Содержание к диссертации
Введение
РАЗДЕЛ I Общетеоретические и методологические предпосылки исследования 15
Глава І. Части речи и причастие в языкознании: аналитический обзор и решение проблемы 15
1. Предварительные замечания 15
1. Понятие «часть речи» в языкознании. Возникновение и становление учения о частях речи: рост количественного и поименного состава 18
2. Причастие в науке о языке. Колебания в выделении причастия, разные понимания, статусы и номинации 23
3. Причастие в современных индоевропейских языкознаниях (точечный обзор проблемы) 25
3.1. Проблема причастия в грамматических описаниях романских языков
3.1.1. Причастие в испанском языке 26
3.1.2. Причастие во французском языке 27
3.1.3. Образ причастия в романском языкознании 28
3.2. Причастие в германистике 29
3.2.1. Причастие в английском языке 29
3.2.2. Причастие в немецком языкознании 32
3.2.3. Образ причастия в германском языкознании 35
3.3. Причастие в славистике 36
3.3.1. Причастие в польском языкознании 36
3.3.2. Причастие в чешском языке 37
3.3.3. Причастие в словацком языкознании 38
3.3.4. Причастие в серболужицком языкознании. 40
3.3.5. Причастие в болгарском языкознании 41
3.3.6. Причастие в сербохорватском языкознании 42
3.3.7. Причастие в словенском языкознании 43
3.3.8. Причастие в македонском языкознании 44
3.3.9. Образ причастия в русском языкознании 45
3.3.10. Сборный образ причастия в славяноведении 50
3.4. Образ причастия в иранистике (на примере осетинского языкознания)..52
3.5. Заключение по истории изучения причастия в лингвистике 61
2. Проблема определения морфологического (частеречного) статуса причастия 62
РАЗДЕЛ II Причастие в языке: обоснование частеречного статуса (на материале парадигмы истории и современности языков индоевропейской семьи) 71
Глава 2. Причастие в индоевропейском, арийском, древне-,средне-, новоиранских языках: истоки двуприродиости и проблема «лингвистической непрерывности» 73
1. Предварительные замечания 73
2. Индоевропейский язык 79
1. Арийский (индоиранский) период: Санскрит 84
2. Иранский период 86
3 .Древний период 87
3.1 .Авестийский язык 87
3.2. Древнеперсидский язык 89
4.Среднеиранские языки 89
4.1. Среднеперсидский язык 90
4.2. Хотаносакский язык 91
4.3. Согдийский язык 91
4.4. Парфянский язык 92
5. Новоиранские языки 93
5.1 .Ягнобский язык 93
5.2. Шугнано-рушанская группа языков 93
5.3. Язгуламский язык 93
5.4. Ваханский язык 94
5.5. Ишкашимский язык 95
Глава 3. Причастие в современном осетинском языке: типы и формы словообразования 96
1. Морфологический тип словообразования 96
1. Причастия на -газ, -ггейге 96
2.Причастия с суффиксом -аг 107
3 .Причастия на -агг 113
4.Причастия на -ген 119
5.Причастия на -он 122
6.Причастия на -ин 123
7.Причастия на -инаг 124
8.Причастия прошедшего времени на-т, -д, -ст, -ыд, -ад 127
9.0сетинские причастия, образованные полиаффиксаль-ным способом... 132
10.Причастия на -аеггаг(иногда с участием превербов) 132
11 .Причастия на -азг -(аз)ццаг и -иццаг 135
12.Причастия на -азгой- 137
13.Причастия на -ынцъаг / -ынцъазг; -ындзазг 139
14.Причастия на -д, -дзаг 140
15.Сложные слова - причастия с мимео - изобразительным оттенком 141
Заключение 144
Список сокращений источников 152
Библиография 153
- Части речи и причастие в языкознании: аналитический обзор и решение проблемы
- Причастие в современных индоевропейских языкознаниях (точечный обзор проблемы)
- Причастие в индоевропейском, арийском, древне-,средне-, новоиранских языках: истоки двуприродиости и проблема «лингвистической непрерывности»
- Причастие в современном осетинском языке: типы и формы словообразования
Введение к работе
Части речи в науке о языке, как известно, стали выделяться уже в античный период.
Так, Гераклит Эфесский и его сторонники выделяли всего две части речи-имя и глагол, Платон также говорил о двух частях речи. Но уже Аристотель, ученик Платона, писал о трёх частях речи (имя, глагол, союз). Индийцы (Панини) - четыре части речи (имя, глагол, предлог, частицы). Хрисипп и другие стоики писали о пяти частях речи (имя собственное, имя нарицательное, глагол, союз, член). Аристарх Самофракийский, Дионисий Фракийский, Варрон и Присциан же говорили о восьми частях речи (имя, глагол, причастие, наречие, местоимение, предлог, междометие, союз). Позднее, уже в новое время, те же восемь частей речи встречаются у М.В. Ломоносова и др. Важно здесь отметить то обстоятельство, что уже у истоков языкознании появляется проблема количества частей речи, проблема статуса тех или иных разрядов слов, их определения и названия. Одни выделяли член, другие - союз, третьи - предлог, четвёртые - междометие и т. д. Уже в новое время эти колебания и споры становятся всё более ощутимыми. А.Х. Востоков выделяет как самостоятельную часть речи прилагательное и ставит также вопрос о статусе причастия. Г.П. Павский как самостоятельную часть речи выделяет числительное, а Л.В. Щерба и В.В. Виноградов отделяют от наречия слова, обозначающие слова состояния, и включают их «во вновь образованную часть речи под названием «категория состояния». Продолжаются споры о местоимениях (одни их выделяют как самостоятельную часть речи, другие же разносят их по разным частям речи), о причастиях, деепричастиях, о частицах, междометиях.
Несомненно, что отмеченные колебания в установлении частеречного статуса тех или иных классов слов, а также их количества и названий прежде всего порождаются разными подходами к определению понятия «часть речи». Проблема ещё и в том, что сам объект определения и описания - язык - всегда предстаёт перед взором разных исследователей по-разному, чему
способствует его многоплановость, многоликость и его изменчивость.
Среди всех спорных частей речи или, будем говорить пока «классов (разрядов) слов», особое место занимает причастие.
Причастие как самостоятельная часть речи (или, скорее всего, как некий разряд слов) выделяется уже в грамматических трудах Панини, Аристарха Самофракийского, Дионисия Фракийского, Варрона, Присциана, Пор-Рояля, М.В. Ломоносова. Но если у Аристарха Самофракийского причастие было «причастно и имени, и глаголу», то уже в грамматике Пор-Рояля причастие находится в ряду классов слов, обозначающих предметы мысли, т.е. в системе имени.
Уже в первой половине Х1Х-го века А.Х. Востоков, В.А. Богородицкий и др. включили причастие в состав прилагательного. Интересно, что причастия некоторое время «рассматриваются грамматиками в разделах, посвященных образованию и склонению имён» [Барроу 1976].
Позже статус причастия определяется уже названиями двух частей речи - глагола и имени (ср. у О.С. Ахмановой, СЕ. Никитиной, см. «Лингвистический энциклопедический словарь» и др.). Причастие помещается между именем и глаголом во всех научных, университетских, школьных грамматиках, хотя всё же чаще и больше приближается (прикрепляется) к глаголу, называя его «глагольной формой», «нефинитной формой глагола», «отглагольным именем» и т. д.
Причастие не называется в перечне частей речи, а описывается под рубрикой «глагол», иногда - под рубрикой «имя», называя причастие «отымённой глагольной формой», «именной глагольной формой/ именной формой глагола», но при этом не называется в ряду частей речи и продолжает описываться в разделе «глагол». В начале 90-х гг. ХХ-го века появляются грамматики, в т. ч. школьные (см. ниже в первой главе), в которых причастие не называется в перечне частей речи (тем самым и причисляется к глаголу), описывается не под рубрикой «глагол», а как самостоятельная часть речи, более того, его определение начинается так:
7 «Причастие - это самостоятельная часть речи...». Появляются и грамматики, в которых причастие называется уже и в перечне частей речи. Итак, причастие в грамматиках:
1) не выделяется и не называется;
выделяется, но под другим названием: либо как самостоятельная единица, либо как некая ипостась другой единицы, либо же как «поселенец» этой последней;
выделяется как полностью самостоятельная часть речи;
выделяется как самостоятельная часть речи, но при этом считается либо разновидностью глагола, либо разновидностью имени;
считается разновидностью глагола;
принимается за особый класс слов в системе именных частей речи;
называется гибридной (глагольно-именной), смешанной частью речи и т. д.
При этом острота проблемы здесь в том, что все эти перечисленные понимания морфологической природы (статуса) причастия не просто сменяют друг друга, а сосуществуют в одном и том же лингвистическом и педагогическом пространстве и времени. Несомненно, сложившаяся ситуация с определением частеречного статуса причастия создает огромную напряжённость не только в теоретической, но и педагогической лингвистике: причастие одновременно и отсутствует как таковое, и присутствует как таковое, причём и как самостоятельная часть речи и как несамостоятельная часть речи; причастие относится и к глаголу, и к имени, относится только к глаголу и только к имени и т. д. Или (в зависимости от той или научной грамматики) одними вообще причастие не будет выделяться и называться, другими же будет восприниматься как самостоятельная часть речи, третьими - как несамостоятельная часть речи и т. д. Но, как известно, один и тот же объект никак не может выступать в разных взаимоисключающих ролях.
Это постулат, которым мы и руководствуемся в нашем исследовании, и на основе которого мы делаем вывод не о необходимости выбора из
8 приведённого набора определений (восприятий) причастия, а об установлении объективного непредвзятого статуса этого класса слов. Установление же такого статуса возможно путём проведения критического анализа лингвистической литературы о сути причастия в системе одной языковой семьи, путём сбора и обобщения описаний причастий в той же системе языковой семьи, путём соотношения лингвистических моделей-определений причастий с описанием их в языках.
При этом гипотеза, которую мы здесь выдвигаем, которой мы руководствуемся и которая обусловливает композицию (структуру) данного исследования, заключается в том, что мы определяем причастие как самостоятельную часть речи, возникшую одновременно с именем и глаголом, как связующее звено, и потому обладающей характером двуприродности. При этом причастие не конструируется ни именем, ни глаголом и не зависит от них ни в начале своего возникновения, ни в процессе своего развития, а подчиняется только принципу «лингвистической непрерывности», что лишний раз подтверждает его статус самостоятельной части речи. Изменение структуры и функций имени и глагола не влекут за собой изменение структуры и функций причастий: сохранение или изменение прежних форм и функций, а также появление новых форм и функций у причастий не порождаются, не связываются и не поддерживаются таковыми глагола и имени.
Изложенные факторы не только подсказывают выбор темы, но и обусловливают актуальность данного исследования.
Научная новизна настоящего исследования заключается в том, что выдвигается идея определения морфологического статуса причастия как самостоятельной части речи, возникающей одновременно с именем и глаголом в качестве независимого их посредника (связующего звена) и субститута придаточного предложения. Эта идея проверяется и доказывается путём проведения системного критического анализа лингвистических восприятий-определений причастий (причастие в языкознании) и обобщения
9 описаний данного класса слов (причастие в языке) на основе данных индоевропеистики, индоевропейских частных языкознании и материала индоевропейских языков в историко-синхронном (описательном) плане.
Объектом исследования является лингвистическая теоретическая модель причастия как двуприродной самостоятельной части речи, независимой ни от имени, ни от глагола, но находящейся между ними как связующая единица «буферной» зоны.
Предметом исследования являются различные определения -дефиниции - понимания - представления - концепции - точки зрения о причастии в индоевропеистике, в частных индоевропейских языкознаниях (причастие в языкознании), описания причастных форм в индоевропейских языках (причастие в языке), а также факты «лингвистической непрерывности» и инноваций.
Целью диссертационного исследования является выявление необходимых принципов построения и обоснования непротиворечивой теоретической модели причастия как двуприродной самостоятельной части речи, занимающей позицию между именем и глаголом в качестве функционального медиума.
В соответствии с целью были определены задачи исследования:
1. Для проведения исследования:
а) выбрать метод - подход;
б) построить модель метода - методики;
в) разработать метод - процедуру;
г) выбрать и обосновать выбор парадигмы языкознании языков.
Провести точечный анализ определений (дефиниций, пониманий) причастия в индоевропеистике, санскритологии, иранистике; составить реестр основных концепций (точек зрения); подвергнуть полученный набор лингво-логическому критическому анализу; построить модели восприятия причастия.
Построить гипотетическую модель сначала понятия «часть речи», а
10 затем на его основе - понятия «причастия».
Подготовить описания причастия по всем языкам начерченной парадигмы индоевропейских языков по схеме: «индоевропейский язык -арийский (индоиранский) язык (санскрит) - древнеиранские языки -среднеиранские языки - новоиранские языки». На основе данных описаний проследить «лингвистическую непрерывность» причастия - в процессе «возникновение - этапы развития»; выявить преемствующие константные причастные формы, проходящие по указанной парадигме языков.
Произвести как можно более полное синхронное описание всех способов и средств образования причастий осетинского (иронского) языка.
6. Сопоставить и сравнить картину сравнительно-исторического
«слепка» причастий (пункт 4) с картиной синхронного описания осетинских
причастий (пункт 5); сделать выводы об особенностях развития и
функционирования причастия в языках, об истоках - традициях и инновациях
- современность; построить общую модель причастия в языке.
7. Сопоставить и сравнить модель причастия в языке (пункт 6) с
моделями причастия в языкознаниях (пункт 2) и гипотетической
(конструктной) моделью причастия (пункт 3).
Сделать (на основе пункта 7) окончательные выводы из сопоставления элементов исследовательской парадигмы «причастие в языкознаниях - гипотетическая модель причастия - причастие в языках».
Построить итоговую теоретическую модель - определение (дефиницию) причастия вообще.
В качестве материала исследования послужили описания (определения) причастия в индоевропеистике, в частных индоевропейских языкознаниях, описания причастия в индоевропейском - индоиранском (санскрите) - древне - средне - новоиранских - осетинском языках.
Методологической базой исследования послужили положения ономасиологии и когнитивной лингвистики, рассматривающие части речи (в т.ч. и причастие) как сегменты фиксации ментальных состояний, как
стандартные (матричные) модели - категории языкового закрепления (выражения) результатов работы сознания по освоению и обобщению окружающего материального (а потом и идеального - мыслительного -ментального) мира.
Методами исследования явились (наряду с общенаучными) историко-сравнительный (прослеживание истории языкознании и истории языков в сфере причастий) и описательный (причастие в современном осетинском языке).
На защиту выносятся следующие положения:
1.В теоретических и практических грамматиках причастие до настоящего времени не получило однозначной интерпретации. Разнородные лингвистические определения причастия, никак не совместимые друг с другом, а уж тем более с самим языковым феноменом - причастием, не только сосуществуют в современном языкознании - они «тихо» (т.е. не заявляя о своём несогласии с другими идеями) противостоят друг другу, появляясь в разных теоретических и практических грамматиках.
2.Резкие колебания в определении причастия являются показателем неудовлетворительного состояния интерпретации понятия «часть речи» в лингвистике, детерминированного использованием различных подходов к уяснению сути «класса слов» - логического, семантического, семиотического, ономасиологического, когнитивного, функционально-синтаксического, формально-грамматического и т. д., при обязательной гиперболизации какого-нибудь одного из них. Частеречный статус же слов обычно определяется наличием/отсутствием следующих признаков: а) общеграмматическое значение; б) частнограмматические значения (грамматические категории); в) синтаксические функции; г) словообразовательные особенности; д) сочетаемостные признаки. При этом в качестве доминирующего используется только один (в лучшем случае - два-три) какой-то признак. Для объективного и адекватного описания его лингвистической сущности интерпретации причастия необходим
12 гносеологический синтез, как подходов, так и выводимых из них признаков частей речи.
3.Отталкиваясь от ономасиологического и когнитивного подходов к пониманию семной структуры слов, за основу определения части речи в целом следует принять вышеозначенный набор признаков, выстроив их по степени значимости в строго иерархическом порядке (в данном случае: а, б, в, г, д), в которых нумерация означает лестницу: поднимаясь (или спускаясь) по ступенькам (порядковым номерам сем) лестницы - семной структуры слов, мы поднимаемся от периферийных сем к ядерной семе, или спускаемся от десигнатной (ядерной) семы к периферийным семам, что обусловлено иерархической структурированностью значений слова.
4.Тестируя причастие по приведённому набору признаков частей речи, можно предложить такую теоретико-гипотетическую модель (определение) причастия, как: причастие - это самостоятельная часть речи, отличающаяся от всех других частей речи теми или иными признаками, но сходящаяся одновременно и с глаголом, и с именем (в отличие от всех других, отдельно взятых частей речи) теми или иными своими признаками. При этом причастие может отличаться в разных языках степенью сходства либо с именем, либо с глаголом.
5.Причастие - это двуприродная самостоятельная часть речи, возникшая как имя одновременно с именем и глаголом в качестве связующего их звена, овладев одновременно свойствами и имени (субъекта), и глагола (предиката), причастие приобретает способность в отличие от других частей речи выступать в роли не только приименного определения, но и в качестве субституента (заменителя) придаточного предложения.
Теоретическая значимость работы заключается в определении причастия как самостоятельной двуприродной части речи - такое представление морфологического статуса анализируемого класса слов может стимулировать выход из создавшегося тупика не только относительно причастия, но и в понимании части речи вообще, а это не может не
13 интенсифицировать дальнейшие изыскания в этой области лингвистики.
Практическая значимость - ценность работы несомненна: определение причастия, которое поможет избавиться от множества существующих взаимоисключающих дефиниций, что весьма важно для развития лингвометодики, лингводидактики и педагогической лингвистики.
В силу этого материал настоящего исследования может стать основой для новых спецкурсов, спецсеминаров, лекций и учебных пособий по морфологии языка.
Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации обсуждались на международных, всероссийских, региональных научных конференциях в Ростове-на-Дону (1995 гг.), Пензе (2000 гг.), Владикавказе (2001-2005 гг.), на заседаниях кафедры осетинского и общего языкознания Северо-Осетинского госуниверситета, на заседании Лингвистического семинара КБГУ. По теме диссертации опубликовано 14 работ, в т. ч.: Учебное пособие по синтаксису современного осетинского языка (для студентов 3-4 курсов) (в соавторстве).
Структура диссертации определяется её исследовательскими целями и задачами.
Диссертация состоит из введения, двух разделов, заключения, списка сокращениц источников и библиографии.
Во Введении обосновывается выбор темы, определяются цели, задачи,
методологическая база, теоретическая и практическая значимость
исследования. Первый раздел состоит из одной главы, которая посвящена
изложению общетеоретических и методологических предпосылок
исследования с анализом состояния изученности причастия в лингвистике. Второй раздел состоит из двух глав, где освещаются вопросы грамматической структуры и функциональных особенностей причастия в индоевропейском - индоиранском - древне - средне - новоиранских языках в диахронном и синхронном аспектах, при этом отдельная глава посвящена типам и словообразвательным формам причастия в современном осетинском
14 языке. Важное место в данном разделе занимает показ истоков и обоснование двуприродности причастия и освещение проблемы «лингвистической непрырывности». В заключении подведены итоги исследования и намечены пути дальнейшего исследования причастия.
Части речи и причастие в языкознании: аналитический обзор и решение проблемы
Как было отмечено во введении, настоящее исследование строится на основе следующего важного методического подхода к решению поставленной проблемы.
Учитывая сложившуюся экстраординарную ситуацию в лингвистике в понимании части речи вообще, и причастия, в частности, приводящую к размыванию подлинного статуса языковых реалий названных понятий, мы решили отделить друг от друга два понятия - объекта и его восприятия (науки). Дело в том, что языковая реальность объективна, а её восприятие (наука) субъективно. Именно это обстоятельство приводит к тому, что и части речи, и причастие, в частности, растворяются в неадекватных субъективных восприятиях-понятиях лингвистики.
В результате этого лингвистические восприятия выдаются за подлинные языковые реалии.
Чтобы убедиться в отмеченном выводе, необходимо рассмотреть сначала проблему отражения частей речи вообще, и причастия в лингвистике. После этого следует беспристрастно описать реальность частей речи, и причастие, в частности, в истории одной какой-то языковой семьи, а потом в синхроническом состоянии одного конкретного языка, наиболее последовательно сохраняющего и развивающего черты праязыка - избранной языковой семьи.
Это позволит не только убедиться в субъективности научных восприятий и определений понятий части речи вообще, и причастия, в частности, но и построить реальные дефиниции последних, полностью соответствующих названным феноменам языковой действительности.
В таких дефинициях остро нуждаются теория и практика, лингвистика и педагогическая лингвистика, лингвопедагогика (лингвометодика и лингводидактика). Суть в том, что колебания в установлении подлинного (онтологического) статуса и понятия части речи вообще, и причастия, в частности, полностью работают на уничтожение самого понятия «статуса», с одной стороны, и самого понятия «часть речи» (а в том же единстве и «причастие»), с другой. Ибо понятно, что если нет денотата за словом, то нет и статуса как самого денотата, так и его сигнификата, и уж, тем более, материализирующего их слова.
В лингвистической литературе разные авторы в разные периоды времени причастие: 1) не выделяют и никак не называют; 2) выделяют, но под другим названием: либо как самостоятельную единицу, либо как некую ипостась другой единицы, либо же как «поселенца» этой последней; 3) выделяют как полностью самостоятельную часть речи; 4) выделяют как самостоятельную часть речи, но при этом считают: либо разновидностью глагола, либо разновидностью имени; 5) считают разновидностью глагола; 6) принимают за особый тип в системе именных частей речи; 7) называют гибридной (глагольно-именной), смешанной частью речи и т. д.
Итак, денотат один, обозначающее его слово - тоже одно. Но это -онтология самой языковой единицы. Что же касается научного восприятия этой единственной онтологии причастия, то, как было видно из приведённого, соответствующая языковая единица как денотат, предстаёт в виде пёстрой мозаичной картины сути его сигнификата.
Таким образом, денотат один, а сигнификатов его - много. Или несколько по-другому: экстенсионал один, а его интенсионалов - множество.
Ничего предосудительного нет в том, что один экстенсионал (денотат) имеет целую серию интенсионалов (сигнификатов), если в этом случае речь идет о том, что один и тот же предмет имеет некое множество признаков, подлинно характеризующих его суть. И по-другому: один интенсионал (сигнификат) характеризует некое множество экстенсионалов (денотатов). Проблема возникает тогда, когда среди интенсионалов (сигнификатов), призванных по своей сути отражать подлинные признаки экстенсионалов (денотата) появляются ложные, по природе своей - пустые, интенсионалы (сигнификаты) - те или иные псевдонаучные дефиниции.
В этом случае, представляющем и наш случай, единственный выход из создавшейся (или даже - создающейся) ситуации в том, чтобы сопоставить соответствующий набор интенсионалов (сигнификатов) с их экстенсионалом (денотатом). В результате же можно будет обнаружить истинность или ложность интенсионалов (сигнификатов).
В связи с изложенным, настоящий, первый, раздел исследования посвящается рассмотрению понятий «Часть речи» и «причастие» в языкознании. Кроме того, здесь делается попытка адекватного определения причастия, научная состоятельность которого будет проверена и подтверждена во втором разделе данной работы.
Причастие в современных индоевропейских языкознаниях (точечный обзор проблемы)
Начнём с того, что ещё раз отметим возможные преимущества избранного системного подхода к рассмотрению проблемы причастия. Именно обзор названной проблемы в рамках единого комплекса частных языкознании в качестве объектов своего изучения, имеющих единый комплекс (семью) родственных друг другу конкретных языков, позволяет не только избежать элемент случайности, но и выявить те закономерности, которые характеризуют как сходства, так и расхождения в возникновении и пространственно-временном развитии родственных языкознании и родственных языков. Иными словами, подобный подход позволяет сохранить идею научной преемственности и идею лингвистической непрерывности. В то же время предполагаемый обзор мы можем представить только как точечный. Дело в том, что индоевропейских языков насчитывается, как известно [ЛЭС 1999], свыше 200. И хотя не все они имеют свои языкознания, всё же охватить даже то количество, которое имеется во всей индоевропеистике, немыслимо, да и нет в этом нужды. Для решения задач системного подхода достаточно чётко просчитанного точечного обзора.
В выборе частных языкознании, подлежащих рассмотрению, мы руководствовались следующими соображениями. Во-первых, в круг точечного обзора должны войти только те языкознания, которые имеют достаточно продолжительную историю; в основных вопросах выходят к одному и тому же источнику - традиции; на протяжении всего периода своего функционирования и развития в обсуждении наиболее острых проблем принимали участие крупные авторитетные учёные; служили и служат своеобразными образцами для более молодых частных языкознании; всегда отличались плюрализмом идей и т. д.; во-вторых, эти языкознания имеют в качестве своих объектов наиболее представительные ветви (группы) языков; в-третьих, выбранные языки и языкознания наиболее ярко представляют собой и своими пространственно-временными связями и взаимосвязями идеи лингвистической непрерывности и научной преемственности; в-четвёртых, молодые языкознания, имеющие в качестве объекта языки, наиболее ярко сохранившие и сохраняющие черты праязыка, и более ранние изменения последнего. Основываясь же на изложенных принципах - критериях, наш точечный обзор будет построен на рассмотрении фактов романского (французского, испанского), германского (английского, немецкого), славянского (в том числе и больше всего - русского), иранского (осетинского) языкознании. При рассмотрении данной проблемы нами были использованы такие пособия, как: Родригес-Данилевская Е.И., Патрушев А.И., Степунина И.Л. Виноградов В.В. Грамматика испанского языка. М.,1990: 201-212 и др.
В испанском языке сохранилось лишь страдательное причастие прошедшего времени. Оно представляет собой глагольно-именную форму, которая совмещает в себе свойства глагола и прилагательного. Называет действие или состояние, приписываемые лицу или предмету в качестве их признака. Признаками испанского причастия, заимствованными у глагола, являются участие в сложных глагольных конструкциях, сохранение глагольного управления, наличие залога, времени. Признаками же прилагательного у причастия являются определение существительного, согласование с последним в роде и числе.
Несмотря на то, что испанские причастия являются страдательными, они вполне могут употребляться в значении активных.
Причастия используются также для образования временных, залоговых и неличных форм глаголов. В частности, они употребляются для образования всех сложных форм глагола, при этом такие причастия не изменяются уже ни по числам, ни по родам.
От причастия также можно образовать сложные формы инфинитива, герундия, причастную форму страдательного (пассивного) залога (в этом последнем случае оно согласуется в роде и числе с подлежащим).
Испанские причастия в предложениях могут выступать в роли определения при существительных, а иногда и местоимений, в роли именной части составного именного сказуемого, характеризующей подлежащее.
Грамматики французского языка, написанные в помощь преподавателям и студентам, как правило, отличаются друг от друга в основном различными способами выражения и стилем изложения. В то же время они одинаково излагают содержание описываемого объекта.
Причастие в индоевропейском, арийском, древне-,средне-, новоиранских языках: истоки двуприродиости и проблема «лингвистической непрерывности»
Как известно (ЛЭС, 1990), индоевропейские языки представляют собой одну из крупнейших семей языков Евразии (около 200 языков). Учёные-компаративисты уже не одно столетие стараются установить характер и степень подобия (прежде всего материального, а также и типологического) исследуемых языков. При этом делаются попытки выяснить пути возникновения находимых в этих языках подобий. Предлагались и предлагаются различные объяснения: из одного общего источника, в силу сближения в результате долгих языковых контактов. В качестве причин расхождений (дивергенций) и схождений (конвергенции) между языками указанной языковой семьи называются разные факторы, приводят разные доказательства, строят разные теоретические и эмоционально-образные модели (ср. здесь образ «родословного древа» Шлейхера, «волновую теорию» Шмидта, «географическое выравнивание» Шухардта, «языковой союз», «родство языковых союзов» Трубецкого и Педерсена и т. д.). Несмотря на вообщем-то достаточно убедительные обоснования теории праязыка, праформ внушительным списком крупных компаративистов-индоевропеистов, все же невольно возникают и сомнения относительно достоверности указанной теории (ср. особенно мысли Н.С Трубецкого, объяснявшего близость языков не родством их, а их типологическими сходствами, а также возможными их взаимозаимствованиями [Трубецкой 1987: 31-36; 44-62]).
Несмотря на критику теории праформ, праязыка всё же сторонников её больше. Да и реконструкции так называемого праязыкового состояния в виде набора архетипов, как своеобразной парадигмы - мозаики, в которой отражаются и закрепляются добытые знания-сведения о внутренней структуре гипотетического праиндоевропейского, настолько тщательно отшлифованы десятками выдающихся компаративистов, что не поверить в них невозможно. И уж, тем более, если подобные парадигмы реконструкций дают возможность лучше разобраться в структуре современных (живых) индоевропейских языков, проследить направления последующего их развития.
Существуют различные точки зрения относительно первоначального очага возникновения и дальнейшего развития и распространения индоевропейского языка и индоевропейцев. Однако большинство учёных склонно думать, что прародиной древних индоевропейцев была Центральная Европа (Балканы) или Малая (Передняя) Азия. При этом считается, что индоевропейское языковое единство могло .иметь своим источником либо единый праязык (язык-основу или, возможно, точнее, группу близкородственных диалектов, послуживших базой для общего средства общения), либо ситуацию языкового союза как результата конвергентного развития ряда первоначально различных языков.
Предполагается всё же что названные концепции не противоречат друг другу, тем более, если допускать, что одна из указанных возможностей -ситуаций может получать перевес в определенный период развития языковой общности (последнюю мысль см. особенно в: [Трубецкой 1987: 44-45].
Следует далее заметить, что отношения между членами индоевропейской семьи из-за частых миграций менялись довольно часто, вследствие чего весьма сомнительной кажется возможность установления единой для всей истории (а не для отдельных её этапов) классификации индоевропейских языков (ср. здесь, в подтверждение сказанного существование различных типов классификации, группировок отдельных языков данной общности и пространственное их размещение на карте у Боппа, Раппа и др.). И всё же можно согласиться с точкой зрения, что для более ранних периодов характерна близость языков индоарийских и иранских, балтийских и славянских, италийских и кельтских, а также балтийских, славянских, фракийского, албанского и индоарийских.
Далее заметим, что среди основных признаков, характеризующих относительно древнее состояние индоевропейского языка - основы в области морфологии, обычно не называются свойства, относящиеся к причастию.
Здесь же, во введении, отметим, что описание причастных форм и их функционирование в языках в настоящей работе проводится по парадигме «Индоевропейский период - (индоевропейский праязык) - арийский (индоиранский) период (санскрит) - древнеиранский период (древнеиранские языки): - среднеиранский период (среднеиранские языки) -новоиранский период (новоиранские языки)».
Причастие в современном осетинском языке: типы и формы словообразования
В осетиноведении существует мнение, что суффиксы -газ и -газйаз близки по своему значению и являются деепричастными формами. Исследование данной проблемы показывает, что суффикс -газ в словах, образованных от основы глагола настоящего времени, может выступать и как причастная форма, и как деепричастная форма, поэтому часто в осетиноведении эта форма ещё называется причастно-деепричастной (ср. в: [Шёгрен 1844; Миллер 1882; Абаев 1959 и др.]), большинство примеров с отмеченным суффиксом чётко разделяет причастные функции от деепричастных. Исходя из этого, лучше было бы говорить дифференцированно о причастных и деепричастных формах осетинского глагола, образованных при помощи суффиксов -гае и -гаейае. Суффикс -гае в контексте может образовывать как причастия (при наличии определяемого слова - существительного или вообще субстантива), так и деепричастия (при выражении добавочного действия при основном). Таким образом, без контекстных ситуаций вряд ли следует говорить о принадлежности суффикса -гае к той или иной форме (в данном случае причастий или деепричастий). Рассматривая одни и те же слова в разных предложениях, можно уверенно сказать, что слова, образованные от основы настоящего времени глагола при помощи суффикса -гае также выполняют функции причастий, как и деепричастий, например: 1(a) Худгае хуры тынтаз фазлмаен развдауынц зазхх - «Лучи смеющегося солнца мягко ласкают землю». 1(6) Мурат худгае рахызт фазлварззназй - «Мурат, смеясь, вышел с экзамена». 2(a) Студенттагн лазвазрд агрцыд дзургае куыст - «Студентам было дано устное задание». 2(6) Студент фыста дзургае - «Студент писал, разговаривая». В первых предложениях («а») слова «худгае» и «дзургае» являются причастиями (имеют определяемые слова - существительные (субстантивы), а во вторых предложениях («б») эти же слова выполняют функцию деепричастий - обстоятельственных слов. Приведённые примеры являются ярким показателем того, что суффиккс -гае активен в образовании тех или иных (в данном случае причастно-деепричастных) глагольных форм. Тем самым лишний раз подчеркивается языковая (парадигматическая) несвободность образований суффикса -гае и -гаейае и их речевая (дискурсная), т.е. контекстная зависимость. Деепричастия, как известно, совмещают в себе признаки глагола и наречия и тоже являются неспрягаемой формой глагола. Таким образом, мы склонны думать, что по своему значению деепричастные формы на -гае и -гаейае близки, и что в разных контекстах первую форму (-гае) часто можно заменить другой (-гаейае) формой, например: 1. Сбад-иу дзз бззхыл! Уырдыджы аенаецудгае, Сиргае тззссазртты, хззрды дын аеваелмаецгае Бирж фззуайдзззн - «Садись на коня своего! По спуску не шатаясь, танцуя, по склону, по подъему без устали долго будет скакать (букв., идти)» (Хет. Къ. Ирон фазндыр. Дз., 1984, с.68). 2. Тыргъазй хъуыста Уасилы ныхазстазм ззмзз, йзз хъззбулы йззхимзз нылхъивгае, куыдта къуырма куыдазй - «Прислушивалась к словам Васила на крыльце и, прижав к себе своего ребёнка, плакала глухим плачем» (Гуыцм.А. Азарут ир. лззппутаз. Дз., 1998, с. 114). 3. Лірмазст-иу уад-тымыгъ миты хъззпззнтаз, уылаентаегаенгае, хаста ззмзз саз лззгазты дуармзз амадта - «И только буря снежные лавины, волнообразно, поднимала и складывала их около пещеры» (Газд. СИ. А.Дз.Х. Ц., 1979, с.242). 4. Мазнгазрдтаз фазхордтон лззппутаз нырмаз, Къазрныхтаз фазкодтон, гуыбыныл быргае - «Клялся обманно, ребята, с юных лет, воровал, ползая на животе» (Газд. С. Здесь же, с. 152). Вышеприведённые примеры можно использовать в этих же контекстах
