Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Прагматика иронии в художественных текстах Джона Голсуорси 9
1.1. Отражение лингвистической категории иронии и ее трактовка разными исследователями в романе Д. Голсуорси «Сага о Форсайтах» 9
1.2.Основные подходы к изучению иронического смысла в романе Д. Голсуорси «Сага о Форсайтах» 28
1.3.Ирония как одна из составляющих категорий комического в художественных текстах Д. Голсуорси 42
Выводы 54
Глава 2. Экспликация иронии в художественном тексте Джона Голсуорси «Сага о Форсайтах» 58
2.1. Лексико-семантический уровень разновидностей иронии в романе «Сага о Форсайтах» Д. Голсуорси 58
2.2. Контекстуальная обусловленность иронического смысла в художественном тексте Д. Голсуорси «Сага о Форсайтах» 70
2.3. Особенности интерпретации иронического контекста Д. Голсуорси в романе «Сага о Форсайтах» 86
Выводы 100
Глава 3. Средства репрезентации иронии в художественных текстах романа Джона Голсуорси «Сага о Форсайтах» 103
3.1. Языковая игра как способ передачи авторского иронического отношения.. 104
3.2. Разновидности метафоры как средство создания иронического эффекта 121
3.3. Лингвистические фигуры образности как способ отражения разновидностей иронии 130
Выводы 143
Заключение 145
Библиографический список 159
Список словарей и справочных изданий 161
Список источников иллюстративного материала 162
- Отражение лингвистической категории иронии и ее трактовка разными исследователями в романе Д. Голсуорси «Сага о Форсайтах»
- Лексико-семантический уровень разновидностей иронии в романе «Сага о Форсайтах» Д. Голсуорси
- Особенности интерпретации иронического контекста Д. Голсуорси в романе «Сага о Форсайтах»
- Лингвистические фигуры образности как способ отражения разновидностей иронии
Введение к работе
Предлагаемая диссертация посвящена изучению феномена иронии и ее языковому выражению в художественном . тексте. Феномен иронии, несмотря на свою распространенность и долгую историю, до сих пор остается малоизученным. Еще менее исследованным представляется этот феномен на материале художественных текстов английского писателя Д. Голсуорси, несмотря на важную роль в изучении языка творчества данного писателя. Функциональные возможности проявления иронии в языковом материале романа Д. Голсуорси «Сага о Форсайтах» способствуют глубокому осмыслению исследуемых дефиниций в художественных текстах и рассмотрению лингвистических механизмов формирования иронического эффекта.
Актуальность исследования обусловлена условиями растущего объема научной литературы, посвященной стилистике текста, лингвистическим средствам создания экспрессии и эмоциональных образов, в связи с чем, существует потребность в определении лексико-семантических и сверхфразовых средств выражения иронии и тенденций развития данного феномена в художественных текстах.
Рациональное осмысление способов создания иронического эффекта возможно только при умелом использовании автором языковых средств выражения иронии, позволяющих анализировать художественные или иные тексты.
Имея в виду, что ирония неразрывно связана со смехом, с комическим, следует отметить, что смех как знаковая реакция является неотъемлемой частью доброжелательного общения, формой неприятия и осуждения людьми того, что их окружает, насмешкой над чем-либо, непосредственно-эмоциональном постижением неких противоречий, которые тонко граничат с комическим. В лингвистической науке затрагиваются различные аспекты изучения иронии - от стилистической
4 интерпретации тропа до рассмотрения иронии как концептуальной категории текста (М.Ю. Орлов). Следует отметить, что оперирование понятием «ирония» в традиционном смысле не укладывается в рамки современных исследований.
Традиционная интерпретация данного феномена (О.Я. Палкевич, Т.Ф. Лимарева)' позволяет рассматривать как ментальное и лингвокультурное образование (Е.А. Брюханова), определяющее функции иронии в формировании особенностей национального видения мира.
Известно, что лексико-семантический уровень рассматривает функционирование разновидностей иронии, но до сих пор в научно-теоретических исследованиях не в полной мере всесторонне освещено функционирование иронии в художественном тексте, в общем, и особенности адекватной интерпретации иронического контекста в художественных текстах романа Д. Голсуорси «Сага о Форсайтах», в частности. Ироническое оценивание становится актуальным в плане антропоцентрического переосмысления лингвистических идей.
Таким образом, изучение лингвистического механизма и специфики функционирования иронии в художественном тексте требует тщательного исследования.
Объектом исследования является языковое пространство писателя Д. Голсуорси, репрезентирующие языковые средства выражения иронии в художественных текстах.
Предметом анализа выступают языковые единицы, отражающие иронию и особенности ее экспликации в художественных текстах романа Д. Голсуорси «Сага о Форсайтах». В ходе лингвистического анализа выделены такие средства репрезентации иронии, как каламбур, метафора, художественное сравнение, перифраз и т.д.
Основной целью работы является раскрытие механизмов создания иронии и классификации языковых средств ее выражения в исследуемых текстах.
5 Для достижения поставленной цели в работе необходимо было решить следующие задачи:
- установить статус иронии в свете традиционных и современных
научных исследований; выявить ее особенности как составляющей
категории комического и средства эмоционально-оценочной критики;
- выявить» основные интерпретирующие компоненты иронии
(внешнего и внутреннего плана); установить степень их автономности;
- определить контекстуальные условия репрезентации и
интерпретации иронического смысла;
выявить средства репрезентации иронии в художественных текстах романа Джона Голсуорси «Сага о Форсайтах» и определить критерии их иронической маркированности;
изучить своеобразие авторского видения иронического контекста, построенного на принципах современной лингвистической науки (антропоцентризме, интеллектуализме, экспланаторности).
Материалом исследования послужили языковые единицы художественных текстов романов Джона Голсуорси (Форсайтовский цикл): «Собственник» (1906), «В петле» (1920), «Сдается внаем» (1921), «Последнее лето Форсайта» (1918), «Пробуждение» (1920); «Белая обезьяна» (1924), «Серебряная ложка» (1926), «Лебединая песня» (1928), «Идиллия» (1927), «Встречи» (1927). Анализу подвергаются издательские художественные переводы с английского языка на русский, на основе которых осуществляется исследование языкового выражения иронии как лингвистического феномена.
Практическим языковым материалом работы послужили контексты, отражающие исследуемый лингвистический феномен -иронию, извлеченные из художественных текстов романа Д. Голсуорси «Сага о Форсайтах». Объем выборки составил более 1500 единиц.
Методологической основой диссертационного исследования являются труды отечественных и зарубежных лингвистов С.Д.
Кацнельсона, Г. Гегеля, Ф. Шлегеля, А. Эйнштейна, А.А. Потебни, И. Бодуэна де Куртэне, Р. Якобсона, Э. Бенвениста, В. Гумбольдта, В.В. Виноградова, О.С. Ахмановой, М. Хайдеггера, К. Леви-Строса, А.Н. Леонтьева, А.Р. Лурии, Л. Вейсгербера, Ю.М. Лотмана, Н.Д. Арутюновой, И.Р. Гальперина, А.Ф. Лосева, С. Къеркегора, М.М. Бахтина, А. Вежбицкой, Г.Л. Поспелова, М.Ю. Скребнева, Ю.Б. Борева, СИ. Походни, Д. Чавчанидзе, Л.И. Тимофеева, Л.В. Чернеца, Р. Кройца, К. Линка.
Научная новизна состоит в том, что в данной работе была предпринята попытка проведения лингвистического анализа языковых единиц, функционирующих в иронических контекстах художественных текстов романа Д. Голсуорси «Сага о Форсайтах». В рамках данного исследования были выявлены факторы, влияющие на прагматику разновидностей иронии в рассматриваемых текстах.
Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в многомерности отражения лингвистической категории иронии в романе Д. Голсуорси «Сага о Форсайтах», на базе которого обосновываются теоретические позиции по следующим частным проблемам: многофункциональность иронии в составе категории комического; особенности разновидностей иронии на лексическом уровне; контекстуальная обусловленность иронического смысла; специфика интерпретации иронического контекста; языковые единицы как средства репрезентации иронии в анализируемых текстах.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Традиционно в лингвистике ирония трактуется как взаимодействие эксплицитного и имплицитного смыслов лексической единицы, слова, словосочетания, одного или нескольких предложений, в основе которых, в свою очередь, лежит столкновение положительной и отрицательной коннотаций. Ирония в узком и широком понимании универсальна, подтверждением чего является употребление в отечественной и зарубежной лингвистике развитой
7 терминологии, описывающей типы иронии в художественных текстах романа Д. Голсуорси «Сага о Форсайтах».
В узусе категории иронии становится очевидным, что для отражения всех оттенков иронического смысла, Д. Голсуорси использует и слово, и словосочетание, и предложение, но только на основе антропоцентрического подхода расшифровывается смысл авторской иронии точно и последовательно. Основополагающим фактором интерпретации иронии в художественных текстах Д. Голсуорси является знание реалий из разных областей жизни, истории, культуры народа. Именно на опыте знаний языкового коллектива, являющегося результатом совместной общественной жизни и общности культуры, основана ирония в языке Д. Голсуорси.
Значимость контекста и паралингвистических факторов в процессе интерпретации свидетельствуют об их ситуативной обусловленности, так как иронические указатели чаще всего требуют расширенного контекста. Причем, при толковании иронического смысла отдельно взятого контекста, необходимо учитывать взаимодействие и взаимообусловленность эксплицитности и имплицитности высказываний автора. Так, контрастная основа контекстуальных условий, способных создавать второй план в сравнении с первым, также предметно-логические и контекстуальные значения и наличие эмоционально-оценочных компонентов, позволяют выделить иронически маркированные единицы текста.
Прагматика средств создания иронии таких, как каламбур, метафора, образное сравнение, перифраз, зевгма, аллюзия способствует углублению знаний о специфике функционирования иронии в контексте. Более того, функциональность интерпретации переносных иронических смыслов способствует восприятию имплицитности значений единиц текста на подсознательном уровне.
Методы и приемы исследования выбраны с учетом специфики объекта, целей и задач работы. Проводится прагмалингвистический и контекстуальный анализ по данной проблеме; выбраны общепринятые
8 совокупности теоретических установок, приемов исследования, связанные с теорией иронии и интерпретацией иронических смыслов. При отборе случаев языковой реализации иронии и установлении ее признаков, а также при описании наблюдаемых иронически маркированных единиц в вербальной и символической форме используются метод интерпретации результатов наблюдения; метод трансформации при переводе и толковании иронического контекста; дистрибутивный метод при изучении иронического контекста; метод компонентного анализа при выделении дифференциальных признаков иронии и интегральных признаков иронически маркированных языковых единиц. Статистический прием характеристики фактов. Все виды анализа художественного текста применялись комплексно.
Практическая значимость проведенного исследования заключается в том, что его материалы и результаты могут быть использованы в процессе преподавания ряда лингвистических дисциплин: в курсе теории языка, лексикологии, интерпретации текста и стилистики и для проведения практических занятий и семинаров по данным дисциплинам.
Апробация работы. Основные положения диссертации докладывались и обсуждались на заседаниях кафедры иностранных языков Краснодарского Института экономики, права и гуманитарных специальностей, на Международной научно-практической конференции «Актуальные проблемы языкового образования» (Майкоп, 2007), Международной научно-практической конференции «Общетеоретические и практические проблемы языкознания и лингводидактики» (Екатеринбург, 2008), II Международной научно-практической конференции «Язык и литература в условиях многоязычия» (Нефтекамск, 2008) и др.
Структура работы. Данная диссертация состоит из Введения, трех глав, Заключения, Библиографического списка, Списка словарей и справочных изданий и Списка источников иллюстративного материала.
Отражение лингвистической категории иронии и ее трактовка разными исследователями в романе Д. Голсуорси «Сага о Форсайтах»
В западной лингвистической науке, как и в отечественной, проблема соотношения языка и сознания устанавливает диалогическую природу иронии и анализирует отношения между сознанием автора и адресатом, а также является предметом изучения иронического высказывания во многих направлениях теории языка. Используемые в ней принципы интеллектуализма и антропоцентризма соотносятся с классическими подходами В. фон Гумбольдта, А.А. Потебни, Г.Г. Шпета, развиваемыми Н.Д. Арутюновой, Ю.Н. Карауловым, Т.В. Булыгиной и А.Д. Шмелевым, А.А. Леонтьевым, Д.А. Леонтьевым, другими современными лингвистами. При этом исследователи опираются на различные трактовки сознания. Слово «сознание» стало употребительным с XVIIT века; оно объединяет всю совокупность полученных самим человеком, а также унаследованных им опыта и знаний. Сознание является отличительной чертой отношения человека к окружающему миру и к себе: сознательное отношение - одно из развившихся процессе эволюции свойств человека как мыслящего существа.
Тесная связь языка и сознания Д. Голсуорси, определяемая знаковым, опосредованным характером отражения, очевидна, но система её конкретных проявлений требует специального анализа. И эта связь с языком в творчестве данного писателя рассматривается в контексте тех изменений, которые опосредованы словами в процессе отражения действительности. Язык Д. Голсуорси создает дополнительный план отражения, позволяя выйти за пределы непосредственного восприятия, преодолеть слияние с окружающим миром, включить обобщенный опыт в субъективный образ мира. Помимо этого, данный механизм в исследуемых текстах не просто дублируется с помощью знаковых средств отражаемую реальность, но и выделяет в ней значимые для него признаки и свойства и конструирует их в идеальные сферы действительности, выраженные в значении слова. Эти процессы определяются в аспекте языковой, прежде всего, семантической системности.
Базисным для интересующего нас лингвистического исследования сущности и природы иронии как проявления языкового сознания личности Д. Голсуорси является утверждение Воропановой М.И.: «Название «Сага о Форсайтах» предназначалось...для той ее части, которая известна... как «Собственник», и то, что я дал его всей хронике семьи Форсайтов, свидетельствует о чисто форсайтской цепкости, присущей всем нам. Против слова «Сага» можно возражать на том основании, что в нем заключено понятие героизма, а героического на этих страницах мало. Но оно употреблено с подобающей случаю иронией», иронический смысл которого позволяет Д. Голсуорси описывать в «длинной повести...страстную борьбу враждебных друг другу сил».
Изучение лингвистической категории иронии требует рассмотрения этимологии данного термина и изучения исторических и культурных условий появления термина «ирония». В отечественных и зарубежных справочных изданиях зафиксировано греческое происхождение данного термина [Чавчанидзе 1974: 109; Крысин 2003: 285; Комлев 1999: 65; Bupmann 1990: 335; dtv 1992: 336]. Факт заимствования греческого термина «ирония»упоминается и в работах отдельных исследователей, занимающихся изучением иронии как категории эстетики и категории стилистики (М.Ю. Скребнев, О.С. Ахманова, Ю.Б. Борев, СИ. Походня, Д. Чавчанидзе, Л.И. Тимофеев, Л.В. Чернец и др.).
В этимологическом словаре русского языка М. Фасмера прослеживается цепочка заимствований этого термина через польский язык или скорее французский, немецкий из латинского от греческого "eironeia" [Фасмер 1986: 139]. На заимствование термина из греческого языка посредством французского указывает и Л.П. Крысин [Крысин 2003: 285]. Значение данного термина в греческом языке сводится к следующему: ирония - тонкая насмешка, выраженная в скрытой форме (в интерпретации различных исследователей -вопрос, ставящий в тупик (М. Фасмер), притворное самоуничижение (Л.П. Крысин), притворство (Д. Чавчанидзе, Л.В. Чернец), притворство в речи (X. Бупманн).
Истоками современной традиции иронии являются теоретические рассуждения авторов о «мнимой похвале» и «мнимом уничижении», об «обмане простодушных глупцов» [Третьякова: http://www.relga. rsu.ru/n73/rus73 2.htm].
Однако в отличие от наблюдаемого единодушия исследователей в признании авторства термина «ирония» за греками о времени заимствования не упоминается. Термин «ирония» широко освоен русским языком и принадлелшт к разряду слов, заимствованных из других языков, но осознающихся в настоящее время как единицы русского языка, которые обладают русской словоизменительной парадигмой, реализуют русские словообразовательные модели и модели построения словосочетаний.
Таким образом, «ирония» на уровне бытового общения воспринимается как общеупотребительная лексическая единица, и, как правило, выражает общее представление о комической ситуации, ситуации критики или осмеяния. То есть, как отмечают ученые-терминологи Б.Н. Головин и Р.Ю. Кобрин, слово «ирония» реализует свое нетерминологическое значение [Головин, Кобрин 1987: 5].
В речи профессионалов (филологов, искусствоведов) «ирония» приобретает значение и функции термина, то есть имеет специальное значение, выражающее профессиональное понятие и применяемое в процессе познания и освоения научных объектов и отношений между ними. Общеизвестно, что изначально термины появляются тогда, когда начинает развиваться наука, теоретическое знание. Любой вид трудовой деятельности рождает свою терминологию. Возникновение интереса к ораторскому искусству в древнегреческой науке (VI - V вв. до н.э.) наводит мысль на то, что появление некоторых (а возможно и многих) терминов современного литературоведения и стилистики наряду с философскими, этимологическими и грамматическими исследованиями датируется именно этим периодом. Известно, что в основе обучения риторике лежало чтение и воспроизведение текстов художественной прозы. Античная риторика состояла из пяти частей: нахождение материала, расположение, словесное выражение, запоминание и произнесение. Словесное выражение включало учение о трех стилях - высоком, среднем и низком, и также о трех средствах возвышения стиля - отборе слов, сочетании слов и стилистических фигурах - анафоре, эпифоре, симплоке, антитезе, оксюмороне, хиазме, умолчании и др. [Черепанов 1999: 23].
Античная риторика разрабатывалась Цицероном, Горгием (который, согласно античной терминологии, считается «изобретателем» учения о фигурах), Цецилием (с чьим именем связана глава о словесных фигурах), Квинтилианом, и др. Одной из первых работ этой тематики было сочинение представителя Милетской школы Анаксимена (VI в. до н.э.) «Риторика», в котором давались наставления по построению высказывания. Философы-софисты (V-IV в. до н.э.) рассматривая основы риторики, объявляют ее царицей всех искусств. С. Меликова-Толстая, один из исследователей условий зарождения древнегреческой риторики, подчеркивает тесную связь роли ораторской речи в политической жизни греческого полиса с возросшим интересом не только к проблеме человеческой речи вообще, но и к проблемам речи как искусства и как силы в общественной жизни [Меликова-Толстая 1996: 155]. Исследователи античного периода в языкознании, в частности С. Ю. Трохачев, отмечают, что слово приобретает весьма сложные функции. В целом риторы пытались осмыслить речь как искусство, или ремесло, то есть как «технэ». Более того, СЮ. Трохачев указывает на наличие в речи определенных приемов и правил, на необязательность связи ее с реальностью, и возможность лжи и обмана [Трохачев 2000:7].
Лексико-семантический уровень разновидностей иронии в романе «Сага о Форсайтах» Д. Голсуорси
В современной лингвистической науке широко распространяется идея о том, что информация, используемая человеком при интерпретации текста, не ограничивается знанием только язьжа. Понимание иронического текста включает знания о мире в целом. Всесторонний учет знаний (экспланаторность) стал рассматриваться как важнейший принцип новой лингвистической парадигмы [Кубрякова 1994: 96]. Но, несмотря на все имеющиеся сведения, помимо языковых, начальный импульс для правильного понимания текста или дискурса задан поверхностной языковой формой, которая рассматривается как отправная структура в этом сложнейшем процессе.
Анализ текстового материала романа Д. Голсуорси «Сага о Форсайтах» позволяет идентифицировать ситуации, при которых контекстуальное значение конкретного слова диаметрально противоположно его словарному значению. Функционирование данного типа иронии можно проследить на примере высказывания Сомса - одного из главных персонажей Д. Голсуорси (J.Galsworthy The Forsyte Saga).
"/ want you," Soames said, "to keep an eye on my wife, and see she doesn t go getting into a mess with the cows. She 11 have her mother with her, but women are so funny ". (The Silver Spoon. P. 239).
Пер.: «— Пожалуйста, — сказал Соме, — присмотрите за моей женой, последите, чтобы она не испортила коров. У нее будет жить ее мать, но женщины такие чудные». [Серебряная ложка. С. 523].
Выражение насмешки и одновременно иронического смысла происходит в употреблении слова «funny — чудные» в значении прямо противоположном его основному значению. В данном контексте слово «чудные» реализует два значения: предметно-логическое (словарное) и контекстуальное, которые диаметрально противоположны по смыслу, ибо автор высказывания только иронически может назвать леди Аннет доброй и сердечной. В отношениях с окружающими людьми ею движет лишь корыстный расчет. Из уст старого человека, Сомса Форсайта, читатель слышит притворно-насмешливое восхваление леди Аннет, за которым, в действительности, стоит порицание. На основании данного примера можно судить и о реальных взаимоотношениях, сложившихся между двумя персонажами: неприязни/ нелюбви, скрытой враждебности и насмешке друг над другом. Примером подобной иронии может служить и следующий языковой материал: " / say, is your life safe? According to your theory, though, we re in a mighty soulful era. I must think over my family..." (The White Monkey. P. 140). Пер.:
«— Скажите, а вам спокойно живется? По вашей теории, мы сейчас живем в ужасно "душевное" время. Надо бы мне проверить ее на моей семье» [Белая обезьяна. С. 126].
Ирония автора явственна, благодаря лингвистическому приему контрастного сопоставления: на фоне ссоры в семье Форсайтов, присутствующих в гостиной, рассуждения о существовании души приобретают прямо противоположную коннотацию. При этом употребление прилагательного «soulful— "душевное" » способствует отражению противоположной коннотации, которая состоит в перемене оценочного компонента с положительного на отрицательный. Стилистический эффект иронии усиливается и за счет употребления в контексте по значению слову « "душевное"» сопутствующих ему эмоционально окрашенных наречий, способствующих усилению отрицания. Ирония Д. Голсуорси не похожа на издевку, а напоминает скорее мягкую насмешку, которая смещает ее в сторону юмора.
В приведенном практическом материале на лексическом уровне механизм иронии выстроен в контексте, в котором от контраста слов и ситуации возникает иронический подтекст, слова и словосочетания «принятие пищи» и «регулярных пытках» , «еду» и «вид человеческой деятельности» , «настолько культурны» и «способны проглатывать пищу и собственные чувства » приобретают противоположное значение. Например:
"That the most pregnant function of human life is the meal, will be admitted by all who take part in these recurrent crises. The impossibility of getting down from table renders it the most formidable of human activities among people civilized to the point of swallowing not only their food but their feelings". (SwanSong. P.63).
Пер.: «Что из всех человеческих отправлений самое многозначительное — это принятие пищи, подтвердит всякий, кто участвует в этих регулярных пытках. Невозможность выйти из-за стола преврагцает еду в самый страшный вид человеческой деятельности в обществе, члены которого настолько культурны, что способны проглатывать не только пищу, но и собственные чувства» [Лебединая песня. С 602].
Перечисленные характеристики акта принятия пищи не являются чем-то нереальным; люди с такими качествами существуют. Ирония в том, что требования минимальными не назовешь для такого рода людей. Более того, соединение реалистической правдивости с нравственными, этическими нормами поведения аристократа-англичанина, представителем которого является Д. Голсуорси, способствует иронично-насмешливым проявлениям человеческих недостатков. При внимательном прочтении становится очевидным, что Д. Голсуорси через внешние черты раскрывает сущность их характера, требования, предъявляемые истинным англичанином, прямо противоположны реалиям современной жизни, что отражает ироническое восприятие высказывания.
Особенности интерпретации иронического контекста Д. Голсуорси в романе «Сага о Форсайтах»
Создание иронического смысла, как и любого другого скрытого смысла, входит в замысел Д. Голсуорси как автора романа «Сага о Форсайтах».
В этой связи представляется целесообразным рассмотреть основные законы построения и интерпретации художественного текста, прямых и косвенных значений с тем, чтобы впоследствии выявить свойственные иронии категории интерпретации и по возможности предложить эффективную модель (алгоритм) декодирования иронического смысла.
Многочисленные исследования художественных текстов в лингвистике показывают, что процесс интерпретации данных текстов сложен и неоднозначен. В интерпретации художественного текста (а одним из законов интерпретации является именно отсутствие одного толкования, множественность интерпретаций) важным представляется понятие актуализации, которое понимается как «использование языковых средств, которое привлекает внимание само по себе и воспринимается как необычное, лишенное автоматизма, деавтоматизированное» [Кухаренко 1979: 7].
Особенностью художественного текста, как отмечают многие исследователи, является его построение по законам ассоциативного мышления. «Искусство вообще, и словесное искусство, отмечают С.К. Гаспарян и А.Т. Князян, всегда так или иначе отражает фрагменты объективной действительности, которые в рамках художественного произведения претерпевают определенные изменения в зависимости от намерения автора» (Гаспарян 2004: 50]. По словам Н.С Валгиной, жизненный материал преобразуется в своего рода «маленькую вселенную», увиденную глазами данного автора. Поэтому в художественном тексте за изображенными картинами жизни всегда присутствует подтекстный, интерпретационный функциональный план, «вторая действительность» [Валгина 2003:115].
Художественное изображение предполагает сотворчество читателя, «домысливание». «Домысел» читателя не исчерпывает многообразия читательских реакций, но особый интерес представляют «неожиданные» читательские высказывания, в том числе, оспаривающие творческую концепцию. Важнейшей причиной подобных интерпретаций является «резкое отличие мировоззрения эстетической установки читателя от системы ценностей, заявленной в произведении» [Чернец 1992:15].
В свою очередь, В.Г. Кузнецов указывает, что понимание текстов всегда основано на определенных моделях. При этом модели автора текста, современников автора, интерпретатора и современников интерпретатора различны. Различие их основано на принципиально разном восприятии одного и того же текста [Кузнецов 1991:133].
В связи с этим, можно обратиться к понятию коммуникативной универсалии, к которому апеллирует Н.С. Болотнова, понимая под ним правила, общие принципы словесно-художественного структурирования текста, ориентированные на «диалогическую гармонию» автора и читателя, то есть достижение определенного коммуникативного эффекта [Болотнова 1992: 77]. Помимо того, как утверждает А.Т. Кривоносов, «пишущий и читающий должны обладать общим фондом знаний; взаимопонимание, даже в письменной форме, не может превысить определенную степень эксплицитности» [Кривоносов 1986: 23].
В терминах современной лингвистической науки человек-интерпретатор рассматривается с позиций определенного когнитивного стиля, который в широком смысле определяется как предпочитаемый подход к решению проблем, характеризующий поведение индивида относительно целого ряда ситуаций и содержательных областей, но вне зависимости от интеллектуального уровня индивида, его «компетенции» [Демьянков 1994: 27]. В результате, по словам исследователя, вырисовывается такая характеристика понятия «шгаиция», которая в теориях человека (в последние годы) представлена понятием «интерпретация».
Одним из аспектов исследования прагматики текста является исследование того, как читатель - адресат текста - в процессе общения с текстом прибегает к определенным толкованиям сообразно избранному ракурсу интерпретации, зависящему от понимания общей интенции текста [Ермакова 2006: 53]. Учет тех позиций, с точки зрения которых, читатель подходит к тексту, прогнозирование метода интерпретации входит в коммуникативную программу создателя текста. Эта коммуникативная программа, по мнению Е.В. Ермаковой, реализуемая на уровне восприятия читателя, имеет непосредственный выход на жанровую форму художественного текста и является многообещающим материалом исследования для прагматики текста [Ермакова 2006: 55].
С течением времени понимание и отражение иронии существенно, так как ирония часто читается между строк, и она может быть «разлита» по всему тексту, иногда очень большому. Иронический смысл, имеющий имплицитньш характер, принадлежит области подтекста и требует узнавания и адекватного декодирования. Рассматриваемые аспекты исследования словесной ткани опираются на традиции коммуникативно-прагматической эстетики и принципы современного теоретического языкознания. Они, по определению К.Ф. Седова, являют собой стилистику восприятия, стилистику декодирования, которая рассматривает текст как сообщение, призванное эмоционально и рационально воздействовать на читателя [Седов 1993: 99].
Таким образом, анализ рассмотренных выше теоретических положений позволяет заключить, что понятия подтекста и текстовой импликации являются базовыми интерпретирующими категориями иронии.
В связи с исторически меняющимися структурами миропонимания декодирование глубинного содержания художественного произведения, его подтекстовой сущности тесно связано с переосмыслением традиционных взглядов на коннотативный аспект интерпретации текста, которая обычно сводилась к констатации отдельных языковых приемов. С другой стороны, акцент делался на пояснениях, компенсирующих недостаток общей культуры и кругозора интерпретатора. При этом форма отрывалась от содержания, и целостное впечатление терялось [Арнольд 1982:84].
Основополагающим фактором для понимания глубинных структур текста является изучение целостности его иерархической системы, осмысление сложных переплетений ее элементов, где продуманность каждого знака и закономерная организация языковых единиц имеет авторскую направленность на усвоение как поверхностных значений, так и внутренней, глубокой системы подтекстовых смыслов [Голякова Ь№:/Лапшшае.Р5и.ги/Ьіп/уїе\у.сш&жЬ==0192&lanG=rus.1 ЦЪлякова 2001].
Исследователь отмечает, что подтекст - явление динамичное, и степень его актуализации зависит от личностного потенциала воспринимающего субъекта (интерпретатора, переводчика и т.д.) [Голякова - http:// language. psu.ru/bin/view/cgi &art=0095&th=es&lang=rus] [Голякова 1999]. http: anguage su.ru/bin/viewxgi&art l92&lanG=Tus.] [Голякова 2001].
Исследователь отмечает, что подтекст — явление динамичное, и степень его актуализации зависит от личностного потенциала воспринимающего субъекта (интерпретатора, переводчика и т.д.) [Голякова — http:// language. psu.ru/bin/view/cgi &art=0095&th=es&lang=rus] [Голякова 1999].
Подтекст — явление малоизученное, хотя знание его крайне необходимо при интерпретации художественного текста, в частности, для исследования глубинных структур в языке романа Д. Голсуорси «Сага о Форсайтах», также для декодирования иронического смысла, являющегося частью этого текста. Без понимания подтекста невозможно иметь более или менее полное восприятие языка рассматриваемых художественных текстов.
В художественных текстах XX века подтекстовые структуры - «одно из средств создания глубинной напряженности и многогранности отражаемого» [Усачева 1982:77].
Лингвистические фигуры образности как способ отражения разновидностей иронии
Автор мастерски строит контекст, в котором от контраста слов и ситуации возникает иронический подтекст, слова не приобретают противоположное значение, однако высказывание интуитивно переходит в разряд иронических. Языковая интуиция в сочетании с экстралингвистическими знаниями дает возможность почувствовать некоторое смысловое несоответствие. Ассоциации, возникающие при упоминании слов «если бы только представился eufe такой случай...» и «... нагоняла на него мрак быстрее, чем мгла окутывала землю», в данном контексте представлены с помощью контекстуального перепада ожидаемого (гипотетически оформленной мысли) и передачи состояния с негативной направленностью возможного. Нарушая логику суждения, иронически оформленный смысл высказывания оксюморона объясняет невозможность осуществления ожидаемого результата.
Оксюморон как одно из средств выражения скрытой насмешки также имеет место в языке романа Д. Голсуорси «Сага о Форсайтах». Исследованные случаи употребления оксюморона в анализируемом материале позволяют рассматривать его как элемент иронического подтекста, в котором он выполняет характерологическую функцию. Иначе говоря, оксюморон как своеобразная языковая единица оттеняет иронический смысл, раскрывая человеческие недостатки, высмеивает слабости и манеру поведения. Например:
"Не is like one who, having watched a tree grow from its planting — a paragon of tenacity, insulation, and success, amidst the deaths of a hundred other plants less fibrous, sappy, and persistent — one day will see it flourishing with bland, full foliage, in almost repugnant prosperity, at the summit of its efflorescence. "{The man of property. P.41).
Пер.:
«Он уподоблялся тому, кто, следя за ростом молодого деревца, живучесть и обособленное положение которого помогли ему уцелеть там, где погибли сотни других растений, менее стойких, менее сильных и выносливых, в один прекрасный день видит его в самый разгар цветения, покрытым густой, сочной листвой и почти отталкивающим в своей пышности». [Собственник. С. 43].
В словосочетании "repugnant prosperity " наблюдается сочетание двух антонимичных понятий "repugnant" "prosperity", находящихся в семантическом противоречии. В русском варианте выражение звучит так: «букв.: противное, отвратительное» [Гальперин 1979: 338] и «букв.: процветание, преуспевание, успех» [Гальперин 1979: 264]. Так, «противное» подразумевает «отталкивающий», а «процветание» — «пышности» в рассматриваемом контексте. Итак, на фоне семантического контраста представленных языковых единиц создается яркий иронический эффект передаваемого явления — характеристика персонажа, причем, Д. Голсуорси достигает результата через призму восприятия, в основе которой находится описание природной среды обитания и царящих в ней законов. На противоречивом по смыслу словоупотреблении явно усиливаются функциональные возможности оксюморона "repugnant prosperity ", который может рассматриваться как иронически окрашенный фрагмент авторской речи, где прослеживается насмешка, переходящая в издевку.
К фигурам языкового комизма в художественных текстах романа Д. Голсуорси «Сага о Форсайтах» относится такой лингвистический прием, как зевгма, способствующий импликации иронического смысла Например:
"But to see nothing in anything, not as a pose, but because there was nothing in anything, was not English; and that which was not English one could not help secretly feeling dangerous, if not precisely bad form. It was like having the mood which the War had left, seated-dark, heavy, smiling, indifferent-in your Empire chair; it was like listening to that mood talking through thick pink lips above a little diabolic beard. It was for the English character at large... " (To Let. P. 144).
Пер.: «Но ничего ни в чем не находить было не по-английски; а все неанглийское невольно кажется опасным, если не представляется определенно дурным тоном. Как будто настроение, порожденное войной, прочно уселось — темное, тяжелое, равнодушно улыбающееся — в ваших креслах ампир, как будто оно заговорило вдруг, выпятив толстые румяные губы над мефистофельской бородкой. Для англичанина это было "немного чересчур"...» {Сдается внаем. С. 808-809].
Следует обратить внимание на тот факт, что описание в данном контексте касается передачи: состояние и «the mood — настроение» — существительное абстрактного понятия, которое обозначает «внутреннее, душевное состояние» [Ожегов 1973: 359]. Общеизвестно, что внутренние человеческие параметры не выполняют номинативных действий. Но в данном контексте «настроение... прочно уселось... равнодушно улыбающееся... оно заговорило вдруг, выпятив... губы над мефистофельской бородкой» наблюдается фактическое присутствие глагольных действий в утвердительной форме, осуществляемых абстрактным существительным «настроение», которое все эти действия подразумевает, и, более того, используется для обозначения материальной субстанции (исходя из контекста). Причем, содержание глагольных форм: «уселось» — «улыбающееся» — «заговорило» — «выпятив... губы» представляет нарастающий семантико-характерологический ряд, который применим в описании только материальной субстанции. Например:
"He walked to the edge of the terrace, arid looked down into the darkness; he could just see the powdering of the daisies on the unmown lawn. Here to-day and gone to-morrow! And there came the moon, who saw all, young and old, alive and dead, and didn t care a dump! His own turn soon. For a single day of youth he would give what was left! And he turned again towards the house. What is it makes us love, and makes us die! I must go to bed. And across the terrace stones, growing grey in the moonlight, he passed hack within. " (Indian Summer of a Forsyte. P.413).
