Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Просторечие и молодежный жаргон в практике социума 14
1.1 Просторечие как особая форма существования национального языка 14
1.2 Просторечие в его отношении к жаргонным субъязыкам.. 21
1.3 Просторечие и молодежный жаргон: функционально-культурный аспект 32
Выводы 57
ГЛАВА 2. Просторечие и молодежный жаргон: общие признаки 61
2.1 Вводные замечания 61
2.2 Общие черты просторечия и молодежного жаргона в плане отражения картины мира 68
2.3 Структурно-семантические особенности лексики и словообразования, общие для просторечия и молодежного жаргона 73
Выводы 85
ГЛАВА 3. Специфические черты молодежного жаргона, отличающие его от просторечия 88
3.1 Немотивированность производного слова как характерная особенность лексики молодежного жаргона 88
3.2 Вариативность лексических и фразеологических единиц как специфическая черта молодежного жаргона 92
3.3 Игровое словотворчество как специфический феномен молодежного жаргона 95
3.4 Ситуативность и окказиональность процессов номинации как детерминант специфических особенностей лексической системы молодежного жаргона 110
Выводы 121
ГЛАВА 4. Анализ лексико-семантических групп, наиболее продуктивных в просторечии и молодежном жаргоне 125
4.1 Лексико-семантическая группа, отражающая формы речевой деятельности в просторечии и жаргоне 126
4.2 Лексико-семантическая группа со значением «утомлять», «надоедать», «причинять беспокойство» 130
4.3 Лексико-семантическая группа со значением «разобраться, понять, осознать» 132
4.4 Лексико-семантическая группа, относящаяся к выражению форм «нарушения психической деятельности»... 135
4.5 Лексико-семантическая группа, связанная с «выражением упрямства, позёрства, бахвальства, каприза» 136
4.6 Лексико-семантическая группа со значением «потерпеть неудачу» 139
4.7 Лексико-семантическая группа, выражающая значения «ругать», «наказывать», «отчитывать» 142
4.8 Лексико-семантическая группа, выражающая значения «бездействовать», «проявлять медлительность» 144
4.9 Лексико-семантическая группа, выражающая значения «обманывать», «поступать нечестно», «совершать надувательство» 145
Выводы 148
Заключение 151
Библиографический список 157
- Просторечие как особая форма существования национального языка
- Общие черты просторечия и молодежного жаргона в плане отражения картины мира
- Немотивированность производного слова как характерная особенность лексики молодежного жаргона
- Лексико-семантическая группа, отражающая формы речевой деятельности в просторечии и жаргоне
Введение к работе
Последние десятилетия в отечественной лингвистике отмечены интенсивным изучением маргинальных форм языка, причем объектом исследований становится не только устная речь, признаваемая разговорным вариантом литературного языка, но и «субстандартные» формы общения (просторечие, социальные и профессиональные жаргоны, детская речь и т.д.). Особый интерес в этом плане представляет прежде всего отношение между просторечием и молодежным сленгом, который вбирает в себя и некоторое время удерживает перманентно возникающие в речевой практике инновации до их либо исчезновения, либо адаптации общеупотребительным языком; просторечие же выступает в некотором роде промежуточной формой между литературным языком и собственно жаргонами, характеризующимися специфическими сферами употребления и категориями пользователей (по словам Ю.А.Бельчикова, «литературное просторечие — важный канал, через который осуществляется пополнение литературного языка народно-разговорной лексикой и фразеологией. ... Только пройдя через «сито» литературного просторечия, становятся достоянием литературного языка и просторечные, и диалектные, и жаргонные слова и фразеологизмы» (Бельчиков 1983, 46).
Просторечие (в отличие от жаргона) считается частью национального языка, входящей в компетенцию каждого среднестатистического носителя; в то же время оно характеризуется рядом специфических черт, роднящих его с такими субстандартными формами, как разного рода жаргоны, молодежный сленг, воровское арго и т.п. «В современном русском языке многие экспрессивно окрашенные слова, имеющие своим источником раз-
говорную речь, свободно функционируют за пределами обиходно-бытового общения, и это дает основание исследователям включать их в состав литературного языка» (Ходакова 1983, 5).
Просторечие и жаргоны являются необходимыми дополнениями литературного языка, причем их взаимодействие с последним проявляется как в диахроническом, так и в синхронном аспекте. В диахроническом плане это касается названных условий языкового развития, в синхронном плане — факторов функциональной, стилистической и социально-культурной дифференциации соответствующих форм языкового существования. Невозможно понять многие, казалось бы, чисто лингвистические особенности таких «сниженных» разновидностей национального языка, как просторечие и жаргоны, если не принимать во внимание их функциональное назначение и специализацию относительно литературного языка. Основная гипотеза настоящего исследования заключается в том, что просторечие и молодежный жаргон (сленг) выступают формами лингвистической реализации карнавально-игрового аспекта культуры социума, в соответствии с чем их основное назначение заключается не столько в передаче фактической информации, сколько в выражении субъективной оценки, эмоционально-экспрессивной реакции говорящего по поводу предмета, ситуации, участников общения (с тенденцией кардинальной переоценки ценностей доминирующего социума), а также — в самоутверждении и самоидентификации говорящего в рамках социальной системы. Акт высказывания, осуществляемый посредством данных форм языка, является перформатив-ным в том смысле, что он привлекает внимание к самой форме высказывания: он исполняется наподобие того, как исполняется песня, для которой исполнение само по себе ценно как эстетический объект. Очевидно, что та-
кая установка, предъявляя к соответствующим вербальным кодам особые требования, обусловливает ярко выраженную специфику таких кодовых систем, как просторечие и молодежный сленг. В то же время следует учитывать, что просторечие и молодежный сленг в означенном функциональном отношении сходны, но не тождественны друг другу — они обнаруживают общность скорее в тенденции, чем в конкретном проявлении. В целом можно сказать, что в наиболее явном виде указанная функциональная специфика и обусловленные ею особенности структурно-семантической организации проявляются в молодежном сленге, просторечие же обнаруживает не столь однозначную функциональную определенность.
Специфика молодежного сленга как кодовой системы особого рода в первую очередь проявляется в процессах словотворчества и создания неологизмов. При образовании новых слов посредством семантического переноса (метафоры, метонимии, синекдохи и т.д.) исходным материалом могут выступать лексические единицы русского литературного языка, так что вновь образуемые слова оказываются семантически мотивированными и понятными для обычных носителей русского языка. В то же время здесь наблюдается и противоположная тенденция— говорить «по-своему», «не как все», что проявляется в отмежевании от общепринятых языковых форм, в их искажении, в разрушении грамматических, стилистических и семиотических норм и правил. Именно в деструктивных по отношению к литературному языку тенденциях (как правило, одновременно направленных на реализацию «смехового» эффекта) непосредственно проявляется «карнавальное» начало и «бунтарский дух» молодежного сленга. В разговорно-просторечном языке в целом проявляются те же тенденции, но в существенно ослабленном и как бы в «законсервированном» варианте, т.е.
из разнообразных аномальных форм словообразования, носящих в сленге преимущественно спонтанный и окказиональный характер, в просторечии оседают лишь некоторые, проявляющие, однако, более регулярный характер.
Актуальность исследования обусловлена живым интересом лингвистов к проблемам маргинальных коммуникативных кодов и «сниженных» языковых форм (молодежному сленгу, просторечию, арго и т.д.) — явлениям, долгое время замалчиваемым и требующим в настоящее время усиленного внимания к себе. Исследование молодежного жаргона и тесно связанного с ним просторечия представляется необходимым также в связи с социальными проблемами современного российского общества. С собственно лингвистической точки зрения исследование данных явлений дает возможность наблюдать процессы спонтанного возникновения новых языковых единиц и их функционирования в некодифицированной живой речи ещё до того, как они будут восприняты или отвергнуты литературным языком.
Объектом исследования являются лексико-фразеологические единицы ненормативных форм языка - просторечия и молодежного жаргона.
Предметом исследования выступает функционально-семантическая специфика - приемы словообразования и способы номинации- субстандартных кодовых систем в коммуникативных практиках социума.
Источниками фактического материала послужили, главным образом, данные из различных лексикографических источников и некоторых текстовых фрагментов современной публицистической и художественной литературы («Толковый словарь русского языка» С.И.Ожегова (1987), «Толковый словарь русского языка» С.И.Ожегова, Н.Ю.Шведовой (2005),
«Словарь синонимов русского языка» А.П.Евгеньевой (1975), «Словарь живого великорусского языка» В.И.Даля, «Толковый словарь русского школьного и студенческого сленга» Х.Вальтера, В.М.Мокиенко, Т.Г.Никитиной (2005), «Фразеологический словарь русского литературного языка» А.И.Федорова (1997), «Слова, с которыми мы все встречались. Толковый словарь русского общего жаргона» О.П.Ермаковой, Е.А.Земской, Р.И.Рози-ной (1999), «Большой словарь молодежного сленга» С.И.Левиковой (2003), «Большой словарь русского жаргона» В.М.Мокиенко, Т.Г.Никитиной (2000), «Толковый словарь языка Совдепии» В.М.Мокиенко, Т.Г.Никитиной (1998), «Молодежный сленг. Толковый словарь» Т.Г.Никитиной (2004), «Толковый словарь русского языка конца XX века. Языковые изменения» Г.Н.Скляревской (1998), «Большой русско-немецкий словарь жаргона и просторечий / Grofies Russisch-Deutsches Worterbuch des Jargons und der Umgangssprache» Х.Вальтера, В.М.Мокиенко (2007) и др.).
Работа выполнена на материале современного русского языка. Объем картотеки, полученной методом сплошной выборки, составляют более 8 000 единиц; в работе проанализировано около 1 500 лексем, представляющих ненормативные формы языка (просторечие и молодежный жаргон).
Основная цель исследования заключается в том, чтобы выявить и описать особенности построения лексических систем просторечия и молодежного сленга в русском языке и идентифицировать их функциональную значимость в плане реализации «карнавально-игрового» аспекта речевой деятельности.
Для достижения поставленной цели необходимо было решить следующие задачи:
рассмотреть характерные черты маргинальных («сниженных») кодов общения, к которым относятся просторечие и молодежный сленг;
дать анализ социальных и лингвистических предпосылок и причин существования таких кодовых систем, как просторечие и молодежный сленг;
установить основные параметры построения лексических систем в просторечии и в молодежном сленге и сопоставить их с таковыми в русском литературном языке;
выявить особенности лексики молодежного сленга, несвойственные лексике просторечия;
проанализировать, как специфика приемов номинации в просторечии и в молодежном сленге соотносится с присущими им функциональными установками.
Методологической базой исследования служат работы отечественных и зарубежных ученых, специалистов в области лексикологии, лексикографии, социолингвистики и философии языка, в числе которых можно особо выделить Б.А.Ларина, Н.Я.Марра, Е.Д.Поливанова, Д.С.Лихачева, Л.Леви-Брюля, В.Н.Волошинова, Э.Сепира, Й.Хейзингу, Ф.П.Филина, Ю.С.Степанова, М.М.Бахтина, В.Г.Костомарова, М.А.Грачева, В.Б.Быкова, Б.М.Гаспарова, Е.С.Кубрякову, В.М.Мокиенко, Г.П.Немца, Т.Г.Никитину, Ю.К.Волошина, В.Д.Бондалетова и др.
Несмотря на появившееся в последнее время значительное количество исследований, посвященных жаргонной речи, многие вопросы нуждаются здесь в дальнейшей разработке; это касается, в частности, проблемы соотношения между собой различных «субстандартных» кодовых систем (например, просторечия и молодежного сленга) и их функциональной спе-
циализации в культурном пространстве социума относительно литературного языка. Рассмотрение феномена «сниженных» языковых форм под таким углом зрения открывает, на наш взгляд, новые перспективы их исследования. Названными факторами обусловлена научная новизна настоящей диссертации.
Теоретическая значимость работы заключается, прежде всего, в выявлении специфических особенностей номинации и построения таких лексических систем в просторечии и в молодежном сленге, которые коррелируют со спецификой построения картины мира носителями данных кодовых форм и в то же время существенно отличаются от основных моделей лексико-семантического словообразования в русском литературном языке.
Практическая значимость заключается в том, что результаты и материалы исследования могут быть использованы для разработки лекционных курсов, спецкурсов и спецсеминаров по проблемам теории языка, социолингвистики, стилистики, теории языковой игры и др.
На защиту выносятся следующие положения:
Ненормативные языковые формы (разного рода жаргоны) представляют собой важное условие существования национального языка на продвинутых стадиях его развития, ибо являют собой дестабилизирующее начало, необходимое для гармоничного существования динамической системы, каковой является язык. Они представляют собой «испытательный полигон», на котором апробируются языковые инновации, не способные непосредственно войти в состав языка в его нормированном и регламентированном варианте.
Просторечие, молодежный сленг и литературный язык составляют
взаимообусловленную триаду, наиболее динамичным, авангардным членом которой является молодежный сленг, а просторечие выступает в роли промежуточного звена на пути дальнейшей адаптации речевых новообразований. Удачные инновации, спонтанно возникающие в сленге, проникают сначала в просторечие, а затем (некоторые из них) и в литературный язык.
В синхронном аспекте стилистически «сниженные» кодовые системы в форме молодежного сленга и просторечия функционально противопоставляются литературному языку как носители экспрессивно-смехово-го и игрового начала в языковой деятельности, которое является языковой манифестацией «карнавальной культуры» социума. Экспрессивно-игровой аспект ярче проявляется в молодежном сленге, чем в просторечии; в последнем он сохраняется в рудиментарной форме.
Существуют лингвистические феномены, встречающиеся почти исключительно в молодежном сленге как в речевой среде, максимально открытой и свободной от диктата нормы. Просторечие представляет собой более консервативную среду, войти в которую возникающие в сленге инновации могут лишь при условии определенной фильтрации.
Выступая формами манифестации экспрессивно-смехового начала в языке, просторечие и молодежный сленг обнаруживают ряд общих черт, касающихся как свойственных им моделей отражения и построения картины мира, так и внутренних, собственно лингвистических аспектов, проявляющихся, к примеру, в специфических тенденциях номинации, общих для них, но не свойственных литературному языку.
В качестве методов исследования использовались описательный, сопоставительный, элементы количественного анализа, а также компо-
нентный и этимологический методы.
Апробация работы. Основные теоретические положения, выводы и результаты диссертации докладывались и обсуждались на заседании кафедры немецкой филологии Кубанского государственного университета. Материалы исследования докладывались на научных конференциях профессорско-преподавательского состава Кубанского государственного университета (февраль 2005, март 2006), а также на Международной научно-практической конференции «Проблемы прикладной лингвистики» (Пенза, 2006).
По теме диссертационного исследования опубликовано 4 научных работы общим объемом 1,5 п.ч., из них 2 работы в издании, рекомендованном списком ВАК (Северо-Кавказский научный центр высшей школы, г. Ростов-на-Дону, 2006).
Диссертация состоит из Введения, 4-х глав, Заключения и Библиографического списка.
Во Введении обрисовывается общая тематика, основная гипотеза, /
цель и задачи исследования, обосновывается его актуальность, новизна, теоретическая и практическая значимость, методы исследования, формулируются положения, выносимые на защиту.
В первой главе рассматриваются общие положения, связанные с просторечием, молодежным сленгом и другими социокультурными и функциональными ответвлениями национального языка, обосновывается статус молодежного сленга и просторечия как форм реализации карнавально-игрового аспекта русского языка.
Во второй главе просторечие и молодежный сленг рассматриваются в аспекте присущих им общих черт, специфических для них и противопос-
тавляющих их русскому литературному языку, которому данные особенности не свойственны. Общие черты проявляются как в отражении картины мира, так и в структурно-семантическом плане, в частности, в характерных для них тенденциях словообразования.
В третьей главе молодежный сленг и просторечие противопоставляются друг другу на основе специфических черт, свойственных одной из данных кодовых систем и не свойственных другой. В этом плане большей уникальностью характеризуется молодежный сленг, в котором наблюдаются явления, нехарактерные для просторечия (а тем более для литературного языка), например, игра слов, выступающая в качестве словообразовательного приема.
В четвертой главе представлен анализ ряда тематических групп лексики, продуктивных для молодежного сленга и просторечия, в которых наличествуют характерные для сленга и просторечия словообразовательные модели и способы номинации. Помимо сопоставления в данных группах просторечных и собственно сленговых лексем, в них представлены архаические слова, свидетельствующие об укорененности молодежного сленга и просторечия в историческом прошлом русского языка.
В Заключении излагаются основные положения и итоги исследования.
Просторечие как особая форма существования национального языка
Следует отметить, что в лингвистике нет единого мнения относительно трактовки термина «просторечие»: одни ученые считают просторечие одной из форм существования национального языка, другие, не считая его самодостаточным языком, относят к нему отдельные языковые единицы, нерегулярные в плане образования парадигм; одни ученые понимают просторечие как естественно возникшую подсистему языка, другие — как совокупность стилистически маркированных элементов в речи образованных людей или в произведениях художественной литературы (см., напр., Митрофанов 1960; Рахманова 1966; Баранникова 1974; Виноградов 1977; Бельчиков 1983; Ходакова 1983). Энциклопедический словарь определяет просторечие как «одну из форм национального языка, наряду с диалектной, жаргонной речью и литературным языком; вместе с народными говорами и жаргонами составляет устную некодифицированную сферу общенациональной речевой коммуникации - народно-разговорный язык; имеет наддиалектный характер... в отличие от говоров и жаргонов — общепонятная для носителей национального языка речь» (ЛЭС, 402). Согласно Ю.А.Бельчикову, термином «просторечие» обозначаются: во-первых, совокупность общепонятных речевых средств народно-разговорного характера, находящихся вне действия литературной нормы, а во-вторых, те из просторечных лексико-фразеологических единиц, которые по тем или иным причинам оказались вовлеченными в сферу литературного языка, т.е. подпавшими под действие литературной нормы (однако функционирование их строго ограничено специализированными стилистическими заданиями) (Бельчиков 1983, 37-38). Особенно важно заметить, что при этих разногласиях остается принципиально неясным онтологический и функциональный статус просторечия; возможно, здесь речь идет преимущественно об искажениях и ненормативных формах, свойственных малокультурным носителям языка («простонародью»), таких как колидор вместо коридор, ложитъ вместо класть и т.п., то есть о таких явлениях, которые возникают неосознанно, в силу того, что говорящий просто не знаком с ли-тературно-кодифицированными формами;1 то ли здесь речь прежде всего идет о сознательно используемых языковых средствах, характеризующихся особой эмоциональностью и экспрессивностью {облапошить вместо обмануть, проворонить или промухать вместо упустить возможность)?
Г.Н.Скляревская и И.Н.Шмелева в совместной статье отмечают, что со словарными характеристиками разговорных и просторечных форм соотносятся несколько лексических групп; причем главным признаком их сближения является функциональный— очевидная связь с современной разговорной речью и обусловленная этим окраска непринужденности и фамильярности. К соответствующим группам авторы относят следующие: 1) Лексические эллиптизмы- существительные и глаголы, образованные на базе словосочетаний и включающие в свое значение содержание всего словосочетания: зачетка, бюллетенить, безбилетный, газировка, малолитражка, температурить, чаевничать и т.д. 2) Слова, образованные с помощью суффиксов, имеющих окраску разговорности (действующих как активная словообразовательная модель в разговорной речи), ср.: ямина, помидорина, молодчина, самогонка, пьянчуга, бедняга, пройдоха, остряк, мазила, выпивоха и под. К этой же группе авторы относят слова с суффиксом субъективной оценки. 3) Слова, образованные способом усечения (перманент, кварц, интим, факультатив, интеллектуал, сноб, прима). 4) Переносные значения общеупотребительных слов (нейтральных в прямом значении); ср.: в этой связи хотя бы многочисленные зооморфные метафоры, используемые для характеристики человека (лиса, баран, баклан). Словам этой группы, равно как и словам с характерными просторечными суффиксами, в особой степени присуща ярко выраженная эмоциональность, нередко грубая; ср.: лапоть (о человеке), примазаться, путаться, распуститься (Скляревская, Шмелева 1974, 88-90).
Л.И.Рахманова отмечает, что не все просторечные слова можно выделить на основе какого-то определенного признака, ср.: «Выделяется группа слов, где с точки зрения современного восприятия слова нет возможности ни обнаружить какой-либо характерный аффикс, ни уловить наличие образного элемента {варганить, галиматья, грымза, гугнивый, ерепениться, фефела и т.п.)». Для определения стилистических качеств такого рода слов автор предлагает использовать лингвистический эксперимент. Подставляя слово в разнообразные сочетания и контексты, можно установить его стилистический статус: является ли оно чисто номинативным или выражает отношение говорящего к обозначаемому (Рахманова 1966, 111).
Д.Н.Шмелёв считает, что помета «разговорное» объединяет достаточно разнородные по своей природе группы слов. Это, во-первых, могут быть стилистически нейтральные разговорные эквиваленты более «официальных» обозначений (ср.: галерка— верхний ярус, двойняшки— близнецы, давнишний — давний, детвора — дети и т.п.). Во-вторых, слова, в значении которых содержатся оценочные элементы (ср.: баламут, брюзга, мешанина, притворщик, болтать, завраться и под.). В третьих, этой пометой маркируются слова, обозначающие реалии «бытовой» сферы жизни (напр., головешка, болельщик, непоседа, завсегдатай, подзатыльник, верещать, залежалый, втридорога и т.п.) (Шмелёв 1977, 87).
Общие черты просторечия и молодежного жаргона в плане отражения картины мира
Некоторые общие для сленга и просторечия семиотические особенности в плане воспроизведения картины мира очевидны и сразу же бросаются в глаза. Это прежде всего касается крайней неравномерности отражения в их лексических системах самой внеязыковой реальности: одни области представлены исключительно полно и даже избыточно (об «излюбленных» сленгом сферах бытия уже говорилось выше), другие — предельно скудно (по сравнению с их представленностью в нейтрально-литературном, «деловом» языке) либо не представлены вообще. Так, ни в просторечии, ни в молодежном жаргоне практически не встречается общих и собирательных слов и понятий абстрактно-мировоззренческого, психологического или морально-этического характера, таких как «положение», поведение», «поступок», «ощущение», «чувствование», «нравственные качества», «природа», «объективная реальность» и т.д. Речь идет, разумеется, об отсутствии в жаргоне и в просторечии собственных слов с подобным значением, а не о том, что приводимые в качестве примера слова не встречаются в дискурсах, строящихся на основе жаргонно-просторечной лексики. В случае их употребления они как бы на время заимствуются из литературного языка. Следует подчеркнуть, что речь идет об отсутствии именно общих слов соответствующих бытийных сфер: что касается их более частных и конкретных характеристик, таковые могут быть представлены в изобилии. Так, в молодежном сленге понятие «положение» может быть лексически выражено в таких, например, более частных вариантах, как: «абсурдное положение» — шиза, шизо, «безвыходное положение» — дохлятина, зависалово, кино, чума, «глупое положение» — маракеш, «двойственное положение» — висяк, ухтышечка, наворот, «неприятное положение» — отстой, «полностью контролируемое положение»— все схвачено, «положение дел» — расклад. Обращает на себя внимание, что соответствующие комплексные понятия едва ли можно выразить единым словом в литературном языке (например, такие синонимы понятия «сложное положение» как проблемы, передряги, переделки или заморочки относятся к разговорно-просторечному стилю).
Понятие «поведение» представлено, в частности, такими подвидами, как «агрессивное» — монстра, «вызывающее», «высокомерное» — выпендрёж, выпендрёжностъ, «неадекватное, неразумное» — крыша едет, планка съехала, сдвиг по фазе, «непонятное» — завих, «придурковатое» — застёб, «решительное» (те же выражения, что и «неадекватного»), «удивительное» — лыжи не едут и др.
Аналогично обстоит дело с такими понятиями, как «чувства», «эмоции», «качества характера» и т.п. — целый ряд обозначений, относящихся к частным проявлениям, при отсутствии номинации родового понятия.13 Это обстоятельство в очередной раз свидетельствует о семиотическом сходстве жаргонных языков и примитивных, доисторических языковых стадий (см., напр., Лихачев 1935), при которых, как известно, также наблюдается многообразие в выражении частных, видовых форм чего-либо (например, видов снега, разновидностей пальм, попугаев и т.д.) при отсутствии названия соответствующего родового понятия (снега, пальмы, попугая вообще).
Общность природы просторечия и молодежного жаргона проявляется также в том, что семантические области, получающие особое развитие в этих субъязыках, в основных чертах совпадают (так же как и те области, которые обычно игнорируются ими). Количественные различия здесь проявляются главным образом в том плане, что в молодежном жаргоне некоторые семантические сферы располагают большим количеством номинаций, чем в просторечии. Это касается, например, сферы номенклатуры и потребления спиртных напитков и наркотиков, сексуальных отношений, сферы развлечений и увеселений, не говоря уже о жаргонах музыкантов, студентов, компьютерщиков и школьников; они (эти жаргоны) также при мыкают к молодежному жаргону в качестве особых подмножеств, привнося в него соответствующую характерную тематику. Если сленгизмы такого рода начинают использоваться достаточно широкими слоями носителей языка, они автоматически обретают статус просторечных единиц (например, такие слова как доставать — «надоедать» или грузить — «утомлять ненужной информацией», зародившись в молодежном жаргоне, ныне распространились настолько, что воспринимаются как просторечные элементы русского языка). Возможность непосредственного перехода сленгизмов в нейтрально-литературный язык, по-видимому, исключается.
Интересен вопрос, возможно ли обратное направление перехода, т.е. могут ли просторечные слова заимствоваться молодежным жаргоном? Ввиду того, что в последнем обнаруживается значительное количество архаичных слов, воспринимающихся одновременно как просторечные (типа уховячитъ, плинтухатъ, хилять, кочумаритъ и под.), может возникнуть впечатление, что такое направление заимствования имеет место. Тем не менее, на наш взгляд, наличие в жаргоне и в просторечии общей лексической базы, состоящей из архаичных элементов, говорит не о заимствовании их молодежным жаргоном, а об их едином источнике; это рудименты некоего «сниженного» речеупотребления, которым пользовались представители разных, «неофициальных» слоев (представителей криминалитета, торговцев, ремесленников, бурсаков, студентов и т.д.); лишь впоследствии и постепенно произошло размежевание и «специализация» исходящих оттуда говоров, в том числе собственно просторечия, воровского арго и молодежного сленга. В силу своего исторического и функционального родства с просторечием, молодежный сленг, «открыт» для элементов просторечия, так что невозможно определить, где проходит граница между ними.
Немотивированность производного слова как характерная особенность лексики молодежного жаргона
Значение слова или фразеологизма формируется целым рядом составляющих, в числе которых нужно прежде всего отметить привычность употребления данного знака относительно некоторого означаемого, контекста, ситуации; мотивированность знака исходным значением или образностью; семантическим, морфологическим или звуковым сходством данного знака с иными знаками, ассоциирующимися с соответствующим означаемым. Степень выраженности этих факторов может варьировать в конкретном случае весьма существенным образом; в каждом языке имеется множество выражений, употребление которых применительно к данной ситуации оказывается практически необъяснимым с точки зрения словарного значения слова.
Молодежный сленг является почти исключительно устной формой общения, где роль языковых (внеситуативных) факторов минимальна и где значение знака формируется главным образом привычностью его использования. Внутренняя форма слова или фразеологизма здесь оказывается минимально значимой и поэтому допускает особую свободу игрового манипулирования. За счет этого она приобретает дополнительные потенции, особенно в плане экспрессивных нюансов (ср.: Иванченко 2006).
В молодежном жаргоне мы встречаемся со множеством лексических единиц с немотивированной (вплоть до абсурдности) внутренней формой; ср.: слова типа питонитъ— «получать удовольствие, полива— «незаслуженное обвинение», проволошиться — «оплошать», натараканитъ — «наворовать», гавкнуться— «сломаться», шифроваться— «строить глазки», штриховать — «вести себя дерзко», протараканить — «пренебречь, проигнорировать», замарцефанитъ - «выпить спиртного, сильно ударить», за-тараканитъ, вмонтировать— «выпить спиртного», наконтрабаситъся— «напиться пьяным», лампасить, набубуниться, назюзюкаться, крякнуть — «выпить, напиться пьяным», рекламнуться — «сойти с ума», жарить, про-чмокать — «понимать, разобраться», дизелитъ — «надоедать», динамитъ — «обманывать», шланговать— «бездельничать», устаканиться— «успокоиться, устояться», тележитъ — «клеветать», обувать — «грабить, обыгры вать», отхомячитъся — «уйти от неприятного дела», опарафинитъся — «допустить оплошность», дуга, тюлька, панама — «выдумка, дезинформация», кранты — «конец, фиаско», корова — «все в порядке, отлично». Некоторые из этих слов еще можно пытаться истолковать на основе их образной формы; например, питонитъ — «неподвижно лежать, подобно питону, переваривая проглоченного целиком кролика», натараканитъ — «подобно тараканам, подбирать крошки» и т.д.); в некоторых случаях иллюзию мотивации создает морфологическая модель, ср.: например, глаголы након-трабаситъся, намарцефанитъся или набуздыритъся, значение которых опирается на аналогию с такими мотивированными формами, как накушаться, надринкатъся, наклюкаться, напузыритъся. Но в любом случае, «степень свободы» в отношении внутренней формы слова оказывается поразительной, что может быть объяснено рядом особенностей внутренней организации и функционирования жаргона, о которых будет сказано далее. Толерантность в отношении к «странностям» внутренней формы слова можно заметить уже в просторечии; в частности, в словарях русского языка зафиксированы лексемы вроде промухатъ, прошляпить, проворонить, пробакланить, проваландаться в смысле «упустить шанс», «не заметить чего-то важного», выкаблучиваться, выпендриваться, артачиться, ерепениться, фордыбачиться, выкобениваться в смысле «вести себя претенциозно, упрямиться, капризничать», надуть, нагреть, нажечь, облапошить, обмишурить— «обмануть», ср.: также вошкатъся— «медлить», шестерить — «выслуживаться», отчебучить, отмочить — «совершить ч.-л. неординарное», манать, манежить «донимать», кумекать, марако-ветъ — «соображать, разбираться», балясничать — «вести пустые разговоры» и т.д. Попытки истолковать такие слова с точки зрения их образности (внутренней формы) в большинстве случаев неадекватны и представляются просто натяжкой. Можно, конечно, пытаться объяснить, к примеру, значение слова выкаблучиваться с точки зрения образа («выкручиваться на каблуках»), но это будет типичным образцом «народной этимологии». Много непонятных для рядового носителя русского языка просторечных выражений встречается и в сфере фразеологии, ср.: реветь белугой, остаться на бобах, с бухты-барахты, быть под мухой, собаку съесть на чем-либо, заморить червячка и т.д.
Тем не менее количество немотивированных лексических единиц в просторечии значительно меньше, чем в молодежном жаргоне. Просторечная субсистема языка является более консервативной в отношении языковых нововведений. Как уже говорилось, одним из основных условий «принятия» некой языковой инновации является особый круг общающихся, ограниченный в каком-то отношении: социальном, профессиональном, территориальном, возрастном и т.п. Именно в его рамках некоторое речевое новообразование, воспринимающееся вначале как чисто окказиональное, имеет шанс обрести узуальный статус, и лишь через такое посредство оно может быть в дальнейшем подхвачено широкими слоями носителей языка. В этом плане просторечие представляет собой форму общения, менее явно ограниченную определенным кругом носителей, чем молодежный сленг (и другие жаргонные формы), что и обусловливает его относительную консервативность.
Лексико-семантическая группа, отражающая формы речевой деятельности в просторечии и жаргоне
В лексических единицах, относящихся к формам речевой деятельности, широко представлен внешний (нередко звукоподражательный) аспект, отражающий такие признаки речевого действия, как громкость/негромкость, четкость/нечеткость, быстрота/вялость и т.д., ср.: бубнить, бурчать, ворчать, ворковать, бормотать, долбить, долдонить, галдеть, заладить, горланить, зарядить (одно и то же), гундосить, гомонить, гаркнуть, кряхтеть, лопотать, мекать, мычать, пикнуть и т.д. При этом внешние черты речевого акта могут отражать соответствующие установки говорящего относительно высказываемого {ворчать, брюзжать, ворковать), характер воздействия на слушающих {долдонить, заладить, нудить, ныть, канючить), выражать оценку содержательности или уместности сказанного {болтать, городить, молоть, ляпнуть, загнуть), экспрессивность речевого акта {выпалить, выложить, врезать, выговориться) и др. Глаголы, относящиеся к речевой деятельности, помимо характерного типа переноса от внешних признаков к внутренним, иллюстрируют также такую характерную для просторечной семантики черту, как конкретность и синкретич-ность слова, тенденцию включать в содержание слова такие признаки, которые в литературном языке обычно передаются аналитическими формами (ср.: говорить тихо, громко, невнятно и т.п.). Неглагольная лексика данной группы представлена существительными (как правило, отглагольными) типа брюзга, ворчун, горлопан, горлодер, болтун, трепач, прилагательными и наречиями типа ворчливый, болтливый, истошный, взахлеб, фразеологизмами, нередко сохраняющими архаические элементы {балясы точить, разводить антимонии, разводить бобы, реветь благим матом). Некоторые слова имеют диалектное происхождение: гуторить, калякать.
Не меньшее (а скорее, значительно большее) лексическое богатство обнаруживает данная понятийная сфера в молодежном жаргоне, причем значительное количество слов данной семантики является общим для просторечия и жаргона (ср.: базланитъ, болтать, базарить, булькать, лепить, молоть, трындетъ, трепаться, шебуршатъ и мн. др.). Как и в просторечии, в жаргоне выделяется несколько лексических подгрупп, конкретизи рующих характер говорения. Например, «говорить громко»— греметь, «много» — грузить, мести веником, «без умолку» — загружать, кафемо-лить, «навязываясь» — грузить, «говорить ерунду, наивные вещи» — гнать пургу, клинитъ, разводить байду, гнать наивняк, «на иностранном языке» — продавить ток, спикать, «на жаргоне» — ботатъ по фене, «не по существу» - гнать, компостировать мозги, лить воду, «нечто необычное» — выкидывать, отмачивать, «неправду» — вихрить, гнать пургу, нести шелуху, «нудно», «одно и то же»— трындеть, талдычить, грузить, прогнать, «о своем» — гонять свои базары и др. Эти подгруппы неравновелики по количеству представляющих их единиц; наиболее представительны в этом плане такие подгруппы, как «говорить ерунду», «говорить не по существу», «говорить неправду» (границы между данными группами довольно диффузны).
Данная лексическая сфера обладает значительным количеством архаических слов, которые имеют хождение как в просторечии, так и в молодежном жаргоне; они также характерны для криминального арго. Подобные «жаргонные константы» демонстрируют генетическое родство и взаимовлияние соответствующих социолектов. Обращает на себя внимание тот факт, что характерные архаические слова отмечаются, главным образом, в словарях молодежного сленга и значительно реже в ряду просторечной лексики в толковых словарях русского языка или в словарях синонимов. Это объясняется, по-видимому, особым «пуризмом», господствовавшим до недавнего времени в российской лексикографии, в силу которого «не замечались» слова вроде кандыбатъ, ухайдохатъ, хилять, несмотря на их широкое распространение в разговорной речи. На наш взгляд, такого рода архаичную лексику корректней относить все же к просторечию как к «общенародному» явлению, а не к собственно к молодежному жаргону, в который они проникли из просторечия, так сказать, «задним числом». Приведем ряд примеров таких архаизмов, указывая, по возможности, их исконное, нежаргонное значение (по словарю В.И.Даля). Вначале на основе словарей молодежного сленга дается современное жаргонное значение соответствующих слов: талдычить (говорить, повторять одно и то же). Почти в том же значении у Даля выступают глаголы талдонитъ, талды-катъ (говорить без толку). Сгамзитъ (сказать что-либо невпопад, ляпнуть).
Даль приводит слово гамзатъ, толкуя его как «гнусить». Перенос от дефекта произношения к нелепости сказанного представляется вполне естественным. Промьгмрить— «сказать что-либо невнятно, неразборчиво». У Даля есть мумлитъ, мумритъ, мымритъ— «говорить вяло или нечисто, шамкать, как беззубый)».21 Шкворчатъ — «разговаривать». У Даля есть глагол шкварчатъ в значении «шипеть на огне, как сало» (ср.: бытующее по сей день слово шкварки — «кусочки сала, из которых вытоплен жир»). И в том, и в другом значении это слово является, скорее всего, звукоподражательным. Сарафанитъся — «болтать, сплетничать; стараться понравиться»; у Даля сарафанник — «ухажер, волокита», что согласуется со вторым значением рассматриваемого сленгизма (ср.: выражение бегать за каждой юбкой).22
