Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Понятие применения оружия в уголовном праве 13
1.1. Социально-правовая и криминологическая характеристика применения оружия при совершении преступления 13
1.2. Применение оружия в системе признаков состава преступления 37
1.3. Понятие «применение оружия» и смежные уголовно-правовые понятия: проблемы разграничения 56
Глава II. Особенности уголовно-правовой оценки применения оружия ..77
2.1. Уголовно-правовые последствия применения оружия при обстоятельствах, исключающих преступность деяния 77
2.2. Применение оружия как признак основного состава преступления 127
2.3. Применение оружия в системе критериев дифференциации уголовной ответственности 161
2.4. Особенности индивидуализации наказания за преступления, совершенные с применением оружия 194
Заключение 212
Библиографический список
- Применение оружия в системе признаков состава преступления
- Понятие «применение оружия» и смежные уголовно-правовые понятия: проблемы разграничения
- Применение оружия как признак основного состава преступления
- Особенности индивидуализации наказания за преступления, совершенные с применением оружия
Введение к работе
Актуальность темы диссертационного исследования. Вооруженное насилие занимает особое место в спектре угроз национальной безопасности России. За два последних десятилетия оно приобрело настолько выраженный, устойчивый и системный характер, что из числа типовых криминологических вопросов перешло в разряд ключевых социальных проблем. Но вопреки ожиданиям пристальное внимание общества к вооруженной преступности не повлияло на качество ее научного анализа. Противоречия и пробелы в оценке вооруженного насилия объясняются конфликтом интересов субъектов уголовной политики. С одной стороны, негативная трансформация вооруженной преступности вынуждает государство ограничивать оборот оружия и ужесточать ответственность за вооруженные преступления; с другой — реализация права личности на защиту требует расширять правовые возможности для применения оружия при обстоятельствах, исключающих преступность деяния.
Конфликты и противоречия в определении границ вооруженного насилия со всей очевидностью указывают на то, что процесс совершенствования нормативно-правового регулирования применения оружия только начинает развиваться.
На фоне сокращения абсолютных показателей убийств и причинения тяжкого вреда здоровью увеличивается их удельный вес в структуре вооруженного насилия. Оно избавляется от корыстной, террористической и экстремистской направленности и приобретает черты упрощенной бытовой преступности. Но эти тревожные тенденции остаются вне поля зрения ученых и практиков, равно как и единая стратегия предупреждения вооруженной преступности.
Однобокость исследований отражается на качестве законотворческой и правоприменительной деятельности. В частности, нормы, регламентирующие оборот оружия либо устанавливающие ответственность за его нелегальное применение, содержат неточные формулировки и очевидные системные противоречия.
При установлении и дифференциации уголовной ответственности не учитывается типовая общественная опасность вооруженных преступлений, не проводятся различия между понятиями «применение», «использование» и «демонстрация» оружия. В рекомендациях Верховного Суда РФ уточняются отдельные признаки составов вооруженных преступлений, но не определяется алгоритм их квалификации.
Сложившаяся ситуация ставит исследователей перед необходимостью абстрагирования от частных проблем правоприменения и обращения к решению вопросов, способных составить концептуальную основу уголовной политики в части противодействия вооруженному насилию.
Именно потребность в их системном и комплексном осмыслении предопределила выбор темы диссертационного исследования и основные направления научного поиска.
Цель диссертационного исследования состоит в разработке комплекса теоретических предложений и прикладных рекомендаций, направленных на совершенствование уголовного законодательства и практики его применения в части уголовно-правовой оценки применения оружия.
Достижение поставленной цели обусловило постановку и решение следующих задач:
- уточнить концептуальные и социально-правовые основы исследования вооруженной преступности, проанализировать особенности правового регулирования оборота и применения различных видов оружия;
- дать комплексную правовую оценку применению оружия как признаку состава преступления, уточнить семантическое и юридическое содержание терминов «применение» и «использование» оружия;
- разработать алгоритм оценки вооруженного насилия как основания и содержания вынужденного причинения вреда при обстоятельствах, исключающих преступность деяния;
- исследовать особенности криминализации деяний, совершенных с применением оружия, и определить направления совершенствования уголовного законодательства;
- раскрыть особенности дифференциации уголовной ответственности за вооруженные преступления;
- закономерности индивидуализации наказания за посягательства, совершенные с применением оружия;
- на основе проведенного исследования сформулировать предложения по совершенствованию нормативного учета и практики применения уголовной ответственности за вооруженные преступления.
Объектом диссертационного исследования являются общественные отношения, возникающие в рамках законодательного учета признака «применение оружия», и отношения, складывающиеся в процессе применения соответствующих уголовно-правовых норм.
Предмет диссертационного исследования включает в себя систему норм, регулирующих общественные отношения в сфере оборота, применения и использования оружия; статьи, регламентирующие уголовную ответственность за преступления, совершенные с применением оружия; систему правовых предписаний, определяющих основания и условия причинения вреда при обстоятельствах, исключающих преступность деяния; результаты социологических опросов, данные статистики, материалы судебно-следственной практики по делам о вооруженных преступлениях; специальную литературу по общим вопросам правового статуса оружия и ответственности за его неправомерное применение.
Степень научной разработанности проблемы. Уголовно-право-
вая наука достигла заметных результатов в исследовании вооруженной преступности. Отдельные вопросы, связанные с оценкой тенденций вооруженного насилия, нашли отражение в работах Ю.М. Антоняна, А.И. Гурова, Т.И. Джелали, Л.М. Землянухиной, С.И. Кириллова, Д.А. Корецкого, В.В. Лунеева, С.А. Невского, В.С. Овчинского,
В.Е. Эминова и др.
Проблемы применения оружия при обстоятельствах, исключающих преступность деяния, находятся в фокусе научных интересов
Ю.В. Баулина, Н.Г. Вольдимаровой, А.П. Дмитренко, Д.М. Изотова, Н.Г. Кадникова, В.Ф. Кириченко, В.В. Меркурьева, С.Ф. Милюкова, В.И. Михайлова, Э.Ф. Побегайло, И.И. Слуцкого, В.И. Ткаченко, И.С. Тишкевича, В.Ф. Щепелькова и др.
Правовые основы криминализации деяний и дифференциации ответственности с учетом признака «применение оружия» являются предметом общетеоретических и конкретно-прикладных исследований А.В. Василевского, И.М. Гальперина, А.С. Горелика, В.Г. Даева, К. Кенни,
А.И. Коробеева, В.И. Курляндского, Т.А. Лесниевски-Костаревой,
Э.Л. Сидоренко, Э.С. Тенчова и др.
Научную и методологическую основу квалификации вооруженных преступлений составляют труды Э.А. Арипова, С.В. Бородина,
Б.В. Волженкина, Н.Г. Иванова, А.И. Каплунова, В.Н. Кудрявцева, А.П. Кузнецова, А.Н. Попова, Р.Д. Шарапова и др.
Вопросы назначения наказания за преступления, совершенные с применением оружия, нашли обоснованное решение в работах В.Н. Андреевой, М.И. Баженова, Е.В. Благова, С.А. Велиева, Д.С. Дядькина,
Л.Л. Кругликова, О.А. Мясникова, А.Ф. Мицкевича, М.А. Шнайдера и др.
Однако, несмотря на широкий спектр исследований, степень научной разработанности проблемы применения оружия сложно признать достаточной. До настоящего времени не подготовлено ни одной монографической работы, посвященной изучению вооруженного насилия как критерия криминализации деяний, дифференциации ответственности и индивидуализации наказания.
Методологическая основа диссертационного исследования способствовала решению поставленных задач. При изучении общетеоретических основ криминализации деяний, дифференциации ответственности и индивидуализации наказания применялся диалектический метод с присущими ему требованиями объективности, всесторонности и комплексности анализа. Использовались общенаучные и частные научные методы: анализ, синтез, системный подход, метод определения и деления понятий, исторический, статистический, лингвистический методы, сравнительный анализ, методы юридико-аналитической обработки нормативного материала, социологического опроса и наблюдения.
Нормативную основу исследования составили Конституция РФ; уголовное и административное законодательство; законы и ведом
ственные нормативные акты, устанавливающие режим оборота оружия; федеральные и региональные целевые программы; ведомственные нормативные акты; постановления и определения Конституционного Суда РФ по вопросам, относящимся к объекту исследования; руководящие разъяснения пленумов и постановлений Президиума Верховного Суда РФ (СССР, РСФСР). В системный анализ были также включены рабочие и итоговые документы неправительственных организаций, международные и европейские конвенции, посвященные вопросам сотрудничества в сфере предупреждения вооруженного насилия, и др.
В теоретическую базу работы включены труды по уголовному, уголовно-процессуальному и административному праву, философии, логике, теории и истории государства и права.
Эмпирическую основу исследования составили опубликованная практика Верховного Суда РФ (РСФСР, СССР); официальные статистические сведения, находящиеся в базе данных Росстата, Судебного департамента при Верховном Суде РФ и ГИАЦ МВД России, о количестве зарегистрированных преступлений, выявленных и осужденных лицах в период с 1997 по 2012 г.; аналитические обзоры отечественных, зарубежных и международных организаций по проблемам вооруженной и насильственной преступности; материалы 200 уголовных дел, рассмотренных в период с 2000 по 2012 г. судами Республики Адыгея и Ставропольского края; результаты анкетирования 330 респондентов, 40 из которых — сотрудники следственно-судебных органов и 30 — юристы, занимающиеся научной и преподавательской деятельностью.
Научная новизна диссертации заключается в том, что в работе проанализированы ранее не исследованные вопросы влияния признака «применение оружия» на определение основания и пределов уголовной ответственности. Это исследование является одной из первых работ, в которой с учетом новейших изменений российского законодательства сформулировано понятие «применение оружия», определены тенденции и прогнозы развития вооруженной преступности, уточнен юридический статус оружия как орудия преступления, проведен системный анализ вооруженного насилия при обстоятельствах, исключающих преступность деяния, определена методология учета признака «применение оружия» на стадиях криминализации деяний и дифференциации ответственности.
В результате проведенного исследования на защиту выносятся следующие новые или содержащие элементы новизны положения:
1. Преступления, совершенные с применением оружия, образуют один из наиболее опасных сегментов криминального насилия. В числе основных негативных тенденций вооруженной преступности отмечаются универсализация вооруженного способа совершения преступления, расширение спектра криминального оружия за счет гражданских образцов, тесная функциональная связь между вооруженным насилием, алкоголизацией, занятостью населения и уровнем психических расстройств, высокая латентность.
2. В целях разграничения понятий «применение» и «использование» оружия предлагается их авторское определение.
Под использованием рекомендуется понимать фактическое обладание оружием при наличии реальной возможности его применения с целью поражения живой (иной) цели и подачи сигнала. Использованием оружия является его демонстрация, фактическое наличие во владении членами банды, ношение сотрудниками государственных военизированных учреждений или юридических лиц с особыми уставными задачами и др. Об использовании оружия можно говорить уже тогда, когда его фактическое наличие и готовность к применению обладает сдерживающим эффектом, помогает вооруженному лицу предотвратить преступное посягательство либо сломить сопротивление жертвы.
Под применением оружия понимается демонстрация функциональных возможностей оружия как устройства, конструктивно предназначенного для поражения живой или иной цели и подачи сигналов. Применением оружия признается производство выстрела из огнестрельного, газового, пневматического, метательного или сигнального оружия, нанесение ударов холодным оружием, соприкосновение электрошокового устройства с телом потерпевшего и др. независимо от наступивших последствий.
3. Применение оружия в уголовном законодательстве обладает полиморфным характером и может оцениваться как способ посягательства, дающий основание для причинения вреда при обстоятельствах, исключающих преступность деяния; объективный признак деяния, преступность которого исключается в силу социальной полезности и необходимости; криминообразующий признак состава преступления; квалифицирующее обстоятельство и признак, влияющий на индивидуализацию наказания.
4. Применение или угроза применения оружия нападающим является основанием «беспредельной» обороны, а оборонительные дей-
ствия с использованием оружия следует оценивать только в совокупности с другими обстоятельствами: конструктивными свойствами оружия, обстановкой и характером его применения, объективными условиями вынужденного причинения вреда.
5. Потребность в систематизации оснований правомерного причинения вреда при обстоятельствах, исключающих преступность деяния, указывает на необходимость дополнения гл. 8 УК РФ ст. 41.1 «Причинение вреда при осуществлении служебных или должностных полномочий» следующего содержания:
«1. Не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам лицом, осуществляющим служебные или должностные полномочия.
2. Превышением пределов осуществления служебных или должностных полномочий признается совершение лицом деяния, явно выходящего за пределы его полномочий и повлекших явно чрезмерное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства».
6. Применение оружия как конструктивный признак составов
ст. 212 и 213 УК РФ не отвечает объективным и системно-правовым условиям криминализации деяний. Соблюдение настоящих требований предполагает: а) отказ от ограничения вооруженного насилия
в массовых беспорядках только применением огнестрельного оружия; б) приведение диспозиции ст. 212 УК РФ в соответствие с используемой в Особенной части УК РФ терминологией посредством замены признака «применение огнестрельного оружия, взрывчатых веществ и взрывных устройств» на понятие «применение оружия или предметов, используемых в качестве оружия»; в) оценку насилия как имманентно присущего хулиганству свойства; г) обеспечение единообразия судебной практики в установлении признака «применение оружия или предметов, используемых в качестве оружия» при квалификации хулиганства и разбоев.
7. Системность дифференциации уголовной ответственности за преступления, совершенные с применением оружия, предполагает установление единообразия в построении квалифицирующих признаков составов за счет: а) введения в ч. 2 ст. 127.1, 127.2 и 163
УК РФ признака применения оружия или предметов, используемых в качестве оружия; б) замены в ч. 2 ст. 203 УК РФ понятия «использование» на формулировку «применение» оружия; в) структурирования квалифицирующих признаков ст. 211 и 227 УК РФ как составов, обладающих сходными уголовно-правовыми и криминологическими чертами.
8. Оптимизация системы назначения наказания за вооруженные преступления предполагает: а) расширение практики назначения обязательных работ; б) совершенствование п. «к» ч. 1 ст. 63 УК РФ
в части замены термина «использование» на формулировку «применение» оружия, а словосочетания «боевые припасы» на понятие «боеприпасы»; в) повышение качества учета индивидуальной общественной опасности преступления и личности виновного, смягчающих и отягчающих обстоятельств, а также влияния назначенного наказания на исправление осужденного и на условия жизни его семьи.
Теоретическая значимость работы состоит в том, что совокупность полученных при проведении исследования выводов может оцениваться как перспективное направление в изучении уголовно-правовых особенностей вооруженных преступлений. Разработанный автором концептуальный подход к оценке признака «применение оружия» как криминообразующего и дифференцирующего обстоятельства вносит определенный вклад в развитие теории уголовного права и может служить основой дальнейших разработок общетеоретических и прикладных вопросов уголовной ответственности за вооруженные преступления.
Практическая значимость исследования выражается в том, что его результаты могут быть использованы при совершенствовании отечественного уголовного законодательства, разработке рекомендаций по оптимизации следственно-судебной практики, в учебном процессе при преподавании дисциплины «Уголовное право. Общая и Особенная части», чтении специализированных курсов,
а также в работе по повышению квалификации сотрудников правоохранительной системы.
Апробация результатов исследования. Диссертация подготовлена на кафедре уголовного права и криминологии РПА Минюста России. Основные положения диссертации докладывались автором на теоретических, научно-практических конференциях и семинарах, проводимых в 2009–2012 гг. в РПА Минюста России, МГУ им. М.В. Ломоносова, Адыгейском государственном университете и других вузах, изложены в девяти научных публикациях соискателя, в том числе четырех, опубликованных в изданиях, рекомендованных ВАК Минобрнауки России.
Структура диссертации. Выполненная работа состоит из введения, двух глав, включающих семь параграфов, заключения и библиографического списка.
Применение оружия в системе признаков состава преступления
Рассматривая правовой статус оружия как ключевого компонента настоящего исследования, нельзя не отметить, что за свою непродолжительную юридическую историю этот термин подвергался существенной содержательной трансформации.
Изначально судебная практика ориентировалась на определение оружия, данное Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда СССР от 29 мая 1946 года по делу М.1 Оружием признавались «предметы, предназначенные исключительно для поражения живой цели, не имеющие иного хозяйственного назначения и требующие специального разрешения на право пользования, хранения и ношения». Как отмечает В.И. Гуров, это определение неоправданно ограничивала применение оружия случаями причинения вреда человеку как живой цели2.
Несколько иное понимание оружия предложил Пленум Верховного Суда РСФСР в постановлении «О судебной практике по делам о грабеже и разбое» от 22 марта 1966 г. Он рекомендовал судам «не признавать негодное оружие или имитацию оружия оружием в смысле квалифицирующего признака ч. 2 ст. 91 или ч. 2 ст. 146 УК РСФСР, если виновный не намеревался использовать их для причинения телесных повреждений, опасных для жизни или здоровья»3.
В последующем эта трактовка оружия нашла отражение в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 20 сентября 1974 года4. При оценке исправности оружия оценивалось не только его фактическая работоспособность, но и возможности приведения в пригодное состояние в зависимости от степени поврежденности оружия, профессии, производственных навыков виновного, наличия соответствующих материалов, приспособлений, инструментов и другие возможности лица, у которого изъято неисправное оружие.
Нормативное определение оружия было впервые предложено в Законе РФ от 20 мая 1993 года «Об оружии». Под ним понимались устройства и предметы, конструктивно предназначенные для поражения живой или иной цели, а также основные части оружия, определяющие его функциональное назначение (ч. 1 ст. 1). Включение в искомое понятие его основных частей существенным образом затруднило правовую регламентацию оборота оружия и практику квалификации вооруженных преступлений.
С учетом прежних ошибок и пробелов был разработан и принят Федеральный закон № 150-ФЗ «Об оружии» от 13 ноября 1996 года, определивший оружие как устройства или предметы, конструктивно предназначенные для поражения живой или иной цели, подачи сигналов.
За свою пятнадцатилетнюю историю этот закон претерпел 28 изменений. Неизменными остались только основные признаки оружия: его специальная конструкция, функциональное назначение (поражение живой или иной цели, подача сигналов способом, отвечающим конструктивным признакам оружия), исправность (годность) к использованию или возможность приведения в пригодное состояние; высокая степень общественной опасности.
Несмотря на то, что их учет является определяющим в следственно-судебной практике, их учет при квалификации преступлений является определяющим.
Для признания предмета оружием достаточно установить наличие в нем тех необходимых элементов конструкции, которые обеспечивают возможность его применения в соответствии с прямым назначением. Условно назовем это конструктивным свойством оружия. В частности, конструктивный минимум для огнестрельного оружия составляют: ствол или элемент, его заменяющий, для придания направленного движения снаряду; запирающее устройство, закрывающее в момент выстрела казенную часть ствола; воспламеняющее устройство для приведения в действие метательного снаряда. С этих позиций ошибочно признавать оружием его неисправные, непригодные образцы или имитацию .
Другим важным признаком является конструктивная (функциональная) направленность оружия на поражение живой или иной цели или подачу сигнала. С этих позиций, под применением оружия следует понимать его использование исключительно в рамках его конструктивных возможностей и в четко определенном направлении — поражении цели, подачи сигнала6. Конструктивная направленность является одним из определяющих признаков в юридической идентификации оружия. Если речь идет об огнестрельном оружии, его применение должно заключаться в механическом поражении цели на расстоянии снарядом, получающим направленное движение за счет энергии порохового или иного заряда (абз. 3 ст. 1 Закона «Об оружии»). В случае поражения цели при использовании оружия не по его прямому назначению, целесообразно говорить о применении предметов, используемых в качестве оружия.
Немаловажным признаком оружия является нормативная регламентация его применения и оборота. Наука и практика исходят из того, что при решении вопроса о признании оружием устройств, применяемых при совершении насильственных преступлений, следует ориентироваться на нормы Федерального закона от 13.12.1996 № 150-ФЗ «Об оружии», а в отдельных случаях — на экспертные заключения (см. постановление Пленума Верховного Суда РФ от 12.03.2002 № 5 «О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств»7).
Но этот, казалось бы, очевидный вывод ряд исследователей ставят под сомнение, ссылаясь на неопределенность терминологии закона, его социально-правовую направленность либо на необходимость расширительного толкования дефиниции оружия.
Так, по мнению М. В. Чинновой, законодательную дефиницию в ст. 1 Закона «Об оружии» «следует считать неполной, поскольку она не очерчивает четких границ для предметов, подпадающих под понятие. В сущности, такое определение не содержит или содержит не те существенные признаки, при помощи которых объем определяемого понятия становится четко выраженным. В определении оружия как «устройств и предметов, конструктивно предназначенных для поражения живой или иной цели, подачи сигналов»
Понятие «применение оружия» и смежные уголовно-правовые понятия: проблемы разграничения
В этом вопросе позиция судебной практики однозначна: применение оружия исключает его демонстрацию без намерения причинить телесные повреждения или угрозу незаряженным или негодным оружием и ограничивается возможностью использования предметов и устройств, являющихся оружием. Нельзя не отметить и то, что признание факта применения оружия не ставится в зависимость от субъективного восприятия потерпевшим средства совершения преступления.
Этот вывод находит подтверждение в постановлении Президиума Вологодского областного суда по делу Дюжилова. Вологодским районным народным судом он был признан виновным в совершении разбойного нападения на потерпевшего Воробьева. Виновный в состоянии алкогольного опьянения с целью завладения золотым перстнем-печаткой, принадлежащим Воробьеву, угрожая самодельным малокалиберным пистолетом, потребовал от него передачи перстня. Воробьев, реально опасаясь выстрела в него, снял с руки перстень и передал Дюжилову. Президиум Вологодского областного суда исключил обвинение по п. «б» ч. 2 ст. 146 УК РСФСР (применение оружия), указав, что Дюжилов угрожал потерпевшему заведомо негодным оружием. Этот вывод суда подтверждается материалами дела, из которых видно, что в стволе пистолета находились две пули от патрона малокалиберной винтовки, поэтому зарядить и произвести выстрел из данного пистолета не представлялось возможным .
Приоритет объективной характеристики предмета преступления над его субъективным восприятием потерпевшим в теории и судебной практике воспринимается неоднозначно.
В частности, представлении потерпевшего о характере используемого оружия легли в основу квалификации действий С. Центральный районный суд г. Омска обосновал, что признак «применение оружия и предметов, используемых в качестве оружия» нашел свое подтверждение, поскольку С. демонстрировал, а иногда подставлял к потерпевшим предмет (макет пистолета), воспринимаемый ими как пистолет. При этом С. осознавал, что именно в качестве оружия этот предмет будет восприниматься потерпевшим79.
Придавая важность субъективному восприятию потерпевшим неисправного, незаряженного оружия или имитации оружия, В. А. Казакова полагает, что именно этот признак должен быть определяющим при квалификации деяний. По ее мнению, в ходе подобных действий выражается угроза применения насилия, что дает основание для квалификации деяния по признаку применения оружия . В настоящее время теория «субъективного восприятия оружия» приобрела статус рекомендации высшей судебной инстанции.
В соответствии с п. 4 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 15.11.2007 № 45 «О судебной практике по уголовным делам о хулиганстве и иных преступлениях, совершенных из хулиганских побуждений», применение преступником негодного, незаряженного, декоративного, сувенирного оружия, оружия-игрушки и др. подобных устройств дает основание для квалификации содеянного по пункту «а» части 1 статьи 213 УК РФ (с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия).
С этим положением сложно согласиться. В случаях применения негодного, незаряженного оружия, его копии или имитации отсутствует объективная сторона применения оружия, поскольку отсутствует предмер, подлежащий применению. Существует лишь субъективная (не свободная от искажения и произвола) оценка потерпевшего, в то время как негодное оружие либо его макет не причиняют и не создают угрозу причинения вреда иным способом, и, следовательно, объективно не повышают общественную опасность содеянного. С той позицией согласилось 86 % опрошенных сотрудников следственно-судебных органов. См.: Векленко В., Зайцева Е. Указ. соч. С. 90.
Сторонники первого подхода ссылаются на конструктивные свойства оружия и аргументируют свое мнение тем, что только при реальном поражении человека как живой цели возможно вменение квалифицированного признака «применение оружия и предметов, используемых в качестве оружия» (ст. 126, 127, 162, 206, 211, 213, 227, 313 УК РФ). «Если виновный, — отмечает И. Н. Даньшин, — не использовал и не пытался использовать нож в качестве колюще-режущего оружия, то его действия не могут квалифицироваться как совершенные с применением ножа»81.
Октябрьский районный суд г. Омска исключил из обвинения квалифицирующий признак «с применением предмета, используемого в качестве оружия», поскольку в судебном заседании было установлено, что, угрожая предметом, похожим на нож, подсудимый реально его не использовал, ударов, порезов данным предметом потерпевшей не причинил. То есть действия подсудимого по приставлению ножа к телу потерпевшего рассматривались как его демонстрация, поскольку нож фактически не был применен» .
Применение оружия как признак основного состава преступления
Не следует игнорировать и социально-правовую природу причинения вреда при осуществлении служебных и профессиональных функций. Если необходимая оборона, причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление, крайняя необходимость имеют в своей основе общегражданское право на вынужденное причинение вреда, осуществление служебных и профессиональных полномочий — «поступки обязательные, однозначные, безусловные и непререкаемые, поскольку общество и государство, испытывая в них потребность, обеспечивают их исполнение правовыми санкциями. Поэтому в отличие от осуществления права субъект правовой обязанности не вправе отказаться от причинения вреда субъектам уголовно-правовой охраны»126.
Нельзя не отметить еще одно важное обстоятельство — двойственность правовой оценки применения оружия в специальном законодательстве. В частности, в ст. 13 УВС ВС РФ, утвержденного Указом Президента РФ от 10 ноября 2007 г. № 1495, говорится о том, что военнослужащие в соответствии с законодательством РФ могут применять оружие лично, а командиры (начальники) могут приказать подчиненным применить оружие для защиты жизни, здоровья и собственности в состоянии необходимой обороны или крайней необходимости вне рамок установленных уставом случаев его должного применения.
Дифференцированного подхода к применению оружия как к праву и обязанности специальных субъектов придерживается высшая судебная инстанция.
Сотрудник милиции Ильиной, находясь не при исполнении служебных обязанностей, в состоянии необходимой обороны применил табельное оружие и причинил тяжкий вред здоровью посягавшего. Судом первой инстанции он был осужден за вред, причиненный при превышении пределов необходимой обороны, по причине того, что он не произвел, как то предписывалось Уставом патрульно-постовой службы милиции, предупредительный выстрел. Несовершение указанных действий было признано основанием для привлечения работника милиции за превышение пределов необходимой обороны, несмотря на необходимость обороны от посягательства на его жизнь и здоровье. Пленум Верховного Суда СССР прекратил дело в отношении Ильянова за отсутствием состава преступления, указав при этом, что суд, рассматривавший это дело, без достаточных оснований усмотрел в действиях Ильянова превышение пределов необходимой обороны, исходя лишь из того, что он должен был действовать в соответствии с правилами применения оружия работниками милиции. Пленум подчеркнул, что Устав патрульно-постовой службы милиции, определяя порядок применения оружия работниками милиции при несении службы, действительно требует от них предварительного оклика и предупредительного выстрела вверх, за исключением случаев, когда на милиционера производится нападение и его жизни угрожает непосредственная опасность, т. е. когда он находится в состоянии необходимой обороны121.
Таким образом, Пленум Верховного Суда СССР разделил понятия «необходимая оборона» и «охрана общественного порядка», руководствуясь спецификой их социально-правовой природы и условий правомерности. Нельзя не согласиться с В. Михайловым в том, что «при исполнении профессиональных функций... лица действуют в пределах, определенных соответствующими нормативными актами, и уклоняться от этих предписаний не имеют права. Для этих лиц отражение опасности является нормальным, естественным ходом вещей. Их профессиональная выучка, экипировка и прочее рассчитаны на типичные для их профессии ситуации. Совокупность интересов, которые могут быть принесены в жертву ради обеспечения других интересов, равно как и основания этого, определены в соответствующих нормативных актах. В экстремальных ситуациях, когда на исполнителя оказывают влияние различные психологические и физические факторы, он зачастую не в состоянии «просчитывать» все возможные варианты своего поведения и его последствия... Возникновение обстоятельств непредвиденных, «вне рамок» обычной для конкретного специалиста профессиональной деятельности, порождают ситуации необходимой обороны, крайней необходимости, обоснованного риска. В таких случаях специалист, как и любой другой гражданин, обладает правом на соответствующие действия»128.
Принимая во внимание то, что причинение вреда при осуществлении профессиональных и служебных полномочий обладает типовым и универсальным характером, имеет под собой солидную нормативную основу и может быть структурировано по конструкции «основание и условия правомерности причинения вынужденного вреда», считаем целесообразным расширить перечень обстоятельств, исключающих преступность деяния, посредством дополнения главы 8 УК РФ нормой «Причинение вреда при . осуществлении служебных или должностных полномочий» следующего содержания:
1. Не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам лицом, осуществляющим служебных или должностных полномочий.
2. Превышением пределов осуществления служебных или должностных полномочий признается совершение лицом действий, явно выходящих за пределы его полномочий и повлекших явно чрезмерное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства».
Особенности индивидуализации наказания за преступления, совершенные с применением оружия
В итоге, в отечественном научном сообществе утвердилось понимание дифференциации как процесса важного и всецело объективного процесса, связанного с уголовной политикой и градацией уголовной ответственности в рамках законотворческой деятельности. К ней постоянно апеллируют, но редко обосновывают, считают важным направлением уголовной политики, но не выявляют ее правовую природу.
С каждой новой работой укрепляется вывод о том, что уголовное право видит в явлении дифференциации уголовной ответственности аксиому, не требующую детального исследования и рационального объяснения. Такая позиция с неизбежностью приводит к фатализации законотворческой деятельности, невниманию и поспешности при подготовке законопроектов и проведении их законодательной экспертизы.
Намеренно отвлекаясь от привычного обсуждения дифференциации уголовной ответственности в русле оценки ее политической и социальной значимости, обратимся к ее содержательным элементам, призванных составить основу исследования применения оружия как дифференцирующего обстоятельства.
Современный уровень развития теории дифференциации уголовной ответственности позволяет с уверенностью говорить о ней как о об осуществляемой законодателей деятельности по разделению, градации ответственности, ее дозировку с учетом определенного рода обстоятельств, целью которой является создание для правоприменителя желаемого режима при определении меры (вида и размера) ответственности за совершенное правонарушение189.
Условность термина «дифференциация уголовной ответственности» порождает споры относительно объекта разделения. С семантической точки зрения, им, несомненно, является уголовная ответственность, но она в своем традиционном восприятии является явлением, не поддающимся делению. Это обстоятельство заставляет ученых либо отказываться от самой идеи дифференциации, либо дополнять ее новым смыслом, искажая понимание «дифференциации» либо расширяя понимание уголовной ответственности. Последнее решение видится наиболее обоснованным.
Отдельные исследователи в качестве объекта дифференциации предлагают рассматривать меры ответственности190, наказание191, объем неблагоприятных уголовно-правовых192 и пр. Широкий спектр позиций по настоящему вопросу объясняется больше терминологическими, нежели сущностными свойствами анализируемого явления.
Полагаем, что в рамках российского уголовного законодательства допустимо говорить о дифференциации форм, видов, объема уголовной ответственности, не ставя под сомнение содержание искомого понятия. Принимая во внимание, что само по себе ответственность неделима, логично предположить, что градируются некие показатели, отражающие ее состояние.
Значительно более сложным является вопрос об основании, пределах, средствах дифференциации, составляющих ее предметное содержание.
С методологической точки зрения, основанием является явление «выступающее как необходимое условие, предпосылка существования какого либо другого явления (следствия) и служащая объяснением последнего»193. В зависимости от целей и задач проводимого исследования, авторы вкладывают в это понятие различное содержание. В числе оснований дифференциации уголовной ответственности называются «характер и типовая степень общественной опасности преступления, типовая степень общественной опасности личности виновного»194; «всесторонний учет обстоятельств дела»195; «обстоятельства, смягчающие и отягчающие ответственность»196, «характер общественной опасности содеянного и другие обстоятельства»197 и др.
Понимая под характером общественной опасности преступления его качественную определенность, признак, позволяющих отграничить преступление от иных форм правонарушения, трудно согласиться с его оценкой как основания дифференциации уголовной ответственности. Нельзя также признать оправданным определение искомого понятия через всесторонний учет обстоятельств дела. Такой подход сводит дифференциацию как законотворческую деятельность к индивидуализации ответственности на стадии правоприменения.
Основываясь в своих рассуждения на оценке дифференциации уголовной ответственности как логического алгоритма градации ответственности в зависимости от видовых характеристик деяния и личности виновного, считаем оправданным отнесения к основаниям дифференциации типовой степени общественной опасности преступления и типовой общественной опасности преступника.
Указание на типовой характер позволяет ограничить дифференциацию ответственности от ее индивидуализации, а включение в число оснований дифференциации общественной опасности виновного удовлетворяет требованиям принципа гуманизма, обязывающего учитывать данные о личности виновного (ст. 6 УК РФ).
Следует согласиться с мнением, что нижним пределов дифференциации уголовной ответственности является освобождение от нее198. Верхним (максимальным) пределом градации ответственности (при отсутствии множественности преступлений) является особо квалифицированный состав в соответствующей статье Особенной части УК РФ. Таким образом, весь осуществляемый законодателем арсенал средств дифференциации ответственности реализуется в обозначенных рамках.
Сущностным признаком рассматриваемого явления являются его средства. Несмотря на то, что в настоящее время не разработаны нормативы законотворческой деятельности, в теории уголовного права определено несколько подходов к определению средств дифференциации.
С универсальной позиции, ориентированной на оценку дифференциации как основного направления уголовной политики, реализуемого на каждой стадии законодательной деятельности, средства дифференциации присутствуют в Общей и Особенной части УК РФ и представляют собой широкий спектр институтов, позволяющих градировать ответственность в зависимости от общественной опасности преступления и личности преступника. В частности, Л. Л. Кругликов к средствам дифференциации ответственности относит: институт рецидива преступлений, возраст субъекта преступления, форму вины, институт стадий преступной деятельности, институт соучастия, институт смягчающих и отягчающих обстоятельств, институт освобождения от наказания, разделы и главы УК, основные и специальные составы, квалифицированные и привилегированные составы199.
