Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Когнитивные основания формирования и развития грамматической категории числа 14
1.1. Языковые универсалии и категория плюральности 17
1.2. Ретроспективный обзор проблем, связанных с обоснованием семантического содержания категории числа 28
1.2.1. Характер числовой оппозиции 29
1.2.2. Проблема семантического инварианта категории числа 35
1.2.3. Позиционное чередование значений грамматической формы 44
1.3. Два типа плюраля как основа категории числа 52
1.4. Принципы иконизма и экономии в сфере числовых противопоставлений 60
Выводы по первой главе 68
Глава 2. Категориальная семантика и грамматическое число 70
2.1. Антитеза "имя-глагол" и категория числа 70
2.2. Число признаковых частей речи 81
2.3. Выражение числовых противопоставлений в системе личных местоимений 91
Выводы по второй главе 108
Глава 3. Грамматическое число и сопряженные с ним семантико-грамматические категории 110
3.1. Тождественные, сопряженные, взаимоисключающие и дополняющие друг друга категории 110
3.2. Семантические категории и число 114
3.2.1. Семантика мелиоративности/пейоративности и грамматическое число 114
3.2.2. Концепт «свое/чужое» и грамматическое число 117
3.3. Категория определенности/неопределенности и число... 124
3.4. Грамматический род и число 130
3.5. Падеж и число 140
3.6. Лексико-грамматические разряды имени и категория числа 144
3.6.1.Собирательное и простое множества 145
3.6.2.Противопоставление абстрактного / конкретного и грамматические формы числа 153
3.7.Вещественные имена 162
3.8. Множественное число онимов 168
3.9. Лексико-семантические группировки и категория числа... 176 Выводы по третьей главе 184
Глава 4. Антропоцентрические параметры категории числа ... 186
4.1. Выбор способа языкового представления количественных отношений 188
4.2. Функциональное расслоение языковой системы и категория числа 192
4.3. Типы асемантической мотивированности числовой формы 198
4.3.1. Экспрессия 198
4.3.2. Аналогия 199
4.4. Стандартные и парадоксальные формы числа 201
4.4.1. Энантиосемия и категория числа 202
4.4.2. Лингвокреативный потенциал числовых форм 215
4.5. Компонент "сознание наблюдателя" и грамматическое число 220
4.6. Оценка по параметру "количество" и грамматическое число 225
4.7. Категория числа как конституирующее средство комического (на материале русского грамматического анекдота) 228
Выводы по четвертой главе 235
Заключение 238
Список словарей, грамматик, справочных изданий и их сокращенные обозначения 243
Художественные и публицистические тексты 244
Список литературы 246
- Языковые универсалии и категория плюральности
- Антитеза "имя-глагол" и категория числа
- Тождественные, сопряженные, взаимоисключающие и дополняющие друг друга категории
- Выбор способа языкового представления количественных отношений
Введение к работе
Грамматическая категория числа - одна из самых изученных в лингвистической науке: непрерывная традиция ее исследования и описания длится - от античности до нашего времени - почти две с половиной тысячи лет. Вместе с тем ясно, что мысль о возможности решить окончательно какую-либо грамматическую проблему неприемлема, ибо «грамматика не развивается как непрерывное возрастание числа несомненно решенных вопросов; она развивается, скорее, как улучшение догадок, решений, теорий. В рамках формальной грамматики целый ряд вопросов утратил перспективу, но она обретается вновь в рамках функционально-прагматического подхода» [Грамматические уроки XX века, 1994: 9]. Оставляя в стороне «принципы проведения границ» [Ляшевская О.Н., 2004: 15]1, в соответствии с которыми в области грамматического числа были разграничены зоны словоизменения и словообразования, семантические и синтаксические категории, основные и второстепенные значения (по другой терминологии - грамматические значения и языковые семантические функции) и т.п., мы сосредоточили свое внимание на когнитивных основаниях и антропоцентрических характеристиках категории числа.
Теоретической базой исследования послужили основополагающие труды по когнитивистике (Дж. Лакоффа, Р. Лангакера, Л. Талми, Дж. Байби, А. Вежбицкой, Р. Ван Валина, С. Андерсона, Е.С. Кубряковой, В.А. Плунгяна, Е.В. Рахилиной), работы, в которых обосновывается антропоцентрический подход к языку в целом и его категориям в
1 Такой подход соответствует современным представлениям об отсутствии жестких разграничительных линий у языковых единиц и категорий; см. [Allan К., 1980: 541-567; Wierzbicka А., 1988; Corbett G.G., 2000].
частности (Ю.Н. Караулов, В.М. Алпатов, Ю.Д. Апресян, Ю.С. Степанов, Я.И. Гин, Г.П. Немец, В.З. Демьянков, P.M. Фрумкина), труды в области теоретической грамматики таких лингвистов, как А.А. Потебня, Е. Курилович, О. Есперсен, Р. О. Якобсон, У. Чейф, А.В. Бондарко, А. Картрайт, Дж. Мак-Коли, Е.В. Клобуков, Т.Г. Хазагеров, П.В. Чесноков, А.Е. Кибрик, Д.И. Руденко, Н.А. Луценко, Г. Корбетт, И.А. Мельчук, Т.В. Булыгина, А.Д. Шмелев, М.А. Кронгауз, А.П. Юдакин, а также конкретные исследования категории числа как конституента поля квантитативности на материале индоевропейских языков: русского (Зализняк А.А., Падучева Е.В., Граудина Л.К., Иорданский A.M., Арбатский Д.И., Булатова Л.Н., Якимова Л.В., Соболева П.А., Чеснокова Л.Д., Колесников А.А., Булатова Л.Н., Брусенская Л.А., Яцкевич Л.Г., Захарова Е.П., Ляшевская О.Н., СенькоЕ.В., Климонов В.Д., Комарова Н.Ю., Красильникова Е.В., Кадеева М.И., Кудрявцев Ю.С, Калинина Л.В. и др.), других славянских (Дегтярев В.И., Пете И., Озерова Н.Г., Лешкова О.О., Якубов И.Ж.., Горшкова И.М., Швачко С.А. и др.), германских (Бархударов Л.С., Галич Г.Г., Тураева З.Я., Читалина Н.М., Букреева Е.И., Колесник Н.В., Чернюк Н.И., Игнатьева Э.В.), романских (Басманова А.Г., Забашта Н.А., Хабибуллина Э.Х.), а также на материале других языковых семей (Кибрик А.Е., Меновщиков Г.А., Дмитриев Н.К., Кумахов М.А., Гезев В.Г., Насилов Д.М., Даниэль М.А., Хайдаков СМ., Талибов Б.Б., Гадоева М.И., Сеитова К.П., Мингазова Н.Г. и др.).
За основу принята «когнитивная функционально-семиотическая парадигма», которая базируется на двух методологических принципах:
языковые структуры должны не просто быть описаны, но и объяснены;
объяснения языковых феноменов следует искать в семиотической и антропоцентрической сторонах языка.
Антропоцентрический принцип в современном языкознании в большей степени распространяется на область лексики; давние традиции имеет антропоцентрический подход к анализу художественного текста. В настоящем исследовании антропоцентризм, связанный с рассмотрением языка в диаде «язык и человек», распространяется на материал грамматической категории. Ср. характерное замечание: «Выбор того или иного средства выражения категории квантитативности в редких случаях зависит от намерения говорящего, а в основном диктуется объективными условиями общения» [Слюсарева Н.А., 1986: 166]. Пафос данной работы состоит как раз в доказательстве того, что сфера интенционального при выборе квантификаторов вообще и числовых форм в частности неизмеримо более широка, чем принято считать. Главным для языкового отражения количественных отношений в работе признается наличие познающего и номинирующего субъекта, который осуществляет концептуализацию данного фрагмента и воплощение его в речи в соответствии с условиями целенаправленной коммуникативной деятельности.
В рамках антропоцентрической лингвистики разрабатывается две
глобальные проблемы: 1) какое воздействие оказывает сложившийся
естественный язык на поведение и мышление человека и что дает в этом
отношении существование у человека определенной картины мира; 2) как
человек воздействует на используемый им язык, какова мера его
возможного влияния на язык, какие участки в системе языка открыты для
лингвокреативной деятельности и вообще зависят от человеческого
фактора. Традиционно к таким участкам относят дейксис, модальность,
словообразование, экспрессивные аспекты языка и т.п. В данной работе
предпринята попытка доказать, что и грамматическое число, эта, на
первый взгляд, «прозрачная» (мотивированная внеязыковой
действительностью) категория в высшей степени детерминирована «человеческим фактором».
Научная новизна, таким образом, заключается в том, что впервые с опорой на антропоцентрический принцип исследованы закономерности использования числовых форм имени, глагола и признаковых частей речи. То есть категория числа, которую принято считать напрямую отсылающей к реалиям внешнего мира, самой семантической и иконичнои из грамматических категорий, представлена под иным углом зрения. Учтена роль говорящего как активной языковой личности в выборе той или иной интерпретации обозначаемой ситуации в его дискурсивной деятельности, показано, что объект интерпретируется носителями языка как множественность или единичность еще и в зависимости от характера использования данного объекта человеком. При изучении всей совокупности языковых количественных значений особенно существен «человеческий фактор», то есть субъекты, адресаты с их фондами знаний, социальной и ментальной сферами, культурным контекстом социума.
В языкознании накоплен большой опыт антропоцентрического описания языковых средств кодирования количественных характеристик (ср. работы, в которых анализируется символика числа, феномен количественной оценки, ФСП количества), однако грамматическая категория числа и в современных работах нередко анализируется вне антропоцентрической парадигмы. Ср.: «Непосредственное исследование грамматических категорий до сих пор еще не вышло за рамки дескриптивно-каталогизаторской стадии» [Плунгян В.А., 1998:10]. Думается, что предлагаемая работа преодолевает отмеченную ограниченность.
Цель исследования состоит в том, чтобы определить основные
когнитивно-прагматические закономерности структурирования
понятийной категории плюральности средствами числовых форм и создать интегративную модель категории числа, которая обладала бы свойствами репрезентативности, генеративности, функциональности и полноты. Условием достижения указанной цели было решение ряда конкретных исследовательских задач:
предложить объяснение парадоксальных феноменов, связанных с категорией числа, на основе антропоцентрических параметров;
описать межпарадигматическое взаимодействие числа с сопряженными семантическими и грамматическими категориями;
идентифицировать межуровневые синонимы и межъязыковые корреспонденты, объединенные вокруг понятийной категории плюральности; определить случаи взаимоисключения и взаимовключения разноуровневых маркеров плюральности;
проанализировать типы количественной оценки, передаваемой с помощью числовых форм;
изучить типы мотивированности числовых форм с учетом функционально-прагматических компонентов;
выявить факторы, обусловливающие креативный потенциал грамматической категории числа; охарактеризовать креативный потенциал, реализующийся в различных способах актуализации числовых значений;
выработать стратегию описания грамматической категории в когнитивной и антропоцентрической парадигме.
Объектом исследования являются числовые формы имени и - в меньшей степени - глагола как репрезентанты грамматической категории числа.
Предметом изучения стала грамматическая категория числа, рассматриваемая как:
- обобщенное (инвариантное) грамматическое значение;
определенное синтаксическое отношение;
парадигматический класс слов с закономерным варьированием числовых форм и значений, которое определяется позиционным чередованием;
суперкатегория, проявляющая себя во флективных языках у четырех знаменательных частей речи;
антропоцентрическая категория, реализация которой детерминируется таким компонентом, как «сознание наблюдателя». Материал исследования. В качестве материала использованы в
основном факты двух «эталонных» языков с грамматическим обязательным числом - русского и английского, которые извлечены из словарей и актуальных художественных и публицистических текстов (см. список источников), а также разнообразные типологические данные, почерпнутые как из работ по теории грамматики, так и из конкретных грамматических описаний.
Методы исследования. В работе принята методологическая установка на максимально широкий учет когнитивных и психологических факторов при описании категории числа: принимаются во внимание прагматические, экстралингвистические и психолингвистические данные о ситуациях использования числовых форм различных частей речи. Характерная черта современной методологии - синтез целого ряда контрастивных методик (логической и лингвистической, формальной и функциональной, категориальной и феноменологической) - отличает и данную работу, где используются следующие методы анализа:
когнитивно-функциональный метод, включающий в себя анализ на уровне поверхностной и глубинной семантики, учет синтактики и прагматики, а также контекстологический анализ;
коммуникативный подход, учитывающий субъективно-модальные факторы реализации числовых форм;
количественный анализ в его симптоматической разновидности («чаще» - «реже»);
метод когнитивно-прагматической интерпретации в сочетании с традиционным структурно-семантическим анализом;
компаративный анализ прагматики числовых форм. Теоретическая значимость работы состоит в том, что: предложена
исследовательская модель анализа грамматической категории, которая может быть спроецирована и на другой материал и потому значима для теоретического языкознания в целом; доказана антропоцентричность такой грамматической категории, которая традиционно считалась мотивированной прежде всего референтной соотнесенностью; проведен анализ категории числа в когнитивной парадигме и установлены причины выбора той или иной числовой формы. Теоретическое значение диссертации заключается в создании теории, в которой подвергается углубленному рассмотрению ряд нерешенных проблем частнокатегориальной семантики числа и которая позволяет пересмотреть некоторые укоренившиеся в грамматической науке представления (например, о семантическом инварианте категории числа, об «объективном» характере числа, о «прозрачности» категории числа и др.). Теоретическое значение диссертации не ограничивается рамками числовой проблематики - в работе рассматривается и решается ряд проблем общелингвистического характера: соотношение описательной и объяснительной лингвистики, проблема универсального и идиоэтничного в языке, природа языковой концептуализации мира, проблема межуровневых связей, вопрос об иерархии грамматических признаков в составе слова и др.
Практическая ценность исследования определяется широкими возможностями применения положений и материалов в вузовских курсах общего языкознания, стилистики, риторики; результаты работы могут
быть использованы в теоретическом и практическом курсах коммуникативно-ориентированной грамматики и спецкурсах по числовой семантике. Выводы проведенного исследования могут найти применение в обучении моделям числовых оппозиций, различающим отдельные социальные сферы общения. Одной из областей, где использование результатов исследования может быть эффективным, является лексикографическая практика, прежде всего - грамматикография. Результаты данной работы также могут быть полезны для оптимизации грамматических описаний, имеющих нормализаторские цели.
Основные положения, выносимые на защиту
Когнитивная функция грамматического числа определяется его участием в осуществлении ментальной и интеллектуальной деятельности по обработке, хранению, использованию и преобразованию информации.
Выбор числовой формы - это явление концептуального плана, ибо оно предопределяется когнитивной способностью человека интерпретировать окружающий мир и давать стилистически маркированный способ представления количественной ситуации.
3. Противопоставление эллиптического и амплифицирующего
множества может быть интерпретировано в качестве общей
семантической основы, позволяющей скрепить воедино все частные
непрямые интерпретации категории числа.
Распространенное мнение о том, что неисчисляемые имена стоят вне категории числа, основанное на ограниченно-логическом понимании числа, вряд ли правомерно, ибо семантика категории числа, обладая высокой степенью абстракции, охватывает все группы имен.
Включение в исследовательскую парадигму субъекта речи, учет его интенций позволяет извлечь когнитивную и прагматическую
информацию, заключенную в числовой форме. Категория числа дает возможность компактно воплощать коммуникативные намерения, создавать особые стилистические и прагматические эффекты.
6. Грамматические значения единственного и множественного
числа имени способны выражать не только объективные отношения,
существующие между предметами реального мира, но и отношение
отправителя речи к явлениям реального мира - его восприятие предметов
номинации, его воздействие на них; число у признаковых частей речи, за
редкими исключениями, не соотносится с предметным миром и его
отражением в семантических формах мысли.
7. Категория числа обладает высоким креативным потенциалом и
выступает в качестве важной составляющей лингвокреативного
мышления.
Языковые универсалии и категория плюральности
Благодаря когнитивным исследованиям появляются все более весомые доказательства того, что именно категориями мышления человека предопределяются категории языка, и концептуальный мир, существующий в сознании человека в обобщенном виде (в форме концептов, фреймов, сценариев, различных схем действий и т.д.) формируется как с помощью языка, так и без него. Не вся информация, воспринимаемая органами чувств, обработанная нейронными структурами мозга, имеет языковое воплощение. Мышление, детерминированное биологически, имеет единую природу у всех людей (в отличие от языка, во многом детерминированного социальными факторами). Эта общая природа мыслительных процессов предопределяет наличие универсальных черт в языках мира1.
Существует глубокое убеждение, что универсалии - это не случайные совпадения; поэтому, когда говорят об универсалиях, предполагают, что любой новый материал не будет противоречить соответствующему утверждению. Бесспорно существование универсальных законов семантических изменений. Излюбленным утверждением является, в частности, тезис о том, что во всех языках существовали такие явления, как расширение и сужение значений, переход слов из одного лексического пласта в другой, более высокий или
1 Известны языки, лишенные категории числа и передающие количественные параметры объекта не грамматикализованными, а лексическими средствами. Из физических параметров объекта его форма и размеры и, например, подвижность/неподвижность могут быть грамматикализованы. Однако ни в одном из естественных языков не наблюдается грамматикализации, связанной с цветом объекта [Плунгян В.А., 1998:63-70]. более низкий, образование метафор и метонимий. Причем авторов интересует лишь вопрос, почему определенные аспекты грамматического устройства, которые полагаются универсальными, то есть присущими всем без исключения языкам, таковы, каковы они есть. Ср.: [Carstairs -Mc-Carthy А., 1999].
Онтологическая категория плюральное (количества) является универсальным звеном концептуальных картин мира, наблюдаемых в различных языках. Она входит в основу единой логико-мыслительной базы, отражаемой в языковой системе разных народов, «...во всех языках выражены отношения между субъектом и предикатом, категории поссесивности, оценки, определенности/неопределенности, множественности, все языки знают членение на тему и рему» [Николаева Т.М., 1998: 535]. Ср. также: «Категория количества, наряду с категориями предметности, качества, сущности и явления, причины и следствия, необходимости и случайности, принадлежит к универсальным категориям, в основе которых находится реальная действительность во всем многообразии ее репрезентаций» [Категория количества... 1990: 42]. Эти категории неизбежно находят свое отражение в языковой семантике. «Единство биологической и социальной сущности человека, независимо от расовой и национальной принадлежности, индивидуальных особенностей как живого существа, определяет универсальность человеческого механизма восприятия окружающего мира» [Инсакова P.M., 2002: 21]. Общие для всех людей интеллектуальные процессы осмысления мира, логические законы мышления и способность связывать понятия являются основой для формирования таких универсальных категорий, как категория количественности.
Утверждение о наличии универсалий восходит к античным грамматикам, а с появлением грамматики Пор-Рояля это утверждение приобретает лингвистическую основу. Известно, что первая универсальная грамматика получила онтологическое обоснование и выводилась из единства мира. «В Новое время, проникнутое безграничной верой в человека и его разум, причины языкового строя начинают искать прежде всего во внутреннем мире человека, его разуме. Грамматическая категоризация выводится из общих для всех народов и во все времена действий ума, операций рассудка, законов логического анализа мысли» [ЗубковаЛ.Г.,2001:93].
Типологический анализ и поиски универсалий, с одной стороны, являются двумя противоположными направлениями исследований, а с другой стороны - они тесно взаимосвязаны. Когда говорят о возможности естественного языка как о совокупности факультативных свойств, находящихся в пределах универсальных ограничений, или о причинах межъязыковых сходств, тем самым дают имплицитный ответ на вопрос, почему типология и поиск универсалий идут рука об руку: типология проецирует универсальные принципы на конкретный материал совокупности естественных языков; иными словами, универсалии представляют собой общие термы, в которых устанавливается типология лингвистических объектов [Рамат П., 1986: 19]. По мысли Р. Якобсона [1963: 97], «генетический метод имеет дело с родством, ареальный - со сродством языка, а типологический - с изоморфизмом».
Идею о том, что одна из задач типологии - выявление языковых универсалий, поддерживают Б.А. Успенский, В.А. Звегинцев и др. Выявление универсальных характеристик - это самая простая задача теоретической лингвистики. Другая задача - объяснение их. Ср. гипотезу об экстенсиональной эквивалентности языков: языки описывают объекты одного и того же мира; семантическая субстанция, образующая экстенсионал языковых выражений, не меняется от языка к языку. Эту гипотезу приходится принимать в качестве исходного постулата без обсуждения и эмпирической проверки. Если она не верна, межъязыковое сопоставление грамматических единиц оказывается в принципе невозможным [Татевосов С.Г., 2004: 124-125].
Теория универсалий проделала эволюцию от поисков поверхностных, затем импликативных универсалий к широкому типологическому сопоставлению способов реализации одной и той же содержательной универсалии в языках мира. Однако, по замечанию А.А.Леонтьева [2000: 212], теория лингвистических универсалий по существу не является теорией, но лишь набором изолированных аксиоматических утверждений, отражающих на лингвистическом уровне структуру языковой способности, то есть психолингвистический механизм порождения и восприятия речи. Между тем универсальная лингвистика должна представлять собой систему единиц и приемов, в основе которых лежит система подлинно универсальных психологических единиц в их реальных функциональных связях и взаимоотношениях.
Антитеза "имя-глагол" и категория числа
Различие глагола и имени в той или иной форме присуще всем языкам, даже слабо дифференцирующим части речи [Lazard G., 2001]; различия между именем и глаголом могут проявляться в разных частях языковой системы: в морфологии (различный набор грамматических категорий), в синтаксисе (различная сочетаемость с показателями предикативной и актантной функции), в лексике. Языки мира образуют своего рода континуум в отношении степени выраженности всех этих различий. Прогресс грамматики А.А. Потебня [1968: 196] видел в увеличении различий имени и глагола. Предикативное начало, первоначально равномерно свойственное обеим частям речи, впоследствии сконцентрировалось в глаголе за счет имени. Предикативность имени в древнем языке превращала это имя почти в такой же самостоятельный центр предложения, как и глагол, и как бы намечала разделение предложения на две отдельные части. В новом языке, где предикативность сосредоточена в глаголе, предложение в большей степени сплочено: «В этом языке... больше покатость, по которой мысль стремится от начала к концу предложения: при большей быстроте течения меньше заводей и затонов». О грамматической дихотомии глагола и имени писал В.В.Виноградов [1972]. Е.В. Клобуков [1995: 37] отмечает, что можно выявить дополнительные аргументы в пользу этой дихотомии. В частности, глагольная морфология семантически противопоставлена именной по статусу категориальных значений. Категории времени, наклонения, лица, залога, в значительной степени и вида, во-первых, характеризуют сферу не диктума (как именные категории рода, одушевленности), а модуса, и принадлежат, следовательно, коммуникативно-модальной рамке дискурса. Поэтому категории, особенно глагольные, должны более пристально изучаться не в предложении и тексте, а именно в высказывании и дискурсе как единицах с самодостаточной или связанной коммуникативной значимостью, с реализованным планом модуса. По мысли Е.В. Клобукова [1995: 37-38], есть отличия между именной и глагольной функциональной морфологией и по уровневой специализации обозначаемых явлений внеязыковой действительности или же действительности коммуникативного акта. Именные категории имеют статус актантных или приактантных; глагольные категории (например, вида и времени) реализуют значения более высокого, пропозитивного уровня, они обозначают временные или характерологические параметры развертывания ситуации в целом. В настоящее время исследование количественности в системе имени должно быть направлено не только на описание конкретных языковых реализаций данной категории (подобный материал может быть достаточно банален, особенно в случае хорошо изученных языков, таких, как русский), но и на анализ того, почему имя предоставляет наибольшие возможности для выражения количественных смыслов [Теория функциональной грамматики... 1996: 183], то есть наиболее важен и актуален универсально-понятийный аспект количественности в сфере имени. Природа семантического класса имен состоит в том, что имя достаточно жестко выделяет во внеязыковой действительности отдельные, обособленные друг от друга фрагменты. Свойство исчисляемости / неисчисляемости имен вытекает из исчисляемости / неисчисляемости объектов. Последнее относится не только к сфере лингвистики, но и к сфере междисциплинарной когнитивной науки. Как человек концептуализирует обозначаемый участок действительности? Кажется ли ему возможным и необходимым пересчитывать обозначаемые объекты и представлять их как множество подобных друг другу сущностей? Или же человек видит в обозначаемом недискретное, континуумное образование? А. Вежбицкая [1988] представила типовые случаи дефектности имен, у которых счетность/несчетность реализуется как градуальное свойство. Только единственным числом оформляются классы имен:
- гомогенных субстанций (butter, vine); - субстанций, имеющих минимально различимые глазом «штучки» (rice, sand); - гетерогенных классов (furniture, cutlery). Преимущественно единственное число имеют классы типа hair, clover. Только множественное число свойственно классам: - субстанций типа oats, curds; - местностей (plains, woodlands); - множественных объектов, зафиксированных в одном месте ( stairs, catacjmbs); - парных объектов (scissors, goggles). Преимущественно множественное число имеют классы типа noodles, peas. Разряд «только счетное» представлен классом неделимых индивидуальных объектов (bottle, chair). Преимущественно счетными выступают представители класса делимых индивидуальных объектов (apples, eggs). «Псевдо-счетные» имена - названия гетерогенных субстанций и вещей, которые можно резать (vegetables, narcotics).
Тождественные, сопряженные, взаимоисключающие и дополняющие друг друга категории
Грамматическое описание, имеющее в своем арсенале список всех значений (ср. понятие универсального грамматического набора в работах В.А. Плунгяна - 1999, 2000), неизбежно переходит ко второму этапу, в рамках которого выясняется, какие значения могут, а какие не могут выражаться совместно. Тот факт, что некоторые значения регулярно выражаются совместно, а другие - редко или никогда, отражает степень их близости. Более близкие значения могут обслуживаться одним грамматическим показателем, далекие - не могут. «Если в произвольной выборке языков два значения часто выражаются одной формой, значит, для человеческого сознания они являются сходными» [Anderson L.D., 1982: 228]. В.Н. Ярцева [1960: 71-72] ввела понятие сопряженности грамматических категорий, понимаемой как взаимозависимость, в отличие от синтезирования - совмещения различных категориальных значений в одном форманте. В качестве примера приводились, с одной стороны лицо и число, внутренне не связанные, но синтезированные, а с другой стороны - категории вида и времени в английском языке, поскольку вид не самостоятелен и передается посредством времени. Наблюдаемая сопряженность может быть следствием и отражением исторической связанности этих категорий. Сопряженными являются категории собирательности и числа. Эти категории очевидным образом сопряжены, и не только прототипически, но и формально-семантически - посредством импликационной связи ограничительного характера (собирательные существительные употребляются только в единственном числе) [Виноградов В.А., 2000: 50-51]. Сопряженность не ограничивается только областью морфологических категорий, но пронизывает все уровни языка. Так, в соотношении «собирательность - число» только вторая категория является грамматической. Сопряженность может распространяться на деривационные, на чисто лексические (семантические) категории. Сопряжены способы глагольного действия и грамматическое число. Понятийная категория плюральности, выражаемая не только в именных частях речи (как дискретность пространственного характера), но и в глаголах (дискретность во времени), предопределяет сопряженность именных и глагольных категорий. Внутренняя глагольная плюральность, передающая множественность самого действия, количественную многоактность самого действия, проявляется в системе определенных способов глагольного действия. Таковы различные итеративы с многочисленными разновидностями (ситуация полностью повторяется через определенные промежутки времени), в том числе хабитуалис (регулярно повторяющиеся ситуации, «привычные» действия, становящиеся характеристиками свойств субъекта: Он собирает марки, Он пишет стихи), разного рода дистрибутивы, «обозначающие такой тип (неполного) повторения ситуации, при котором происходит последовательный «перебор» единичных представителей определенного актанта: Все поразъехались кто куда, Листья пооборвало ветром, Он перепробовал все кушанья, Он перечитал все книги в библиотеке» (Плунгян В.А., 2000: 295). Глагольная плюральность, выраженная глаголами длительно-дистрибутивно-взаимного способа действия (итеративное действие, происходящее между несколькими, по крайней мере - двумя субъектами), предполагает плюральность имени: они переговариваются, перестреливаются, переглядываются и т.д. Общее лексическое значение таких глаголов исключает употребление при них наименований субъектов в единственном числе (если только это не собирательные имена). Дистрибутивно-суммарные глаголы, передающие распределенность глагольного действия, охватывающего постепенно объект или исчерпывающего субъект в его целостности или полностью, предполагают форму множественного числа либо объекта, либо субъекта действия (книги попадали, столько статей понаписано). Все эти глагольные формы выражают вторичное сведение к единству того, что является множественным во внеязыковой действительности (а на первичную множественность указывает эксплицитная множественность обозначений объектов или субъектов действия). О глагольной плюральное см. также раздел 2.1. второй главы. Итак, значение именного единственного числа и значение некоторых способов глагольного действия (с отмеченными оговорками) могут быть отнесены к группе взаимоисключающих. Наименее грамматикализованный количественный аспект - глагольная множественность - оказывается тесно связанной с грамматическим средством выражения количества в сфере имени. Именная категория числа непосредственным образом связана с категориями исчисляемости/неисчисляемости. Как считает О.Н. Ляшевская [2004: 35- 40], именно благодаря бурному развитию когнитивной лингвистики стал возможен детальный анализ факторов, связанных с исчисляемостью/неисчисляемостью (притом, что коммуникативные, модальные, синтаксические условия выбора числовых форм пока исследованы фрагментарно). Идея исчисляемости пересекается с понятиями «отдельность», «дискретность», отчасти - «индивидуальность», в то время как идея неисчисляемости «согласуется» с самым общим понятием о предмете и/или абстрактным понятием, а также с понятием неделимой (недифференцированной) массы, континуума. Ср.: a garment (исчисл.) -clothing (неисчисл.,), a job, a task (исчисл.) - work (неисчисл.), a laugh (исчисл.) - laughter (неисчисл.); a suitcase (исчисл.) - luggage (неисчисл.), а роет (исчисл.) - poetry (неисчисл.), a machine (исчисл.) -machinery (неисчисл.). Ср. также общее понятие, выражаемое словом money, не относящимся к исчисляемым, и существительные, обозначающие отдельные монеты и купюры {coins, dollars, bills, notes), которые относятся к разряду исчисляемых. На первый взгляд кажется, что исчисляемость/неисчисляемость -это удобный признак, формирующий тотальную классификацию имен существительных. Однако большая часть имен обнаруживает способность легко переходить из одного класса имен в другой, причем сдвиг в значениях в случаях типа I d like a coffee / three coffees «чересчур систематичен, чтобы быть только лексическим» [Cartwritght Н. М, 1975: 395-410]. Противопоставление по исчисляемости/неисчисляемости вряд ли может быть рассмотрено в качестве признака, который помогает однозначно предсказать числовое поведение имени. Обратимся к более подробному анализу тех семантических и лексико-грамматических категорий, взаимодействие с которыми значимо для сущностных характеристик грамматического числа.
Выбор способа языкового представления количественных отношений
Современная когнитивная лингвистика рассматривает грамматику как систему двусторонних символов, имеющих свое формальное выражение и значение. Грамматика есть не что иное, как «структурированный инвентарь конвенциональных языковых знаков» [Langacker R.W., 1987: 57]. Языковая способность человека реализуется в возможности по-разному представить и описать наблюдаемое им явление или ситуацию. Однако само различие в способах языкового представления внеязычного содержания не может быть случайным: оно акцентирует или, напротив, затушевывает те или иные детали ситуации. По данным Л.К. Граудиной [1980: 120], самой высокой частотой грамматических вариантов в русском языке характеризуется имя существительное, при этом вариантные формы числа составляют третью часть среди всех словоизменительных вариантов (склонения, падежа, рода) и занимают второе место после вариантов склонения существительных. Полагаем, что не в последнюю очередь это связано с тем, что антропоцентричны не только те грамматические средства, которые передают модальность, разграничение субъекта и объекта, пространственные отношения, но и те, системная функция которых состоит в передаче количественных характеристик. Еще Л.Н. Толстой (в повести «Юность») писал: «...У нас с Володей установились, бог знает как, следующие слова с соответствующими понятиями: изюм означало тщеславное желание показать, что у меня есть деньги...; существительное, употребленное во множественном числе, означало несправедливое пристрастие к этому предмету». А.А. Потебня [1988] отмечал, что формы терема, погреба, хоромы [хоромы не было pluralia tantum, употреблялась форма единственного числа хором] намеренно возвеличивают объект. О такой возможности использования множественного числа упоминал еще Цицерон в трактате «О возвышенном» [Античные теории..., 1936: 232]: «Особого внимания заслуживают те случаи, когда множественное число оказывается торжественнее и поражает мысль выражаемым количеством... Если наставить целую массу имен во множественном числе, то рассказ сам собою зазвучит несколько широковещательно. Поэтому приемом этим следует пользоваться только в том случае, когда сам предмет допускает амплификацию, многословие, преувеличение, пафос - что-либо одно из этого или все вместе». Ср. пример из чеховской пародии на детективный роман, где как раз «наставлены» многочисленные плюральные формы, большей частью алогичные: Я начал разглядывать их. То были двое мужчин с длинными черными бородами. Оба были вооружены с головы до ног. Из их карманов выглядывали револьверы, ножи и банки с ядами. На спинах покоились прекрасные винтовки. Из-за фалд пальто выглядывали топоры, привешенные к поясам. В руках обоих было по длинной казацкой пике (А. Чехов «Тайна ста сорока четырех катастроф, или русский рокамболь»). Гиперболическое употребление часто связывается с отрицательной экспрессией (о значении пейоративности у числовых форм см. в разделе 3.2.1 третьей главы), причем формы с таким значением легко образуются от всех имен, даже неисчисляемых. Сколько можно по Турциям разъезжать! Множественное число несет не номинативную, а иллокутивную нагрузку (выражение экспрессии). «Гиперболическое множественное имеет устойчивые прагматические функции, выражая недоумение, раздражение и другие, обычно отрицательные, эмоции» [Апресян Ю.Д., 1995:142]. Фактор отношения говорящего к роли отдельной человеческой личности в общей массе способствует превращению дискретного множества людей (достаточной мощности) в континуальное: Немец наступает. Интересно, что использование определенной числовой формы, ее выбор может компенсировать обобщенность лексической семантики. В русском языке, в отличие от многих европейских языков, рука включает в себя понятия arms и hand , то есть часть тела, начинающаяся от плеча, и часть тела, начинающаяся от запястья. Однако есть один контекст, в котором именно форма числа позволяет различить эти два случая: У него большая рука: эти перчатки ему будут малы. Здесь единственное число = hand . Форма множественного числа возможна, но единственное число предпочтительнее. У него большие сильные руки: он просто душит меня в объятиях. Здесь множественное число = arm . Аналогичное числовое поведения у слова нога (форма единственного числа специфична для контекста характеристики размера, когда говорят об обуви: туфли мне по ноге). В случаях, когда единичность/множественность обозначенного предмета не представляется говорящему важной, числовые формы используются достаточно произвольно. При обозначении ситуации «держать» предложные сочетания в руках/в руке различают, держит ли человек предмет в одной руке или в двух. Но, когда это не представляется коммуникативно важным, можно сказать в руках, даже если человек держит предмет в одной руке. Такое множественное О.Н. Ляшевская [2004: 76] называет «незначащим». Ср.: Он держит в руках молоток. Женщина с сумкой в руках. Естественно, такое употребление обусловлено (помимо нерелевантности точного количественного указания) тем, что рука (как один объект) есть «часть сложного или парного органа» [Арбатский Д.И., 1954:114-118].1 Аналогично используются существительные ключ/ключи, дверь/двери, документ/документы. Однако нельзя сказать Вставить ключи в замочную скважину, Потянуть заручку дверей. В таких случаях говорящий безошибочно выбирает единственное число: Вставить ключ в замочную скважину, Потянуть заручку двери. Что касается слова двери, то в этом случае, как пишет СВ. Конявская [2004: 97-99], можно наблюдать стирание значения структурной множественности. В языке древнерусской письменности фигурируют обе формы - единственного и множественного числа (в случаях, когда речь идет об одной реалии, то есть в случаях, когда естественно было бы ожидать только форму единственного числа. Д.И. Арбатский [1954] разграничивал пространственное и предметное значение этого слова. Двери - дверной проем, место, где можно стоять,
