Содержание к диссертации
Введение
Глава первая. Композиционные инварианты русских покаянных духовных стихов 13
1. Зачин 17
2. Концовка 42
3. Эпизоды 59
Глава вторая. Жанровое своеобразие и уровни художественной системы 78
1. Генезис, тематика, особенности жанра 81
2. Синтетичность жанра: слово и музыка 88
3. Ритмическая организация и стилистика 95
4. Анафора 101
5. Особенности стихосложения 127
Заключение 144
Список литературы 153
Введение к работе
Типологическое описание лексики различных языков составляет одну из актуальных задач современного языкознания. Эта задача связана с более широкой проблемой построения типологии лексических систем языков различного строя. Сама постановка такой проблемы оказалась возможной благодаря двум предпосылкам. Первой из них явилась идея типологического сопоставления не языков в делом (как это было характерно для типологических построений XIX - нач. XX вв.) , а различных уровней языковой системы /Кацнельоон, 1965; Voegelin, 1956; Макаев, 1964/, в том числе и лексического /Мидовский, 1968/. Второй же такой предпосылкой послужило признание факта системной организации лексики и выявление конкретных признаков ее структуры. Эти общие теоретические предпосылки являются необходимым условием для проведения типологических исследований в области лексики.
Однако на современном этапе развития языкознания создание общей лексико-семантической типологии представляется делом будущего. Характерно в этом смысле определение лексико-семантической типологии как дисциплины, о которой известно только то» что она должна быть создана /Городецкий, 1969; Кузнецов, 1980, с. 59/. В настоящее время в руках исследователей еще не имеется достаточного количества тщательно описанных и легко сопоставимых материалов, относящихся к возможно большему числу конкретных языков. В то же время значительные успехи, достигнутые в области системного описания лексики отдельных языков, и. главным образом, разработка конкретных методов и приемов такого описания создают условия для проведения систематических исследований в области лексической типологии.
Поскольку описание семантической системы языка связано с объективными трудностями, обусловленными в значительной мере большим количественным составом и сложностью этой системы, а также в связи о тем, что число естественных языков огромно, конкретные типологические описания строятся на ограниченном лексическом материале ограниченного же числа языков. Как отметил У.Вейярейх, "само собой разумеется, что описание словаря любого языка... - это столь обширная задача, что для целей типологического сопоставления необходимо искать методы выборочного обследования лексики" /Вейнрейх, 1970, с. 220/. Одним из способов такого "выборочного обследования" является сопоставление ограниченных лексико-семантических групп слов. Такое сопоставление позволяет не только разумным образом ограничить материал исследования, но и выполнить основное условие типологического исследования вообще, согласно которому сопоставлению подвергаются системно организованные объекты, поскольку "не перечень элементов, но система является основой для типологии" /Якобсон, 1963, с. 97/, а лексико-семантические группы слов и представляют собой такие объекты.
Количество языков, привлекаемых для сопоставления, колеблется в типологических исследованиях от неопределенно большого (верхний предел - все языки мира) до минимального - два языка . В предлагаемой работе сопоставляется лексический материал двух отдаленно родственных языков - русского и английского.
В лексико-семантическую группу слов (далее - ЛСГ). рассматриваемую в настоящей работе, объединены прилагательные, с различных сторон характеризующие организм человека: его свойства, состояния, внешние признаки строения тела. Основанием для выделения такой группы является тот факт, что в "языке личность человека представлена в разных аспектах, но прежде всего как физическая, психическая и социальная" /Вольф, 1978, с. 55; см. также: Арутюнова, 1976а, с. 147 и ел./. Слова, характеризующие организм человека, представляют один из этих главных аспектов - физический.
Осознание человеком самого себя как живого существа с определенными физическими характеристиками, которые отделяют его от других живых существ и окружающего мира в целом, но в то же время пребывают с этим окружающим миром в тесной связи, находит свое отражение на разных языковых уровнях, но прежде всего на лексическом. Физические характеристики человека представлены на лексическом уровне чрезвычайно разнообразно. С помощью слов, относящихся к разным частям речи, могут быть вы ражены различные характеристики человеческого организма, начиная от утверждения или отрицания самого факта физического существования (прилагательные живой - мертвый), кончая самыми мелкими деталями внешнего вида (прилагательные горбоносый, короткопалый) и физического самочувствия (глаголы sjpjuiTj ТОШНИТ; наречия холодно, жа]жо и т.п.).
Однако для выбора материала исследования с целью определения системных связей в лексике и принципов ее структурной организации, а также с целью типологического описания таких системных явлений (поскольку "внесистемное сопоставление явлений разных языков можно признать бессодержательным" /Успенский, 1965, с. 45/) недостаточно только понятийного критерия. Необходимо ввести еще и критерий формальный, чисто языковой. Таким формальным критерием может служить принадлежность описываемых слов к одной части речи. Введение именно такого формального критерия при описании системных связей в лексике является обоснованным теоретически /Филин, 1957, с. 537/ и находит широкое практическое применение. Поэтому материалом настоящего исследования служат слова, характеризующие физические свойства и состояния человека и принадлежащие к одной части речи - прилагательному, поскольку прилагательные составляют очень значительную часть в пределах широкого семантического поля, характеризующего организм человека. Принадлежность рассматриваемых слов к одной части речи в значительной степени определяет и ограничивает их семантику. Это обусловлено тем фактом, что каждая часть речи облажает своей категориальной семантикой, которая находит отражение в значениях отдельных слов, к ней принадлежащих, а также в характере их парадигматических связей.
Существенной процедурой, необходимо предваряющей проведение исследования, является определение границ и состава ЛСГ, подлежащей рассмотрению. Такая процедура всегда носит в значительной степени условный характер, поскольку различные тематические группировки лексики представляют собой взаимопере-секающиеся пространства. Это связано прежде всего с такой фундаментальной особенностью языка как полисемия. Одно и то же слово в разных лексико-семантических вариантах (далее - JICB) входит в разные лексико-семантические группы /см.: Филин, 1957. с. 537; Duchacek, 1967, р. 34; TJllmann, 1963, р. 158-159; Апресян, 1974, с. 251-252/. Но и в одном и том же ЛСВ лексема может быть отнесена к нескольким ЛСГ, если мы имеем дело со сложным по своему компонентному составу ЯСВ. Так, например, при рассмотрении слов, обозначающих телосложение, типа худощавый, поджарый, в них обнаруживается семантический признак "размер", и это дает основания включать их в ЛСГ параметрических прилагательных /см.: Линннк, 1982, с. 6/, что, конечно же, не исключает возможности их рассмотрения в группе прилагательных, обозначающих физические свойства человека.
В пределах значительного количества прилагательных - характеристик физических свойств человека можно выделить несколько самостоятельных и достаточно четко отграниченных друг от друга ЛСГ. Прежде всего это общие характеристики организма, такие, как сильный - слабый, здоровый - больной, толстый -jxy-дой, высокий - низкий, англ. strong - weak, healthy - ill, fat - lean, tail - short, а также такие обозначения физических состояний» как русск. живой - мертвый, сытый - голодный, трезвый - ПЬЯНЫЙ, англ. alive - dead, sober - drunk, hungry, thirsty, и лексемы, связанные с перечисленными прилагательны ми парадигматическими отношениями. Именно такие прилагательные, характеризующие общие свойотва и состояния человеческого организма, являются предметом рассмотрения в настоящей работе. Как относящиеся к физическим характеристикам человека, но представляющие собой отдельные ЛСГ, можно рассматривать, например, группу прилагательных, обозначающих возраст: юный, молодой, шь-жилой, стащи (ср. пример рассмотрения такой группы на материале французского языка: /Geckeier, 1971/), группу прилагательных, обозначающих физические недостатки (типа слепой, глухой, горбатый и т.п.), а также прилагательные, обозначающие отдельные детали внешнего вида: кудрявый, белокурый, бледный, душный, курносый и пр. Отдельную группу представляют собой прилагательные, характеризующие особенности двигательной сферы, моторику: резвый, медлительный, проворный и т.п. Эти прилагательные близки по семантике рассматриваемым словам, а именно тем из них, которые обозначают общие признаки телосложения. Так, например, значение прилагательного і узннй включает семантический признак "с тяжелыми движениями"; тот же признак выделяется в значении англ. burly. Следует отметить, что такая связь является отражением объективно существующей связи между типом конституции человека и особенностями его двигательной сферы /Кпиорин, Чтецов, 1979/.
Попытка обозначить некоторые ЛСГ в пределах широкого лек-сико-семантического поля прилагательных, многообразно характеризующих физические особенности человека, дает возможность более четко ограничить контуры группы, которая исследуется в предлагаемой работе.
Зачин
Стихи покаянные уникальны в своем роде, они представляют собой памятники древнерусской литературы и музыкальной культуры одновременно. В этом проявляется их универсальность: здесь воедино слиты слово и музыка. Текст и мелодия сосуществуют параллельно, в неразрывном синкретизме. Вокальную природу древнерусской поэзии отмечает и А.В.Позднеев: "Древне-русская поэзия носила в основном песенный, а не стихотворный харак-тер" . Как известно, духовные стихи помещались в певческих крюковых сборниках и распевались знатоками знаменного пения. Мы в равной степени можем отнести их и к литературе, и к музыке как видам искусств. Синкре-тичность покаянных стихов обусловила необходимость обращения к специальной терминологии при анализе. "Ключ-зачин" (термин наш) - заставка духовного стиха. Он, как и "ключ-концовка", определяет первичный комплекс "жанрового" портрета - инвариантное ядро, несущее неповторимо индивидуальный контур в группе поэтических жанров. Зачин, открывает духовный стих и несет в себе несколько функций: 1) внедряет в эмоциональный строй стиха; 2) является фактором формообразования текста; 3) адресует к кому-либо; 4) определяет "жанровую модель" произведения; 5) предвосхищает эмоциональный тон будущих событийных ситуаций; 6) направляет характер монологической, "персонажной интонации"9 на мотив покаяния, нравоучения, назидания, плача-причитания, прошения-мольбы или призыва; 7) побуждает к раскрытию эмоционально-экспрессивных сторон стиля стиха. Лексика "ключа-запева" достаточно строга и комбинирует стилистические формулы единого направления, связанные с призывом-обращением. Все варианты начального "ключа" находятся в тесной взаимосвязи с дальнейшим развитием текста и ориентированы на сюжетные линии эпизодов. Так, исходя из подробного анализа текстов "книжной" версии, мы можем предположить: главной отличительной чертой "ключей-запевов" является мотив-обращение. Наличие его — важный момент концентрации выразительности, момент активного эмоционального погружения. Выделим три существенные разновидности мотива-обращения: обращение к кому-либо, чему-либо; обращение от кого-либо; абстрактное обращение, в котором звучит мотив философского плана — обращение ко всему человечеству. Рассмотрим "ключ-зачин" первой разновидности. Особого внимания заслуживает значительная часть покаянных стихов, начинающихся с мотива-обращения к одной из составляющих человеческую сущность - душе. Часто в стихах ей отводится главная роль: душа участвует в "оживлении" тела, душа - дыхание жизни, без нее тело - прах. Для этого используется монолог в форме разговора человека с грешной душой, которую он обличает в недобрых делах, перечисляя многочисленные каритативные грехи. Такая формульная структура дает мощный импульс и предопределяет (а во многом и предсказывает) общий эмоциональный тон стиха. В целом преобладают сокрушенные настроения, мотивы страха человека, осознающего свою греховность. Душу при этом наделяют постоянными эпитетами, называют "окаянной", "всестрастной", "блуденной". Ее состояние - пребывание "в унынии" - порицается; душу призывают вступить на путь раскаяния. Напоминание о близости Страшного Суда, взывание к покаянию предполагает излечение души, ведет к просветлению, спасению. Творцы духовных стихов отличались удивительным знанием всех тонкостей человеческой души, вплоть до мельчайших нюансов, со всеми ее страстями, скорбью, борениями, падениями, раскаяниями и стремлением к высокому, "идеальному". Это серьезная поэтическая находка. В данном произведении она выступает важным композиционным приемом, четко разграничивая схему стиха. Отсутствие сцепляющей фразы приводит к обособлению двух уравновешенных частей - по семь и восемь строк. В свою очередь, последний включает два эпизода и заключительную фразу-концовку. В первом человеческой душе предрекают ужасную картину вечных огненных мук. Мотив возможного будущего воздаяния звучит как приговор, хотя скорее будет взывать к милосердию Божию, нежели требовать наказания. В другом эпизоде наступает интонационный перелом - переход от укоризны к назидательному мотиву — предлагается подумать о грядущем последнем времени. Новый мотив словно указывает путь к спасению: продолжение жизни в другом состоянии возможно только через исповедание и покаянную просьбу.
Концовка
Значительная роль принадлежит "ключам-концовкам" покаянных стихов. Наряду с "ключом-зачином", они входят в постоянный набор знаковых единиц, определяющих жанровую модель стиха. Почти для всего корпуса покаянной лирики употребление "ключа-концовки" становится характерным структурным признаком. По сравнению с зачинами-обращениями, которые подготавливают к дальнейшему повествованию, концовки стихов могут быть вовсе не связаны с сюжетом. С лексической точки зрения, концовки в большей степени, нежели зачины, наделены устойчивыми и стабильными стилистическими формулами. Их назначение строго определено. Часто высказываемые мысли о спасении и помиловании души, просьбы о прощении грехов, пожалуй, одни из основополагающих в покаянной поэзии. "Ключи-концовки" заканчивают, замыкают сюжетную основу достаточно однообразно, используя лексические формулы, повторяющиеся слова — так называемые трафаретные ситуации. И это вовсе не удивляет, поскольку, по выражению В.Н.Перетца, является "продуктом усвоения церковнославянской традиционной фразеологии"24, заимствованной из покаянных канонов, Погребальной службы, Псалтыри, богослужебных молитв, славословий, акафистов. Но исключительность и уникальность их в том, что они свободны от ритуализированного контекста и служебной приуроченности. Так, наиболее часто звучат мотивы осознания греховности и житейский путь спасения
Тема покаяния для средневекового человека была весьма значительной и актуальной. Она стала одной из ключевых и в древнерусском художественно-эстетическом сознании: будь то изобразительное искусство или литературное творчество. Покаянная поэзия имеет к этому самое прямое отношение. Мотивация жанра - "покаянные стихи" - становится ярким тому подтверждением. Процесс раскаяния, как правило, сопровождается слезами. Поэтому в текстах мы можем наблюдать следующие "плачевные" формулы:
Слезы в данном случае не признак печали или страдания. По учению подвижника Нила Сорского, теоретика и практика эстетики аскетизма, слезы означают душевную чистоту, умиление, просветленность духа, слезы утешают болезненную душу. В слезах, в бесконечных "борениях" человека с собой, своей душой, которая нуждается в покаянии, молении и милости, протекают сюжетные ситуации поэтических произведений покаянно-просительного содержания. Покаянно-сокрушенные настроения становятся главными особенностями покаянной духовной лирики.
Концевые формулы, как правило, однотипны и представляют собой варианты известных молитвословных штампов, где обязательно фигурируют императивные формы типа: "спаси", "даруй", "возопи", "подай", "прости", "из-бави". Комбинации возникают самые разные, но всегда стилизуют фразеологию духовных литургических сочинений. Заключительные строки образуют проекцию выборочных шаблонов из канонических богослужебных текстов на художественный поэтический уровень. Но при всем разнообразии концовок есть ряд единых принципов построения, которых неизменно придерживаются слагатели духовных стихов. Во-первых, это предложения простые, неосложненные, с небольшим объемом и с одинаковым типом синтаксической связи. Их особенность заключается в употреблении одной грамматической категории на постоянном, фиксированном месте в составе предложения. В этом качестве выступает глагольная форма повелительного наклонения. В конструкции предложения императив занимает начальные позиции.
На основании приведенных примеров можно отметить: глагол-сказуемое функционирует в предложении как автономно, то есть без участия подлежащего, составляя неполное предложение, так и в препозиции по отношению к подлежащему или другим членам, в результате чего образуется синтаксическая инверсия. Это явление (препозиция сказуемого) весьма распространенное для древнерусского языка . Такие предложения-конструкции Н.А.Мещерский называет библеизмами: "К библеизмам относят также инверсированный порядок слов в предложениях с глаголом-сказуемым впереди подлежащего"27. Нередко приемом препозиции сказуемого пользуются для маркировки начала строк и для придания особой выразительности речи. Торжественные консонансные с точки зрения фонологии начала оказываются особенно яркими и невольно привлекают к себе внимание слушателей. Появившись и закрепившись сначала в литургических текстах, этот прием художественной выразительности стал достаточно перспективным в мирской поэзии.
Генезис, тематика, особенности жанра
В средневековом литературном "собрании" духовную лирику представляют памятники культовой церковной поэзии, гимнографии и произведения, свободные от богослужебного обряда, - духовные стихи. "Духовными стихами в русской народной словесности называют песни, чаще всего эпические, на религиозные сюжеты, исполняемые обыкновенно бродячими певцами (преимущественно слепцами) на ярмарках, базарных площадях или у ворот монастырских церквей", - такое определение выдвигает историк культуры, богослов, филолог и публицист Г.П.Федотов4. С исторической точки зрения, духовный стих - продукт народной средневековой культуры. Зародившись в фольклорной среде устной традиции5, уже ко второй половине XV века они постепенно переходят в разряд фиксированных сочинений профессиональной лирики. За стихами книжной традиции в научной литературе закрепилось название "стихи покаянные". Отдельные тексты покаянных стихов можно обнаружить в рукописях и списках в составе певческих крюковых сборников, таких, как Стихирарь, Ирмологий, Октоих, Триодь Постная6, начиная с XV века. Исполнялись стихи в определенные дни - обычно во время поста (великопостные службы понедельника и вторника), церковных праздников или примыкали к различным чинопоследованиям из монастырского обихода (к примеру, "в четверток великий на умовение ног"). В богослужеб-ных книгах они помещены с обозначением "прибыльные" , "прибавочные", о то есть дополнительные, или "посторонние", как их именует А.В.Позднеев , не относящиеся к богослужебному канону. Постепенно они обретают самостоятельность, обособляясь от обрядов. Круг текстов расширяется и количество их увеличивается. "Таким образом, можно считать, что в сознании переписчиков и певцов, для которых они предназначались, возникает представление об общей теме стихов, а точнее - об общности их назначения, функции в художественной жизни средневекового человека, т. е. об их единстве как нового жанра", - суммирует С.В.Фролов9. Он же высказывает предположение и о времени появления заголовка к подборкам стихов "Стихи покаянные, слезны и умиленны, чтоб душа пришла к покаянию"10 - 40-е годы XVI столетия11. Но еще и в XVII веке в списках и подборках можно обнаружить прежнее обозначение отдельных стихов или целой группы - "прибавочные, коих нет в покаянных" или просто "стихи прибыльные". Однако термин "покаянны, слезны и умиленны" оказался более востребованным и прочно закрепился за стихами со сходной покаянной тематикой. Сами названия определяют их образно-эмоциональный строй. Мотивы личного раскаяния и умиления картиной окружающего мира, исповедания и рассуждения о своих поступках вызывают к жизни акцентуацию личного, эмоционального, чувственного начала. Исследователь древнерусской литературы В.Н.Перетц отмечал в них попытку "создать интимную лирику на почве церковной традиции" . Печатью грустного лиризма и меланхолизма отмечен корпус стихов покаянных. Ф.И.Буслаев писал о том, что духовный стих "особенно в умильных плачах и душеполезных назиданиях" заменял даже молитву. Но стих не был молитвой, обращенной к Богу. Это сказ о человеческой душе, проникновение в область чувств, переживаний: "содержание терминов "покаяние", "слезы" и "умиление" в контексте того времени восходит к двум семантическим сферам: личное раскаяние, исповедание, обдумывание и осуждение своих поступков, с одной стороны, и сопереживание, участие и умиление картиной окружающего мира, выраженной в слове и образе - с другой"14. Тематика покаянных стихов постепенно становится разнообразней. Она отражает важнейшие особенности средневекового сознания, представления человека о мире. Здесь и воинские ратные подвиги во имя земли Русской, и казни "храброго воина", и стихи на исторические темы, откликающиеся на современные события, стихи о книгопечатании, о пьянстве, о "кумирах", о печальной жизни в монастыре, о Страшном Суде и конце света, бренности земного существования и подготовке к переходу в мир иной и прочие. Исследователь А.М.Панченко отмечает широкий образный арсенал, сложившийся к XVII веку: "Хотя великопостные мотивы всегда оставались преобладающими в цикле стихов покаянных, но цикл расширялся и за счет светских произведений с воинской тематикой, с нотами социального протеста"15. Наиболее характерный, основной мотив покаянных стихов, определяемый по их настроению — покаяние и сокрушение. Доминирующими становятся сюжеты, связанные с христианской нравственной тематикой.
Синтетичность жанра: слово и музыка
Духовные стихи - явление уникальное в своем роде. С одной стороны, это древнейшая, ранняя форма отечественной лирики, которая, несомненно, достойна интереса, с другой - это бытовой песенный жанр древнерусской музыкальной культуры, жанр, соединивший стилистику знаменного распева и фольклора воедино29. Такое сочетание слова и музыки обеспечило им особую популярность и ... долгожительство! Духовные стихи - произведения синтетического искусства. В них на паритетных началах представлен неразрывный союз музыки и слова. Во взаимозависимости, а скорее взаимовлиянии двух сфер эмоционального воздействия и проявляется лиризм жанра. Специфика же состоит в соотнесении структуры напева и текста, в необходимости принимать во внимание положение о художественном соответствии музыки и текста, которое носит обобщенный характер. Это своеобразный "договор о взаимопомощи". Существенная же особенность покаянных стихов состоит в том, что слово и музыка здесь организованы по принципу стиха, а не строчной прозы. Вследствие того, что это старинные поющиеся произведения, так называемая "звуковая поэзия"30, в них действуют присущие только этим жанрам имманентные законы сложения композиции. Музыка и слово раскрывают друг друга в самом общем аспекте, используя типизированные для своего времени средства выразительности. Настаивать на первичности музыкальной стороны и вторичности литературного текста, или наоборот, было бы, по меньшей мере, некорректно, поскольку "напев стиха целиком подчинен текстовым закономерностям, которые диктуют его структуру, ритмиче-ские и интонационные особенности и самую музыкальную форму" . Действительно, стихи покаянные, как и собственно все духовные стихи, не декламировались, а именно пропевались. Литературное и музыкальное построение в них вытекало из общих декламационных закономерностей. Практика "осмогласия" - певческий "фундамент" в православном храме - вполне естественно перекочевала в духовные стихи. Сдержанность и неторопливость мелодий была созвучна настроению текстов покаянных стихов и поэтому как нельзя лучше подходила к их "музыкальному прочтению". Это согласовывалось с эстетическими принципами Средневековья. "Пусть язык твой поет, а ум пусть прилежно размышляет над смыслом песнопения"32, - писал великий мыслитель Василий Кесарийский. Как памятники рукописной традиции, стихи имели особую письменную фиксацию, но довольно своеобразную. Над словесным текстом обязательно располагаются специальные знаки знаменной нотации — крюки. Система "осмогласия", то есть восьми гласов или восьми мелодических ладов, служившая основой композиционного строения духовных стихов, влияла на структуру литературного текста. Построчное распределение словесного материала согласовывалось с системой попевок и определялось объемом дыхания. Протяженность строки, таким образом, со- относилась с напевом и приравнивалась к определенной мелодико-ритмической формуле. В вокальной культуре фраза, как правило, конструируется дыханием. "Музыка начинается с пения"33 (по утверждению C.Sachs), и пение напрямую связано с системой дыхания. Образованию фразы способствует то количество слов, которое может быть произнесено или пропето на одном дыхании. Но конструкция интонационной стопы не беспорядочный набор слов, она "представляет собой смысловое и грамматическое единство"34. Такая фраза, составленная из согласованной между собой лексической группы, именуется "колоном, синтагмой, дыхательной группой" . Каждое построение — синтаксический период, где музыкальная строка совпадает с фразировкой текста, обнаруживает сходные черты, согласующиеся с закономерностями декламационного произношения. Волнообразное движение является типичным и основано на естественных интонациях размеренной плавной речи. По структуре период разделяется на две составляющие. Первая имеет начальный мелодический импульс (initium), соответствующий попевке того или иного гласа, речитативный подъем. Вторая - фигуру торможения -понижение голоса на выдохе, а также замедление, которое регулируется естественным физиологическим процессом и поддержано мелодической звуко-высотностью. Это явление напоминает кадансирование. Такие фигуры заканчиваются долго выдержанным в ритмическом значении звуком - ритмическим продлением. Как правило, данная интонация завершения выражена крупной длительностью. В результате образуется одновременная цезура в поэтической и музыкальной речи. Если наименьшей временной долей взять единицу, то заключительный слог будет соотноситься с ней в пропорции один к четырем. Соблюдение в музыке стиховой цезуры способствует отделению поэтической строки, подчеркивает при этом ее смысловую значимость. В таких случаях строка текста совпадает с синтаксическим отрезком музыкального построения. Преобладающая тенденция к "синтаксическому" прочтению текста характерна для знаменного распева. Однако ставить текст в полную зависимость от мелодии и считать его вторичным, проекционным отображением звуковысотной графики несправедливо.
