Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Основные формы организованной преступной деятельности в Республике Дагестан: виды, понятие, состояние и тенденции развития
1. Общие,тенденции развития организованной преступности в Республике Дагестан 23
2. Бандитизм и терроризм как формы насильственной организованной преступной деятельности: понятие и состояние . 34
3. Виды, понятие и состояние ненасильственных форм организованной преступности 57
Глава II. Основные детерминанты организованной преступности в Республике Дагестан
1. Влияние экономических факторов на развитие организованных форм преступности 127
2. Влияние издержек политики государственного управления и законодательства на состояние организованной преступности 141
3. Недостатки деятельности органов правосудия, правоохраны, средств массовой информации и их влияние на развитие форм организованной преступности 162
Глава III. Возрождение национальных и религиозных традиций и проблемы борьбы с организованной преступностью в Республике Дагестан
1. Возрождение основ национальной самобытности народов Дагестана как факт, детерминированный современной реальностью 183
2. Криминогенные тенденции и аспекты возрождения национального и религиозного традиционализма в Дагестане 195
Глава IV. Криминологические основы борьбы с организованной преступностью в Республике Дагестан
1. Основные направления и меры противодействия проявлениям организованной преступности 218
2. Стратегия нейтрализации действия криминогенных факторов, связанных с возрождением национального традиционализма в Республике Дагестан 259
Заключение 284
Библиография 293
Приложение 1 319
- Бандитизм и терроризм как формы насильственной организованной преступной деятельности: понятие и состояние
- Влияние издержек политики государственного управления и законодательства на состояние организованной преступности
- Криминогенные тенденции и аспекты возрождения национального и религиозного традиционализма в Дагестане
- Стратегия нейтрализации действия криминогенных факторов, связанных с возрождением национального традиционализма в Республике Дагестан
Введение к работе
Актуальность темы исследования. В советский период в российской криминологии на протяжении многих лет наблюдалось стремление обосновать официальные политические доктрины. Это сдерживало объективный анализ действительности, а в итоге негативно сказывалось и на оценке фактической расстановки сил в борьбе с преступностью и на теоретической разработке противодействующих ей правовых и организационных мер. Проблема организованной преступности не только не исследовалась, но даже не ставилась.
Между тем в структурах общества уже функционировала теневая экономика; отдельные структуры государственной и партийной власти были поражены коррупцией, внутри страны и за рубежом сформировались связи, порожденные иерархией преступных отношений. Однако интересы соблюдения официальных политических доктрин не позволяли все это квалифицировать как организованную преступность, изучать и соответственно разрабатывать и принимать меры борьбы с ней. Как следствие в отечественных криминологических исследованиях термин «организованная преступность» начинает использоваться лишь с середины 70-х годов прошлого века.
Сегодня в России уже есть обширная литература, посвященная проблематике организованной преступности, но и ныне она еще относится к разряду наименее разработанных. Современный уровень исследований затормозился преимущественно на изучении организованной преступности как целостного криминального явления, не подлежащего дифференциации на разновидности. Вместе с тем в криминологической теории имеются примеры и более углубленного изучения этого социально негативного феномена. Как показывают эти исследования, такой подход может улучшить определение криминологических характеристик организованной преступности, будет способствовать целенаправленной борьбе с каждой из указанных разновидностей.
Мы также полагаем, что исследование организованной преступности как «целостного явления» потенциально ограничено в противовес научным усилиям, направленным на изучение отдельных ее форм. Это тем более очевидно, что в известном смысле «дробление» данного предмета исследования сообразуется с общественной опасностью каждой из разновидностей организованной преступной деятельности и, в конечном счете, с принципом дифференциации вины. Такому ракурсу исследования есть достаточно серьезное теоретико-логическое объяснение: формы организованной преступности, которые выступают объектом настоящего исследования, являются не столько разновидностями, сколько определенным качественным показателем уровня иных давно известных в криминологии противоправных феноменов (преступность экономическая, насильственная, беловоротничковая и т.п.). Существенные предпосылки для такого суждения мы видим и в реальной действительности, где, как показывает анализ криминологической ситуации, со всей отчетливостью отмечается завершение процессов кристаллизации организованной преступной деятельности.
Подходы к решению теоретических проблем, возникающих при определении сущности тех или иных криминологических явлений, уже прошли «инкубационный» период, пережили время становления, приобрели методологический и прагматический вес. Однако при изучении организованной преступности этот процесс оказался затрудненным, прежде всего потому, что в новых условиях российской действительности данный социально-негативный феномен не «вписался» в традиционные общеюридические и отраслевые (уголовное право, криминология, теория оперативно-розыскной деятельности) штампы. Отсюда в криминологической науке нет четкого, общепризнанного определения понятий ни организованной преступности в целом, ни основных форм ее проявления.
Между тем, как известно, любое явление может стать предметом исследования, в том числе криминологического, когда уже есть его подробное описание. Совершенно очевидно, что чем серьезнее и глубже исследование данного феномена, эффективнее соответствующая практическая деятельность, тем менее «размыты» и его содержательные характеристики. Поэтому при изучении направлений, форм организованной преступности определение их сущности становится проблемой совсем не риторической, тем более что «…любое познание есть познание в понятиях».
В ходе исследования, проведенного автором, обнаружилось одно методологическое преимущество совокупного изучения функциональных форм организованной преступности, особенно таких, как бандитизм и терроризм. Этот подход создает условие для более детального, очерченного представления об их разграничении между собой.
Наконец, следует отметить, что в контексте изучения организованной преступности и ее проявлений особый интерес вызывает этническая организованная преступность. Многими учеными последняя позиционируется как весьма специфичное явление преступности, которое весьма заметно проявляет себя на криминальном поприще. Следует отметить, что в настоящее время нет, по большому счету, серьезных исследований, посвященных проблемам определения природы и сущности этнической организованной преступности и, исходя из этого, мер противодействия ей, что весьма актуализирует исследования в этой области.
Изложенное позволяет сделать вывод, что исследование проблем предупреждения организованных форм преступности в Республике Дагестан является важной криминологической проблемой, чему, собственно, и посвящено настоящее исследование.
Степень научной разработанности проблемы. Сложность и многоплановость проблем борьбы с организованными формами преступной деятельности в одном из Северокавказских регионов (Республика Дагестан), теоретическая и практическая значимость возникающих здесь вопросов обусловили интерес к ним со стороны ученых-правоведов и практиков.
В дореволюционный период отдельные уголовно-правовые проблемы борьбы с организованной преступностью и ее разновидностями были посвящены фундаментальные работы С.В. Познышева, Н.С. Таганцева, И.Я. Фойницкого, Л.Е. Владимирова, Я.Г. Северского.
Отдельным аспектам борьбы с организованной преступностью посвятили свои труды З.А. Астемиров, Г.А. Аванесов, Х.Д. Аликперов, Ю.М. Антонян, А.А. Аслаханов, Р.М. Акутаев, А.И. Алексеев, Г.В. Дашков, А.И. Долгова, С.В. Дьяков, Б.В. Волженкин, Г.А. Волюженич, С.В. Ванюшкин, Л.Д. Гаухман, А.И. Гуров, П.Ф. Гришанин, Я.И. Гилинский, В.М. Есипов, А.Э. Жалинский, И.И. Карпец, В.Н. Кудрявцев, Н.Ф. Кузнецова, В.В. Колесников, А.А. Крылов, В.С. Комиссаров, С.М. Иншаков, В.В. Лунеев, Н.А. Лопащенко, Г.М. Миньковский, А.В. Наумов, В.С. Овчинский, В.В. Панкратов, В.П. Ревин, А.Н. Трайнин, В.А. Шабалин, В.Е. Эминов, П.С. Яни и ряд других ученых.
Проблемы этноконфессиональной криминологии в контексте изучения проблем организованной преступности исследовались в работах С. Боронбекова, A.M. Васильева, Е.А. Беляева, К.И. Полякова, А.А. Игнатенко, А.В. Авксентьева, В.О. Бобровникова, Д.Е. Еремеева, М. Рощина, Р.Г. Ланда, Г.В. Милославского, Л.И. Медведко, Т.С. Саидбаева, Н.А. Смирнова, М.Т. Степанянца, Л.Ю. Сюкияйнена и др. Особо хочется отметить труд В.О. Бобровникова, который рассматривает в своей работе подъем исламского экстремизма в последние годы (Muslim Nationalism in the Post-soviet Caucasus: The Dagestani Case // Caucasian Regional Studies. Vol. 4. Issue 1, 1999. P. 29-36), широко освещает организационные структуры исламских экстремистских организаций, формы и методы их деятельности, идеологию, программные цели и взаимоотношения с правящими режимами разной политической ориентации А.А. Игнатенко в работе «Халифы без халифата». Автор предлагает термин «исламские неправительственные религиозно-политические организации» и подразумевает под ним политические объединения, использующие религиозную идеологию, действующие вне связанного с государством религиозного комплекса и соответственно отвергающие правительственный контроль за своей деятельностью.
Не умаляя значения выполненных исследований, следует отметить, что в современной криминологической науке далеко не все аспекты исследуемой в диссертации темы достаточно освещены, а многие из тех, что освещены, требуют уточнения. Кроме того, на сегодняшний момент нет комплексных, целостных фундаментальных исследований организованных форм преступной деятельности в этноконфессиональном разрезе, за исключением отдельных публикаций в виде научных статей.
Объект и предмет исследования Объектом настоящего исследования является комплекс теоретических и практических проблем, связанных с раскрытием природы, содержания и особенностей, характеризующих основные формы организованной преступности в Республике Дагестан для обеспечения деятельности правоохранительных органов по предупреждению этого вида преступности и уголовно-правовой борьбе с ней при соблюдении Российского уголовного и иного законодательства.
Предмет исследования – отдельные стороны названного объекта, подлежащие непосредственному изучению. К ним относятся криминологические аспекты борьбы с организованными формами преступной деятельности в Республике Дагестан (терроризм, бандитизм, коррупция, организованная преступность в сфере незаконного оборота наркотиков и оружия, организованная экономическая и экологическая преступность); данные о состоянии, структуре, динамике, тенденциях развития, факторный комплекс, закономерности и недостатки уголовно-правовых, криминологических и организационных мер борьбы с исследуемыми разновидностями организованной преступности, получившими развитие в Республике Дагестан.
Цель настоящего исследования состоит в том, чтобы на основании научной литературы, действующего российского и зарубежного законодательства, судебно-следственной практики по Республике Дагестан, а также анализа статистических данных за 1999-2007 гг., как по России в целом, так и по Республике Дагестан, провести криминологический анализ организованных форм преступной деятельности и их специфики в условиях проходящих в республике процессов традиционно-национального и религиозного возрождения с тем, чтобы разработать комплекс мер, направленных на их противодействие.
Для достижения указанных целей выдвинуты следующие задачи:
- проанализировать действующее российское законодательство в сфере борьбы с организованной преступностью;
- изучить положения, имеющие прямое отношение к теме, и содержащиеся в научных трудах по уголовному праву и криминологии;
- обобщить материалы следственной и судебной практики борьбы с организованной преступностью по Российской Федерации и Республике Дагестан;
- дать определение форм организованной преступности (терроризму, бандитизму, коррупции, организованной экономической и экологической преступности, организованной преступности в сфере незаконного оборота наркотиков и оружия);
- определить состояние, динамику, структуру и иные криминологические характеристики, присущие организованной преступности и ее отдельным разновидностям, получившим наибольшее развитие в Республике Дагестан;
- дать криминологический анализ основных тенденций развития организованной преступности в РД;
- исследовать наиболее характерные детерминанты, способствующие развитию организованной преступности в Республике Дагестан, в том числе и их региональную специфику;
- проанализировать практику борьбы с организованными формами преступной деятельности и разработать рекомендации, направленные на повышение эффективности борьбы с ними;
- выработать стратегию нейтрализации действенных криминогенных факторов, связанных с возрожденческими процессами в республике.
Методология и методика исследования. Общеметодологическую основу настоящего исследования составляет диалектико-материалистический метод познания, в рамках которого применялась совокупность общенаучных и частных методов познания социально-правовой действительности.
В ходе исследования использовались такие общенаучные методы, как исторический, сравнительный, статистический, а также методы индукции и дедукции, обобщения, эксперимента, системного анализа, синтеза, аналогии и др. Среди частных (социологических) научных методов, использованных диссертантом, использовались:
- историко-правовой анализ проблем борьбы с преступлениями в сфере экономической деятельности частных предпринимателей;
- формально-логический анализ понятийного аппарата и содержания изучаемой деятельности;
- статистический анализ данных о состоянии и тенденциях экономической преступности на мировом, национальном и региональном уровнях;
- сравнительно-правовой анализ российского (как ранее действовавшего, так и современного) и зарубежного законодательства, имеющего отношение к изучаемой проблеме;
- контент-анализ нормативных и литературных источников, освещающих все аспекты рассматриваемых в настоящей работе вопросов;
- логико-правовой анализ источников российского и зарубежного права и практики его применения;
- конкретные социолого-правовые методы: изучение аналитических документов (обзоров, отчетов, справок); материалов судебной практики; статистических данных; интервьюирование и экспертный опрос специалистов в области борьбы с организованной преступностью.
В ходе работы над диссертацией автором реализовывалась следующая гносеологическая схема исследования и предопределенный ею порядок изложения материала: от общих к особенным и далее к частным или единичным вопросам. Это просматривается и в последовательности изложения представленных соискателем во введении основных положений, выносимых на защиту.
Эмпирическую базу исследования составили: статистические данные ГИЦ МВД РФ, региональных ИЦ МВД РД, Минюста РФ, иные статистические данные, опубликованные в открытой печати; аналитические обзоры УБОП МВД РД; материалы более 200 уголовных дел; материалы судебно-следственной практики; 500 аналитических и фактологических документов подразделений по борьбе с организованной преступностью, иных служб МВД РФ; публикации печатных и электронных СМИ по исследуемым проблемам за период 1999-2007 гг.; результаты анкетирования сотрудников МВД РФ из подразделений по борьбе с организованной преступностью.
Массивы необходимой информации были определены с учетом рекомендаций криминологии и социологии, обеспечивающих репрезентативность исследовательских данных, учитывающих необходимые параметры (охват территорий, категории и количество анкетируемых и интервьюированных, др.).
Совокупность перечисленных методов и источников информации, ее значительный массив, использование теоретических положений отечественных и зарубежных правоведов, социологов, криминологов и других ученых, касающихся информационного обеспечения исследования, комплексный подход и междисциплинарность исследования при соблюдении криминологических приоритетов анализа позволяют сделать вывод о достоверности полученных результатов и их правильной оценке.
Научная новизна исследования. Рассматриваемые в диссертации аспекты до сих пор не были предметом специального монографического исследования. Предыдущие исследования в основном ограничивались констатацией наличия проблемы и постановкой некоторых вопросов. В диссертации впервые в теории российской криминологической науки поставлены, комплексно рассмотрены и разрешены правотворческие, правоприменительные и организационные проблемы борьбы с отдельными функциональными формами преступной деятельности, получившими в Республике Дагестан особенное развитие – проблемы, являющиеся новыми, сравнительно недавно вставшими перед российским обществом. В частности, в работе предлагается собственный вариант определений всех исследованных в диссертации форм организованной преступности, позволяющий отграничить их между собой, а также от иных форм преступной деятельности. В исследовании на примере организованных преступных формирований, встречающихся в РД, впервые раскрываются особенности организованной преступности «северокавказского» типа, ее природа, сущность, специфика формирования в условиях проходящих в данном регионе процессов традиционно-национального и религиозного возрождения. На базе выявленных закономерностей автором в работе предлагается комплекс мер, специально направленных на борьбу с организованной преступностью вообще и, так называемой, этнической организованной преступностью, в частности.
Положения, выносимые на защиту:
1. Изучение организованной преступности может иметь теоретическую и практическую перспективу тогда, когда данный социально-негативный феномен структурирован.
2. Оценка состояния криминогенной ситуации в Республике Дагестан позволяет судить о том, что данный регион в уголовно-статистическом измерении, как правило, «повторял» динамику развития общероссийской преступности, но, тем не менее, отмечаются некоторые существенные различия, которые проявляются в том, что по наиболее значимым параметрам республика относится к числу регионов с низким уровнем преступности. В динамике «дагестанской» преступности отмечаются элементы эффекта «волны». Интенсивность по отдельным направлениям организованной преступной деятельности, как правило, коррелирует с интенсивностью подобного рода деятельности в центральных регионах России с некоторым запаздыванием. Так, в сфере кредитно-финансовых отношений запаздывание, как показало сравнительное исследование, составляет 2-3 года.
3. Опасность разрушительного воздействия организованной преступной деятельности на все более широкий круг сфер общественной жизни в Дагестане усиливается, что, прежде всего, нами связывается с тем, что организованная преступная среда имеет прямой доступ к центрам политической и экономической жизни республики. Организованная преступность, как показали исследования, получила в Республике Дагестан самое широкое распространение и определяет сегодня лицо, индивидуальность преступности в Дагестане. Прежде всего, это касается таких ее разновидностей как терроризм, бандитизм, незаконный оборот наркотиков и оружия, экономическая и экологическая организованная преступность и коррупция. Более того, Дагестан является сегодня «экспортером» организованной преступной деятельности в другие регионы России.
4. Все формы организованной преступности делятся на насильственные и ненасильственные.
а) терроризм и бандитизм исчерпывают насильственную сферу организованной преступной деятельности. При этом терроризм это насильственного характера социально-политическая деятельность преступных организаций, а бандитизм (по остаточному принципу) вся иная насильственная организованная преступная деятельность;
б) экономическая организованная преступность - это «промежуточное» между легальной экономической деятельностью и деятельностью в сфере криминальной экономики явление, которое представляет незаконное эксплуатирование законных источников;
в) коррупция - организованная преступная деятельность с участием должностных лиц, где последние действуют вопреки интересам службы с целью извлечения доходов в крупном размере.
г) организованная преступность в сфере экологии - это деятельность, состоящая в организованном браконьерстве, т.е. незаконном изъятии объектов флоры и фауны (по смыслу ст. ст. 256, 258 и 260 УК РФ), а также по их последующей переработке и реализации.
д) незаконный оборот наркотиков и оружия, как показали исследования, в контексте организованной преступной деятельности выступают, как правило, функционально совмещенными и, таким образом, организованная преступность в сфере незаконного оборота наркотиков и оружия - это относительно самостоятельно форма организованной преступной деятельности, которая состоит в незаконном обращении наркотиков и оружия для воспроизводства, получения прибыли.
5. Негативные факторы воздействия организованной преступности в Дагестане проявляются в социально-экономической и политической сферах, анализ которых показывает, что криминальная активность в республике, в том числе в рамках организованной деятельности, оказывается, главным образом, реакцией на сложные условия жизни каждого гражданина, в отдельности, и общества, в целом. Серьезная нравственная ответственность за разрастание организованной преступной деятельности лежит и на отечественных средствах массовой информации, формирующих мировоззрение миллионов россиян.
6. Одним из наиболее действенных направлений борьбы с организованной преступностью являются меры организационного характера и, в частности, внедрение принципов системности и согласованности в деятельность всех ветвей власти по вертикали и горизонтали; координация работы различных ведомств правоохранительной системы между собой; усиление работы прокуратуры. Определенное предупредительное значение автор связывает с переложением некоторых функций борьбы с преступностью на общественные объединения, разного рода формирования граждан. Усиление значения институтов гражданского общества в рамках организационных мер борьбы с организованной преступностью представляется весьма перспективным направлением предупредительной деятельности и, особенно в Дагестане и других регионах Северного Кавказа в свете возрождения традиционно-национальных институтов. Примером в этом смысле может быть опыт других стран, например, Японии, где успех уголовной политики во многом связывается с умением использовать национально-традиционные неформальные институты.
7. Проблема организованных форм преступной деятельности многогранна, включает идеологические, политические, социально-экономические и другие аспекты. Ее решение требует постоянной систематической, в первую очередь, профилактической работы. Перспективу борьбы с организованными формами преступной деятельностью мы связываем с совершенствованием правовых инструментов, позволяющих вести адекватную борьбу с данным социальным злом. Значительное место в этом плане должно быть отведено спецификации уголовно-правовых и уголовно-процессуальных форм борьбы с организованной преступностью к менталитету народов России, а также к их систематизации. Особенно это касается уголовно-процессуальных форм, поскольку основные проблемы борьбы с организованной преступностью находятся не в плоскости квалификации организованной преступной деятельности, а в плоскости ее доказывания.
8. Разновидностью организованной преступности является этническая организованная преступность. Выделение такой ее разновидности представляется обоснованным в силу наличия множества признаков, весьма специфицирующих ее. Применительно к «дагестанской» этнической организованной преступности можно выделить следующие:
А) Представляется справедливым выражение, согласно которому любая организация – это удлиненная тень одного человека. В контексте изучения этнической организованной преступности это означает, что ее особенность – это, прежде всего, люди со своей идеологией, соответствующими ей установками, мотивацией жизни, трудовой деятельности, поведенческими навыками, характерологическими свойствами. В этом смысле весьма справедливо оперировать такими понятиями, как «кавказский тип личности» или «синдром горца», поскольку учеными давно были выведены ряд бесспорных зависимостей поведения людей от этнических установок. Главная особенность идеологии горцев Дагестана, сформировавшаяся в условиях хрупкого сосуществования государственных образований различных типов и форм, состоит в том, что она во многом сопряжена с потребностью в обеспечении безопасности, которая, по мнению психологов, также как и физиологические потребности, могут узурпировать право на организацию поведения. Такая потребность зачастую рождает в представителях дагестанского этноса деструктивно-насильственную акцентуацию поведения.
Б) Высокий уровень сплоченности, вызванный характерной для кавказских народов и вообще традиционных обществ высокой социализацией жизни. Если достижение сплоченности, психологического единства для славянских, например, группировок вопрос длительного времени, то для этнически-дагестанских группировок это вообще не вопрос.
В) Наконец, особенностью этнических преступных группировок является то, что регулирование отношений между ее членами осуществляется на основе не идеологии «воров в законе», как в славянских и закавказских преступных сообществах, а на основе народных традиций и обычаев. Так, если терроризм в Ставрополе связан с взрывами в общественных местах, то в Дагестане это, как правило, посягательство на жизнь политических, общественных деятелей, сотрудников правоохранительных органов и судей, то есть по существу речь идет о войне между экстремистами и правоохранительными органами на основе обычая кровной мести. Следует отметить, что народные традиции переносятся в преступную среду как в чистом виде, так и с некоторыми изменениями. Например, понимание обычая кровной мести сегодня настолько далеко ушло от своего первоначального значения, что приближается к значению понятия «омерта» (На Сицилии данный закон подразумевает, что любое свидетельство против мафии и ее членов рассматривается как основание для кровной мести). Примеры действия закона «омерты» в республике достаточно много.
9. В Дагестане на протяжении тысячелетий одновременно мирно сосуществуют и активно контактируют различные этнические, религиозные миры, цивилизации. Вместе с тем, изучение векторов поиска национальной и конфессиональной экзистенции дагестанских этносов в условиях возрождения нового, модернизированного качества в сложных условиях российской действительности, позволяет заключить, что нередко такая модернизация получает социально-негативное и даже криминогенное значение. Как показала новейшая история, известные процессы обусловили активизацию делинквентной активности этноса и даже криминализацию его менталитета, что, так или иначе, сказывается на развитии организованной преступной деятельности в регионе. В то же время нельзя рассматривать традиции и обычаи как явления маргинального порядка, а проблемы этнизации преступного поведения объяснять наличием криминальных моментов в психическом складе дагестанцев. Речь должна идти скорее об опосредованно-криминогенном значении обычаев и традиций, а также о более глубоком осмыслении механизма преступного поведения представителей различного рода общностей в Дагестане под влиянием факторов этнического порядка. Кроме того, следует учитывать, что в идеях традиционализма присутствует огромный позитивный потенциал, который мало используется сегодня. В этой связи полутора тысячелетний опыт совместного мирного сосуществования в Дагестане различных религий, многовековой опыт совместного позитивного проживания его народов, сохраняющих свои культурные особенности, религии, обычаи, образцы толерантного поведения нуждаются в углубленном изучении и осмыслении с тем, чтобы разработать научно проработанный алгоритм их позитивного использования сегодня.
10. В целях эффективного противодействия организованным формам преступной деятельности представляется необходимым осуществление комплекса мер в социально-экономической сфере, в сфере совершенствования законодательства и правоприменительной практики, в сфере идеологического противодействия организованным формам преступной деятельности, а также меры организационного характера и меры по обеспечению взаимодействия органов власти и институтов гражданского общества. Следует отметить, важнейшим направлением в рамках комплекса мер направленных на противодействие организованной преступности в целом и ее форм, может стать глубоко продуманная национальная политика, которая должна учитывать менталитет дагестанцев, с тем, чтобы избежать судьбы народа Чеченской Республики, войну в которой небезосновательно называют войной цивилизаций. Народы, этносы, живущие как компактно, так и дисперсно, могут и должны принять реформы, только осознав их ценность. Это на Кавказе, где становление государственности произошло сравнительно недавно, возможно лишь с определенными модификациями, зависящими от уклада жизни, типа мотивации трудовой деятельности, религиозных и культурных традиций, исторически устоявшихся форм социального контроля.
Теоретическая значимость диссертации видится в том, что она является актуальной, самостоятельной, законченной работой, направленной на совершенствование правовых, организационных и криминологических основ противодействия основным формам организованной преступной деятельности в Республике Дагестан (терроризму, бандитизму, незаконному обороту наркотиков и оружия, организованной экономической и экологической преступности, коррупции). В ней осмыслены факторы, продуцирующие данное явление и меры противодействия ему.
Положения, выработанные автором, в том числе, оценка современной криминогенной ситуации в Республике Дагестан; роль и место организованной преступности в структуре преступности в России вообще, и в частности в РД; основные формы данного вида преступности в привязке к дагестанским социально-экономическим и политическим реалиям; содержание и особенности насильственной и ненасильственной форм организованной преступности и их составляющих – терроризма, бандитизма, экономической организованной преступности, коррупции, организованной преступности в сфере экологии, незаконного оборота наркотиков и оружия; направления борьбы с организованной преступностью в РД; предложения по совершенствованию организационных, правовых и иных мер по предупреждению организованной преступности в Дагестане; содержание идеологических, политических, социально-экономических, этнических, религиозных и иных аспектов организованной преступности в Дагестане; меры по повышению эффективности предупреждения основных форм организованной преступной деятельности в Республике Дагестан, претендуют на существенный вклад в развитие отечественной теории криминологии и уголовного права. Кроме того, предложения и выводы, представленные в работе могут быть использованы в криминологических и уголовно-правовых исследованиях по смежным, с изученной диссертантом, темам исследования криминальной реальности.
Практическое значение исследования видится в том, что его результаты и основные положения могут быть использованы в законотворческой деятельности, правоохранительной практике компетентных органов, а также в учебном процессе - стать базой для разработки в вузах юридического профиля специальных и факультативных курсов по криминологии и уголовному праву.
Предложения диссертанта могут найти применение в деятельности органов государственной власти и общественных организаций при составлении общих и специальных программ борьбы с преступностью вообще и организованной преступностью, в частности и их предупреждении - с целью оздоровления ситуации в сфере противодействия криминалу.
Рекомендации диссертанта также могут быть использованы при разработке планов следственных и оперативно-розыскных мероприятий, при документировании преступной деятельности и расследовании уголовных дел; они будут способствовать правильной квалификации и разграничению преступлений и т.д.
Значение результатов исследования не исчерпывается рамками уголовного права и криминологии. Полученные результаты могут быть востребованы в гражданском праве, гражданском процессе, уголовном процессе, оперативно-розыскной деятельности, криминалистике, юридической социологии, юридической конфликтологии и др.
Обоснованность и достоверность результатов диссертационной работы обуславливается выбором и применением научной методологии исследования, основные положения которой изложены ранее. В соответствии с ними для обеспечения комплексности изучения проблем борьбы с организованной преступностью изучен широкий круг источников, составляющих теоретическую и нормативную базу исследования. В частности, источниковедческую базу составили:
- Конституция Российской Федерации, российское и зарубежное уголовное, уголовно-процессуальное, уголовно-исполнительное, гражданское, финансовое и административное законодательство, иные нормативные материалы и материалы судебной практики;
- перечисленные в библиографии работы отечественных и зарубежных авторов по уголовной политике, уголовному, уголовно-процессуальному, уголовно-исполнительному, гражданскому, финансовому и административному праву, криминологии, теории и истории государства и права России и зарубежных стран, социологии, политологии и философии;
- статистические данные и результаты конкретных социально-правовых исследований.
Апробация и реализация результатов исследования осуществлялась по нескольким основным направлениям.
1. По ряду важных положений и выводов исследования диссертант выступил на теоретических и научно-практических конференциях, семинарах, круглых столах, среди которых можно выделить следующие: круглый стол «Организованная преступность-4» (НИИ проблем укрепления законности и правопорядка Генпрокуратуры РФ, январь 1998 г.); Всероссийская научно-практическая конференции «Проблемы борьбы с организованной преступностью в Северо-Кавказском регионе» (М., 2000); Республиканская научно-практическая конференция «Религиозный фактор в жизни современного дагестанского общества» (Дагестанский филиал академии наук,2003); Научно-практической конференции «Героико-патриотическое воспитание сотрудников органов внутренних дел: проблемы и пути их решения» (Министерство внутренних дел РД, 2004); «Дагестан в правовом пространстве России: Материалы республиканской научно-практической конференции» (Правительство Республик Дагестан, 2005); «Правовая система Дагестана: материалы республиканской межвузовской научной конференции» (14 мая 2005); «Россия на пути к правовому государству: Материалы межвузовской научно-практической конференции молодых ученых» (Краснодар – 2003); Материалы научно-практической конференции «Экономические правонарушения: история, состояние, проблемы борьбы» Екатеринбург. – 2002; Всероссийская научно-практическая конференция, организованная аппаратом полномочного представителя Президента РФ в Южном федеральном округе и Администрации Президента и Правительства Республики Дагестан на тему: «Актуальные проблемы противодействия религиозно-политическому экстремизму» (6 июня 2007 г., Махачкала).
2. Основные положения, выводы и рекомендации диссертанта изложены в опубликованных работах по теме исследования (всего 63 работы, общим объемом более 70 п.л.)
3. Результаты диссертационного исследования использовались при подготовке ряда директивных документов и нормативных актов по вопросам борьбы с преступностью (2001 - 2007 гг.): аналитических материалов для Госсовета Республики Дагестан, аппарата Президента РД, для правоохранительных органов и судов на региональном уровне; информационно-аналитических и других материалов, связанных с проблемами организованных форм преступной деятельности.
4. Ряд положений исследования нашли применение при подготовке предложений в проекты Федеральных целевых программ по усилению борьбы с преступностью.
5. Содержание и выводы исследования используются в учебном процессе при преподавании в Дагестанском государственном университете курсов уголовного права, криминологии, уголовно-исполнительного права, а также при чтении спецкурса «Проблемы организованной преступности в Республики Дагестан».
6. Поддержка проектов заявителя в форме грантов: грант Минобразования, 2002, шифр гранта: PD02-3.15-10, «Социально-негативные аспекты традиционно-национального возрождения в Республике Дагестан, меры нейтрализации»; грант Президента России, 2004, № МК-4104.2004.6 «Религиозное и традиционно-национальное возрождение и проблемы преступности в Республике Дагестан»; грант Минобразования «Развитие научного потенциала высшей школы», 2005, «Становление российской государственности на Северном Кавказе: история, современные проблемы, концепция развития (историко-социолого-правовое исследование)»; грант Президента России, 2006, № МК-5831.2006.6 «Использование народных традиций и обычаев в профилактике преступлений в Республике Дагестан».
Структура и объем диссертации обусловлены целями, задачами и содержанием исследования. Диссертация состоит из введения, четырех глав, десяти параграфов, заключения, библиографии и шести приложений.
Бандитизм и терроризм как формы насильственной организованной преступной деятельности: понятие и состояние
Бандитизм, традиционно для России олицетворяющий насильственную сферу организованной преступной деятельности, последнее десятилетие все более оказывается тесно связанным с относительно новой ее формой -терроризмом. Это обстоятельство, а также существенные модификационные изменения, коснувшиеся данных социально негативных феноменов, обусловили сложности с разграничением их сущности и особенно с дефиницирова-нием их понятий. Так, если еще недавно значение бандитизма и терроризма укладывалось в рамки одноименных составов преступлений, то сегодня, обретя многоликость, эти явления утеряли грань между собой, что породило трудности и в раскрытии соответствующих уголовно-правовых понятий, и в аспекте криминологических представлений о формах организованной преступности.
Показательно, что некогда бандитизм состоял в разбойных нападениях, налетах на советские и частные учреждения и отдельных граждан, причем безотносительно, сопровождались ли эти деяния убийствами или нет. Сегодня же мы отмечаем существенное специфическое изменение объектов и целей посягательств бандгрупп.
Действительно, преступные устремления бандитствующих группировок, имея самый широкий спектр, далеко не исчерпываются, обозначенной в Конструкции ст. 209 УК РФ (Бандитизм) целью - «нападение на граждан и организации». Здесь следует отметить, что понятие «нападение» вообще трудно назвать целью преступной деятельности. Центром притяжения противоправных устремлений бандгрупп стали крупные материальные и денежные средства, а также власть. Поэтому все более настойчивы их попытки паразитировать на доходах, извлекаемых предпринимателями, коммерсантами и разного рода «теневиками». Более того, они стремятся вписаться в экономический оборот с помощью добытых преступным путем средств, организовать собственный бизнес либо проникнуть во власть, применяя прямое насилие, либо через подкупленных чиновников.
Таким образом, бандитизм в современных условиях российской действительности включает в себя не только разбой, но и заказные убийства, квалифицированное вымогательство и хулиганство, а также проталкивание своих кандидатов на высокие должности путем насилия, угрозы его применения или шантажа и прочее.
Сегодня многие специалисты определяют проявления бандитизма как терроризм, приписывая последнему, особенно с подачи СМИ, то, что ему не присуще. Например, по мнению ряда ученых криминологов, в мотивацион-ном комплексе теракций фиксируются и такие побуждения, как корысть, месть, экономическая конкуренция, иррациональные стремления психически больных1. Согласно исследованиям М.П. Киреева, совершение преступления, так называемыми «воздушными» террористами на 25% мотивировалось политическими соображениями; у 25% присутствовала общеуголовная мотивация, в том числе корыстная, а 50% этих лиц имели психические отклонения2.
Вместе с тем теракций - еще не терроризм, и многоплановость их мотивации не должна отражаться на понимании целей терроризма. Отождествление данных понятий ведет к суждениям, согласно которым «цели не могут быть террористическими или нетеррористическими, бандитскими или небандитскими, насильственными или ненасильственными, они лишь отражают характер действий, направленных на их осуществление, способы и средства их достижения»1. Между тем, как известно, характер действий определяется избирательностью способов и средств их осуществления.
В этой связи не совсем понятно, что вложено законодателем в словосочетание «преступления террористического характера», вовлечение в которые или содействие им предусмотрено ст. 205 УК РФ.
Конечно, в отличие от бандитизма характер террористической деятельности, некоторые ее способы и средства весьма специфичны. При бандитизме избирательность способов криминального поведения его субъектов продиктована практикой их непосредственного контакта с объектом посягательства, причем в момент и после совершения преступления бандиты проявляют себя с позиции стороны, не желающей себя обнаруживать. Террористы же, как правило, пытаются войти в публичное противостояние с теми или иными государственными силами, дистанцируясь при этом от них, либо в открытое противоборство с ними, реально угрожая посягательством на важные для последних интересы.
Мировая практика свидетельствует о наличии разнообразных способов терроризма, которые имеют тенденцию к модификации. В их числе - взрывы, поджоги, захват заложников, угон воздушных судов, повреждение или уничтожение средств связи, магистральных газо- и нефтепроводов, гидроэлектростанций с целью затопления населенных пунктов, хищение оружия и боеприпасов, нападения на посольства, представительства международных организаций. Следует отметить, что террористы постоянно изощряются в способах реализации своих планов. Одни из них подверглись существенным изменениям, другие имеют сравнительно недавнее происхождение.
Появились такие формы терроризма как «суицидный» терроризм (в котором используются лица, готовые пожертвовать своей жизнью в интересах достижения целей терроризирования); ядерный (первый случай ядерного запугивания был отмечен в России, когда боевики террориста Ш. Бассаева пригрозили нанести удар радиоактивными материалами по российским городам); химический и биологический, т.е. с использованием высокотоксичных и взрывчатых веществ. Реальные черты приобретает и компьютерный терроризм . В настоящее время компьютеры все более часто начинают использоваться как средства преступного воздействия на тот или иной объект. Можно предположить, что в связи с бурным развитием научно-технического прогресса общество и государство могут подвергнуться и космическому терроризму.
Однако способы терроризма не дают основания для четкого его разграничения с бандитизмом. Прежде всего потому, что в том и другом случае они весьма разнообразны, ни один из них не имеет строгой «привязки» к рассматриваемым смежным формам организованной преступности. Террористы нередко используют чисто бандитские способы, практикуя нападения и т.п., а бандиты широко прибегают к террористическим приемам. Подобное заимствование, как правило, бывает продиктовано ситуацией. Так, иногда бандиты, оказавшись в безвыходной ситуации (в окружении работниками правоохранительных органов, находясь в местах лишения свободы и т.п.), используют такой террористический способ, как захват заложников.
Влияние издержек политики государственного управления и законодательства на состояние организованной преступности
Понятие «политика» охватывает деятельность органов государственной власти по управлению обществом. От возникающих в данной сфере отношений во многом зависит и криминогенность ситуации в стране.
Как отмечает З.А. Астемиров, «волюнтаристская политика властьпри-держащих, авторитаризм отдельных руководящих персон в значительной мере повинны в появлении острейших разнородных противоречий и криминогенных факторов у нас в стране»1. Вместе с тем коэффициент полезного действия продуманной политики государства здесь может быть просто неоценимым. Это видно на примере Дагестана, где национальный экстремизм был урегулирован политически, а религиозный - в ходе открытого обсуждения проблемы.
Распад СССР, предоставление регионам в начале 90-х годов суверенитетов «сколько проглотят», ослабление центральных органов власти обусловили разрушение либо существенную деформацию сложившейся ранее системы государственного управления. Одним из последствий этого стало формирование в ряде регионов криминализированных сообществ и группировок, входящих в органы и аппараты. Сегодня очевидно, что огромный криминогенный потенциал политического характера связан с дисфункциональностью государственного аппарата. Как следствие, нередко функции государства, в том числе органов власти, управления, правосудия, с выгодой для себя выполняют организованные коррумпированные либо «чисто» преступные группировки1. Так, Ю.Н. Адашкевич, в частности, отмечает, что «выбивание» долгов и криминальный арбитраж стали относиться к роду подпольного предпринимательства, ориентированного на удовлетворение в целом нормальных, но официально не удовлетворяемых потребностей2.
Дисфункциональность госаппарата проявляется практически по всем направлениям его деятельности. Например; говорить о деятельности налоговые службы выполняют свою основную контролирующую обязанность в сфере экономики крайне неудовлетворительно. Согласно федеральному законодательству бухгалтерская отчетность экономических субъектов ежегодно подлежит непременной аудиторской проверке. Предусмотрено также обяг зательное, представление открытыми акционерными обществами вместе с годовой бухгалтерской отчетностью и аудиторских заключений.
Между тем проведенные: по инициативе прокуратуры Республики Дагестан проверки в крупных городах и районах показали, что абсолютно большая часть «субъектов экономической деятельности не соблюдает данные требования законодательства. Только в гор. Махачкале более 70 таких субъектов? представили годовую финансовую отчетность. без аудиторского заключения. Общее же число нарушителей этого- порядка в республике превысило 300 предприятий. Указанные нарушения не были пресечены налоговыми, органами, которые допустили прием годовой отчетности с нарушением ст. 13 ФЗ «О бухгалтерском учете» без заключений аудиторов и не применили санкции за уклонение от проведения обязательной аудиторской проверки. Прокуратурой республики было инициировано более 70 исков о взыскании с нарушителей штрафов в размере от 100 до 500 МРОТ, которые арбитражным судом удовлетворены в полном объеме. В управление Министерства по налогам и сборам по Республике Дагестан было внесено представление с требованием не только привлечь руководителей территориальных налоговых органов к ответственности, но и обеспечить ее неотвратимость в отношении всех виновных. После этой надзорной проверки ситуация существенно изменилась: руководители предприятий стали выполнять требования законов, что в конечном счете положительно отразилось на открытости финансовой деятельности в сфере экономики.
Не всегда эффективна работа постов, устанавливаемых налоговой инспекцией республики на заводах, производящих алкогольную продукцию. Вместе с тем нередки случаи задержания машин, выезжающих с территорий заводов с неправильно оформленными на груз документами, а иногда обнаруживается продукция, вывозимая вообще без идентификационных марок.
Надо отметить, что дельцы от алкогольного бизнеса постоянно изощряются, приспосабливаясь к складывающимся условиям. В частности, ими практикуется следующая схема действий: специальные марки на спиртных изделиях заведомо крепятся на заводе таким образом, чтобы их можно было легко отделить от бутылок и повторно использовать в производстве. Если удается доставить такую продукцию до места назначения благополучно, минуя все проверки, то марки снимаются и возвращаются поставщику, а документы на груз уничтожаются. Оставленные же в залог у производителя наличные денежные средства возвращаются оптовому покупателю. В случае же задержания груза производитель оформляет в своей бухгалтерии отгрузку, а покупатель несет убыток лишь в размере упущенной выгоды, но сохраняет оборотные средства для проведения очередной операции.
Также, ярким примером дисфункциональное власти, которая оказывается на руку террористов, является ситуация, когда на официальном уровне поощряется противопоставление жителей одной страны на «своих» и «чужих».
В качестве примера можно привести мультфильм «Алеша Поповичи Тугарин-змей», снятый и выпущенный в прокат в 2004 году с подачи Федерального агентства по культуре и кинематографии. Из него ребенок в первую очередь узнает, что всякие супостаты и «змеи» могут быть персонифицированы исключительно в виде «проклятого басурманина». Уже в период обучения в общеобразовательных структурах подрастающее поколение пополняет багаж своих знаний сведениями об одном народе — «цивилизоваторском мессии», а прочие этносы, оказывается вплоть до новейших времен чуть ли не лазали по деревьям. Достаточно ознакомиться с мультимедийным учебником «История России: XX век», рекомендованным министерством высшего и профессионального образования РФ в качестве учебника по истории, в котором имеются и такие перлы: «кавказские горцы в своем развитии до вхождения в состав: России задержались на уровне первобытнообщинного строя». Естественно, такие (и им подобные) люди были способны лишь на «монголо-татарское иго», при котором сплошь резалась ни в чем не повинное население целых городов, а любимому герою чеченского и дагестанского народов, руководителю национально-освободительного движения горцев, третьему имаму Дагестана и Чечни Шамилю в тех же учебниках истории досталась участь «религиозного фанатика, жестокого деспота и шпиона Османской Турции».
Криминогенные тенденции и аспекты возрождения национального и религиозного традиционализма в Дагестане
В вопросе о криминогенных тенденциях возрождающегося традиционализма следует выделить два его аспекта. Первый из них состоит в том, что обычаи и традиции, веками цементирующие уклад жизни дагестанцев, обеспечивающие устойчивость социальных институтов, в новых условиях находят приложение в рамках криминальной деятельности.
Так, обычай куначества, т.е. товарищества, побратимства, имел в прошлом огромное регулятивное значение, определяя социальное положение данного лица и его родственников. Принимать под свое покровительство даже беглых убийц из числа кунаков считалось похвальным делом: не только простые горцы, но и князья принимали у себя в доме «жертв случайностей» чуть ли не с почетом и делались ходатаями за них. Предпочтение того или другого дома для прибежища означило отличение его хозяина как сильного и великодушного человека1. Традиционно предрасположенное отношение горца к гостю-кунаку основывалось на двух принципах: во-первых, оно распространялось на любого человека, в том числе преступившего закон и даже изгнанного из своего общества как кровника; во-вторых, ради безопасности гостя хозяин обязан был жертвовать всем, даже собственной жизнью. В случае убийства кунака в доме, где он укрывался, хозяин отвечал за пролитую кровь как перед родственниками погибшего, так и перед своим джамаатом (обществом, в котором он живет).
Обычай куначества сформировал у горцев стереотип поведения, который сегодня подвигает последних к всякого рода узаконенным и противозаконным формам прикосновенности к преступлениям, нередко побуждает их к пособничеству и даже соисполнительству. В частности, криминогенное значение этого обычая мы видим из интервью одного из респондентов опроса, объясняющего «сельские причины» латентности преступлений: «Все жители села хорошо знают друг друга, связаны прямыми и косвенными родственными связями. И если кто-либо совершил преступление, то предотвратить законные последствия случившегося становится делом чести чуть ли для всех близких и знакомых преступника»1.
О криминогенном действии данного обычая можно судить из анализа особенностей так называемой этнической организованной преступности, среди признаков которой многие ученые отмечают «наличие путей для отхода». Наконец, и из материалов судебно-следственной практики в Республике Дагестан можно почерпнуть много примеров, когда обычай куначества препятствовал расследованию преступлений либо розыску преступников, в том числе и со стороны сотрудников правоохранительных органов.
Древний обычай кровной мести был одной из важнейших традиционных форм социального контроля обще- и частнопревентивного значения, и таким образом формой восстановления этнически понимаемой социальной справедливости. Еще Имам Шамиль называл кровную месть «глубоким чув-ством правдивости» . Знаток психологии горцев Гамзат Цадаса (отец Расула Гамзатова), боровшийся в своем творчестве против всех отживших адатов, также с пониманием относился к кровной мести как неизбежному злу, посредством которого побеждается еще большее зло, о чем может свидетельствовать его стихотворение «Месть». Во времена царской власти только в Дагестане на почве кровной мести или по другим причинам, коренящимся в пе-режитках родового быта, ежегодно погибало в среднем 600 человек .
Между тем сердцевину обычая кровной мести составляет не установка на возмездие, а, напротив, - комплекс традиционных прав и обязанностей, направленных на примирение «кровников». По мнению В.О. Бобровникова, «на практике в большинстве случаев кровная месть сдерживалась так называемой системой композиий - натуральных и денежных штрафов согласно нормам обычного права»1. Это, по утверждению Г.У. Солдатовой, означает, что традиционные механизмы регулирования конфликтных ситуаций, предполагающие противопоставление насилию четкой альтернативы в виде мирного договора, издавна являлись неотъемлемой частью менталитета северокавказских этносов2.
Однако и на рубеже нового тысячелетия количество убийств и ранений в Дагестане, совершенных на почве кровной мести, составило 10-15% всех зарегистрированных в республике преступлений3. Интересно, что и сегодня в отдельных дагестанских селениях существует разный порядок погребения мужчин, защитивших честь рода в форме кровной мести, и тех кто воздержался от этого. Таким образом, данный обычай, если и перестал быть социально одобряемой, то, во всяком случае, остался широко практикуемой формой восстановления социальной справедливости даже незаконным путем.
Второй аспект криминогенности проявлений в Дагестане национального традиционализма состоит сегодня в формировании и возникновении новых адатных традиций. Этнос есть животворящий организм и, следовательно, национальная форма его жизнедеятельности обусловливается постоянно и динамично изменяющей реальностью. При этом процесс возрождения национальных традиций не является механическим повторением пройденного в новых условиях, реконструкцией архаических форм, канонов и норм нравственности. Такое возрождение происходит при критическом подходе к оценке наследия с целью поиска и закрепления модернизированного его национального качества.
Известно, что жизнедеятельность, само существование народов подчинены прежде всего принципам целесообразности. В данных условиях любая модернизация и оздоровление устоявшегося уклада жизни этноса необязательно соответствует нормам общечеловеческой морали. Особенно наглядно это проявляется, если национальное возрождение происходит в обстановке катастрофического обнищания большинства населения, межэтнических конфликтов, ограниченных возможностей для достижения успеха праведными способами и при действии множества других негативных факторов. В подобной ситуации вполне объяснимы процессы, когда продуцированные обычным правом отдельные социо-нормативные личностные установки горцев получают криминогенный оттенок.
Стратегия нейтрализации действия криминогенных факторов, связанных с возрождением национального традиционализма в Республике Дагестан
Именно период после завершения Кавказской войны отмечен стремительным подъемом ремесел, художественной культуры и литературы. Тем самым еще раз была доказана справедливость суждений Аристотеля, отдававшего безусловное предпочтение формам правления, прошедшим испытание временем, а также идеям Монтескье, призывавшего при проведении реформ не стеснять без нужды нравы и привычки народа, не стремиться непременно их исправить, поскольку законы одного народа не подходят другому, живущему в иных условиях.
Однако тот драгоценный опыт в сфере национально-государственного устройства, накопленный отечественной политикой царизма, сегодня практически не используется, в результате чего Россия не избежала повторения ошибок прошлого. Здесь уместно привести предупреждающее суждение бывшего в XIX в. военным губернатором на Кавказе генерала А.П. Ермолова: «На Кавказе уважают силу. Конечно, Россия в состоянии навязать порядок силой, и это реальный аргумент. Однако такое политическое решение нам кажется ненаучным и опасным. Нельзя заставить народы Дагестана отказаться от прошлого и мусульманской цивилизации, ибо никакое противодействие мнениям, так или иначе невыгодным для государственной власти, не может рассчитывать на успех, если вызвавшие их причины или условия остаются без изменения» .
Видимо, не следует забывать и о другой негативной стороне силового решения данной проблемы, суть которой красноречиво излагает бытовавшая в разгар кавказской войны XIX века поговорка - «Дагестан - это камешек в сапоге России. Чем больше давишь, тем больнее России».
Не менее опасна и политика невмешательства федерального центра в некоторые актуальные вопросы национального развития в условиях роста этнического и религиозного самосознания.народов;- Сегодня в России ощущается явна недостаточность усилий= власти по регулированию процессов модернизации и происходящей трансформации традиционных жизненных, установок; и отдельных наций и различных слоев.населения. Политикашгнориро-ванияі этих явлений порождает в обществе дестабилизационные процессы,. обусловливает рост социальной: напряженности, конфликтогенности, а соответственно и: преступности.
Учет в; управлении государством и обществом традиционных естественно-преемственных феноменов культуры его населения-, в:-том? числе народов; Северного Кавказа и, властности, Дагестана ранее: была одной1 из сильных позиций российской; внутренней) политики; Сегодня национальная;политика- не базируетсяяна глубоко осмысленной: концептуальной основе, негобладает; необходимой гибкостью, ей не достает дифференцированного подхода, предметного;учета исторического многообразия?вековых.традиций;.само--, бытности; культур m духовности уклада жизни кавказских народов;, отноше-ниймежду нациямийи народностям, населяющими Кавказ, их обычаев; неповторимого? характера. Налицо - беспрецедентная- политизированность российского- права; утрата им в результате рациональной институционализации этнической, религиозной- и моральной определенности. Ш это- притом, чтог традиции и обычаи достаточно органично проявляются-в структуре социальных норм. Как гласит дагестанская. поговорка, «Лучше село разрушить, чем? обычай нарушить».
Следствием такой правовой политики становятся массовые факты? отторжения навязанной общероссийской нормативности. Об этом свидетельствуют частые в судебно-следственной практике по Республике Дагестан случаи противодействия законным: решениям, идущим в разрез с нормативностью традиционной.
Так,.группа; состоящая из четырех человек,.недовольных арестом;К. за убийство на почве кровной: мести А., решила освободить. «защитника; чести рода». Ими был разработан план соответствующих действий. Во время судебного заседания эти лица напали на конвоиров, отобрали у них два пистолета и стали стрелять по другим конвоирам. В результате нападения и перестрелки один из военнослужащих был убит. Впоследствии преступники были осуждены за бандитизм.
Чрезмерная обезличенность российского права иногда создает ситуации, в которых закон «не работает». Так, нередки случаи, когда отдельные лица дагестанского этноса, даже после многолетнего отбывания наказания в местах лишения свободы за преступления против личности погибают от рук своих «кровников». Есть много фактов, когда кровная месть проникает сквозь затворы уголовно-исполнительной системы. Изоляцию «кровника» горцы воспринимают как незаконченное и временное, скорее как отсрочку, нежели как реальное, адекватное наказание. По горским понятиям обиженной стороны, преступник лишением свободы как видом официальной уголовно-правовой санкции не наказан, не отомщен, а потому остается кровным врагом. При этом предполагается, что наказан он не «хозяином крови», а отвлеченной идеей - законом, который выступает здесь, как бы похитителем мстителя.
Согласно адатам каждый горец должен сам, своею физической силой защищать свои права и честь. Действительно, вору дагестанец скорее отрубит руку, чем согласится, чтобы тот определенное судом время находился в местах лишения свободы. Вместе с тем особенность кавказского менталитета состоит в том, что иногда простое извинение может иметь большее значение, чем многолетняя изоляция от общества в местах лишения свободы и даже смерть. Моральная компенсация в виде унижений и оскорблений традиционно была гораздо важней и существенней, чем все иные возможные варианты возмещений.
Таким образом, понятие справедливости наказания в традиционной социально-нормативной культуре дагестанцев существенно отличается от его трактования в обществе чисто европейской правовой культуры. Отсюда и восприятие категории «восстановление социальной справедливости» (главной из целей Уголовного закона) в отдельных случаях может быть весьма условным, как и понимание эффективности закона. Последнее обстоятельство, по мнению Т.Б. Рамазанова, создает основу для генерирования и аккумулирования некоего потенциала, отчуждающего этнос от нивелирующего, не учитывающего особенностей разных народов и подходящего к регулированию их жизнедеятельности с общей «меркой» законодательства1. Этот потенциал периодически уже выражается в различных асоциальных движениях. Так, в отдельных селах Дагестана их религиозные общины, как бы, отходят от выполнения своих основных задач отправления норм вероисповедания и уже решают земельные вопросы, беря на себя функции сельской администрации и других официальных органов.
Весьма существенно здесь влияние и такого религиозного явления, как ваххабизм. Дагестанские политологи рассматривают его не только как культовое течение мусульманской идеологии с претензиями на монополизацию «священной истины», но и как оппозиционное движение, аккумулирующее множество иных протестных социально направленных стремлений, в том числе связанных с отстаиванием идей традиционализма.
