Содержание к диссертации
Введение
Глава первая. Развитие категории лица в енисейских языках 19
1.1. Следы синкретизма имени и глагола- свидетели нейтрального строя и классного строя языка 19
1.2. Категория класса - отражение классного строя языка 27
1.2.1. Класс одушевленности: женский/неженский — классный, раннеактивный строй; мужской/немужской - активный строй 32
1.2.2. Класс неодушевленности, получивший свой грамматический показатель в конце активного периода 49
1.3. Категория числа - продукт активного строя языка 55
1.4. Категория лица, прошедшая в своем развитии все стадии - от деиксисов персональное до субъектно-объектных личных показателей глагола 63
1.4.1. Третье лицо, получившее свой статус в конце активного строя 68
1.5. Процесс развития категории лица в енисейских языках от классного строя до современного строя 72
Выводы 80
Глава вторая. Развитие категории аспектуальности 81
2.1. Категория состояния как наиболее древняя форма предикативности 81
2.1.1. Глагол «быть» в качестве связки 88
2.1.2. Глагол «быть» как самостоятельный глагол 91
2.2. Категория способа действия — вторая ступень в равитии категории аспектуальности 93
2.2.1. Формирование показателей способа действия 93
2.2.2. Вспомогательные глаголы, выражающие категорию способа действия 98
2.3. Категория вида-последняя стадия развития категории аспектуальности 104
2.3.1. Эволюция видовых инфиксов, бывших показателей способа действия 104
2.3.2. Результатне как переходная ступень от категории состояния к категории результата действия 110
Выводы 114
Глава третья. Развитие категории времени 115
3.1. Глаголы, восходящие к классному строю 116
3.1.1. Глаголы, не имеющие личных субъектных показателей 116
3.1.2. Глаголы с первичными личными субъектными показателями 118
3.2. Непереходные глаголы с субъектными показателями группы D, восходящие к первичным собственно глагольным формам (активный строй) 126
3.2.1. Глаголы, не имеющие категории лица в прошедшем времени 126
3.2.2. Каузативные вспомогательные глаголы 128
3.2.3. Глаголы, имеющие в прошедшем времени субъектные показатели рядаоУсі- 129
3.2.4. Вспомогательные глаголы «делать» и «бить» 133
3.3. Глаголы с показателями группы В, восходящие к активному строю 136
3.3.1. Непереходные глаголы (ряды ba/a, ba/bu) 136
3.3.2. Переходные глаголы (ряды ba/a, ba/bu) 138
3.3.3. Глаголы, образованные при помощи личных показателей группы В (ряды Ьо/о и bo/bu) - центробежная версия 140
3.3.4. Вспомогательные глаголы, выражающие способ действия 144
3.4. Переходные глаголы, образованные при помощи показателей группы D,
восходящие к позднеактивному периоду 145
3.4.1. Глаголы, не имеющие категории лица в прошедшем времени: 145
3.4.2. Глаголы, образованные при помощи двух рядов личных показателей группы D 147
Выводы 158
Глава четвертая. Развитие поминативно-аккузативиои конструкции в енисейских языках 159
4.1. Эргативная и посессивная конструкции в енисейских языках как переходный этап от активного строя к номинативно-аккузативному строю . 159
4.2. Категория наклонения, отражающая стадиальное развитие енисейских языков 169
4.3. Кетские детерминативы - бывшие классные показатели, часть которых стала показателями категории версии активного строя 178
4.4. Категория залога 195
4.4.1.Переходные глаголы в енисейских языках 195
4.4.2. Категория версии как предшественница категории залога 199
4.5. Развитие залоговых отношений 208
4.5.1. Медий 208
4.5.2 Пассив-результатив 213
4.5.3. Формирование каузатива 221
Выводы 225
Глава пятая. Отражение в енисейских языках древнейшего состояния общества и его представлений о мире 227
5.1. Матриархат - классный строй языка 227
5.2. Патриархат - активный строй 235
5.3. Нейтрализация понятий «матриархат» и «патриархат» - современный строй 240
5.4. Контакты енисейских языков 243
Выводы 249
Заключение 250
Библиография 256
Приложение 277
- Следы синкретизма имени и глагола- свидетели нейтрального строя и классного строя языка
- Категория состояния как наиболее древняя форма предикативности
- Глаголы, восходящие к классному строю
- Эргативная и посессивная конструкции в енисейских языках как переходный этап от активного строя к номинативно-аккузативному строю
Введение к работе
Предлагаемая работа посвящена проблеме происхождения общеязыковых категорий глагола, решаемой на материале енисейских языков. Енисейцы -носители очень древнего языка, возраст которого определяется многими тысячелетиями. За время исследования енисейских языков и их внешних связей установлены типологические сближения с древними языками самых различных ареалов и типов, например: с языками Центральной Азии (Дульзон 1968); с индоевропейскими и урало-алтайскими (он же 1971); бурушаски (Toporov 1971); северо-кавказскими (Старостин 1982); дравидийскими (Вернер 1973); шумерским (Филимонов 1999); с ностратическими языками (Вернер 1977; Поленова 1977) и
Вслед за О.А.Осиповой, мы считаем, что "столь разительные типологические и материальные совпадения не могут быть простой случайностью" (Осипова 1981: 14).
Проблема развития языка была и остаётся одной из основных проблем науки о языке , основной и самой трудной, к тому же наименее разработанной. В предлагаемой монографии мы попытаемся внести свой вклад в её решение, рассмотрев вопрос происхождения грамматических категорий глагола на материале енисейских языков.
Как известно, индоевропеисты, например, по многим аспектам реконструкции праязыка не могут придти к какому-то решению именно потому, что данных одних индоевропейских языков недостаточно и необходим выход за рамки этих языков, как справедливо заметил О.Семереньи: "Es gibt aber auch Falle, in denen die intralinguale Untersuchung zu keiner Erleuchtung fuhrt, wo Belehrung nur auGerhalb der Sprache, vielleicht sogar auBerhalb der Sprachfamilie zu finden ist, also in extralingualen Betrachtungen und Materialien" (Szemerenyi 1985 : 521; cp. Мейнгоф 1963: 5).
Енисейские языки - группа языков, вплоть до XIX в. распространенная в Сибири вдоль Енисея. Из живых языков этой группы остался только кетский язык, на котором говорят кеты, проживающие во многих поселках Туруханского района Красноярского края. Большинство примеров в работе приводятся из этого языка. Субъектно-объектные отношения в глаголе выражаются аффиксами, которые могут находиться в середине, начале и конце слова; внутренняя флексия сочетается с агглютинативным принципом.
В енисейских языках именно в глагольной словоформе отражаются все элементы предложения или "пропозиции", по Э.И.Белимову (Белимов 1991: 75 и ел.). В енисейском глаголе, как и в глаголе эскимосского языка "заложена вся необходимая информация о предложении: о характере высказывания с точки зрения его цели, модальности, наклонения, о лице и числе субъекта действия, о способе, виде, времени и прочее самого действия, о лице, числе и семантических характеристиках объектов действия и т.д." (Бахтин 1975: 36).
В состав енисейской глагольной словоформы могут входить до 7 и более морфем, их минимум равен двум . Никакие формы глагола не могут состоять только из корня. Енисейским языкам свойственно обилие способов словоизменения и словообразования глагола: префиксация, инфиксация, перегласовка, изменение ударения. А.П.Володин включил енисейские языки в группу агглютинирующих языков американского типа, к которой также относятся языки следующих ареалов: пиренейский ареал (баскский язык); кавказский ареал; каракорумский ареал (бурушаски) и чукотско-камчатско-курильский ареал (см. Володин 2001: 131).
Исследование енисейских языков, основоположником которого считается М.А.Кастрен, продвинулось значительно за последнее время в плане синхронного описания различных сторон енисейских языков (прежде всего кетского и югекого). Большой вклад в исследование енисейского глагола внесли Г.К.Вернер (1994; 1995; 1996; 1997; 1997і; 19972); Э.И.Белимов (1991); М.Н.Валл и И.А.Канакин(1988; 1990); Э.Вайда (1998а; 19986; 1999а; 19996).
Диахроническое исследование кетского глагола, тоже начатое М.А.Кастреном (Castren 1858), было продолжено К.Боудой (Bouda 1957). Очень важны труды А.П.Дульзона (1968) и Е.А.Крейновича (1968). Реликтовые черты активного строя обнаружил в енисейском глаголе Г.К.Вернер (1974, 1984, 1989, 1990, Werner 1995 : 183). Отдельные моменты глагольной диахронии рассмотрены Р.С.Гайер (1973), Э.И.Белимовым (1973), В.Г.Шабаевым (1984), а также в ряде наших статей (Живова-Поленова 1979, Поленова 1985, 1987). Синхронии и диахронии енисейского глагола посвятил свою кандидатскую диссертацию К.Ю.Решетников (Решетников 2000). Однако многообразие глагольных форм вызывает различный подход к их анализу, каждый из которых оставляет очень много вопросов без ответа.
Между тем енисейская глагольная система даёт возможность для типологического толкования енисейского материала как исходного для классного, активного, эргативного и номинативного строя языка, согласно контенсивной типологии языков.
Поскольку генетические связи енисейских языков, несмотря на немалые их поиски в работах А.И.Дульзона и др. кетологов, не установлены, а отсутствие письменности у енисейцев не дает возможности проследить развитие языка по литературным памятникам, то нам представляется наиболее приемлемым контенсивио-типологический подход к исследованию данных кетского, коттского и югского языков. Мы разделяем точку зрения Э.И.Белимова, что исследование нужно вести "в направлении от формы к содержанию, от средства кодирования к выявлению функции, какой бы необычной и причудливой она нам не казалась" (Белимов 1991).
Внутри енисейской языковой общности исторически сложились три близкородственные группы языков: кетско-югская, арино-пумпокольская и ассано-коттская (Вернер 1973), но по арино-пумпокольскому глаголу данных нет, поэтому исследовать приходится материалы живых кетского и югского и коттского, ныне мертвого, но зафиксированного М.А.Кастреном языка. На югском языке, правда, говорят уже единицы в посёлках Ярцево и Ворогово. Носителей кетского языка около 800 человек.
Енисейские языки сохранили, по общему мнению кетологов, наиболее архаичные черты языка в целом. Особенно, если признать наличие общих закономерностей в развитии каждого языка и если учесть, что «в системе каждого языка наличествуют элементы отмирающие, т.е. лексические и грамматические архаизмы, которые либо уже находятся на грани исчезновения, либо обретают специализированное, функционально-стилистически обусловленное использование» (Ярцева 1987: 6). Кетский язык, последний живой енисейский язык, являясь языком номинативного строя, сохранил реликты как классного, так и активного строя, (ср. Климов 1977).
В центре внимания в настоящем исследовании находится глагол, так как глагол и в типологическом плане, и непосредственно в кетском языке занимает центральное место в предложении и к нему очень подходит высказывание С.Д.Кацнельсона: «В содержательном плане глагольный предикат это нечто большее, чем просто лексическое значение. Выражая определенное значение, он в то же время содержит в себе макет будущего предложения. Предикат имеет места или гнезда , заполняемые в предложении словами, категориальные признаки которых находятся в соответствии с категориальным признаком гнезда » (Кацнельсон 1972: 88).
В кавказских языках глагольное сказуемое оказывается «рангом первой величины» среди остальных компонентов предложения (Климов 1978: 36).
Известный советский монголовед Г.Д.Санжеев, касаясь вопроса о грамматическом управлении в монгольских языках, пишет: «...тот факт, что в монгольских языках все грамматическое управление находится в распоряжении глагола почти монопольно, определяет исключительно большую роль глаголов в этих языках» (Санжеев 1963: 8).
В самодийских языках сказуемое представляет, как бы конспект предложения и может передавать законченное высказывание при отсутствии, как подлежащего, так и прямого дополнения (Терещенко 1967: 294).
И даже в индоевропейском германском языке английском, глагол способен называть не только само действие, но и всю ситуацию целиком и предсказывать всех участников этого действия, этой ситуации (Долинина 1982: 68).
В кетском языке глаголу отводится особенно важная роль. Глагол выражает уже сам по себе субъектно-объектные отношения и представляет собой элементарное предложение. Глагольная словоформа содержит грамматические компоненты, отражающие различные грамматические категории. Граница между формо- и словообразованием часто расплывчата (ср. Werner 1997: 148).
Учитывая столь огромную роль глагола в языке, можно полагать, что исследование эволюции структурных элементов енисейского глагола, выражающих его категории, будет способствовать выяснению закономерностей формирования внешних по отношению к глагольному сказуемому компонентов предложения.
Грамматическая категория, по определению М.М.Гухман, является единицей языка как определённой системы (кода). Она соотнесена с парадигматической осью и представляет собой "модель, объективно отражающую, однако, факты речи" (Гухман 1968: 117). Вслед за А.В.Бондарко, мы понимаем по грамматическими категориями «определенные системы рядов грамматических форм, которые являются признаками частей речи» (Бондарко 1976:9).
Отвечая на свой вопрос: "Существует ли общий принцип образования грамматической категории?", И.Бехерт пишет: "Язык нуждается в средствах, которые указывали бы на о т н о ш е н и я (разрядка наша - Г.П.) между лицами, предметами, процессами, качествами и т.д. Некоторые из этих отношений выражаются специфическими знаками словаря - союзами, предлогами и т.п., тогда как другие отношения считаются, по-видимому, настолько важны м и (разрядка наша - Г.П.), что выражаются посредством грамматических категорий" (Бехерт 1982).
Морфологические категории мы рассматриваем вслед за многими исследователями как системы противопоставленных друг другу рядов морфологических форм в пределах определенной части речи с однородным содержанием (см. например, Бондарко 1976: 10-11), изолированная форма с изолированным значением категории не образует (Булыгина 1968: 125-131).
В кетском языке глагольные формы делятся на простые и сложные. К.Ю.Решетников считает сложными глаголами в енисейских языках те, основа которых характеризуется наличием модификатора (Решетников 2000: 5). Под модификатором он понимает второй корень. Конструкции с модификаторами К.Ю.Решетников описывает как результат инкорпорации ( ср. Werner 1997і: 59-62; 1997: 41-44; Буторин 1995: 71). Остальные глаголы являются простыми. Мы разделяем это мнение.
Особое внимание уделено простым глаголам, по общему признанию кетологов, наиболее древним. На их базе мы и будем строить свое исследование. У простых глаголов одна корневая морфема, у сложных глаголов- две.
Состав и количество грамматических категорий енисейского глагола являются предметом дискуссии кетологов. По А.П.Дульзону, кетский глагол имеет категории рода процесса, залога, вида, наклонения, переходности, времени, лица и числа (Дульзон 1968: 140-143); по Е.А. Крейновичу: лица, числа, класса, времени, способа действия, наклонения, переходности и залога (Крейнович 1968: 9-40); по Б.А.Успенскому: лица, числа, залога, вида, наклонения (Успенский 1968: 197-204); по М.Н.Валл и И.А.Канакину: лица, числа, залога, одушевлённости, вида, наклонения и роли (Валл/ Канакин 1988; 1990); по Г.К.Вернеру: лица, числа, класса, субъектной версии, наклонения, времени, вида, пассива-результатива, транзитивности и каузатива (Werner 1997і: 183). Э.Вайда считает, что в кетском глаголе есть только три категории: времени, наклонения и согласования с логическим субъектом и объектом по лицу, классу и числу (Вайда 2000: 23).
Поскольку нас интересуют общеязыковые грамматические категории глагола в диахроническом аспекте, то мы рассмотрим такие категории, как категория лица, числа, состояния, способа действия, вида, времени, наклонения, версии и залога.
В своей работе мы руководствуемся доводом, что если в древней истории человеческого общества сменяются эпоха за эпохой, то это присуще и истории развития языка, который как средство общения наиболее наглядно отражает то, что происходит в соответствующем обществе, включая ступени развития мыслительной деятельности, но прежде всего ту картину мира, которая сложилась в представлениях древнего общества.
Актуальность исследования определяется тем, что проблема развития языка способствует решению важных вопросов современного языкознания. Енисейская глагольная система даёт возможность рассмотреть ее становление и развитие на фоне представлений древнего общества о картине мира.
Енисейские языки являются ключом к решению многих проблем, например, таких, как проблема древнейшего родства енисейцев и тибетцев по языковым данным; проблема языка азиатских и европейских гуннов; проблема генетического родства в треугольнике "Тибет - Енисей - Северный Кавказ"; проблема древнейших генетических связей между Центральной Азией и индейским миром Северной Америки.
Научная новизна работы заключается в следующем. Впервые осуществлена глубинная реконструкция енисейского языкового состояния. Это дало возможность получить новые сведения о развитии языка, отражающего все, что имеет место в общественной жизни, и прежде всего ту картину мира, которая сложилась в представлениях древнего общества. В работе материал енисейских языков представлен как сохранивший архаизмы и различные реликтовые явления, восходящие к древнему состоянию языка. Это доказывается многочисленными типологическими сравнениями с материалом вымерших древних языков Передней Азии, африканских, семито-хамитских, изолированных кавказских, тюркских, финно-угорских, урало-алтайских, протоиндоевропейского и других языков. Обосновывается гипотеза о существовании определенных тенденций в обществе, вызвавших стадиальное развитие языка.
Целью работы является реконструирование доисторических черт енисейских языков, выяснение причин и признаков бинаризма грамматической системы енисейских имени и глагола, исследование на материале енисейских языков закономерностей процесса развития и становления грамматических категорий глагола, а затем на основе анализа этих категорий обоснование положения о том, что данные енисейских языков отражают этапы развития языка и человеческого общества в целом: нейтральный, классный и раннеактивный строй языка (матриархат); активный, посессивный и эргативный (патриархат); номинативно-аккузативный строй (современное общество).
Цель работы определяет ее задачи:
Реконструировать доисторические черты енисейских языков, а через них и языка в целом, выяснив причины и признаки бинаризма грамматической системы глагола в енисейских языках: выяснить ход преобразования значения классных показателей и выработки категории класса енисейского глагола; проследить путь становления категории лица енисейского глагола; выявить исходный материал показателей множественного числа енисейских имени и глагола; определить статус категории состояния в енисейской глагольной системе; рассмотреть енисейские категории способа действия и вида с точки зрения их происхождения; установить место и роль посессивного и эргативного строя в контенсивной типологии енисейских языков; уточнить содержание и способы выражения категории версии в енисейском глаголе; доказать на енисейском материале сравнительно позднее формирование категорий времени и залога; проанализировать развитие енисейского императива как древнейшей формы косвенного наклонения. Установить связь особенностей развития языка со сменой социальных формаций.
Показать фрагмент древнего состояния языка на основе истории развития глагола-предиката.
Объектом исследования являются наиболее древние простые глаголы енисейских языков, прежде всего кетского, югского и коттского языков. Это глаголы с одной корневой морфемой.
Предметом исследования является анализ в диахроническом аспекте следующих категорий глагола: класса, лица, числа, состояния, способа действия, вида, времени, наклонения, версии и залога.
Материал исследования составили записи, сделанные Е.А.Крейновичем, А.П.Дульзоном, Г.К.Вернером и другими кетологами. Помимо опубликованных данных [Белимов 1991; Балл, Канакин 1988, 1990; Вернер 1990; Дульзон 1968; Живова-Поленова 1978, 1979, 1980; Крейнович 1968; Поленова 1986, 1987; Шабаев 1984, 1985, 1987, 1990; Werner 1994, 1997] использованы материалы наших экспедиций к кетам Курейки (1974г.), Елогуя (1981г.) и Бакланихи (1989г.). Нашими информантами были кеты старшего (довоенного) поколения, которые еще хорошо владели своим родным языком: Серкова Е.А. (1890г.р.), Серкова Н.Е. (1920 г.р.), Серкова Н.Ф. (1949 г.р.), Бальдина К.Х.(1934 г.р.), Бальдина Г.Х. (1941 г.р.), Тыганов С.А.(1930 г.р.), Коротких Т.М.(1931 г.р.), Кусамина А.Я.(1915 г.р.), Максунов В.Ф.(1927 г.р.), Ириков М.М. (1951 г.р.), Ирикова Н.А. (1949 г.р.), Ирикова Л.К. (1948 г.р.), Максунова З.С. (1942 г.р.), Бальдина К.Х.(1930 г.р.), Дибиков Ю.С. (1936 г.р.), Пешкин И.П. (1949 г.р.), Ламбина Е.Ф. (1924 г.р.),
Козлова Е.И. (1916 г.р.), Серкова Н.П. (1936 г.р.).
Методы исследования. Основными методами исследования являются метод структурно-семантического анализа, контенсивно-типологическии и сравнительно-исторический методы.
На защиту выносятся следующие положения:
Для древнего состояния языка характерна иедифференцированность глагола и имени.
Бинарная грамматическая система глагола восходит к классному строю: две группы субъектно-объектных показателей глагола отражали древние понятия отчуждаемой и неотчуждаемой принадлежности; категории рода предшествовала категория класса и выражала сначала оппозицию: "одушевленный/неодушевленный", затем: "активный/ин-активный" и наконец: "мужской/женский/вещный"; категория лица была представлена первоначально оппозицией: "я/ты", затем: "говорящий/неговорящий" и лишь потом: l-e/2-е/З-е лицо; категория числа возникла сравнительно поздно, в период активного строя языка, на базе классных показателей; параллельно категории числа формировалась категория способа действия; появлению категории способа действия предшествовала дихотомия "действие/состояние"; категория состояния была древнейшей предикативной формой; категории времени предшествовала категория вида, возникшая на базе бывших классных показателей способа действия; древнейшей формой косвенного наклонения был императив; исторически в языке можно проследить две диатезы: направленность действия от субъекта (агенса) — центробежная версия- и направленность действия на субъект (агенс) - центростремительная версия.
Енисейские языки содержат и в современном состоянии элементы всех типов строя языка по стадиальной теории: нейтрального, классного, активного, посессивного, эргативного, номинативно-аккузативного.
История развития языка отражает ступени развития мыслительной деятельности человека и ту картину мира, которая сложилась в представлениях соответствующего древнего общества.
Теоретическая значимость диссертации. На основе разностороннего анализа истории развития ведущих категорий глагола на материале енисейских языков удалось представить значительный фрагмент древнейшего состояния языка в целом, получить новые сведения об основных этапах его развития; проследить становление важнейшего компонента предложения - глагола - от слов-синкретов до самостоятельной многогранной грамматической системы.
Практическая ценность. Полученные данные могут быть использованы при исследовании других древних языков, а также при составлении учебников и учебных пособий по соответствующим курсам, при чтении вузовских теоретических курсов по истории языка, теоретической грамматике, общему языкознанию и типологии.
Апробация работы. Основные положения работы были изложены на международных конференциях: "Проблемы изучения дальнего родства языков на рубеже третьего тысячелетия", Москва, 2000 и "22-е Дульзоновские чтения. Сравнительно-историческое и типологическое изучение языков и культур", Томск, 2000, а также на ежегодных научных конференциях преподавателей кафедры немецкого языка Таганрогского государственного педагогического института (1990 - 2003 г.г).
Структура и содержание работы. Работа состоит из введения, пяти глав, заключения, библиографии и приложения.
Во введении дается обоснование выбора темы и актуальности
исследования бесписьменных языков как свидетелей доисторического развития языка; дается краткий обзор истории научного изучения енисейских языков и енисейского глагола, в частности; перечисляются источники анализируемого материала; определяются цель и основные задачи исследования, его новизна, теоретическая и практическая значимость.
В первой главе прослеживается развитие категории лица в енисейских языках от нейтрального строя через классный, активный, посессивно/эргативный к номинативному; от оппозиции «я/ты» через оппозицию «говорящий/неговорящий» к оппозиции «1-е, 2-е/З-е лицо ед. и мн. числа».
Вторая глава посвящена развитию категории аспектуальности в енисейских языках, восходящей к категориям состояния и способа действия.
В третьей главе осуществляется структурный анализ древнейших енисейских глаголов с целью выяснения эволюции классных и дейктических показателей, приведшей к формированию категории времени, характерной для сложных глаголов и глаголов позднейшего образования.
Глава четвертая посвящена развитию номинативно- аккузативной конструкции в енисейских языках. В ней рассматриваются признаки эргативной и посессивной конструкций, статус категории наклонения и путь развития императива, анализируется эволюция категорий версии и залога.
В пятой главе доказывается, что стадиальное развитие грамматических категорий является следствием изменений социальных отношений людей.
В заключении приведены основные выводы.
Библиография содержит 286 наименований, из них 243 на русском языке и 43 на иностранных языках.
В приложении приводятся две схемы. Первая отражает генетическое родство бореальных языков, по Л.Палмайтису. Вторая обобщает наши выводы по проведенному исследованию.
В работе используются термины, принятые в контенсивной типологии. Под контенсивной типологией мы понимаем типологическое исследование, в
котором формальная сторона языка рассматривается в непосредственной связи с выражаемым этими формами содержанием, т.е. это содержательно ориентированная лингвистическая типология (Климов 1983: 4), доказывающая, что языковое значение влияет на языковую форму. Согласно этой теории диахронически выстраивается ряд по степени приспособленности к передаче субъектно-объектных отношений: классный-активный-эргативно/посессивный-номинативно - аккузативный типы. Все эти системы представлены в материалах енисейских языков.
Для классной системы характерно распределение именного словаря по содержательно характеризующимся группам, а также соответствующие классные аффиксы в глагольной морфологии: от множества таких аффиксов до бинарной оппозиции одушевленного и неодушевленного. Категория класса диахронически предшествовала категории рода.
Если род - это морфосинтаксическая грамматическая категория, которая находит свое выражение в различных деклинационных моделях (ср. Палмайтис 1979: 86-98), то класс маркируется посредством согласовательного механизма в целом, причем в случае енисейских языков - преимущественно и наиболее последовательно в системе глагольного спряжения. В 3-м лице глагола вместо личных окончаний выделяются классные показатели, уточняющие классную принадлежность обозначаемого субъекта или объекта.
Активный строй языка предполагает ориентацию его поверхностных характеристик на особую глубинную структуру — семантическую детерминанту языка, противопоставляющую не собственно субъектное и объектное, а те отношения, которые существуют во внеязыковои действительности между активным и инактивным актантами. У субстантивов противопоставляются активный и инактивный классы, глаголы выражают оппозицию: активный/стативный, действие/состояние.
Принципиальной разницы в этих терминах нетСогЬеН 1991:146). Мы пользуемся термином «класс» с точки зрения диахронии.
Версия — это диатеза незалогового характера. Центробежная версия обозначает распространение действия за пределы активного актанта, центростремительная версия - замкнутость действия на актанте.
Посессивная конструкция связана с понятием отчуждаемой и неотчуждаемой собственности, которое отразилось в грамматике притяжательными приставками как в имени, так и в глаголе.
Эргативная конструкция характеризуется особым обозначением субъекта переходного действия при форме его объекта, совпадающей с формой субъекта непереходного действия. В енисейских языках переходный глагол изменяется по грамматическим классам объекта, а непереходный — субъекта.
Под термином «денотат» (от лат. denotatum - обозначаемое) мы подразумеваем обозначаемый предмет, объект действительности т.е. мы используем его как эквивалент термину «референт».
Термин «бинаризм» употребляется как противопоставление по лично-субъектным показателям двух групп глаголов — группы В и группы D.
Следы синкретизма имени и глагола- свидетели нейтрального строя и классного строя языка
Приступая к исследованию эволюции енисейского глагола, мы исходим из тезиса Вяч. Всев. Иванова: «В каждом языке существуют архаические явления, позволяющие реконструировать его доисторические черты» (Иванов 1978 : 169). Енисейские языки «относятся к языкам номинативной типологии» (Вернер 1984), а значит его "доисторические черты" следует искать в типологии предшествующих этапов развития языка, т.е. в нейтральной, классной, активной и эргативной типологии, по Г.А. Климову (Климов 1977: 291).
Для первой из них характерна недифференцированность имени и глагола. Сошлёмся здесь на выводы М.М. Гухман: «До оформления глагола не было, собственно говоря, и имени в нашем понимании слова, т.е. отдельной части речи с характеризующими её грамматическими категориями, но одна и та же единица речи выступала то с функцией будущего имени, то с функцией будущего глагола» (Гухман 1947: 103). О первичной недифференцированности глагола и имени в индоевропейском пишет М.Л.Палмайтис (Палмайтис 1979: 72).
В языках Древней Передней Азии, например, в шумерском, глагольная основа ничем структурно не отличалась от именной, ср.: sikil чистый и быть чистым , делать чистым . «Глагольная основа залогово-нейтральна и не отражает переходности и непереходности» (Дьяконов 1979: 24).
В иберийско-кавказских языках, весьма условно дифференцированы имя и глагол. Нередко наблюдается пересечение именных и глагольных парадигм, особенно - в абхазо-адыгских языках, где имеются нейтральные основы, способные включаться в парадигмы имени и глагола без специальных деривационных элементов (Климов 1978: 66). Былую нерасчлененность частей речи считают причиной совпадений именных и глагольных аффиксов в нахско-дагестанских языках (Климов, Алексеев 1980: 77).
Подобный вывод относительно тюркских языков сделан А.М.Щербаком: «Явное преобладание именных конструкций предложения над собственно глагольными свидетельствует о недостаточно большой исторической глубине процесса разграничения имени и глагола, а также о значительной вероятности их синкретизма в недавнем прошлом» (Щербак 1981: 9). Еще раньше в этом плане высказался Э.Я.Севортян: «Корневую глагольно-именную омонимию в тюркских языках правильнее рассматривать не как конверсию, а как выражение лексико-морфологидеского синкретизма, свойственного более ранним ступеням структуры тюркских языков» (Севортян 1971: 85,386).
Употребление одних и тех же основ в именном и глагольном значении широко представлено в финно-угорских языках (Серебренников 1963: 140), тунгусо-маньчжурских (Аврорин 1961: 12), эскимосских (Меновщиков 1967: 18-19; 1984: 79), дравидийских (Андронов 1965: 69-71), индонезийских (Сирк 1967: 127) и др.
В чукотско-корякских языках А.П.Володин выделяет две системы форм, служащих для выражения сказуемого: финитный глагол и предикативы, причем автор полагает, что предикативы представляют собой более древние формы (см. Володин 1997:20).
В самодийских языках личное спряжение не представляет собой «отличительной особенности глагола, но свойственно и именам в роли сказуемого» (Терещенко 1975: 144). Так, в ненецком языке «личные аффиксы субъектного спряжения, сочетаясь с именами существительными, фактически превращают имя в глагол. Личные аффиксы субъектно-объектного спряжения, сочетаясь с именами, образуют лично-притяжательные формы» (Володин 1991: 105).
Об отсутствии четкой противопоставленности имени глаголу в кетском языке (единственном живом енисейском языке) в историческом плане писали Е.А.Крейнович (Крейнович 1964: 140), Б.А.Успенский (Успенский 1964: 155), А.П.Дульзон (Дульзон 1968: 585), Э.И.Белимов (Белимов 1972: 22), Г.К.Вернер (Вернер 1974: 44-45; Werner 1997і: 72-74; 119). Специально вопросам синкретизма имени и глагола посвящена одна из наших работ (Живова - Поленова 1979:49-54).
Как отмечал А.П.Дульзон, «ни у кетского имени, ни у глагола нет специальных показателей (суффиксов), которые сигнализировали бы их категориальную принадлежность» (Дульзон 1968: 585). Одни и те же основы, снабженные соответствующими грамматическими показателями, выступают то в роли имени существительного, то в роли глагола. Личные формы кетского глагола могут принимать падежные аффиксы существительного (Балл 1969: 96). В то же время в позиции сказуемого лично-предикативными показателями оформляются инфинитивы, прилагательные, наречия места, имена существительные в местном падеже и местоимения в этом же падеже (Крейнович, ГКЯ: 26). Например: at qus kejdi я в чуме (qus чум ; -kej - показатель местного падежа; -di -предикативный показатель); kidagejdi я в этом (чуме) -[kida -указательное местоимение; -gej -показатель местного падежа; -di - предикативный показатель]; at dijak я иду (глагол: di- личный показатель первого лица); at axtadi я хороший (axta хороший1; -di -предикативный показатель 1-го лица) и т.п. -Курейка 1981. Своеобразие кетского инфинитива проявляется в том, что он может иметь форму единственного и множественного числа и склоняться. Например: at adengdirjal dont9l і adboyoldi я из-за пота замерз и заболел (aden noTeTb ,-dinar -формант исходного падежа).
Категория состояния как наиболее древняя форма предикативности
Категория состояния признана наиболее древней, характерной для языков активного строя, когда все глаголы делились на активные и стативные (см. Климов 1977: 85 и ел.). Ср. высказывание об индоевропейском: «Возникшая в индоевропейском одновалентная парадигма ряда -На при актантах, отражающих исторически класс инактивных имен, передает значение глагольной структуры, выражающей специфическое состояние субъекта действия (или состояния)» [Гамкрелидзе, Иванов 1984: 300-301]. Леттос Палмайтис считает, что спряжение в борейском (ностратическом) языке составляла оппозиция парадигмы, обозначавшей состояние как процесс ( действие), к парадигме, обозначавшей состояние как факт. «Для образования первой парадигмы к чистой основе имени действия присоединялись местоимения первого ряда, а для образования второй -местоимения второго ряда» (Палмайтис 1972: 63). Ср. енисейские показатели групп В и D. Эту же точку зрения аргументирует А.Н.Савченко относительно праиндоевропейского (Савченко I9602: 58, 59,70; 1974: 326).
По градации Ю.С.Степанова, указанную категорию выражают предикаты существования, состояния (обладания) и просто состояния, типа: Морозит; У меня есть...; Мне холодно; Мне больно; Мне спится (Степанов 1981: 157).
В бацбийском языке Ю.Д.Дешериев обнаружил как архаичную ту же оппозицию: предмет действующий противопоставлялся предмету, находящемуся в определенном состоянии (Дешериев 1953: 224-228).
В хурритском языке различное оформление сказуемого дифференцирует предикат состояния и предикат действия (Дьяконов 1967: 99). Материал языков Древней Передней Азии позволил И.М.Дьяконову предположить, что на предшествующем этапе отношение "субъект-предикат" выражалось простой оппозицией субъектного и предикатного слова, причем последнее не имело характера финитной формы глагола, а являлось диффузным словом, образно выражавшим понятие «состояние» (Дьяконов 1967: 106). Показатель субъекта действия указывал, что состояние, выраженное предикатом, наступает от субъекта действия, для субъекта действия, у субъекта действия, или принадлежит субъекту действия (там же: 107).
В староаккадском языке предикативное слово, выражающее действие, по форме и характеру спряжения (префиксальному) отличается от предикативного слова, выражающего состояние (спрягаемого суффиксально) и генетически являющегося предикативной формой имени (там же: 115).
В эламском языке простейшее (стативное) сказуемое состоит из основы (именной или глагольной) плюс классный показатель (играющий роль предикативной связки). Такое сказуемое выражает состояние и соответствует как именному, так и глагольному сказуемому (непереходному глаголу состояния) [Дьяконов 1979: 45].
В иберийско-кавказских языках выделяются статические и динамические глаголы. В становлении «глагольного» статические глаголы образуют древнейшую формацию: статические глаголы ближе всего к именам (см. Гецадзе, Гайдарова 1982: 165).
По мнению А.Н.Савченко, разделение глаголов на глаголы действия и состояния - это более продвинутая ступень в развитии языка; ему предшествовала единая категория состояния (Савченко 1960 : 78). Окончания индоевропейского глагола обозначали не только лицо, но и действие или состояние (Савченко I9601: 16).
В чукотско-корякских языках сказуемое выражается личными формами предикативов и глаголов. Предикативы делятся на три группы: (1) предикативы типа «быть», (2) предикативы типа «иметь», (3) предикативы обладания (Володин 1997:20)..
В общеенисейском, по Г.К.Вернеру, существовало 2 ряда личных местоимений, обозначавших соответственно субъект состояния и субъект действия (Вернер 1977: 9). В современном кетском языке агенс состояния выражен в глаголе для класса одушевленных показателями ряда di-du , а для класса неодушевленных - показателем -Ы- (см. таблицы № 4 и №6), ср.: dutAl он мерзнет и qus ha-bia чум стоит .
В группу глаголов с показателями di-du В.Г.Шабаев включил такие глаголы, как: трястись1, гнить , плакать , пухнуть , петь/камлать , мерзнуть/стынуть , жариться , жить , обращать внимание , стоять и др. Эти глаголы выражают действие, близкое к качественной характеристике состояния субъекта (Шабаев 1984: 15). При таком "действии" "ничего не меняется, не возникает и не исчезает, действие это ни к чему не ведет, не создает никакого нового качества в субъекте или объекте, не дает никаких перспектив, кроме перспективы монотонной, себе тождественной длительности" (Маслов 1961: 178). Показатели рядов di-du и di-di повторяются и во множественном числе, т.е. эти показатели не имеют категории числа, а это говорит об их древности. И именно показатели ряда di-du полностью совпадают с предикативными показателями имени (см. таблицу № 2) с той только разницей, что у имен они суффигируются, а у глагола префигируются. См. примеры к таблице № 2, хотя некоторые примеры в югском языке позволяют думать, что в глаголе показатели ряда di-du занимали вначале позицию суффиксов, а не префиксов. Ср.:
Глаголы, восходящие к классному строю
Таким образом, в первую группу вошли глаголы, структура словоформ которых трудно объяснима с точки зрения синхронного состояния кетского и югского языков. Первый глагол этой группы, комментатив, восходит, по всей вероятности, к классному строю по схеме Г.А.Климова (см. раздел «Категория класса»). Вторые компоненты в структуре глагола nima представляют собой первичные дейктические частицы широкого плана, состоящие из классного показателя и дейксиса, получившие здесь значение предикативных показателей: -ma, -da, -па. Рассматриваемый глагол, не имея категории времени, не имеет и специальной формы императива. Императив выражает форма gurna , идентичная с формой 2-го лица единственного числа kuma (g k)\
Варианты других классно-предикативных показателей дают остальные глаголы первой группы. Так, глаголы резать , резнуть имеют предикативные аффиксы для настояще-будущего времени -ja, -s a; для прошедшего времени -па, -Га.
Последний суффикс оформляет и прошедшее время глагола есть, кушать . Глагол знать имеет предикативный компонент-am (метатеза от -та), югск. -е -а; показатели лица: 1-е лицо единственного числа -ba- ( -ра) -d; 2-е лицо единственного числа -ku-y; 3-е лицо единственного числа -а-1 -; 1-е лицо множественного числа -darj-1 ; 2-е лицо множественного числа - karj-I -; 3-е лицо множественного числа -ад-Р-.
Глагол ложиться, лежать имеет предикативный показатель -de - da в формах действия. Формы состояния, если отбросить видовой суффикс , имеют лично-предикативные показатели: 1-е лицо -di-, 2-е лицо -u- , -gu-; 3- е лицо -ja-, -а-, -Ьи- (вещный класс). Более четко, занимая конечную (правую) позицию, представлены личные предикативные аффиксы в югских формах состояния прошедшего времени: 1-е лицо -di, 2-е лицо -ku; 3-е лицо -du (м.кл.); -da (ж.кл.). В формах настоящего времени те же показатели уже занимают маргинальную левую позицию.
Глагол есть, имеется (1:6) при отсутствии категории лица дает три формы предикативного суффикса: -s aAs e, -am/-em; -ад (множественное число). Аффикс -am представлен также в глаголе отдыхать, набирать силу (1: 10). Глагол мокнуть, промочить (1: 9) имеет предикативные окончания -s a, -s i, -ba, -па. Последние два аффикса чередуются и в формах глагола плести (1: 116) наряду с чередованием -bo, -по (1: 11а).
Глагол хаживать не имеет категории лица в единственном числе, что позволяет отнести его к разряду наиболее древних глаголов, а компоненты словоформы, передающие временное различие, возвести к первичным классным дейктическим частицам.
В целом в первой группе глаголов выделяются классные предикативные показатели: -ma, -da, -па, -ja, -s a, -l a, -am, -ag, -s iAs e, -ba, -bo, -no и личные предикативные аффиксы: -di, -ku, -du (м. кл.), -da (ж. кл.), -Ьи- (вещн. кл.), -dag-, -kag-, -ag-.
Отметим также, что единичное -Г- представлено в глаголе знать в формах 3-го лица единственного числа и во всех трех лицах множественного числа при отсутствии категории времени у этого глагола.
Вот пять интересных глаголов. Приведенные глаголы являются дефектными на фоне других глагольных образований. Отсутствие категории лица (форма женского класса - явная инновация) в прошедшем времени говорит о том, что это не временная форма, а форма состояния агенса в прошлом.
Глагол проснуться ) подобно югскому глаголу лежать имеет личные показатели не слева, а справа. То есть это ещё не субъектные глагольные показатели, а классно-личные предикативные форманты, сменяющиеся в имеющихся формах прошедшего времени другими: 3-е лицо единственного числа -a-ja : -о-па (мужской класс); -ja : -па (женский класс). Временной план представлен чередованием дейксисов -а- : -о- в 3-м лице единственного числа (мужской класс). Именно это чередование представляется первым проявлением категории времени для активного класса.
Глаголы рассматриваемой подгруппы ещё раз демонстрируют видовое значение -I- и -п-. Последний формант выражает необратимость наступившего состояния, предел, а -1 - - длительность и беспредельность.
Сравним примеры А.Я.Кусаминой: am sidaqona мать научила ; u at sitijqauda ты меня будишь ; bu damamatqajda - bu damamatqona она ребенка кормит грудью - она ребенка кормила грудью ; at ostygana n an daqqabda я кетский хлеб пеку (Бакланиха - 1989). Последние формы: qibit, qimna, qabda, qobilda служат вспомогательными глаголами времени, соответственно: будущего, прошедшего (инхоатив), настоящего и прошедшего завершённого. Сравним: ke?t qoninej qabda — Человек звонит (букв, долго звонок звенеть заставляет); lemirj at daq qobil da - Доски я нагрела (букв, жариться заставила). Показатель каузатива q может опускаться, и тогда остается чисто временное значение служебных глаголов, восходящих к ранне-активному строю языка.
Эргативная и посессивная конструкции в енисейских языках как переходный этап от активного строя к номинативно-аккузативному строю
По Г.А.Климову, активный строй сменился в одних языках номинативным, в том числе в енисейских, в других эргативным (Климов 1977: 312). Правда, он признает возможность опосредствования эволюции активной типологии в номинативную фазой эргативности (там же: 204).
А.П.Володин и Н.Б.Вахтин рассмотрели типологию эргативности и сделали вывод, «что в ходе анализа различных подсистем одного языка могут быть обнаружены как номинативные, так и эргативные механизмы» (Володин, Бахтин 1986: 111). Этот вывод как нельзя лучше подтверждает материал енисейских языков.
Была ли эргативная конструкция в енисейских языках? Этот вопрос возник у кетологов сравнительно недавно, и не получил еще исчерпывающий ответ. Об эргативной конструкции в кетском языке заговорили после защиты кандидатской диссертации В.Г.Шабаева: «Функциональный анализ системы субъектно-объектных показателей кетского глагола» (Шабаев 1984). Хотя "явления, близкие к эргативной конструкции" в кетском глаголе предполагали еще Вяч.Вс.Иванов, В.Н.Топоров и Б.А.Успенский в своем Предисловии к первому выпуску Кетского сборника Лингвистика (Иванов, Топоров, Успенский 1968: 10), ср. также высказывания Б.А. Успенского в нескольких местах его обширной статьи "О системе кетского глагола" в том же сборнике (Успенский 1968: 197, 205, 221). Он видел эргативную конструкцию в глагольных формах 3-го лица с объектными показателями группы D: "Чаще всего это происходит в глаголах с объектными показателями 3-го лица, т.к. именно 3-е лицо может в равной степени осмысляться и как форма субъекта (Agens) и как форма объекта действия (Patiens)" [там же: 121]. Э.Вайда находит, что в современном кетском языке подавляющее большинство глаголов "принадлежат одному из 2-х главных продуктивных актантных спряжений - Активное Спряжение и Эргативное Спряжение" (Вайда 2000: 26). По Э.И.Белимову, всем требованиям эргативной теории в енисейских языках соответствуют показатели группы В, ряды ba/а и Ьо/о(Белимов1991: ПО).
В.Г.Шабаев сделал в своей работе выводы, противоположные выводам Г.К.Вернера в статье: «Реликтовые признаки активного строя в кетском языке» (Вернер 1974). По Г.К.Вернеру, активными являются исконно показатели группы В, и инактивными - группы D; по В.Г.Шабаеву - наоборот. Цричем в той и другой работе приведены убедительные доводы в пользу своих убеждений. Эта путаница отражена и в монографии Г.А.Климова: «Типология языков активного строя». Автор приводит следующее высказывание Б.А.Успенского: «О типологической аналогии между кетским языком и языками эргативного строя можно говорить постольку, поскольку показатели субъекта непереходных глаголов совпадают с показателями объекта переходных. Тогда ( в общем приближении) в кетском различаются две группы личных показателей глагола : d - показатель субъекта переходных глаголов, b - показатель объекта переходных // субъекта непереходных глаголов... Эта общая картина осложняется тем обстоятельством, что некоторая (относительно, как будто, небольшая) часть непереходных глаголов оформляется личными показателями группы d. Возможно, впрочем, что такие глаголы можно рассматривать как потенциально переходные. С другой стороны, некоторая часть непереходных глаголов вообще не оформляется личными показателями» (Успенский 1964: 155-156) Из приведённых слов Б.А.Успенского Г.А.Климов делает вывод: «Нетрудно заметить, что то осложнение, о котором говорит автор, довольно отчетливо выдает противопоставление спряжений активного и стативного глаголов с характерным для них распределением двух серий личных аффиксов - ряда d- (активного) и ряда Ь- (инактивного) [см. Климов 1977: 234-235].
Цитируя Г.К.Вернера, Г.А.Климов пишет: «Показатели В по происхождению были аффиксами, которые соотносились лишь с активными именами, обозначающими деятеля и встречались только в активных глаголах» (Климов 1977: 235-236). В чем же дело? Причиной всей этой неразберихи является материал кетского языка, который дает достаточно оснований, чтобы поддержать и первую, и вторую точку зрения, но и разгадка такой двойственности тоже найдена. Нужно только поставить точку над і.
Использование в кетском и югском языках одних и тех же показателей группы D, восходящих исторически к форме основного падежа личных местоимений, в качестве субъектных у глаголов непереходной семантики и в качестве объектных (в 1-м лице единственного числа и 3-м лице единственного числа вещного класса) у глаголов переходной семантики напоминает эргативную конструкцию типа абхазской и абазинской (ср. Гецадзе 1979: 12). Например, dijadaq я живу и duditan он меня тащит (волоком) .
