Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. История развития отечественного уголовного законодательства об ответственности за самоуправство 15
Глава 2. Объективные и субъективные признаки состава самоуправства . 24
1 Объект в составе самоуправства 24
2 Объективная сторона состава самоуправства 39
1. Наличие действительного или предполагаемого права как признак объективной стороны состава самоуправства 42
2. Самовольность. Нарушение установленного порядка реализации права... 51
3. Оспариваемость формы реализации права в составе самоуправства 58
4. Последствия в составе самоуправства 66
5. Квалифицированное самоуправство 68
3 Субъект в составе самоуправства 79
4 Субъективная сторона состава самоуправства 87
Глава 3. Разграничение самоуправства и смежных институтов 93
1 Разграничение самоуправства, необходимой обороны и гражданско-правовой самозащиты права 95
2 Отграничение самоуправства от преступлений против собственности и принуждения к совершению сделки или отказу от ее совершения 114
3 Отграничение самоуправства от превышения должностных полномочий 148
Заключение *52
Библиографический список 157
Приложение.. Вопросник и сводные результаты анкетирования 169
- История развития отечественного уголовного законодательства об ответственности за самоуправство
- Наличие действительного или предполагаемого права как признак объективной стороны состава самоуправства
- Квалифицированное самоуправство
- Разграничение самоуправства, необходимой обороны и гражданско-правовой самозащиты права
Введение к работе
Актуальность темы диссертационного исследования. Георг Вильгельм Фридрих Гегель в своей работе «Философия права» писал в частности о таком состоянии общества, когда нет ни судей, ни законов. В таких условиях «...потерпевшему неправо являет себя не в его количественном и качественном ограничении, а только как неправо вообще, и он может не соблюсти меры в возмездии, что, в свою очередь, привело бы к новому неправу». В противоположность этому «Лица, действующие в суде, ... не стремятся вкладывать в наказание то, чего нет в природе вещей». Великий философ с абсолютной точностью отметил тот момент, что с постепенным огосударствлением субъект, имеющий право требования к другому лицу, столь же постепенно утрачивает потенции влияния на личность должника, эта возможность переходит в руки суверена, носителя государственной власти.
Т. Гоббс отмечал следующее: «пока люди живут без общей власти, держащей всех их в страхе, они находятся в том состоянии, которое называется войной, а именно в состоянии войны всех против всех»2.
Видный русский ученый-криминалист В.Р. Долопчев не без оснований полагал, что история уголовного права представляет собой картину постепенного перехода самоуправства, частного мщения за преступление в карательную деятельность государства3.
Исследователь римской цивилистики В.А. Краснокутский отмечал: «Первоначально защита частных прав осуществлялась заинтересованным лицом путем расправы с нарушителем права. Только постепенно от самоуправства переходят к защите прав через посредство органов государства как организованного аппара та господствующего класса» .
Исторический феномен самоуправства зиждется на бесспорном утверждении того, что «Всякое субъективное право ценно лишь постольку, поскольку оно практически защищено. Право незащищенное - nudum jus - мало кого может удовлетворить» . До появления государства, а также на первых этапах его становления это правило могло быть соблюдено только если сам потерпевший прилагал к этому усилия. Сегодня самоуправство процветает там, где правосудие, государственная воля отсутствуют, либо вера граждан в их силу и эффективность столь слаба, что они предпочитают не обращаться к нему2. Сильное государство, с развитой системой правосудия и исполнения судебных актов, не может позволить себе роскошь в виде наличия бесконечно большого количества властвующих субъектов, осуществляющих руководство его гражданами так, как им (субъектам) вздумается. В связи с этим самоуправство, как деяние, представляющее собой узурпацию правомочий суверена, становится недопустимым. Напротив, государство слабое, не способное предоставить своим гражданам надлежащей защиты, не имеет права устанавливать ответственность за то, что его подданные самостоятельно пытаются отстоять свои права, вмешиваясь при этом произвольно в компетенцию органов власти в части оказания принуждения в отношении обязанного субъекта.
Отмечаемый рост количества самоуправств, совершаемых в Российской Федерации после распада СССР , связан в первую очередь со следующими факторами:
• Сменой экономической и, как следствие, общественно-политической формации в нашем государстве, обусловившей появление большого количества экономически независимых субъектов предпринимательской деятельности, не связанных плановыми заданиями, свободно вступающих в договорные отношения друг с другом. Также нельзя не отметить усиление роли материальных благ в жизни общества в целом, возрастающее отсюда стремление к их накоплению, преумножению, что влечет за собой все увеличивающееся стремление граждан заниматься предпринимательской деятельностью. Это с неизбежностью породило увеличение в геометрической прогрессии количества договорных споров между данными субъектами.
Судебная система, выстроенная под иные цели и задачи, справиться с этим валом экономических споров была просто не в состоянии и, как следствие, пострадавшая в результате недобросовестности контрагента сторона зачастую вынуждена была игнорировать неэффективные законные способы защиты, прибегая к действенным, оперативным, но противоправным.
• Сложностью в практическом применении нормы об уголовной ответственности за самоуправство. Судебно-следственные органы зачастую лишены возможности привлечь самоуправца к ответственности, в том числе ввиду размытости формулировки диспозиции данной статьи, не позволяющей с точностью уяснить суть данного деяния, недостаточной теоретической и практической проработанности вопроса об уголовной ответственности за самоуправство.
Путем конструирования надлежащим образом сформулированной нормы об ответственности за данное деяние может быть достигнут колоссальный общепревентивный эффект.
• Отсутствием сколь бы то ни было значимых реформ в системе правосудия и системе принудительного исполнения судебных актов. Ситуация, при которой рассмотрение спора в суде превращалось в большинстве случаев в многомесячный «марафон», сама по себе подрывала веру в правосудие. А когда взыскатель, получивший исполнительный лист, с большей долей вероятности получал на руки не присужденное, а акт о невозможности взыскания, он понимал, что государство не в силах защитить его права. Катастрофическая ситуация с исполнимостью принимаемых судебных актов даже нашла свое отражение в Постановлении Конституционного Суда РФ: «...к моменту принятия Федерального закона «Об исполнительном производстве» (июнь 1997 года - Е,В.) эффективность исполнительного производства в Российской Федерации снизилась; неисполнение и несвоевременное исполнение решений судов и иных уполномоченных органов создавало угрозу гарантиям государственной защиты конституционных прав и свобод, законности и правопорядка в целом»1.
Изобретенная еще римскими юристами формула justitia fundamentum regnorum (правосудие - основа государства) оказывается поколебленной не только в случаях, когда состоявшееся судебное решение не исполняется, но и тогда, когда субъекты вообще не доверяют судебной системе (в том числе, системе исполнения судебных актов), и предпочитают действовать либо самовольно, либо обращаться за защитой своих прав куда угодно, только не в уполномоченные органы . Будучи не пресеченными, не наказанными, такие действия входят в систему, окончательно подрывая доверие к правосудию у всех субъектов гражданского оборота - как у должника и кредитора, так и у третьих лиц1.
Для нормального осуществления экономической деятельности субъекты должны быть защищены законодательно,- «... промышленное общество, основанное на рыночных отношениях и предлагающее значительную свободу выбора, немыслимо без правовой системы, без власти закона», отмечает видный английский социолог Карл Поппер . На государство, претендующее на звание страны с рыночной экономикой, возлагается серьезная задача — защита прав субъектов, действующих на рынке; в том числе эта защита должна осуществляться таким образом, чтобы граждане даже не помышляли прибегать к самоуправ-ным действиям . Согласно данным 1994 г., 20% опрошенных предпринимателей предпочитали пользоваться государственными правоохранительными и судебными инстанциями, 15% предпочитали обращаться к бандитам и частным охранным агентствам, 11% полагались на собственные силы, 14% использовали другие (не уточнялось, какие) методы разрешения споров, а 40% воздержались от ответа4. Опрос, проведенный в 1996-97 гг., показал, что 11% предпринимателей были готовы применять силовые методы для решения спорных вопросов, 42% испытывали эти методы на себе3.
П.А. Скобликов в своем исследовании современной ситуации в сфере истребования долгов выделяет три основных метода улаживания долговой проблемы. Характерно, что ни один из них не содержит указания на использование законных способов. Первый предполагает использование прямого давления, второй - физическое устранение кредитора, третий - обращение к квазисудебно му субъекту - «вору в законе» для решения проблемы по «воровским понятиям», то есть в соответствии с неформальным кодексом уголовного мира, решение вора в таких случаях считается обязательным для обеих сторон1. Столь высокая роль нелегальных способов разрешения долговых проблем обусловлена, на наш взгляд, в первую очередь, недоверием граждан к судебным способам защиты. Это лишний раз свидетельствует о необходимости теоретического анализа проблем социальной обусловленности самоуправства. Помимо этого, в углубленной разработке нуждаются вопросы юридической природы, практики применения, а также выработки научно обоснованных рекомендаций по совершенствованию уголовно-правовых норм, предусматривающих ответственность за самоуправство.
Все сказанное безусловно свидетельствует о необходимости улучшить работу судебной системы. Однако, параллельно требуется усилить борьбу (в том числе превентивную) с незаконными внеюрисдикционными способами реализации права. В том числе, особую опасность представляет самоуправство, являющееся одновременно и способом защиты права, и узурпацией правомочий суверена. Одним из важнейших условий является установление уголовной ответственности за подобные действия, при том, что обязательным условием эффективности данной нормы является ее верная законодательная формулировка, которую должен предварять тщательный юридический (в том числе доктринальный) анализ.
Степень изученности темы исследования. Система преступлений против порядка управления подвергалась исследованию в научных работах В.А. Владимирова и Ю.И. Ляпунова, П.И. Гришаева, П.Ф. Гришанина и МЛ. Журавлева, В.Ф. Кириченко, В.Д. Меньшагина, Г.Ф. Поленова, В.В. Сташиса и М.И. Бажано-ва. Соответствующие главы в учебниках по Особенной части уголовного права и комментариях к УК РФ были написаны Г.Н. Борзенковым, М.П. Журавлевым, А.В. Кладковым, Ю.А. Красиковым, З.А. Незнамовой и др. Работы, посвященные исследованию гражданско-правовых проблем, связанных с самоуправной формой защиты гражданских прав, были выполнены в различное время такими видными представителями цивилистики как A.M. Винавер, Б.М. Гонгало, В.А. Краснокут-ский, И.Б. Новицкий, О.А. Красавчиков, Б.Б. Черепахин и др.
Большая часть проблем, связанных с уголовной ответственностью за самоуправство исследовалась лишь на уровне научных статей, при этом авторы не осуществляли целостного анализа данного состава. Отдельные вопросы, касающиеся уголовной ответственности за самоуправство, затрагивались в диссертациях А.Ю. Кизилова, Н.В. Стерехова, Л.В. Сердюка и А.В. Башкова Имеются и диссертационные исследования, целиком посвященные проблеме самоуправства: выполненная О.В. Соколовой работа «Самоуправство: уголовно-правовая характеристика», а также диссертация И.К. Суркова «Самоуправство (уголовно-правовые и криминологические аспекты)».
Однако до сих пор еще не осуществлялось диссертационного исследования, посвященного проблеме уголовной ответственности за самоуправство, которое бы в полной мере учитывало положения иных отраслей права, кроме уголовного. Большинство же иных научных трудов на данную тему были выполнены на базе прежнего уголовного и административного законодательства и, в большинстве случаев, без учета норм гражданского законодательства. Остаются спорными и требуют дополнительного изучения: пути приведения диспозиции статьи 330 УК РФ в соответствие со всей системой уголовного закона, а также иным законодательством; характер причиняемого вреда при уголовно-наказуемом самоуправстве; выработка предложений по совершенствованию уголовно-правовых норм и практики их применения.
Цели и основные задачи диссертационного исследования. Целью диссертационного исследования является комплексная характеристика самоуправства, сложного, полиотраслевого понятия, представляющего собой узурпацию государственных полномочий в сфере осуществления государственного принуждения, с учетом его специфики, как преступления, являющего ненадлежащий способ осуществления частных прав.
Достижение указанной цели предполагает разрешение следующих задач:
1. Определение особенностей развития отечественного уголовного законодательства об ответственности за самоуправство.
2. Исследование особенностей норм, устанавливающих ответственность за самоуправство, в уголовном законодательстве зарубежных государств.
3. Осуществление тщательного юридического анализа преступления, предусмотренного статьей 330 УК РФ. Выделение характерных уголовно-правовых признаков исследуемого преступления и их формулировка.
4. Поиск пробелов в законодательном регулировании уголовно-правовой ответственности, установленной за самовольное поведение граждан, внесение предложений по их устранению.
5. Формулировка предложений по совершенствованию законодательного определения самоуправства.
Объект и предмет исследования. Объектом исследования является самоуправство, как сложное социально - правовое явление, возникающее на определенном этапе развития общества и государства как социально необходимое и, запрещаемое одновременно с постепенным огосударствлением, деятельность по предупреждению самоуправств в разрешении споров между частными субъектами. Предмет исследования - представление самоуправства в терминах науки уголовного и гражданского права, уголовном законодательстве Российской Федерации, а также проблемы, возникающие на практике при квалификации названного состава.
Методология и методика исследования. Методологическую основу работы составили общенаучные и специальные методы исследования, среди которых можно выделить сравнительный, исторический, формально-логический, синерге-тическии, диалектический, системно-структурный, конкретно-социологический и др. Кроме того, диссертантом использовались и эмпирические методы - наблюдение, описание, классификация и др.
Теоретическая основа исследования представляет собой совокупность научных работ в области уголовного права, общей теории права, гражданского права, гражданского процесса, относящихся к теме диссертации.
Важнейшие для настоящего исследования проблемы уголовного права разработаны в исследованиях А.И. Бойко, P.P. Галиакбарова, И.Ш. Жордания, М.И. Ковалева, И.Я. Козаченко, А.И. Коробеева, Н.М. Кропачева, В.Н. Кудрявцева, Н.Ф. Кузнецовой, Н.А. Лопашенко, В.В. Лунеева, З.А. Незнамовой, Г.П. Новоселова, В.В. Питецкого, Н.С. Таганцева, П.А. Фефелова, И.Я. Фойницкого, М.Д. Шаргородского, Н.В. Щедрина, ПС. Яни Нормативная основа исследования - действующее уголовное законодательство РФ и ряда зарубежных государств: США, Белоруссии, Казахстана, ФРГ, Украины. Кроме того, исследованию подвергнуто российское уголовное законодательство дореволюционного и советского периодов и нормативно-правовые акты иных отраслей, относящиеся к регулированию исследуемых общественных отношений.
Эмпирическая основа исследования. Эмпирическую основу исследования составляет судебная практика Конституционного суда РФ, Верховного суда РФ, Свердловского областного суда (в частности изучение: 64 уголовных дел, рассмотренных Свердловским областным судом в 2002 - 2005 годах, материалов обобщения практики рассмотрения уголовных дел судами общей юрисдикции), иных судов общей юрисдикции. Кроме того, диссертантом, с использованием возможностей дистанционного общения, был проведен опрос 230 человек, имеющих высшее юридическое образование, работающих по полученной специальности (опросник и основные результаты анкетирования выделены в качестве приложения к диссертации).
Научная обоснованность и достоверность результатов исследования, выводов и рекомендаций обеспечивается широким кругом научных и нормативных источников, использованных при подготовке работы, эмпирической базой, собранной и проанализированной диссертантом, исследованием самоуправства с точки зрения различных научных дисциплин.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в том, что оно является исследованием самоуправства как полиотраслевого явления, в том числе, с точки зрения социальной обусловленности ответственности за него.
Кроме того, диссертантом самоуправство было исследовано в историческом аспекте. Отличительной чертой данной работы является исследование самоуправства, как ненадлежащего способа осуществления частных прав, предполагающего специфическое содержание объективной стороны с обязательным наличием в обстановке совершаемого деяния оспариваем ости формы реализации права. Новизной обладают и положения, выносимые на защиту:
1. Введение и развитие норм, предусматривающих ответственность за самоуправство, происходит параллельно с постепенным увеличением роли государства в жизни общества в целом и в разрешении споров между частными субъектами в частности.
2. В качестве потерпевшего в самоуправстве может выступать лишь лицо, по отношению к которому у виновного имеется действительное или предполагаемое право требования.
3. Мы полагаем, что обязательным признаком самоуправства является наличие у лица реализуемого действительного или предполагаемого права требования по отношению к потерпевшему. При этом действительное право представляет собой право, принадлежащее субъекту на законном основании, а предполагаемое право - суть притязание, которое в действительности лицу не принадлежит, однако оно в связи с неверной оценкой фактических обстоятельств или их неверной юридической оценкой, ошибочно полагает, что такое право у него имеется.
4. Представляется, что обязательным признаком самоуправства является самовольность формы реализации права, которая определяется как осуществление своего права вопреки установленному нормативным правовым актом порядку.
5. Ответственность за самоуправство возможна лишь в тех случаях, когда в составе объективной стороны имеется особая обстановка - оспариваемость, под которой понимается презюмируемое или выраженное в любой форме несогласие потерпевшего с формой реализации действительного или предполагаемого права виновного, имевшее место до начала или в процессе его осуществления.
6. В случаях, когда избранный виновным способ реализации права нарушает указанные в ст. 2 УК РФ охраняемые уголовным законом интересы, оспари-ваемость подобных действий предполагается (презюмируется).
7. Субъектом ст. 330 УК РФ является управ омоченный субъект - лицо, имеющее права требования по отношению к потерпевшему, или уполномоченное оным на предъявление таковых. Кроме того, автор полагает необходимым повысить возраст уголовной ответственности по ст. 330 УК РФ, до 18 лет.
8. В целях обеспечения единообразного понимания нормы о самоуправстве правоприменительными органами, а также правильного отражения сути данного деяния в уголовном законе предлагается изложить диспозицию основного состава ст. 330 УК РФ в иной редакции. Помимо этого, по мнению диссертанта, УК РФ необходимо дополнить новой статьей 330.1 - самовольное присвоение полномочий должностного лица в предлагаемой в работе редакции.
9. Полагаем необходимым отнести неквалифицированное самоуправство к делам частно-публичного обвинения. Это позволит, по мнению автора, учесть как частные начала в составе самоуправства, так и специфику объекта названного состава. В связи с этим предлагается внести изменения в ч. 3 ст. 20 УПК РФ, включив в перечень дел частно-публичного обвинения ч. 1 ст. 330 УК РФ.
Научное и практическое значение исследования определяется возможностью использования выводов и предложений:
• в научно-исследовательской работе при проведении дальнейшей разработки тем, касающихся самоуправства (как уголовно-правового, так и цивилисти-ческого толка);
• в законотворческой деятельности по совершенствованию уголовного законодательства, а также при подготовке разъяснений высших судебных органов;
• в деятельности правоприменительных органов в целях надлежащей, отвечающей требованиям системы российского законодательства, квалификации самоуправства;
• при преподавании курсов уголовного права в юридических учебных заведениях, а также на курсах повышения квалификации практических работников.
Апробация и внедрение в практику результатов исследования. Диссертация выполнена и обсуждена на кафедре уголовного права УрГЮА. Основные положения и рекомендации диссертационного исследования использовались автором при чтении лекций и проведении семинарских занятий по Общей и Особенной части уголовного права со студентами УрГЮА 2, 3 и 4-го курсов очной и очно-заочной форм обучения.
Теоретические и методические положения, связанные с темой диссертационного исследования, нашли отражение в пяти опубликованных автором статьях.
Отдельные положения, выводы и методы диссертационного исследования были положены в основу сообщений на первой международной научно - практической конференции, посвященной памяти М.И. Ковалева «Уголовное право: прошлое, настоящее, будущее» (г. Екатеринбург, 13 февраля 2004 г.), а также второй международной научно - практической конференции, посвященной памяти М.И. Ковалева «Межотраслевые аспекты и методология уголовного права» (г. Екатеринбург, 25 февраля 2005 г.).
Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, объединяющих восемь параграфов, заключения, библиографического списка и приложения.
В первой главе автор исследует историю становления и развития состава самоуправства в нормах отечественного законодательства.
Вторая глава посвящена установлению характерных юридически значимых признаков состава самоуправства. На основе анализа нормы ст. 330 УК РФ, а также практики ее применения автором делаются попытки выявления законодательных пробелов. Даются предложения по совершенствованию действующего уголовного закона.
Третья глава целиком отведена под исследование вопроса о соотношении самоуправства и ряда смежных институтов уголовного и гражданского права.
В заключении подведены итоги работы и сформулированы основные выводы.
История развития отечественного уголовного законодательства об ответственности за самоуправство
Учеными неоднократно отмечалось, что история российского уголовного законодательства уникальна и не имеет аналогов в мировой законодательной практике. За последние два века сменилось шесть уголовных кодексов: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., Уголовное уложение 1903 г., УК РСФСР 1922, 1926,1960 гг., УК РФ 1996 г., не считая союзного законодательства 1924, 1958 и 1991 гг. Такое множество кодексов объясняется коренными сменами политических, экономических, социальных, идеологических формаций. Монархия сменяется буржуазно-демократической республикой, а она - республикой Советов. Семидесятилетний период Советской власти, в свою очередь, прошел этапы перехода от капитализма к социализму, тоталитарного режима, строительства социализма, перестройки, наконец, свержения советской системы и реставрации капитализма. В каждом из этих этапов и периодов уголовное законодательство существенно изменялось, охраняя соответствующий строй и правоотношения . Для более точного уяснения сути самоуправства, особенностей этого деяния, мы должны обратиться к истории установления уголовной ответственности за него.
Первоначально самоуправство на Руси было нормальным и едва ли не единственным способом защиты прав. Вековой обычай мести - права применения мер принуждения непосредственно потерпевшим - служил правовой основой существования древнерусского общества. При этом термином «месть» обозначалось не только право расправиться с виновным, но возможность самосуда вообще. Право выбора меры воздействия при этом оставалось за потерпевшей стороной. В исследованиях юридического быта того времени отмечалось, что местью должен признаваться «любой способ удовлетворения за обиду, когда существова-ла совершенная свобода в выборе того или иного возмездия» .
В IX-X веках нашей эры начался отмеченный многими исследователями как положительный для развития русского права процесс сближения Руси и Византии, сопровождавшийся заключением ряда договоров. Договором 911 года было предусмотрено: «Анде кто или русин хрестьяну или хрестьян русину мученья образом искус творити и насилье яве возметь что-либо дружне, да въспятить триичи» - «Если кто-либо - русский у христианина или христианин у русского, осуществляя наказание и явно творя насилие, возьмет что-нибудь принадлежащее другому, пусть возместит убытки в тройном размере»1. Данный правовой акт является первым известным документом, ограничившим право на самоуправство - самостоятельную защиту своих прав и наказание виновного.
Позднее, в 945 г. в Киев прибыли греческие послы для подтверждения мира с князем Игорем Рюриковичем. С ними он отправил в Царьград собственных послов, которые и заключили договор, приводимый летописцем под 945 годом. В этом, наиболее пространном из договоров русских с греками X века, весьма много положений частного международного права, в которых усматривали древнерусские народные обычаи. Однако положения эти действовали только на греческой территории и притом в столкновениях греков с русскими (а не русских между собою). Это доказывает, что при составлении этого договора русские обычаи принимались во внимание лишь постольку, поскольку не противоречили стремлению греков наложить узду на примитивные, по мнению греков, нравы Руси и в частности на господствовавшее у нее начало самоуправства2.
Одновременно с возрастанием роли государства в жизни русского общества, оно (государство) стремилось все более и более уменьшить возможность самоуправного поведения. Данные тенденции хорошо прослеживаются в положениях Русской правды - древнейшего памятника русского права. В статье 1 указанного документа был ограничен круг субъектов, имеющих право на мщение,-отец, сын, племянник и двоюродный брат. Кроме того, в ряде случаев самоуправство в принципе было запрещено - Ст. 38 Русской Правды установлено: «Аще убьють татя на своем дворе, любо у клети, или у хлева, то той убит: аще ли до света держать, то вести его на княжий двор, а аже убьють, а люди будуть видели связан, то платити в немъ» - «Если убьют вора на своем дворе или в доме или у хлева, то так тому и быть; если же додержали (его) до рассвета, то отвести его на княжеский двор; а если же (его) убьют и люди видели (его) связанным, то платить за него»1. Как видно из указанной нормы, самоуправство по прежнему полностью не запрещено (убийство ночью допускается), однако установлены определенные пределы - уже задержанного и не убитого до рассвета вора убивать запрещено. При этом, мы полагаем, что убийца «связанного» вора наказывается в первую очередь не за лишение жизни другого беспомощного человека, а за то, что не дал свершиться правосудию, не предоставил суверену возможность явить свою власть над виновным (не «отвел на княжеский двор»), то есть, за самоуправство.
Впоследствии, в сг. 6 Двинской судной грамоты (1398 г.) была установлена ответственность за самосуд - «А самосудъ то, кто изымавъ татя с поличнымъ, да опустить, и себе посулъ возметъ, а наместники доведаются по заповеди, ино то самосудъ, а опричь того самосуда нетъ». Исследователи этого документа отмечали, что «законодатель стремился подвергнуть каре любого нарушителя интересов государства, в данном случае, лицо, самовольно разрешавшее вопрос об ответственности преступника».2 Если норма, содержавшаяся в ст. 38 Русской Правды, еще и допускала двоякое толкование относительно объекта предусмотренного правонарушения, то Двинская судная грамота вполне однозначно карала лиц, посягнувших на монополию власти суверена.
В Псковской Судной грамоте (XIV-XV вв.) содержалось упоминание о грабеже (в шести статьях - 1, 17, 20, 27, 67, 105). Это преступления, наряду с голов-щиной, татьбой, подлежало княжескому суду. Что именно понимала Псковская Судная грамота под грабежом, сказать с точностью нельзя, в связи с краткостью ее постановлений об этих деяниях. Но можно, вслед за дореволюционными российскими юристами, предположить, что грабеж означал «вообще всякое противозаконное отнятие находящегося во владении другого вещи и чаще всего совпадает с понятием самоуправства» . Помимо этого, ст.67 Псковской судной грамоты была установлена ответственность истца, взявшего имущество должника в погашение долга - «что за свои долг силою». В случае, если истец проигрывал дело - «не утяжет своего истца» подобные действия древним законодателем расценивались как грабеж с соответствующими последствиями - «ино быти ему у грабежу, а грабеж судить рублем»2.
В Новгородской Судной грамоте (1471 г.), являющейся образцом средневекового русского законодательства, также содержался запрет самоуправства: «Никому до суда силы над ним (виновным. — E.B.j не деять, а кто силу доспеет, иным тым его и обвинить» .
Наличие действительного или предполагаемого права как признак объективной стороны состава самоуправства
Поскольку самоуправство обозначено нами, как ненадлежащий способ защиты субъективного права, возникшего из правоотношения, существующего между равными субъектами, постольку для уяснения характера реализуемого права нам необходимо обратиться к нормам законодательства, регулирующим основания его возникновения. В первую очередь, мы обращаемся к нормам отрасли гражданского права, ибо именно в нем наиболее широко представлены положения, касающиеся оснований возникновения и порядка реализации частных прав. Однако нельзя забывать при этом, что самоуправно можно реализовывать не только те права, которые возникли на основании гражданского законодательства. Так, в соответствии со ст. 9 Трудового кодекса РФ (везде по тексту - ТК РФ) , регулирование трудовых отношений осуществляется путем заключения, изменения, дополнения работниками и работодателями коллективных договоров, соглашений, трудовых договоров. Тем же ТК РФ регулируются вопросы, связанные с материальной ответственностью сторон трудового договора (раздел XI ТК РФ).
Гражданский кодекс РФ (везде по тексту - ГК РФ) в ст. 8 указывает, что гражданские права и обязанности возникают из оснований, предусмотренных законом и иными правовыми актами, а также из действий граждан и юридических лиц, которые хотя и не предусмотрены законом или такими актами, но в силу общих начал и смысла гражданского законодательства порождают гражданские права и обязанности. Затем законодатель дает примерный перечень оснований возникновения гражданских прав и обязанностей. В соответствии с ним гражданские права и обязанности возникают: 1) из договоров и иных сделок, предусмотренных законом, а также из договоров и иных сделок, хотя и не предусмотренных законом, но не противоречащих ему3; 2) из актов государственных органов и органов местного самоуправления, которые предусмотрены законом в качестве основания возникновения гражданских прав и обязанностей; 3) из судебного решения, установившего гражданские права и обязанности; 4) в результате приобретения имущества по основаниям, допускаемым законом; 5) в результате создания произведений науки, литературы, искусства, изобретений и иных результатов интеллектуальной деятельности; 6) вследствие причинения вреда другому лицу; 7) вследствие неосновательного обогащения; 8) вследствие иных действий граждан и юридических лиц; 9) вследствие событий, с которыми закон или иной правовой акт связывает наступление гражданско-правовых последствий. Помимо этого, гражданское законодательство в ст. 307 ГК РФ дает нам определение обязательства - оно представляет собой такое правоотношение, в силу которого одно лицо (должник) обязано совершить в пользу другого лица (кредитора) определенное действие либо воздержаться от определенного действия, а кредитор имеет право требовать от должника исполнения его обязанности. В указанной статье названы также основания возникновения обязательства - они возникают: 1) из договора, 2) вследствие причинения вреда 3) из иных оснований, указанных в ГК РФ. А.В. Хабаров полагает, что «при наличии долга, между соответствующими лицами существуют обязательственные отношения»1, применительно к составу самоуправства это означает, что самовольно могут быть реализованы лишь обязательственные права. Однако, на наш взгляд, не исключена в исследуемом составе реализация абсолютных, вещных прав (например, самовольное истребование имущества из чужого незаконного владения).
Действующая редакция ст. 330 УК РФ умалчивает о том, что самоуправными являются действия, направленные на реализацию права. Соответственно, не разделяются и категории «действительного» и «предполагаемого» права, как это было в УК РСФСР 1960 года. Несмотря на это, мы, как уже сказано выше, полагаем, что исторически состав самоуправства в системе уголовно-правового регулирования занимает именно это место. Исходя из сказанного, мы полагаем, что обязательным признаком деяния в составе самоуправства является как раз наличие у лица действительного или предполагаемого права. Данный признак мы относим к обстановке совершаемого преступления.
Попробуем дать определение тому, что представляют собой возможности, реализуемые виновным, обозначенные как «действительное» и «предполагаемое» право, абстрагировавшись при этом, для чистоты дефиниции, от способа реализации этих прав (ибо в самоуправстве он чаще всего неправомерен). В теории уголовного права вопрос об определении названных понятий споров не вызывает. Вместе с тем, мы полагаем, что достаточно проработанным его считать нельзя, ибо все имеющиеся указания на то, что следует считать предполагаемым правом, страдают некоторой неполнотой.
Квалифицированное самоуправство
В части 2 статьи 330 УК РФ впервые предусмотрена уголовная ответственность за насильственное самоуправство. Данное преступление, в связи с тем, что оно посягает помимо порядка управления, еще и на здоровье и телесную неприкосновенность человека, представляет повышенную общественную опасность и отнесено законодателем к категории средней тяжести.
Статья 383 УК Республики Беларусь (самоуправство) не предполагает никаких насильственных действий по отношению к потерпевшему, ответственность наступает лишь при самовольном осуществлении своего действительного или предполагаемого права с причинением гражданам, государственным, общественным организациям ущерба в крупном размере или существенного вреда.3 Однако другой зарубежный законодатель пошел по иному пути - ч.2 ст. 327 Уголовного кодекса Республики Казахстан 1997 г.1, устанавливает ответственность за применение при самоуправстве насилия или угроз его применения. В Уголовном кодексе штата Нью-Йорк 1967 г. принуждение (135.60) определено как, виновные действия лица, «заставляющего или побуждающего какое-либо лицо осуществить поведение, от осуществления которого оно имеет законное право воздержаться, либо воздержаться от осуществления поведения, которое оно имеет право осуществить, путем внушения ему страха, что если это требование не будет выполнено, то деятель: 1. Причинит какому-либо лицу телесный вред; 2. Нанесет ущерб имуществу» и т.д.
Подобным образом решен этот вопрос и в немецком уголовном законе: ст. 240 УК ФРГ говорит о противоправном принуждении другого лица силой или угрозой причинения значительного вреда к совершению действия, допущению действия или к бездействию (п.1), при этом противоправным является такое деяние, если применение силы или угрозы для достижения желаемой цели является предосудительным (п.2). Совершение насильственных действий по смыслу ст. 240 УК ФРГ направлено на устранение действительного или предполагаемого противодействия.
Необходимо рассмотреть правила квалификации при насильственном самоуправстве. На наш взгляд, квалифицирующий признак «применение насилия» является в данном случае одновременно и криминалообразующим. Указанный в диспозиции основного состава признак «существенности» вреда, охватывает собой посягательства на столь важные объекты, как жизнь, здоровье и телесную неприкосновенность. До 01.01.1997 года, исходя из буквального толкования ст. 200 УК РСФСР, текстуально не содержавшей указания на применение насилия при самоуправстве, такие действия надлежало квалифицировать по совокупности с преступлениями против личности. Однако и в то время встречались точки зрения, в соответствии с которыми понятием существенного вреда в указанной статье охватывается, в том числе, и нанесение побоев, а также причинение легкого вреда здоровью1. На сегодняшний день, с учетом выделения насильственного самоуправства в квалифицированный состав, подобные действия не охватываются диспозицией основного состава. Хотя встречаются мнения, в соответствии с которыми некоторые виды насилия по прежнему охватываются ч. 1 ст. 330 УК РФ. Красиков Ю.А., описывая основной состав самоуправства, утверждает, что вред может быть признан существенным не только, если он выражен в виде прямого реального ущерба либо упущенной выгоды или нарушения законных прав и интересов граждан, но и при нанесении побоев или иных насильственных действий, причинивших физическую боль . Однако, мы полагаем, что в силу особой важности именно данного факультативного объекта, законодатель посчитал, что причинение ему (объекту) вреда является качественно более серьезным нежели, просто «существенным», в связи с чем и установил повышенную ответственность за насильственное самоуправство вне зависимости от того - было ли насилие опасно для жизни и здоровья или нет.
При исследовании квалифицированного самоуправства центральное место занимает вопрос о применяемом в процессе осуществления действительного или предполагаемого права насилии. Чаще всего, насильственное самоуправство заключается в реализации права, осуществляемом с применением физического насилия.
В УК РФ не содержится легальной дефиниции физического насилия, поэтому для уяснения его содержания необходимо обращаться к науке уголовного права, где, впрочем, также нет единого мнения по данному вопросу. Так, Л. Д. Гаухман при определении физического насилия акцентирует внимание на его фактических и юридических признаках. Первые характеризуют внешнюю сторону и способ действия, а так же волевое отношение к этому действию со стороны виновного и потерпевшего; вторые указывают на общественно опасный и противоправный характер действий. Отсюда физическим насилием автор склонен считать общественно опасное противоправное воздействие на организм другого человека против его воли2.
Развивая предложенное Л.Д. Гаухманом определение насилия, И.Я. Козаченко и Р.Д. Сабиров дополняют предложенную первым дефиницию, раскрывают значение словосочетания «воздействие на организм» путем перечисления различных возможных способов такого воздействия3.
В.И. Симонов понимал под физическим насилием осознанное и неправомерное применение физической силы для нарушения телесной неприкосновенности другого лица помимо и вопреки его воле4. Нетрудно заметить, что автор ограничивает применение насилия лишь физической силой. Нам такой подход представляется неоправданно узким. В случае, когда виновный осуществляет принуждение потерпевшего к осуществлению действий, направленных на реализацию его права, характер применяемого насилия может быть самым разнообразным - от побоев до введения в организм человека вредных веществ.
Мы полагаем, что насилие в самоуправстве направлено на преодоление, подавление воли его адресата, подчинение последнего воле виновного, направленной на реализацию последним его действительного или предполагаемого права. При этом, по нашему мнению, составом самоуправства охватывается лишь насилие, которое применено по отношению к самому обязанному субъекту (должнику виновного), либо лицу, ответственному в силу закона, договора или иного правового основания за исполнение соответствующей обязанности (директор хозяйственного общества, товарищ в полном товариществе, руководитель филиала, доверительный управляющий имуществом, уполномоченный работник и т.д.). Эту точку зрения мы обосновываем тем, что основной состав ст. 330 УК РФ сконструирован в целях защиты интересов, в том числе, и обязанных субъектов, которые имеют право рассчитывать на то, что при принудительном исполнении их обязанностей будет соблюден установленный порядок.
Разграничение самоуправства, необходимой обороны и гражданско-правовой самозащиты права
Гражданам, по общему правилу, воспрещается самостоятельно, без обращения к органам власти, защищать свои субъективные права. Но в исключительных случаях, когда власть не может гарантировать своевременной помощи и защиты, гражданам разрешается, поскольку это действительно необходимо, собственными силами устранять всякое препятствие к осуществлению принадлежащего им субъективного права. Разумеется, при этом они должны соблюдать известные ограничения, устанавливаемые сувереном в целях защиты от злоупотреблений.
Необходимая оборона, как обстоятельство, исключающее преступность деяния, исторически присуща уголовному законодательству. Необходимая оборона, по мнению Н.С. Таганцева, «это есть право естественное, прирожденное человеку, и что эта прирожденыость служит основанием законности обороны, что это есть одна из форм проявления борьбы за существование, охватывающей все мироздание»
Самоуправство является столь же древним институтом, что и необходимая оборона, с развитием государственности постепенно утратившим свою значимость и место в системе регулирования общественных отношений. Если ранее не только восстановление права, нарушенного «обидой», но и само наказание преступника было правом потерпевшего, то есть осуществлялось самоуправно, то на сегодняшний день самоуправством признается только попытка восстановить нарушенное действительное или предполагаемое право, к тому же, из разряда правовых средств самоуправство перекочевало в неправовые, наказуемые. Наиболее разработанные нормы о противодействии самоуправству содержались в древнеримском законодательстве. Действия по самоуправному взысканию были воспрещены декретами 389 г. Кредитор терял свое требование, если он пытался самовольно получить удовлетворение. «Creditores si adversum debitores suos agunt, per iudicem id, quod deberi sibi putant, reposcere debent: alioquin si in rem debitoris sui intraverint id nullo concedente, divus Marcus decrevit ius credit! eos aon habere (D.48.7.7). - Кредиторы, если они выступают против своих должников, должны потребовать через судью то, что считают подлежащим уплате себе; в противном случае, если они овладеют имуществом своего должника, при отсутствии разрешения с чьей-либо стороны, Марк декретировал потерю ими прав требования» . По Юстинианову праву лицо, отнявшее без судебного решения свою собственную вещь, принуждался не только к возврату спорной вещи, но и к потере прав на нее. Отнявший же чужую вещь должен был не только возвратить ее собственнику, но и заплатить штраф в размере ее стой-мости . Интердикт о самоуправстве - unde vi - перешел из кодекса Юстиниана в последующие законы: Эклогу, Прохирон, Василики и Шестикнижие Арменопу-ла, а именно: «Если кто-либо имеет тяжбу с кем-либо, не сказав властям, но самовольно, либо своей властью, либо с приложением силы наложит руку и захватит что-либо, то, если это притязание правильное, он лишится своей вещи и отдаст ее. Если он забрал что-либо чужое, то да будет он избит местным архонтом как сам себя сделавший экдиком, не будучи архонтом и затем возвратит за это то, что взял». Исследователи этого законодательного акта указывали, что эклога в первой части статьи полностью следует Юстинианову праву - при наличии действительного права на что-либо не разрешалось самовольно, то есть без предупреждения властей, либо с применением насилия разрешать споры, возникшие по поводу этого права, во второй же части, где отмечается завладение чужой вещью - сделан акцент на запрете самовольного удовлетворения своих претензий на эту вещь без участия властей, в связи с чем изменено и наказание. Из статьи вытекает, что суд на местах творил архонт (правитель), который и назначал экдиков - судебных исполнителей. Виновник же несет наказание за то, что он присвоил себе власть архонта и функции экдика, не имея на это соответствующих прав. Телесному наказанию виновный подлежал именно за присвоение судебных прав, или за осуществление самосуда.3
Сложность в разграничении самоуправства и самозащиты права состоит и в том, что последняя является одним из новых способов защиты гражданских прав.4 Эрделевский A.M. при характеристике данного нового института отмечаег, что «этот способ пока недостаточно исследован в науке гражданского права, сколько-нибудь значительная судебная практика по этому вопросу пока не наработана». Далее автор делает бесспорное утверждение: «Правильное определение содержания этого способа (самозащиты права - Е.В.), условий и пределов его применения имеет важное значение не только с точки зрения гражданского права, Эти вопросы тесно взаимосвязаны и с применением ряда институтов уголовного права (необходимая оборона, крайняя необходимость, самоуправство)»1. Представляется верным указание A.M. Эрделевского, на то, что самозащита права не является самостоятельным способом защиты права, а представляет собой лишь особый порядок реализации права, выделяемый наряду с судебной и административной защитой. Мы полагаем, что разработчики ГК РФ просто упустили из виду этот момент и допустили смешение формы и способа -понятий близких, но не идентичных. А.П. Сергеев, понимая под формой защиты комплекс внутренне согласованных организационных мероприятий по защите субъективных прав и охраняемых законом интересов, отмечает две основные ее формы: юрисдикционную и неюрисдикционную. Рамками юрисдикционной формы защиты охватывается защита в судебном (общий порядок) и в административном порядке (специальный порядок). Самостоятельная деятельность гражданина или организации по защите гражданских прав без обращения к государственным или иным компетентным органам квалифицируется в качестве не-юрисдикционной2. Вместе с тем, он высказывается против квалификации самозащиты как одного из способов защиты гражданских прав. По его мнению, самозащита гражданских прав - это форма, а не способ защиты ,
