Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Ассоциативный эксперимент и его исследования 21
1.1. Понятие ассоциативного эксперимента 21
1.2. Из истории исследования ассоциаций 29
1.3. Квантитативный аспект организации ассоциативных полей 47
Выводы 65
Примечания 70
Глава 2. Теоретические предпосылки квантитативного анализа вербальных ассоциативных полей 72
2.1. Смысл, ассоциация, слово 72
2.2. Ассоциативная модель языковой семантики 102
2.2.1. Кодовая и синергетическая модели 103
2.2.2. Ассоциативная модель 106
2.2.3. Семантический дальтонизм 112
2.2.4. Ассоциация-1 и Ассоциация-2 119
2.2.5. Смысл и число 124
2.2.6. Поля ассоциаций 127
2.3. Закон Ципфа и моделирование ассоциативных распределений 135
Выводы 153
Примечания 161
Глава 3. Материалы и методы исследования 168
3.1. Основной экспериментальный массив 168
3.2. Другие массивы 180
Выводы 186
Примечания 188
Глава 4. Результаты исследования: обоснования, интерпретация, обсуждение 189
4.1. Параметры АР и ИАР. Гомогенность и гетерогенность 189
4.2. Ассоциации детей и взрослых 193
4.3. Индивидуальные и усреднённые АР. Релятивные частоты 201
4.4. Частотный и словарный спектры. Общая формула 207
4.5. Ассоциативность и характеристики слова-стимула (общеязыковая частота, полисемия, конкретность-абстрактность, существительное-прилагательное) 214
4.6. Ассоциации в русском и английском языках 218
4.7. Повторный эксперимент. S-распределение. R-распределение.
Матрица спектров. Удлиняющаяся серия испытаний 223
Выводы 231
Глава 5. Ассоциативный и концептуальный анализ семантики слова 236
5.1. Ассоциативное поле и семантика слова 236
5.1.1. Имена собственные 236
5.1.2. Праобразы 239
5.1.3. Жаргонизмы 242
5.1.4. Вера 243
5.1.5. Русский и советский 249
5.1.6. Демократ 250
5.2. Концептуальный и ассоциативный анализ слова (СУДЬБА) 252
5.3. Диглоссия и диасемия
(триада свобода-рабство-достоинство) 279
5.3.1. Медиа-дискурс 279
5.3.2. Русская свобода 281
5.3.3. Диасемия: гипотеза и эксперимент 286
5.3.4. Герменевтический анализ: СВОБОДАї vs СВОБОДА2 289
5.3.5. Семантический анализ: смыслы, а не концепты 293
5.3.6. Квантитативный анализ: поля ассоциаций 300
5.3.7. Заключение: континуальность vs дискретность 302
5.4. Спонтанность и преднамеренность: концептуальный анализ семантического поля (ИГРА) 311
5.5. Лакунарный концепт в языковой картине мира (ХАЛЯВА) 327
Выводы 341
Примечания 347
Глава 6. Лингвистический ассоцианизм в прикладных исследованиях 349
6.1. Ассоциативный эксперимент в терминологии (синдромология) 349
6.2. Психолингвистические эксперименты по перцептивно-зрительному
анализу русской устной речи 355
6.3. Экспериментальные методы изучения многоуровневой
иерархической структуры смыслового содержания
письменных текстов 365
6.4. Языковая картина мира россиян 381
6.4.1. Власть языка и язык власти 381
6.4.2. Миф потребительства в когнитивном измерении 388
6.5. О Василии Васильевиче Налимове, создателе вероятностной
модели языка и сознания 396
6.6. Методология квантитативной и синергетической лингвистики 427
Выводы 446
Примечания 452
Заключение 458
Библиография
- Из истории исследования ассоциаций
- Ассоциативная модель
- Индивидуальные и усреднённые АР. Релятивные частоты
- Концептуальный и ассоциативный анализ слова (СУДЬБА)
Введение к работе
Актуальность диссертации определяется необходимостью:
– комплексного исследования (с привлечением данных ряда наук: психолингвистики, когнитивной психологии, нейролингвистики, социальной психологии, кибернетики, синергетики) квантитативной организации ментального языка и ментального лексикона, ассоциативных структур и процессов, как языкового феномена и как особой формы речевой деятельности;
– разработки модели вербальных ассоциативных структур и поисков квантитативных взаимозависимостей и закономерностей в их устройстве (как универсальных, так и специфических), порождаемых системными характеристиками языка как такового;
– изучения процессов аутентичного спонтанного ассоциирования в ходе массового статистически надежного эксперимента с однородными (по социальной и возрастной характеристикам) группами испытуемых;
– изучения и квантитативного моделирования полиморфизма языкового сознания и вариативности речевого поведения на материале спонтанного ассоциативного процесса;
– комплексного исследования и моделирования семантических полей слов с опорой на ментальные репрезентации (языковое сознание) коммуникантов – носителей русского языка;
– разработки новых принципов системного описания языка и когнитивных структур языковых единиц на основе представительных корпусных массивов и баз данных, полученных в психолингвистических экспериментах.
Основная цель диссертации заключается в квантитативно-лингвистическом анализе вербальных ассоциативных структур и процессов, в квантитативном моделировании и когнитивном описании ассоциативных полей слов, в обосновании лингвистического ассоцианизма.
Данная цель исследования обусловила необходимость решения рада задач, включающих:
– разработку теоретических основ описания вербальных ассоциативных полей, теоретических понятий и адекватного математического аппарата, на которых базируется описание фактов;
– выявление онтологического статуса вербальных ассоциаций, структуры и роли ассоциативного поля слова в устройстве и функционировании языка;
– разработку аксиоматики и представление системы аргументации, обосновывающих онтологический, эпистемологический и языковой статус ассоциативных полей слов;
– экспликацию ассоциативной модели языковой семантики и выведение аналитических соотношений, аппроксимирующих ассоциативные распределения;
– разработку методики проведения, модификации, варьирования и анализа материалов ассоциативных экспериментов в разных аспектах;
– сбор, статистическую обработку и представление в компактной форме (частотные списки ассоциаций для каждого слова-стимула) данных, полученных в лонгитюдных экспериментах с носителями русского языка;
– проведение квантитативного анализа эмпирических ассоциативных распределений, а также анализа связи параметров ассоциативных структур с рядом других количественных и качественных характеристик лексики;
– проведение когнитивного исследования вербальных ассоциативных полей слов с учетом их квантитативной организации;
– разработку и обоснование принципов семантизации лексических единиц с помощью концептуального анализа вызываемых ими ассоциаций.
Научная новизна диссертации заключается в том, что впервые на материале данных ассоциативных экспериментов:
– разработано и проанализировано в русле современной конструктивно-доказательной парадигмы в языкознании понятие «ассоциативное поле слова»;
– проведено исследование характеристик ассоциативного поля слова с позиций квантитативной и синергетической лингвистики;
– осуществлен квантитативный анализ ассоциативных полей слов на базе наиболее представительной в настоящее время выборки, что открывает широкие возможности для проведения сопоставительных исследований (межъязыковых, в онто- и филогенезе);
– разработан и применен оригинальный проблемно-ориентированный математический аппарат;
– получены и проанализированы валидные и статистически достоверные экспериментальные данные по вербальным ассоциациям;
– собран, обработан, представлен в частотных списках и введен, таким образом, в научный оборот лексико-ассоциативный материал, который в таком объёме и в таком аспекте не был предметом специального рассмотрения;
– осуществлен квантитативный сопоставительный анализ и получены аналитические соотношения данных различных экспериментальных массивов: межъязыковых, динамических (в фило- и онтогенезе), вариационных (изменение состава групп испытуемых, объемов выборок и др.);
– выведена аналитическая формула взаимозависимости параметров ассоциативных распределений, аппроксимирующая данные различных экспериментов, показавшая наилучшие результаты по сравнению с применявшимися до сих пор в квантитативных исследованиях;
– рассмотрены и исследованы новые квантитативные зависимости и раскрыт ряд новых закономерностей в языке;
– осуществлен концептуальный анализ и получены новые данные в области когнитивного исследования ассоциативных полей слов и роли ассоциаций в формировании структуры концептов;
– проведен лингво-философский анализ языкового феномена «ассоциативное поле слова».
Теоретическая значимость диссертации заключается:
– в определении самостоятельного лингвистического статуса ассоциативного поля слова, его квантитативных характеристик, а также его места и роли в устройстве и функционировании языкового механизма, в формировании структур ментального языка, в квантитативной организации структуры личностного и общеязыкового словаря и текста (тезауруса и дискурса);
– в обосновании (на примере данного исследования) значимости и перспективности ментально-языковых, аналоговых, оперирующих образами, синергетических и ассоциативных направлений в лингвистическом моделировании;
– в разработке в русле конструктивной экспериментально-доказательной парадигмы современного языкознания нового антропоцентрического направления – «лингвистический ассоцианизм» (ЛА). ЛА – раздел языкознания, ориентированный на изучение ассоциаций языковых единиц (в частности, вербальных ассоциаций, полученных экспериментальным путем), рассматривающий ассоциативные поля слов, наряду со словарем и текстом, в качестве феномена, воплощающего субстанцию языковой системы в сознании человека.
Практическая значимость диссертации заключается:
– в возможности использования предлагаемых методов и выводов при изучении языка и его лексико-семантического уровня;
– в применении результатов исследования в области прикладной лингвистики для решения задач, связанных с созданием информационно-поисковых систем, систем защиты информации; при разработке систем искусственного интеллекта, экспертных систем, разного рода учебных и исследовательских компьютерных программ, ассоциативных и частотно-семантических словарей и тезаурусов;
– в возможности использования разработанных моделей в лингводидактических целях, в практических курсах по подготовке специалистов разных отраслей знаний;
– в применении готового к изданию словаря «Вербальные ассоциации московских студентов» (200 стимулов, 1010 испытуемых). Словарь может многократно использоваться в дальнейших исследованиях, развиваться далее, а также служить источником справочной и учебной информации;
– в возможности использования выводов и обобщений, сделанных в работе, при подготовке общих и специальных курсов по квантитативной лингвистике, психолингвистике, лексикологии, лингвистическому ассоцианизму, общему и экспериментальному языкознанию;
– в применении результатов исследования при разработке спецкурсов по лингвокогнитивистике и лингвосинергетике, культурологических и психолингвистических курсов;
Методологической основой анализа вербальных ассоциативных полей является квантитативно-синергетический подход, развиваемый в русле экспериментально-доказательной парадигмы в современном языкознании. Изучение ассоциативных полей слов связано с возрастающим интересом к «человеческому измерению» языка и лексики со стороны представителей общего языкознания, когнитивной науки, психолингвистики, семантики, прикладной лингвистики, информатики, культурологии, лингводидактики, русистики и др. Материалы ассоциативных экспериментов используются для изучения лексической системности, семантической структуры слова, культурноязыковых сопоставлений, в лексикографии, диахронной лингвистике, а также в методологии науки, медицинской диагностике, юриспруденции, криминалистике, языковой политике, рекламе и пропаганде.
В философии, логике, психологии феномен ассоциации идей, образов, перцептивных элементов, гештальтов, архетипов исследовали Платон, Аристотель, Августин, Т. Гоббс, Дж. Локк, И.Ф. Гербарт, Х. Штейнталь, В.М. Вундт, У. Джеймс, Ф. Ницше, И.П. Павлов, В.С. Соловьев, С.С. Корсаков, З. Фрейд, Э. Дюркгейм, А. Бергсон, К.-Г. Юнг, А.Н. Уайтхед, Дж.Б. Уотсон, К. Ясперс, Л. фон Витгенштейн, М. Полани, Э. Фромм, Г.-Г. Гадамер, А.Р. Лурия, Р. Мэй, В.В. Налимов, Т. Сас, Ю.М. Лотман, Дж.Р. Сёрл, В.М. Аллахвердов, Р.Л. Клацки.
В общеязыковедческом плане роль и место ассоциативных связей и отношений в языке раскрыл В. фон Гумбольдт, изучали А.А. Потебня, И.А. Бодуэн де Куртенэ, Н.В. Крушевский, Г. Пауль, Э. Сепир, Й. Трир, Р.Г. Пиотровский, А. Вежбицкая.
Вербальные ассоциации, собранные в экспериментах, исследовались в работах Ф. Гальтона, А. Тумба и К. Марбе, Г. Кент и А. Розанова, Д.С. Палермо, М. Розенцвейга, Р. Вудвортса, Л. Постмэна, К. Нобла, Дж. Диза, Дж. Дженкинса, Ф. Креймер, А.Р. Лурия, А.А. Леонтьева, Л.В. Сахарного, А.А. Залевской, Ю.Н. Караулова и др.
Квантитативную организацию ассоциативных полей слов исследовали Дж.К. Ципф, Б. Скиннер, В. Хорват, Ф. Хэйт, Г.А. Аминев, А.Н. Лебедев, Г. Альтман, Г.Я. Мартыненко.
В теоретическом плане имеется много неясностей в определении онтологического статуса вербальных ассоциаций, структуры и значения ассоциативного поля слова в устройстве и функционировании языка.
Для выполнения задач исследования использовались следующие методы лингвистического анализа: описательно-аналитический, структурный, семантический, прагматический. Основу анализа семантических полей слов составил развернутый лонгитюдный ассоциативный эксперимент, включающий когнитивный, концептуальный, психолингвистический виды анализа, статистическую обработку полученных данных, лингвистическую и герменевтическую интерпретацию результатов.
Материалом исследования послужили ассоциативные поля слов, полученные в результате обработки материалов вербальных ассоциативных экспериментов, проводившихся автором с испытуемыми – носителями русского языка, а также литературные источники с материалами других экспериментов (с русско- и англоговорящими информантами). Основной корпус данных (массив М; база данных «Вербальные ассоциации московских студентов») составили спонтанные ассоциации, вызванные словами-стимулами (200 русских существительных и прилагательных) и внесенные в опросные листы участниками эксперимента (1010 испытуемых). Общее количество ассоциаций, привлекаемых в работе – более 200000.
Объектом исследования является ментальный язык как система, организованная по принципам синергетической саморегуляции, целостности, связности, спонтанности, иерархичности, структурности, согласованного оптимума.
Предметом исследования является специфика ассоциативной организации ментального лексикона носителей русского языка.
Достоверность и обоснованность выводов обеспечивается репрезентативным объемом использованного в ходе исследования ассоциативного материала (общий объем массива М – 202000; были привлечены также другие массивы, как авторские, так и по литературным данным); привлечением к экспериментам достаточного (n = 1010) числа испытуемых, беспрецедентного в отечественных психолингвистических исследованиях; применением оригинального проблемно-ориентированного математического аппарата; применением комплексной методики анализа экспериментального корпуса вербальных ассоциаций; анализом вариативности ассоциативных полей при повторении эксперимента; возможностью расширения (сужения) объемов выборки при изменении характера и численности групп испытуемых; возможностью получения надежных сопоставительных характеристик распределений благодаря равенству объемов выборок.
Рабочая гипотеза состоит в том, что моделирование ассоциативных полей слов с использованием принципов и методов квантитативной лингвистики и лингвосинергетики является более адекватным и информативным по сравнению с традиционными в психолингвистике компонентным, парадигматико-синтагматическим и другими логико-центрированными подходами.
Положения, выносимые на защиту:
1. Разработанное в русле конструктивной экспериментально-доказательной парадигмы современного языкознания новое антропоцентрическое направление «лингвистический ассоцианизм» (ЛА) включает ассоциативные поля слов, наряду со словарем и текстом, в качестве особого феномена, воплощающего субстанцию языковой системы в сознании человека.
2. Разработанные принципы системно-квантитативного описания и моделирования ментальных языковых структур на основе представительных корпусных массивов и баз данных, полученных в психолингвистических экспериментах, являются оптимальными и эффективными.
3. Предложенный автором и примененный в работе оригинальный проблемно-ориентированный математический аппарат позволяет получать и анализировать валидные и статистически достоверные экспериментальные данные по вербальным ассоциациям.
4. Изучение полиморфизма языкового сознания соотносится с применением разработанного математического аппарата для решения задач квантитативного моделирования вариативности ассоциативного процесса, а также на выборках переменного объема.
5. Осуществленный квантитативный анализ ассоциативных полей слов русского языка на базе наиболее представительной в настоящее время выборки (103) позволяет проводить сопоставительные исследования (межъязыковые, в онто- и филогенезе), примеры которых приведены в диссертации.
6. Выведенная аналитическая формула взаимозависимости параметров ассоциативных распределений (Zipf-Dolinsky curve, кривая Ципфа-Долинского), аппроксимирующая данные различных экспериментов, применима на практике и показала наилучшие результаты по сравнению с предлагавшимися до сих пор в квантитативных исследованиях.
7. Собранный, обработанный, представленный в частотных списках и введенный, таким образом, в научный оборот лексико-ассоциативный материал в таком объеме и таком аспекте стал предметом специального рассмотрения в русистике.
8. Словарь «Вербальные ассоциации московских студентов», включающий списки однородных по составу экспериментальных групп объемом 1010 испытуемых, является ценным источником справочной и учебной информации, может многократно использоваться в дальнейших исследованиях, а также развиваться далее.
9. Разработанные и обоснованные принципы квантитативного анализа ассоциативных полей позволили успешно проводить семантизацию лексических единиц с помощью квантитативно-концептуального анализа вызываемых ими ассоциаций.
10. Определен лингвистический статус ассоциативного поля слова, его квантитативных характеристик, а также его места и роли в устройстве и функционировании языкового механизма, в формировании структур ментального языка, в когниции и коммуникации, в квантитативной организации структуры личностного и общеязыкового тезауруса.
11. В русле современной конструктивно-доказательной парадигмы в языкознании разработана ассоциативная модель языковой семантики, проанализировано понятие «ассоциативное поле слова», а также проведен лингво-философский анализ языкового феномена «ассоциативное поле слова» в сопоставлении с «семантическим полем».
12. Предложенные теоретические основы описания и объяснения вербальных ассоциативных полей и математические методы исследования ассоциативных структур продемонстрировали свою эффективность и являются предпочтительными.
Апробация результатов исследования. Основные результаты диссертационной работы были изложены в ряде выступлений более чем на тридцати Международных, Всесоюзных, Российских и региональных конференциях, семинарах и коллоквиумах по прикладной и квантитативной лингвистике, статистике речи, междисциплинарным исследованиям текста, речеведению, семантике, русистике, математической психологии, философии (Москва, 1992–2011; Санкт-Петербург, 2004; Вороново, 1985; Тбилиси, 1986; Звенигород, 1987; Тарту, 1986–1990; Смоленск, 1991, 2004; Суздаль, 1997; Нижний Новгород, 2007; Казань, 2007, 2011; Уфа, 2008; Минск, 2010; Бохум, 1986; София, 1996–2000; 2007; Шумен, 1999; Хельсинки, 1997; Прага 2000; Саарбрюкен 2007), а также отражены в ряде публикаций. Отзывы на работы автора опубликованы в России, Польше [Hammerl, Sambor 1993], Германии [Altmann 1992], США [Rudakov, 1993].
По теме диссертации опубликованы монография, 67 статей, тезисы докладов. Девять статей опубликованы в изданиях, включенных в перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, определенных ВАК.
Диссертация обсуждалась на заседаниях кафедры прикладной и экспериментальной лингвистики МГЛУ.
Под руководством автора осуществлен проект создания и исследования базы данных «Вербальные ассоциации московских студентов». В качестве исполнителя автор участвовал в научно-исследовательских проектах, поддержанных РГНФ (научн. рук. д.т.н. проф. В.В. Налимов; 1995–1999: «Современная наука и исследования сознания»; «Русская идея. По материалам неопубликованных рукописей из архива проф. В.В. Налимова») и РФФИ (научн. рук. д.ф.н. проф. действ. член МАИ Р.К. Потапова, 2001–2010: «Фундаментальное исследование и моделирование вербального структурирования многоязыкового звучащего дискурса (для русско-англо-немецких соответствий)»; «Фундаментальное исследование феномена речевой сегментологии на базе когнитивной рефлексии и коммуникативно-деятельностного подхода»; «Фундаментальное исследование эксплицитного и имплицитного компонентов смыслового декодирования устного и письменного видов дискурса»).
Структура работы. Диссертация состоит из введения, шести глав, заключения, библиографии, списка использованных словарей, Приложений I и II.
Из истории исследования ассоциаций
Темой работы является исследование квантитативных характеристик ассоциативных полей лексических единиц, а также связи этих характеристик с рядом других параметров лексики и языка в целом.
Предметом исследования является хорошо известный в психолингвистике ассоциативный эксперимент (АЭ). Он заключается в том, что испытуемому, носителю данного языка, предлагается некоторое слово в качестве стимула и дается задание реагировать на это слово первым «пришедшим в голову» словом или словосочетанием.
Вариантами ассоциативного эксперимента является так называемый свободный и контролируемый эксперименты. Свободный ассоциативный эксперимент проводится как с регистрацией первого и единственного ответа (дискретная ассоциация - ДА; классический вариант), так и с регистрацией цепочки реакций, когда испытуемому предлагается реагировать несколькими последовательно воспроизводимыми ответами (продолжающаяся ассоциация - ПА), которые информант может или успеет дать в определенное, заранее обусловленное время. Контролируемые ассоциативные эксперименты ограничивают свободу ассоциирования в нужном для экспериментатора направлении (требование давать слова, противоположные по значению, синонимы, те или иные синтагматические реакции: определения, определяемые; или вводятся грамматические, семантические ограничения и т.п.).
Важнейшей особенностью ассоциативного эксперимента является его свойство представлять количественную и качественную стороны организации ментального лексикона. Это вытекает из того факта, что каждое слово-стимул вызывает реакции, специфические по составу, численности, частоте и порядку следования. «Степень ассоциации между двумя словами измеряют частотой случаев, когда испытуемый в ответ на предъявление одного слова в задании на свободные ассоциации воспроизводит другое слово. Например, бабочка и мотылёк ассоциированы в высокой степени, бабочка и сад - в меньшей, а бабочка и книга не ассоциированы вовсе» [Клацки 1978: 225].
Другой важной особенностью ассоциативного эксперимента является эмпирический и процедурный характер лингвистической информации, содержащейся в его данных, а также возможность повторения эксперимента и верификации. Это выгодно отличает данный метод, близкий к естественнонаучному, от традиционного подхода, ограниченного наблюдением и интроспекцией.
Главными квантитативными характеристиками ассоциативных полей слов являются частота реакций и их ассортимент. Частота появления данной ассоциации в групповом эксперименте отражает общеизвестность, распространенность, «обкатанность» этой ассоциации, свидетельствующие о существовании таких же связей между словом-стимулом и словом-реакцией у данных носителей языка или в языке в целом. Ассортимент ассоциаций, полученных от группы испытуемых, свидетельствует о широте или узости ассоциативных связей слова-стимула с другими словами. Качественный состав ассоциативного поля не измерим с помощью квантитативных параметров без привлечения дополнительных логико-дедуктивных гипотез (грамматических, семантических и др.).
В экспериментах на продолжающиеся ассоциации (ПА) переменным параметром является также и общее число реакций (длина А-текста), остающееся постоянным в экспериментах ДА (где оно равно числу испытуемых S), и отражающее ассоциативную силу слова-стимула. Другим параметром является латентное время ассоциации, измеряемое от момента подачи слова-стимула до момента наступления реакции. В нашем исследовании мы вынуждены ограничиться проблематикой и квантитативными характеристиками главным образом дискретного ассоциирования, по которому накоплен достаточный статистический материал как в наших экспериментах, так и в данных других исследователей [Словарь 1977; Русский 1994-1998; Бутенко 1979; Цітова 1981; Ульянов 1988; Jenkins 1970; Kiss, Armstrong, Milroy, Piper 1973; Kurcz 1967; Made -van Bekkum 1973; Marsalova 1972, 1974; Postman 1970; Russell 1970 и др.].
Ассоциативные реакции подразделяют обычно на синтагматические (ТРАВА - «зелёная») и парадигматические (ЛЕС - «поле»), причем различие проводится, как правило, по чисто грамматическим признакам (реакции той же частью речи, к которой относится стимул - парадигматические, реакции другой частью речи - синтагматические). Приведем, например, список ассоциаций (с индексами частот, с которыми они встретились в массиве), полученных от группы испытуемых объемом S = 209 [Словарь 1977] на слово-стимул ДРУГ.
ДРУГ - товарищ 39, враг 30, верный 29, хороший 16, мой 10, недруг 9, близкий 5, настоящий, старый 4, брат, дорогой, надежный, преданный, приятель 3, закадычный, лучший, любимый, он, собака 2, большой, вечный, в нужде, волк, давний, далекий, девушка, детства, добрый, дорога, друга, единственный, желанный, женщина, любовь, мальчик, милый, Мишка, муж, навсегда, не верится, нет, общий, откровенный, парта, первый, плохой, подлость, подруга, предатель, приходить, противник, сердечный, сестра, синий, собака - друг человека, честный, чудеса 1.
Наиболее распространенная реакция на этот стимул - «товарищ» -парадигматическая (синоним); вторая по частоте - «враг» (антоним); третья - синтагматическая реакция «верный» и т.д. Среди ответов встречаются и целые словосочетания («собака - друг человека»), и слова, находящиеся на семантической «периферии» стимульного слова («синий»).
Одни реакции отражают частоту словосочетания в целом («верный»), другие - специфику встречаемости слов («закадычный»), третьи -логические и семантические связи («товарищ», «враг»). Таким образом, в ассоциациях тесно сплетены особенности семантических связей слов, их отношений в языке, встречаемости в речи, закономерности хранения информации о слове в памяти человека.
«Количество информации в лексиконе есть количество информации в памяти, - писал Дж. Макнамара, - способ, которым запасается информация лексическая, есть способ, которым запасается любая информация; метод ее воспроизведения и восстановления есть метод, которым воспроизводится и восстанавливается вся информация» [Macnamara 1971].
Аспект соотнесенности ассоциативных реакций с семантической структурой словарного запаса («внутреннего лексикона») носителей языка был исследован Н.О. Золотовой, Т.М. Рогожниковой, В.В. Налимовым, Ч. Кофером, Дж. Дизом, Э. Рош, И. Курч, К. Черчем [Золотова, 2005; Рогожникова 2000; Налимов, Дрогалина 1995; Cofer 1957; Deese 1965; Rosch 1977; Kurcz 1976; Church, Hanks 1990]. На основе данных ассоциативного эксперимента был предложен целый ряд способов измерения степени семантической близости слов-стимулов. Результаты ассоциативных экспериментов соотносятся с данными о семантике слов, получаемыми при помощи других методик, таких, как компонентный и дистрибутивный анализ. Так, данные дистрибутивно-статистического анализа ассоциативных полей слов-стимулов позволили вычислить «расстояния» между словами (напр.: РАБОТА, ТРУД, ДЕЛО) и ранжировать пары этих слов по степени их связности. Оказалось, что ближе всех - слова пары «РАБОТА-ТРУД», далее следуют пары «ДЕЛО-РАБОТА» и, наконец, - «ТРУД-ДЕЛО». Ранжировка этих пар по данным ассоциативных экспериментов путем суммирования взаимных ассоциаций в основном совпадает с полученной в результате анализа дистрибуции [Словарь 1977: 23].
Ассоциативная модель
Среднее значение параметра у для русского (флективно-синтетического) языка - 0,9; для американского варианта английского (аналитического) языка - 1,1. Параметр а демонстрирует относительную однородность (а 0), причем в американских массивах однородность -выше, чем в русских. Формула продемонстрировала надежную пригонку к данным, полученным нами позднее, а также к данным других экспериментов (на материале русского и английского языков).
В 1992 году немецкий языковед, специалист по квантитативной лингвистике, Габриэл Альтман опубликовал статью «Две модели для данных словесных ассоциаций» [Altmann 1992] с результатами исследований, проводящихся в рамках международного проекта «Языковая синергетика», и анализом предложенных до настоящего времени аналитических формул для ассоциативных распределений.
Синергетический подход в лингвистике основан на анализе больших баз данных языковых массивов. Во всех случаях, когда мы имеем дело с корпусными исследованиями (текстами естественного языка, данными психолингвистических экспериментов и т.п.), проявляется так называемый эффект концентрации и рассеяния {унификации и диверсификации), который состоит в том, что имеется небольшая группа очень частых слов («ядро», или «голова» частотно-рангового распределения), и большая группа редких слов («периферия», или «хвост» распределения).
Такая неравномерность обнаруживается не только в распределении слов, но и в отношении других языковых единиц (букв, фонем, морфем, словосочетаний и т.д.). Подобное же распределение характеризует языки мира - от нескольких самых распространенных и жизнестойких до сотен находящихся на грани вымирания [Потапов 1997]. Более того, сходная форма распределений встречается во многих областях социальной жизни (экономика, информатика, экология, демография) и природной среды (биология, астрономия) [Pareto 1897; Bradford 1948; Lotka 1926; Willis 1922; Орлов 1980; Трубников, Трубникова, Куснер 1992; Хайтун 1998; 1999], что заставляет рассматривать этот тип распределений как универсальный «закон иерархии значимостей», «закон предпочтения», или (согласно Дж. К. Ципфу) «закон наименьшего усилия» [Zipf 1949].
С точки зрения Г. Альтмана, словесные ассоциации представляют собой «особое измерение диверсификаций слова». Их ранжированные частоты употребления демонстрирует регулярные модели (паттерны), исследование которых релевантно для «синергетической лингвистики», имеющей дело с языковыми процессами и языковой саморегуляцией.
Были осуществлены пригонки распределений Хорвата, Хэйта и ряда других к данным эксперимента Д. Палермо и Дж. Дженкинса [Palermo, Jenkins 1964] с помощью программы ФИТТЕР, начинавшей с классических оценок (максимум правдоподобия, метод моментов, метод частотных классов, наименьших квадратов и др.) и совершенствовавшей сглаживание кривых итерационно по мере получения минимума значения хи-квадрат. Программа ФИТТЕР включает почти 200 различных дискретных вероятностных распределений.
По данным Г. Альтмана, распределение Юла-Хорвата дает более или менее удовлетворительные результаты менее, чем в 50% проверенных случаев. Другие виды распределения принесли еще худшие результаты. Автор оценивал также результаты пригонки нашей формулы к тем же данным Палермо и Дженкинса и пришел к выводу, что «соответствие данным превосходно. В большинстве случаев вероятность результирующего хи-квадрат была равной 1,00, и не отмечено значимых отклонений от этой модели» [Altmann 1992: 109-110]. В таблице 2 приводятся результаты пригонки четырех распределений слов-ассоциаций на слово-стимул HIGH (ВЫСОКИЙ) - логарифмических рядов, Юла, Бореля, зета-распределение Хэйта и соответствующие формулы. В таблице 3 приведены результаты пригонки нашей формулы (распределение Ципфа-Долинского), где частоты преобразованы в вероятности, к данным распределения ассоциаций на тот же стимул.
Г. Альтман предлагает свою формулу, выводя ее из синергетической интерпретации идеи Дж. К. Ципфа о языковых силах «разнообразия и объединения», или «диверсификации и унификации» (diversification and unification) [Zipf 1949] и «коммуникативных потребностей» (communicative needs) носителей языка Р. Кёлера [Koehler 1986].
Слушающий стремится минимизировать усилие декодирования, исключить полисемию и воспринимать каждое слово как имеющее в точности одно значение. Говорящий, минимизируя усилие кодирования, стремится вложить в каждое слово так много значений, как только возможно; его «победа» может привести к исключению всех слов, кроме одного, несущего все значения.
«Эмпирический результат этих противоположных тенденций -компромисс, ведущий к особому вероятностному распределению значений. Различные ципфовские процессы такого рода придают определенную форму и определенное значение слову, один из них - создание словесных ассоциаций.
Индивидуальные и усреднённые АР. Релятивные частоты
Им приходится приспосабливаться к требованиям языка. Всеобщность рода и образование понятий в классификации - всё это очень далеко от живого языкового знания... Когда кто-либо переносит какое-то выражение с одного явления на другое, усматривая нечто общее между ними обоими, - это общее совсем не обязательно является родовой всеобщностью. Скорее здесь следует говорить о постоянно расширяющемся опыте, отмечающем сходства будь то во внешнем явлении вещей, будь то в их значении для нас. В том-то и состоит гениальность языкового сознания, что оно способно выразить подобные сходства. Мы называем это принципиальной метафоричностью» [Гадамер 1988: 482; 498].
В основе принципиальной метафоричности, или ассоциативности слов лежит сходство их образов и единство смысла. Везде, где слово берет на себя функцию простого знака, язык превращается в механизм, орудие, средство и инструмент. «Механист не может рассматривать этнологические (то есть относящиеся к живым носителям языка - В. Д.) аспекты значения, такие, как свойственные значению ассоциации» [Bloomfield 1944: 12]. Между тем, понимая слова даже как термин, концепт или знак, мы никак не можем «схватить» его смысл дефиницией, определением [Налимов 1989], причем не только в языке частных наук, но и в языке логики.
Многие так называемые исходные понятия в разных областях знания вводятся без определений («сила» в физике, «случай» в теории вероятностей, «ген» в биологии; логические категории «множество», «имя», «предикат»). В. В. Налимов приводит такой пример: «Не так давно один профессор обратился ко мне примерно со следующими словами: "Я только что начал читать курс лекций по вирусологии, и один студент меня спросил: «А как строго и точно можно определить, что есть вирус?» Я оказался в затруднении - не могу найти исчерпывающего определения". Мой ответ прозвучал так: "Скажите Вашему студенту, что ему надо прослушать весь Ваш курс - это и будет ответом на его вопрос"» [Налимов 1989: 122].
Дефиниции очерчивают границы смысловых полей и проводят связи между понятиями. Границы смысловых областей оказываются размытыми, связи между понятиями оказывается круговыми. Что это означает? Американская исследовательница-когнитолог Роберта Клацки описывает типичную ситуацию: «Допустим, что нам нужно выяснить по словарю значение слова «клиент». «Клиент» определяется через слово «юрист» и «профессионал»; «юрист» определяется через слово «профессия» и слово «клиент»; «профессионал» - через слово «юрист» и т.д. Слова определяются при помощи других слов. И в сетевых теориях долговременной памяти предполагается, что понятия приобретают смысл благодаря их ассоциациям с другими понятиями» [Клацки 1978: 165-166].
Слова в словарях объясняются через другие слова, но это не значит, что смысл каждого толкуемого слова состоит из смысла тех других слов, через которые его пытаются объяснить. В то же время суммарный словник толкового словаря примерно равен (по составу и численности) словарю текста толковательных статей. Подобным же образом, и фраза состоит из слов, порождающих тот новый смысл, который вне ее не обнаруживается в каждом из составляющих ее слов, хотя этот смысл в них все же был заключен.
Здесь возможна аналогия: сопоставление слов, как единиц языка, с адронами - сильно взаимодействующими частицами, порождающими почти все известные сейчас субатомные частицы. Представление об адронах часто формулируется такой фразой: «Каждая частица состоит из всех других частиц». «Адроны не содержат, а скорее, вовлекают друг друга в динамическом смысле теории S-матрицы; каждый адрон представляет собой состояние потенциальных связей всего множества частиц, способных взаимодействовать друг с другом, чтобы данный адрон образовать. В этом смысле все адроны представляют собой сложные структуры, компонентами которых являются также адроны, и ни один из них не более элементарен, первичен, чем другие... Адрон имеет три функции: он есть сложная структура, он может быть составной частью другого адрона, он подлежит взаимному обмену с другими составными частями и тем самым составляет часть сил, удерживающих структуру в объединенном состоянии» [Налимов 1979: 111].
В качестве другой аналогии хранения и передачи смысла через ассоциации слов можно использовать голографическую гипотезу хранения и считывания информации. Голограмма характеризуется следующими основными свойствами:
1. получаемое с помощью голограммы изображение - трёхмерно; его можно наблюдать с разных сторон;
2. любая отдельная составляющая часть голограммы позволяет воспроизвести практически всю записанную картину;
3. несколько разных изображений, записанных на голограмму, могут быть воспроизведены по отдельности.
Способности человека к ассоциированию слов и ассоциативный способ хранения и передачи информации могут быть проинтерпретированы (и, со временем, возможно, объяснены) с позиций нейронной голографии. Так, воспринимая первое слово сообщения или неведомое стимульное слово в ассоциативном эксперименте, когда контекст или конситуация не могут прийти на помощь интерпретатору, человек определяет «угол зрения» для идентификации слышимого или прочитанного слова с хранящейся в памяти информацией. Актирование отдельных аспектов этой информации не исключает одновременный учет всего ассоциируемого с данным словом: знание об объектах и отношениях реального мира, о чисто языковых характеристиках воспринимаемого слова, о его типовых контекстах, об эмоциональном фоне этого слова и многом другом. В условиях производства речи адекватность выбранного слова замыслу говорящего обеспечивается подсознательным учетом информации о слове и об обозначаемом, которая хранится благодаря ассоциативным связям слова, оставаясь «за кадром», то есть не получая выхода в «окно сознания», и в то же время всегда может быть актуализована, объективирована через смену «фокусного расстояния», изменение «угла зрения», «высвечивание» тех или иных деталей, выбор «композиции», акцентирование «фигуры» и «фона» и т.п. Ассоциативный образ слова - это изображение. Подобно многомерной голограмме, от простого изображения слово «отличается (еще раз процитируем Гумбольдта) способностью представлять вещь с различных точек зрения и различными путями, от простого обозначения - тем, что имеет свой собственный определенный чувственный образ» [Гумбольдт 1984: 305].
Всем понятен смысл таких часто употребляемых выражений, как «острый вкус», «сладкие звуки», «блестящая идея». Эти и другие обыденные примеры существующих в языке ассоциаций свидетельствует о том, что между проявлениями различных видов сенсорной чувствительности и эмоций существуют органические внутренние связи. Феномен «соощущений» разной модальности, имеющих ассоциативное происхождение, называется «синестезией» [Лурия 1979; Воронин 1982; Петренко 2010]. На подобные факты указывают сторонники теории звукосимволизма. Например, восприятие низких звуков сопровождается тем же эмоциональным фоном, что и ощущение чего-то большого, широкого, толстого, и этот «чувственный тон» становится основой для ассоциативной связи между такими восприятиями, которые сами по себе не имеют ничего общего друг с другом: получающиеся, например, «пространственные предикаты звука суть простые метафоры, основанные на эмоциональной ассоциации» [Воронин 1982: 83]. «Семантика звукового символизма не является ни фонетическим значением, ни коннотацией слова. Это особый тип ассоциативной семантики, базирующейся на субъективных, национальных, универсальных тезаурусах ассоциативных восприятий мира коммуниканта» [Шаховский 2008: 112].
Концептуальный и ассоциативный анализ слова (СУДЬБА)
Смысл русского анархизма состоял «в предотвращении попытки насильственного построения коммунизма» [Налимов 1993: 206]. Основная идея анархизма состоит в том, что человеку изначально свойственна устремленность к свободе. Никакие цели, как бы заманчиво и величественно они ни формулировались, не могут осуществляться в ущерб свободе.
Мог ли быть услышан этот призыв в обществе, только что провозгласившем свое «полное и окончательное» освобождение, но не свободном от векового рабства, классовой ненависти, зависти и злобы? В противовес этому в масштабах всей страны был поставлен суровый насильственный эксперимент, последствия которого мы еще далеко не осознали.
В ранние годы революции, когда был еще крепок дух бунтовщиков, слово «анархизм», впитавшее в себя идею ненасилия и идею равенства, звучало романтически и даже героически. «Теперь оно в нашей стране поругано, оплевано. На Западе оно у многих вызывает чувство паники. Кажется, что кто-то из услышавших это слово готов немедленно позвонить в полицию с просьбой отыскать бомбу», - иронизировал Налимов [Налимов 1994: 345].
Между тем в древнегреческом языке, откуда оно происходит, слово «анархия» соотносилось со следующими смыслами: 1. Безначалие, безвластие, неподвластность, независимость. 2. Неповиновение властям, беспорядок, произвол. Слово «анархический» (ан-архос) толковалось так: 1. Никому не подвластный, не имеющий начальников, никем не управляемый. 2. Не имеющий начала, безначальный [Древнегреческо-русский 1958: 131].
Итак, анархизм, в его мирном понимании, это отказ от насилия в политической жизни. Это стремление к созданию общества, «свободного от власти как основного регулирующего начала» [Налимов 1995: 157]. Современное государство владеет чудовищной силой, ответственной, по Налимову, за все беды XX века. Новое устройство общества должно будет, наконец, воспринять христианское миропонимание. Иначе мир не выдержит всё возрастающего насилия, порождаемого техникой.
Противостояние власти с необходимостью оборачивается противостоянием силе. Так, анархизм из чисто политического движения с неизбежностью (как отвергающий насильственную власть) превращался в движение мировоззренческое, философское, с определенной социальной и этической окрашенностью, даже в философско-религиозное движение мысли. В нем выразилась устремленность к созданию культуры, опирающейся на приобщенность к вселенскому (духовному) началу жизни и, соответственно, к негосударственной организации общества. «Речь шла о восстановлении внецерковного Христианства, способного стать вселенским -т.е. готовым воспринять и другие духовные движения и не противостоять науке и философии» [Налимов 1995: 157].
Мистический анархизм как мировоззрение стал вызовом, брошенным марксизму, православию и всей суровой научной (позитивистской) парадигме тех лет. Создавалось целостное, всеохватывающее мировоззрение, основанное на свободной, идеологически не засоренной мысли. Для Налимова встреча с «радикальным инакомыслием» состоялась именно в Братстве Параклета, одном из кружков русских анархистов-мистиков -Восточного отряда тамплиеров. Во главе анархо-мистического движения стояли Аполлон Андреевич Карелин (1863-1926) и Алексей Александрович Солонович (1887-1937).
Философский анархизм существовал в различных проявлениях. Вспомним таких мыслителей, как М. Бакунин, П. Кропоткин, Л. Толстой, Г. Торо, М. Ганди, М. Бубер, А. Швейцер. Противостоянием власти и насилию проникнуты Евангелия. Движение мистического анархизма уходит своими корнями в глубокое прошлое гностического христианства, а возможно (в соответствии с преданием) еще глубже - в прошлое Древнего Египта. Движение не имело строго зафиксированной программы, определенно сформулированной идеологии. Смысл его заключался в принципе ненасилия. Но это не было ненасилием толстовства, в котором применение силы не допускалось даже для защиты угнетенных или во имя справедливости. Анархо-мистики принимали революцию как естественное и неизбежное событие истории, как свержение насилия, царящего в обществе. Вслед за гностиками они принимали принцип делания в стремлении к социальной справедливости.
Если стремиться к духовному росту человека, становиться на путь свободного поиска - тогда необходимо расширение границ сознания личности, соприкосновение с мистическим опытом. Налимов вспоминал, что слово «мистика» воспринималось тогда (в 20-30-е годы XX века) как бранное: это было время, пронизанное атмосферой вульгарного социологизма и рационалистического редукционизма.
Посвященный в ранней юности в отряд анархистов-мистиков, Налимов пронес верность ему до конца своих земных дней, оставаясь свободным мыслителем.
Орден тамплиеров оказался разгромленным. Из всех его рыцарей выжил, по-видимому, лишь Налимов, успевший рассказать о своих учителях в книге воспоминаний, опубликовавший по тетрадным записям конспекты философских лекций Солоновича, протоколы допросов, обвинительные заключения и другие документы по делам анархистов-мистиков, десятилетиями сыревшие в подвалах Лубянки .
...В марте 1314 года на площади Парижа были сожжены Великий магистр Ордена тамплиеров Жак де Молле и протектор Нормандии Жеффруа де Шарню. Тогда другие, уцелевшие рыцари Ордена искали и находили другие, скрытые формы существования, продолжая активно участвовать в развитии европейской культуры... Через 623 года, по обвинению в «террористической деятельности», вновь убивают тамплиеров, только уже не публично, а тайно, под грифом «Секретно».
«Почему понадобилась их смерть? - спрашивал Налимов. - Почему тайная? Ведь нелепость обвинения была очевидной. Как можно было поверить, что мистический анархизм, духовное движение, исповедующее принцип ненасилия, может быть связано с террором?» [Налимов 1994: 332]. зловещие побеги на почве кровавой диктатуры, обещавшей осчастливить голодных людей пищей ненависти и злобы. Будучи анархистами, они хотели показать людям горизонты свободы, расширить сознание, укротить притязания власти, открыть глаза слепым, раскрепостить дух зрячих.
Предсказание русских анархистов сбылось: государство, не сломленное революцией, вооруженное идеологией, обратилось в «самодовлеющее Чудовище, погубившее страну» [Налимов 1994: 141].
