Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Теоретические основы рассмотрения концепта «обман», репрезетируемого фразеологическими единицами 12
1.1. Эволюция представлений о феномене концепта и его современные трактовки 12
1.2. Культурно-ценностный подход к изучению абстрактного концепта 17
1.3. Концептуализация и категоризация как механизмы и условия формирования и функционирования концептуальной системы. Оценочность и креативность как сущностные характеристики категоризации 19
1.4. Характер соотношения и взаимодействия концептуальной и языковой картин мира 22
1.5. Философско-этические предпосылки и современное состояние исследований феномена обмана 29
1.6. Механизм формирования, дистинктивные характеристики и структура концепта ОБМАН 37
1.7. Фразеологические единицы как средство экспликации концепта 41
1.7.1. Современные подходы к изучению статуса и значения фразеологических единиц 41
1.7.2. Основные положения когнитивной теории номинации и фразеологического значения 44
1.7.3. Метафоризация как процесс фразообразования 49
1.7.4. Характеристика и преимущества макрокомпонентной модели фразеологического значения 52
1.7.5. Семантическое поле как способ представления фразеологических репрезентаций концепта. Проблема фразеологической синонимии и эквивалентности 60
Выводы по Главе 1 64
ГЛАВА 2. Фразеологические средства репрезентации концепта «обман» в Русском, Английском и немецком языках 67
2.1. Структура, и аспекты исследования фразеосемантического поля ОБМАН 67
2.2. Этимологический и дефиниционный анализ лексем «обман» и «ложь» и их производных в русском, английском и немецком языках 69
2.3. Фразеологические средства репрезентации сферы ДЕЗИНФОРМАЦИЯ 76
2.4. Фразеологические средства репрезентации сферы ВЫМЫСЕЛ 92
2.5. Фразеологические средства репрезентации сферы СОКРЫТИЕ 101
2.6. Фразеологические средства репрезентации сферы КЛЕВЕТА 110
2.7. Фразеологические средства репрезентации сферы ЛИЦЕМЕРИЕ 116'
2.8. Фразеологические средства.репрезентации сферы ЛЕСТЬ 125
2.9. Фразеологические средства репрезентации сферы ОБМАН ОЖИДАНИИ зз
2.10. Фразеологические средства репрезентации сферы обман В деловых отношениях 139
2.11. Фразеологические средства репрезентации образа жертвы обмана 150
2.12. Эксперимент «Выявление представлений об обмане и правде носителей русского, английского и немецкого языков» 155
Выводы по Главе 2 165
Заключение 169
Список использованной литературы 176
Список словарей 191
Список источников фактического материала 195
Список сокращений 198
- Концептуализация и категоризация как механизмы и условия формирования и функционирования концептуальной системы. Оценочность и креативность как сущностные характеристики категоризации
- Семантическое поле как способ представления фразеологических репрезентаций концепта. Проблема фразеологической синонимии и эквивалентности
- Этимологический и дефиниционный анализ лексем «обман» и «ложь» и их производных в русском, английском и немецком языках
- Фразеологические средства.репрезентации сферы ЛЕСТЬ
Введение к работе
Данная работа посвящена выявлению универсальных закономерностей репрезентации концепта ОБМАН с помощью фразеологических единиц в русском, английском и немецком языках.
Актуальность исследования обусловлена недостаточной изученностью фразеосемантического поля, ОБМАН на межъязыковом материале с позиций лингвокогнитивного анализа и, соответственно, недостаточным вниманием- к ассоциативным связям концепта ОБМАН- с другими концептами. Важность исследования концепта определяется» его ролью в жизни человека: концептуальная система, или картина мира, по сути, есть способ и результат интерпретации окружающей действительности. Изучение языковых репрезентаций концепта на сегодня представляется наиболее эффективным способом его экспликации. Это особенно важно, когда речь идет о концептах высокой степени абстракции, в содержании которых велика роль эмоционально-оценочного компонента. Особый интерес в этом плане представляет концепт ОБМАН, реализующийся в коммуникации и вовлекающий множество противоречивых оценок и- эмоций. Оптимальным языковым средством экспликации концепта ОБМАН представляются* фразеологизмы, значительно превосходящие нейтральную лексику по информационной, емкости и прагматическому потенциалу. Необходимо также отметить роль межъязыковых исследований в экспликации универсальной лингвистической и концептуальной информации, которую могут дать языковые картины мира носителей разных культур, что видится особенно важным в свете расширения межкультурных контактов. Однако исследования концепта ОБМАН' на межъязыковом материале носят, как правило, сопоставительный характер и концентрируются на констатации сходств и различий его лингвистических репрезентаций без выхода на стоящие за ними ментальные ассоциации. Этот факт также обусловливает актуальность нашей работы.
Объектом исследования в данной работе является концепт ОБМАН, а предметом исследования - универсальные закономерности способов его репрезентации русскими, английскими и немецкими фразеологизмами на межъязыковом и внутриязыковом уровнях, а также связей концепта ОБМАН с другими концептами в картине мира носителей исследуемых языков.
В соответствии с объектом и предметом исследования цель данной работы заключается в моделировании и описании структуры фрагмента языковой картины мира, репрезентирующего концепт ОБМАН посредством фразеологизмов, и выявлении способов объективации концепта ОБМАН и его «внешних» связей фразеологическими (средствами русского, английского и немецкого языков, а также в верификации результатов; проведенного исследования.
Поставленная'цель определяет следующие задачи работы:
Проанализировать направления исследования концепта, существующие сегодня в когнитивной лингвистике, с позиций поиска и выделения оптимального' для данного1 исследования подхода к» изучению^ концептов и способов их языковой репрезентации.
На- базе философско-этических и психологических предпосылок изучения концепта ОБМАН- выявить его когнитивно-психологическую основу, механизм формирования, сущностные характеристики и структуру.
Провести анализ лексикографических источников для* моделирования структуры фразеосемантического поля ОБМАН, представить основные аспекты анализа исследуемого концепта; установить содержательный минимум концепта ОБМАН путем дефиниционного анализа исходных лексем.
Выявить универсальные определяющие факторы иллокутивного эффекта фразеологизмов с семантикой обмана и лингвистические средства его- достижения путем анализа как планов содержания и выражения, так и дискурсивного функционирования данных единиц;' определить «внешние» по отношению к ОБМАНУ концепты, с которыми он коррелирует.
Выделить основные универсальные когнитивные представления, касающиеся феномена обмана, и языковые закономерности их проявления в рамках анализа фразеосемантического поля ОБМАН.
6. Разработать методику верификации результатов изучения фразеологических репрезентаций концепта ОБМАН; провести опрос информантов - носителей исследуемых языков, обобщить результаты анализа полученных данных.
Теоретической базой исследования послужили постулаты, разрабатываемые в следующих областях науки:
в области когнитивной лингвистики и концептуального анализа, представленные в исследованиях Н.Н. Болдырева; Е.С. Кубряковой, З.Д. Поповой, О.Н. Прохоровой, И.А. Стернина, Л.А. Фуре, R. Jackendoff, W. Croft, A. Cruse, S. Marmaridou, F. Ungerer и др.;
в области исследования языковой картины мира; нашедшие отражение в трудах Ю.Д. Апресяна, Н.Д. Арутюновой, А. Вежбицкой, В.А. Масловой, Б.А. Серебренникова, J. Zinkerr и др.;
в области когнитивной теории фразеологии и когнитивной теории метафоры, представленные в работах Н.Ф. Алефиренко, А.Н. Баранова, Д.О. Добровольского, В.М. Мокиенко, В.Н. Телия, В.К. Харченко, С. Георгиевой, Z. Kovecses, A. Cruse, G. Lakoff, J. Fauconnier и др.;
в области« когнитивной* психологии, а' также психологии и концептуальных исследований обмана, сформулированные в работах В.В. Знакова, Е.И. Морозовой, Ю.В. Щербатых, Р. Солсо, P. Ekman, В. DePaulo, Е. Sweetser и др.
Фактическими материалом для исследования» послужили контексты, полученные методом сплошной выборки из произведений современной русской, английской и немецкой художественной литературы, а также данные толковых и фразеологических словарей. Общий объем проанализированных в ходе работы контекстов — 3915.
В" качестве основных методов исследования использовались: дефиниционный и описательный методы; метод статистической обработки данных; концептуальный анализ; сопоставительный анализ; интерпретационный анализ; этимологический анализ ФЕ и исходных лексем;
метод фразеосемантического моделирования; метод верификации результатов исследования в форме анкетирования носителей языков.
Научная новизна работы состоит в исследовании универсальных закономерностей репрезентации концепта ОБМАН на фразеологическом материале трех языков и подходе к фразеологизму как к средству выявления межконцептуальных корреляций ОБМАНА в концептуальной системе носителей русской, немецкой и английской культур, а также в разработке и применении метода верификации результатов исследования на основе опроса носителей исследуемых языков.
Теоретическая значимость работы заключается в том, что ее результаты вносят определенный вклад в дальнейшее развитие теории семантического поля на фразеологическом материале в русле когнитивистикиу и в изучение системной организации фразеологизмов, применительно к концепту ОБМАН иь могут быть г использованы для изучения других концептов. Возможность применения представленных в работе положений и методов исследованиям к другим языкам, а также выявление закономерностей представлений о феномене обмана на лингвистическом и ментальном уровнях обусловливает ее значимость как для- теории языка, так и для теории межкультурной коммуникации.
Практическая значимость исследования обусловлена возможностью' применения его результатов для разработки теоретических курсов и спецкурсов по общему и сравнительному языкознанию, сравнительной типологии, когнитивной фразеологии, а также при написании курсовых, дипломных работ и магистерских диссертаций. Кроме того, полученные данные могут быть полезны* для исследований в области межкультурной коммуникации и в. практике составления и коррекции фразеологических словарей.
Результаты проведенного исследования позволяют сформулировать следующие основные положения, выносимые на защиту:
1. ОБМАН - сложный абстрактный концепт, в содержании которого велика доля оценочного компонента и ситуативного фактора. Универсальной
когнитивно-психологической основой противоречивости восприятия и оценки обмана является внутренний конфликт (когнитивный диссонанс), обусловливающий разнообразие связей концепта ОБМАН с другими концептами в картине мира носителей исследуемых языков.
Исследуемый концепт имеет полевую структуру, организованную1 по сегментному (меронимическому) принципу. Ее элементы универсальны у носителей исследуемых культур и являются репрезентациями представлений о формах и участниках ситуации обмана, существующих в реальной коммуникации. На лингвистическом уровне эти универсалии находят отражение в наличии в исследуемых языках следующих фразеосемантических групп: ДЕЗИНФОРМАЦИЯ, ВЫМЫСЕЛ, СОКРЫТИЕ, КЛЕВЕТА, ЛИЦЕМЕРИЕ, ЛЕСТЬ, ОБМАН ОЖИДАНИЙ, ОБМАН В- ДЕЛОВЫХ ОТНОШЕНИЯХ, ЖЕРТВА ОБМАНА.
Критерием, отнесения, выявленных фрагментов к концептуальному полю ОБМАН служит наличие в той или иной комбинации категориальных признаков, выделенных при дефиниционном анализе лексем, осуществляющих общую номинацию обмана: ложность содержания поведения или высказывания; осознанность; интенциональность; направленность; нечестность; возможный вред для объекта обмана.
Для экспликации концепта ОБМАН5 оптимальной представляется, на наш взгляд, макрокомпонентная модель фразеологического значения, имитирующая типы когнитивной деятельности при формировании, употреблении и восприятии фразеологизма. Результатом взаимодействия компонентовг значения друг с другом и с контекстом является иллокутивный эффект, выражающийся в способности фразеологических единиц,вызывать то или иное чувство-отношение реципиента к обозначаемому.
Универсальными факторами иллокутивного эффекта фразеологизмов с семантикой, обмана служат образ-основа, оценочность и контекст. Наиболее продуктивные универсальные базовые метафоры связаны со следующими доменами-источниками: «Воздействие на органы восприятия», «Игра», «Фауна», «Охота». Влияние контекста находится в прямой зависимости от степени флуктуации оценки фразеологизма. «Внешние» концепты, с которыми коррелирует концепт ОБМАН, могут быть условно разделены на три группы: однозначно негативные - «Предательство», «Разрушение», «Унижение»; ситуативные — «Искусство, «Выгода», «Игра»; позитивные - «Удовольствие», «Вежливость» («Такт»), «Милосердие».
6. Главными межкультурными когнитивными универсалиями, выявленными при исследовании фразеологических репрезентаций концепта ОБМАН, представляются: 1) общность структуры ментальных репрезентаций, выраженная в наличии соответствующих межъязыковых фразеосемантических групп внутри каждого фрагмента; 2) креативность концептуализации и категоризации обмана, реализуемая за счет специфики образности и оценочности его репрезентантов; 3) представление о важности роли реципиента1 в ситуации обмана, реализуемое специальными фразеологическими репрезентациями жертвы обмана и различными лингвистическими средствами- ее контекстуальной оценки; 4) представление о формах и ситуациях обмана, которые однозначно осуждаемы, могут быть оправданы, не осуждаются, а также о ситуациях предпочтения обмана правде. Имеющиеся^ внутрикультурные закономерности обусловлены, спецификой*- внешних факторов, социокультурных устоев и (отчасти) менталитета носителей языков.
Апробация работы: Основные результаты диссертационного исследования были представлены: на научной конференции по итогам НИР студентов (Белгород, БелГУ, апрель 2007, апрель 2008); на 1-й Международной научной конференции «Фразеология и когнитивистика» (Белгород, 8-10 мая 2008); на Международном конгрессе по когнитивной лингвистике (Тамбов, 8-10' октября 2008);,' на 4-й Международной научной конференции «Слово, высказывание, текст в когнитивном, прагматическом и культурологическом аспектах (Челябинск, апрель 2008); на Международной научной конференции «Культура в зеркале языка и литературы» (Тамбов, апрель 2008). Основное содержание работы отражено в 12 публикациях, из них 3 — в изданиях, рекомендуемых ВАК.
Структура* и объем работы. Диссертация общим объемом 198 страниц состоит из Введения, двух глав, Заключения, Списка использованной научной литературы, Списка словарей, Списка источников фактического материала, Списка сокращений и Приложений.
Во-Введении'обосновывается актуальность исследования, определяются его объект, предмет, цель, задачи, теоретическая база и методы исследования; формулируются положения, выносимые на защиту.
В-' первой главе освещаются- современные подходы к исследованию концепта; рассматриваются' модели категоризации как механизма формирования и функционирования ^ концепта; выявляются- ключевые характеристики картины мира обыденного сознания и сущность взаимодействия концепта и его языковых репрезентаций; дается краткий обзор* философско-этических и психологических взглядов на феномен обмана; выделяются- сущностные характеристики концепта ОБМАН; представлены, базовые положения когнитивной теории фразеологии и семантического1 поля, а также используемая нами модель фразеологического значения.-
Вторая* глава посвящена изучению фразеологических репрезентаций концепта ОБМАН' в исследуемых языках. Представлена структура фразеосемантического поля ОБМАН с обоснованием, принципа ее моделирования. Выявляются универсальные закономерности актуализации признаков исследуемого концепта, ключевые факторы и особенности иллокутивного эффекта фразеологизмов с семантикой обмана. Выводятся основные межкультурные когнитивные представления' о феномене обмана, объективированные в языковой картине мира; определяются универсальные отношения между внутриязыковыми особенностями репрезентаций концепта ОБМАН. Проводится верификация, полученных данных.
В Заключении в концентрированной форме представлены результаты исследования.
В Приложениях даются графическое представление фразеосемантического поля ОБМАН, процентная представленность фрагментов фразеосемантического поля ОБМАН в русской, английской и немецкой языковых картинах мира, схема межконцептуальных корреляций ОБМАНА и текст анкеты, использованной для верификации результатов исследования.
Концептуализация и категоризация как механизмы и условия формирования и функционирования концептуальной системы. Оценочность и креативность как сущностные характеристики категоризации
В данной работе мы принимаем определение концептуализации как процесса; включающего «сенсорный, кинестетический: и эмотивный опыт контактов? с действительностью; постоянное восприятие ситуаций материального; социального и лингвистического характера;, вовлекающее как. уже имеющиеся, так и новые концепты». [Ьагщаскег 1987: 2]. При этом концептуализация: рассматривается? не только как. процесс ментального конструирования; но и как продукт в виде представлений о мире, имеющий на ментальном уровне вид концептов; а на языковом — языковых значений.
Р:И. Фрумкина трактует концептуализацию как выявление максимально возможного количества значимых признаков нового объекта, а категоризацию— как «познавательную операцию, позволяющую определить, объект через его отношение к более общей категории» [Фрумкина. 2001: 62], и представляет процесс порождения концепта в виде следующей: схемы:: восприятие нового? объектами выделение его релевантных признаков; - сравнение нового объекта с уже известным - поиск подходящей категории в случае обнаружения несходства - номинация; объекта. При этом подчеркивается? тесная; связь процессов; концептуализации и категоризации и невозможности их разделения? или установления первичности/вторичности. В принципе соглашаясь с этой точкой зрения, нельзя не отметить, что приведенная схема дает лишь самое общее, упрощенное представление о формировании концепта. Содержание ее составляющих, особенно категоризации как «...когнитивного акта, вбирающего в себя синхронный процесс установления связи между понятием и языковым значением, его означиванием и моментом речи» [Прохорова 1995: 65], безусловно должно иметь свою специфику в зависимости от природы объекта и коммуникативной ситуации. Поэтому видится целесообразным коротко рассмотреть известные сегодня модели категоризации и их характеристики.
Под категорией в данной работе понимается «объединение объектов на основе общего концепта» [Болдырев 2002: 6], а под категоризацией - «деление мира на категории и отнесение конкретных предметов и событий к этим категориям» [там же: 23]. В- работе Ф. Унгерера представлены две модели категоризации - классическая, или логическая, и экспериенциальная, или эмпирическая [Ungerer 1996: 38]. Классическая модель предполагает четкие строгие границы категорий и наличие у всех членов категории определенного- одинакового набора ключевых признаков; категории имеют объективный характер и мало зависят от человеческого фактора. В- экспериенциальной модели категории неоднородны, их границы нечетки, а члены категории объединены скорее по принципу подобия и группируются- вокруг некоего типичного образца (abstract schema), с которым они в разной степени сходны по тем или иным характеристикам; отбор признаков до определенной степени зависит от категоризатора. Хотя в нашей работе мы не придерживаемся прототипической модели структурирования концепта, отметим, что в целом под прототипом сегодня понимается «концепт, лежащий в основе формирования категории и определяющий ее содержание» [Болдырев 2002: 83], или «такой центр категории, который лучше всего отражает... существенные свойства представления об объекте» [Панченко 1999: 4].
Подчеркивая невозможность сведения человеческих знаний о мире к какой-либо одной структуре, Р. Лэнекер предлагает синтетическую модель категоризации, сочетающую принципы и свойства классической и экспериенциальной [Langacker 1987: 59] и предусматривающую креативное расширение категории под текущую ситуацию, если с категоризацией возникают сложности в связи с неоднозначностью признаков нового объекта.
А. Круз говорит о сегментной (меронимической) версии категоризации, прототипом которой является строение человеческого тела, относя ее к базовым типам структуры концептуального поля и считая ее ведущей формой естественной таксономии: «большая часть наших знаний о мире имеет форму фрагментов меронимий» [Cruse 2000: 185]. В такой модели важно не столько установление иерархии элементов, сколько выявление «вклада» каждого из них в функционирование и экспликацию целого. Именно эта модель представляется наиболее релевантной для данного исследования.
Однако представляется очевидным, что ни одна из рассмотренных моделей не является единственной и достаточной, когда речь идет об абстрактных феноменах, вызывающих большой эмоционально-ценностный интерес. В связи с этим большую ценность для нашей работы представляет концепция H.H. Болдырева, суть которой заключается в следующем. Автор предполагает существование двух типов категоризации: 1) системной (лексической), отражающей наши знания о мире как они закодированы в языковых значениях, объективирующих «знания конкретных предметов и явлений, их характеристик- и категорий» [Болдырев 2006: 10]; 2) функциональной, в рамках которой признаки приобретают зависимость от преференций носителя языка, выходящих на первый план в реальном общении. В рамках второго типа вступает в действие особый вид категоризации - оценочная категоризация, «результат интеракции двух концептуальных систем — той, что имеет происхождение из физического мира и той, что производна от человеческой системы ценностей» [Boldyrev 2002: 5]. Она базируется на оценочных категориях, сфокусированных вокруг определенных стереотипов и мнений {хорошо - плохо, легко — трудно и т.д.). Эта модель категоризации релятивна, то есть функционирует относительно исходной («естественной») модели и, как видится, может принимать разные формы «сосуществования» с ней - от полной согласованности принципов организации до полного ее игнорирования; последнее может вызвать смещение категориальных границ репрезентации объекта или его фрагментов.
Анализ приведенных моделей позволяет говорить о такой важной сущностной характеристике категоризации как креативность. Р. Джекендофф, в работах которого уделяется немалое внимание данному вопросу, видит креативность, интерпретирующую сущность категоризации 1) в возможности ситуативной активизации тех или иных концептуальных признаков; 2) в наличии у разных людей различий в абстрактных схемах, репрезентирующих одну и ту же реалию; 3) в контекстуальной сензитивности категоризации и динамичности, изменчивости категорий [Даскепск 1991: 9]. В целом следует отметить, что сегодня специалисты все больше склоняются, к идее нецелесообразности жесткого применения какой-либо одной модели при исследовании концептов, особенно абстрактных. На наш взгляд, во включении всякого феномена в концептуальную систему участвуют все модели категоризации, но их доля и комбинации различны в. зависимости от объекта: «Выбор модели определяется через эмпирическое исследование характера фрагмента спроецированного мира» [Даскепск 1995: 30].
Представив- основные подходы к изучению концепта (в том числе абстрактного), его сущностные характеристики, рабочее определение и модели категоризации как механизма его формирования и функционирования, перейдем к рассмотрению феномена, без понимания которого немыслимо проникновение в природу концепта, - языковой картины мира.
Семантическое поле как способ представления фразеологических репрезентаций концепта. Проблема фразеологической синонимии и эквивалентности
В- соответствии с принципом изоморфности человеческого опыта контактов с окружающим миром, ментальных репрезентаций этого опыта и их языковых объективаций, а также с учетом структуры концепта ОБМАН в обыденном сознании фрагмент ЯКМ носителей исследуемых языков, объективирующий данный концепт посредством ФЕ, должен иметь вид фразеосемантического поля, структурированного по сегментной модели в виде взаимосвязанных фрагментов, номинирующих представления о формах обмана, выделяемых человеком в процессе коммуникации. Идея1 «полевого» принципа, организации знаний разрабатывается в когнитивной- психологии со второй половины прошлого века, когда эксперименты показали, что психическая- структура является «сетью ассоциаций между элементами информации», [Гейвин 2003: 26]. Следует заметить, что исторически в понимании сущности семантического поля, прослеживается переход от формально-логической его» трактовки как некоей ясно очерченной области со .строгой иерархией компонентов и четким алгоритмом их связей- (например, «компьютерная», иерархическая модель Коллинза—Квиллиана [Eysenck 1994]) к идее структуры с нечеткими очертаниями внешних границ и составляющих элементов, обладающими креативной подвижностью.
В современной когнитивистике полностью поддерживается постулат о том, что «основными элементами, составляющими «языковую» модель мира, являются семантические поля» [Караулов 1987: 159]. Однако представление о структуре и принципах внутренней организации поля было несколько модифицировано с учетом человеческого фактора. Ключевые принципы теории лексико-семантических полей, использованные в. данном исследовании, изложены в работе У. Крофта и А. Круза [Croft, Cruse 2004: 10-11] и сформированы применительно к нейтральной лексике, но, на наш взгляд, вполне приложимы и к ФЕ. Согласно данной концепции, семантическому полю присущи обширность, структурированность, и взаимосвязь элементов. В группы объединяются языковые единицы, ассоциированные естественным опытом носителя языка, поэтому связи между ними могут быть разных видов в зависимости от объекта исследования. Концепт не может быть понят в отрыве от характеристик и интенций участников ситуации и социокультурного контекста. Значение каждой языковой единицы фокусирует внимание только на одном признаке целого. Вместе с тем у всех входящих в состав поля единиц имеются общие семы (хотя и в различных комбинацях), благодаря чему каждая единица осуществляет референцию к изучаемому концепту в целом. Составляющие поля имеют референцию и к другим концептам, внешним по отношению к обозначаемому ими. Таким образом, исследование всех компонентов, поля в их взаимосвязи позволяет максимально полно эксплицировать исследуемый концепт и его «внешние» связи. Изложенная концепция устройства и исследования семантического поля предопределяет использование в данной работе тематического (идеографического) принципа классификации ФЕ, в основе которой лежит «денотативный аспект значения в его когнитивной интерпретации» [Телия 1996: 43]. Это позволяет максимально полно представить языковые репрезентации концепта в, виде фразеосемантических моделей (групп) и подгрупп, объективирующих различные его фрагменты и признаки, и провести анализ контекстуального функционирования. ФЕ каждой группы с целью выявления его внешних корреляций. Распределение ФЕ внутри фрагментов и межъязыковой характер нашего исследования обусловливают необходимость уделить, внимание вопросу фразеологической синонимии и эквивалентности.
В рамках структурно-семантического подхода синонимами считаются «кореферентные фразеологизмы, относящиеся к одному грамматическому классу, частично совпадающие или несовпадающие по лексическому составу, имеющие общие и дифференциальные семантические компоненты и различающиеся или совпадающие в стилистическом отношении» [Кунин 2005: 153]. Когнитивисты придерживаются несколько иного взгляда на критерии синонимии. Например, А. Круз полагает, что абсолютная синонимия — редкое явление даже для нейтральной лексики, и синонимами целесообразно считать скорее языковые единицы, «чьи семантические сходства выступают в большей степени, нежели различия» [Cruse 2000: 157]. Как представляется, этот постулат особенно справедлив для ФЕ. Многие отечественные когнитивисты (Н.Ф. Алефиренко, Д.О. Добровольский, В.П. Жуков, В.М. Мокиенко, В.Н. Телия и др.) считают, что полная синонимия в общепринятом смысле у ФЕ вообще невозможна в силу диффузности денотации и богатства концептуального наполнения: речь может идти лишь о близости значения, или квазисинонимии. Кроме того, ФЕ, не являющиеся синонимами по формальным критериям, могут объединяться идеографически и быть членами одной синонимической группы, разнясь при этом в плане частеречной принадлежности, степени связанности значения и т.д. Таким образом реализуется фактор естественной таксономии, поскольку ФЕ репрезентируют результаты когнитивной деятельности обыденного сознания, редко руководствующегося формально-логическими критериями при структурировании репрезентаций объекта. В связи с вышесказанным предлагаемые в современной лингвистике классификации i синонимов и межъязыковых эквивалентов выстраиваются с достаточной степенью условности и с учетом фактора контекста; авторы, практически единодушно подчеркивают невозможность проведения четких границ между разными видами синонимов и степенями межъязыковой эквивалентности. В! данном исследовании мы будем придерживаться наиболее обобщенной и простой классификации фразеологических синонимов: абсолютные (собственно) синонимы — ФЕ, максимально совпадающие по всем компонентам значения, лексическому и концептуальному наполнению в любом контексте; относительные, или квазисинонимы - ФЕ, достаточно близкие по значению для объединения в синонимический ряд и репрезентирующие одну или сходную ментальную модель, но различающиеся по оттенкам значения, ВФ, стилистической окраске и т.д. Вариантами будут считаться ФЕ, в которых замена компонентов «не нарушает семантического единства ФЕ и не приводит к изменению образного представления (ВФ)» [Жуков 2006: 196], но позволяет передавать различные смысловые оттенки..Для определения степени межъязыковой эквивалентности ФЕ мы принимаем (с небольшими модификациями) классификацию, предложенную московским фразеологом А.В. Калининой [Калинина 2007: 118-128]. Автор выделяет шесть видов межъязыковой эквивалентности: 1) полные структурно-семантические эквиваленты (ФЕ, совпадающие по всем компонентам значения и структуры с незначительными различиями в нюансах); 2) частичные структурно- семантические эквиваленты (ФЕ, имеющие при семантически соотносительном значении лексико-грамматические расхождения различной степени); 3) квазиэквиваленты (ФЕ, близкие по структуре, но имеющие значительные различия в сфере употребления, в плане национально-культурной специфики и осмыслении ВФ); 4)
Этимологический и дефиниционный анализ лексем «обман» и «ложь» и их производных в русском, английском и немецком языках
Вымысел как форма поведения определяется двояко: с одной стороны как «то, что создано воображением, фантазией, выдумка» и «ложное, ошибочное представление о чем-то, не соответствующее действительности», с другой — как «заведомая ложь, измышление» [НСРЯ 2001: 263]. В АЯ имеется две лексемы, переводимые на РЯ как «вымысел» - invention и fabrication, производные от близкосинонимичных глаголов invent и fabricate в значениях «1. to say or describe sth that is not true, especially in order to trick people [OALD 1997: 818]; 2. to produce something untrue or unreal» [LDELC 2006: 730]. Отсюда следующее определение вымысла: "the act of inventing a story or an idea and pretending that it is true; a story invented in this way" [OALD 1997: 544]. В HЯ лексема Erfindung - «etwas, was ausgedacht ist, nicht auf Wahrheit oder Realitt beruht» - производна от глагола erfinden в значении "sich etw. Unwahres, Unwirkliches ausdenken, fantasieren" [DUW 1996: 447-448]. Примечательно, что лексемы АЯ и НЯ имеют второе значение - «открытие, изобретение». Таким образом, даже из содержания нейтральных единиц очевидна двойственность категоризации вымысла как в формально-логическом, так и в оценочном планах. Как показывает этимологический анализ данных лексем, это явление носит исторический, характер. Изначально в РЯ лексема вымысел и ее производная несли следующие основные значения: «вымысел — 1) итог размышления, решение, вывод; 2) обдуманное тайное намерение, (недобрый) умысел; 3) затея, выдумка; 4) изобретение, открытие; вымыслить - 1) обдумать, продумать, запланировать; 2) догадаться, додуматься; 2) открыть, изобрести что-либо; 3) придумать, замыслить что-то ложное, несправедливое, 4) сочинить, придумать то, чего не было [СРЯ 1976: 226]. Соответствующие номинации в АЯ и НЯ изначально не имели отношения к продуцированию ложной, вымышленной информации: лексема invention ведет происхождение от латинской in-ventio (находить, открывать, изобретать), a fabrication - от латинской же fabrica, fabricari, обозначавшей производство той или иной продукции, занятие каким- либо ремеслом или искусством. В основу лексемы Erfindung лег древнеиндоевропейский; корень pent- (идти, дорога), реализовавшийся во многих германских языках в значениях «набрести, достичь, найти» [Маковский 2004: 135].. Однако очевидно, что номинируемые этими лексемами действия безусловно; имплицировали креативную деятельность сознания, работу воображения;. При этом; значение «изобретение, открытие» не сохранилось в современном РЯ, но осталось в АЯ и НЯ. Таким образом, посредством лексем, номинирующих; вымысел,, исторически осуществлялась корреляция с двумя противоположными оценочном; плане группами концептов: с одной стороны, с негативными концептами; типа. «Обман», «Вред», «Предательство» и т.п., с другой; — с позитивными «Креативность», «Искусство», «Красота». Мы. предположили, что ФЕ исследуемых языков отражают эту корреляцию, несмотря на трансформации в значениях исходных лекссм.
Перейдем к рассмотрению фразеологической репрезентации вымысла: ВЫМЫСЕЛ как фрагмент концепта ОБМАН объективируется- сравнительно небольшой- группой ФЕ, объединенных семантическим инвариантом; «рассказывать нечто, явно не соответствующее действительности»: рассказывать охотничьи/солдатские/моряцкие басни, травить/сочинять байки (РЯ), to tell fairy tales / cock-and-bull stories / traveller s tales,, to spin a yarn (АЯ), Romane erzhlen, einen vom Pferd / vom Wald erzhlen, Garn spinnen (НЯ) и др. Данную группу составляют 9 ФЕ РЯ; 10 ФЕ АЯ и 6 ФЕ. НЯ (всего1 25 единиц). Было рассмотрено 82 примера РЯ; 70 - АЯ и 49 - НЯ (всего 101).
Вымысел репрезентируется как идиомами, так и фразеологическими сочетаниями: Кол локации характеризуются широкой структурной, лексической и грамматической вариативностью компонентного состава1 (особенно в, РЯ). Они- могут функционировать в полном составе (как глагольные сочетания) и (реже); в стяженной. форме (без глагольного или; субстантивного компонента), хотя-последнее не влияет на их способность к ситуативной характеризации и не препятствует полноценной реализации смысловых фасет. Необходимо отметить важную особенность, которую ясно отражает второй компонент коллокаций (сказки, tales, Romane): коммуникативная ситуация вымысла представляет собой прозрачный обман (реципиент, как правило, знает или подозревает, что информация не соответствует реальному положению дел). Поэтому ФЕ, репрезентирующие данный фрагмент концепта ОБМАН, изначально несут семы ироничности, снисходительности, пренебрежения, насмешки. Важным фактором иллокутивного эффекта ФЕ данного ряда представляется также их ВФ, реализуемая компонентами охотничьи, моряцкие, traveller s, Wald. Стереотипный образ-ситуация, лежащий в их основе, дает ассоциацию с пребыванием субъекта в неких экстремальных ситуациях, чреватых опасностью и вместе с тем притягательных и необычных, недоступных для большинства слушателей в повседневной жизни и потому несущих чрезвычайно привлекательную для них информацию. Эта информация, с одной стороны, интересна и вносит разнообразие в их жизнь, с другой - наверняка во многом не соответствует действительности, но последнее не имеет решающего значения, если не причиняет никому вреда. Кроме того, потенциальная двойственность семантики обусловливает флуктуацию оценки данных ФЕ и сильную тенденцию к бифуркации значения, а степень их контекстуальной сензитивности самая высокая среди всех репрезентантов концепта ОБМАН. Проиллюстрируем это с помощью четырех групп примеров.
(1) Kalenberg s face got red, distorted with fury. "You dare to come here and tell me talesl Tresspassers! You ll pay for it!" [Chase 1989: 124] В этой ситуации ФЕ несет резко негативную коннотацию; очевидна корреляция с концептом «Опасность», а вымышленная история квалифицируется как злостная дезинформация, имеющая целью навредить реципиенту, оскорбляющая его (концепт «Унижение») и вызывающая, соответственно, гнев и ярость.
... заснуть он не мог, ... думал: «Зачем я- им нужен? Рассказы о долгах и честном дележе — небрежно слоэ/сенная сказкаЛ Зачем я им нужен?» [Леонов 1995: 64]. Здесь также очевидно сближение вымысла с фрагментом ДЕЗИНФОРМАЦИЯ, а незнание истинных целей субъекта внушает реципиенту дискомфорт и страх (связь с концептами «Опасность», «Вред»).
Фразеологические средства.репрезентации сферы ЛЕСТЬ
Сфера ЛЕСТЬ является, пожалуй, самым противоречивым фрагментом концепта ОБМАН, синтезирующим довольно сложную комбинацию признаков и смыслов, частично отраженную уже в дефинициях исходной лексемы.
Лесть - «лицемерное, угодливое восхваление» [Ожегов 1990: 324]; льстить - 1) хвалить кого-либо в глаза из корыстного желания расположить к себе [там же: 335]; 2) говорить о ком-либо лучше, чем есть на самом деле; 3) доставлять удовольствие кому-либо, удовлетворение- какому-либо чувству, склонности [Ефремова 2001: 810]. Flattery — praise that is not sincere, especially in order to obtain sth from sb [OALD4997: 588]; to flatter - to say nice things about sb, often in a way that is not sincere, because you want them to do sth for you or please them [OALD 1997: 588]. Schmeichelei - schmeichelnde Worte, liebenswrdige, schmeichelhafte userung, bertriebenes Lob; schmeicheln - l.a. bertrieben Gutes ber jmdn. sagen, ihn wortreich loben, um sich beliebt zu machen; b. jds Selbstgefhl heben; 2. liebkosen, zrtlich sein [DUW 1996: 1336].
Анализ предложенных определений позволяет отнести лесть к категории обмана по признакам ложности (по крайней мере, частичной) информации, интенциональности, осознанности и направленности. Важными представляются также семы своекорыстия . и нечестности, неискренности (последняя предопределяет пересечение со сферой ЛИЦЕМЕРИЕ). Специфика данного фрагмента концепта ОБМАН заключаются в следующем. Во-первых, объекту преподносится ложная информация не о внешних фактах, а о нем самом. Во- вторых, в большинстве случаев лесть как форма коммуникации являет собой ситуацию прозрачного обмана, поскольку, как правило, любой разумный взрослый человек отдает себе отчет о своих реальных достоинствах, способностях и возможностях и, соответственно, не может не понимать, что субъект их преувеличивает (или вовсе измышляет). Вместе с тем четко обозначенная сема удовольствия и некоторая расплывчатость признака ложности информации предопределяют неоднозначность концептуализации и категоризации лести, особенно в оценочном плане.
Изучение исторических корней исходных лексем выявило следующие связи. Лесть — от чеш. Lest (Isti) — обман, хитрость, коварство, лукавство , lasny - зловредный, хитрый; старослав. льсть - хитрость, обман , индоевр. корень -leis (след на земле) ср-гот. lists (хитрость), lais (знаю), laists (след) в других языках германской группы развился в выслеживать разведывать хитрить, строить козни. В РЯ лексема лесть изначально имела два ведущих значения: 1) «обман, хитрость, коварство»; 2) «обольщение, соблазнение, побуждение к чему-либо хитростью» [Черных 1999: 477]. Flattery - f. Germ. flat- {pat, smoothe, caress), ME flakere,flikere [ODEE 1966: 360]; Swed. dial.fleka - caress [Skeat 2007: 161]. Лексема НЯ schmeicheln исторически соотносится, с одной стороны, с вариантами германского корня ток- (тик-, тас-) и готского laisjan (понимать, учить), с другой — с упомянутым выше lists (хитрость, козни) [Маковский 2004: 443]. Таким образом, поведение, квалифицируемое как лесть, изначально имело три основных ассоциации: 1) изощренный обман, хитрость, коварство, преследование; 2) умение, знание; 3) ласка, удовольствие. Это дает корреляцию с концептами «Опасность», «Вред» с одной стороны и «Удовольствие», «Искусство», «Игра» - с другой.
Фразеологические репрезентации сферы ЛЕСТЬ можно представить в виде двух семантических групп. В первую группу входят глагольные и субстантивные сочетания и сравнения, объективирующие признаки, качества и умения льстеца: из уст мед льется, сладкие речи (РЯ), as sweet as honey, smooth/quickongued (АЯ), glatte Zunge haben, schne/ausgeschmckte Rede /Worte (НЯ) и др. - 3 ФЕ РЯ, 4 ФЕ АЯ, 4 ФЕ НЯ (всего 11 единиц). Частотность их употребления невелика - 23 контекста в РЯ, 18 — в АЯ, 14 - в НЯ.
В рамках этой группы в первую очередь заслуживает внимания идиома АЯ to have kissed the Blarney Stone, уникальная по образной основе и концептуальному наполнению. Blarney — название замка в Ирландии; по преданию, тот, кто поцелует камень в зале этого замка, приобретает способность искусно льстить. Эта ФЕ не несет отрицательной оценки. Она скорее выражает признание искусства льстеца, хотя и с некоторой иронией, отсылая к концептам «Искусство», «Игра»: You are so fll of compliments today that you must have kissed the Blarney Stone [БАРФС 2005: 725] .
Остальные ФЕ данной группы имеют негативную коннотацию. Они проявляют высокую степень межъязыкового сходства образных основ - их ВФ несет признаки чрезмерной сладости и красоты, что имплицирует неискренность и возможную неблаговидность намерений субъекта. When they think they need our help they ll be all sweet and honey, but when they got no need for us they push us down and spit on us [БАРФС 2005: 393]. ...her voice ingratiating, sweet as honey, horrible, false [там же]. Иллокутивный эффект в вышеприведенных контекстах усиливается за счет эксплицированного противопоставления компонентов, несущих сему удовольствия {honey, sweet) и неприглядных поступков или негативных модификаторов {horrible, false). Эту же тенденцию репрезентируют эквивалентные поговорки РЯ и АЯ В устах мед — под языком лед и A honey tongue — a heart of gall. Здесь осуществляется столь тесная связь с фрагментом ЛИЦЕМЕРИЕ, что ее можно назвать слиянием. Происходит корреляция с концептами «Опасность», «Унижение». Характерные чувства-отношения - недоверие, неприязнь. Они сохраняются и при экспликации корыстных (хотя и не враждебных) намерений субъекта или явной его неискренности, очевидных для реципиента: "...Herr Hollnder", sagte er sanft wie Schmierseife, ...mit leiser, hflicher Stimme... Mir war klar, da er etwas von mir wollte [Fischer 1987: 16-17]. Dann folgte eine lngere ausgeschmckte Rede... die fast ein Ritual zu sein schien [Nesbo 2007: 53].
Заслуживают внимания также ФЕ с компонентом язык, репрезентирующие красноречивость субъекта. Наблюдается универсальная тенденция крайнего недоверия к обладателю этого качества и частая контекстуальная экспликация его использования в неблаговидных и даже преступных целях (концепты «Вред», «Разрушение»): Чуваз не только болтун. Он умный подхалим и наглец. У него хорошо подвешен язык [БФСРЯ 2006: 736] "Why didn t they hang him!" "So many lies were told, and he had a quick- tongued barrister... he could lie and deceive his way out of anything [Cox 2002: 78].
