Содержание к диссертации
Введение
1 Лингвоэстетика поэзии символизма 8
1.1 Исследование понятия "символ" в различных лингвофилософских традициях 8
1.1.1 "Символ" в семантической философии искусства 15
1.1.2 Место символа среди других знаковых элементов 22
1.1.3 Методы анализа символов 34
1.2 Язык поэзии символизма как объект лингвистического анализа 37
1.2.1 Поэзия как особый язык или коммуникативная система 37
1.2.2 Лингвистические аспекты конституирующего начала поэзии...41
1.2.3 Эстетика символизма в метатекстах 49
1.2.4 Основные смысловые конструкты поэзии символизма 58
Выводы 67
2 Этнолингвистический аспект в исследовании поэзии символизма 71
2.1 Взаимоотношения Языковой картины мира и Концептуальной картины мира 71
2.1.1 Общее и национально-специфическое в языке поэзии символизма 79
2.1.2 Особенности русской лингвокультуры в интерпретации языка поэзии символизма 84
2.2 Особенности идиостиля К.Д. Бальмонта 89
2.2.1 Базовые составляющие "грамматики поэзии" Бальмонта 94
2.2.2 Актуализация символов-стихий природы в поэзии Бальмонта. 104
2.2.3 Актуализация символа "Тайна" 117
2.3 Особенности идиостиля У.Б. Йейтса 125
2.3.1 Базовые составляющие "грамматики поэзии" Иейтса 125
2.3.2 Актуализация символов-стихий природы в поэзии Иейтса .128
2.3.3 Актуализация основных смысловых конструктов в поэзии Йейтса 139
2.4 Особенности идиостиля П. Верлена 145
Выводы 166
Заключение 170
Библиографический список 175
Приложение 186
- Исследование понятия "символ" в различных лингвофилософских традициях
- Место символа среди других знаковых элементов
- Взаимоотношения Языковой картины мира и Концептуальной картины мира
- Общее и национально-специфическое в языке поэзии символизма
Введение к работе
Научная новизна исследования заключается в следующем: в нем предпринята попытка изучения языка поэзии символизма с целью выявить и описать лингвистические основания, которые позволяют представить поэзию этого направления как синергетический феномен.
Теоретическая значимость работы заключается в том, что предложенная в ней интерпретация языка поэзии символизма может служить основой для дальнейших изысканий при выявлении и описании общих принципов формирования языка поэзии символизма в других лингвокультурах. В работе выявлены основные конструкты поэзии символизма; проведен собственно лингвистический анализ поэзии символизма, который способствует расширению ее концептуального аппарата, ограниченного в литературной критике, как думается, понятиями "греза", "мечта", '.'сновидение", "тайна", "сон". В исследовании использован метод "грамматика поэзии" с проекцией на именно поэтический язык символизма в русской, английской, французской лингвокультурах, что способствует выявлению их этнолингвистической специфики.
Практическая значимость работы состоит в том, что её результаты могут быть использованы в курсах лекций и на практических занятиях по лексикологии, семантике, стилистике, по лингвистическому комментированию художественного текста, переводоведению, в спецкурсах и спецсеминарах "Лингвистика текста" и "Лингвокультурологическая специфика поэзии символизма".
Методологическая база работы: исследования в области философии (С.С. Аверинцев, Вяч.И. Иванов, А.Ф. Лосев, М.К. Мамардашвили, Г.П. Немец, A.M. Пятигорский, B.C. Соловьев, о. П. Флоренский и др.), культурологии и семиотики (Ю.М. Лотман, СП. Мамонтов, Ч. Пирс, Г.Г. Почепцов, Ю.С Степанов, У. Эко и др.), языка поэзии и прозы (А.Н. Веселовский, В.П. Григорьев, А.Н. Дармодехина, Н.И. Жинкин, О.В. Кондрашова, Г.К. Ко-
сиков, А.А. Потебня и др.), психоанализа, синергетики, когнитивизма (И.А. Бескова, В.В. Василькова, Е.Г. Введенова, 3. Фрейд, К.Г. Юнг и др.), лингво-культурологии (С.Г. Воркачев, В.В. Воробьев, В.И. Карасик, В.В. Красных, В.А. Маслова, В.И. Тхорик и др.).
Гипотеза нашего исследования состоит в следующем: в языке поэзии символизма антропоцентрический принцип, лежащий в основе стихосложения, замещается антропным принципом, который устанавливает изоморф-ность и синкретичность её макро- и микрокосмических сущностей.
Методы исследования, использованные в работе: методы анализа и синтеза — способствовали обоснованию теоретических положений междисциплинарной зоны исследования, к каковой мы относим поэзию символизма; интерпретационный метод - служил толкованию специфики выбранных поэтических контекстов; метод контент-анализа - помог вычленить частотные в проанализированных стихотворных текстах лексические единицы, понятия, составляющие язык поэзии символизма; сравнительно-сопоставительный метод — позволил выявить общие и национально-специфические компоненты в поэзии символизма; психоаналитический и си-нергетический методы - эксплицировали имплицитные составляющие поэзии символизма.
Материалом исследования послужили стихотворные тексты поэтов-символистов К. Бальмонта, У.Б. Иейтса, П. Верлена; метатексты - манифесты и программные произведения литературных критиков и целого ряда поэтов-символистов, "Иллюстрированная энциклопедия символов" (М., 2003).
Положения, выносимые на защиту:
1. Символ - многомерное понятие, каждая область знания раскрывает его значение, исходя из своего объекта исследования. Лингвистический подход к символу в качестве интегративного предполагает комплексный его анализ, который, во-первых, позволяет получить возможность дополнительных интерпретаций при определении семантического основания при выведении символистской концептосферы (например, символ "тайна" формируется
в понятиях молчание, тишина, безмолвие и др., передающих идею покоя, безмятежности); во-вторых, выводит поиск основных концептов поэзии символизма на анализ общего и национально-специфического в той или иной, в нашем случае, русской, английской и французской лингвокультурах.
Основные смысловые конструкты поэзии символизма в лингвоэсте-тическом аспекте таковы: символ (основное средство, с помощью которого рождается поэзия символизма, основной инструмент, которым творит поэт-символист); греза (необходимое или возможное состояние, в котором находятся как автор, так и, возможно, адресат поэтического произведения); миф (поиск истины в процессе творчества); музыка (стилистический конструкт, относящийся к внутренней форме слова и внешней форме произведения). Соединение "грезы" и "мифа" может объяснить еще один важный конструкт, через который толкуется поэзия символизма, - это "тайна". Выделение конструктов способствует пониманию специфики связей между литературоведческим и лингвистическим анализами поэтического текста.
В стихотворных текстах поэзии символизма толкование "метафоры" теряет свою определяющую значимость. В них процесс метафоризации обеспечивается установлением в принципе единого языка описания для макро- и микрокосмических сущностей. В поэзии символизма этот процесс выступает как процесс самоорганизации, обусловленный эстетическим кредо символизма, рассматривающего мир как именно единое целое (душа мира vs душа человека). Язык поэзии символизма, таким образом, толкуется как синерге-тический феномен.
Поэзия символизма выражена в соответствующей специфической "грамматике". Её особенность выражается в частотном употреблении дефис-ных образований между составляющими стихотворного текста, способствующих в т.ч. сгущению смысла структур, организующих ритм стиха; префиксов существительных, прилагательных, наречий со значением преувеличения и преуменьшения. В результате подобной параметризации, таких
предпочтений в целом реализуется идея континуальности, обеспечивающая актуализацию синергетического начала в поэзии символизма.
5. Символы-стихии природы, характеризующие макрокосмическое пространство (Земля, Вода, Огонь, Воздух), а также сопровождающие их символы (Небо, Море, Бездна, Пожар и др.) составляют основу этнолингвистической специфики поэзии символизма. Целесообразность осмыслений бытия через макрокосмические сущности выражена в проанализированных стихах по убывающей - от Бальмонта, Йейтса к Верлену. Соответственно, целесообразность осмысления бытия в первую очередь через микрокосмиче-ские сущности выражена уже по возрастающей - от Верлена, Иейтса к Бальмонту.
Апробация работы. Основные положения диссертации были представлены и обсуждены на заседаниях кафедры методики и практики преподавания иностранных языков и культур Краснодарского государственного университета культуры и искусств, на заседаниях кафедры французской филологии Кубанского госуниверситета, на ежегодных научных конференциях молодых ученых факультета романо-германской филологии Кубанского госуниверситета, на Международной конференции "Россия и Запад: диалог культур" 29 ноября 2005 г. (г. Москва) в секции "Проблемы сравнительного изучения национальных литератур".
По теме диссертации опубликовано 5 научных работ.
Структура работы. Диссертация состоит из Введения, двух глав, Заключения, Библиографического списка, Приложения.
Исследование понятия "символ" в различных лингвофилософских традициях
Символическое мировосприятие пришло к нам из глубины тысячелетий. Общеизвестно, что свидетельства использования символических начертаний относятся к периоду зарождения человечества. Символическое отображение человеком явлений, процессов, событий окружающей его действительности относится к началу становления письменности. Символ стал связующим звеном между человеком и миром. Этот период можно отнести к практическому освоению символа. Сама жизнь, таким образом, явилась наиболее ранним и характерным примером использования символов [Бенуас].
С развитием общества, с зарождением культуры, цивилизации пришло время теоретического толкования символа как культурного феномена в недрах философии. Первые концепции символа, согласно С.С. Аверинцеву, относятся к эпохе неоплатоников [Аверинцев 1979].
Символизм как феномен имеет основателей и адептов в различных культурах. В целом как бы ни разнились представления о символе и символическом, существует общее основание, на котором строится определение понятия "символа". В настоящее время символ рассматривается как общекультурный феномен, который актуализируется в различных областях знания, как естественного, так и гуманитарного цикла.
Высказывается мнение, что причина создания языка символов такова: на ранних стадиях филогенеза, когда формировался язык символов, состояние растворенности, взаимопроницаемости с миром было всеобщим и рутинным. Способность же последовательного, логического, отстраненного осмысления с выделением главного и второстепенного, определяющего и зависимого - редкой и экзотичной. Согласно справедливому мнению И.И. Бесковой, культивирование этой способности и было причиной создания языка символов: "Ведь люди, способные к глубинному взаимодействию с миром, спонтанно могут получить лишь переживания альтернативных содержаний. Но это именно переживания - слитые, целостные, недифференцированные, не рефлексивные и т.п. А их надо было осмыслить. То есть использовать те навыки членения и упорядочения мира, которые только зарождались. И это было трудно. Поэтому символические репрезентации, по-моему, играли роль средства, помогавшего задействовать эволюционно новую, только формировавшуюся мыслительную способность "левополушарного" освоения мира... Итак, можно сказать, что язык символов создавался естественно - как продукт реализации естественной когнитивной способности глубинного взаимодействия с миром в рамках реликтового восприятия" [Бескова. С. 154].
Символ реализуется абстрактно и конкретно. Наиболее абстрактным способом освоения символов отличается область математики. Конкретность в толковании символов можно объяснить тем, что в бытовой сфере общеизвестные символические обозначения нам даны уже с конкретными смыслами и функциями, поскольку они представляют собой культурное достояние и переходят из поколения в поколение. Так, например, роза - символ любви, а лев - символ силы и власти. Вместе с тем нельзя забывать о том, что наряду с универсальным толкованием, некоторые символы имеют национально-специфические характеристики. Так, например, обстоит дело с понятием "змея". Змея в восточном мировосприятии - существо, символизирующее мудрость ("змея мудрая"), а в русской культуре - змея символизирует опасность ("змея подколодная").
Использование символа в различных его реализациях - абстрактном и конкретном - осмысливается в его теоретическом и практическом аспектах. В теоретическом аспекте символическое характеризуется большей интеллек-туализованностью и изощренностью (философия символа, психоанализ, постмодернизм). В практическом аспекте символическое начало выявляется в различных видах дискурса, в которых присутствует мифологизирующая модель коммуникации.
В философской традиции интерпретация "символа" дается в различных ключах. Каждый подход вносит свой вклад в символологию (термин М.К. Мамардашвили и A.M. Пятигорского - КС). Философская интерпретация представляется наиболее широкой, поскольку она охватывает различные подходы, включая литературоведческий, шире - семиотический.
Теоретическое исследование символа отражено в сочинениях И. Канта, Фр. Крейцера, И.В. Гете, Ф.В. Шеллинга. Высказывания философов и писателей относительно символа (и символического) отражают многосторонность данного феномена. И. Кант считает, что символы возникают как "косвенные изображения по аналогии", то есть путем "перенесения рефлексии с предмета созерцания на совершенно другое понятие, которому, вполне вероятно, созерцание никогда не сможет прямо соответствовать" [Кант. Т. 5. С. 375]. Ф.В. Шеллинг пишет по этому поводу, что "каждый образ должен быть понят как то, что он есть, и лишь благодаря этому он берется как то, что он обозначает. Значение здесь совпадает с самим бытием, оно переходит в предмет, составляет с ним единство" [Шеллинг. С. ПО]. Это единство, однако, оставляет место для "напряжения" между "голым бытием" и "голым значением". И.В. Гете символическое начало соединял с вопросом об истине: "Истинное, совпадая с божественным, никогда не допускает непосредственного познания. Мы созерцаем его только в отблеске, в примере, в символе, в отдельных и родственных явлениях. Мы воспринимаем его как непонятную жизнь и не можем отказаться от желания все-таки понять его" [Гете. С. 354].
Позднее в отечественной философской традиции Вяч.И. Иванов трактует символ как знак, или ознаменование: "То, что он означает, или знаменует, не есть какая-либо определенная идея. Нельзя сказать, что змея, как символ, значит, только "мудрость", а крест как символ, только: "жертва искупительного страдания". Иначе символ — простой гиероглиф, и сочетание нескольких символов - образное иносказание, шифрованное сообщение, подлежащее прочтению при помощи найденного ключа. Если символ - гиероглиф, то гиероглиф таинственный, ибо многозначный, многосмысленныи.
Место символа среди других знаковых элементов
Наиболее разработанной теорией знаков считается семиотическая теория Ч. Пирса. Семиотическая теория искусства Ч. Пирса представляет собой разветвленную знаковую систему в нескольких видах. Он рассматривает произведение искусства как знак. Так, исполнение произведений концертной музыки - это знак, который сообщает и стремится сообщить музыкальные идеи композитора. Согласно Пирсу, в искусстве можно обнаружить самые разнообразные знаки, но знаком, без которого вообще не может быть искусства, он считает иконический (iconic - изобразительный) или просто изображение (icon). Изображение - универсальный знак искусства. Кроме чистых изображений, Пирс различает еще два вида изображений: образы (image) и метафоры. Образы - это не только образы сознания, но и фотографии, картины живописи и др. Образами он называет изображения, которые имеют сходную с объектом внешнюю, пространственную форму, а также могут иметь "просто общее качество", как, например, цвет. В формальном отношении метафора - такое выражение сходства, когда вместо знака подобия используется знак предикации (ср.: "этот человек суть лиса" и "этот человек подобен лисе").
Изображения у Пирса взаимосвязано со всеми другими видами знаков. По характеру самого знака Пирс различает: качественный знак, единичный и общий. Эти знаки составляют у Пирса первую трихотомию. Качественный знак толкуется как качество, например, запахи. В искусстве такая роль выпадает на долю звуков, цвета, света. Единичный знак - некоторая действительно существующая вещь или событие (любая скульптура, статуя, спектакль). Общий знак есть закон, являющийся знаком. Он обычно устанавливается людьми. Для всякого общего знака требуются единичные знаки.
Изобразительный, или иконический, знак входит и во вторую трихотомию, которая возникает при рассмотрении знака в отношении его к объекту. Кроме изображений вторую трихотомию составляют индексы и символы. Индекс, например флюгер, имеет динамическую связь с объектом и указывает на его существование. Как и изображение, он имеет качество, общее с объектом. Но это качество он получает в результате актуальной модификации, когда объект при взаимодействии со знаком оставляет в нем "следы".
Символы характеризуются условными отношениями, которые, согласно Пирсу, должны найти свое место и в искусстве. Символ - это знак, который осуществляет свою функцию независимо от какого-либо сходства или аналогии со своим объектом и равным образом независимо от какой-либо фактической связи с ним. Символ связан со своим объектом соглашением: он будет пониматься так благодаря либо естественному инстинкту, либо интеллектуальному акту, которые принимают его в качестве представления своего объекта. Символ, таким образом, выполняет свою функцию, подчиняясь закону. В семиотике Пирса изобразительным знакам присуща эмоциональная интерпретанта. Согласно Пирсу, первое собственно значимое действие знака есть вызываемое им чувство. Этот вид "значимого эффекта" знака Пирс и называет "эмоциональной интерпретантой". Посредством эмоций искусство воздействует и на поведение людей ("энергетическая интерпретанта").
Согласно У. Эко отношения именования реализуются в процессе привязывания каких-либо смыслов к какому-либо звуковому отрезку. Чтобы установить интерпретанту того или иного знака, нужно обозначить этот знак с помощью другого знака, интерпретантой которого, в свою очередь, будет следующий знак и т.д. В качестве такого знака могут выступать синонимы, иноязычные эквиваленты, дескрипции и дефиниции [Эко. С. 53].
Ч. Моррис поставил задачу показать процесс семиозиса, используя знаковый анализ: "знаковый анализ - это изучение синтаксического, семантического и прагматического измерений конкретных процессов семиозиса" [Моррис. С. 78]. Каждый акт семиозиса описывается как включающий три (или четыре) фактора: то, что выступает как знак; то, на что указывает знак; воздействие, в силу которого соответствующая вещь оказывается для интерпретатора знаком.
В основании семиотической теории Морриса лежит теория "типов речи". Эстетический тип речи характеризуется здесь как язык, служащий для коммуникации ценностей посредством изобразительных знаков. Согласно Ч. Моррису, для поэзии особенно характерно метафорическое использование знаков, а именно тот случай, когда знак указывает не на свой денотат, а на объекты, которые содержат лишь некоторые свойства денотата.
П. Клодель определяет символ в его отношении с образом вещей и познающим субъектом. Образ - символ целого. Вещи, согласно его мнению, "пробуждают и выявляют в познающем субъекте все, что заложено в нем природой. В нем рождается живой образ, их общий символ" [Клодель. С. 458].
По мысли Лосева, "каждая вещь, как бы пуста и бессодержательна она ни была, есть, безусловно, символ, и при том обязательно бесконечный символ, символ бесконечности, допускающий по этому самому и бесконечное количество разнообразных интерпретаций. Этот бесконечный символ бесконечности есть первейшая и простейшая необходимость для того, чтобы вещь была вещью" [Лосев 1999. С. 456].
Согласно А.Ф. Лосеву, всякий знак становится полноценно значимым только в контексте других знаков [Лосев 1973]. Символ основан на творческом созерцании действительности, "живое чувственное созерцание доходит в символе до степени абстрактного мышления" [Лосев 1991. С.249].
Ю.М. Лотман следующим образом очерчивает место символа среди других знаковых элементов. Символ отличается от конвенционального знака наличием иконического элемента, определенным подобием между планами выражения и содержания. Отличие между иконическими знаками и символами может быть проиллюстрировано антитезой иконы и картины. Символ выступает "конденсатором всех принципов знаковости", вместе с тем, выводит за пределы знаковости. Символ — "посредник между разными сферами семиозиса ", а также между семиотической и внесемиотической реальностью. Он также посредник между синхронией текста и памятью культуры. Лотман полагает, что структура символов той или иной культуры образует систему, изоморфную и изофункционалъную генетической памяти индивида. Выделенные нами положения Ю.М. Лотмана имеют важное методологическое основание для нашего исследования.
Взаимоотношения Языковой картины мира и Концептуальной картины мира
Язык неразрывно связан с культурой общества и является одним из показателей его развития и совершенства. Любой исторический период, пережитый народом, оставляет след в национальном менталитете, изменяя его. В языке отражаются жизненные принципы, моральные нормы, нравственные идеалы, восприятие и оценка окружающей действительности.
В. фон Гумбольдт, автор лингвистической концепции соотношения и взаимодействия языка и культуры, установил следующие ценные и продуктивные для лингвокультурологических исследований положения: язык есть "дух народа"; его функция состоит в фиксировании, сохранении и отражении накопленных знаний цивилизации; национальное своеобразие языков усматривается во "внутренней форме языка".
Гумбольдт - один из основоположников этнолингвистики, где впервые была поставлена на рассмотрение проблема соотношения интеллектуальной сферы жизни людей и языка: "Если рассматривать языки в качестве основы для объяснения ступеней духовного развития, то их возникновение следует, конечно, приписывать интеллектуальному своеобразию народа, а это своеобразие отыскивать в самом строе каждого отдельного языка" [Гумбольдт. С. 69]. Согласно Г.В. Рамишвили, постулат Гумбольдта о том, что исследование языка - незаменимое орудие познания природы и духа народов, стал общепринятым [Рамишвили. С. 9].
Народ представляет собой такой же организм, что и отдельный человеческий индивид. Изучая и познавая национально-языковой фонд некоего народа, мы знакомимся с другими языковыми культурами, поскольку невозможно в достаточной мере познать характер одной нации, не изучив одновременно и другие, находящиеся с нею в тесной связи, контрастные отличия которых, с одной стороны, собственно и сформировали этот характер, а с другой стороны, единственно и позволяют полностью его понять [Гумбольдт. С. 319].
Развивая теорию В. фон Гумбольдта, Л. Вайсгербер считает, что язык (слово) включает в себя три категории: звуковую форму; "промежуточный языковой мир" - мыслительное построение, являющееся компонентом семантической системы; предметы и явления внешнего мира [Вайсгербер. С. 116].
Гипотеза Э.Сепира - Б.Уорфа в качестве теоретического ядра этнолингвистики также отражает взаимосвязь языка и культуры. Согласно гипотезе, структура языка и его семантическая система взаимодействуют со структурой мышления того или иного народа и определяет структуру мышления и способ познания внешнего мира. Сепир пишет: "Культуру можно определить как то, что данное общество делает и думает. Язык же есть то, как думают. Само собой разумеется, что содержание языка неразрывно связано с культурой" [Сепир. С. 465]. Уорф полагает, что сходные физические явления позволяют создать сходную картину вселенной только при сходстве или, по крайней мере, при соотносительности языковых систем [Уорф. С. 15]. Идеи, изложенные в данной концепции, продуктивно используются в лингвокульту-рологии.
Согласно В.Н. Телия, культура и язык - семиотически разнородные то-посы: "Естественный язык - это объемлющее весь мир, в том числе и мир культуры, средство коммуникации, и в этом качестве он отображает предметный и непредметный универсум в знаковых формах, означающими для которых служит звуковая/графическая материя. Культура означивается ее субъектами в материальных "телах" естественных реалий (таких, как небо, земля, растения, дикие животные и т.п.), артефактов (типа крест, дом, чаша и т.п.), ментофактом (большинство из которых, типа добро, зло, истина, совесть и т.п., облекается в языковые знаки как означающие для концептов культуры и тем самым придает им семиотическое бытие)" [Телия. С. 409].
Язык является универсальной формой первичной концептуализации мира и рационализации человеческого опыта, выразителем и хранителем бессознательного стихийного знания о мире, исторической памятью о социально-значимых событиях в человеческой жизни.
В этнокультурном аспекте язык - "основополагающее средство консти-туирования и организации этнокультурного сознания, способ хранения и функционирования этнокультурного знания" [Алефиренко. С. 9].
При культурологическом подходе к языку особое внимание уделяется кумулятивной функции языка как хранилищу коллективного опыта, закрепленного в разнообразных языковых нормах. Кумулятивная функция языка обеспечивает накопление экстралингвистической информации. Она содержит, наряду с культурными универсалиями, национально-специфические сведения, которыми обладают те или иные этносы.
Способность языка выступать в качестве хранилища коллективного опыта предоставляет возможность анализировать языковые нормы и извлекать уникальную для каждой нации экстралингвистическую информацию, формирующую специфическую национальную картину мира. Согласно Н.Г. Комлеву, характерные для каждого народа сведения составляют "культурный компонент" языковых и речевых единиц, в которых они заключены, представляя фрагмент национальной картины мира [Комлев. С. 43].
Изучение способов вербализации концептов с помощью различных языковых средств представляет первичный этап выявления содержания концепта. Для более точного определения концептосферы обратимся к теоретическим проблемам относительно понятия "концепт".
Прежде уточним, что до недавнего времени в лингвистике проблема отражения объективного мира представлялась в виде соотношения двух миров - Концептуальной картины мира (ККМ) и Языковой картины мира (ЯКМ). Языковая картина мира (ЯКМ) вербализует Концептуальную картину мира, выражает ее средствами языка. ЯКМ определяется как общая система языка: совокупность "слов, формативов и средств связи между предложе ниями, а также синтаксические конструкции" [Роль человеческого фактора. С. 106].
В связи со становлением лингвокультурологического подхода к двум видам картины мира присоединилась другая её разновидность - культурная. Лингвокультурология определяется как "комплексная научная дисциплина синтезирующего типа, изучающая взаимосвязь и взаимодействие культуры и языка в его функционировании и отражающая этот процесс как целостную структуру единиц в единстве их языкового и внеязыкового (культурного) содержания" [Воробьев. С. 47]. Согласно В.А. Масловой, лингвокультурология - это "наука, возникшая на стыке лингвистики и культурологии и исследующая проявления культуры народа, которые отразились и закрепились в языке" [Маслова. С. 28].
В самой обобщенной форме задачи и цели лингвокультурологии В.А. Маслова определяет следующим образом: 1) Выявить место культуры в процессе образования языковых концептов; 2) Уточнить, в какой части значения языкового знака прикрепляются "культурные смыслы"; 3) Выяснить, осознаются ли эти смыслы говорящим и слушающим и как они влияют на речевые стратегии; 4) Определить реальное существование культурно-языковой компетенции носителя языка; 5) Описать концептосферу, а также дискурсы культуры, ориентированные на репрезентацию носителями одной культуры; 6) Систематизировать основные понятия данной науки, т.е. создать понятийный аппарат, который позволил бы анализировать проблему взаимодействия языка и культуры в динамике, а также обеспечил бы взаимопонимание в пределах данной научной парадигмы - антропологической, или антропоцентрической [Маслова].
Общее и национально-специфическое в языке поэзии символизма
В эстетике художественного творчества интерпретация произведения включает множество факторов: социальная действительность, которая обусловила создание и прочтение произведения, культурно-исторические и художественные традиции, поле авторского творчества, биография автора [Бо-рев].
Согласно К.Г. Юнгу, школа медицинской психологии, заложенная Фрейдом, несомненно, вдохновила историков литературы на то, чтобы определенные особенности произведения приводить в соответствие с интимной, личной жизнью поэта. В этом нет ничего принципиально нового, поскольку давно известно, что исследование искусства с научной точки зрения раскрывает личные связи, которые художник, намеренно или ненамеренно, включил в канву произведения. Фрейдистский подход все же позволяет более исчерпывающе раскрыть влияния, берущие начало в раннем детстве и играющие важную роль в художественном творчестве. В этом случае психоанализ искусства ничем особенным не отличается от четких психологических нюансов глубокого литературного анализа. Разница, по Юнгу, заключается скорее в степени, чем в качестве, хотя иногда удивляют нескромные упоминания, которые при более деликатном подходе не могли бы быть допущены из соображений такта [Юнг 1996].
Обратимся к вопросам авторского начала, биографическим данным исследуемых нами символистов.
Имя Бальмонта более всего ассоциируется с Верленом, "Романсы без слов" которого он с большим успехом перевел. Так, например, в "Энциклопедии символизма" указывается на то, что между Верленом и Бальмонтом существует некая общность судеб. Его неуравновешенный темперамент и болезненная натура рано дают о себе знать. Однажды он пытался покончить с собой. Его первая книга стихотворений, опубликованная в 1890 г., говорит о волнениях юности "периода депрессии" [Энциклопедия символизма. С. 209]. Его трактат "Поэзия как волшебство" (1915) предлагает новую формулу символизма, расширенную и переосмысленную. Поэзия для него, прежде всего, занята постижением древних ритуалов и языков, которые находят в тех далеких культурах прошлого, где поэт был магом. Музыка - по преимуществу магическое искусство. Музыкант, как и поэт, истолковывает мир, устанавливает связь между человеком и природой, воссоздает мир и, минуя его, воссоздает гармонию из хаоса. Он, как и Рембо в "Алхимии слова", настаивает на магической силе букв: "Каждая буква хочет говорить отдельно. (...) В М - мертвый шум зим, в А - властная весна. М - камень, А - не алый рубин, а в лунной чаре опал, иногда, - чаще же днем играющий алмаз, вся гамма красок". Он повторяет, таким образом, одну из навязчивых идей символизма: превратить поэтический язык в чисто музыкальный: "И если Бальмонт в долгу у Ницше, то, наверное, менее всего благодаря апологии сверхчеловека, а из-за дионисийской предрасположенности к музыке" [Энциклопедия символизма. С. 209]. Близок к ним в своих эстетических взглядах и Андрей Белый (Борис Николаевич Бугаев), сын математика Бугаева. Получив высшее образование на естественном отделении физико-математического факультета, всегда мечтал согласовать точные науки и музыку. Поиск объединяющего начала в толковании макро- и макрокосма характерен в целом для символистов. Белый - мистик и идеалист, испытал влияние Соловьева. Поскольку символ для него является подступом к тайне бытия, он не исключает надежды "изменить мир". Он признанный теоретик символизма. Как считают критики, для историка русского символизма воспоминания Белого неоценимы. Что же касается его творчества, то оно блистательно по апокалиптическому взрыву в языке, пульсирующая мощь которого, несмотря на преувеличения, остается несравненной [Энциклопедия символизма. С. 211].
Во французской романтической лирике "ничто, казалось, не предвещало символизма как такового", поскольку французская романтическая школа осталась равнодушной к мистицизму немецкого романтического символизма по причине прочности картезианских традиций. Важным для нас в методологическом отношении является следующее мнение Г.К. Косикова: "ни антропоморфизм, ни пантеизм, ни обычная религиозность, ни мистицизм, ни оккультизм не являются обязательной принадлежностью символического мироощущения. Символизм может быть безрелигиозным или даже антирелигиозным, о чем свидетельствует творчество четырех крупнейших поэтов XIX в., составивших славу французского символизма, - Бодлера, Верлена, Рембо и Малларме. Первый из них (Бодлер), взыскуя Бога, эстетическое наслаждение извлекал более из собственного "сатанизма", второй (Верлен) нашел утешение (хотя и не успокоение) в вере слишком поздно, третий (Рембо) был "богоотступником", а четвертый (Малларме) — вообще атеистом" [Косиков. С. 14]. Основной точкой отсчета Г.К. Косиков считает следующий: у мира есть смысл, а человек к этому смыслу причастен - "вот миросоцерцательное зерно, из которого способна вырасти символистская литература или, по крайней мере, символистские мотивы в творчестве того или иного поэта" [Там же]. Так, например, Л.Г. Андреев признает неоспоримое воздействие Верлена на всю литературную атмосферу 70-90-х гг., поскольку Верлен создал своеобразный "трамплин" для символистского "поколения 1885 г." Однако Андреев говорит, что если под символизмом разуметь поэзию, непременно прибегающую к символам, которых у Верлена нет, то его вернее назвать "импрессионистом" [Андреев].
Противоположностью Верлену является Артюр Рембо, друг и соратник. Их связывали глубоко личные отношения. Рембо - нонконформист, восстал против "здравого смысла", "хорошего тона", "норм морали", всего того, что сковывало его тело и душу. Он чувствовал себя существом, принадлежащим к "другой расе", "чужаком", "негром", "животным", "прокаженным". Вся жизнь и творчество Рембо - бегство от внешнего мира и от самого себя как продукта этого мира. Разные по натуре, они искали одного - гармонии, которая по-разному отражалась в их творчестве.
