Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Семантика слова и ее описание 18
1.0. Общие замечания 18
1.1. Семантическая структура слова в лингвистической традиции: семантические компоненты и связи между ними 21
1.2. Атомарный подход в семантическом описании: иерархия семантических компонентов 24
1.3. Язык лексико-семантических примитивов А. Вежбицкой 29
1.4. Проверка адекватности семантического описания через установление его психолингвистической реальности 32
1.5. Экспериментальная верификация психолингвистической реальности языка примитивов... 33
1.5.1. Эксперимент по идентификации толкований (на материале аффективных дериватов русских имен собственных ..34
1.5.2. Эксперимент по идентификации толкований на материале «значимых для русской культуры лексем» (ключевых слов) 40
1.6. Экспериментальная верификация психолингвистической реальности традиционных лексикографических дефиниций 43
1.7. Целостность и «разложимость» семантического объекта 48
Глава II.: Внешние связи и семантическая структура слова: направленность связей слова в ментальном лексиконе 51
2.0. Ассоциативный эксперимент как метод исследования семантики слова (внешних и внутренних семантических связей) 51
2.1. Ассоциативные и семантические связи слова 53
2.2. Анализ семантических связей на материале ассоциативного эксперимента 56
2.2.1. Типы связей 57
2.2.2. Сила связи 60
2.2.3. Направленность связи 62
2.3. Экспериментальное исследование направленности семантических связей на материале ассоциативного эксперимента 63
2.3.0. Формы проведения ассоциативного эксперимента 64
2.3.1. Материал и методика эксперимента 64
2.3.2. Внешние семантические связи и семантическая структура слова (внутренние связи) 67
2.3.2.1. Ассоциативные пары с симметричным соотношением 67
2.3.2.2. Ассоциативные пары с частичной симметрией. Семантическая валентность 71
2.3.2.4. Группа с асимметричным соотношением в парах «стимул —реакция» 75
2.5. Схема направленности внешних семантических связей (фрагмент ментального лексикона) 76
Глава III: Семантика слова в онтогенезе: формирование связей слова в ментальном лексиконе 80
3.0. Онтогенез семантики слова как отражение процесса формирования семантических связей: общие замечания 80
3.1. Эксперимент по лексикографическому толкованию и семантические связи слова 84
3.1.1. Материал и методика эксперимента 85
3.1.2. Основания для сопоставления полученных результатов 90
3.1.3. Языковая компетенция носителей языка и типы толкований 92
3.2. Типы семантических связей слова в ментальном лексиконе на основании полученных данных 99
3.2.1. Формальные (звуковые) 100
3.2.2.Формально-семантические (словообразовательные) 102
3.2.3 Собственно семантические 106
3. 2.2.1. Синтагматические 106
3.2.2.2. Парадигматические 108
3.2.2.3 Ситуативно-тематические 109
3.3. Типы семантических связей в ментальном лексиконе и внутренняя семантическая структура слова 111
Заключение 115
Список литературы 118
Приложения 122
- Атомарный подход в семантическом описании: иерархия семантических компонентов
- Эксперимент по идентификации толкований на материале «значимых для русской культуры лексем» (ключевых слов)
- Ассоциативные пары с симметричным соотношением
- Онтогенез семантики слова как отражение процесса формирования семантических связей: общие замечания
Введение к работе
Настоящая работа посвящена исследованию семантики русского слова.
Для последних десятилетий характерен всплеск семантических исследований за рубежом, особенно в рамках когнитивной семантики (подробно об этом см. {Рахилина 1997]), не говоря уже об отечественном языкознании, где значение всегда было одним из главных интересов лингвистов, в особенности это касается семантики слова (см., например, [Уфимцева 1968, Шмелев 1973, Апресян 1995]). Для современной лингвистики характерно «перенесение в фокус внимания значения слова как достояния индивида» [Залевская 1999: 97]. Вопросами первостепенной важности оказываются вопросы о словаре (лексиконе) и грамматике в «языковых системах носителей языка», их устройстве, о том, «как слова организованы в памяти человека, как они функционируют в процессах говорения и понимания речи и т.п.» [Копыленко 1990: 3].
В работе мы не делаем различия между терминами «значение» и «семантика» слова, употребляя их как синонимы, а семантику слова рассматриваем в общем виде, как содержательную сторону знака, противоположную формальной.
Из теоретически равно приемлемых описаний предпочтительнее то из них, которое лучше соответствует интуиции носителей языка — обладает большей «психологической (психолингвистической) реальностью».
Семантика слова рассматривается в настоящей диссертации именно в рамках психолингвистического подхода (то есть как явление, за которым стоит носитель языка); соответственно исследование находится в русле изучения ментального лексикона.
Само по себе обращение к языковой интуиции носителя языка и попытки ее объективирования не являются чем-то новым в лингвистике: это и изучение социальных и стилистических особенностей функционирования речи с помощью лингвистических анкет, вопросников, и диалектологические исследования и т.п. Но самым объективным способом верификации теории или лингвистической модели можно считать специально организованный эксперимент. Лингвистический эксперимент эксплицирует «... языковое чутье испытуемого (носителя язьжа) для целей верификации языковых моделей (моделей языкового стандарта) или функционально-речевых моделей ...» [Леонтьев 1997: 79], является процедурой «преднамеренного воспроизведения явления в таких условиях, которые позволяют обнаружить зависимость существования явления от тех или иных параметров ...» [Селиверстова 1983: 257].
Но в последнее время изучение ментального лексикона, его устройства и функционирования выдвигается на первый план, оказываясь на пересечении интересов лингвистики и психологии. «Экспериментальные исследования ментального лексикона посвящены выяснению принципиальных вопросов: как извлекаются из памяти слова, как они в ней репрезентированы и организованы; как взаимодействуют лингвистические и психологические факторы при формировании репрезентации лексического знания и обеспечении лексической обработки в реальном времени» [Глазанова 2001: 7-8]. Настоящая работа находится в контексте подобных исследований и носит экспериментальный характер.
Актуальность данной работы обусловлена необходимостью изучения и решения проблем устройства и функционирования ментального лексикона, а также разработки адекватного языка семантического описания. Проблемы такого рода в последние годы привлекают внимание ведущих лингвистов разных стран, таких как А. Вежбицкая, Ю.Д.Апресян, А. Ченки, Дж. Киш, Дж. Лакофф и др.
Хотя термин «ментальный лексикон» широко используется в публикациях последних лет, единое толкование этого феномена фактически отсутствует. Под лексиконом понимают «индивидуальный словарный запас» [Баранов, Добровольский 1996: 343], «репрезентации слов в долговременной памяти человека» [Carroll 1994: 102], «совокупность номинаций, упорядочивающих знания человека о мире» [Овчинникова 1994: 24], «компонент грамматики, который содержит фонологическую, морфологическую, семантическую и синтаксическую информацию, то есть все, что говорящие знают об отдельных словах и/или морфемах» [Епшюгеу, Fromkin 1989: 124] и т.д. Часто «ментальный лексикон (явно или по умолчанию) приравнивается к известной индивиду части общенационального словарного запаса, хранимой в памяти в таком же (или близком к этому) виде, в каком слова описываются в печатных словарях и лексикографических исследованиях» [Залевская 1999: 141-142]. По мнению А.А. Залевской, «необходим подход к значению, способный обнаружить и объяснить, что знает человек, когда он знает (или полагает, что знает) значение слова, на чем базируется переживание значения слова как знакомого, понятного, какие стратегии и опорные элементы используются при поиске слова в памяти, при понимании воспринимаемого текста» [Залевская 1999: 98].
Попытка дать наиболее полное толкование ментального лексикона с позиций когнитивного подхода сделана в [Кубрякова и др. 1996: 97-99]. Это «система, отражающая в языковой способности знания о словах и эквивалентных им единицах и выполняющая сложные функции, связанные как со словами, так и со стоящими за ними структурами репрезентации энциклопедических знаний».
Мы исходим из толкования ментального лексикона как системы «единиц», которые хранятся в памяти носителя языка и используются при восприятии и порождении речи.
Основополагающими для исследования являются представления о 1) «разложимости» семантики слова на элементы и 2) о системной природе семантики.
Исследование семантики слова как целостного, но разложимого на компоненты объекта предполагает изучение 1) самих компонентов; 2) характера связей между составляющими его частями; 3) связей данной единицы
с другими в рамках системы, к которой она принадлежит. Все три аспекта могут служить источником качественного своеобразия целостного объекта.
Целью настоящей работы является экспериментальное исследование внутренних и внешних связей в семантике слова, а также анализ взаимодействия двух указанных типов семантических связей.
Под внутренними семантическими связями мы понимаем связи между отдельными компонентами значения слова, речь идет о семантической структуре отдельного значения слова — исследование семантической структуры производного слова и лексической полисемии не проводилось.
Под внешними связями мы понимаем семантические отношения между лексемами в ментальном лексиконе. Внутренние семантические связи в значительной степени выступают как проекция внешних связей лексемы на ее внутреннее семантическое устройство (подробнее см. ниже). V\ НАО ОрОТ.
Компонентная «разложжмостъ» значения слова, как правило, предполагает некоторую иерархию в организации этих компонентов. «Лексическое значение - не простая совокупность значений дифференциальных семантических признаков, а сложно организованная структура смыслов, у которой есть свой внутренний синтаксис» [Апресян 1994: 28]. «В лексической семантике, так же как и в химии, соединение одних и тех же атомов разными способами дает разные сущности: разные вещества — изомеры — в химии и разные значения слов в семантике» [Апресян 2000: 119].
Обычно выделяются предметно-понятийное ядро и периферийные семы (подробнее см. главу І). В то же время в зависимости от контекста (окружения) носитель языка может воспринимать любые части семантической структуры слова как компоненты «первостепенной важности». «Актуализация тех или иных дифференциальных признаков толкуемого слова четко зависит от ситуации, в частности от окружающего контекста. Так, когда испытуемые объясняют значения слов при задании объяснить значение каждого из трех слов: кресло, стул, табуретка, то в толковании слова стул гораздо реже появляется признак «для сидения» и гораздо чаще — признак «со спинкой», чем
в толковании того же слова при другом варианте задания — объяснить значение каждого из трех слов: диван, стул, скамейка. Зато при этом варианте актуализируется признак «на одного человека». Влияние «контекста» стимула на характер ответа здесь очевидно» [Сахарный 1989: 104]. Если какие-то признаки релевантны в каком-то контексте, то они обладают высокой вероятностью быть активированными, даже если их «доступность в нормальных условиях невелика. К тому же признаки с низкой доступностью могут быть значительным образом активированы в результате недавней активации» [Глазанова2001: 80].
Освоение значения слова может начинаться с любого компонента (необязательно ядерного); какой компонент будет актуализирован при освоении и употреблении слова индивидом — это может быть, в определенной степени, предметом индивидуального варьирования.
Системная природа семантики заключается в том, что слово связывается с множеством других слов различными связями. «Слово в качестве единицы внутреннего лексикона человека существует только в комплексе взаимосвязей с другими единицами лексикона...» [Тогоева 2000: 83].
Носитель языка, решая как минимум две задачи (порождение и восприятие текста, то есть употребление и понимание слов), должен иметь «в запасе» потенциальный набор связей данного слова, быть упорядочен в связи с коммуникативными задачами индивида — для производства и восприятия текстов. Соответственно лексикон не может быть неким неструктурированным , хранилищем. Ведь тогда человек не мог бы быстро понимать воспринимаемое слово и находить в памяти те слова, которые соответствует замыслу высказывания. «Сложная, еще не полно раскрытая организация словаря обеспечивает его гибкость и эффективность при решении речевых задач» [Ахутина 1981:10].
Наличие у слова в субъективном лексиконе потенциальной сети многомерных связей подтверждается рядом исследователей. Именно эти «множественные, но избирательные связи», которыми слово связано с другими словами, создают объемность значения слова, задают его границы для носителя языка, и, несомненно, должны обладать достаточной подвижностью.
Идея лексикона как многоярусной фуюсіщонально-дииамической системы в отечественной лингвистике развивается А.А. Залевской. Так как система эта динамическая, она «подвергается постоянной переорганизации» [Залевская 1990: 82], носит размытый характер, представляет собой «нечеткие множества». Динамичность, «подвижность» оказывается одной из важных характеристик лексикона.
Отправная точка нашего исследования — представление о том, что ментальный лексикон — это «...сеть, в которой каждое слово связано со всеми другими» [Караулов 1987: 85]. Идею сетевой организации ментального лексикона развивают Г. Киш, Дж. Андерсон, Ю.Н. Караулов и многие другие исследователи.
Элементы системы «не остаются изолированными, а интегрируются, объединяясь множественными временными связями, и образуют при этом общую систему взаимосвязанных структур» [Ушакова, Павлова, Зачесова 1983: 148]. Причем система эта потенциально незамкнута, имеет тенденцию к расширению в бесконечность. Возможность ее равномерного квантования «основывается на актуализации, вьвйедении на уровень сознания отдельных фрагментов, участков сети, которые в целом виде в реальности не существуют» [Караулов 1993:171].
Это утверждение соотносится с представлением о том, что следует различать в лексиконе «общий словарь» и «текущий словарь». Человек, оперирует, вероятно «...не всем словарем, а некоторым подсловарем, формируемым применительно к данному коммуникативному акту...Общий словарь разбит на потенциальные «текущие» словари «по тематическому принципу, подобно организации словаря-тезауруса. В процессе восприятия речи один из тематических подсловарей может активироваться, в результате чего появляется доступ к «текущему словарю»; в связи с этим поле поиска словарных единиц сужается, делая перцептивный процесс более экономным» [Венцов, Касевич 1994].
Системная организация лексикона объективно проявляется в ассоциативном эксперименте, экспериментах на спонтанное словопорождение и т.д., непосредственно в речевой деятельности (в частности, при ослышках, оговорках), при метаязыковых операциях (толкование слова, замена и др.).
Каждая единица ментального лексикона находится в состоянии речевой готовности той или иной степени. Например, при восприятии слова, в речевой деятельности или в эксперименте, слово выступает как импульс, «запускающий» процесс активации в сети и приводящий в предречевую готовность значительный ее участок, в результате чего испытуемый вербализует один из находящихся в предречевой готовности «узлов», а также существенные пласты ірамматики, морфологии и синтаксиса, которые в совокупности несут память о предшествующих текстах, проходивших через этот участок» [Караулов 1993: 250]. Вместе с исходным «узлом» «соактивируются» ближайшие «базовые элементы», связанные с ним. В зависимости от того, какие базовые элементы соактивировались вместе с исходным, слово осознается лишь в одном из его возможных значений.
Связи между лексическими единицами оказываются количественно и качественно неоднородными. Максимальное число связей в ментальном лексиконе обычно имеют слова, принадлежащие «семантическому ядру» системы, обладающие наибольшей частотностью и т.п.
В ряде экспериментов выяснилось, что элементы оказываются связанными в ментальном лексиконе не только на семантическом уровне (за счет пересекающейся семантической структуры), но и на формально-звуковом (например, связь между МАСТЕР — масло, ЗАЯЦ - яйца), формально-семантическом (ИГРУШКА — хлопушка, погремушка), ситуативно-тематическом (МЯЧ - разбитое окно), перцептивном (МЯЧ — колесо), когда «в сознании носителя языка актуализируются субъективно значимые объекты, ситуации, события, отношения между ними» [Tulving 1983], являющиеся результатом познания и осознания окружающего мира, и т. д. (все примеры взяты из [Доценко 1999]).
Наиболее тесно в ментальном лексиконе, вероятно, оказываются связанными элементы, соответствуюпще близким по значению и звучанию словам, однако не менее значимой должна стать синтагматическая близость слов в текстах, «следы» которых остаются в ментальном лексиконе в виде многочисленных связей. Чем чаще слова оказываются связанными в контексте, тем «сильнее» они связаны в ментальном лексиконе.
Еще один важный аспект — частотность: существует определенная иерархическая организация элементов речи в соответствии с частотой их встречаемости в речевой деятельности индивида; все слова имеют определенные «индексы частоты», в соответствии с которыми они «записаны» в мозгу говорящего [Фрумкина 1967]. Можно видеть, что даваемые носителями языка субъективные оценки, оказываются скоррелированными с данными частотных словарей (частые по словарю слова и большинством испытуемых оцениваются как частотные, а более редкие по данным словаря оцениваются испытуемыми как наиболее редкие). Соответственно, частота совместной встречаемости слов в определенном контексте может определять силу и предсказуемость связи между данными единицами в ментальном лексиконе. Наиболее частотные элементы должны быть «тесно» связаны. Наиболее частотные связи оказались в фокусе нашего внимания в ассоциативном эксперименте (глава П).
В представлениях о семантической структуре (внутренних связях и компонентах значения) слова и системной организации ментального лексикона (внешних связях) есть определенный параллелизм. А именно: и в семантической структуре слова, и в словаре (ментальном лексиконе) выделяется «активное ядро», в которое попадают элементы с наибольшим числом связей, обычно усвоенные в первые годы жизни (об этом см.: [Золотова 1989: 2, Залевская 1999: 168-171], и периферия. В семантике слова тоже принято выделять ядро и периферию. К периферии традиционно относятся в числе прочих эмоционально-оценочный, прагматический и др. аспекты в содержании слова. Кроме того, динамичностью, «подвижностью» характеризуется не только ментальный лексикон, но и сама структура значения слова. Например, она оказывается различной на разных возрастных этапах даже при внешнем тождестве семантической стороны слова, то есть тождестве употребления слова (подробнее об этом см. в главе Ш). На первых этапах овладения словом, оно, как пишет А.А. Леонтьев (1976), совпадая со «взрослым словом» по отнесенности к данному конкретному предмету, отличается от него по субъективному содержанию, по отнесенности к социальной действительности и т.д.
В идеале компоненты значения слова и его внешние и внутренние семантические связи должны быть отражены в семантических описаниях (толкованиях) слов. Следовательно, исследование семантики слова тесно связано с проблемой ее моделирования, поиска адекватного языка семантического описания. Проверить, насколько то или иное описание соответствует действительности, представляется весьма актуальным.
Научная новизна. Выделение в семантической структуре слова (внутри отдельного значения) частей (компонентов, аспектов, сем, составляющих и т.п.), изучение их иерархии, взаимосвязанности, а также исследование системных связей между значениями слов имеет давнюю традицию (ср. работы Д.Н. Шмелева, Г.С. Щура, Л.М. Васильева, В.Г. Гака и др.). Положение о связи между внутренней структурой семантики слова и его внешними связями в лексиконе представляется вполне естественным в свете соссюровского учения о valeur, но в данной работе оно обнаружено экспериментальным способом. , , .. : В частности, в диссертационном исследовании были впервые подвергнуты экспериментальной верификации на материале русского языка конкретные результаты теории А. Вежбицкой — наиболее известного и авторитетного исследователя в области семантики.
Обнаружены разные по «направленности» связи между единицами; лексикона (принципиально новый параметр, характеризуюпщй внешние связи в семантике слова), в результате введено представление об элементе векторности в семантической сети, лежащей в основе словаря.
Вместо дихотомии «слово принадлежит/ не принадлежит индивидуальному лексикону» установлен некоторый континуум освоенности семантики слова, что хорошо согласуется с существуюіцими в современных когнитивных науках представлениями о прототипах, нечетких множествах и т.п., выявлена роль- внешних и внутренних связей в процессе освоения семантики слова.
Объектом данного диссертационного исследования является носитель русского язьпса, выступающий в роли информанта. Предметом стали внутренние и внешние связи в семантике слова. В работе ставятся следующие задачи:
1. Исследовать психолингвистическую адекватность представления семантической структуры слова в качестве структуры примитивов (на примере примитивов А. Вежбицкой) и в качестве традиционных лексикографических описаний.
2. Определить (на полученном в результате проведенных экспериментов материале) направленность семантических связей в ментальном лексиконе и то, каким образом отношения между компонентами внутри семантики слова связаны с его местом в ментальном лексиконе.
3. Выяснить роль внутренних и внешних связей в процессе освоения семантики слов, перегруппировке единиц ментального лексикона у носителей языка разного возраста - в частности, у детей и взрослых носителей языка.
Для решения поставленных задач мы провели и описали: 1. Эксперимент по «восстановлению» слов на базе их лексикографических толкований (аффективных дериватов, культурных концептов на языке лексико-семантических примитивов А. Вежбицкой, а также толкований из словаря СИ. Ожегова);
2. Ассоциативный эксперимент, в котором использовались наиболее частотные слова-реакции из словаря ассоциативных норм русского языка в качестве стимулов;
3. Эксперимент на толкование слова наивными носителями языка (школьниками и взрослыми);
Объем и структура работы определены поставленными задачами. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы и приложений, последние включают: образцы тестов и анкет, использованные в экспериментах, а также таблицы с результатами экспериментов. Упоминания той или иной работы приводятся в тексте диссертации сразу после цитирования. В квадратных скобках указывается фамилия автора, год издания и страницы, в соответствии со списком литературы.
В качестве испытуемых выступили: в первом эксперименте (глава Г) 341 человек), во втором (глава П) - 125 человек (в обоих случаях студенты I курса СПбГУ разных факультетов), в третьем (глава Ш) - дети 10-11 лет (118 человек) и взрослые носители языка разного возраста (30 человек).
Исследование позволяет лучше понять устройство ментального лексикона и соотнести лингвистические положения о семантической структуре слова как целостного объекта с существующими для носителя языка представлениями. Результаты будут полезны для построения модели языковой личности. Наличие такой модели позволит, в частности, по-новому взглянуть на различные методики преподавания в той их части, которая касается изучения лексики, пополнения словарного запаса. Иначе говоря, исследование внутренних и внешних семантических связей слова, их формирования и взаимодействия имеет, как представляется, не только теоретическую, но и реальную практическую значимость (в частности, для разработки адекватных методов обучения русскому языку).
Основные положения исследования прошли апробацию в докладах автора: на аспирантских семинарах кафедры общего языкознания филологического факультета СПбГУ (декабрь 1998, апрель 1999), на заседании
кафедры общего языкознания (ноябрь 1999), на 4-й и 5-й научно-практических конференциях «Педагогика развития» в г. Красноярске (апрель 1997, апрель 1998), на XXVm и ХШХ межвузовских научно-методических конференциях преподавателей и аспирантов в СПбГУ (март 1999, март 2000), на Чтениях, посвященных 90-летию со дня рождения В. Г. Адмони (ноябрь 1999, Санкт-Петербург), на Второй зимней типологической школе (январь-февраль 2000, г. Москва), на Всероссийской конференции молодых ученых по онтолингвистике (май 2000, Санкт-Петербург), на Международной научной конференции по детской речи (июнь 2004, Санкт-Петербург). По теме диссертации опубликовано 9 работ.
На защиту выносятся следующие положения:
• Внутренняя семантическая структура слова, его внутренние семантические связи коррелируют с внешними семантическими связями (связями в ментальном лексиконе).
• Связи между единицами ментального лексикона могут быть направленными или ненаправленными (в первом случае, имеют векторную природу, во втором — зеркальную).
• Изменения семантики слова, его места в лексической системе (то есть внешних семантических связей) напрямую связаны с освоением семантики данного слова носителем языка, развитием лексикона: любые изменения в семантике слова коррелируют с изменением семантических связей данного слова, перегруппировке единиц ментального лексикона по многочисленным и разнообразным основаниям для связи.
• Слово, семантика которого не освоена в достаточной степени, в ментальном лексиконе не обнаруживает сколько-нибудь богатых связей. При полной неосвоенности слово может вызывать у испытуемого случайную (с точки зрения семантики) реакцию, например, на основе звукового сходства.
• Взрослые носители языка, отличаясь более высоким уровнем языковой компетенции, способностью к метаязыковым операциям, ведут «осознанный поиск» в ситуации толкования неосвоенного слова: дети
«предъявляют» первую «пришедшую в голову», часто единственную связь толкуемого слова в ментальном лексиконе. Однако в типах связей и стратегиях толкования слов принципиальных отличии нет.
Атомизированные (семантическая структура слова подана в качестве структуры примитивов) и неатомизированные описания семантики слова (традиционные толкования из словаря) обладают разной психолингвистической реальностью: толкования из относительно крупных блоков более приемлемы психологически, психолингвистическая же реальность толковании как структуры примитивов (на примере семантического метаязыка А. Вежбицкой) не подтверждается, - во всяком случае, на полученном материале. ,
Семантические примитивы имеют, вероятно, «более низкий», нежели языковая семантика, статус: являясь когнитивными категориями, которые являются базисом, на котором строится семантика, сами они к семантической сфере не принадлежат.
Атомарный подход в семантическом описании: иерархия семантических компонентов
Перед исследователями семантики слова стоит проблема поиска адекватных способов семантического описания. Иначе говоря, лингвисту для описания семантики слова необходим адекватный язык семантической репрезентации, язьпс для «записи значений» (которые впрямую ненаблюдаемы) и описания семантических связей.
Задача семантической интерпретации лексических (да и грамматических) единиц, конструкций и т. д. решена тогда, когда каждая из них получает уникальное (отвлекаясь от синонимии и, возможно, полисемии) толкование, где элементы (мета)семантического словаря связаны определенными отношениями. Семантическое описание в идеале должно отражать все семантические компоненты и их иерархию.
Чрезвычайно много работ, авторы которых заняты поиском адекватных способов семантической записи, моделирования значения, появилось именно в последнее время. В рамках такого поиска лежат попытки создания семантического языка для единообразного описания всех значений в языке.
Неудивительно, что разработка языка для «записи значений» приобрела в последнее время такую актуальность. Существующие словарные толкования («стихийно» составляемые, без специально разработанного единого семантического языка) являются объектом критики. Они, по мнению ряда авторов (см. [Берков 1982, Толстой 1968, Апресян 1966, 1969, 1995, Котелова 1974 и др.]), не всегда адекватно отражают все компоненты семантики слова, фиксируют некоторые липшие признаки и, наоборот, не фиксируют существенные, не отражают все ситуации употребления, не учитывают «наивной картины мира» [Апресян 1969: 15]. «В качестве «эквивалента», при помощи которого объясняется значение другого слова, часто выступают синонимы...» [Евгеньева 1966: 18-19] или «абстрактные дефиниции» [Касарес 1958: 176]. И поскольку в обычных толковых словарях для истолкования используются не более простые семантические элементы, а равноценные или более сложные, лексикограф рискует оказаться в порочном кругу, а это делает бессмысленной всю систему толкований, а сам подход ненаучным.
Изложенные недостатки не позволяют построить последовательное и исчерпывающее описание семантического уровня языка, где все элементы были бы связаны определенными отношениями; «...лексико-семантическая система представлена в словарях лишь в отдельных частях, причем с разной степенью отражения составляющих элементов» [Евгеньева 1966: 18—19], см. также [Мельчук 1995: 6-7].
В качестве альтернативы А. Вежбицкая и другие авторы предлагают атомарный подход. «Если семантическая репрезентация может вообще быть когда-либо достигнута, то только с помощью языка семантической репрезентации. Построить такой язык и показать его действенность -обязанность лингвистики...» [Вежбицкая 1986: 336]. Единицами такого языка должны стать смысловые атомы.
Проблема семантического метаязыка, оперирующего смысловыми атомами, широко обсуждается в последнее время рядом лингвистов. См. [Вежбицкая 1983, 1997, 1999; Goddard, Wierzbicka 1994; Апресян 1994, 1995; Падучева 1997; Фрумкина 1994; Бурас, Кронгауз 1992] и др.
Можно обратить внимание на две полярные позиции. Согласно одной, возможна универсальная система описания значений во всех языках, согласно другой, «даже в пределах конкретного языка ряд авторов признает иллюзорной возможность полного описания значения слова» [Залевская 1999: 101]. «Главное различие между словом и его толкованием состоит в том, что слово выражает свой смысл как правило неэксшшцитно... остается сильное сомнение в том, что перефразировка действительно выражает смысл... эксплицированный, ясно сформулированный смысл по природе не может быть равен смутно понимаемому исходному» [Падучева 1997:17].
Тем не менее большинство лингвистов при построении семантического метаязыка сосредоточено на поиске именно элементарных атомарных смыслов («элементарных значений», «атомарных предикатов», «базисных слов», «семантических примитивов»), которые могли бы составить словарь семантического метаязыка, а разные комбинации таких предельных, простых элементов позволили бы описать любые более сложные значения в языке, т.е. достичь одной из целей современной семантики: экспликации и моделирования значений. В основе этой идеи лежит очевидное утверждение, что более сложное должно описываться через более простое (постулат, заимствованный из философии и логики)!
Идея элементарных смыслов, как известно, заимствована лингвистами у философов 17 века (Г. Лейбниц, Б. Паскаль, Дж. Локк и др.), ср. высказывание Лейбница: «Алфавит человеческих мыслей»... есть каталог тех [понятий], которые мысленно представимы сами по себе и посредством комбинаций которых возникают остальные наши идеи» (цит. по: [Вежбицкая 1983:229]).
Среди лингвистов новейшего времени, сосредоточившихся на поисках элементарных семантических единиц, одним из первых был Э. Сепир (30-е гг.), который внес в языкознание идею базовых реляционных понятий. В 40-х — 50-х гг. Л. Ельмслев предложил выделять элементарные составляющие, которые он назвал «фигурами». X. Серенсен заменил понятие фигур понятием неопределяемых знаков. Элементарные семантические единицы (называемые некоторыми авторами «маркерами») большинством исследователей понимались как некоторые абстрактные единицы, не имеющие непосредственного отношения к словам или выражениям (см. работы Катца, Фодора и др.).
А. Богуславский в 1965-66 г.г. впервые предположил, что простейшие элементы (неопределяемые и универсальные) следует искать среди элементов максимально полных семантических истолкований выражений, иными словами, в их неопределяемых компонентах, и они должны представлять собой те «предельные составляющие мира», которые давно являются предметом поиска философов [Boguslawski 1966].
Одной из первых систематических попыток создания семантического языка была попытка, предпринятая Кембриджским лингвистическим кружком (60-е гг., Мастерман, Кей и др.). Язык, названный «язык-посредник», состоял из классификаторов (имен элементарных смыслов) и правил построения формул из них. Классификаторы были сведены в несколько сот шаблонов, каждый из которых содержал три классификатора, определяющих класс элементарных ситуаций. Указанные средства использовались для семантического анализа текста [Апресян 1995: 16].
В России разработкой семантического метаязыка заняты представители Московской семантической школы, которыми был предложен язык семантических множителей. Под множителями понимались именно элементарные смыслы, различные комбинации которых соответствуют сложным значениям слов естественного языка, главным образом лексическим, (см. [Апресян 1994, 1995, Жолковский 1964, Мельчук 1995, Иорданская 1970 и др.])
Эксперимент по идентификации толкований на материале «значимых для русской культуры лексем» (ключевых слов)
Во втором эксперименте («эксперимент 1.2») аналогично первому эксперименту предлагалось определить, какому варианту соответствует толкование, разработанное А. Вежбицкой — устанавливались соответствия между толкованиями лексем, которые она называет важными и показательными для русской культуры (ключевыми словами русской культуры) [Wierzbicka 1997], — друг, приятель, товарищ, свобода, воля, — и самими этими лексемами.
По мнению А. Вежбицкой, ключевые слова — одно из понятий, которое связывает лексический состав языка и культуру: отношения между людьми отражающиеся в разных культурах, фиксируются в ключевых словах, их семантике. Для русского языка А. Вежбипкая считает такими словами, например, следующие: душа, судьба, друг, правда, Родина, тоска и др., для японского: enrio — межличностная сдержанность, on — долг благодарности и т. д. [там же].
Ключевые слова, даже если они являются переводными эквивалентами, могут иметь разные значения в разных языках: какие-то компоненты в семантической структуре слова (семы), будучи ядерными в одной языковой системе, оказываются на перифирии значения в другой. Слово приобретает или утрачивает некоторые семантические компоненты в разных культурах — особенно острой становится проблема переводимости языковых единиц (поиска точного эквивалента) и их адекватного истолкования (описания семантики). Например, понятия дружба, друг в русской культуре (для носителей русского языка) в качестве обязательных компонентов включают: «особое доверие», «желание довериться», «помощь» и т. п. (в отличие от английского языка, английской культуры).
Исследование таких слов в разных языках, по мнению А. Вежбицкой позволяет сравнивать разные семантические системы, анализировать культуру разных народов, что и осуществляет А. Вежбицкая в своих работах: «Семантические универсалии и описание языков», «Описание культур через их ключевые слова» и т.д. Толкования (атомизированные толкования на языке лексико-семантических примитивов) для нашего эксперимента были взяты из книги А. Вежбицкой «Понимание культур через посредство ключевых слов» (Вежбицкая 1999). В качестве информантов в эксперименте 1.2 выступили студенты первого курса СП6ТУ (119 человек): филологи разных отделений (58 человек), юристы (29 человек), психологи (18 человек), историки (7 человек), журналисты (7 человек). Общекультурная значимость «ключевых слов» позволила нам объединить группы испытуемых в одну, тем более что данные по разным группам практически не различаются.
Возраст испытуемых 17-18 лет. Так же, как и в эксперименте 1.1, эксперименты проводились на учебных занятиях, анонимно, чтобы добиться максимальной свободы и спонтанности в ответах. В Приложении Ш помещены таблицы с полученными результатами.
Анкета была составлена так же, как и в эксперименте 1.1: сначала — преамбула: «Ниже приведены толкования — подробные описания всех оттенков значения слова, составленные из простейших повторяющихся слов и синтаксических консфукций (словосочетаний и предложений). Данные толкования, по мнению автора (А. Вежбицкой), отражают скрытые смыслы, которые интуитивно понимает каждый носитель языка. А. Вежбицкая раскладывает значения на составляющие, каждую из которых описывает отдельным предложением». Перед каждым из атомизированных толкований был дан список из трех лексем (именно тех, которые сравнивает в своей работе А. Вежбицкая), между которыми информантам предлагалось сделать выбор. Основываясь на данном толковании, предлагалось отметить только один вариант, к которому относится, по мнению носителя, данное толкование (испытуемые должны были выбрать лексему из предложенного набора, который, с их точки зрения, соответствует толкованию). В эксперименте 1.2 высокое согласие испытуемых отмечалось для слов свобода и воля (58,8% и 62,2% соответственно). Но ответы расходились с ожидаемыми (испытуемые проявили несогласие с А. Вежбицкой); к тому же толкования данных слов набрали максимальное число отказов.
Некоторым исключением стало слово друг (согласие информантов с А. Вежбицкой — 92,4% для всех испытуемых, значимое в русской культурной традиции и активно используемое носителями языка с детства. В толковании А. Вежбицкой оно получило такие компоненты, которые делают идентификацию слова для носителя русского языка практически безошибочной: «Язнаю: я могу сказать этому человеку что угодно; ... когда что-нибудь плохое случится с ним, я не могу не помочь этому человеку...».
В целом же данные характеризуются сравнительно согласием ответов испытуемых; за вычетом данных по слову друг (для всех информантов), он редко достигает 60% (см. таблицы в Приложении Ш). Соответственно разброс по вариантам в каждом из случаев достаточно велик.
При чрезмерной атомизации объекта, его расчленении на компоненты происходит утрата его качественного своеобразия как некой целостности.
В одной из работ И. А. Мельчука описан похожий эксперимент на материале толкований, составленных на английском языке А. Вежбицкой: информантам (носителям русского языка), владеющим английским на уровне от «чтение и письмо со словарем» до «свободного владения» предлагались атомизированные толкования русских слов, составленные А. Вежбицкой на английском языке. Каждое толкование получило практически равное количество неверных, близких и некорректных (не с ютветствующих какому либо условию описания: морфологически или семантически) ответов при очень низком проценте верных ответов (Мельчук 1974). По словам И. А. Мельчука, детальность определений воспринималась как избыточная и заставляла подозревать какие-то тайные смыслы.
Как уже говорилось, по мнению представителей Московской семантической школы, толкования должны строиться из относительно крзшных блоков. «Каждое толкование должно строиться не непосредственно из простейших единиц, а из максимально крупных, какие только есть в словаре, то есть из «непосредственно составляющих» (слов, которые сами толкуются в соответствующем месте)» [Мельчук 1974: 37]. При этом реализуется принцип ступенчатости. Толкования из относительно крупных блоков наиболее приемлемы психологически: «Если достаточно сложное лексическое значение сведено к примитивам, оно при всей своей точности может стать практически неузнаваемым» [Апресян 1994:32].
Естественно, возникает мысль «проверить» неатомизированные толкования, их психолингвистическую реальность.
Ассоциативные пары с симметричным соотношением
Группа с абсолютно симметричным соотношением — те пары, в которых бывшие стимулы оказались наиболее частотными ассоциатами, то есть бывшим стимулом отреагировала значительная часть испытуемых (за нижний порог мы приняли 10 % ответов испытуемых) и такая реакция оказалась либо единственной среди частотных, либо первой по частотности с большим отрывом от остальных. Например, на стимул верный (это бывшая наиболее частотная реакция к слову ДРУГ— 69 ответов) в нашем эксперименте в «групреакций друг оказалось около 60% от общего числа реакций на это слово, причем слово оказалось на первом месте по частотности со значительным отрывом от еще двух частотных ответов (пес — 10%, преданный — 10%), в «группе 2» — около 50% реакций друг от общего числа (с отрывом в 25%). Причем и в той, и в другой группе эта реакция практически «вне конкуренции» среди первых наиболее частотных реакций. Подобная связь оказывается обязательной, «сильной», предсказуемой. Верный и друг неразрывно связаны в сознании носителей языка. Понятие «верности» — один из компонентов «настоящей дружбы» для носителей русского языка {верность — одна из частотных реакций на стимул друг и в нашем эксперименте — см. таблицы в Приложениях VI). Компонент «верньш» со всей очевидностью входит в семантическую структуру слова друг (ср. словарное толкование: «друг — тот, кто связан с кем-нибудь близкими, тесными отношениями» и толкование, сделанное на языке семантических примитивов А. Вежбицкой, в котором есть компоненты: «когда что-нибудь плохое случится с ним, я не могу не помочь этому человеку», «я знаю: я могу сказать ему что угодно, ничего плохого не случится из-за этого» и т.п.).
Другой пример: на стимул ТЕМНО (который являлся в «Словаре ассоциативных норм» наиболее частотной реакцией к слову НОЧЬ (25 испытуемых называли его в своих ответах) в нашем эксперименте 50 % информантов в «группе 1» отреагировали этим бывшим стимулом, реакция оказалась единственной среди частотных (остальные одиночные или встретились 2-3 раза), причем 3Л назвавших ее информантов дали ее первой; в «группе 2» тоже около 50 % испытуемых реагировали бывшим стимулом, эта реакция наиболее частотная среди первых реакций (около 40 %) с большим отрывом от остальных (см. таблицы в Приложении VI (1,2).
Это говорит, вероятно, о наиболее крепкой связанности (симметричной взаимосвязанности) этих слов (они оказываются сонаправленными, имеют зеркальную направленность) в ментальном лексиконе. Это можно сказать обо всех примерах, отнесенных нами в эту группу.
Для всех испытуемых в данной группе слов оказались следующие пары (цифра к реакции — общее число давших указанную реакцию информантов в нашем эксперименте): ТЕМНО -ночь(62); ВЕРНЫЙ - друг (60); СЕСТРА -брат(22). ДРУГ — товарищ (31) Все пары слов без исключения пересекаются своей семантикой, то есть в семантической структуре слов из каждой пары есть как минимум один общий компонент, например, темно — ночь (отсутствие света). В паре брат — сестра слова различаются только по одному из компонентов семантики (принадлежность к мужскому или женскому полу). Кроме того, возможно, именно такая взаимосвязанность слов из пар может быть обусловлена определенными типовыми ситуациями действительности, тематической общностью, что отражено в языке, а как следствие этого, и типичной близостью двух слов в текстах («следы которых остаются в ассоциативно-вербальной сети» [Караулов 19993:118]). Например, брат и сестра, верный друг нередко сталкиваются в одном контексте. Иначе говоря, связь между такими словами оказывается одновременно парадигматической и синтагматической, а, возможно, и тематической. Для «группы 1» — филологов — симметричными оказались также следующие пары слов: ПОДРУГА — друг (10), следующая по частотности реакция: верность (6); СМОТРЕТЬ — видеть (24), следующие по частотности реакции: глаза (13), телевизор (11); ПРИЯТЕЛЬ — знакомый (24), следующие по частотности реакции: друг (15), причем среди первых наиболее частотных реакций: знакомый (20), друг (15); Во всех парах слова пересекаются своей семантикой — имеют общие компоненты. В «группе 2» симметричная реакция оказалась второй по частотности, причем к стимулам СМОТРЕТЬ и ПРИЯТЕЛЬ разрыв составил менее 10 %, то есть она достаточно значимая, хотя и не первая по частоте: ПОДРУГА -любовь (13), друг (4); СМОТРЕТЬ — телевизор (14), видеть (10); ПРИЯТЕЛЬ - друг (15), знакомый (12); В паре друг — подруга слова различаются только по одному из компонентов семантики (принадлежность к мужскому или женскому полу). Но именно в этой паре в эксперименте проявились существенные различия в реакциях испытуемых «группы 1» и «группы 2», что, вероятно, вполне объяснимо: преимущественно «мужская» группа физиков реагировала словом любовь (наиболее актуальным оказался негендерный компонент в семантической структуре, что подтверждается и другими реакциями в этой группе: красивая, девчонка, женщины, девушка, классная, умная, лучшая, люблю, моя, гулять, разговор, общение, удовольствие, наслаждение, поцелуй, любовь, секс, радость, хорошо вместе и т. п.). В преимущественно «женской» группе филологов такие реакции практически не встретились. В результате (хотя мы помним, что наиболее частотные реакции в меньшей степени подвержены влиянию половых, социальных, возрастных и т. п. факторов), в данном случае ответы оказались дифференцированы именно в связи с половыми различиями испытуемых.
Онтогенез семантики слова как отражение процесса формирования семантических связей: общие замечания
Одно из свойств семантики слова — ее изменчивость. В первую очередь, это изменения, происходящие в течение какого-то времени, которые связаны, например, с развитием языка, изменением реалий, а значит, и смысловых отношений между лексемами (то есть утратой или обретением новых внешних семантических связей), не остается постоянной и семантическая структура слова: ее компоненты и существующие между ними связи (внутренние) поддаются переорганизации. Некоторыми исследователями, например, Дж. Данбаром (Dunbar 1991) подвижность семантики слова даже рассматривается как ее основная особенность. К числу классов примеров подвижности лексического значения Дж Данбар относит метафору, метонимию, полисемию, диахронические изменения, расширение значения слов в речи детей, явление «притирки» значения к контексту и т. д. Динамичной системой является и ментальный лексикон.
Изучение семантики слова, внутренних и внешних семантических связей в онтогенезе представляет особый интерес для исследователей: по словам А.М. Шахнаровича (Шахнарович 2004), в онтогенезе скрытые от прямого наблюдения и автоматизированно, свернуто протекающие процессы оказываются расчленены, развернуты, а поэтому они легче наблюдаются. Исследование изменчивости семантической структуры слова может лежать: В рамках контекстного подхода, при этом внимание акцентируется на том, что значения функционируют не по отдельности, а в определенных связях. В каждом отдельно взятом случае использования слова его значение становится точным благодаря информации, извлекаемой из ситуативного контекста и из ожиданий слушающего. В качестве примера можно привести прием антифразиса, когда слово приобретает не просто иное, но противоположное значение, благодаря контексту всей коммуникативной ситуации («Ну ты умная!»). При этом на первом плане оказывается изучение сшггагматических связей слова, в основе которых может лежать общность некоторых семантических компонентов. Кроме того, онтогенез семантики слова связан с развитием тех психологических процессов, которые лежат в его основе. Изменение семантики слова рассматривается в рамках становления семантической системы языка, расширения ментального лексикона. Любые изменения в семантике слова должны вести к изменению семантических связей данного слова. А то, что увеличение лексикона сопровождается перегруппировкой его единиц по многочисленным и разнообразным основаниям для связи, общеизвестно (см., например, [Рогожникова 1986: 3]. При таком подходе в фокусе внимания оказываются любые связи, которыми данное слово встроено в систему, и которые способствуют его уточнению. Исследование освоения и владения семантикой слова, онтогенез семантики слова — один из частных вопросов проблемы владения языком, «языковой компетенции» носителя языка, — проблемы, далекой от разрешения, хотя психологией и психолингвистикой накоплен достаточно большой материал, посвященный ее осмыслению (см. работы Л.С. Выготского, А.М. Шахнаровича, Н. М. Юрьевой, Ж. Лендела, В.В.Виноградова и др.). Важной для нас оказывается мысль, подтвержденная рядом исследований, о том, что ребенок языком (и словом) именно овладевает, поэтапно, то есть присваивает его как часть объективной действительности, как способ знакового поведения. «Это активный процесс, который определяется потребностями в общении, специфическим взаимодействием людей, особенностями их социальной жизни» [Леонтьев 1974:25]. Следовательно, семантика слова может меняться на протяжении жизни индивида, формироваться и уточняться в несколько этапов. Результаты наблюдений за развитием семантики слова в онтогенезе широко известны (например, работы С Н. Цейтлин, Т. М. Рогожниковой, А. М. Шахнаровича и других). Семантическая структура слова, его внутренние и внешние семантические связи не остаются постоянными в течение всей жизни, а изменяются по мере роста и формирования ментального лексикона индивида, изменения и уточнения смысловых связей. В результате ряда экспериментов выяснилось, что в ходе развития значения слова прослеживаются два постоянно взаимодействующих основных пути развития [Рогожникова 1985: 3]: А) углубляющаяся с возрастом дифференциация значений слов вследствие более глубокого и четкого различения признаков предметов и явлений действительности; Б) отвлечение от различительных признаков, ведущее к более высоким уровням обобщения. «Четкая предметная отнесенность слова, какой бы простой она ни казалась с первого взгляда, является продуктом длительного развития. Но и сохраняя одну и ту же предметную отнесенность, слово приобретает все новую и новую смысловую структуру, меняет и обогащает систему связей и обобщений, которые стоят за ним» [Лурия 2004: 153]. «Каждая новая единица, вошедшая в лексикон, не просто меняет количественное соотношение единиц, но оказывает разнообразное воздействие на все те многочисленные разноуровневые связи, которые существуют на конкретный момент времени» [Тогоева 2000: 73].
В литературе хорошо описано явление расширения или сужения значения слова в процессе его освоения. В соответствии с домишіруюіцими в момент усвоения слова психологическими установками и потребностями ребенок выбирает только те понятия, которые актуальны для него. Такая актуализация «нужных сейчас» ребенку предметов (явлений) может привести к тому, что ребенок, овладевая новым понятием, выраженным в новом слове, может присовокупить при расширении значения слова близкое или ошибочное понятие к исходному, к тому, которым он пытается овладеть. При сужении лексического значения слова ребенок «устраняет» «не нравящиеся» в новом слове элементы полного понятия. В любом случае подобный процесс сужения (или расширения) лексического значения слова происходит при конкретном «обращении» к актуальному на данный момент семантическому полю лексикона.
Считается, что расширение или сужение значения связано с расширением или сужением референции слова, неучетом одной или нескольких сем в семантической структуре слова (например, всех детенышей ребенок может называть «птенцы»), появлением в семантической структуре слова нового окказионального компонента (например, «волос нет, одни кудри» — ребенок считает, что волосы должны быть прямыми, но не вьющимися) [Цейтлин 2000:184-187].
