Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Типология категории числа в имени существительном в кавказских языках 13
1.1 Общая семантика противопоставления единственного имножественного числа 13
1.2. Нейтрализация числовой оппозиции 29
1.3. Числовые формы в генитиве имени существительного 40
1.4. Способы образования множественного числа имени существительного 47
1.5. Множественное число имен собственных 72
1.6. Формы множественного числа и топонимы 75
1.7. Ограничения на функционирование числовых форм 78
1.8. Собирательные существительные 85
1.9. Категория числа и компаративистика 92
Глава 2 . Типология категории числа в имени прилагательном, местоимении, числительном и глаголе в кавказских языках 94
2.1. Типология категории числа в имени прилагательном в кавказских языках 94
2.1.1. Прилагательное-определение 94
2.1.2. Субстантивированное прилагательное 99
2.1.3. Причастие 101
2.2. Типология категории числа в местоимении в кавказских языках 103
2.2.1. Личные местоимения 103
2.2.2. Указательные местоимения 107
2.2.3. Вопросительные местоимения 108
2.2.4. Отрицательные местоимения 110
2.2.5. Определительные местоимения 111
2.2.6. Взаимные местоимения 113
2.2.7. Возвратные местоимения 114
2.3. Выражение числа с помощью числительного вкавказских языках 114
2.3.1. Количественные числительные 115
2.3.2. Порядковые числительные 120
2.3.3. Собирательные числительные 121
2.3.4. Разделительные числительные 121
2.3.5. Кратные числительные 122
2.4. Типология категории числа в глаголе в кавказских языках 123
2.4.1. Особенности числового согласования 123
2.4.2. Категория вида как реализация количественныхоппозиций в глаголе 131
Заключение 144
Литература 149
Сокращения названий языков 166
- Общая семантика противопоставления единственного имножественного числа
- Способы образования множественного числа имени существительного
- Ограничения на функционирование числовых форм
- Особенности числового согласования
Введение к работе
Диссертация посвящена исследованию функционирования категории числа в кавказских языках, которая охватывает здесь широкий набор морфологических и лексических средств выражения количественных отношений не только на морфологическом, но и на синтаксическом и лексическом уровнях. Выбор темы исследования обусловлен тем, что данная категория пронизывает всю словоизменительную систему рассматриваемых языков, включая именные и глагольные части речи, позволяя обнаружить существенные корреляции между различными категориями, определить специфические характеристики проявления этой категории в отдельных из них, что нередко ускользало от внимания специалистов, подходивших к описанию словоизменения отдельных частей речи, не учитывая взаимодействия категориальных свойств, общих для многих из них.
Исследование данной категории на материале кавказских языков представляется нам особенно актуальным в связи с тем, что она оказывается одной из тех категорий, которые в той или иной степени присущи всем подгруппам кавказских языков, хотя они и демонстрируют серьезные расхождения, как в материальном плане, так и в особенностях проявления числовых оппозиций. Надо сказать в связи с этим, что эта характеристика получила слабое освещение в специальной литературе. Достаточно сказать, что в коллективном труде "Структурные общности кавказских языков" анализ категории числа ограничивается следующим абзацем: "В области именной морфологии все иберийско-кавказские языки имеют категории падежа, числа, грамматического класса... едва ли можно признать корректным мнение Н.Я. Марра, согласно которому расхождение между древнегрузинским и новогрузинским склонением настолько значительно, что если в первом способе образования мн. числа (так называемый Р1п) можно назвать "почти флективным", то во втором (так называемый Р1еЬ) он является агглютинативным".
Изучение данной категории всегда привлекало внимание специалистов по кавказским языкам. Категория числа в кавказских языках была предметом исследования, как в обобщающих грамматических очерках, так и в целом ряде специальных работ.
Из исследований по категории числа на материале дагестанских языков, можно назвать специальный сборник «Категория числа в дагестанских языках» (Махачкала, 1985), в котором представлен разнообразный как по тематике, так и по языковой принадлежности материал. Так, в статьях СМ. Хайдакова, У.А. Мейлановой, Е.Ф. Джейранишвили, Ш.М. Саадиева, Р.И. Гайдарова. обсуждаются способы образования множественного числа, Г.В. Топуриа рассматривает проблемы склонения плюральных форм, синтаксические аспекты категории числа находятся в зоне внимания Г.И. Магомедова, функционирование «сложных» формантов исследуют Н.С. Джидалаев, а также Каландаров 1985]; генетические связи показателей множественности и каузатива [Алексеев, Шейхов 1985], ограниченное и неограниченное множественное [Халилов 1985], лексикализация форм множественности [Загиров 1985], внутренняя флексия [Мусаев 1985], особенности числовой корреляции у несчетных существительных [Кибрик 1985], числовые характеристики фразеологизмов [Гюльмагомедов 1985]. Я.Г. Сулейманов [1985] обращает внимание на существование особых форм ограниченного множественного числа в аварском языке. Б.М. Атаев [1985] исследует способы выражения множественности в личных местоимениях аваро-андо-цезских языков, обращая внимание на такие особенности исследуемых языков, как лексический характер оппозиции в прономинальной системе, противопоставление инклюзива и эксклюзива.
В истории изучения практически каждого из кавказских языков категория числа занимала соответствующее место в грамматических описаниях. Покажем это на примере аварского языка [ср. Атаев 1997: 33-34].
Основные способы образования форм множественного числа имен в аварском языке более или менее подробно освещаются уже в монографии А. Шифнера на немецком языке [1862]. Более детальное отражение эти вопросы нашли в работе П.К. Услара «Аварский язык» [1889]. Практически все суффиксы, используемые в аварском языке для образования множественного числа, так или иначе, были зафиксированы в этой монографии. Поэтому грамматическое исследование Л.И. Жиркова [Жирков 1924] с точки зрения описания категории числа не освещает каких-либо новых фактов.
Отдельным аспектам категории числа аварского языка посвящены специальные статьи. З.Н. Джапаридзе исследует исторические аспекты образования множественного числа у прилагательных и причастий, имеющих префиксальный классный показатель [1964]. Г.И. Мадиева и Д.С. Самедов [1988] демонстрируют специфику существительных singuralia и pluralia tantum. Сопоставительному анализу категории числа в аварском и русском языках была посвящена специальная статья З.Г. Курамагомедовой «Категория числа в аварском и русском языках», в которой автор касается лишь отдельных аспектов проблемы [1997].
Наконец, категории числа в аварском языке посвящены диссертации. Из последних работ по данной проблеме следует отметить кандидатскую диссертацию Л.А. Алиевой [2002], в которой проведено сравнительное исследование категории числа в ряде языков лезгинской группы-лезгинском, табасаранском, агульском, рутульском и цахурском. Основные выводы диссертации сформулированы следующим образом:
оппозиция единственного и множественного числа присуща всем языкам данного исследования и характеризуется как частными, так и общими особенностями;
в динамике развития категории числа в лезгинских языках более архаичная форма лучше сохранилась в рутульском языке;
числовая градация имен группы singularia tantum, как и имен группы pluralia tantum, в языках исследования зависит от заданной контекстуальной семантики;
собирательные имена во всех языках исследования, выполняя как объединительную, так и разделительную функции внутри себя, выражают множество через единственность;
репрезентативное (ограниченное множественное число) в указанных языках лезгинской группы, характерно для слов, обозначающих термины родства и личные имена, и образуется посредством специального форманта соответственно грамматической структуре того или иного языка.
Таким образом, актуальность и необходимость исследования категории числа в языках в аспекте ее формирования и функционирования во всех словоизменительных подсистемах продиктована несколькими обстоятельствами. С одной стороны, в имеющихся грамматиках кавказских языков анализ производится обычно на основе классификационных разрядов описательного языкознания, причем языковой материал преимущественно рассматривается от форм к значениям. На этом фоне более перспективным представляется функциональное описание, в том числе и сопоставительное, при котором языки рассматриваются способы выражения того или иного значения в языках с различной организацией морфологического и синтаксического уровней. Кавказская лингвистика практически не располагает описаниями последнего рода ввиду не только их относительной новизны, но и их значительной сложности, поскольку структурная упорядоченность в любой сфере замечается и поддается описанию значительно легче, чем упорядоченность функциональная. При этом из всех форм функционального подхода к языку едва ли не наиболее трудным для исследователя, но зато и создающим наиболее полную и многостороннюю картину языка оказывается функционально-семантический полевой подход.
Следует также учитывать не только собственно грамматический, но и лексикографический компонент исследования категории числа: во многих языках, в том числе и в аварском, способ образования множественного числа, особенности функционирования некоторых плюральных форм являются важной словарной информацией, на что указывалось и в специальной литературе: «Даже настоящее беглое рассмотрение фактов числовой парадигмы,- пишет, в частности, А.Е. Кибрик [1985: 19],-показывает, что дагестанские языки весьма разнообразно ведут себя в отношении включения несчетных имен в оппозицию ед.— мн число. Это означает, что в словарной работе необходим сбор форм мн. числа существительных и учет их значений: во многих случаях это помогает уточнить значение лексемы, а также смысл самой этой оппозиции».
Цель и задачи исследования непосредственно вытекают из охарактеризованных выше обстоятельств. В настоящей работе предлагается анализ особенностей семантики и средств выражения категории числа в именной и глагольной морфологии кавказских языков в аспекте тех функций, которые данная категория выполняет в именном и глагольном словоизменении и словообразовании. Достижение этой цели потребовало, в свою очередь, решения и ряда конкретных задач, из которых отметим некоторые:
Характеристика способов выражения категории числа кавказских языков в типологическом аспекте. Выявление ее взаимодействия с другими категориями, анализ функционирования числовых показателей в составе именной основы (прямой и косвенной).
Построение семантической модели категории числа в связи с уточнением ее места в словоизменительной и словообразовательной моделях различных частей речи кавказских языков, с выявлением категориальных признаков (например: ограниченной и неограниченной множественности, двойственного числа), участвовавших в ее формировании.
Инвентаризация морфологических, лексико-семантических и синтактико-семантических средств выражения категории числа. Обзор этих средств с точки зрения происхождения (этимологический анализ).
Исследование грамматической семантики аффиксов множественности, ее лексикализации и морфологии в различных частях речи - прилагательном, числительном, местоимении и глаголе.
Выявление генетических, ареальных и типологических истоков отдельных особенностей числовых показателей.
Научная новизна связана с тем, что категория числа на материале кавказских в целом и их отдельных подгрупп - абхазско-адыгских, нахско-дагестанских, картвельских - в целом описывалась с учетом, прежде всего средств ее выражения, особенно в имени существительном. Соответственно, в данной диссертации, помимо анализа тех или иных формальных показателей, анализу подвергаются, прежде всего, их содержательные характеристики. В работе также содержатся не только конкретные наблюдения в области грамматики отдельных кавказских языков, но и их теоретическое обоснование в той части, которая не получила до настоящего времени достаточного освещения в специальной кавказоведческой литературе. В диссертации категория числа в современных кавказских языках впервые исследуется с использованием системно-функционального подхода; на этой основе здесь впервые изучены семантико-структурный и функциональный аспекты взаимосвязей между категориями числа, класса, определенности/неопределенности и некоторыми другими категориями; раскрываются оппозитивные отношения граммем категории числа; определяются семантические оттенки аффиксов множественности, пути лексикализации.
Нельзя сказать, что в кавказоведении не высказывалась мысль о необходимости комплексного подхода к категории числа. На инвариантность ряда поверхностных морфологических категорий, связанных
с семантикой количества, указывал, например, СМ. Хайдаков: «Развитие категории числа в языке обусловлено развитием мыслительной категории количества как результатом отражения количественной определенности бытия. Категория количества в дагестанских языках в основном выражается лексически и грамматически. Типичными образцами лексического выражения количества являются числительные. Грамматические средства выражения количества отличаются разнообразием. Ими являются классные экспоненты, формообразующие аффиксы в именах существительных, особые числовые аффиксы в классных глаголах и, наконец, аффиксы, выражающие частотность действия» [Хайдаков 1980: 14-15]. Тем не менее, комплексное исследование перечисленных категорий на материале кавказских языков осуществляется впервые.
Таким образом, работа представляет собой первый опыт комплексного
исследования категории числа в кавказских языках с точки зрения ее
морфологического статуса, функциональных особенностей,
межкатегориальных связей. В работе выявлены и описаны закономерности образования форм множественного числа.
Практическая ценность работы усматривается в том, что многие конкретные положения диссертации могут быть использованы при составлении вузовских программ и учебников по кавказоведению (в разделе «Морфология»), методических пособий и справочных материалов, для составления двуязычных грамматических словарей. Содержащиеся в диссертации материалы и конкретные выводы могут быть использованы в дальнейшем сравнительно-историческом исследовании кавказских языков и их диалектов.
Теоретическая значимость диссертации определяется, прежде всего, ее вкладом в теорию кавказского языкового союза, в рамках которой может быть уточнено и определено место одной из центральных словоизменительных категорий, буквально пронизывающей весь состав
частей речи, что в свою очередь, может иметь выход и в кавказскую грамматическую традицию в целом. Выделение отдельных компонентов семантической структуры категории числа и их общая классификация делают возможным использование отдельных результатов исследования и в типологии.
На защиту выносятся следующие положения:
Категория числа является одним из компонентов системы согласования классно-числового или лично-числового.
Между средствами выражения количественных отношений определены существенные корреляции.
Случаи нейтрализации числовой семантики обнаружены во многих кавказских языках.
Количественные характеристики в глагольной парадигме реализуются не только с помощью синтаксической категории числа, но и собственно глагольных категорий вида и способов действия.
Семантическое распределение аффиксов множественного числа может служить основанием для поиска иных функциональных категорий, сформировавших впоследствии категорию числа, либо дополнительных категориальных единиц, утративших ныне свое функционирование.
В качестве причин многоформантности плюралиса предполагается действие в прошлом и целого ряда морфонологических преобразований.
Приемы и методы исследования, используемые в работе, вытекают из ее основной проблематики и группируются вокруг методики типологического анализа языков различной структуры. Набор конкретных приемов, применяемых в диссертации, определяется рядом взаимосвязанных обстоятельств и, прежде всего спецификой морфологической структуры исследуемых языков, с точки зрения морфологической классификации относящихся к агглютинативным, хотя в них в разной степени проявляются и определенные черты флективности. Это предполагает в целях адекватного
описания грамматической структуры анализируемых языков использование понятия категории числа как самостоятельной категории, обладающей как собственной семантикой, так и собственным набором формальных средств выражения. При этом данная категория описывается как частное проявление категории количества, в связи, с чем к анализу привлечены также числительные и другие части речи. Вне поля зрения остались лишь служебные части речи, хотя и для них можно найти точки соприкосновения с категорией числа.
Источники исследования. В исследовании использованы грамматические описания кавказских языков, словарные материалы, а также отдельные примеры из художественной литературы, демонстрирующие своеобразные стилистические возможности, которыми обладает категория числа.
Апробация работы и публикации. Результаты исследования обсуждены на филологическом семинаре Карачаево-Черкесского государственного университета, а также на региональных и всероссийских научных конференциях (Карачаевск 2003, 2004, 2005, 2006) и отражены в четырех опубликованных статьях.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.
Общая семантика противопоставления единственного имножественного числа
Для описания особенностей грамматической категории числа в кавказских языках представляется целесообразным воспользоваться логической классификацией А.А. Холодовича, в которой дедуктивно выведены 12 типов множества, сведенные в 6 антитез: 1) определенное -неопределенное множество, где первое конечно (горошины - горох); 2) множество предметов - множество предметное, где второе - множество одинаковых частей, создающих один предмет (руки - грабли); 3) множество -конкретное, т.е. сплошное - дискретное (зверье - япон. хитобито люди , ср. каждый человек); 4) множество однородное-неоднородное (полы - лес и вода); 5) множество арифметическое как сумма слагаемых - алгебраическое как совокупность (земляника - лыжи); 6) множество - тотальное, охватывающее всю совокупность, - партитивное, охватывающее определенную часть совокупности {столы - три стола) [Холодович 1946:. 15-36].
Таким образом, мнение о том, что «категория числа располагает следующими понятиями: множественное число, единственное число (как противоположное множественному), двойственное число (в настоящее время исчезнувшее во многих языках в силу исторических причин), собирательные существительные, pluralia tantum, dualia tantum, singularia tantum» [Микаилов 1962: 101]. Далеко не исчерпывает всего многообразия семантических взаимоотношений, сопряженных с категорией числа.
Как и многие другие языки, относящиеся к различным структурным типам, кавказские языки в целом демонстрируют противопоставление двух числовых форм - единственного и множественного числа, в основе которого лежит семантическая оппозиция единичности и множественности. Соответственно, противопоставление семантики единичности и множественности можно продемонстрировать на целом ряде примеров. Ср.: лезг. абх. Ед. Руша суалдии жаваб гуьзлемишнач А укэыпи aj2a6u число Девушка не ждала ответа на вопрос, еибаркааит. Парень и девушка назвались женихом и невестой. Мн. Амай столрихъни гадаяр, рушар ва А абцэа еилацэкэуан число эеер ганвай маса хуьруьнвияр Девушки моргали друг ацукышва Другу. И за остальными столами сидели парни, девушки и другие приглашенные сельчане. Следует также отметить, что противопоставление числовых форм может быть актуализировано в пределах одного контекста, ср.: авар. Ракьалда къваридго къоял арасда Кьиямисеб къоялъ Аллахь гурхіша Того, кто в печали провел дни свои в судный день Аллах пожалеет; лезг. Къаркай са къуз идан ківализ са мугьман атана кьван
В один из дней (= однажды) в его дом пришел гость. Такое словоупотребление может иметь специализированное фразеологическое значение, подчеркивающее некоторым образом уникальность предмета, явления или лица: абаз. Зауыр ауи (Герр Бейер) данйыхъвлапш, йгвы йгіанагті: «Ари йаківзапі афашистква йырфашистху»,- хІва. Когда Заур посмотрел на него (Герра Бейера), он подумал: «Видимо, он и есть фашист из фашистов» (т.е. наиболее жестокий среди фашистов). Единственное число Для единственного числа выделяются 3 семантических типа: 1) единичность (основное значение), 2) общность (ср. «Собака-друг человека»), 3) внепарность по числу-singularia tantum, вещественные и абстрактные («нефть», «тепло»); особую группу в сфере грамматической сингулярности образуют собирательные имена (Собирательности категория)» [ЛЭС 1990: 584]. Эти значения присущи и формам единственного числа существительных кавказских языков. Единичность является основным значением форм единственного числа и в кавказских языках, что можно подтвердить многочисленными примерами: адыг. Шалэм бэщыр еупсы Парень строгает палку; и н г. Цу лоам ті а ший вахар диллад Дардза-нанас На этой горе поселилась Дардза-нана; дарг. Илини ціапичибад шанг чебасиб, кьям-кіуціул хіядурдариб Он снял с огня кастрюлю, подготовил тарелки; авар. Хадув чапарги витіун штабшіде axlana Къалаидар Потом, послав посыльного, в штаб вызвали Каландара. В последнем примере формы единственного числа нарицательных существительных сигнализируют о единичности, однако с точки зрения определенности/неопределенности роль этих существительных различна: если существительное чапар гонец, посыльный является неопределенным (в роли посыльного мог выступить кто угодно), то у существительного штаб определенность явно доминирует: описываемое в тексте подразделение имело лишь один штаб.
Способы образования множественного числа имени существительного
Говоря о способах образования множественного числа в кавказских языках, следует иметь в виду, с одной стороны, расхождения в самих формантах, имеющих значение плюралиса, и, с другой стороны, способы структурирования числовой парадигмы. Касаясь этих расхождений на материале восточнокавказских языков, М.Е. Алексеев [2003: 170] пишет следующее: «При структурной идентичности средств образования множественного числа в этом механизме обнаруживаются и определенные особенности как подгрупп, так и отдельных дагестанских и нахских языков. Эти особенности проявляются и в отношении формальной стороны, в т. ч. в ее исторической перспективе, и в отношении функционирования категории числа». Множественность формантов плюралиса и ее истоки С точки зрения поверхностной реализации морфемы множественного числа обращает внимание тот факт, что практически в любом из рассматриваемых языков обнаруживается несколько показателей множественного числа, демонстрирующих различные, порой весьма сложные правила распределения. Например, в абазинском языке показателями форм множественного числа являются суффиксы -чва и -ква, причем суффикс -чва принимают только имена существительные класса человека: ан-чва «матери», агвла-чва «соседи», ауасахчагів-чва «пастухи»., в то время как суффикс -ква является морфологическим показателем класса вещей (а-уатра-ква «огороды», а-жв-ква «коровы»., хотя используется и при именах существительных класса человека {а-пх1выспа-ква «девушки», а-уасахча-ква «пастухи») [Табулова 1976:48]. При историко-типологической оценке подобных явлений следует иметь в виду, на наш взгляд, тенденции исторической смены одной модели образования множественного числа на другую. Так, в грузинском языке более архаичная модель с суффиксами -п, a была некогда основной, но сохранившись до настоящего времени, стала непродуктивной и приобрела стилистическую функцию. Современная модель образует множественное число с помощью суффикса -eb: Кас-і мужчина , Kac-eb-i. Наиболее разнообразны суффиксы множественного числа в дагестанских языках. Покажем это на примере аварского языка: 1) продуктивные: Суффикс -аби фиксируется в словах с гласным исходом и с "суффиксальными" -я, -л. При образовании множественного числа конечный гласный [-//] при этом усекается: ишгіру 1 стихотворение -ишгір-аби, ціину пупок -ціин-аби, дару лекарство -дар-аби, цакьу ку ница -цакь-аби, чахъу овца 2-х лет -чахъ-аби, чалу тесьма -чал-абщ х/ули пу х -хіул-аби, рагіи 1 слово -рагі-аби. Данный аффикс (редко) отмечается и у слов с исходом на согласный (кроме и), причем второй гласный исходной основы может редуцироваться или же подвергнуться чередованию: шагьар город -шагьр-абщрукіел жилище, логово -рукіал-аби.
Считается, что с помощью этого же аффикса, образуется множественное число некоторых слов, в том числе и новых заимствований, с исходом на -а: маргьа 1сказка -маргь-аби, къункъра журавль -къункър-аби, ціупціра 1щравеи -цІунцІр-аби,ракета-ракепг-аби. Суффикс -заби отмечен у названий лиц: чапар-заби гонцы , гьудул-заби друзья , гіалим-заби ученые , шагіир-заби поэты , устар-заби мастера , хъаравул-заби сторожа , мадугьал-заби соседи .; Аффикс -ал принимают слова с согласным исходом: рос-ал мужья, хіор-ал лужи , гіор-ал реки , гіупкікі-ал мыши , гіучі-ал палочки . Данный суффикс может быть как ударным, так и безударным. В основах с корневым е возможно чередование е/а: чехь ЖИВОТ -чахь-ал, чед хлеб -чад-ал, тіехь - книга ; шкура -тіахь-ал, хіерчч деревянное блюдо -хіарчч-ал. В исконных многосложных словах, суффикс является ударным, второй гласный основы подвергается редукции: бугун доля (мяса зарезанного животного) -бугн-аУ7, бугьун деревянная лопатка -бугьн-ал, гьумер лицо -гьурм-а-л, гіерекь 1глъ\ба -г1еркъ-ал, гіереті кувшин для волы -гіерті-ал, гудур капкан -гуф-а7, къулъуи 1 тряпка. -къулън-ал, кьибш корень -кьялб ал, михир каток, скалка -л ихр-ал, ригъин бракосочетание -/?игь7/-ол, сагіат 1 час -сагіт-ал, сунтур гоповня -сунтр-ал, сапдукі1 сунду к -санкі-ал, сарин песня -сарм-ал, силшс бахрома -сгшс-ал, сугъур домотканое сукно -сугър-ал, тарих дьтії-тарх-ал, турут дорожка, палас -турт-ял, тіабакі поднос -т/абк/-ал, тіагьур шапка -т/а/?гъ-ал (без метатезы: // тіагьр-ал), тіелех реснищ -тіелх-ал, хвелех ухаб -хвелх-ал. Продуктивный вариант суффикса (обычно в заимствованиях, реже в исконных словах) не вызывает редукции: чарухъ кожаная обувь -чарухъ-ал. Реже данный аффикс встречается в словах с гласным исходом прямой основы, который во мн. числе редуцируется: гіари скирд -гіар-ал, чали изгородь -чол-ал, хіетіе иотії-хіеті-ал, цили внешний угол -цал-ал, гьобо мельница -гьаб-а/z, чіоло ремень -ч/ол-ал, сордо 1 ночь -сард-ал, хоио яйцо -хан-ал.; ср. также имена с нерегулярными преобразованиями основы: тумаикі1 ружьё-тункі-ал, лъимер ребенок -лъши-ол, лъим вода -лъш/-ал). В поздних (русских) заимствованиях суффикс является безударным и редукции не вызывает: трактор-ал, солдат-ал [Мадиева 1981: 32]. Суффикс -ял [-йал] принимают односложные слова с основой СГ: кьо-ял мосты , къо-ял дни , чу-ял лошади , ц1а-ял огни ; но ца-би (ц-аби) зубы , ціва-би (ців-аби) звезды , чіва-би (чів-аби) струны . 2) непродуктивные: Аффикс -зал отмечен у некоторых односложных слов: лагъ-зал рабы , нугі-зал свидетели ,ригь-зал дома ,рукъ-зал дома , хур-зал поля ; Аффикс -дул зафиксирован в следующих словах: гъегъ груда камней -гъугъ-дул, гъеж ппечо -гъуж-дул, гъвел склон горы -гъул-дул, чан зверь, дичь -чун-дул, ххеп дверной косяк -хгун-ф л, хеч копье -хуч-с)ул, ЧЄХІ скотина -чух/- )ул. При этом происходит изменение вокализма основы V у. Аффикс -ул встречается в словах: хъазахъ казак,-хъузхъ-ул, тараш щеиок -турш-ул, гъадаро тарелка -гъус»/?-_ул, мегеж борода -л уг.ж ул, гъеду ворот -гъуд-ул. При этом также происходит изменение вокализма основы \ у. Предполагается, что последние два аффикса распределены по отношению друг к другу: -ул встречается, как правило, только после переднеязычных д, т, ml и комплексов согласных, получаемых, в частности, в результате выпадения гласных основы. Надо заметить, что сформулированное выше правило имеет ряд исключений. Суффикс -и (с нерегулярными изменениями основы): тіипчі птенец -тіанчі-и, хіинчі птица -х/а//ч/-и, кьегіер ягненок -/сьаг/-и (с редукцией сонорного), гіака корова -г/дч-w, ціе коза -г//ш/-и, чи человек, мужчина -чагі-и (данное чередование сохраняется и в некоторых сложных существительных со вторым компонентом -чи, ср. захЫат-чи труженик -захімат-чагіи, но г1олохъан-чи 1ю\юша -г1олохъ-аби); Суффикс -би (с изменением вокализма основы V у; в парах типа машина машина -маишнаби мы предполагаем более продуктивный суфф. -аби). Данный суффикс характеризует основы двух видов:
Ограничения на функционирование числовых форм
Практически во всех кавказских языках имеются существительные, употребляемые только в единственном или же только во множественном числе. Семантическая прирда этих имен обладает значительным сходством. Так, в абазинском языке к именам существительным, употребляемым преимущественно в единственом числе, относят [Табулова 1976: 50]: а) вещественные имена существительные, обозначающие какое-либо однородное делимое вещество, подвергающееся измерению: фатагъан «керосин», хшы «молоко», хеша «масло (топленое)», пхатшахьва «песок», хьедзы «пшено», шыла «мука», шша «жир», джьымщы «лук», шырдза «просо»; б) некоторые отвлеченные имена существительные, обозначающие качество, действие, состояние, а также названия каких-либо общих понятий: гвыбзыгъара «ум, смышленость», гівьіра «человечность», бзибагіа «радость, счастье, добро», лагара «глупость», шуара «жара», жвгівакв «затяжной дождь», уагів «засуха»; в) некоторые топонимические названия: Урышвйхъымг1ва «Эльбрус», Къвайдан «Кайдан (аул)», Хіацікььаківар-название местности; г) названия некоторых небесных светил и планет: Шыйачка «Венера», Мара «Солнце», Мзы «Луна». Только в форме ед. числа употребляются и слова: оісвгіванд, уапчахв «небо», чівьіла «земля». Г.И. Мадиева и Д.С. Самедов [1988: 98-100] к существительным Singularia tantum в аварском языке относят следующие группы существительных: 1) существительные, обозначающие конкретные предметы, не поддающиеся счету, в основном жидкие, сыпучие, газообразные и иные вещества; 2) существительные с абстрактным (отвлеченным) значением. Среди прочих имен в данной группе Г.И. Мадиева [1981: 34] называет также имена отрезков времени (рии «лето», хасел «зима», январь, февраль). Одну группу подобных словоупотреблений проанализировал в стилистическом аспекте М.М. Халиков: «Форма множественного числа таких имен существительных несет стилистическую окраску. Так, в текстах политической тематики (газетно-публицистический стиль) нередко встречаются формы эркенлъаби "свободы", ихтиярал "права". Эти формы содержательно мотивированы, так как предполагается существование разных видов свобод (свобода слова, свобода совести, свобода предпринимательской деятельности.) и прав (право голоса, право на труд, избирательное право, право на создание оппозиционных партий)» [1997: 86].
Условно в эту группу включают и некоторые термины родства (ср.: «Существительные в аварском языке употребляются в единственном и множественном числе, но встречаются и такие существительные, которые во множественном числе, как правило, не употребляются, например: даци дядя , дада папа , ада тетя , баба мама ...» [Мадиева 1981: 33-34]). 3) существительные, обозначающие совокупность однородных предметов; 4) существительные-композиты, обозначающие совокупность однородных предметов, в том числе композиты-повторы с фонетическим преобразованием второго компонента, функционирующие в дагестанских языках. Иная классификация существительных singularia tantum в аварском языке была предложена М.Д. Хангереевым [2001: 11], ср.: 1) названия явлений природы: гьавабакъ "погода" (букв, "воздух+солнце") "погода", гьава "воздух", горо "град", пири "молния", регъел "влага", хьахільи "рассвет", бецільи "темнота", гъогьоми "прохлада", багіари "жара", гъали "кипение", гіетіи "потепление" (о жидкости).; 2) названия веществ: риди "сыворотка"; 3) астрономические названия: моці "луна", бакь "солнце", дуниял "вселенная", кьилба "юг".; 4) отвлеченные понятия; 5) собственные имена: Ахмед, Магомед, Гаджи, Айшат, Патимат.; 6) названия отдельных религиозных ритуалов и понятий: ислам, ахират, Аллах.» Как указывается в специальной литературе [Лабазанова 2003: 12], данная классификация далеко не всегда учитывает лексико-семантические особенности именно данной группы существительных. Так, группа «астрономические названия» включает и существительные с обеими числовыми формами (ср. ціва "звезда"-г//ва-би "звезды"). То же можно сказать о группе «названия отдельных религиозных ритуалов и понятий». Группа «названия явлений природы», судя по приведенным примерам, представлена довольно расплывчато. В целом границы рассматриваемой группы лексем в различных кавказских языках в основном совпадают. Как отмечает М.А. Кумахов, «как и во многих других языках, в исследуемых языках форму Singularia tantum имеют отвлеченные и вещественные имена существительные /ср. адыг., каб. л1ыгъэ мужество , йынагъ величина , адыг. шььііачіз. каб. псэуычЬ жизнь , адыг. лэжьэгъу, каб. лэжъэгъуэ время работы , адыг. дышъ, каб. дышъэ золото , адыг. тыжьыны, каб. дыжъын серебро , адыг., каб. шьыгъуы, каб. шыгъу соль1, адыг., каб. псы вода , адыг. шьэ, каб. шэ_ молоко , адыг. уэсы, каб. уэс снег и др». [Кумахов 1989: 34].
Особенности числового согласования
Категория числа является одним из компонентов системы классно-числового согласования, характерного для нахско-дагестанских языков и лично-числового согласования, представленного в абхазско-адыгских языках (в некоторых дагестанских языках также имеется личное согласование). В некоторых языках наблюдаются случаи согласования в числе, образующие отдельную подсистему. Например, в будухском языке в повелительном наклонении употребляется показатель множественного числа субъекта -де: улумаьмеп дулами виъир-де накормите этого гостя . Специальными средствами различения чисел располагет андийский язык, ср. I. има в-у-лоп "отец пошел" - мн.ч. имобил б-о-лон: II. ила й-и-лон "мать пошла" - мн.ч. илобил й-о-лон; НІ. кіоту б-у-лоп "лошадь пошла" -мн.ч. кіотил й-о-лон; IV. машин б-у-лон "машина поехала" - мн.ч. машимол б-о-лон: У. инква р-у-лон "арба поехала" - мн.ч. шквал р-о-лон. Как видим, каждый класс имеет тот же самый показатель в обоих числах, дифференцируемых чередованием гласных. Специальную маркировку, отличную от классно-числовой, мн. число в глаголе получает и в восточноцезских языках, ср. бежт. іті-ал "кричать, звать" - мн. и-йа-ліал. йегал "видеть" - мн. йега-ба-л, зукіал "ударить" - мн. зу-ва-ба-кіал, йакъал "брать" - мн. йакъал; гунз. чаха "писать" - мн. чаха, рокіола "позвать" - мн. рокіала. иліа "позвать" - мн. би-йа-ліа. роха "взять" -ро-ва-ха, жіичіа "прыгать" - мн. бекі-ар-ичіа, кїиша "играть"-кїиша-ба Схема классно-числового согласования Классно-числовая схема согласования заключается в том, что показатель грамматического класса одновременно является и показателем числа. Например, в чеченском языке в классном глаголе число субъекта (при его непереходности) или прямого объекта (при переходности) выражается классным согласованием. Категория числа ингушского глагола также выражается с помощью юшссно-числовых показателей: Студент общежите в-ах Студент живет в общежитии - Студенташ общежите б-ах Студенты живут в общежитии . В данном примере показатель в- является индикатором единственного числа 1 (мужского) класса, а показатель б- является -множественного числа 1 (мужского) класса.
Числовая оппозиция налицо в глаголе табасаранского языка, имеющего минимальную систему, противопоставляющую два грамматических класса, ср.: Личный класс Неличный класс Мн. число показатели: д-(р-) б- д д-и-р-къус б-икъус д-икъус испугаться показатели: -р- -в- -р тіи-р-хус mlu-в-хус mlu-p-xyc лететь Как видно из примеров, классная оппозиция здесь нейтрализуется во множественном числе. Сам показатель множественного числа при этом совпадает с показателем личного класса. С помощью классных морфем число выражается также в аварском языке, где представлен единый показатель мн. числа всех трех классов -р-/-л. Классно-числовая система характеризуется наличием различного количества согласовательных классов в единственном числе, которым противопоставлено иногда дифференцируемое на классы множественное число. Ср. противопоставление трех классов единственного числа единой форме множественного в аварском: Муса в-екерун в-ачіана "Муса бегом пришел" (1 кл.), Зулайхат й-екерун й-ачіана "Зулайхат бегом пришла" (2 кл.), Кето б-екерун б-ачіана "Кошка бегом пришла" (3 кл.), Пионерал р-екерун р-ачіана "Пионеры бегом пришли" (мн. число). А. А. Бокарев описывал эту систему следующим образом: «В рассматриваемом типе предложений классные показатели непереходного сказуемого согласованы в отношении класса и числа с подлежащим и зависят от него. Сказанное подтверждается тем, что при изменении класса и числа подлежащего при том же сказуемом соответственно изменяется и форма класса и числа сказуемого: Эменрокъове е-уссана Отец домой вернулся , Эбел рокъое юссана [фонетически й-уссана] Мать домой вернулась , Лъимер рокъобе б-уссапа Ребенок домой вернулся , Умумул [улбул, лъимал] рокъоре р-уссана Отцы [матери, дети] домой вернулись ...» [Бокарев 1949: 14-15]. В историческом аспекте исследователями было замечено, что большая часть аварских глаголов не имеет классных префиксов, однако для многих из них реконструируется исконная дифференциация классных форм. При наличии в аварском языке классного показателя /?-, указывающего на множественное число, показатель предполагаемого IV класса (в том числе в местоименных формах ди-р "мой", ду-р "твой"., вполне может быть увязываемым и с показателем множественного числа).
