Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Психологические проблемы изучения личности корыстно-насильственных преступников 12
1.1. Понятие корыстно-насильственной преступности и ее криминологическая характеристика 12
1.2. Личность корыстно-насильственного преступника как объект криминально-психологического исследования 29
1.3. Ценностно-нормативный подход к изучению личности несовершеннолетних корыстно-насильственных преступников 48
ГЛАВА 2. Методы и методики эмпирического исследования несовершеннолетних корыстно-насильственных преступников 66
2.1. Обоснование и выбор обследуемых групп несовершеннолетних преступников 66
2.2 Методы психологического эмпирического исследования 69
ГЛАВА 3. Экспериментальное изучение и анализ психологических особенностей личности корыстно-насильственных преступников ... 82
3.1. Сравнительное изучение особенностей ценностной сферы личности испытуемых разных групп 82
3.2. Особенности установок на общение и способы реагирования на трудные жизненные ситуации у несовершеннолетних корыстно-насильственных преступников 98
3.3. Сравнительный анализ особенностей самоотношения у разных криминологических категорий несовершеннолетних преступников. 113
Выводы 128
Литература 135
Приложения 150
- Понятие корыстно-насильственной преступности и ее криминологическая характеристика
- Личность корыстно-насильственного преступника как объект криминально-психологического исследования
- Обоснование и выбор обследуемых групп несовершеннолетних преступников
- Сравнительное изучение особенностей ценностной сферы личности испытуемых разных групп
Введение к работе
Общий рост напряженности в российском обществе, социальные и национальные конфликты, увеличение числа преступлений привлекают повышенное внимание не только правоохранительных органов и академических кругов, но и широкой общественности. Борьба с преступностью всегда носила характер общегосударственной проблемы, а в последнее время приобрела особую остроту.
Проблемы психологических причин преступлений и правонарушений несовершеннолетних вызывают и отчетливый научный интерес. Изучению этой проблематики посвящены многочисленные работы отечественных и зарубежных авторов (С.А. Беличева, А.И. Долгова, И.В. Дубровина, П.Н. Ермаков, Г.И. Забрянский, В.В. Ковалев, А.А. Кокуев, Д.В. Колесов, Я.Л. Коломин-ский, В.Т. Кондрашенко, В.В. Королев, Ц.П. Короленко, И.А. Кудрявцев, А.Е. Личко, О.Ю. Михайлова, В.Ф. Пирожков, О.А. Потапенко, А.А. Реан, Д.И. Фельдштейн, A.M. Яковлев, A. Bandura, D. Benedek, Е. Benedek, D. Cornell, J. Hagan, M. Rosenberg и др).
Особую актуальность в этой связи приобретает исследование личности несовершеннолетних, совершивших корыстно-насильственные преступления. Значимость этой проблемы обусловлена, прежде всего, тем, что эти преступления занимают существенное место в общей структуре преступности, и долгосрочные прогнозы в отношении них крайне неблагоприятны (Борбат А.В., 1997). Причем по этим видам преступлений именно несовершеннолетние вносят значительный вклад в общий уровень преступности. Так, по данным на 2000 год несовершеннолетними и при их соучастии было совершено 8,9% от общего числа расследованных преступлений, в то же время при совершении, например, грабежей доля несовершеннолетних существенно выше и составляет 21,2% (Цымбал Е.И., 2001). Особую тревогу вызывает качественное изменение преступности несовершеннолетних, все более частое применение пре ступниками насилия, причем зачастую в чрезвычайно опасной для жизни и здоровья граждан форме, возрастание жестокости и цинизма преступных действий. В последние годы нарастающая тяжесть физических и психических последствий таких преступлений ставит их в центр внимания правоохранительных органов и общественности (Петухов В.А., 1994).
Важность этой проблемы усугубляется ее недостаточной научной разработанностью. Личность несовершеннолетних, совершивших корыстно-насильственные преступления, не получила достаточного освещения в криминологической и криминально-психологической литературе. Работы, посвященные этой проблематике, практически отсутствуют. Между тем, объяснить противоправное поведение, найти эффективные средства корректирующих воздействий и профилактики возможно только при глубоком анализе всего того, что характеризует личность преступника. Отсутствие же комплексного теоретического и экспериментального изучения личности преступников ограничивает эффективность практической деятельности по профилактике их преступного поведения, оценке совершенного преступления, индивидуализации ответственности, исправления и перевоспитания правонарушителей. Актуальность проблемы определила постановку цели настоящей работы.
Целью работы было изучение особенностей личности несовершеннолетних корыстно-насильственных преступников.
Предметом исследования стали ценностная сфера личности, отражающая отношение субъекта к различным сторонам общественной жизни, особенности установок на общение и самоотношения несовершеннолетних, совершивших корыстно-насильственные преступления.
Объектом нашего исследования выступили подростки мужского пола, привлеченные к уголовной ответственности за совершение корыстно-насильственных преступлений (ст. 161, ч. 2, п. «г» УК РФ - грабежи с применением насилия, не опасного для жизни, либо с угрозой применения такого насилия и ст. 162 УК РФ - разбойные нападения).
Также были обследованы две группы подростков: совершившие насильственные преступления (преимущественно бытовые убийства и нанесение тяжких телесных повреждений - ч. 1, ст. 105 и ч. 1, ст. 111 УК РФ), и осужденные за совершение корыстных преступлений (краж - ч. 2 и 3 ст. 158 УК РФ). Всего было обследовано 95 несовершеннолетних, отбывающих наказание в воспитательно-исправительных учреждениях.
В качестве основной гипотезы исследования было выдвинуто предположение, что личность несовершеннолетних корыстно-насильственных преступников характеризуется определенными психологическими особенностями, сочетание которых может иметь криминогенное значение и специфично для данной криминологической группы преступников. В качестве одной из ведущих характеристик такой личности выступает своеобразие ее ценностной сферы.
В рамках основной гипотезы были сформулированы гипотезы, на которых в дальнейшем строилось наше эмпирическое исследование:
1. Ценностная система личности несовершеннолетних корыстно- насильственных преступников специфична как по своему содержанию (своеобразному сочетании в ней базовых ценностей), так и уровню побудительной силы различных жизненных сфер.
2. Особенности ценностной сферы личности несовершеннолетних, совершивших корыстно-насильственные преступления, характеризуются специфической деформацией той системы ценностей, в которой объективируется отношение к другим людям.
3. Особенности самоотношения подростков, совершивших корыстно-насильственные преступления, определяются своеобразием содержательных показателей их отдельных самооценок и лежащей в их основе системы ценностей.
Цель и гипотезы диссертационной работы позволили сформулировать следующие задачи эмпирического психологического исследования:
1. Сравнительное изучение специфики системы базовых ценностей корыстно-насильственных несовершеннолетних преступников по сравнению с подростками, совершившими корыстные и насильственные преступления.
2. Изучение побудительной силы и степени фрустрированности мотива-ционно-потребностной сферы подростков, вошедших в разные криминологические группы.
3. Выявление особенностей отношения корыстно-насильственных преступников к другим людям и установки на общение.
4. Исследование специфических для несовершеннолетних корыстно-насильственных преступников способов решения трудных ситуаций и готовности к проявлению агрессии в отношении других людей;
5. Изучение особенностей самосознания и самоотношения корыстно-насильственных преступников в сравнении с другими криминологическими группами несовершеннолетних делинквентов.
Методологическими и теоретическими предпосылками
исследования являются концептуальные методологические исследования, раскрывающие основные принципы общей психологии, психологии развития и юридической психологии. Среди них особое значение для нашего исследования имела концепция активного субъекта жизнедеятельности (С.Л. Рубинштейн, К.А. Абульханова-Славская, Л.И. Анцыферова, В.П.Зинченко, А.А. Кроник, В.А.Петровский и др.)
Теоретической основой диссертационного исследования послужили также исследования, посвященные проблемам формирования личности в подростковом и юношеском возрасте (А.Г.Асмолов, Л.И. Божович, Л.С. Выготский, И.В. Дубровина, Я.Л. Коломинский, И.С. Кон, А.Н. Леонтьев, А.В.Петровский, Д.И. Фельдштейн и др.), и, в частности, формирования девиантного поведения подростков (С.А. Беличева, А.Е. Личко, В.В. Ковалев, Д.В. Колесов, В.Т. Кондратенко, В.В. Королев, Ц.П. Короленко, В.Ф. Пирожков, А.А. Реан и др.).
Сложность и многоаспектность исследуемой проблемы определила необходимость широкого использования достижений специалистов в области уголовного права и криминологии (З.А. Астемиров, А.И. Долгова, Г.И. Забрянский, СИ. Кириллов, СМ. Кочои, В.Н. Кудрявцев, А.А. Растегаев и др.), юридической психологии (Ю.М. Антонян, В.Л. Васильев, С.Н. Ениколопов, П.Н. Ермаков, А.А. Кокуев, И.А. Кудрявцев, О.Ю. Михайлова, О.Д. Ситковская, A.M. Яковлев и др.).
Важное значение для разработки диссертационной проблемы исследования имела ценностно-нормативная концепция личности преступника, разработанная А.Р. Ратиновым.
Методы и процедура исследования. В качестве первичных источников информации были использованы материалы 350 архивных уголовных дел о корыстно-насильственных преступлениях с участием несовершеннолетних. Изучение их позволило разработать и обосновать конкретные методы эмпирического психологического исследования.
В соответствии с поставленными задачами в работе использованы следующие методики: оригинальная модификация опросника «Смысл жизни» (Ратинов А.Р., 1979), методика «Уровень соотношения "ценности" и "доступности" различных жизненных сфер» (Фанталова Е.Б., 1992), методика косвенного измерения системы самооценок (Соколова Е.Т., Федотова Е.О., 1981), проективная методика «тест Руки», вопросник «Решение трудных ситуаций» в модификации О.Ю. Михайловой (2000).
Достоверность и обоснованность результатов исследования определяется, прежде всего, тем, что исходные теоретические положения, их опера-ционализация, определение задач, предмета и объекта исследования, выбор методик, а также интерпретация полученных данных осуществлялись с учетом достижений современной психологической науки и сопредельных отраслей знания. Повышению обоснованности результатов исследования служил комплексный характер батареи эмпирических методик. Конкретные методы, ис пользованные в работе, сочетались по принципу взаимоконтроля, подкрепления и дополнительности.
Достоверность результатов исследования обеспечивалась также предварительной апробацией методов и последующей статистической обработкой полученных данных. Компьютерная обработка результатов проводилась по программе «STATSTICA (StatSoft)» (Боровиков В., 2003).
На защиту выносятся следующие положения:
1. Личность корыстно-насильственных несовершеннолетних преступников характеризуется своеобразным содержанием ценностной системы, качественные характеристики которой имеют криминогенное значение и специфичны для данной криминологической группы преступников.
2. Ценностная система личности несовершеннолетних корыстно- насильственных преступников специфична как по своему содержанию, что обнаруживается в своеобразном сочетании и соотношении в ней базовых ценностей, так и в плане своей функциональной стороны, с точки зрения выраженности мотивационной напряженности включенных в нее жизненных сфер.
3. Высокая готовность к применению насилия у несовершеннолетних, совершивших корыстно-насильственные преступления, определяется не только уровнем их собственной агрессивности, но и особенностями деформации системы ценностей, в которой объективируется отношение к другим людям: девальвация ценности конкретных людей, с одной стороны, и приписывание другим людям высокого уровня враждебности и агрессивности в отношении субъекта, с другой.
4. Особенности самоотношения подростков, совершивших корыстно-насильственные преступления, по сравнению с другими криминологическими группами несовершеннолетних делинквентов, определяются противоречивостью лежащей в основе самооценивания системы ценностей, своеобразием отдельных самооценок, а также несоответствием их реальной и рефлексивной самооценок и низким уровнем самоприятия.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в том, что впервые самостоятельным предметом криминально-психологического анализа стала личность несовершеннолетних, совершивших корыстно-насильственные преступления. В качестве центральной содержательной характеристики выделены и исследованы особенности ценностной сферы таких преступников.
В работе впервые рассмотрено своеобразие как содержательной, так и функциональной стороны системы базовых ценностей подростков, совершивших корыстно-насильственных преступления, по сравнению с другими криминологическими категориями несовершеннолетних делинквентов.
Впервые раскрыта специфика отношения несовершеннолетних к другим людям и психологические механизмы, определяющие их готовность к применению насилия.
Впервые изучены особенности самоотношения несовершеннолетних корыстно-насильственных преступников не только как содержательных показателей их частных самооценок, но и с позиций сочетания интегральных характеристик «Я-образа» (реальная, идеальная и рефлексивная самооценки, уровень самоприятия).
Теоретическая и практическая значимость исследования. Разработанные теоретические положения и полученные в диссертационном исследовании результаты дополняют существующие в юридической психологии представления о личности преступника и психологических детерминантах формирования преступного поведения.
Проведенные исследования позволяют глубже понять психологические механизмы формирования девиантного поведения в подростковом возрасте, что имеет существенное значение для возрастной психологии и психологии развития, в плане диагностической оценки и коррекции таких форм поведения.
Разработанные положения имеют важное значение для правильной квалификации насильственных преступлений, устанавливают границы изучения личности несовершеннолетнего обвиняемого и принципы индивидуального
подхода к нему в процессе расследования и судебного разбирательства, способствуют решению задачи дифференциации и индивидуализации ответственности и исполнения наказания. В пенитенциарной практике эти данные позволяют более прицельно использовать методы и критерии диагностики нравственной деградации личности несовершеннолетних, точнее определять психологически оптимальную систему карательных и воспитательных воздействий, обеспечить научно-обоснованную оценку эффективности этих мер. В настоящее время положения и выводы диссертационного исследования используются в работе специального состава по делам несовершеннолетних Таганрогского городского суда и работе инспекции по делам несовершеннолетних ОМ-2 УВД г. Таганрога.
Разработанные теоретические положения и результаты экспериментального исследования используются в учебном процессе при чтении курсов «Юридическая психология», «Криминальная психология» и «Пенитенциарная психология» для студентов факультета психологии и юридического факультета РГУ, слушателей Ростовского юридического института МВД России.
Результаты исследования могут быть использованы как в научных целях, так и в методических разработках, а также в практической работе специалистов, занимающихся проблемами психологии развития и педагогики для оценки, ранней диагностики и коррекции девиантного поведения подростков.
Апробация работы. Основные положения и результаты диссертационного исследования докладывались и обсуждались на III Всероссийском съезде Российского психологического общества (Санкт-Петербург, 2003); методических семинарах Психологического центра УВД г. Ростова-на-Дону; заседаниях кафедры психофизиологии и клинической психологии и кафедры юридической психологии факультета психологии Ростовского госуниверситета (2000-2004 гг), на конференциях аспирантов и соискателей в рамках «Недели науки» (2001-2004 гг.).
Публикации. По теме диссертационного исследования опубликованы научные работы, общим объемом 2,5 п.л.
Структура и объем диссертации. Работа изложена на 134 страницах машинописного текста, иллюстрирована 7 рисунками и 19 таблицами. Состоит из введения, трех глав, выводов, списка используемой литературы, включающего 226 источников, в том числе 32 на иностранных языках, и приложений.
Понятие корыстно-насильственной преступности и ее криминологическая характеристика
Защита экономики от преступных посягательств в настоящее время является одной из важнейших задач государства и общества. Острая криминальная ситуация в России, связанная с разнообразными кризисными явлениями переходного периода, сохраняется уже более десяти лет. Рост преступности в экономике в последний период составляет 50-60% в год, причем каждое четвертое преступление относится к категории тяжких, и их доля постоянно возрастает [Есипов В.М., 1997]. Многочисленные кражи, грабежи и разбои, убийства, вымогательства, похищения людей, захваты заложников - все это стало чуть ли не привычными приметами повседневной жизни российских граждан и не может не волновать тех, кто ответственен за правопорядок в стране. В этой связи особую остроту приобретает проблема изучения корыстно-насильственной преступности.
Неразработанность анализируемой проблематики связана, прежде всего, с тем, что в уголовном законодательстве России корыстно-насильственные преступления не выделяются в отдельную категорию и соответственно в уголовно-правовой теории эта группа преступлений не рассматривается как самостоятельный объект научного исследования.
Среди преступлений в сфере экономики выделяется группа преступлений против собственности (Глава 21 УК РФ). Именно эта группа преступлений чаще всего и называется «корыстной преступностью». Однако в юридической и криминально-психологической литературе это понятие трактуется в более широком смысле.
Под «корыстной преступностью» в криминологии и криминальной психологии понимается та часть преступности, для которой в качестве мотива противоправной направленности характерна материальная выгода, алчность, стремление к достижению выгоды неправомерным путем.
Глава пятая «Преступления против собственности» действовавшего тридцать пять лет УК РСФСР содержала 13 статей, где были изложены составы общеуголовных корыстных преступлений. В ныне действующем Уголовном кодексе Российской Федерации глава 21 «Преступления против собственности» включает 11 статей, которые являются (с определенной корректировкой) повторением составов преступлений главы пятой УК РСФСР. В связи с этим возможно рассмотрение проблем преступности против собственности, основываясь и на УК РСФСР, и на Уголовном кодексе РФ.
Преступления против государственной и общественной собственности - это совокупность так называемых общеуголовных корыстных преступлений, то есть тех деяний, которые заключаются в прямом незаконном завладении чужим имуществом, «совершаются по корыстным мотивам и в целях неосновательного обогащения за счет этого имущества, причем без использования субъектами своего служебного положения, не связаны с нарушением хозяйственных связей и отношений в сфере экономики» [Растегаев А.А., 1986]. В уголовно-правовой литературе в качестве существенных признаков общеуголовных корыстных преступлений выделяют следующие.
Во-первых, эти преступления посягают на чужое имущество. Общеуголовные корыстные преступления посягают в основном на вещи, включая деньги и ценные бумаги, и иное имущество. При этом чужим для преступника может быть имущество как физических, так и юридических лиц; собственником имущества может быть государство, организация, объединение, личность; не имеет значения, владеет ли лицо этим имуществом, или пользуется им, или только распоряжается. Причем уголовное законодательство России после 1 июля 1994 года не предусматривает никакой конкретизации или специфики понятия чужого имущества, в результате чего объект посягательства как бы размыт, обезличен, носит общий характер. Более детально это понятие раскрывается в гражданском праве. Из статьи 128 части первой Общей части Гражданского кодекса РФ [2002] следует, что к имуществу относятся: вещи, включая деньги и ценные бумаги, иное имущество, в том числе имущественные права; информация; результаты интеллектуальной деятельности, в том числе исключительные права на них (интеллектуальная собственность). Глава 6 Общей части Гражданского кодекса Российской Федерации содержит детальные разъяснения по каждому виду имущества [Фролов М.В., 2002].
Во-вторых, признаком этих преступлений является наличие корыстной цели, то есть речь всегда идет о противоправном безвозмездном изъятии и (или) обращении чужого имущества в пользу виновного (Примечание 1 к ст. 158 УК РФ). В литературе эти преступления связываются с мотивацией наживы, обогащения, получения материальной выгоды [Васильев В.Л., 1991; Кочои СМ., 1998.].
В-третьих, корыстное посягательство реализуется вне хозяйственной деятельности или без использования виновным своего положения в сфере производства, распределения, обращения материальных ценностей. Например, не является общеуголовным корыстным преступлением по криминологической классификации хищение путем присвоения или растраты имущества, вверенного виновному по службе.
Приведенный перечень криминологических признаков общеуголовной корыстной преступности против собственности достаточно внушителен и убедительно подтверждает, насколько велика общественная опасность этой категории преступности. Понятно, что изучение указанной преступности, конкретных преступлений, разработка мер по предупреждению общеуголовной корыстной преступности против собственности является одной из важнейших задач криминологии.
В криминологической классификации корыстная преступность занимает важное место. Ее значимость определяется, прежде всего, распростра ненностью и высокой степенью опасности для общественных интересов.
Корыстная преступность — очень распространенное явление не только в нашей, но и в других странах [Кудрявцев В. Н., 1974; Лунеев В.В., 1993; Шелли Дж.Ф, 2003]. В структуре выявленной преступности корыстные преступления занимают свыше 38%, а в структуре осужденных лиц — 39%. Это ставит корыстную преступность на первое место в общей структуре преступности. Данные показывают, что после 1991 г. она развивается с известными отклонениями от общих тенденций в динамике преступности. Но в общем налицо ее устойчивость и достаточно быстрый рост.
К корыстным преступлениям относятся: кража, мошенничество, присвоение или растрата, обман, укрывательство имущества, добытого преступным путем, подкуп.
В ряде случаев в диспозиции нормы закона преступного деяния, которое является преимущественно корыстным, имеется квалифицирующий признак, позволяющий оценить его как корыстно-насильственное. К этой группе относятся преступления, в которых посягательство на имущество, связано с применением насилия. Таковыми, например, являются грабежи и разбои, которые могут рассматриваться и как корыстные, и как насильственные преступления.
Личность корыстно-насильственного преступника как объект криминально-психологического исследования
Несмотря на то, что в общей структуре преступности преступления против собственности занимают существенное место, изучению личности корыстных преступников как в криминологической, так и в психологической литературе уделяются исключительно мало внимания. Большинство исследований, посвященных личности преступника, основаны на изучении субъективных предпосылок насильственных преступлений. Особенности же личности корыстных и корыстно-насильственных преступников исследуются преимущественно в рамках сравнительного анализа для выделения существенных характеристик насильников. По мнению К. Бартола [2004], одной из причин отсутствия исследовательского интереса к проблеме личности корыстно-насильственного преступника является кажущаяся очевидность и простота этого вида преступности: люди применяют насилие во имя получения материальной выгоды. Между тем, прибыль от совершения большинства грабежей и разбоев (особенно это касается преступлений несовершеннолетних) незначительна, зато высок риск привлечения к уголовной ответственности, а наказание (по сравнению, например, с кражей) грозит более строгое.
Основные направления в исследовании психологических механизмов формирования преступного поведения и личности преступника, в частности, преступников корыстных, традиционно в литературе обозначаются как антропологический, психоаналитический и бихевиористский подходы [Ениколопов С.Н. 1994; Михайлова О.Ю., 2000]. Разумеется, такая классификация достаточно условна, поскольку во многих эмпирических исследованиях заметно влияние различных подходов к решению этой проблемы.
Антропологический подход к изучению жестокости наметился еще в XIX веке. Его родоначальником был итальянский психиатр Ч. Ломброзо [1921], который выводил прямую зависимость между определенными чертами «морали« и физическими «стигматами» человека. Ч. Ломброзо не разделял психологические типы насильственных и корыстных преступников. Главное понятие, которое он рассматривает — это «прирожденный» или «злостный» преступник. Автор полагал, что злостный преступник, будь то убийца или вор, уже рождается таковым. Подобная личность наделена, по его мнению, физическими и психическими чертами, свойственными низшим животным, которые и определяют проявление преступных тенденций в его поведении.
Друг и сотрудник Ч. Ломброзо итальянский юрист Э. Ферри [1888] предлагал различать антропологические типы убийцы и вора. По мнению Э. Ферри, если в преступлениях против личности биологические факторы преобладают над социальными, между тем, как в преступлениях против собственности наблюдается как раз обратное. Предумышленный убийца, по утверждению автора, характеризуется наличием психической (или нравственной) нечувствительности, определяющейся отсутствием у него физиологической чувствительности, которая может быть установлена с помощью объективных методов. Личность же вора формируется под влиянием исключительно социальных факторов.
Развитие биологических и медицинских наук в начале XX века определило повышенный интерес к проблеме биологических коррелятов преступности. Главным направлением исследований в первой половине XX столетия были поиски специфических биологических характеристик, качественно отличающих преступников от непреступников. В частности, одной из таких концепций является эндокринологическая теория, связывающая преступное поведение с аномалиями функционирования желез внутренней секреции. Исследования, проведенные последователями этой теории, показали, что примерно треть всех заключенных страдает эмоциональной неустойчивостью, вероятной причиной которой являются болезни желез, эндокринные отклонения и токсикозы. В литературе имеются попытки дать описание типов вора и убийцы исключительно на основании особенностей их желез внутренней секреции [Фокс В., 1985].
В то же время многие видные биологи и криминологи указывают, что причинная связь между дисфункциями желез внутренней секреции и преступностью не может быть установлена [Косевский М., 1979]. Биохимические и эндокринологические нарушения, в свою очередь, могут быть обусловлены неблагоприятными условиями физической и социальной среды, хроническим стрессом и т.д.
Еще одним современным проявлением биокриминологического направления является изучение хромосомных аномалий как фактора, определяющего индивидуальное преступное поведение. Американскими учеными у некоторых индивидов была обнаружена дополнительная хромосома, которую рассматривали как физический стигмат прирожденного преступника. Так, например, в сборнике «Хромосомные отклонения, биохимия мозга и преступность», выпущенном Парижским институтом криминологии в 1975 году, автор одной из статей доктор К. Дебрей утверждал, что хромосомные аномалии встречаются у преступников чаще, чем у законопослушных граждан, и именно с наличием таких отклонений связана предрасположенность к совершению преступлений. При этом наличие дополнительной Y-хромосомы — более известный в криминологии синдром XYY — служит причиной безмотивной агрессии, убийств, изнасилований, пиромании. Наличие же лишней Х-хромосомы — кариотип XXY (синдром Клинефельтера) — обусловливает проявление у субъекта склонности к кражам и половым преступлениям. Автор, впрочем, оговаривается, что указанные аномалии являются лишь предрасположенностью к преступности, которая необязательно проявляется [Хромосомные аномалии, 1985].
В то же время существуют и иные данные. Так, Р. Бэрон и Д. Ричардсон [1997], анализируя исследования, проведенные многочисленными исследователями в этом направлении, отмечают, что нельзя считать достоверно установленной связь между наличием дополнительной Y-хромосомой и преступностью. Хотя среди криминологов сохраняются серьезные сомнения относительно роли и значения хромосомных аномалий в механизме преступного поведения, в специальной литературе этот вопрос еще не получил окончательного решения.
Обоснование и выбор обследуемых групп несовершеннолетних преступников
Объектом нашего исследования была группа несовершеннолетних мужского пола (45 человек) в возрасте 15-16 лет, отбывающих наказание в воспитательно-трудовых учреждениях за совершение корыстно-насильственных преступлений.
В экспериментальную группу вошло 25 несовершеннолетних, совершивших грабежи с применением насилия, не опасного для жизни, либо с угрозой применения такого насилия (ст. 161, ч. 2, п. «г» УК РФ), и 20 подростков, осужденных за совершение разбойных нападений (ст. 162 УК РФ).
Надо заметить, что такой состав экспериментальной группы несовершеннолетних, привлеченных к уголовной ответственности за совершение корыстно-насильственных преступлений, определялся нашей исходной гипотезой о наличии существенных различий между несовершеннолетних делинквентами, применившими в ходе совершения преступления насилие разной степени интенсивности (опасного и не опасного для жизни и здоровья потерпевших).
Однако проведенный нами анализ материалов 350 архивных уголовных дел и результаты предварительных пилотажных исследований позволили нам сделать вывод о том, что с психологической точки зрения сценарий осуществления преступных действий в рамках этих двух видов правонарушений зачастую является весьма схожим. Степень опасности и интенсивность примененного насилия зачастую определялась не столько умыслом или особенностями личности преступника, сколько другими ситуативными, достаточно случайными факторами, например, поведением потерпевшего и/или степенью актив ности сопротивления, оказываемого им. В силу этого в диссертационном исследовании в дальнейшем мы рассматривали корыстно-насильственных несовершеннолетних преступников как гомогенную группу.
Для достижения цели и решения задач эмпирического исследования были отобраны две контрольные группы. В первую группу были включены 25 несовершеннолетних, осужденных за совершение насильственных преступлений, преимущественно бытовых убийств и нанесение тяжких телесных повреждений (ч. 1, ст. 105 и ч. 1, ст. 111 УК РФ). Во вторую вошли 25 подростков, осужденных за совершение корыстных преступлений — краж (ч. 2 и 3 ст. 158 УК РФ). Таким образом, всего в рамках эмпирического психологического исследования испытанию было повергнуто 95 несовершеннолетних делинквентов.
Однородность состава групп относительно преступной специфики обеспечивалась по принципу случайной выборки из картотеки ИТУ. При отборе были внесены возрастные ограничения. В нашу выборку были включены несовершеннолетних в возрасте 15-16 лет, что соответствует 10 и 11 классам средней школы. Мы сознательно исключили из числа наших испытуемых семнадцатилетних юношей, многие их которых уже закончили школу. Обследованные группы по возрастному составу примерно одинаковы.
С учетом многонациональное и поликультурности нашего региона при формировании выборки нами был установлен определенный языковой ценз: все обследованные нами несовершеннолетние владели русским языком как родным.
Особое внимание при этом обращалось на состояние здоровья испытуемых. Все испытуемые, вошедшие в экспериментальную и контрольные группы, в процессе расследования совершенных ими преступных деяний были подвергнуты психиатрической экспертизе и по их результатам не имели психических отклонений, связанных с болезненными состояниями психики. В частности, из числа испытуемых были исключены подростки, которым был по ставлен диагноз: «олигофрения, в стадии дебильности», даже в случаях легкой степени ее выраженности. Кроме того, в соответствии с ч. 3 ст. 20 УК РФ в нашу выборку не вошли несовершеннолетние, имеющие отставание в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством. К сожалению, надо констатировать, что, несмотря на требования уголовного и уголовно-процессуального законодательства, судебно-психологическая экспертиза в отношении несовершеннолетних производилась крайне редко: примерно в 10% рассмотренных нами уголовных дел. В силу этого мы не имели возможность использовать экспертные данные в рамках своего исследования.
Большинство подростков, подвергшихся испытанию, были учащимися 9-11-х классов средней школы (67,4% от числа вошедших в выборку). Подростки, обучавшиеся в специализированных колледжах составляли 7,4% выборки. Еще 14,7% испытуемых учились в СПТУ и различного рода средних профессиональных учебных заведениях. Только 10,5% испытуемых бросили школу и нигде не работали. Обращает на себя внимание тот факт, что больше всего лиц, нигде не учившихся и не работавших, в группе корыстных (32% от численного состава данной группы).
Анализ особенностей условий жизни обследованных нами несовершеннолетних делинквентов показал, что 36,8% несовершеннолетних, вошедших в нашу выборку, жили в полных родительских семьях, 22,5% жили с матерью и отчимом, 45,3% жили в неполной семье (с одним из родителей, преимущественно с матерью). И, наконец, 4,2% жили у ближайших родственников, хотя полным сиротой был только один из наших испытуемых.
Изучение уголовных дел, в частности, показаний родителей и родственников обследованных нами несовершеннолетних, позволило установить, что большинство из них жили в материально благополучных условиях. Только у 11,6% несовершеннолетних родительские семьи жили на уровне прожиточного минимума. В то же время родители 15,8% наших испытуемых считали, что материальные условия их семьи выше среднего.
Большинство испытуемых впервые совершили уголовно наказуемое деяние. Только 15% всей выборки ранее привлекались к уголовной ответственности, но либо назначенное им наказание не было связано с лишением свободы, либо отпущены за недоказанностью их вины. Еще 12% испытуемых состояли на учете в инспекции по делам несовершеннолетних.
Таким образом, в исследовании были изучены психологические особенности трех групп несовершеннолетних, осужденных за совершение корыстно-насильственных, насильственных и корыстных преступлений.
Сравнительное изучение особенностей ценностной сферы личности испытуемых разных групп
В соответствии с программой эмпирического исследования первой задачей было изучение особенностей содержательной стороны системы базовых ценностей испытуемых разных групп. Для решения этой задачи нами была использована методика "Смысл жизни". Она позволяет оценить отношение к наиболее общим человеческим ценностям (труд, брак, любовь, и пр.) и ценностей, выражающих отношения испытуемых к конкретным людям (родственникам, друзьям и т.д.).
Полученные с помощью этой методики данные представлены в Приложении 5 (таблица 3). Результаты исследования указывают на то, что позиции подростков, вошедших в экспериментальную и контрольные группы, в отношении системы рассматриваемых ценностей достаточно сходны. Выявляемые различия обнаруживаются преимущественно в характере расхождений оценок несовершеннолетних значимости абстрактных и конкретных ценностей. Такое расхождение абстрактных и конкретных ценностей четко выявляется во всех обследованных группах, причем в ряде случаев эти различия достигают уровня статистической значимости (Приложение 6, таблицы 4-6).
Рассогласование в оценке более общих и конкретных социальных ценностей, есть, по сути дела, не что иное как противопоставление "любви к ближнему" и "дальнему". Рассматривая возможности такого расхождения оценок, С.Л. Рубинштейн указывал, что оно может проявляться в двух формах. С одной стороны, оно может выступать как противопоставление идеала, некоей абстракции, реальным, конкретным людям, как "с высоты далекого, в будущее, в бесконечность и недосягаемость изгнанного идеала оправданное бессердечие к людям в настоящем, в действительности" [1976. С.74]. С другой стороны, противопоставление абстрактных и конкретных ценностей может означать утверждение существенности только непосредственного контакта, "расширенный эгоизм, который близостью к другому заслоняет, снимает вопрос об оправданности, о ценности этических критериев" [там же. С. 372].
Для наглядности соотношение абстрактных и конкретных ценностей а анализируемых группах несовершеннолетних преступников было изображено нами в виде графиков.
Как видно на рисунке 1, в группе корыстно-насильственных преступников обнаруживается более высокое положение графика абстрактных ценностей по отношению к конкретным, за исключением ценностей "семья" и "любовь", где наблюдается обратное соотношение. Причем по всем позициям расхождение в оценке значимости абстрактных и конкретных ценностей достигает уровня статистической достоверности, кроме оценок семьи и дружбы, в которых показатели достаточно близки и различия не достоверны.
Полученные графики наглядно демонстрируют, что конфигурация ценностей группы насильственных несовершеннолетних преступников практически аналогична полученному в предыдущей группе. В то же время эти подростки характеризуется еще более высоким уровнем декларирования значимости абстрактных ценностей и низкими оценками системы конкретных ценностей. Причем различия в оценках абстрактных и конкретных ценностей по всем позициям статистически достоверны (р 0,05).
Сравнительный анализ графиков позволяет указать, что конфигурации профилей ценностного отношения в экспериментальной и контрольных группах, хотя и похожи, однако не совпадают по целому ряду позиций. Причем в экспериментальной группе корыстно-насильственных преступников расхождение абстрактных и конкретных ценностей является наименьшим. Показатель коэффициента рассогласования ценностей R в этой группе равен 4,93 баллам, в группе насильственных подростков он составляет 9,21 баллов, и в группе несовершеннолетних, совершивших корыстные преступления, - 6,84 балла.
Во всех трех обследованных группах несовершеннолетних преступников характерно декларирование высокой ценности законов и правовой регуляции вообще и низкая готовность им следовать. Причем максимального расхождения абстрактная и конкретная ценность законов достигают именно в группе корыстно-насильственных преступников: показатель коэффициента рассогласования (R = 2,79) наибольший не только в данной группе, но и в целом по выборке.
