Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Принципы моделирования мира в западноевропейской и традиционной китайской культурах
1.1. Эволюция понятия «картина мира» в западноевропейской культуре 16
1.2. Статус «языковой картины мира». Роль языка в формировании языкового образа мира 21
1.2.1. Истоки зарождения понятия «языковая картина мира» в различных лингвистических концепциях 21
1.2.2. Роль языка в формировании языковой картины мира в философии языка 27
1.2.3. Соотношение языковой и концептуальной картин мира 30
1.2.4. Идеографический словарь - синопсис, моделирующий, языковую картину мира 36
1.3. Базовые понятия традиционной китайской науки «сюньгусюе» 39
1.3.1. Внешние факторы возникновения «сюньгусюе» 41
1.3.2. Идеологический фундамент «сюньгусюе» 42
1.3.3. Факторы появления грамматологического направления в «сюньгусюе» 46
1.3.4. Модель шести категорий китайских письменных знаков в трактовках разных авторов 47
1.3.5. Три парадигмы «сюньгусюе» 48
1.3.6. Наивно-семиотическая таксономия 51
Выводы по Главе 1 55
Глава 2. Наивно-семиотическая таксономия древнекитайского идеографического словаря «Эр я»
2.1. Время создания и авторство классической книги «Эр я» 57
2.2. Значимость классической книги «Эр я» в контексте китайской традиционной культуры 62
2.3. Семантические макро- и микроструктуры словаря «Эр я» 67
2.3.1. Семантические типы знаков словаря «Эр я» 67
2.3.2. Принципы организации семантических единиц словаря «Эр я» 78
2.3.3. Грамматологическая гипер-гипонимия 95
2.4. Идеографическое пространство словаря «Эр я» 97
Выводы по Главе 2 116
Заключение 119
Библиография 124
Список использованных словарей 135
Приложение 1 136
Приложение 2 343
- Эволюция понятия «картина мира» в западноевропейской культуре
- Три парадигмы «сюньгусюе»
- Семантические типы знаков словаря «Эр я»
- Идеографическое пространство словаря «Эр я»
Введение к работе
Актуальность работы обусловлена значимостью соотношения языка и культуры народа в исследованиях феномена национальной языковой картины мира и определяется необходимостью реконструкции системы ценностных миропредставлений на основе данных лексикона в эволюции культуры народа, восходящей к архетипической модели мира.
Будучи своеобразной языковой интерпретацией экстралингвистической действительности, лексическая система языка наиболее ярко показывает, как членится действительность, какие ее фрагменты выделены языковым сознанием и как репрезентированы в языке благодаря процессу номинации. Ученые, ставящие своей задачей установление закономерностей языковой концептуализации и категоризации, прежде всего, основываются на данных изучения лексикона, опираясь на структуру представления знаний в семантике слова, на что обращал внимание Р. Джакендофф: «Изучая семантику естественного языка, мы по необходимости изучаем структуру мышления» (Джакендофф 2002: 160).
В качестве такого рода языковых матриц, мы вслед за Г. Д. Гачевым рассматриваем «национальную картину мира», в которой «отражаются особенности мышления той или иной культуры» (Гачев 1988: 432). С этой точки зрения идеографический словарь «Эр’я» бесспорно, может считаться источником, отражающим целостную национальную специфику восприятия окружающего мира.
Идеографическое описание лексики, как известно, связано с представлением словаря в виде смысловых пространств, каждое из которых имеет специфическое строение и включает семантически близкие классы номинативных единиц. «Идеографические словари – это словари, которые исходят систематизацией идей, понятий…позволяющих построить своего рода синопсис, моделирующий в определенном смысле объективную действительность в рамках языковой картины мира» (Морковкин 1970; Караулов 1976).
Цель диссертации заключается в анализе структурных связей архетипической модели мира, представленной в древнем идеографическом словнике с выделением различных иерархических уровней ее организации.
Поставленная цель предполагает решение следующих основных задач:
1) уточнить понятие «наивная картина мира», в системе общего понятия «картина мира»;
2) произвести картирование мира с точки зрения китайского языкового сознания, на основе анализа базовых элементов понятийного аппарата традиционной китайской науки «сюньгусюе» ();
3) выполнить авторский перевод словаря «Эр’я» с древнекитайского языка на русский язык;
4) установить авторство и период написания исследуемого тезауруса;
5) определить значимость словаря «Эр’я» в контексте китайской традиционной культуры;
6) определить когнитивно-семантические параметры единиц словника «Эр’я»;
7) реконструировать на основании лексико-семантической системности языковую картину мира в виде идеографической совокупности, с представлением синоптической схемы.
Выбор методов определяется общим комплексным подходом к исследованию, элементами которого являются: метод концептуального анализа, метод перевода, метод описания, метод дефиниционной интерпретации, этносемиометрический способ анализа.
Методологической базой для данной работы послужили следующие принципы: принцип историзма, принцип системности, принцип «вненаходимомости», который предполагает исследование объекта с позиции заинтересованного наблюдателя (Бахтин 1975). А также теоретические положения, развиваемые в работах отечественных и зарубежных ученых: (Аристотель, Л. Вайсгербер, Ван Ли, Ван Нин, Ван Юаньлу, В. Ватбург, Г. Д. Гачев, О. М. Готлиб, В. фон Гумбольдт, А. Я.Гуревич, В. П. Даниленко, Ю. Н. Караулов, В. С. Колоколов, Г. В. Колшанский, М. В. Крюков, Е. С. Кубрякова, А. Ф. Лосев, В. В. Морковкин, М. В. Никитин, В. М. Солнцев, М. В. Софронов, Ю. С. Степанов, Г. Фреге, Р. Халлиг, Цзоу Сяоли и др.).
Материалом исследования послужили более 4300 лексических единиц словаря «Эр’я» и около 25 000 страниц примечаний к данному словарю.
Научная новизна исследования заключается в том, что реконструкция наивной языковой картины мира осуществляется на основе концептуального анализа целостного древнего лексикографического источника «Эр’я». Впервые в отечественной науке предлагается авторский перевод классической книги «Эр’я», а также определяется авторство и время создания вышеуказанного тезауруса.
Теоретическая значимость определяется вкладом данного исследования в комплексное изучение феномена архетипической языковой картины мира и в воссоздание основных целостных параметров национальных миров. Реконструкция основных содержательных и формальных характеристик «наивной» картины мира древних китайцев создает предпосылки для дальнейшего изучения и сопоставления способов картирования мира, как с точки зрения современной китайской культуры, так и с позиции иных национальных культур. Исследование позволяет показать специфическое видение фрагмента картины мира, представленной в идеографическом тезаурусе «Эр’я» с выделением универсальных и оригинальных понятий. Результаты исследования также способствуют углублению знаний природы древнекитайского языка, расширению представлений о ценностных категориях иной культуры.
Практическая ценность исследования обусловлена возможностью применения его основных положений и выводов в курсах общего языкознания, введения в теорию межкультурной коммуникации, лингвокультурологии, истории китайского языка, теоретической грамматики китайского языка, перевода, при написании курсовых и дипломных работ, а также при разработке учебных пособий по обозначенной тематике.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Логографический и фонетический типы письма формируют разные типы мировидения и различные формы этноцентризма. Этноцентризм культур фонетического письма выступает в форме логоцентризма, который обусловлен метафизикой фонетической письменности, апеллирующей к логосу. Этноцентризм логографической культуры приобретает специфическую форму иероглифической Вселенной и ее метафизика апеллирует к соответствующим логографическим понятиям, выражаемым не только в слове, но и в форме начертания и в рисунке, а также в том, что изображает этот рисунок.
2. Семантические типы знаков, представленные в «Эр’я», подразделяются на два типа: имена-отношения и имена-вещи. Отношения задаются именами-вещей и реализуются через различные признаки: качество, состояние, действие.
3. Принципы организации словаря «Эр’я» основаны на:
а) гипер-гипонимических связях лексических единиц, которые упорядочивают словарь в общую систему, по вертикали от родового понятия, являющегося общей содержательной частью для соответственного ряда видовых гипонимов;
б) партитивно-конгломеративных связях, которые организуют лексический массив словаря в микроструктурные образования с разной плотностью проработки, соотнося лексические единицы по принципу целое-часть;
в) реализации линейных эквонимических связей, которые образуют горизонтальные ряды. Эквонимы каждого ряда содержательно дифференцируются гипосемами, способными к односторонней замене на гиперсему своих интенсионалов.
4. Таксономия рассматривается как преимущественно естественная, экстенсиональная, перцептуально-концептуальная. Первая характеристика вытекает из того факта, что таксоны «Эр’я» выводятся из анализа свойств объектов, а не базируются на каком-то априорно введенном логическом или ином метапризнаке. Основанием второй характеристики является то, что составляющие данной таксономии ориентированы преимущественно на денотат, а не на сигнификат входящих в нее имен. Перцептуально-концептуальный характер проявляется в том, что в «Эр’я» описывается мир вещей преимущественно через импликацию имен-отношений.
5. Когнитивно-семантические параметры единиц словника представляют исследуемую модель как единство, образованное дискретным и разным, в котором осуществляется переход от аморфной множественности понятий к организованной целостности.
6. Модель универсума, представленная в синоптической схеме словаря, имеет сложное строение и тяготеет к всеохватности.
Апробация исследования проходила в ходе аспирантских семинаров при кафедре китаеведения ИГЛУ (2003-2006), на конференциях молодых ученых (2006, 2007 годы). Основные положения диссертации докладывались на международной конференции «Азиатско-тихоокеанский регион: диалог и языков и культур» в ИГЛУ. По теме диссертации опубликовано 4 печатные работы (1,9 п.л.), в том числе 2 в ведущем научном рецензируемом издании «Вестник Красноярского государственного университета» (0,5 п.л.). Одной из форм апробации результатов исследования явилась разработка и чтение курса «История языка и введение в спецфилологию», где затрагиваются общие и частные вопросы языкознания.
Объем и структура работы. Данное диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения, библиографии, списка использованных словарей, двух приложений. Общий объем работы составляет 343 страницы. Список библиографии состоит из 153 наименований, включая 51 работу на иностранном языке.
Эволюция понятия «картина мира» в западноевропейской культуре
Сам феномен картины мира и репрезентация ее в знаковых формах существуют с момента выделения человека из окружающего мира, когда стала осознаваться связь я и мир. Понятие картины мира и соответствующий термин картина мира вошли в науку сравнительно недавно. Сначала это понятие сформировалось в рамках наук, которые пытались осмыслить объективные законы природы - термин был, выдвинут физиками в конце XIX - начале XX в., -ив дальнейшем разрабатывалось теми научными дисциплинами, которые, так или иначе, занимаются проблемами личности: психологией, литературоведением, лингвистикой, философией, культурологией.
Определения картины мира варьировались, изменялись, дополнялись, углублялись в зависимости от того, в какую гамму понятий и каких отраслей включался данный термин (Герц 1914; Планк 2004; Бляхер, Волынская 1976; Дышлевый, Яценко 1984; Раушенбах 1986 и др.).
Наряду с понятием картины мира в исследовательской литературе существуют и другие термины, выражающие идею образа мира. В западноевропейской мысли употребляются такие синонимичные выражения, как «картина реальности», «картина человеческого мира», «представления о мире», «модели объяснения мира», «структура жизненных отношений» и др. Объективным основанием для неоднозначной и противоречивой интерпретации содержания термина «картина мира» в западноевропейской философии и науке является многозначность латинского слова «imago», к которому восходят словообразовательные модели европейских языков, выражающие идею образа мира. Данная лексема имеет шесть семантических аспектов: изображение, представление, образ, отражение, метафорическое отображение с целью наглядности (Суворова 1996). В отечественной науке с начала 60-х гг. в связи с применением кибернетики и теории информации для изучения языка как первичной моделирующей системы и вторичных систем знакового представления информации был, предложен термин «модель мира» - первоначально Н. А. Берштейном (Бернштейн 1960: 129). А вслед за ним М. Л. Цетлиным и В. В. Ивановым (Цетлин 1962: 72 80). Модель мира осмысливалась как «образ мира, получаемый в результате перекодирования воспринимаемых сигналов — первичных данных, фиксируемых приборами (искусственными или органическими, т.е. рецепторами), и вторичных данных, являющихся результатом перекодировки первичных данных» (Роль человеческого фактора 1988: 15).
В работах, посвященных реконструкции архаического коллективного сознания, было разработано не только понятие, но и подход к описанию модели мира. Было предложено описание модели мира через набор устойчивых оппозиций, восходящих к архетипическим представлениям человека, причем эти разноуровневые противопоставления вступают во взаимодействия, образовывая различные смысловые комбинации. Исследованиям этимологического и шире - сравнительно-исторического характера принадлежит приоритет в изучении картин мира (Топоров 1989, 1995, 1998, 2004; Толстой 1997; Язык культуры 1987; Раевский 2006; Цивьян 2006; Проскурин 1990; Маковский 1989).
В дальнейшем термин «модель мира» стали трактовать шире - как представление о социальном и природном универсуме, присущем цивилизации на определенном этапе ее развития (Мейлах 1971), или как смысловой заместитель реконструируемого объекта. В соответствии с последним толкованием можно развести разнопорядковые явления: 1) картину мира как ментальную реальность, имеющую двойное существование: необъективированное, идеальное, как явление сознания, и объективированное, выраженное в знаковых формах, ее фиксирующих; 2) модель мира как особый конструкт, результат аналитического осмысления этой реальности исследователем (Поспелов 1981).
В целом, в современной науке наметилась тенденция не дифференцировать термины модель мира и картина мира, а употреблять их наряду с выражением образ мира, видение мира (Гуревич 1984: 16; Храпченко 1982: 240-304, 309-362; Аймермахер 2001: 191). В последнее время, особенно в культурологических работах, в этот же ряд стали включать и термин менталъностъ (Гуревич 1984: 9-11; 1993: 59).
Термин картина мира представляет собой метафору, передающую лишь известное представление о внешнем мире (Караулов 1976), которая не в полной мере передает специфику обозначаемого с ее помощью явления. На неадекватность этого словосочетания для выражения идеи образа мира обратил внимание еще М.Хайдеггер: «Что такое - картина мира? По-видимому, изображение мира. Но что называется тут миром? Что значит картина? Мир выступает как обозначение сущего в целом... При слове «картина» мы думаем, прежде всего, об изображении чего-то. Картина мира будет тогда соответственно как бы полотном сущего в целом. Картина мира, однако, говорит о большем... Картина мира, сущностно понятая, означает не картину, изображающую мир, а мир, понятый в смысле такой картины,... Где дело доходит до картины мира, там выносится кардинальное решение относительно сущего в целом» (Хайдеггер 1991: 49).
Метафоричность, условность этого термина проявляется и в том, что в нем не получает своего отражения само формирование образа мира и континуальный характер данного процесса. В отечественной науке наблюдается тенденция к преодолению «узости» и некоторой статичности термина картина мира за счет введения в научный оборот таких его динамических коррелятов, как мировидение, мирочувствие, миросозидание, миросозерцание, мироощущение и т.п. Картина мира как субъективный образ объективного мира имеет множество вариантов своего воплощения. Собственно говоря, существует столько картин мира, сколько имеется «призм» мировидения... сколько имеется «миров», которые созерцает наблюдатель» (Роль человеческого фактора 1988: 32). Все многообразие картин мира трудно исчислить или хотя бы даже как-то расклассифицировать.
В зависимости от того, как понимается субъект картины мира, различаются индивидуальная и коллективная картины мира. С учетом временного ракурса рассмотрения в соответствии с особенностями познания в каждую культурно-историческую эпоху говорят об архаической, средневековой, механистической (XVII - XVIII вв.), современной картинах мира.
В своем исследовании, посвященном изучению категорий средневековой культуры, А.Я. Гуревич подчеркивает, что картина мира — понятие исторически обусловленное, и каждой исторической эпохе соответствуют свои способы и формы переживания мира.
Согласно его теории, картина мира - это единство двух групп категорий -космических или универсальных и социальных. Первую группу составляют категории, играющие определяющую роль для человеческого сознания. К таким категориям он относит время, пространство, причинность и изменчивость событий и явлений. Эти категории имеют универсальный характер и обязательны для всякого общества.
В отличие от универсальных категорий, социальные обладают большей личностной значимостью для человека, поскольку к ним относятся такие категории как собственность, право, справедливость, труд и т.д.
Деление мира на природный космос и космос социальный условно, поскольку оба мира тесно взаимосвязаны и одинаково необходимы для существования картины мира. Природный космос и космос социальный как составляющие картины мира, носят универсальный характер, но их содержательное наполнение определяется конкретной исторической эпохой. В.П.Руднев в своем «Словаре культуры XX в.» предложил рассматривать не только социально-исторические картины мира, но и выделять картины мира исходя из чисто временного критерия, который обусловливает ряд соответствующих дифференциальных признаков. Так, он выделяет картины мира начала, середины и конца XX века, противопоставляя картины мира XIX и XX веков по фундаментальным, по его мнению, признакам, касающимся того, как изменились по сравнению с XIX в. понятия о пространстве, времени, событии. По его мысли, главной оппозицией XX в. становится противопоставление «текст - реальность» и ни одна картина мира в XX в. не может считаться исчерпывающей (Руднев 2003: 127-130).
Три парадигмы «сюньгусюе»
Шестеричная парадигма, охватывающая фактически все письменные знаки китайского языка, имеет в своей основе важную, на наш взгляд, теоретическую посылку о единстве графической формы знака, его фонетической оболочки и значения. Такое толкование письменного знака стало, как нам кажется, предтечей современной семиотики. Не вдаваясь в полемику о возможности или невозможности двоичной трактовки формы знака, заметим лишь, что именно этот подход - графическая форма, фонетическая оболочка и семантика - явились основой для построения основных парадигм в рамках сюньгусюе: грамматологических штудий (J iJII), фонетических штудий ( ijl) и семантических штудий (JOH) (Сунь Юнсюань 1999: 12-55).
Грамматологические штудии развивались в двух направлениях: формально-грамматологическом и семантико-грамматологическом. Первое касалось прежде всего выделения и анализа составляющих китайского письменного знака - черт и простых значимых компонентов, которые стали называться «черта» ( ЁШИ) и «ключ» (дРЦ") соответственно.
Семантико-грамматологическое направление включало в себя этимологический и структурно-семантический анализ логограмм. Анализ такого рода касался главным образом первых трех категорий письменных знаков: изобразительных, указательных и идеографических.
Уже в словаре Сюй Шэня появилась дошедшая до наших дней метасистема семантико-грамматологического описания логограмм. Так, большинство знаков изобразительной категории подвергались анализу с точки зрения их исходной формы, поскольку их графическая оболочка в эпоху хань порой уже утрачивала свой исходный изобразительный характер, равно как и свое этимологическое значение. Примером тому могут служить, в частности, такие знаки как ($) — телега, колесница; машина или (75) — скорпион; множество, тьма, десять тысяч. Первый знак изначально мог выглядеть как Ф+Ф «4к «#в. щ& М $ Ф w7 5 а второй Письменные знаки указательной категории, которые состоят обычно из пиктограммы и какого-то дополнительного элемента, описывались через указание пиктограммы и данного элемента, благодаря чему выводилось значение всего знака в целом, например знак f- корень, основа состоит из пиктограммы 7fc дерево и горизонтальной черты в нижней его части, которая указывает на семантику всего знака - нижняя часть дерева, т.е. корень. Семантика логограмм идеографической категории, представляющих собой сложные знаки, интерпретировалась через анализ своих составляющих и возможную пресуппозицию, так знак \i[ отдыхать состоит из знаков А (1 ) человек и 7 дерево, что дает основание для построения суждения: человек под деревом отдыхает.
Фонетические штудии развивались по крайней мере в двух направлениях: описание звучания письменного знака и поэтика. Китайская письменность нема, т.е. она не фиксирует непосредственно звучания языковой единицы речи. Значительная часть письменных знаков, однако, в той или иной степени приближения маркирует звучание через входящие в них письменные элементы, которые получили название «фонетик» ( ). Уже в словаре Сюй Шэня последовательно выводится система понятий: родовой, семантический компонент и фонетик. Так знак Щ мать состоит из родового семантического элемента женщина и фонетического Щ - лошадь, читающийся как «ма» и дающий соответствующее звучание всему знаку. Словарь Сюй Шэня комментирует подобные знаки терминологической структурой: «JA F - » «от родовой знака элемент, элемент знак-фонетик».
Говоря о связи сюньгусюе с поэтикой, необходимо, прежде всего отметить, что фонетическая организация китайского языка характеризуется довольно небольшим (около 400) числом жестко организованных слогов и четырьмя типами мелодического ударения, что делает рифму китайского стиха достаточно своеобразной. Китайская поэтическая культура имеет очень длительную историю, поэтический континуум огромен и разнообразен. Уже в словарях и комментариях эпохи Хань обращалось внимание на поэтическую сторону фонетической оболочки знака, появились даже специальные глоссарии рифм (Крюков, Малявин, Софронов 1979: 273-240).
Начиная с эпохи Хань, в работах по сюньгусюе начался анализ номинативных единиц не только с позиции грамматологической семантики, но и с позиции грамматической семантики и теории номинации. В метасистемном аспекте здесь выделялось три термина, так или иначе связанных с понятием номинативной единицы. Мы избегаем в данном случае пользоваться термином «слово», поскольку китайский язык той поры был последовательно корневым и аморфным, морфемный и лексический уровни были фактически слиты воедино, что и понуждает пользоваться более общими понятиями «номинативная единица» или «имя», как в семиотическом, так и в грамматическом смыслах.
Отсутствие формальной, явной грамматики не исключало, однако, наличия скрытой стороны грамматики, что и маркировалось различными терминами. Так термин Щ «ши» указывал на номинативные единицы с общей семантикой качества, признака, состояния, действия и т.д., т.е. те классы имен, которые впоследствии стали формироваться в лексико-грамматические разряды глаголов и прилагательных. Термином & «мин» фиксировались имена с вещественным значением предметности, сформировавшиеся впоследствии в существительные и именные местоимения, а термином Ш «цы» - служебные элементы языка.
Семантические типы знаков словаря «Эр я»
«Наиболее общими категориям сущностей отражаемого и выражаемого миров являются вещи и признаки. Это первичное деление сущностей относительно, т.к. вещь и признак находятся в безусловном органичном единстве: вещь - то, что имеет признаки; признак - то, чем различаются и сходны вещи» (Никитин 1997: 422).
Данные постулаты берут свое начало еще из Аристотелевских категорий. Десять категорий: сущность, количество, качество, отношение, место, время, положение, обладание, действование, страдание интерпретируются ученым в связи со средствами их выражения в языке. Философ как бы подсказывал идеографам, каким образом философские категории могут быть вписаны в лингвистическую картину мира. Средства языка, служащие для обозначения онтологических категорий, не ограничиваются у него именами существительными (типа «сущность», «качество»), в их состав включается и другие языковые показатели - вопросительные местоимения, глаголы и т.д. «...каждое, означает или «сущность», или «сколько», или «какое», или «по отношению к чему-то», или «где», или «когда», или «находиться в каком-то положении», или «обладать», или «действовать», или «претерпевать» (Аристотель 1939: 55).
Центральное место в аристотелевской гносеологии занимает формальная логика. Как и в онтологии, мы находим в ней стремление рассматривать логические категории в связи с их выражением в языке. Рассмотрение Аристотелем логических категорий в связи с лингвистическими способствовало развитию идей членения понятийного мира на «имена» и «предикаты», где под «именами» понимались все слова и словосочетания, выступающие в суждениях как обозначения каких-либо объектов, а под «предикатами» - все слова и словосочетания, называющие в суждениях то, что высказывается о субъекте (предмете) суждений. С точки зрения классического древнекитайского языка, лексические единицы практически лишены морфологических показателей и в зависимости от места в предложении могут быть как «именами» так и «предикатами». Это понуждает нас отказаться от терминов «имена» и «предикаты» в пользу более широкого термина «имя». Такое понимание «имени» мы находим у известного немецкого логика и математика Готтлоба Фреге.
Отношение, существующее между знаком, названием, именем, именуемым предметом и смыслом имени, Фреге описывает как: «знак, имя обозначает (называет) предмет - значение знака; предмет обозначается знаком; последний несет в себе - выражает — некий смысл, который задает предмет — значение знака» (Фреге 2000: 489).
К этой концепцептуально-терминологической конструкции восходит идея Фреге, в которой «имя выражает свой смысл и обозначает свое предметное содержание» (там же). При этом под именами подразумеваются как названия отдельных предметов, так и названия функций - свойств, отношений.
Вещи и признаки с точки зрения данного подхода рассматриваются как категории в большей степени относительные, способные к взаимопереходу, так что одна и та же сущность может представать как вещь и как признак, если она рассматривается как характеристика, как свойство или отношение другой вещи. Суть любой сущности - «имя», независимо от того, имя ли это вещи или признака.
Полагаем что, следуя данной традиции, семантические типы знаков данного словаря можно определить как имена-вещи и имена-отношения, где отношение рассматривается как «имманентная составляющая вещи, которая реализуется в состоянии и действии» (Готлиб 2007: 258). К именам-отношениям мы относим все лексические единицы, способные обозначать признаки (в самом широком смысле слова). Любое имя-отношение, таким образом, называет функции (качества, состояния, действия). Имена-вещи, включают в свой класс названия отдельных предметов, в том числе и имена собственные в их репрезентирующем употреблении.
Разграничение имен-вещей и имен-отношений производится на семантическом основании, т.е. с каким значением тот или иной знак входит в определенное понятие.
В ходе анализа лексического массива словаря было выявлено, что подавляющее большинство лексических единиц первых трех глав словаря «Ши гу» (ШШ ) «Истолкование древних имен», «Ши янь» (If s") «Истолкование речений», «Ши сюнь» ( Щ Щ\\ ), «Истолкование повторов присказок» рассматриваются в качестве имен-отношений, в процентном соотношении имена-отношения к именам-вещам составляют 84% к 16%.
В главах: «Ши цинь» (ЩШ ) «Истолкования» родственных отношений», «Ши гун» (Щ"Ш) «Истолкование жилья», «Ши ци» (ЩШ), «Истолкование утвари», «Ши юэ» (Щ Ш) «Истолкование музыки», «Ши тянь» (Щ Зк ) «Истолкование небес», «Ши ди» (ЩШ ) «Истолкование земли», «Ши цю» (ffJx) «Истолкование холмов», Ши шань» (fflll) «Истолкование гор», «Ши шуй» (Щ тК ) «Истолкование вод», «Ши цао» (Щ ) «Истолкование трав», «Ши му» (Щ yfv ) «Истолкование деревьев», «Ши чун» (ЩШ.) «Истолкование насекомых», «Ши юй» (Щ:Й) «Истолкование рыб», «Ши няо» (ЩМІ ) «Истолкование птиц», «Ши шоу» (ЩШ) «Истолкование зверей», «Ши чу» (ЩЦ) «Истолкование домашних животных», наоборот преимущественно преобладают имена-вещи (76%), а имена-отношения составляют 24%.
Итак, мы выделяем имена-отношения состояния, качества, действия и имена-вещи предметы, имена-вещи репрезентанты. Приведенные ниже примеры семантических типов знаков, подробно описываются в приложении (см. Приложение 1), здесь же мы приводим наиболее показательные. Разноплановый характер описания семантических типов знаков связан с различными способами их толкования в словаре. Единицы, описанные способом «Тун сюнь» ( IRJ Щ ) (см. стр. 52), представлены в виде гипонимических рядов с гиперонимом во главе. Единицы, толкуемые способом «И цзе» (3C#f) (см. стр. 53), представлены в виде высказываний с переводом, где в качестве гиперонима рассматривается лексическая единица в заглавии главы, а единицы, поясняемые в каждом высказывании - гипонимы, связанные между собой эквонимическими отношениями.
Имена-отношения состояния:
Понятие «болезнь» с гиперонимом « »- При общей содержательной части «страдать от чего-либо», основанием для гипосем данного эквонимического ряда являются как физически, так и моральные претерпевания разного рода состояний, которые рассматриваются как проявление отклонения от нормы: [ я - утомиться, изнуренный, Ш -утомление, усталость, Ш Ш — выбиться из сил (о лошади), М — выглядеть больным (внешний вид), Ш — страдать от тяжелой болезни, 4=г — несчастье, бедствие, / Р- ослабеть, обессилить, - заболеть от тяжкого труда, Ш -заболеть в следствие тяжелых родов, $ - мучиться от болезни, Ш — смертельная рана, Ш - страдать от позора, - тоска, W - заболеть от горестных переживаний, Я& - тосковать, страдать, яНЕ- недостаток, увечье, Й - тяжелая болезнъ.Ш. - тяжело на сердце, Z& - застарелая болезнь, Ш тоска, грусть, Ш — эпидемия, «а- перетрудиться, Ш — испытывать лишения, страдать, Ш — болеть (диалектное) ] .
Понятие «тревога» с гиперонимом « Ш ». Эквонимы данного ряда передают значения с разными оттенками состояния тревожности: [ Ш -забота, Щ — тоска, Щ. — горе, !;р — горевать, тосковать, Ш — тоска, горе (диалектное), Ці — беспокойство, Ш — не находить себе места от тревоги, Ш — страдания, горести] . Понятие «благо» с гиперонимом «Ш». Значения эквонимов данного ряда задаются традиционными представлениями древних китайцев о «благом», в основном это касается ритуальной стороны их жизни. Гипосемы маркируют сферу употребления имен-отношений, одновременно являясь именами для разного рода ритуалов, при соблюдении которых возможно достижение счастья: [Ш — щедрость «небес», молить «небеса» о щедрости, %Ь —молить «небеса» о продолжении рода, Ш —молить о благополучии, Ш -молить о спасении, Ш — приносить жертвы «небесам», моля о милости, Ш — приносить жертвы «небесам» с просьбой благополучия для своей семьи, - молить «небеса» во избежание стихийных бедствий (засухи, наводнений, пожара и т.д.), 1Ё — молить «небеса» о мире и спокойствии] .
Понятие «любовь» с гиперонимом «Ш». Гипосемы маркируют разные формы проявления данного признака: [ Ш - лелеять, голубить; Ш -умиротворять лаской] .
Идеографическое пространство словаря «Эр я»
Классифицируя лексические единицы по значениям, мы имели дело с семантической таксономией. Если говорить об идеографической парадигматике, то классифицироваться должны не лексические единицы, а те понятия, которые они выражают.
Для сближения семантического с понятийным немало оснований, так как понятие и значение принадлежат к одному и тому же концептуальному уровню сознания - уровню обобщающего абстрагирующего сознания. Опираясь на следующую точку зрения М. В. Никитина, что значения и понятия «Различаются не уровнем и содержанием, а ориентацией: понятия ориентированы на то, что они отражают, а значения - на знаки, которые их выражают. Одни и те же дискретные содержательные сущности сознания, взятые в отношении к отражаемому миру, выступают как понятия, а взятые в отношении к выражающему их миру знаков - как значения» (Никитин 1997: 416).
Можно утверждать, что понятийные классификации строятся с оглядкой на сущности отражаемого ими мира, а семантические классификации с оглядкой на знаковое выражение понятий, и принимают во внимание распределение понятий по знакам. Когда семантическая классификация распределяет знаки по значениям, т.е. фактически по выраженным ими понятиям, то в этом смысле она может рассматриваться как понятийная.
В силу того, что исследуемый нами объект - древний словарь, и в его лексическом массиве наряду с научными представлениями древних китайцев запечатлены их заблуждения и суеверия, считаем нецелесообразным исследовать его с позиции логической структуры современных научных понятий. Это значило бы навязывание объекту искусственной схемы членения. Поэтому, под понятием мы понимаем «обобщенное, абстрактное знание о действительности, сближающееся со значением» (Степанов 2003: 150), т.е. языковое или лингвистическое понятие, которое отличается от логического, прежде всего тем, что не имеет универсальной значимости «nicht allgemeingtl lig» (Вайсгербер 1993). Это своеобразная «рабочая формула» в постижении действительности с помощью родного языка.
В рабочих целях мы опираемся на следующую посылку: поскольку системы понятий, выработанные коллективным сознанием носителей языка, формируются в процессе познания реального мира, то характер и свойства лексических систем определяется, на наш взгляд, тем, какую именно исторически формируемую понятийную систему и какими средствами они отражают. Таким образом, лексическая системность рассматривается здесь как репрезентация системности понятийной. Реконструкция целостного образа мира предполагает применение метода концептуального анализа, в рамках которого используется этносемиометрический способ анализа, состоящий в «интерпретации текста/дискурса, ориентированной на выявление глубинных ценностных смыслов, обусловливающих ее феноменологию» (Серебренникова 2006: 27).
В понятийном плане «мир», который описывается в «Эр я» представляет собой мир как целое во всем его многообразии, поэтому считаем целесообразным обозначить идеографическую совокупность понятием Универсум. Исходя из традиционных представлений древних китайцев, под Вселенной понимается совокупность космоса и живой природы.
19 глав описывают Универсум, который организуется тремя разделами: I. «Человек»; II. «Человек и Вселенная»; Ш. «Вселенная».
Разделы «Человек» и «Человек и Вселенная», на наш взгляд, организуется первыми шестью главами словаря «Ши гу» (Щїй ) «Истолкование древних имен», «Ши янь» (ЩЙ) «Истолкование речений», «Ши сюнь» (ЦІЛІ) «Истолкование повторов, иносказаний», «Ши цинь» (ШШ ) «Истолкования» родственных отношений», «Ши гун» (Щ ) «Истолкование жилья», «Ши ци» (ШШг), «Истолкование утвари», «Ши юэ» (ШШ) «Истолкование музыки».
В первых трех главах общность вещей постулируется по признаку именования. В названиях рубрик «Истолкование древних речений» (Ши гу), «Истолкование высказываний» (Ши янь), «Истолкование повторов» (Ши сюнь) прочитывается лишь некая общность, связанная посредством языка. Вещи в данных заголовках не представлены, о них известно, пожалуй, только то, что они поименованы. Образ Человека также не эксплицируется, но представлен имплицитно, на основании «языка» как исключительного атрибута человека.
Смысловое пространство данных глав неоднородно: с одной стороны выделяются понятия, описывающие человека как живое существо, обладающее душой и разумом; как общественного индивида; другие описывают взаимоотношения человека с природой, называя качества, состояния вещей, правила их сосуществования и взаимообусловленности.
Понятия каждой главы не организованы в жесткую иерархическую структуру и распределяются, на наш взгляд, по разным тематическим группам. На этом основании, полагаем, данные главы не следует рассматривать в качестве изолированных тематических групп. Но вероятно, можно рассматривать как некое синкретичное целое, покрывающей весь Универсум, в котором понятия распределяются по разделам: «Человек», «Человек и Вселенная» и «Вселенная». В количественном отношении подавляющее большинство понятий первых трех глав, организуют разделы «Человек» и «Человек и Вселенная».
В разделе «Человек», очевидно можно выделить следующие подразделы: «Душа и разум»; «Человек как общественное существо». В разделе «Человек и Вселенная», мы обозначили подраздел «apriori».
В целях компактности пояснений, в скобках даны гиперонимы соответствующих понятий. Полный список знаков представлен в приложении 1, стр. 136-253.
Подраздел «Душа и разум» представлен понятиями об уме, мудрости, способностях (мудрость {Ш), умелый (Ш), проницательный (- -»), выдающийся (% ), владеющий даром слова (Ш Wi) и т.д.); понятиями, связанными с восприятием (видеть (JE), наблюдать (Ш), пробовать на вкус (Зш) и т.д.); понятиями, выражающими интеллектуальную деятельность и ментальные состояния человека (считать (Ш), полагать (Ш), знать (]М), верить (Ш), подозревать ), помнить ( №), забывать (М), замыслить (Ш), мыслить (Ш ); понятия, связанные с эмоциями (любить (It), радоваться (Ц), гневаться (Ш), восхищаться (Ш), стыдиться ( Iff), бояться (Ш), тревожиться ( №) и т.д.).
Подраздел «Человек как общественное существо» организуется понятиями, связанными с разделением общества на классы (благородный муж (Ш), аристократия ( М Ш Ш), подданный (4Ь); понятиями, связанными с речью (говорить ("s), сообщать (1Ёг), молить (?Й), просить (Ш), требовать ), хвалить (Ш), приказывать (Ш), поощрять ($) и т.д.) и тематическая группа «Ши юэ» (Истолкование музыки); понятиями, связанными с деятельностью человека (управлять (3), заниматься делами (Щ), действовать посредством силы (ИМ), преподносить, дарить (Ш), труд, трудиться ( ), прятать (Ш), добиться успеха ( ) и т.д.); понятиями о родственных отношениях (тематическая группа «Ши цинь» (Истолкование родни); понятиями, связанными с организацией быта (тематические группы «Ши гун» (Истолкование жилья), «Ши ци» (Истолкование утвари).
Тематическая группа «Щ » «Ши цинь». Знак « » вынесенный в заглавие этой главы имеет следующие значения: 1) родной; 2) родство; 3) близкий, сблизиться; 4) брак, помолвка; 5) целовать.
В данное понятие древние китайцы включали: представления о 1). Родственниках по отцовской линии {ткШ)\ 2) Родственников по линии матери (#3&); 3). Родственников по линии жены (И3); 4). Родственные отношения после вступления в брак {ШШ).
Таким образом, авторы словаря выделяют 4 таксономические группы.
Для древних китайцев институт родственных отношений считался священным. Особое значение приобрел и на протяжении многих веков сохранялся культ предков по мужской линии. С детства китайцу внушалась мысль о том, что в «большой семье» власть принадлежит императору, а в «малой семье» - главе семьи. Отец считался представителем императора, и нарушение домашних устоев рассматривалось как нарушение устоев государственных. Империя представляла собой одну большую семью, семья же рассматривалась как маленькое государство. Очевидно, на этом основании пояснения понятий данной главы ведутся в такой последовательности, которая отражает иерархические взаимоотношения среди родни, где родственники по женской линии занимают второстепенную позицию (см. приложение 1, стр. 253-259).
