Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Теоретические предпосылки и методы исследования семантической структуры глаголов с общим значением делать 12
1.1. Проблема описания широкого значения слова 12
1.2. Обзор работ по глаголам с общим значением делать 28
1.3. Методология и метаязык описания значения глаголов широкой семантики с
1.3.1. Основание построения семантической структуры платеосеманта 48
1.3.2. Методика определения семантических признаков широкозначного слова 58
1.3.3. Актанты в конструкциях с глаголами широкой семантики с общим
1.3.4. Метаязык описания значения глагола типа делать 72
1.3.5. Определение семантических связей между прототипическими значениями
ГЛАВА II. Моделирование семантической структуры глаголов с общим значением дш7ъ в естественном языке 97
2.1. Семантическая структура широкозначных глаголов (sich) machen, (sich) tun
2.1.1. Объекты в основной конструкции (Х) tun Y, (Х) machen Y 104
2.1.2. Значение глаголов tun, machen в производных от основной конструкциях 120
2.1.3. Значения глаголов (sich) tun, (sich) machen и диатеза 135
2.2. Семантическая структура широкозначного глагола (с)делатъ (ся) в русском языке . 147
2.2.1. Объекты в основной конструкции (Х) делать Y 151
2.2.2. Значение глагола делать в производных от основной конструкциях 166
2.2.3. Значения глагола (с)делатъ (ся) и диатеза 175
2.3. Семантическая структура широкозначных глаголов dant(ies), taislt(ies) в латышском
2.3.1. Объекты в основной конструкции (Х) dant Y, (Х) taisIt Y 188
2.3.2. Значение глаголов dant, taisIt в производных от основной конструкциях 198
2.3.3. Значения глаголов dant(ies), taislt(ies) и диатеза 205
2.4. Механизмы развития прототипических значений глаголов широкой семантики
ГЛАВА III. Интерпретация подхода к разграничению явлений латеосемии и полисемии в свете моделирования семантической структуры глагола типа делать 222
3.1. Инвариантное значение широкозначной единицы 222
3.2. Критерии разграничения широкозначности и многозначности 226
3.2.1. Традиционный подход к проблеме широкозначностъ vs многозначность 226
3.2.2. Новый подход к проблеме широкозначностъ vs многозначность 236
3.3. Соотношение широкозначности и многозначности 242
Приложение А. Дополнительная дистрибуция форм страдательного причастия прошедшего времени сделан и возвратного глагола делаться по временным и видовым
Приложение Б. Схемы семантической деривации глаголов широкой семантики
- Методология и метаязык описания значения глаголов широкой семантики
- Метаязык описания значения глагола типа делать
- Значение глаголов tun, machen в производных от основной конструкциях
- Традиционный подход к проблеме широкозначностъ vs многозначность
Введение к работе
з
Реферируемая работа посвящена моделированию семантической структуры широкозначных глаголов с общим значением делать в естественном языке, которое предполагает наличие механизма, связывающего ментальные репрезентации идеи делать с языковыми формами в разных языках [Кубрякова 1996: 100]. Под моделью понимается упорядоченная совокупность знания об изучаемой единице, полученного в ходе анализа, и отражающая его основные свойства [ФЭС 1997: 304] в отвлечении от несущественных [ЛЭС 2002: 304]. В основе построения модели значения языковой единицы лежит исследование когнитивных механизмов категоризации и концептуализации денотативной ситуации, способов её ментальной репрезентации и реализации разноуровневыми средствами в естественном языке [КСКТ 1997: 56-57]. Семантическая модель глагола-платеосеманта типа делать строится на основе исследования семантики отдельных глаголов в немецком (tun, machen), русском (делать), латышском (darJt, taisTi) и частично английском языках (do, make) и описание структур их значения. (Термины платеосемант (широкозначная единица, ср.: полисемант - многозначное слово) и платеосемия (широкозначность, ср.: полисемия -многозначность), используемые в литературе наряду с эврисемант и эврисемия, выбраны во избежание ассоциации с английским словом every (каждый).)
Значение платеосеманта исследуется в рамках когнитивного подхода на основании системно-семасиологического и прототипического анализа с опорой на идеи грамматики конструкций и при учёте категориального подхода. Под значением понимается информация о денотате языковой единицы, передаваемая через означающее языкового знака и только через него [Селивёрстова 2004: 94]. В качестве гипотезы выдвигается предположение о том, что моделирование семантической структуры широкозначного глагола (и - шире - платеосеманта вообще) возможно на основе выделения прототипического значения (значений), а также интегрального инварианта значения глагола. При этом под прототипическим значением понимается исходное, основное [Селивёрстова 2002: 21], а под инвариантным - «абстрактное обозначение одной и той же сущности (например, одной и той же единицы) в отвлечении от её конкретных модификаций-вариантов» [ЛЭС 2002: 80].
Широкозначные единицы регулярно становились предметом исследования лингвистов с середины ХХ века (см. работы Н.Н. Амосовой, Т.М. Беляевой, М.А. Боровик, В.Г. Гака, Л.Я. Гросул, В.Я. Плоткина, А.А. Уфимцевой). Интерес к проблеме сохраняется и сейчас, о чём свидетельствуют работы последних лет (А.А. Авдеев, В.А. Загородняя, Н.В. Иевлева, Е.И. Малютина, ТИ. Резникова, Е.Л. Соболева, П.С. Федюк). В целом за платеосемантами до сих пор признавалось наличие единого широкого значения, полиденотативность,
соотнесённость с понятием широкого объёма, контекстная обусловленность подзначений (не выделяемых в целостной структуре слова) и, соответственно, отсутствие отношений семантической производности между ними. Критериями разграничения платео- и полисемии традиционно считают наличие одного инвариантного широкого значения в семантической структуре платеосеманта и нескольких лексико-семантических вариантов (ЛСВ), определяющих фрагментарность структуры полисеманта; прямой способ номинации при всё увеличивающемся абстрагировании у первых и непрямую (вторичную) номинацию при метафорическом/метонимическом переносе у вторых, наличие у платеосемантов и отсутствие у полисемантов таких свойств, как грамматикализация, полифункциональность, большая или меньшая десемантизация, способность вступать в гиперо-гипонимические отношения, высокий сочетаемостный потенциал, частотность употребления. Исследование позволило показать нерелевантность ряда перечисленных критериев, уточнить содержание других, а также построить модель значения платеосеманта во взаимосвязи её элементов.
Актуальность работы обусловлена рядом факторов. Во-первых, в современной
лингвистике глагольная поли- и платеосемия не представляются вполне изученными, о чём
свидетельствует в том числе отсутствие упоминания широкозначности в учебниках и
учебных пособиях по языкознанию, авторы которых ограничиваются рассмотрением
полисемии в её соотношении с омонимией, реже с моносемией. Нередко широкозначные
единицы объединяются с многозначными, например идти, дело, take (брать). Семантика
высокочастотных глаголов с общим значением делать также не получила
удовлетворительного описания, хотя они уже становились предметом исследования [Боровик 1958; Абаев 1988; Дуцяк 1993; Кудинова 1994; Шапошникова 1999; Зеликов 2001; Резникова 2003; Schwarz 2004; Sick 2009; Малютина 2008; Ахмерова 2009; Иевлева 2010]. Так, Н.В. Иевлева, исследовавшая фундаментальный глагол действия в языках различных групп на основе семантического, функционального и когнитивного анализа [Иевлева 2010], отмечает, что подобные глаголы обладают единым инвариантным значением и обозначают «действие» как таковое, не указывая на его характер. На базе такого значения формируются функциональные смыслы (более 80) в рамках определённых контекстов. При успешной реализации общей цели изучения значений глаголов типа делать остаётся вместе с тем не вполне прояснённой схема отношений между элементами единой системы семантики широкозначного глагола, не проводится различие в случаях, когда ядро поля действия представлено двумя-тремя глаголами, их семантика по сути не определена.
Во-вторых, в целом имеет место устойчивый интерес к процессам языковой категоризации и концептуализации внеязыковой действительности средствами естественного языка, в частности к репрезентации денотативной ситуации посредством предиката: широко
исследуются глаголы-полисеманты [Мурыгина 2003, Амирова 2004, Белайчук 2004, Кустова 2004, Савицкий 2005, Михалёв 2007, Клепикова 2007, Фурашова 2007, Абрамова 2011, Богданова 2012], глагольная метонимия [Агеева 1990, Козлова 2001, Трухановская 2009], семантика пассива [Некрасова 2000], семантика возвратных структур [Волохова 2005, Сай 2007], семантика валентностей многозначных глаголов [Мурыгина 2003], тогда как семантика конкретных глаголов tun, machen, do, make, делать не получила точного описания.
В-третьих, не представляются исчерпывающими данные лексикографии, где не получили отражение семантический потенциал и различие выражающих действие делать лексических единиц, составляющих ядро лексико-семантического поля (ЛСП) / группы (ЛСГ) глаголов действия: do, make - в английском; machen, tun - в немецком; dart, taist - в латышском), несмотря на то что различия между ними отчетливо осознаются говорящими. Так, в словарях, даже сопоставимых по объёму, порядок расположения значений и их количество не совпадают, например для глагола machen в словарях DWDS и MGUL предложено по 19 значений, в DW - 9, а в DUW - 14; не всегда очевидны основания их выделения, одно слово трактуется через другое (глагол machen в DW определяется через tun: machen I 1. tun, beschftigt sein mit etc., а tun - через machen: tun I I. machen, ausfhren, bewirken etc; для значений machen 2-9 и tun 2-8 отсутствуют толкования (есть только примеры), в то время как для tun I 1., снабжённого толкованием, нет ни одного примера употребления). Совпадение определений и истолкование слов друг через друга предполагает совпадение их значений и, следовательно, их взаимозаменяемость (Was machst / tust du bloss am Abend? (Что же ты делаешь вечером?)), что, однако, далеко не всегда возможно (именно из-за разницы в значении) - Was macht deine Arbeit? (Как твоя работа?), ср. *Was tut deine Arbeit?; Was habe ich dir getan? (Что я тебе сделал?), ср. *Was habe ich dir gemacht?. Отметим, что возможность взаимозамены свидетельствует не столько о совпадении значений, но, главным образом, о том, что внешне схожие явления могут осмысливаться по-разному и, как следствие, иметь разные «отражения» в языке. Окружающий мир проявляется в каждом естественном языке так, как он был понят (категоризирован и концептуализирован) данным языком [Кубрякова 2010: 14]. Создание и описание моделей семантических структур подобных глаголов в силу их сложности представляется, таким образом, актуальной задачей, решение которой позволит также выявить различия в восприятии относительно схожих денотативных ситуаций носителями разных языков.
В соответствии с вышесказанным цель исследования заключается в полном и систематизированном описании семантики широкозначных глаголов с общим значением делать в русском, немецком и латышском языках (делать, machen, tun, taist, dart) как
представителей категории платеосемии, результатом чего должно стать построение модели значения широкозначной единицы.
Выдвинутая цель предполагает решение следующих задач:
-
систематизировать различные точки зрения на явление широкозначности и выявить проблемы, не получившие удовлетворительного решения в трудах лингвистов;
-
определить, каким образом до сих пор трактовалась семантика глаголов с общим значением делать, что предполагает обращение к истории вопроса;
-
разработать методологию и метаязык описания семантики широкозначных глаголов с общим значением делать;
-
предложить методику описания структуры значения глаголов делать, machen, tun, taisJt darlt как представителей глаголов-платеосемантов и в более широком плане широкозначных единиц;
-
на основании полученных результатов построить модель слова широкой семантики и предложить критерии различия явлений широкозначности и многозначности.
Предметом исследования являются принципы организации семантической структуры глагола-платеосеманта и взаимосвязи её элементов, на основе анализа которой осуществляется моделирование значения широкозначной единицы. В качестве объекта работы выступает группа широкозначных глаголов с общим значением делать (немецкие глаголы tun, machen, русский - делать, латышские - darlt, taisJt, частично английские - do, make).
Методологическую основу диссертационного исследования составляют положения
когнитивной лингвистики, связанные с интерпретацией процессов языковой категоризации,
разрабатываемые отечественными и зарубежными лингвистами. Базовыми явились работы в
области лексической семантики и когнитивной науки О.Н. Селивёрстовой, Т.В. Булыгиной,
Е.С. Кубряковой, А.В. Бондарко, А.А. Уфимцевой, В.Г. Гака, Дж. Лакоффа, Д.Н. Шмелёва,
О.А. Сулеймановой, Н.Г. Комлева, Е.В. Падучевой, Н.Н. Болдырева, А.А. Зализняк,
Л.В. Кульгавовой, а также исследования по теории вида и предельности Ю.С. Маслова,
М.А. Шелякина, залога В.С. Храковского, валентности С.Д. Канцельсона,
грамматикализации Т.А. Майсака, когнитивной метафоры (Дж. Лакофф, М. Джонсон), метонимии (Д.Н. Шмелёв, В.Г. Гак) и когнитивной теории метонимии (Е.В. Падучева, О.А. Сулейманова), интерпретировавшейся указанными учёными значительно более сложно, чем в американской традиции.
Цель и задачи обусловили использование следующих методов исследования: на первом этапе обработки эмпирических данных применяются традиционные методы - валентный, дистрибутивный, контекстный анализ. На их основе выдвигается гипотеза о содержании
прототипического значения (значений) исследуемых единиц. Далее гипотеза проверяется и уточняется при работе с информантами в рамках гипотетико-дедуктивного метода (ГДМ), разработанного О.Н. Селивёрстовой и развиваемого в ряде работ [Сулейманова 1985, 2004, 2010а, Белайчук 2004а, 2004б, Волченко 2004, Трухановская 2009, Арнольд 2011]. В отношении русского глагола применяется также метод интроспекции, где в роли информанта выступает сам исследователь, оценивающий правильность искусственно создаваемых в целях проверки гипотезы речевых произведений (но не саму гипотезу [Сулейманова 2010: 223]).
Материалом исследования послужили примеры из лексикографических источников (СРЯ, БТСРЯ, ТСУ, СЖВРЯ, DSW, DUW, MGUL, WDaF, DW, LVV, MLVV, SV, LLVV, БНРС О.И. Москальской, БНРС Langenscheidts, LKV) и ресурсы корпусной лингвистики: Корпус русского литературного языка (КРЛЯ) , Национальный корпус русского языка (НКРЯ) , Das Digitale-Wrterbuchportal des Instituts fr Deutsche Sprache . Эмпирический материал для исследования латышских глаголов получен посредством запроса в поисковой системе ведущего новостного портала delfi , включающего тексты публицистического и разговорного жанра. Общая выборка по исследуемым единицам составила 10220 примеров (darJt - 2060, taislt - 1860, machen - 2400, tun - 1400, делать - 2500). В корпусах текстов поиск задавался при варьировании форм глаголов по числу, лицу, роду, времени, а также по формам причастий; ограничение касалось употребления глаголов с приставками и в устойчивых сочетаниях фразеологического характера.
Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в том, что получили развитие теоретические представления, связанные с определением и описанием когнитивных механизмов категоризации действительности, репрезентации денотативной ситуации широкозначными глаголами естественного языка; развивается теория широкозначности в её соотношении с многозначностью.
Практическая значимость работы состоит в том, что описание глаголов типа делать и предложенные способы моделирования могут использоваться в лексикографической практике при создании интернет- и электронных словарей, в области машинного перевода, для целей корпусной лингвистики. Результаты исследования могут быть полезными в практике преподавания ряда теоретических дисциплин по языкознанию, спецкурсов по различным аспектам перевода, практических курсов первого и второго иностранного языка, а также могут найти применение при написании дипломных и курсовых работ по рассматриваемым в исследовании проблемам.
Научная новизна исследования заключается в том, что предложена новая интерпретация явления широкозначности; разработана методология описания семантической структуры платеосеманта на основе выделения прототипического значения, установления связей между отдельными такими значениями, а также соотношения прототипа (прототипов) и инварианта платеосеманта; представлена собственная трактовка проблемы соотношения широкозначности и многозначности; выдвинуты критерии разграничения явлений платео- и полисемии. Исследование проводилось на материале трёх языков, представляющих три языковые группы (германскую, балтийскую и славянскую), что обеспечивает широкий ракурс рассмотрения проблемы и достоверность результатов. Получены новые нетривиальные описания значений слов типа делать.
Полученные в ходе исследования результаты позволяют сформулировать следующие выносимые на защиту положения:
1) широкозначность представляет собой особый механизм категоризации и
концептуализации действительности, отличное от многозначности и моносемии лексико-
семантическое явление;
2) обязательными элементами семантической структуры широкозначного слова являются
инвариант, соотносимый с широким значением, и прототипическое значение, обладающее
индивидуальным набором семантических признаков;
3) прототипические значения широкозначного слова находятся в отношениях семантической
производности, не образуя при этом иерархию;
4) семантические структуры глаголов типа делать организуются различными
соотношениями прототипических значений создание объекта, преобразование объекта,
реализация порции действия, которые объединяются одним из инвариантных значений
реализация действия или осуществление взаимодействия с объектами;
-
прототипическое значение создание объекта определяют семантические признаки создание объекта иной качественной определённости, необратимость ситуации, ориентация на внутреннюю структуру события; прототипическое значение преобразование объекта формируется семантическими признаками преобразование объекта при сохранении его качественной определённости и обратимость ситуации; прототипическое значение реализация порции действия включает семантические признаки фиксация порции неспецифицированного действия при отсутствии ориентации на внутреннюю структуру события;
-
семантическая структура глагола tun включает в себя прототипическое значение реализация порции действия и инвариантное значение реализация действия; семантическая структура глаголов machen и taist организована прототипическими значениями создание
объекта, преобразование объекта, объединёнными инвариантным значением осуществление взаимодействия с объектами; семантическая структура глаголов делать и dart представлена прототипическими значениями реализация порции действия, создание объекта и преобразование объекта, инвариантным значением которых является реализация действия.
Апробация работы проводилась в форме представления результатов исследования на
научно-практических конференциях с последующими публикациями: VI Научная сессия
ИИЯ МГПУ (Москва, ИИЯ МГПУ, март 2012); XIX Международная конференция студентов,
аспирантов и молодых учёных «Ломоносов» (Москва, МГУ, апрель 2012); Межвузовская
научно-практическая конференция «Современные теории и методы обучения иностранным
языкам в вузе» (Москва, ФИЯ Академии ФСБ России, май 2012); Международная научно-
практическая заочная конференция «Слово. Предложение. Текст: анализ языковой культуры»
(Краснодар, июнь 2012); II Международная научно-практическая заочная конференция
«Современная наука: тенденции развития» (Краснодар, июль 2012); Международная научно-
практическая конференция «Человек в информационном пространстве» (Ярославль, ЯГПУ
им. К.Д. Ушинского, ноябрь 2012); XX Международная конференция студентов, аспирантов и
молодых учёных «Ломоносов» (Москва, МГУ, апрель 2013); VII Научная сессия ИИЯ МГПУ
(Москва, МГПУ, март 2013); Межвузовская научно-практическая конференция
«Современные теории и методы обучения иностранным языкам в вузе» (Москва, ФИЯ Академии ФСБ России, май 2013); Международная научно-практическая конференция «Балтийские языки и литературы в истории и в современном мире» (Москва, МГУ, ноябрь 2013). Основные положения работы нашли отражение в 13 публикациях общим объёмом 7,2 п.л. (в том числе 5 – в изданиях, рекомендованных ВАК РФ).
Методология и метаязык описания значения глаголов широкой семантики
Вместе с тем в словарях, даже сопоставимых по объёму, порядок расположения значений и их количество не совпадают. Так, для глагола machen в словаре портала [DWDS] и словаре [MGUL 1986] предложено по 19 значений, в толковом словаре немецкого языка [DW 1997] – 9, а в [DUW 2003] – 14. Не всегда очевидны основания выделения тех или иных значений. Например, словарь [DW 1997] для того же глагола в значении machen5 приводит ряд примеров, где глагол явно используется в разных значениях: sich an die Arbeit machen – взяться за работу, in Kunst machen – работать в сфере искусства, er wird es nicht mehr lange machen – он долго не протянет (о больном), jemanden zu einem Abteilungsleiter machen – сделать кого-либо начальником отдела. (Кроме того, в словарях наблюдается непоследовательность в толкованиях, снабжённых дефинициями выборочно. Так, в словаре [DUW 2003] слово tun 1а) сопровождается объяснением через синонимы machen, ausfhren (делать, производить, осуществлять), а толкование глагола tun 1b) сопровождается лишь пометой /verblasst/ (букв. стертое) и примерами: einen Blick tun – взглянуть, etwas tut seine Wirkung – что-либо оказывает влияние, seine Pflicht tun – выполнять свой долг и т.д.)
Как следует из примера выше (tun 1а)), существенным недостатком словарей является трактовка одного из исследуемых слов через другое. Так, глагол machen в [DW 1997] определяется через tun: machen I 1. – tun, beschftigt sein mit etc., тогда как глагол tun толкуется через machen: tun I 1. – machen, ausfhren, bewirken etc. (остальные значения (2-9) для machen и (2-8) для tun в данном словаре не сопровождаются толкованием, а иллюстрируются примерами, в то время как для tun I 1., снабжённого толкованием, не приведено ни одного примера употребления). Совпадение определений означает, что слова имеют одинаковое значение, а это, в свою очередь, предполагает возможность их взаимозамены. Действительно, в высказывании Nichts Symbolisches wurde hier gemacht (Здесь не было сделано ничего символичного) замена глагола machen на tun приводит к появлению правильного высказывания – Nichts Symbolisches wurde hier getan (Ср.: Was machst du bloss am Abend? и Was tust du bloss am Abend? (Что же ты делаешь вечером?); Schon eine Kleinigket macht da viel и Schon eine Kleinigket tut da viel (Даже мелочь будет там иметь большое значение)). Однако возможность взаимозамены свидетельствует скорее о том, что описываемая денотативная ситуация по-разному осмысляется. Более того в ряде случаев взаимозамена невозможна, так как ведёт к порождению неправильного высказывания. Так, по оценкам информантов, замена одного из рассматриваемых глаголов на другой в следующих предложениях приводит к появлению неприемлемых высказываний: Was macht deine Arbeit? (Как твоя работа?) – ср. Was tut deine Arbeit?; Was habe ich dir getan? (Что я тебе сделал?) – ср. Was habe ich dir gemacht? В отношении латышских глаголов dart и taist можно утверждать то же самое.
В-третьих, очевидно, что семантический потенциал выражающих идею делать лексических единиц значительно различается для глаголов, составляющих ядро данного ЛСП / ЛСГ даже в рамках одного языка – ср., например, глаголы do, make – в английском языке; machen, tun – в немецком; dart, taist – в латышском. Для английских глаголов make и do приведём пример из художественной литературы. Один из собеседников рассказывает, что им было сделано при расследовании дела. Первоначально он использует глагол do (I ve got something to tell you about this case. … Well, not tell you about it, tell you what I ve done – У меня есть что рассказать тебе об этом деле. … Ну, ещё не о деле, расскажу, что я предпринял1), затем заменяет глагол do на make (What I ve made, rather – Скорее, что я сделал) и значительно позже (не в ближайшем контексте) поясняет, что речь идёт о сделанной им аудиозаписи (You ve found an earlier record? – No, I ve made one – Ты нашёл более раннюю запись? – Нет, я такую сделал) (R. Rendell, Not in the Flesh). Таким образом, различие заключается в информации, вносимой в рассмотренных случаях: посредством глагола do происходит фиксация некоторого действия, при использовании же глагола make характер этого действия конкретизируется как создание объекта (аудиозапись). Семантическое различие схожих по значению единиц чётко осознаётся говорящим, тогда как данные лексикографии в этом плане не представляются исчерпывающими.
Такое положение дел объясняется тем, что схожие явления могут осмысливаться по-разному и, как следствие, иметь разные «отражения» в языке. Д.Н. Шмелёв в этой связи отмечает, что каждый язык «по-своему» выделяет и группирует явления реальной действительности, поскольку «внеязыковые» моменты тесно переплетены с «собственно» языковыми и изолированное рассмотрение последних по существу не возможно [Шмелёв 2006: 105]. Отдельные смысловые кванты, выделяющие в ситуации действия различные ключевые моменты, могут по-разному распределяться между лексемами в рамках одного языка (см. также [Schalley 2005: 180; Schaff 1973: 91, 139]). Окружающий мир проявляется в каждом естественном языке так, как он был понят (категоризирован и концептуализирован) данным языком [Кубрякова 2010: 14]. Каждое слово представляет собой «индивидуализированную», отличающуюся от других единицу «того же порядка» [Смирницкий 1998: 21], именно поэтому
Здесь и далее перевод мой – М.Е. о синонимии можно говорить только как об относительной. Таким образом, в силу существования семантических различий между схожими по значению глаголами создание и описание структур их значений ввиду своей неоднозначности представляется актуальной задачей.
Следует также отметить отсутствие пары у русского глагола делать. Этот факт позволяет предположить, что семантика его расширяется, покрывая те области, которые в иных языках «обслуживаются» другими словами. Стержнем слова оказывается некоторое инвариантное значение, общее для всех значений глагола. «Эта общность опирается на тождество материального знака, обуславливая взаимопроницаемость объединённых значений в ряде случаев реального употребления слова, как бы незаметно переходящих друг в друга» [Шмелёв 2006: 79].
Таким образом, исследование семантической структуры глаголов широкой семантики с общим значением делать представляется актуальной задачей. Основывающееся на когнитивном подходе исследование проблемы позволяет надеяться на получение более точных данных о семантике единиц типа делать и выявление различий в восприятии и вербализации относительно схожих денотативных ситуаций носителями разных языков. На основании обобщения полученных результатов можно построить семантические структуры соответствующих единиц, что, в свою очередь, будет способствовать детальному описанию модели значения широкозначных слов.
Цель исследования заключается в полном и систематизированном описании семантики широкозначных глаголов с общим значением делать в русском, немецком и латышском языках (делать, machen, tun, taisJt, danf) как представителей категории платеосемии, результатом чего должно стать построение модели значения широкозначной единицы.
Выдвинутая цель предполагает решение следующих задач: 1) систематизировать различные точки зрения на явление широкозначности и выявить проблемы, не получившие удовлетворительного решения в трудах лингвистов; 2) определить, каким образом до сих пор трактовалась семантика глаголов с общим значением делать, что предполагает обращение к истории вопроса; 3) разработать методологию и метаязык описания семантики широкозначных глаголов с общим значением делать; 4) предложить методику описания структуры значения глаголов делать, machen, tun, taisJt dant как представителей глаголов-платеосемантов и в более широком плане широкозначных единиц; 5) на основании полученных результатов построить модель слова широкой семантики и предложить критерии различия явлений широкозначности и многозначности. Цель и задачи обусловили использование следующих методов исследования. На первом этапе обработки эмпирических данных применяются традиционные методы - валентный, дистрибутивный, контекстный анализы. На их основе выдвигается гипотеза о содержании значения исследуемых единиц, которая проверяется и уточняется в рамках гипотетико-дедуктивного метода (ГДМ), детально разработанного О.Н. Селивёрстовой и развиваемого в работах [Сулейманова 1985, 2004, 2010б, 2010в; Белайчук 2004а, 2004б; Волченко 2004; Арнольд 2011; Трухановская 2009]. ГДМ, в свою очередь, основан на применении верификационных процедур с опорой на лингвистическое анкетирование информантов -носителей языка. Целесообразность подобного эксперимента отмечал ещё Л.В. Щерба: выдвигая предположение о смысле какой-либо единицы, необходимо «пробовать, можно ли сказать ряд разнообразных фраз (который можно бесконечно множить), применяя это правило» [Щерба 1931]. Эвристическая интуиция, направленная на познание и связанная с категориальным синтезом, позволяющим обобщать данные и делать выводы, а также интуитивное знание языка его носителем играют важную роль на разных этапах исследования [Арнольд 2011: 79]. При исследовании глагола делать использовался также метод интроспекции, где в роли информанта выступает сам исследователь (как носитель языка), оценивающий правильность искусственно создаваемых с целью проверки гипотезы высказываний (но не саму гипотезу [Сулейманова 2010: 223]).
Метаязык описания значения глагола типа делать
Как уже упоминалось, для переходных глаголов с общим значением делать основной является конструкция типа X делать Y. Определение семантических ролей актантов глагола важно для полного описания его семантики [Шабанова 2004: 307-308], хотя «номенклатуру ролей нельзя считать устоявшейся» [Падучева 2003: 33].
При определении роли субъекта (Х), которым может быть одушевлённое или неодушевлённое лицо, выраженное существительным или местоимением (личным, указательным, неопределенно-личным, относительным), независимо от его синтаксической функции, мы, вслед за О.Н. Селивёрстовой [Селивёрстова 1982: 111-112], исходим из представления об активности/неактивности, по которой могут противопоставляться предикаты. Во-первых, роль Х-а может быть определяющей для того, чтобы событие Р имело место. В противном случае, при обусловленности наличия Р внешней по отношению к Х-у силой Z, роль Х-а трактуется как неопределяющая, однако, по нашим наблюдениям, это не относится к предикатам типа делать, так как они в норме каузативные.
Во-вторых, при определяющей роли Х-а в фокусе оказываются две возможные ситуации. В первом случае Х прикладывает усилия и/или проявляет волеизъявление, тогда он определяется как «агентивный» субъект. Здесь также имеет место контролируемость ситуации субъектом, то есть сознательное приложение усилий со стороны субъекта на разных этапах реализации события Р [Сулейманова, Фомина 2010: 41]: Die Englnder taten alles in ihrer Macht Stehende (Англичане делали всё, что было в их силах); Manu Chao machte den ersten Schritt (Ману Чао сделал первый шаг); Девочка делает уроки; Ко piekrastes kpds dara nrs ar metlu mekltju? (Что в прибрежных дюнах делает мужчина с металлоискателем?); Es taisu no metalluzniem mopdu (Из металлолома я делаю мопед).
Во втором случае Х «как бы независимо от себя самого является источником энергии, которая поддерживает и/или определяет возникновение Р» и роль его определяется как «неагентивный» субъект: Es tut regnen (Идёт дождь); Das macht dich unheimlich froh (Это тебя невероятно радует); Шляпа делает её старой; Mlesfba dara vdju (Любовь делает (человека) слабым) (ср. с ролями Деятеля и Агентива в [Амирова 2004: 201]). В этом плане Е.В. Падучева отмечает «мощную модель деривации», благодаря которой действие переводится в неагентивный процесс [Падучева 2003: 31]. Кроме того, ОН. Селивёрстова выделяет роль «несобственно агентивного» субъекта, под которым понимается субъект, бессознательно, помимо воли, прикладывающий усилия для осуществления Р (Он вздрогнул), применительно к исследуемым глаголам: Wenn er noch leben tte (Если бы он ещё был жив); Das Kind macht mich glcklich (Ребёнок делает меня счастливой); Своим отказом он делает ей больно; Jaunie cilvki doro mubas {Молодые люди делают глупости) (ср.: «квазиагенс» в [Перельмутер 1987: 12]). Примечательно, что для предиката типа делать, основная характеристика которого - каузация, всегда допустима возможность осознанного осуществления действия, и значит, выделение роли несобственно агентивного субъекта не столь актуально: Он отказал ей и сделал её несчастной, прекрасно осознавая это; В диктанте он специально сделал три ошибки; Этим поступком он нарочно сделал мне больно.
Отметим также, что для субъекта при глаголе taist наблюдается практически полная утрата им неагентивной и несобственно агентивной роли. Если в текстах конца XIX - начала XX века фиксируются примеры с неагентивным субъектом при этом глаголе (Tas taisa balsi vl baigku - Это делает голос ещё более страшным), то в современных текстах подобные примеры отсутствуют7. Исключение составляют высказывания типа taist mi / seju (делать лицо), где можно говорить о бессознательном (помимо воли) приложении усилий субъектом для существования денотата предиката, что определяет субъект как несобственно агентивный: Vai Tavs suns taisa tdu gTmi, kad atnc mjs? (Твоя собака делает такую морду, когда ты приходишь домой?); Man ar viena advokte tiesas zl taisTja izbnntu gTmi un jautjа, ... (В зале суда одна адвокатесса, сделав изумлённое лицо, посмотрела на меня и спросила, ...). Хотя нередко субъект в аналогичных высказываниях трактуется как агентивный, контролирующий реализацию события: Visi iztlqjs, ka vai пи nedzird, vai taisTja tdu skbputru gTmi k ierasts (Все прикинулись, что не слышат, или сделали лица, будто кислятины съели, как это обычно бывает); Vis tloja vienu по kriminlajiem subjektiem un danja to spdoi: taisTja dusmgu gTmi, neganti lamjs (Он изображал одного из криминальных субъектов, и получалось блестяще; делал сердитое лицо, страшно ругался); Vis strdja Hel firm, kur visi taisTja gudras sejas (Он работал на большой фирме, где все делали умные лица); Ja tev vajag uzmanbu uz sevi, tu taisi aktierisks mTmikas (Если тебе надо привлечь внимание, ты делаешь выражение лица как актёр). В некоторых случаях нельзя определить, сознательно ли субъект прикладывает усилия на разных этапах действия, и тогда его роль можно определить как агентивную или несобственно агентивную: Vai msu politii taisa tikai gudras sejas un neko nerub? (Неужели
Здесь рассматривался корпус из 557 примеров с глаголом taist при варьировании по лицу, числу и времени (подробнее см. Приложение Г, стр. 289). наши политики только делают умные лица и ни во что не врубаются?); ... ja Zaria beigtu taist prego seju (... если бы Зариня перестала делать такое противное лицо).
При опросе информантов только одно высказывание с неагентивным субъектом - eit ире taisa lkumu {Здесь река делает поворот) - было оценено в целом как «правильное», в корпусе текстов такого типа высказывания не зафиксированы. В свою очередь, замена на dant была признана неверной, что связано с невозможностью употребить с глаголом dant обозначение объекта kums (поворотf (об объектах при глаголах dant и taist см. стр. 188-190, 193). Таким образом, ответы информантов подтверждают, что субъект при глаголе taist имеет преимущественно агентивный характер, что, как будет показано ниже, непосредственно связано с его прототипического значения создание объекта (taistl). При этом заметим, что информацию о преобразовании объекта (taistZ) глагол вносит в крайне ограниченном числе контекстов.
В.М. Савицкий и В.Е. Абрамов предлагают значительно более подробную классификацию субъектов глаголов действия в зависимости от семантики глагольного имени, что иллюстрируется соответствующими различными единицами. Однако в конструкциях с изучаемыми широкозначными глаголами действия определяются практически все приведённые в [Савицкий 2005: 25-26] роли субъекта действия, что делает такую дифференциацию в нашем случае нерелевантной. По вектору действия роль «каузатор» подразделяется на суброли «квазиагенс» и «агенс» (субъект индуктивного воздействия), для последнего из которых выделяется целый ряд субролей, которые в нашем случае находятся в прямой зависимости от объекта действия, «высвечивающего» значение предиката. Продемонстрируем применимость предложенных субролей к субъекту глагола делать: Сотрудник делает презентацию (креатор); Папа делает ремонт (рекреатор); Гимнастка делает ласточку (репродуктор); Директор сделал его своим заместителем (модификатор, авторы указывают при этом на сохранение объектом качественной определённости); Он сделал сок из яблок (трансформер, «объект превращается в новое качество путём замены одного или нескольких категориальных признаков» [Савицкий 2005: 26]); Он сделал себе харакири (агрессор); Он сделал мне вмятину на машине (деформер). Кроме того, некоторые из перечисленных ролей очевидно применимы и к суброли «квазиагенс», не получившей более подробного описания: В этом месте дорога делает поворот (креатор); Поездка к морю снова сделала меня активной и жизнерадостной (рекреатор); Программа автоматически делает замену слов (репродуктор); Борода сделала его взрослым (модификатор); Агрегат делает из молока йогурт (трансформер); Ливень сделал на дороге вымоины (деформер). Видимо, только для суброли «агрессор» невозможен пример с «квази Была также предложена замена на глагол mest {кидать, бросать) - eit ире met кшпи. агенсом», что, вероятно, объясняется необходимостью приложения энергии именно человеком и высокой степенью контролируемости.
Е.Л. Григорьян, в свою очередь, указывает на более или менее сильную зависимость действия и его результата от субъекта, что определяется степенью контроля со стороны производителя действия «при ненамеренном, непроизвольном действии; при автономности (автоматическом характере) вызванного процесса; при зависимости от другой внешней силы» [Григорьян 1992: 98]. Как представляется, это относится непосредственно к предикатам типа делать. Фиксируется ряд примеров, где определить роль субъекта затруднительно (ср. синкретизм ролей в [Vogina 2012 b): 178]): Ncs аг skaudbu noskauties uz Rlgas Sdzjutjiem, kas spl tamja neatkrtojamu atmosteru (Пришлось с завистью смотреть на рижских болельщиков, которые во время игры создали неповторимую атмосферу), ... iekzemes tirdzniectba krituma laikd tamja lieldkos nnnusus (... внутренняя торговля во время кризиса имела самые низкие показатели). Здесь субъекты трактуются как агентивные, ввиду того, что не являющиеся целью действий субъектов объекты (неповторимая атмосфера, низкие показатели) раскрывают оценку контролируемых действий (поведение болельщиков, реализация торговой политики). В других примерах Krievija Latvijas prezidenti dara nervozu (Россия нервирует президента Латвии); Vii dzrumd taisa nekrubas (В состоянии опьянения они бесчинствуют) также не ясно, сознательно ли прикладывают усилия субъекты - Россия (метонимия совокупность людей (правительство России) страна) и люди в состоянии опьянения - на разных этапах действия.
В примерах с неконкретизированными объектами роль субъекта определима только в широком контексте: Tagad ar, ja taisu kaut ko citdi, skotnji Jutama viegla nepieemana no sabiednbas puses - И теперь, если делаю что-то по-другому, сначала чувствуется лёгкое неприятие со стороны общества; в тексте речь идёт о написании музыки и, следовательно, субъект агентивный, даже при его нулевой форме, то есть формальном отсутствии в высказывании (см. подробнее [Vogina 2012в: 124]).
Значение глаголов tun, machen в производных от основной конструкциях
Ситуация действия в широком плане в русском языке представлена соответствующим ЛСП, ядром которого является глагол делать. Е.В. Падучева отмечает, что глаголы действия, в отличие от глаголов деятельности, имеют в семантической структуре компонент «переход», то есть наличие объекта, который в результате действия должен изменить своё состояние или свойство. Таким образом, с семантической точки зрения, объясняется «странная связь акциональности с переходностью» [Падучева 1992: 72, 76]. Из этого следует, что «типичным» действием следует считать преобразование объекта, при этом упускается из вида прототипическая ситуация создания объекта, хотя именно она представляется базовой.
Примечательно, что семантике глагола делать в научной литературе особое внимание не уделяется, даже несмотря на статус ядра ЛСП действия. Наличие такого статуса предполагает, что единица обладает семантическими признаками, максимально разделяемыми другими членами ЛСП, вследствие чего она и определяет («классифицирует») это поле. Именно это качество позволило применить к глаголу делать термин классификатор, означающий, что единица обозначает объект классификации и признак, на основе которого этот класс объектов выделяется из множества подобных объектов [Фельдман 1984: 111-112, 115]. Так, Е.В. Падучева в отношении глагольной сочетаемости замечает, что компонент «деятельность» для глаголов деятельности предсказывает невозможность их употребления в контекстах с глаголом делать в качестве классификатора и, наоборот, глаголы действия употреблять в таких контекстах можно. Например, на вопрос Что он делает? можно ответить, используя глагол действия, Он моет посуду, но нельзя употребить стативный глагол Он знает английский язык [Падучева 1992: 73]. С.Л. Сахно, в свою очередь, подчёркивает важность присутствия в акциональных контекстах указания причины и цели посредством глагола делать и местоимения это на действие как на объект (сдвиг от «действия» к «вещи»). Так, исследователю кажется странным высказывание Я включил свет. Я сделал это в гостиной или Я сделал это в 7 часов вечера, но вполне нормальным с указанием цели Я включил свет. Я сделал это в гостиной – для того, чтобы мои соседи напротив думали, что у меня гости или с указанием причины Я сделал это в 7 часов вечера – потому что я забыл включить свет в 6 часов, как меня об этом просила жена [Сахно 1992: 95]. Кроме того, указывается на сдвиг в обратном направлении от «вещи» к «действию»: в речи происходит определение субстанции через действия, в результате которых она создаётся, например: «Армериттер» / вот / такое блюдо было / это от немцев // Ну это делается омлет / с … э … булкой, намоченной в молоке // Очень быстро / это делается быстро / вкусно / и … слегка подслащивается [Сахно 1992: 96]. Как представляется, глагол делать, употреблённый в возвратной форме в конструкции пассивного залога, вносит информацию не только о создании объекта – делается омлет (ср. machen1, см. стр. 120), но и о реализация порции действия – это делается быстро (ср.: tun, стр. 110). (Подробнее о прототипических значениях глагола делать см. ниже, стр. 155-156)
На «обобщённое глагольное обозначение» делать это (глагол в сочетании с местоимением) указывает В.Г. Гак в связи с интерпретацией проблемы вторичных средств обозначения действия. К ним он относит качественные (глагольное обозначение заменяется другим) и количественные (происходит опущение или добавление именуемых элементов ситуации) трансформации, а также их комбинации (качественно-количественные преобразования: позиция предиката занята лексической единицей более широкого значения, вследствие чего происходит опущение сем). Делать это относится к последнему виду трансформаций: Ему велели извиниться, но он не стал делать этого [Гак 1992: 81]. Таким образом, отмечается наличие широкого значения у глагола делать, но семантика его фактически не раскрывается.
Некоторые лингвисты рассматривают прототипические ситуации действия в русском языке и их обозначения, но не упоминают при этом глагол делать, что кажется неоправданным. Так, Г.И. Кустова, говоря о многозначности (платеосемия не затрагивается), приводит «сравнительно небольшой круг наиболее освоенных “обиходных” ситуаций и объектов», «фундаментальных для человека действий, определяемых его основными природными и социальными (…) потребностями», «прототипический набор базовых видов действий», которые «описываются основными «корнями» и соответствуют основным типам положения в пространстве (…), движения (…), способов перемещения объекта (…), способов преобразования объекта и воздействия на объект (…) и другим “основным” жизненным ситуациям» (биологическим, посессивным, перцептивным, речевым и другим) [Кустова 2004: 23-24] (ср.: «первообразные глаголы» в [Гак 1992: 79]). Как видно, ситуация создания объекта не включена в этот перечень (только преобразование и воздействие на объект, представленные у Г.И. Кустовой глаголами резать, рвать, тереть, гнуть, ломать). Глагол делать в этом списке не фигурирует. Заметим также, что Г.И. Кустова, определяя прототипический глагол, подчёркивает именно изменение объекта – «обозначает динамическую ситуацию изменения», «базовый» глагол в исходном значении можно рассматривать как некоторую семантическую схему, семантическую модель изменения состояния объекта (в результате действия человека или под влиянием других факторов)» [Кустова 2004: 26]. Однако именно широкозначный глагол делать задаёт «моторную программу» действия (термин «моторные программы» осуществления вводит Е.С. Кубрякова для описания семантики глаголов движения и действия [Кубрякова 1997: 280]), раскрываемую в его семантической структуре, что и позволяет ему быть классификатором.
При первичной разметке материала с целью дельнейшего выделения у исследуемой единицы прототипических значений был произведён контекстуальный, дистрибутивный и валентный анализ примеров (2500 единиц) из корпусов русского языка НКРЯ [www.ruscorpora.ru], КРЛЯ [www.narusco.ru], СРЯ, БТСРЯ [dic.academic.ru], Словаря живого великорусского языка под редакцией В.И. Даля [vidahl.agava.ru]. Далее при построении семантической структуры на основе полученных данных применялся также метод интроспекции, что вполне допустимо при изучении родного языка. При работе с корпусами русского языка задавались различные критерии поиска с варьированием форм по категории лица, числа, времени. Ограничение делалось на употребление глагола делать с приставками, так как они способны сильно менять значение глагола.
Исключением в этом отношении стал префикс с- (сделать), позволяющий образовать видовую пару – СВ – для глагола делать НСВ (М. Гиро-Вебер определяет значение этого аффикса как «приставка одноактного действия» [Гиро-Вебер 1990: 107]: Он сделал прыжок, но Он много раз сделал прыжок.). Данный подход обосновывается предложенным Ю.С. Масловым критерием о тождестве лексического значения глаголов, отличающихся по виду [Маслов 2004: 411] (ср.: пары глаголов исполнения (СВ и НСВ) в русском языке «имеют одинаковое лексическое значение» в [Мелиг 1985: 233]; см. также: [Вимер 2001: 32]). Иными словами, имперфективный и перфективный глаголы являются членами видовой пары в случае, если они могут употребляться для обозначения одних и тех же событий [Булыгина 1989: 31]. По мнению Ю.С. Маслова, в такие «пары» входят не два отдельных, тесно связанных между собой глагола, а пара соотносительных видовых форм одного глагола, в случае исследуемого глагола: делать//сделать (запись через знак «//» предложена Ю.С. Масловым). Префикс с-, в терминологии Ю.С. Маслова, «пустой» или «чисто видовой» [Маслов 2004: 414] (ср., однако, писать – списать, бежать – сбежать, где приставка полностью меняет значение слова). Производный перфективный глагол с приставкой сделать явно индицирует предел действия, в первичном глаголе делать такой индикации нет. Здесь ярко проявляется противоположность значений попытка – успех или тенденция-осуществление [Маслов 1984: 51; Маслов 1948: 312 150 313]. Указывается на проверку совпадения значения членов видовых пар диагностическим контекстом многократности, индицирующими тривиальное соотношение глаголов НСВ//СВ [Маслов 1984: 53; Булыгина 1989: 31; Вимер 2001: 37], например: Раньше он каждое утро делал зарядку – Вчера утром он сделал зарядку. Тривиальное соотношение обуславливается тем, что в семантике глагола НСВ отсутствуют элементы, несвойственные соответствующему глаголу СВ. Тем не менее, исследуемый глагол НСВ в определённом контексте может вносить информацию о целенаправленной деятельности, а глагол СВ – о её результате, иными словами, глагол СВ «может включать в какой-то мере и предшествующее, подготовительное течение процесса», поэтому при этих глаголах можно употреблять определения постепенности процесса [Маслов 1948: 313]: Он долго делал упражнение и, наконец, сделал его. То есть выявляется семантический элемент, различный для глаголов НСВ и СВ, однако он легко нейтрализуется в пользу событийного значения, свойственного глаголу СВ [Вимер 2001: 37]. На основании тривиального соотношения оба глагола объединяются в одну лексему. Б. Вимер также приходит к выводу о грамматическом статусе бинарной видовой оппозиции и отграничении её от такого «лексико-грамматического» разряда как способ действия [Вимер 2001: 32].
Традиционный подход к проблеме широкозначностъ vs многозначность
Анализ примеров с глаголами danties (52 примера) и taislties (245 примеров) также подтверждает наличие выявленных у глаголов dant и taislt прототипических значений. Отметим также заметное сокращение числа залоговых конструкций с глаголом danties: если в литературных текстах конца 19-го - начала 20-го века было зафиксировано пять конструкций (декаузатив, рефлексив, автокаузатив, реципрок, рефлексивный бенефактив; подробнее см. Приложение Г, стр. 289), то в настоящее время их число ограничивается двумя (декаузатив и автокаузатив, см. ниже). Примечательно, что глагол danties отсутствует в словаре LVV, а в словаре LKV сопровождается пометой sar. (разг.). Приходится констатировать, что значения возвратных глаголов, их типы, конструкции, в которых они употребляются, в недостаточной мере изучены в латышском языкознании (см. также мнение в [Vogina 2012а: 134]).
Тем не менее, можно утверждать, что возвратный глагол danties употребляется преимущественно (71% случаев (37 единиц)) в высказываниях с неагентивным субъектом, соответствующим слабому объекту в конструкции действительного залога. При этом действие обозначено, но не конкретизировано (конструкция (X) danties). Viu uztrauc, kas dams valsu (Его беспокоит, что происходит в государстве). То же имеет место при субъекте, коррелирующем с более конкретизированным объектом в конструкции действительного залога, например: Ziems vispdr dams briesmas (Зимой вообще ужас что делается); Visa lieta tur dams (Всё дело там происходит). С точки зрения синтаксиса, глагол danties здесь определяется как объектный - прямое дополнение исходного глагола становится подлежащим в рефлексивной конструкции, а исходное подлежащее не выражается [Генюшене 1983: 22].
В отношении аналогичных глаголов (в примерах, главным образом, разговорного характера) авторы грамматики Mllvg отмечают привнесение ими в рефлексивной форме значения пассива и возможность замены на невозвратный глагол в пассивном залоге, например, nauda glabjas [tiek glabta] bankd, muzej krjas [tiek krtas] vrubas (деньги хранятся в банке, в музее накапливаются ценности). При этом подчёркивается, что подобные формы обозначают действия, субъект которых не активен [Mllvg 1959: 560-561]. Напротив, авторы более поздней грамматики Б. Цеплите и Л. Цеплитис считают использование возвратных глаголов в таких примерах недопустимым именно в силу невозможности «уменьшения» активности деятеля действия; и предлагают употреблять формы пассива или действительного залога ( bietes pdrdodas kas , но bietes tiek pdrdotas kas, bietes pdrdod kas (билеты продаются в кассе, билеты продают в кассе)) [Ceplte, Cepltis 1997: 65]. В свою очередь Л Вогина признаёт наличие пассивного значения таких возвратных глаголов, указывая при этом на независимость действия от деятеля, «действие протекает само по себе». В качестве примера исследователь приводит высказывание Cienrjamie deputti! Катёг drukjas rezultti... Mris Rudzltis vlas sniegt агї paziojumu {Уважаемые депутаты! Пока печатаются результаты ... Марш Рудзитис хочет также сделать объявление); поясняется, что человек не может влиять на процесс печати результатов, и, следовательно, деятель утрачивает значимость, что определяет его отсутствие в синтаксической структуре [Vogina 2012а: 134].
В данном исследовании уже анализировались аналогичные примеры с глаголами sich machen, sich tun и делаться (см. стр 140, 146, 180). Как представляется, ситуация имеет место без участия агенса, что допускает самопроизвольное её протекание. Такое употребление соотносится с залогом декаузатив и подтверждает наличие у исходного глагола dant значения реализация порции действия (dartS). Э.Ш. Генюшене в этой связи подчёркивает «вычитание каузативного смысла в смысловой структуре» при сдвиге в диатезе [Генюшене 1983: 25]. Исследователь различает при этом «автономные ситуации, не имплицирующие внешней каузации» (например, литовское Durys atsidare (Дверь открылась) может трактоваться как дверь сама открылась) и «неавтономные ситуации, составляющие часть каузативной ситуации» (при трактовке дверь кто-то открыл или дверь открылась от ветра) [Генюшене 1983: 25-26], что кажется в целом трудно различимым при отсутствии более широкого контекста.
Заметим также, что Э.Ш. Генюшене среди РГ выделяет квазипассивные (например, латышское: Es noriju kauliu (Я проглотил косточку) Kaulins norijds (Косточка проглотиласъ)). Отмечается, что при квазипассиве в исходную смысловую структуру может «добавляться» «деривационный» модальный смысл можно или нечаянно, случайно , характеризующий действие агенса» [Генюшене 1983: 26]. В соответствии с этим выделяются потенциально-модальные и результативно-пассивные РГ. В нашей трактовке квазипассив в целом может быть объединён с декаузативом (процессуальным декаузативом) в силу того, что более чёткое различие часто бывает не возможно из-за отсутствия маркирующих пассивность элементов контекста. Э.Ш. Генюшене признаёт, что отличие квазипассивного, как и декаузативного значения от пассивного заключается в отсутствии имплицируемого субъекта действия. Как представляется, именно эту общую черту следует считать основной и ввиду отсутствия каузатора говорить о наличии декуазативного значения.
Тем не менее, нельзя не признать наличие оттенка пассивности в высказываниях, описывающих ситуации, явно возникшие при участии агенса, утратившего актуальность для говорящего, что уже отмечлось ранее в работе (см. стр. 140). Так, среди примеров с глаголом darties было зафиксировано высказывание, где участие агенса более значимо для говорящего, на что он конкретно и указывает: Jo ne jau pai по sevis tie darbi dams (Ведь не сами собой эти работы делаются). Ситуация, описываемая как kas dams aiz loga (что за окном делается), также допускает различное толкование (варианты приводились в связи с анализом семантики глагола делаться, см. стр. 184). В выборке по глаголу clarties такой пример был зафиксирован в следующем контексте: J a fotogralts tiek iektelps, tad ir vienalga, kas dams aiz loga. Galvenais ir labs mkslgais apgaismojums (Если фотографируешь в помещении, то всё равно, что делается за окном. Главное - хорошее искусственное освещение), то есть субъект, обозначенный словом kas {что), трактуется как погода, время суток, освещение. Пассивное значение в этом случае исключается.
Рассмотрим ещё одну диатезу с исследуемым глаголом, который в этом случае определяется как субъектный РГ, то есть «сохраняет субъектное соответствие» [Генюшене 1983: 22]. В 23% высказываний (12 единиц) с конструкцией (X) clarties субъект определяется как агентивный, например: Ikclien, kacl ir clarbi, tad daros un aizmirstu, bet vienmr pieminu Jni (В повседневной жизни, когда есть дела, занимаюсь и забываю, но всегда вспоминаю Яниса). Такая конструкция может быть расширена за счёт указания пациенса (ar Z, факультативная валентность глагола) - (X) danties (ar Z): Jo, пи, k ar viu darties, k аг viu rkoties? (Ведь, ну, как с ним быть, как поступить 7); Man nav laika ar viu danties (Мне некогда им заниматься). Как представляется, глагол вносит информацию о действии, хотя и не конкретизированном, но направленном на сам субъект, посредством чего происходит некоторое преобразование субъектом самого себя в отношении к пациенсу, потенциально присутствующему в ситуации. Залоговая конструкция определяется здесь как автокаузатив, речь идёт о преобразовании объекта (в данном случае совпадающего с субъектом действия) с сохранением качественной определённости при обратимости ситуации, что соответствует значению dart2. Это подтверждается мнением Э.Ш. Генюшене о том, что производящий «НГ означает каузацию изменения состояния (...) объекта», а РГ приобретает значение автокаузации собственного изменения [Генюшене 1983: 25]. Хотя исследователь ограничивает образование автокаузативных РГ ЛСГ перемещения, изменения положения и движения, но эти группы могут быть объединены более общим понятием действия, представленного исследуемыми широкозначными глаголами.
Анализ высказываний с возвратным глаголом taisties показал, что значение преобразование объекта (taistZ) невозвратного глагола подтверждается в конструкциях автокаузатива и декаузатива. В случае автокаузатива (taisties - субъектный РГ, по классификации Э.Ш. Генюшене) агентивный субъект преобразует своё состояние, которое имплицируется самой ситуацией - конструкция (X) taisties + (действие). Например, мама обращается к ребёнку, который не хочет идти в детский сад, призывая его поторопиться: „Taisies tft pat!” («Собирайся сейчас же!»). Преимущественно указание на действие присутствует непосредственно в высказывании и может быть выражено:
