимает второе путешествие из Бостона в Аргентину, хроника
2 Позже «Досье консула», «На краю света» и «Посольство в Лондоне» публикуются как отдельная книга под названием «Избранные истории» (The Collected Stories, 1997).
которого публикуется как «Старый экспресс в Патагонию: На поезде через две Америки» (The Old Patagonian Express: By Train through the Americas, 1979). Коммерческий успех пришел к писателю именно после публикации этих произведений. Травелоги Теру явились частными исследованиями человеческой души, внутреннее состояние которой постоянно менялось вместе с пейзажем за окном вагона. Именно это сделало его произведения «настоящей литературой», не похожей на документальные работы его коллег, которые были лишь простыми рассказами о путешествиях. Остроумные и меткие хроники Теру отличались глубинным анализом, живостью, правдивостью изображения и «иронической элегантностью» и потому оказали огромное влияние на литературу подобного жанра не только в США, но и в других странах. Эти книги, вызвавшие восторг критики и читающей публики, стали бестселлерами в своем жанре и «не только убедительно показали, что отчеты о путешествиях могут быть изящной словесностью, но и заставили пристальней присмотреться к ранее написанному Теру» [Белов -2000, с. 117]. Поэтому его другие документальные произведения оказались в зоне более пристального внимания.
Обширное и разнообразное творчество писателя было высоко оценено за рубежом. Теру стал обладателем различных наград и лауреатом десятка литературных премий: Литературной премия Американской Академии и
К их числу относятся: Через Китай под парусами» (Sailing through China, 1984); «Королевство у моря» (The Kingdom by the Sea: A Journey around Great Britain, 1985); «Великий Путь: По железной дороге от Пешавара к Читтагонгу» (The Imperial Way: By Rail from Peshawar to Chittagong, 1985); «Восход солнца и морские чудовища: Путешествия и открытия» (Sunrise with Seamonsters: Travels and Discoveries, 1985); «Снова в Патагонии» (Patagonia Revisited, 1986); «Верхом на «Железном Петухе»: Поездом через Китай» (Riding the Iron Rooster: By Train through China, 1989); «Странствуя по свету» (Traveling the World, 1990); «Счастливые Острова Океании: бороздя Тихий океан» (The Happy Isles of Oceania: Paddling the Pacific, 1992); «Геркулесовы столбы: Большое путешествие по Средиземноморью» (The Pillars of Hercules: A Grand Tour of the Mediterranean, 1995); «Тень сэра Видиа» (Sir Vidia's Shadow, 1998); «B.C. Найпол: Предисловие к произведениям» (V.S. Naipaid: An Introduction to His Works, 1972); «Энтузиаст свежего воздуха: Путевые записи 1985-2000» (FreshAir Fiend: Travel Writings 1985-2000, 2000); «Сафари темной звезды» (Dark Star Safari, 2003); «Холодный мир» (Cold world, 2004).
12 Института Искусств и Литературы (American Academy and Institute of Arts and Letters award for literature), которая была присуждена писателю в 1977 г.; Уитбредовская премия за лучший роман (Whitbread Prize for Best Novel), являющаяся самой престижной литературной премией в Британии, была вручена ему в 1978 г.; и многие др. Теру был неоднократно номинирован на получение главной ежегодной премии в США -Американской книжной премии (American Book Award). Также писателю были присуждены почётные докторские степени нескольких университетов, в частности, Тринити Колледжа (Кембридж, Англия), университета Тафтса (Медфорд, США), обе в 1980 г. и Массачусетского университета (Амхерст, США) в 1988 г.
Отметим, что широкому распространению романов Теру в Америке и Англии способствовала экранизация ряда произведений писателя [см. подробнее: Contemporary Authors - 1999].
Однако, говоря о степени изученности его творчества современным литературоведением, подчеркнем, что количество зарубежных исследований по данной проблеме немногочисленно.
Важной вехой в исследовании творчества Теру явилась публикация его биографии в популярной литературной серии Twayne Series в Америке, что в какой-то мере канонизировало имя писателя и поставило его в один ряд с самыми известными и талантливыми писателями США. Монография «Пол Теру» (Paul Theroux, 1987), автором которой является американский профессор, исследователь современной литературы США, авторитетный критик Самюэль Коул, стала первой и единственной работой, уделяющей значительное внимание жизнетворчеству американского прозаика.
В книге, состоящей из семи частей, Коул не только фиксирует начало творческого пути, но и подробно анализирует большинство романов и документальных произведений писателя, характеризуя его как «традиционного рассказчика рассказов, а не автора-экспериментатора»4.
Из личной переписки Н.Л. Комлевой с С. Коулом от 05.10.05
13 Коул касается в своей книге различных аспектов литературной деятельности Теру, отмечая, как художественные особенности его произведений, так и обозначая основной круг вопросов, волнующих писателя. «Теру прямой и решительный, - пишет Коул, - его голос не окутан романтичной дымкой, его интересуют насущные проблемы современности» 5. В частности, одним из ключевых в его творчестве является вопрос о влиянии, которое Соединенные Штаты оказали на другие страны. Теру снова и снова сталкивает два разных полюса: американскую культуру и культуру различных народов мира. Эта тема, как отмечает критик, обыгрывается писателем на протяжении всего творчества.
Хотя талант американского прозаика и вызвал интерес критики, тем не менее, он ограничился многочисленными критическими обзорами, статьями в справочно-энциклопедических изданиях [см.: Busch - 1982; Casey - 2000; Clute - 1986; Cowley - 1996; Dzeimeanowicz - 1986; Davis - 1971; De Mott -1980; Folks - 2004; Korn - 1986; Lardner- 1987; Luebke - 1989; Macdonald -1996; Mitgang - 1985; Parker - 1982; Peck - 1986; Shannon - 2001; Sutherland -1986; Wilson - 1996] и рецензиями на книги в периодике. Почти все произведения писателя провоцировали разноголосицу отзывов рецензентов и получили отклики в ведущих периодических изданиях в Англии и Америке [см: Barnet - 1985; Beatty - 1982; Bering-Jensen - 1997; Birkerts - 2001; Burgess - 1977; Canby - 1979; Cassill - 1973; De Mott - 1980; Edwards - 1982; Fussell - 1979; Goodheart - 2000; Gorra - 1996; Graver - 1976; Gussow - 1976, 1998; Hawtree - 1986; Johnson - 1994; Kakutani - 1984, 1986; Kempton - 1968; Keneally - 1997; Kerr - 1998; Lehmann-Haupt - 1983; Lafore - 1969; Leonard -1982; Lesser- 1989; L'Heureux - 1991; Lyall - 1998; Mewshaw- 1974; Mitgang - 1979; Moynahan - 1983; Pritchart - 1997; Richler - 1971; Schaeffer - 1986; Sexton - 1996; Sheppard - 1996; Towers - 1975; Tyler - 1978].
Из личной переписки Н.Л. Комлевой с С. Коулом от 05.10.05
Следует отметить ряд литературоведческих работ, авторы которых исследуют творчество Теру в общем контексте американской литературной традиции. Так, Г. Джонс анализирует произведения писателя в рамках нежанровой прозы наряду с произведениями М. Этвуд и Д. Делило [см.: Jones - 1999]. Р. Уильяме и Р. Гэбл подчеркивают значимость его фигуры при рассмотрении экологических проблем в рамках художественной литературы. Кроме того, исследователи отмечают некоторые романы Теру, которые сатирически и пророчески представляют антиутопическое начало в современной американской литературе [см.: Williams, Gable - 1989].
Заметим, что имя писателя в большей степени упоминается в связи с его уходом в жанр травелога. Н. Томас говорит о том, что Теру, как и многие писатели, в своих книгах путешествий мастерски сумел передать всю сложность эпохи деколонизации [см.: Thomas - 1997]. В связи с расцветом жанра травелога упоминает о Теру и К.Т. Уильяме. Помня об успехе «Большого железнодорожного базара», он считает, что именно Теру положил начало интенсивному развитию этого жанра [см.: Williams - 1998]. Незабываемыми называет Дж. Нэйдел-Клейн документальные произведения писателя, основанные на личном опыте [см.: Nadel-Klein - 2003]. К. О'Рейли относит его к той категории людей, которые хотят исследовать, и чтобы сделать это, погружают себя в реальную окружающую среду еще неизведанного «другого» для них мира. Он из тех, кто не хочет быть просто туристом, Теру - путешественник, который порой не знает, куда попадет, считает исследовательница [см.: O'Reilly - 2000]. Н. Рейнольде также упоминает о Теру как о писателе, работающем в жанре травелога, который определяет себя именно как внимательного путешественника, а не праздного туриста [см.: Reynolds - 2004]. Л. Гроубел утверждает, что Теру своим документальным творчеством доказывает то, что можно написать о любом событии в мире или о любой точке на земном шаре и при этом найти своего читателя [см.: Grobel - 1999]. А. Ворда соотносит творчество писателя с творчеством его наставника B.C. Найпола, отмечая, что произведения обоих,
15 в основном, строятся на фактах, а не на индивидуальном воображении [см.: Vorda- 1993].
Принимая во внимание тот факт, что в последнее время роман-травелог как жанр документальной литературы стал чрезвычайно популярным, возможно, обращение к творчеству Теру как к автору большого количества книг о путешествиях стало данью моде, и, по всей вероятности, именно этим объясняется то, что романное творчество писателя осталось на периферии исследовательского интереса.
В сети Интернет существует специальный сайт, посвященный жизнетворчеству П. Теру [см.: ], на различных сайтах размещены также несколько интервью с писателем [см: Brockes - 2003; Сареп - 1995; Dwight - 2006; George - 2006; Mudget - 2001; Weich - 2006].
В нашей стране произведения П. Теру остались практически без внимания. В российском литературоведении его имя почти не упоминается. Степень изученности творчества писателя определяется лишь несколькими работами.
Официально обозначившей его место среди ведущих американских писателей стала статья О. Алякринского в библиографическом справочнике «Писатели США» (1990), в которой автор дает краткую характеристику творчества и стиля писателя, относительно подробно останавливаясь на романах «Семейный арсенал», «Берег москитов» и «О-зона».
Среди немногочисленных работ, которые затрагивают творческую деятельность писателя, следует выделить ряд литературно-критических статей СБ. Белова. В 1991 г. выходит его книга «Бойня номер «X»», где, анализируя литературу Англии и США о войне и военной идеологии, исследователь наряду с произведениями других писателей, рассматривает роман Теру «Семейный арсенал», в котором рассказывается о «терроризме британского образца» [Белов - 1991, с. 352]. В 2000 г. в журнале «Иностранная литература» печатается статья Белова «Большой литературный базар, или Старый экспресс фантазии: Творческий путь Пола Теру», в
которой СБ. Белов, прослеживая литературный путь писателя, находит в его романах нечто общее с его творческой и жизненной судьбой, отмечая при этом преемственность писательской деятельности Теру: «он не только плодовитый писатель, а еще заядлый читатель, который с удовольствием и изыском вплетает мотивы полюбившихся ему авторов в повествовательную ткань своих новелл и романов» [Белов - 2000, с. 117].
Упоминает о таланте Теру и его популярности за рубежом О.Е. Осовский, определяя творчество писателя как одну из самых примечательных страниц XX столетия. В журнале «Диапазон» в 1992 г. он дает подробный анализ романа Теру «Моя тайная история», рассматривая его как «ключевое произведение для понимания непростых извивов писательской и человеческой судьбы П. Теру» [Осовский - 1992, с. 102]. Эта книга, по его словам, стала своеобразным подведением итогов творческих свершений и личных успехов и катастроф самого автора.
В период с 1996 - 2002 гг. в журнале «Иностранная литература» появляются некоторые произведения писателя на русском языке: рассказ «Уроки поэзии» (№10, 1996), а также романы, которые сопровождаются послесловиями переводчиков - «Моя другая жизнь» (№3, 2000) (сокращенный журнальный вариант) печатается вместе со статьей СБ. Белова, «Коулун Тонг» (№4, 2002) с послесловием С Силаковой. В 2003 г. в издательстве «Эскмо» выходит один из последних романов писателя «Отель «Гонолулу».
Несомненно, русские переводы вызвали реакцию рецензентов в нашей стране. В последние годы начинают появляться рецензии на отдельные произведения писателя [см: Емельянцова - 2003; Остерман - 2002].
Материалом предлагаемого исследования явились романы П. Теру «Берег москитов» (The Mosquito Coast, 1982) и «О-зона» (O-Zone, 1986), которые рассматриваются в контексте творчества писателя и в контексте англоязычной антиутопической традиции.
17 Цель работы - выявление своеобразия освоения антиутопической традиции в романах П. Теру - определила решение следующих задач:
проследить этапы формирования и характер развития антиутопической традиции в англоязычной, в частности, американской прозе;
определить место романов американского писателя П. Теру «Берег москитов» и «О-Зона» в контексте литературы США 1980-х гг.;
охарактеризовать особенности «Берега москитов» как романа, раскрывающего негативные стороны современной американской цивилизации;
выявить своеобразие изображения технотронного общества и места в нем человека в романе «О-Зона»;
показать специфику «естественного общества» как альтернативу миру «машинной цивилизации».
Теоретико-методологическая база настоящего исследования
представлена работами: литературоведов-американистов и англистов
(Н.А. Анастасьев, СБ. Белов, Б.А. Гиленсон, Я.Н. Засурский, A.M. Зверев,
В.В. Ивашева, Ю.И. Кагарлицкий, Ю.В. Ковалев, Н.П. Михальская,
Т.Л. Морозова, А.С. Мулярчик, О.О. Несмелова, А.Н. Николюкин,
О.Е. Осовский, B.C. Рабинович, А.С. Садагурский, А.А. Старцев, Е.А Стецен
ко, Н.А. Шогенцукова и др.); историков, философов, культурологов,
политологов и социологов (Э.Я. Баталов, Н.А. Бердяев, Ю.Н. Замошкин,
Л. Ю. Слезкин, Р. Дарендорф, К. Лэш, X. Мараваль, М. Мид, Л. Мэмфорд,
А. Петруччани, К. Поппер, Э. Тоффлер, Е. Щацкий, М. Шефер, Ю. Шрейдер
и др.); авторов специальных исследований по антиутопии (Б.Ф. Егоров,
Б.А. Ланин, Ю.В. Латынина, В.А. Чаликова, Л.Ф. Хабибуллина, М. де Гейс,
Т. Мойлан, Г.С. Морсон, К. Кумар, А. Олдридж, М. Хиллегас и др.); а так же
других исследователей, так или иначе затрагивающих проблемы
литературной антиутопии (Л.С. Айзерман, Д.Е. Казанчиев,
18 Е.Ю. Коломийцева, М.А. Нянковский, О.А. Павлова, А.А. Файзрахманова и
ДР-)-
Научная новизна диссертации состоит в том, что впервые в
отечественном литературоведении прослеживается преломление
антиутопической традиции в творчестве американского прозаика П. Теру,
вводится в научный оборот новый материал, не переведенные на русский
язык, но известные за рубежом романы: «Берег москитов» (The Mosquito
Coast, 1982) и «Озона» (O-Zone, 1986), определяется их место в общем
контексте прозы США 1980-х гг.
Методами исследования явились сравнительно-исторический,
культурно-исторический, целостного анализа художественного
произведения.
Положения, выносимые на защиту:
Обращение американского писателя П. Теру к феномену антиутопии является попыткой критически подойти к оценке современности и сделать реальные прогнозы возможного будущего, что вполне вписывается в рамки антиутопической традиции англоязычной прозы 1980-х гг.
Специфика проявления антиутопической составляющей в романах «Берег москитов» и «Озона» определяется характером художественного видения и глубиной связи писателя как с предшествующей традицией жанра, так и с современной антиутопией.
Роман «Берег москитов», представляющий конфликт человека и общества и конфликт цивилизации и природы, выявляет противоречия американского эксперимента по созданию совершенного общества и доводит этот эксперимент до логического завершения.
«Озона», отвечая внутренней структуре романа-антиутопии, проецирует на воображаемое общество те черты современного социума, которые вызывают наибольшее неприятие автора, и предупреждает об опасностях технотронной цивилизации, констатируя важность духовной составляющей человеческого сознания.
Теоретическая значимость работы заключается в том, что сделанные в ней выводы, позволяющие расширить и дополнить сложившуюся в литературоведении картину развития романа США в 1980-е гг. XX в., могут быть использованы при дальнейшем изучении развития антиутопической традиции в американской прозе последних десятилетий XX в.
Практическая значимость работы состоит в том, что ее материалы (наблюдения и конкретный анализ художественных произведений) могут быть использованы при чтении курса истории зарубежной литературы XX в. на филологических факультетах университетов и других вузов, спецкурсов по проблемам антиутопии, романа США 1980-х гг.
Апробация работы. Материалы исследования по теме диссертации были представлены в докладах на семинарах и научно-практических конференциях на кафедре русской и зарубежной литературы и кафедре иностранных языков (Саранск, 2003-2006), на Огаревских чтениях (Саранск, 2003-2006), I межвузовской научно-практической конференции «Русско-зарубежные литературные связи» (Н.Новгород, 2005), международной конференции «Синтез документального и художественного в литературе и искусстве» (Казань, 2006). Результаты исследования нашли отражение в девяти опубликованных работах. Содержание и выводы диссертации обсуждены на кафедре русской и зарубежной литературы Мордовского государственного университета им. Н.П. Огарева и кафедре всемирной литературы Нижегородского государственного педагогического университета.
Структура диссертации определяется поставленными целями и задачами. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованных источников на русском и английском языках.
Осмысление жанра антиутопии в современном отечественном и зарубежном литературоведении
Бесспорно, своим появлением антиутопия обязана утопической традиции, именно здесь берет она свое начало, «не появись жанра утопии, антиутопии могло и не быть», - отмечает Б.А. Ланин [Ланин - 1993, с. 154], крупный исследователь антиутопической традиции в России.
Среди множества разновидностей, предлагаемых и выделяемых современными исследователями (В.А. Чаликова, Э.Я. Баталов, Ю.В. Латынина, М. де Гейс, Е. Шацкий и др.), на сегодняшний день известно довольно много терминов, производных от «утопии»: негативная утопия (изображает нежелательные варианты будущего); контрутопия (полемизирует с предшественниками, т.е. настроенная на полемическую волну утопия); дистопия и какотопия (от греч. «дис» - нарушение, «какое»
- плохой, дурной и «топос» - место, смысл в обоих случаях - «плохое место»); практопия (рисует не самый лучший из вариантов будущего, но и не самый худший, т.е. приемлемый); ухрония (от лат. «хронос» - время, термин этот относится к утопиям, помещаемым не в пространстве, а во,» времени); а также эвтопия (от греч. «эв» - благо и «топос» - место, описывает действительность как нечто, полностью совпадающее с идеалом); и экотопия (пытается изобразить «чистое общество», основанное на? принципах стабильного экологического государства).
Теоретические споры ведутся давно, но сейчас, несмотря на большое % количество вариаций, наметились две основные градации: утопия - т.е. идеально хорошее общество и антиутопия - «идеально плохое» [см.: Ланин
- 1993; Browning - 1870; Hillegas - 1967; Kumar - 1987; Morson - 1981]. Заметим, что наряду с антиутопией некоторыми зарубежными литературоведами как синонимичный используется термин дистопия [см.: Aldridge - 1984; Moylan - 2000; Schafer - 1979; Williams - 2003]. Поэтому в настоящем исследовании, ориентируясь на зарубежное литературоведение, мы не разводим понятий дистопия и антиутопия. Кроме того, писатели и критики Запада [см.: Азимов - 1965] так же не проводят четкой грани между антиутопией и романом-предупреждением, поскольку основная задача обоих
- предупреждать о возможных и непредвиденных изменениях в мире. Таким образом, мы принимаем термин антиутопия как наиболее общий и употребительный.
Поскольку утопия и антиутопия тесно связаны мировоззренческими и идеологическими проблемами, наиболее продуктивный подход к осмыслению жанра антиутопии видится в сопоставлении ее с предшественницей - утопией [см.: Гребенникова - 1999]. Бесспорно, антиутопию и утопию нельзя не сравнивать, поскольку «их кровное, генетическое родство предполагает сравнение и отталкивание друг от друга» [Ланин-1993,с. 159].
Итак, представляется целесообразным, остановиться на характеристике утопии. Слово «утопия» составлено из двух греческих корней («у» - не, «топос» - место) и означает «место нигде не существующее», иначе -место, которого нет, фантазия, вымысел. Считается, что утопия появилась в Европе с зарождением гуманизма. Под ней обычно подразумевается модель вымышленного общества как воплощение социального идеала. Появление подобного жанрового образования в литературе кажется вполне мотивированным, т.к. «мечты о счастье, об идеальном устройстве общества издавна волновали умы известных и безымянных апостолов, народных низов и интеллектуальной элиты» [Воробьев - 1971, с. 6]. Предтечей утопического мировоззрения были мифологические представления древних греков о «золотом веке» - совершенном, гармоничном периоде человеческого сообщества, утраченном в процессе исторического развития. Мудрецы прошлого с радостью изображали счастливый мир будущего, где нет войны, болезней, а все сферы жизни общества подчинены законам разума. Многочисленные проекты идеального государства предлагались, начиная с философских диалогов афинского мыслителя Платона, чей трактат «Государство» стал первой в современном понимании утопией, где утверждался определенный идеал общественного устройства. Таким образом, в мировой культуре возникла обширная традиция. Связано это было с эпохой Возрождения, поскольку с антропоцентрическим мировоззрением особенно укрепилась вера в возможность преобразования существующего общества в лучшее. Появился целый ряд книг, среди них была и знаменитая «Утопия» (1516) Т. Мора, который в своем романе описал жизнь одноименного острова «с наилучшим устройством государства». Именно произведение Мора дало впоследствии название этому жанровому образованию. Нужно отметить, что в поисках первоисточника утопических проектов часто обращаются не только к Платону и Мору, но и к знаменитому итальянскому монаху Т. Кампанелле, воспевшему «Город Солнца» (1623). Дальнейшие шаги к постижению идеала были сделаны в утопии Ф. Бэкона «Новая Атлантида» (1627) и в работах А. Сен-Симона, Ш. Фурье, Р. Оуэна.
Итак, со времен античности и до наших дней утопия всегда обозначалась как идеальное государство. Творцы великих утопий прошлого подразумевали такое состояние вещей, которого общество, быть может, достигнет лишь в очень отдаленном будущем. А. Петруччани полагает, что «нельзя подходить к утопии с теми мерками, которые мы привыкли использовать, читая произведения более привычных жанров, ибо автор утопического труда имеет особую цель: он стремится продемонстрировать нам идеал» [Утопия и утопическое мышление - 1991, с. 108]. Утопия обычно ставит своей целью дать развернутую картину несуществующего, но желанного общества, т.е. задача всякой утопии - выработка наиболее оптимального варианта людского общежития, социального и духовного совершенствования человечества. Таким образом, утопические произведения смело рисуют свободное от недостатков вымышленное общество, причем, опираясь, в основном, на воображение, утопия является не только формой социальной фантазии, но и «своеобразным вариантом «географической» фантастики» [Шогенцукова - 1987, с. 224], т.к. сюжет утопического произведения, как правило, строится на путешествии, странничестве или неожиданном открытии неведомой страны, которая может не иметь ничего общего с неким конкретным местом на географической карте. Таким образом, происходит отрыв от реальности, стремление реконструировать действительность по принципу: «все наоборот». Поэтому можно с уверенностью говорить о том, что одним из важных и неотъемлемых элементов и одновременно самой яркой чертой утопических текстов наличие фантастических элементов.
Многие зарубежные ученые (К. Мангейм, X. Маравалль, Г. Дройзен) приходят к единому мнению, что утопия является феноменом позитивного характера, несет в себе, в первую очередь, конструктивное начало, пробуждая в человеке «способность размышлять над плачевным состоянием общества, способность смоделировать новое общество, разбудить веру в силу рук человеческих, воздвигающих его, в возможность общественного устройства, ведущего к совершенству» [Утопия и утопическое мышление 1991, с. 222], способствуя всевозможным социальным изменениям и стимулируя исторический прогресс.
Идея порочности современной цивилизации как определяющий принцип мировоззрения Элли Фокса
Роман Пола Теру «Берег москитов», по утверждению СБ. Белова, представил читателям одного из самых колоритных персонажей американской словесности последних двух десятилетий XX в. [см.: Белов -2000]. Речь идет о главном герое романа Элли Фоксе (Ally Fox), или «Отце» (Father), как зовет его семья. Он энергичен, красноречив и изобретателен, «типичный прототип янки» [Parker - 1982, с. 496]: самоуверенный, находчивый, независимый, друг неудачников, враг «большого бизнеса» и крупных чиновников. Не менее ярким рисует автор и внешний облик своего героя: длинноволосый, 35 лет, одетый в гавайскую рубашку и старую бейсболку, вечно жующий огарок сигары и почти никогда не улыбающийся, он все утверждения сопровождает зловещим движением обрубка своего изуродованного указательного пальца: «Пальца моего Отца я боялся больше, чем людей» 0, - говорит его сын (здесь и далее перевод мой - Н. К.).
Сам Теру признается, что образ Отца получился настолько выразительным, живым и жизненным, что смог подчинить себе автора: «Когда я начал свой роман «Берег москитов», я думал, что он о Чарли Фоксе, который рассказывает историю и страдает от авантюрных идей своего отца. Но через некоторое время - как и Чарли - я был охвачен настроением его отца Элли, постоянно болтающего и вечно полного идей .. . . Он стал для меня вдохновением. Я часто слышал, как он думает вслух. Я знал его мнение, его реакцию на большинство событий. Он был тем типом янки, которого я знал всю свою жизнь. ... Я написал книгу в духе Элли Фокса» [Theroux - 2001, с. 332].
Именно устами Фокса, этого колоритного персонажа, в романе, казалось бы, развивающем приключенческую парадигму, Теру, озабоченный социальными проблемами современной американской жизни, «жестоко и язвительно критикует современное общество, проливая свет на его безумие и порочность» [Casey - 2000, с. 1695]. Герой «Берега москитов» живет, действует и мыслит во имя одной цели своего создателя - дать развернутую картину всех недостатков современной цивилизации, олицетворением которой для него является американское общество, и показать, насколько оно далеко от совершенства.
В отличие от героев ранних романов писателя, порядком намаявшихся на чужбине и тщетно пытавшихся отыскать дорогу домой, Фокс чувствует себя «не в своей тарелке» в родной Америке, которая, по его глубокому убеждению, поклоняется лжекумирам, погрязла в пороках и вообще катится в пропасть. Он не перестает говорить об этом, о чем свидетельствуют уже самые первые страницы романа. «Берег москитов» начинается такими словами: «Всю дорогу Отец рассказывал о дикарях и ужасах Америки - как она превратилась в губительную и опасную зону наркоманов и закрытых дверей, безумных мусорщиков, миллионеров-преступников и подлецов» п.
Элли больше не чувствует себя как дома там, где он родился, он заявляет, что Америка превратилась в страну «дикарей» (savages) и «скавенджеров» {scavengers). «Дикари», по его мнению, это те, «...кому лень посмотреть вокруг и попытаться хоть что-то изменить в мире»,2. «Скавенджеры», согласно его теории, лакеи, питающиеся отбросами, которые им перепадают время от времени.
Он не хочет быть похожим ни на тех, ни на других. Он не говорит о том, кем является сам, но, по нашему мнению, абсолютно очевидно, что Фокс относит себя к совершенно особому типу людей, наделенных индивидуальным воображением, знающих свое дело и не желающих мириться с существующими порядками. Его бесит тупоумие, лень и безразличие погруженных в апатию соотечественников: «Вам не найти ни одного выпускника Гарварда, который смог бы поменять спущенную шину или 10 раз отжаться. В Нью-Йорк Сити люди питаются собачьей едой, они даже способны на убийство из-за недостатка сдачи.
Издержки и недостатки технотронного общества в романе
«О-Зона» (O-Zone, 1986) - драматическое и пугающее видение будущего, мира, который воспроизвел худшие черты XX столетия. «Подобно большей части научно-фантастической беллетристики, роман не поражает правдоподобием событий, но, как немногие другие футуристические романы, он сочетает в себе захватывающую историю и интересную мысль» [Peck - 1986, с. 632], - характеризует книгу Д. Пек. Роман представляет собой повествование об относительно недалеком (действие перенесено на 50 лет вперед), но явно отталкивающем и мрачном будущем. Еще раз подтверждая то, что «антиутопия - уродливый и безжизненный суррогат мира, созданный на месте или вместо современной цивилизации, которая погибла в результате ядерной и (или) экологической катастрофы» [Стеценко- 2002, с. 178], автор вводит читателя в мрачный мир «О-Зоны». Судьба Америки драматически изменилась в начале XXI в. Выбросы токсических отходов повлекли за собой полную изоляцию на Среднем Западе, землетрясения разрушили большую часть Западного побережья, отдельные части страны фактически стали непригодными для жилья. Соединенные Штаты разделены на зоны, цивилизация осталась только в нескольких крупных закрытых городах, которые отделены от остальной части страны, жители которых находятся под неусыпным наблюдением патрулей службы безопасности. В этом двадцать первом столетии не идет речь о войне, как замечает один из героев романа: «Мы живем в самый длинный мирный период, который известен миру»90, но всемирный экономический крах и ряд природных катаклизмов радикально изменили геополитическую карту земного шара. Как отмечает С. Дземянович: «Апокалипсис Теру начинается не с удара, а с хныканья больного мира, который не может сказать, где болит» [Dzeimeanowicz - 1986, с. 34].
«Собственники» используют сложные технологии, чтобы отгородиться и защитить себя от загрязненной окружающей среды и от «чужаков» (aliens), известных как «Старки» (Starkies), «Скеллы» (Shells),, «Тролли» (Trolls), «Рочи» (Roaches) и «Диггеры» (Diggers). Они не экзотические существа, как сначала можно предположить по их именам, они - незаконные жители города, нелегалы, изгои. Эти так называемые «чужаки» населяют остальную часть страны: городские трущобы, дикие местности вне запечатанных городов, леса и равнины, они вынуждены ,; скитаться, прятаться и подбирать отбросы, чтобы выжить. Они - низшие слои общества, лишенные всего из-за глобального экономического краха и утечки радиоактивных отходов. Один из «Собственников», выражая свое презрение к ним, заявляет: «Они чужие. Они не понимают наше общество. Они не знают американских законов. Большинство людей скажут вам, что они - животные. Но это, к сожалению, не так. Их проблема в том, что они - люди. И это их проклятие, что они чем-то напоминают нас. Но они никогда не смогут быть как мы, они всегда будут дикарями. Единственное, что они могут - это причинить вред нам и самим себе»91. Таким образом, мы невольно принимаем сторону
«Собственников», т.к. «чужаки» представлены вначале как неразумные изгои. Так, в романе наблюдается характерная для антиутопического повествования иерархия.
Отряд гестапоподобной полиции, известной как Godseye (букв, с англ. глаз божий), - жестокая, санкционированная правительством группа, «напоминающая Ку-клукс-клан» [Schaeffer - 1986, с. 12], тайную расистскую организацию, которую на самом деле можно назвать не иначе как шайкой трусливых головорезов, которая, являясь носителем ничем необусловленной жестокости, возлагает на себя обязанности защищать горожан от орды «чужаков»: «Они были подготовленными и сильными, у них были и деньги, и связи; они были убеждены, что защищают свой собственный город - они были «Собственниками» . В боевых вертолетах они прочесывают заброшенные окрестности Манхэттена в поисках предлога уничтожения: им неважно кого, они убивают любого, на кого наталкиваются, получая от этого явное удовольствие. Свои действия они легко оправдывают: «Он не «Собственник» ... он не может находиться на улице так поздно» .
Несмотря на то, что общество в романе изображено в период своего расцвета, как и в большинстве антиутопических произведений, в «О-зоне» показано, что дальнейшая селекция человеческого материала во имя «высших целей» продолжается. В оруэлловском антиутопическом мире социальная селекция осуществляется посредством «распыления». Пожарные в антиутопическом обществе Бредбери сжигают книги и - при необходимости - людей. Верховный Контролер из романа Хаксли «нарушителей спокойствия» отправляет «на острова» - в общество им подобных. У Теру «чужаки» не имеют права на существование в Нью-Йорке, Godseye буквально «выбрасывают» их в опасные радиоактивные зоны, обрекая на медленную смерть от рака и радиации. Таким образом, «чужаки», рассматриваемые как низшая каста, становятся «козлами отпущения» за все плохое, что происходит в стране.
В фокусе внимания писателя оказывается Нью-Йорк XXI в., он становится сосредоточием примет эпохи. Особое значение принимает в романе изображение Нью-Йорк Сити как города-монстра, или города-ада. Теру описывает его как «...длинный узкий остров башен гарнизонов, расположенных подобно вертикальным плитам надгробий»94. Уже само такое описание делает акцент не на величии и красоте огромного мегаполиса, а подчеркивает его мрачную атмосферу и какую-то обреченность, близость гибели. Теру рассказывает, что вода в городе омерзительная, воздух кислый, непрозрачный и пыльный; словно жуки, кишат в небе реактивные вертолеты: «Монотонный гул «вертушек» странно контрастировал с ревом реактивных роторов, и все это разносилось эхом по глубоким каньонам между гарнизонами, все небо гудело от шума, то приближающегося, то удаляющегося. Это был самый громкий город в мире. ... боевые патрульные вертолеты с полицейскими только и делали, что выписывали петлю бесконечности над городом» .
