Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Предвыборный агитационный дискурс 11
1.1. Изменения в языке и сознании 11
1.2. Политический дискурс 17
1.3. Предвыборный агитационный дискурс 28
Выводы по главе 1 43
ГЛАВА 2. Метафора как средство манипулирования сознанием 46
2.1.. Манипулирование сознанием как неотъемлемая составляющая предвыборного агитационного дискурса 46
2.2. Метафора в предвыборном агитационном дискурсе 59
2.2.1. Метафоры-слова 63
2.2.2. Метафоры-словосочетания ...71
2.2.3. Метафоры-предложения 77
2.2.4. Метафоры-тексты 80
2.3. Концепт-метафора как инструмент манипулирования сознанием 89
Выводы по главе 2 99
ГЛАВА 3. Лингвистический и когнитивный механизмы метафорического воздействия 103
3.1. Лингвистический механизм метафорического воздействия 103
3.1. Когнитивный механизм метафорического воздействия 129
Выводы по главе 3 134
Список использованной литературы 150
Список использованных словарей 167
Список принятых сокращений.. 169
Приложение 170
- Изменения в языке и сознании
- Политический дискурс
- Манипулирование сознанием как неотъемлемая составляющая предвыборного агитационного дискурса
- Лингвистический механизм метафорического воздействия
Введение к работе
Актуальность исследуемой проблемы обусловлена недостаточностью лингвистического осмысления отечественной наукой особенностей современного российского предвыборного агитационного дискурса, являющегося одной из важнейших составляющих современного российского политического дискурса, который, в частности-, формируется в результате воплощения в жизнь государственной информационной политики. По заявлению председателя Комитета по информационной политике Государственной Думы Российской Федерации К. Ветрова, «информационная политика - это искусство управления государством через информационные процессы, инструмент формирования общественного мнения и одновременно манипулирования им» (Ветров 2002, 16). Таким образом, одним из приоритетов в области информационной политики государства является манипулирование общественным мнением, а следовательно и общественным сознанием, так как общественное мнение есть «состояние массового сознания» (СЭС 1990, 924), которое, в свою очередь, является одним из видов общественного сознания, наиболее реальной формой его практического существования и воплощения (Ольшанский 2001, 20), реальным сознанием -общества в процессе его повседневного функционирования, реально действующим ядром общественного сознания (Любивый 1993, 8). Необходимость всестороннего изучения предвыборного агитационного дискурса и функционирования в нём определённых типов лингвистических единиц, метафор в частности, объясняется тем, что данный тип дискурса оказывает значительное влияние на состояние сознания современного российского общества, а технологии использования языковых единиц позволяют осуществлять манипулирование общественным сознанием. Изучение лингвистических механизмов формирования общественного сознания и манипулирования им - есть одно из необходимых условий повышения эффективности принятия решений на всех уровнях управления обществом.
Цель исследования состоит в изучении механизмов функционирования метафорических единиц в предвыборном агитационном дискурсе. Достижение поставленной цели потребовало решения следующих задач:
а) определить статус предвыборного агитационного дискурса;
б) выявить количественные и качественные характеристики метафорических единиц в предвыборном агитационном дискурсе;
в) определить путём проведения лингвистического эксперимента степень участия метафорических единиц в построении модели описываемой в тексте ситуации;
г) определить степень участия метафорических единиц в актуальном членении высказывания;
д) выявить лингвистический и когнитивный механизмы, объясняющие функционирование метафорических единиц в качестве средства манипулирования общественным сознанием в предвыборном агитационном дискурсе.
В соответствии с общей целью и поставленными задачами на защиту выносятся следующие положения:
а) предвыборный агитационный дискурс является особой разновидностью современного российского политического дискурса;
б) метафора в предвыборном агитационном дискурсе используется в качестве одного из языковых средств манипулирования общественным сознанием.
Теоретическая значимость исследования состоит в том, что оно вносит определённый вклад в развитие теории метафоры, способствует дальнейшему углублению теории политического дискурса, а также теории управления обществом.
Практическое значение исследования заключается в том, что его результаты могут найти применение в преподавании таких дисциплин, как социолингвистика, русский язык и культура речи, стилистика, риторика, теория языкознания. Результаты исследования могут быть использованы организациями любого уровня при формировании своей информационной политики, а именно: при разработке и проведении различных агитационных, пропагандистских и PR-кампаний, при составлении печатных, агитационных и рекламных текстов, при подготовке текстов публичных выступлений, а также частными лицами, выдвигающими свои кандидатуры на выборные должности при проведении агитационных кампаний.
Научная новизна исследования состоит в т ом, что на основе обобщения опыта имеющихся в теоретической литературе исследований впервые предвыборный агитационный дискурс определяется как особая разновидность политического дискурса, выявляются его основные характеристики; а также на основе результатов, полученных в ходе авторского анализа языкового материала, впервые раскрываются лингвистический и когнитивный механизмы, объясняющие функционирование метафорических единиц в качестве средства манипулирования общественным сознанием в предвыборном агитационном дискурсе.
Объектом исследования явились тексты предвыборных агитационных материалов, опубликованных в поддержку кандидатов в депутаты Государственной Думы Российской Федерации и кандидатов на пост Президента Российской Федерации в период соответствующих агитационных кампаний 1999 и 2000 годов. Всего анализу было подвергнуто более 3000 примеров метафорических единиц, извлеченных методом сплошной выборки из предвыборных аналитических материалов, размещённых в следующих центральных российских газетах: «Век», «Завтра», «Известия», «Комсомольская правда», «Московский комсомолец», «Независимая газета», «Новые известия», «Парламентская газета», «Правда», «Российские вести», «Российская газета», «Советская Россия», «Трибуна», «Труд». Мы ограничили наше исследование материалами только известных общероссийских изданий. Объясняется это тем, что публикации данных изданий способны оказывать максимальное воздействие на сознание всего российского общества, поскольку выражают точку зрения российских государственных институтов, крупных партий, политических и общественных объединений, освещают наиболее важные, актуальные проблемы как внутренней жизни нашей страны, касающиеся буквально каждого её гражданина, так и международных отношений, охватывают максимально возможную читательскую аудиторию, так как издаются достаточно высокими тиражами, распространяются на всей территории страны, доступны читателям как в свободной продаже, так и в отделах периодической печати библиотек. В то же время мы понимаем, что местные и региональные печатные средства массовой информации способны оказывать влияние на читателей, а значит и манипулировать ими, в некоторых случаях даже в большей степени, чем общероссийские. Однако это влияние касается, главным образом, вопросов региональной жизни, распространяется в рамках определённой местности или региона и практически не выходит за их пределы, то есть носит сугубо локальный характер. Подтверждением этому, в частности, может служить агитационный дискурс региональной избирательной кампании любого уровня. Очевидно, что лингвистические особенности региональных средств массовой информации, рассмотренные в аспекте воздействия на общественное сознание жителей конкретных регионов, могут явиться предметом ряда отдельных самостоятельных исследований.
В поле нашего исследования оказались предвыборные агитационные материалы, носящие преимущественно аналитический характер. Это -аналитические корреспонденции и аналитические статьи. Отличаются названные виды материалов тем, что в корреспонденции «всё строится на факте», «на конкретном материале, взятом в сравнительно нешироком масштабе, в аналитическом плане разрабатывается актуальная тема». Статья же, будучи более масштабной по своему объёму, представляет уже не отдельную тему, а целую проблему, факты в ней «играют иллюстративную роль, их можно менять, но проблема, явление при этом останутся всё теми же» (Ворошилов 2000, 68-69). Аналитические предвыборные агитационные материалы стали объектом нашего исследования в связи с тем, что в них агитация в пользуй того или иного кандидата или партии носит не явный характер, как, например, в призывах, листовках, открытых письмах и обращениях кандидатов или партий к избирателям, а скрытый, поскольку в них отсутствует прямой призыв голосовать за конкретного кандидата, конкретную партию, конкретную программу. Это, на наш взгляд, позволяет в полной мере реализовать лингвистические механизмы скрытого, то есть манипулятивного воздействия на общественное сознание, что представляет интерес в свете заявленной темы диссертационного исследования.
В качестве предмета исследования был выбран один из функциональных аспектов метафоры, а именно роль метафоры в манипулировании общественным сознанием.
Методологической базой исследования послужили основные положения теории семиотики политического дискурса Е.И. Шейгал, согласно которой политический дискурс рассматривается в широком аспекте, включает в себя институциональные и неинституциональные сферы общения, где к сфере политики относится хотя бы одна из трёх составляющих: субъект, адресат, содержания общения, а одной из основных функций политического дискурса признаётся манипуляция сознанием и контроль за действиями политиков и электората (Шейгал 2000); теория метафоры в изложении С.А. Хахаловой, согласно которой метафора рассматривается как универсальное категориальное явление метафоричности, где в качестве категориального значения выступает значение сравнения, возникающее в результате перегруппировки семантических признаков в объёме актуального значения слова таким образом, что отдельные второстепенные семантические признаки становятся доминирующими, при этом категория метафоричности рассматривается как семантически многомерная, что позволяет соотнести её базовые единицы с понятием семантически диффузных (семантически объёмных) величин и, следовательно, относить к метафорам единицы вторичной косвенной номинации разных уровней языка, то есть слова и словосочетания (номинативные единицы), предложения (предикативные единицы), тексты (сложные предикативные единицы), основанные на переносе форматива с фиктивного денотата на реальный денотат, между которыми обнаруживается общая константа сравнения (Хахалова 1998); когнитивной теории обработки дискурса Т.А. ван Дейка, согласно которой в качестве основы интерпретации дискурса используются модели ситуации как специфического вида структурные организации знания в памяти, представляющие собой находящиеся в эпизодической памяти когнитивные репрезентации ситуаций, которые описываются в дискурсах, и включающие аккумулированный опыт предыдущих событий с теми же или подобными предметами, лицами или явлениями; модели ситуации строятся вокруг схем моделей, состоящих из ограниченного числа категорий, которые используются для интерпретации ситуаций; эти схемы наполняются затем конкретной информацией, которую реципиент получает о таких ситуациях в различных ситуативных и коммуникативных контекстах (Дейка 19896). Кроме того, в исследовании были использованы положения когнитивной концепции знака А.В. Кравченко (Кравченко 2001) и некоторые положения теории актуального членения высказывания в изложении Н.А. Слюсаревой (Слюсарева 1986).
Для решения поставленных в диссертации задач использованы метод лингвистического описания, метод компонентного семантического анализа, метод сравнительного анализа, метод лингвистического эксперимента, метод анализа словарных дефиниций.
Тема диссертационного исследования нашла отражение в следующих публикациях автора:
1. Метафора как средство моделирования нового семантического пространства в политическом дискурсе // Материалы III регионального научного семинара по проблемам систематики языка и речевой деятельности. - Иркутск: ИГЛУ, 2000-С. 207-212.
2. О некоторых функциях метафоры в политическом пропагандистском дискурсе // Вопросы языковой политики и языкового планирования в условиях информационного общества: Тезисы докладов Международной научной конференции (Иркутск, 11 июня 2001 г.; Улан-Удэ, 13-14 июня 2001 г.) - Иркутск: ИГЛУ, 2001. - С. 128-130.
3. Метафора в политическом пропагандистском дискурсе как средство манипулирования сознанием // Материалы IV регионального научного семинара по проблемам систематики языка и речевой деятельности. -Иркутск: ИГЛУ, 2001 - С. 135-139.
4. Метафора в предвыборном агитационном дискурсе // Проблемы концептуализации действительности и моделирования языковой картины мира: Материалы Международной научной конференции / Отв. ред. Т.В. Симашко. - Архангельск: Поморский государственный университет, 2002. -С. 114-116.
5. Метафора как средство манипулирования сознанием в предвыборном агитационном дискурсе (когнитивный аспект) // Материалы V регионального научного семинара по проблемам систематики языка и речевой деятельности (Иркутск, 16-18 октября 2002 г.) - Иркутск: ИГЛУ, 2002 - С. 138-143.
Изменения в языке и сознании
Кардинальные изменения практически во всех областях жизни, произошедшие за последние полтора десятка лет в нашей стране, приводят к глубоким изменениям общественного сознания, которое есть «отражение общественного бытия в процессе деятельного отношения людей к действительности, духовная сторона исторического процесса» (СЭС 1990, 924). Вместе с тем, общественное сознание «выступает необходимым и важнейшим компонентом исторического процесса в целом, неотъемлемым условием самодвижения и саморазвития всего общества», в чём и проявляется его сущность (Общественное сознание и его формы 1986, 45). Сознание, являясь общественным феноменом, имеет не надындивидуальный характер, а существует в головах конкретных людей, живущих и действующих в конкретных исторических условиях (Ломов 2001, 113). Общественное сознание «не есть нечто анонимно-безличное», а вырабатывается каждой конкретной эпохой, каждым народом вполне «личностно», индивидуально. С другой стороны, «сознание отдельного индивида формируется в процессе его совместной с другими индивидами деятельности и опосредовано коллективным сознанием». Таким образом, «взаимосвязь и взаимозависимость двух видовых форм сознания - диалектическая и реально реализуется посредством "взаимопроникновения"» (Общественное сознание и его формы 1986, 28, 36, 37). Но характер этого «взаимопроникновения» изменчив. Соотношение двух форм сознания (индивидуального и общественного) не постоянно в разные исторические эпохи и характеризуется приоритетом одного из них, что соотносится с темпами и направленностью развития общества. Преобладание индивидуального сознания над коллективным может свидетельствовать о происходящих в обществе переменах. Главенство же общественного сознания может являться показателем стабильной исторической ситуации (Митькин 2001, 358-359).
Приведённые высказывания о соотношении двух форм сознания и их корреляции с темпами и направленностью развития общества отмечают наиболее общие тенденции, но отнюдь не исчерпывают сложного процесса «взаимопроникновения» двух форм сознания, поскольку любая социальная группа или отдельная личность в своей деятельности руководствуются теми или иными идеями и взглядами, определённым мировоззрением, нравственными и эстетическими идеалами, социальными установками и другими духовными ценностями, которые в совокупности и составляют общественное сознание (Уледов 1985, 42); а понять индивидуальное сознание можно только как продукт отношений и опосредовании, возникающих в ходе становления и развития общества, общественного сознания (Леонтьев 2001, 72). Тем не менее нельзя не согласиться с тем, что в эпоху перемен, свидетелями и непосредственными участниками которой мы являемся, влияние идей отдельных «активных» индивидов и некоторых социальных групп на общественное сознание является весьма значительным. В связи с этим существенно возрастают возможности манипулирования общественным сознанием. Огромную, если не решающую роль в этом процессе в современном мире играют средства массовой информации, активно использующие, в частности, приём персонификации или привлечения лидеров общественного мнения (Петров 2003, 39-40). Согласно модели «двухступенчатого потока коммуникации» лидеры общественного мнения (чаще всего неформальные), будучи наиболее активными потребителями массовых коммуникаций и получая новые идеи через средства массовой информации, передают их менее активным группам населения, становятся своеобразными генераторами общественного мнения (Евстафьев 2001, 13; Почепцов 2001, 45), оказывают значительное влияние на формирование общественного сознания. Таким образом, отражая существующие объективные связи и отношения в обществе и обладая регулятивной функцией, общественное сознание воздействует на деятельность каждого отдельного человека в определённом направлении, формирует его мировоззрение, егсгидеалы, заставляет действовать в жизни соответствующим образом (Чагин 2001, 330). Другими словами, любые изменения общественного сознания или отдельных его форм, возникшие в результате того или иного воздействия «лидеров мнений», с необходимостью приводят к изменению индивидуального сознания всех членов общества, что влечёт за собой соответствующие изменения в их деятельности, поскольку именно «сознание как специфическая форма отражения бытия - посредством объективированного в слове, общественно выработанного знания — это вместе с тем и специфический способ регулирования поведения, деятельности, действий людей» (Рубинштейн 2001, 56).
Сознание, будучи свойством человеческого мозга отражать в форме идеальных образов окружающую действительность, существующий вокруг нас и внутри нас мир и нас самих в этом мире, неразрывно связано с языком. По выражению Ю.С. Степанова «нет фактов вне мира, но нет фактов и вне языка, описывающего данный мир» (Степанов 1995, 55). Отличительным свойством языка является именно то, «что он по существу является единственным средством отражения и выражения общественного сознания в его полном объёме» (Общее языкознание 1970, 420). Являясь «предпосылкой общественного сознания, его семантическим фундаментом и универсальной оболочкой разных форм общественного сознания» (Мечковская 1998, 36), язык «есть практическое, существующее и для других людей и лишь тем самым существующее также» и для каждого отдельного индивида, «действительное сознание...» (Маркс 1955, 29). По мнению К. Юнга, «сознание есть условие возможности бытия», без сознания «практически нет никакого мира», так как мир существует лишь постольку, поскольку он «сознательно отражается и выражается в душе человека» (Юнг 1996, 229). Язык же будучи системой кодов, достаточных для самостоятельного анализа предмета и выражения любых его признаков, свойств, отношений, тем самым представляет собой мощное орудие анализа окружающего мира, позволяет человеку проникать в сферу рационального (Курия 1998, 47-48).
Политический дискурс
Как отмечает Е.И. Шейгал, одним из первых проблему политического дискурса и заложенных в нём возможностей манипулирования сознанием очертил английский писатель Джорж Оруэлл в своём известном романе «1984» (Шейгал 2000, 5). Более того, приложение к роману писатель полностью посвятил описанию так называемого «новояза» - языка, специально разработанного для обслуживания государственной идеологии. В частности он писал, что «новояз должен был не только обеспечить знаковыми средствами мировоззрение и мыслительную деятельность приверженцев» определённой государственной идеологии, «но и сделать невозможными любые иные течения мысли» (Оруэлл 1991, 281). И хотя Оруэлл пишет исключительно о языке, речь, вне всякого сомнения, идёт именно об определённой форме дискурса, то есть об особом порядке, отличном от «субстанции языка в том значении, в котором определяют понятие языка лингвисты, но который реализуется в языке» (Куртин 1999, 96), так как, по выражению П. Серио, «форм дискурса вне форм языка не существует, поскольку последние материализуют дискурсные формы» (Серио 1999, 368). Речь идёт о дискурсе политическом и функционирующих в нём механизмах манипулирования сознанием, ибо контакт между идеологической и языковой сферами находит материальное выражение как раз в дискурсе политическом, именно в нём формируется связь языка с идеологией (Пульчинелли 1999, 198, 208). Обратимся к работе П. Серио «Русский язык и анализ советского политического дискурса: анализ номинализаций» (Серио 1999), в которой автор на материале доклада КС. Хрущева на XXII съезде КПСС (17 октября 1961 г) и доклада Л.И. Брежнева на XXIII съезде (29 марта 1966 г) анализирует язык советского политического дискурса и, в частности, функционирование в нём номинализаций. Соглашаясь с выводами исследователя, нам, тем не менее, хотелось бы обратить внимание на одну деталь. Мы считаем, чтЪ весьма удачное метафорическое название «деревянный язык», употреблённое автором по отношению к языку советского политического дискурса и с лёгкостью подхваченное отечественными исследователями последнего (Кордонский 1994), в современном русском языке приобретает иное значение, по сравнению с тем, которое имел в виду автор. Связано это отнюдь не с упущениями автора, а с изменениями, происходящими в языке. Давая подобное название, автор подразумевал одно из основных переносных значений прилагательного деревянный, а именно: «лишённый естественной подвижности, гибкости, лёгкости или непринуждённости» (СРЯ Т.1 1981, 389), имея в виду присущие языку советского политического дискурса означенные в дефиниции качества, прежде всего, вследствие высокой частотности употребления номинализаций в ущерб глагольным высказываниям и избыток конструкций с сочинительной связью. Подтверждение этому мы находим у Ю.С. Степанова, когда он, анализируя названную работу П. Серио, сравнивает словосочетание «langue de bois» (деревянный язык) со словосочетанием «gueule de bois», «применимое обычно к тому, что человек ощущает у себя во рту при "крутом похмелье"» (Степанов 1995, 40). Однако в начале 90-х годов у прилагательного деревянный появилось ещё одно, не зафиксированное, насколько нам известно, в изданных ранее толковых словарях русского языка, переносное значение, о возникновении которого не мог подозревать П. Серио к моменту написания упомянутой работы в 1986 году. Появление этого нового значения может служить подтверждением приведённых выше рассуждений о взаимовлиянии общественного сознания и политического дискурса. Мы имеем в виду значение названного прилагательного, возникающее в словосочетании деревянный рубль. Деревянный рубль - это рубль неплатёжеспособный, не имеющий цены, не способный составить конкуренции другим мировым валютам, то есть рубль, не выполняющий ряда своих функций. На первый взгляд может показаться, что это словосочетание имеет отношение к дискурсу экономическому, а отнюдь не политическому. Однако вряд ли его можно встретить в более или менее серьёзных -текстах по экономике или финансам. Несмотря на то, что это словосочетание обозначает некий экономический фактор, оно всё-таки имеет политическую подоплёку. Используя терминологию Г.П. Грайса, можно сказать, что конвенциональная импликатура (Грайса 1985) словосочетания состоит в том, что экономическая и финансовая несостоятельность есть следствие несостоятельности, нестабильности политической. Если в 90-х годах это словосочетание встречалось довольно часто, то в настоящее время оно практически не употребляется, что, по нашему мнению, связано именно с ростом политической стабильности в нашей стране. Хотя рубль по-прежнему нельзя назвать твёрдой валютой, поскольку его курс по-прежнему остаётся накрепко привязанным к курсу мировых валют, по-прежнему многие коммерческие расчёты производятся в долларах США, чему можно найти подтверждение в рекламе различных товаров и услуг , в интервью высокопоставленного государственного чиновника 2, в газетной статье о социальных реалиях современной России и т. п., то есть рубль по-прежнему не выполняет ряда функций, присущих национальной валюте, а значит его по-прежнему можно называть деревянным. Но этого не происходит: словосочетание практически вышло из употребления, поскольку исчезла важнейшая составляющая его конвенциональной импликатуры - политическая нестабильность. Таким образом, употреблённое вне контекста словосочетание деревянный язык может обозначать язык, а значит и дискурс, не выполняющий ряда своих функций.
Манипулирование сознанием как неотъемлемая составляющая предвыборного агитационного дискурса
Как отмечалось выше, целью предвыборной агитационной деятельности является побудить избирателей к участию в выборах и голосованию за тех или иных кандидатов (списки кандидатов) или против них. Осуществление этой цели возможно не иначе как путём воздействия на сознание избирателей. Воздействие на сознание - есть важнейшая составляющая процесса социального влияния, предполагающего такое поведение человека, которое имеет своим следствием (целью) изменение поведения, чувства, мышления другого человека по отношению к некоторому стимулу, в качестве которого может выступать любая социально значимая проблема (Зимбардо 2000, 16). В нашем случае такой проблемой является выбор одного кандидата из нескольких возможных. По своему характеру воздействие на сознание, осуществляемое с целью управления человеком, может быть по крайней мере двух видов: 1) явным; 2) скрытым. В первом случае субъект воздействия не скрывает истинных целей своей деятельности по оказанию влияния на сознание объекта воздействия. Объект воздействия, понимая какие цели преследуются субъектом воздействия, оказывается в состоянии либо уступить внешнему воздействию, изменив своё сознание, либо сопротивляться воздействию, не позволяя влиять на своё сознание. И то и другое действие объект влияния осуществляет по собственной воле, имея возможность свободного выбора. В этом случае воздействие на сознание не даёт какого-либо преимущества субъекту воздействия, и не наносит ущерб (материальный или моральный) объекту воздействия. Во втором случае субъект воздействия оказывает влияние на сознание объекта воздействия тайно, помимо воли адресата, предполагая или допуская возможное несогласие последнего с тем, что предлагается (иначе инициатору воздействия нет оснований скрывать свои намерения), а следовательно, и в ущерб объекту воздействия, который не имеет возможности оказать сопротивление воздействию, так как не знает о нём. Данный тип воздействия используется в целях манипуляции сознанием. Очевидно, что языковые средства и языковые механизмы воздействия, применяемые во втором случае, представляют значительный интерес для лингвистики и смежных с ней дисциплин как с теоретической, так и с практической точки зрения.
Несмотря на то, что в романе Оруэлла «1984» описывается политический дискурс тоталитарного государства, поднятая им проблема манипулирования сознанием впервые была исследована на материале политического дискурса США и демократических стран Западной Европы. Так, Г. Шиллер в работе «Манипуляторы сознанием» подробно исследует различные аспекты воздействия средств массовой информации на формирование общественного мнения, на массовое сознание, на управление обществом. Автор, определяя информационно-прпагандистский комплекс как один из социально-экономических институтов США, подвергает анализу его составные части и их роль в манипулировании сознанием американского общества, выделяет пять мифов, составляющих основное содержание манипуляции и запрограммированного сознания: миф об индивидуализме и личном выборе, миф о нейтралитете средств массовой информации, миф о неизменной природе человека, миф об отсутствии социальных конфликтов, миф о плюрализме средств массовой информации. В работе даётся анализ основных методов формирования общественного сознания в США. Один из них - метод дробления информации, рассматривается как доминирующий метод распространения информации. Суть его сводится к намеренному дроблению, фрагментации потока информационных сообщений. С одной стороны, это позволяет изменять в выгодном для манипулятора направлении картину реальной действительности путём преувеличения значения одних событий за счёт уменьшения значения или замалчивания других, с другой стороны, препятствует созданию целостной картины мира в сознании потребителей информации, "лишает их возможности самостоятельного объективного осмысления событий. Второй важный метод не только связан с первым, но и является обязательным элементом его существования. Этот метод состоит в мгновенности передачи информации. Смысл его состоит в создании эффекта присутствия при тех событиях, о которых идёт речь. Оперативность доставки информации рассматривается как одно из важнейших достоинств средств массовой информации. При этом создаются идеальные условия для манипуляции сознанием путём распространения неточных, Непроверенных, искажённых, заведомо ложных сообщений. Шиллер подчёркивает огромную роль правительственных учреждений, которую они играют в сборе, создании, хранении, распространении информации, финансировании информационных потоков в целях манипулирования сознанием для всё большего усиления политического контроля в американском обществе. Особая роль в решении перечисленных проблем, по мнению Шиллера, принадлежит военно-промышленному комплексу, индустрии отдыха и развлечений, а также индустрии опроса общественного мнения (Шиллер 1980 а). В монографии «Средства массовой информации и культурное господство» Г. Шиллер подвергает глубокому критическому анализу роль американской пропаганды в борьбе за целенаправленное управление сферой сознания на международной арене (Шиллер 1980 6). Р. Блакар в работе «Язык как инструмент социальной власти» анализирует роль языка в социальной и политической деятельности или поведении, структурирующих повседневную жизнь человека и фактически управляющих ею. Исследуя свойства языка как инструмента социальной власти, позволяющие воздействовать на сознание человека, а значит, и манипулировать им, автор выделяет четыре основных фактора, или характеристики языка.
Лингвистический механизм метафорического воздействия
Г. Гийом утверждал: «Мы видим окружающий нас мир только посредством тога образа мира, который носим в себе... Мир глазами человека - это вид мира на основе обработки, которой мы умеем подвергать мир, заключённый в нас» (Гийом 1992: 144). По мнению М.М. Маковского, образ мира, который репрезентирует его свойства в том виде, в котором они осмысляются носителями этого образа, является интеграцией всех моментов психической жизни человека как представителя определённого этноса на определённой ступени его развития и представляет собой картину мира, функционально опосредующую и генерирующую все акты человеческого мировосприятия и миропредставления и способствующую тесной связи и единству знания и поведения людей в коллективе. Подобная генерализация «предполагает тенденцию к унификации плюралистического видения действительности, осуществляемую в рамках кодифицирующей деятельности того или иного типа»: Будучи идеальным образованием, картина мира вследствие своей глобальности не в состоянии транслироваться сама собой, для её распространения необходимы средство-посредник и общественная практика его использования. Таким средством-посредником является модель мира. Последняя, будучи знаковым образованием, репрезентирует картину мира посредством своей структуры, которая репрезентируется в иных знаковых образованиях, в частности, в языке. «Выражение модели мира с помощью языка является лингвистической моделью мира», в силу чего лингвистическая реальность есть то, что человек может выразить через язык, а именно: как существующие, так и несуществующие, то есть возможные или желаемые объекты и т. п. (Маковский 1996, 15-17). Таким образом, оказывается возможным построение виртуальной модели мира с помощью определённых языковых средств.
В процессе восприятия мира сознание в первую очередь учитывает наиболее существенные для индивида компоненты чувственных образов. При этом в формирующейся познавательной структуре (модели мира) выделяются, подчеркиваются одни элементы и опускаются, затеняются другие, в результате чего «сформированный в сознании образ отражает наиболее существенные (с точки зрения индивидуума) стороны (компоненты) явления» (Каменская 1990, 21). Резонно предположить, что эта особенность мировосприятия находит выражение в тексте как конечном продукте речемыслительной деятельности. Любой текст составляет совокупность подтем, выступающих в роли опорных точек, служащих для построения целостной картины сообщения, или, другими словами, фрагмента модели картины мира отправителя текста. В подтемах раскрываются различные аспекты основного предмета текста, определённого замыслом, а целостность текста, единство его содержания достигается связью подтем между собой. В свою очередь, содержание текста представляет семантический комплекс, возникающий в мышлении автора в соответствии с замыслом, целями и условиями коммуникации. Для адекватного восприятия этого семантического комплекса реципиентом требуется осмысление не столько отдельных языковых выражений, сколько осмысление отрезков текста, соответствующих подтемам, соотнесение их между собой и на этой основе осмысление уже всего текста (Новиков 1982). По мнению ОТ. Почепцова, представление (отражение) мира (как отправителя, так и получателя текста) построено на принципе пиков: отражение мира осуществляется путем отражения его пиков. Иными словами, отражению подвергается не мир в целом, а лишь его пики, т. е. те его составляющие, которые представляются участнику акта коммуникации наиболее важными, наиболее релевантными, наиболее полно характеризующими мир. Такое представление (отражение) мира, «носит языковой характер, т. е. оно осуществляется в форме языка и существует в форме языка» (Почепцов 1990, 111) и, следовательно, находит выражение в тексте как произведении речетворческого процесса, объективированном в виде письменного документа (Гальперин 1981, 18). Создавая текст и описывая ту или иную ситуацию или событие, отправитель текста эксплицирует собственное представление мира, причём не в виде фотографического отпечатка, а осмысливая и интерпретируя отражаемый мир (Почепцов 1990, 111). При этом в печатном тексте исключительно с помощью лингвистических средств воссоздаются опорные точки или пики отражаемого мира, в совокупности представляющие собой некую схему или модель этого мира и являющиеся своеобразными индикаторами, показателями того, каким образом, в каком ключе, в каком ракурсе, в какой системе координат происходит осмысление и интерпретация мира. Любые тексты, а тем более социально ориентированные, коими являются тексты предвыборного агитационного дискурса, направлены на решение единой сверхзадачи по принятию реципиентом в максимально возможном объёме субъективно осмысленного и в определённом ключе интерпретированного мира отправителя текста. Эту задачу невозможно выполнить не решив ряда частных, но не менее важных и сложных задач, а именно: по привлечению внимания к тексту, по оптимизации его восприятия, по принятию его содержания реципиентом (Леонтьев 1999, 259). Решение названных задач значительно облегчается, что крайне актуально в условиях современного предвыборного агитационного дискурса, стремящегося охватить как можно большую, но весьма неоднородную в социальном, когнитивном, лингвистическом и других отношениях аудиторию, если для их выполнения использовать те языковые средства, которые задействованы в продуцировании опорных точек или пиков отражаемого мира. По нашим наблюдениям, таким языковым средством в исследованных текстах является метафора, и прежде всего потому, что привлекает к тексту внимание реципиента (об оптимизации восприятия и принятии реципиентом содержания текста речь пойдёт ниже), то есть «на самом деле заставляет нас заметить то, что иначе могло бы остаться незамеченным» (Дэвидсон 1990, 185).
