Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Лингвосинергетические особенности британского сказочного дискурса 13
1.1. Дискурсивный подход к исследованию британских фольклорных сказок 13
1.1.1. Современные подходы к определению понятия «дискурс» 13
1.1.2. Типология дискурса 18
1.1.3. Британский сказочный дискурс как объект лингвистического исследования 21
1.2. Лингвосинергетические аспекты изучения дискурса как самоорганизующейся системы 31
1.2.1. Лингвосинергетика: история вопроса 32
1.2.2. Основные принципы лингвосинергетики 42
1.2.3. Дискурс как самоорганизующаяся система 54
1.3. Фрактальная природа британского сказочного дискурса 58
1.3.1. Теория фракталов. Фрактальная природа концепта 58
1.3.2. Типы моделей фрактальной самоорганизации британского сказочного дискурса 71
Выводы по главе 1 81
ГЛАВА 2. Фрактальное моделирование системообразующего концепта «welfare» (на материале британских фольклорных сказок) 84
2.1. К вопросу об особенностях национальной концептосферы британского сказочного дискурса з
2.2. Модель «концентрические круги» как средство фрактальной самоорганизации концепта «welfare» в британском сказочном дискурсе 93
2.3. Модель «спираль» как средство фрактальной самоорганизации концепта «welfare» в британском сказочном дискурсе 116
2.4. Модель «ризома» как средство фрактальной самоорганизации концепта «welfare» в британском сказочном дискурсе 142
2.5. Модель «древо» как средство фрактальной самоорганизации концепта «welfare» в британском сказочном дискурсе 168
Выводы по главе 2 201
Заключение 206
Список использованной литературы 211
- Британский сказочный дискурс как объект лингвистического исследования
- Теория фракталов. Фрактальная природа концепта
- Модель «спираль» как средство фрактальной самоорганизации концепта «welfare» в британском сказочном дискурсе
- Модель «древо» как средство фрактальной самоорганизации концепта «welfare» в британском сказочном дискурсе
Британский сказочный дискурс как объект лингвистического исследования
Дискурс является одним из основных понятий в современной лингвистике. Дискурс (фр. discours, англ. discourse, от лат. discursus «бегание взад-вперед; движение, круговорот; беседа, разговор») - это многогранный и ёмкий термин ряда гуманитарных наук, «предмет которых прямо или опосредованно предполагает изучение функционирования языка, - лингвистики, литературоведения, семиотики, социологии, философии, этнологии и антропологии» [Кибрик, URL].
Профессор Амстердамского университета Т.А. ван Дейк, которому в современном языкознании принадлежит приоритет в изучении дискурса, отмечает, что «дискурс, в широком смысле слова, является сложным единством языковой формы, значения и действия, которое могло бы быть наилучшим образом охарактеризовано с помощью понятия коммуникативного события, или коммуникативного акта» [Дейк, 2000, с. 121-122]. В этом понимании дискурс «не ограничивается рамками конкретного языкового высказывания, то есть рамками текста или самого диалога» [Там же, с. 122].
Исследователь отмечает, что «когнитивная теория понимания дискурса должна включать модель пользователей языка в рамках социокультурной и коммуникативной ситуации» [Там же, с. 57]. Дискурс находится в зависимости «от характеристик глобального или локального контекста», «дает представление о предметах или людях, об их свойствах и отношениях, о событиях или действиях или об их сложносплетении, то есть о некотором фрагменте мира» [Дейк, 2000, с. 58,68-69]. Существенно, что текст рассматривается ученым как единица дискурса, то есть как часть коммуникативного акта.
Термин дискурс, предложенный Т.А. ван Дейком, получил признание в научном сообществе и был воспринят отечественными исследователями, что нашло отражение в научных трудах и публикациях. Многообразие трактовок термина дискурс раскрывает суть рассматриваемого лингвистического явления.
По определению Н.Д. Арутюновой, дискурс представляет собой «связный текст в совокупности с экстралингвистическими, прагматическими, социокультурными, психологическими и другими факторами», равным образом, как и «речь, погруженную в жизнь» [Арутюнова, 1990, с. 136-137]. В таком понимании не представляется возможным рассматривать это языковое явление относительно древних текстов нефункционирующих языков, поскольку дискурс определяется как совокупность письменных или устных текстов с учетом ситуации их создания и актуализации.
Ю.С. Степанов пишет о том, что «дискурс существует прежде всего и главным образом в текстах, но таких, за которыми встает особая грамматика, особый лексикон, особые правила словоупотребления и синтаксиса, особая семантика, — в конечном счете — особый мир» [Степанов, 1995, с. 44]. Данный подход предполагает раскрытие особенностей национального мировосприятия, обусловленных его историей и нашедших отражение в культурных концептах.
Рассматривая дискурс с когнитивной и языковой точек зрения, Е.С. Кубрякова указывает на причинно-следственную связь понятий дискурса и текста: «Текст создается в дискурсе и является его детищем» [Кубрякова, URL].
По мнению В.И. Карасика, «дискурс представляет собой явление промежуточного порядка между речью, общением, языковым поведением, с одной стороны, и фиксируемым текстом, остающимся в «сухом остатке» общения, с другой стороны» [Карасик, 2002, с. 192]. Анализ дискурса, пишет ученый, «осуществляется с различных позиций, но всех исследователей дискурса объединяют следующие основные посылки:
При данном подходе к изучению дискурса важнейшей характеристикой как феномена культуры представляются его ценностные признаки в коллективном сознании языковых личностей. При дискурсивном анализе внимание исследователя акцентируется на параметрах общения, учитывающих характеристику участников, цели, хронотоп как совокупность пространственно-временных координат. Речевое действие осуществляется определенными типами языковых личностей с опорой на активное осмысление содержания речи в сознании участников общения, а также с учетом личностной концептосферы адресатов.
О.Г. Ревзина полагает, что «в лингвистике все более утверждается выдвинутое французским культурологом Мишелем Фуко представление о дискурсе как совокупности всего высказанного и произнесенного» [Ревзина, 2005, с. 66]. Дискурс понимается как «субстанция, которая не имеет четкого контура и объема и находится в постоянном движении» [Там же]. С позиций когнитивистики, дискурс (или дискурсивная формация) делает возможными процессы получения, сохранения, трансформации, генерирования и использования знаний человеком и характеризуется следующими чертами:
Данный подход к изучению дискурса предполагает, что это языковое явление существует в соответствии с антропным принципом, учитывающим человеческий фактор, и сохраняет разные виды знания с целью последующего вербального обмена при акте коммуникации.
В.Е. Чернявская, обобщая различные определения дискурса в отечественном и зарубежном языкознании, понимает дискурс как «совокупность тематически общих текстов, каждый из которых воспринимается и идентифицируется как языковой коррелят определенной социально-культурной практики» [Чернявская, 2011, с. 93]. По мнению исследователя, дискурсов «может быть бесконечно много», «дискурс - это конструируемый объект» [Там же, с. 93]. Дискурсивный анализ начинается с уровня «конкретной языковой реализации дискурсивного содержания» путем установления коммуникативной функции текста, его коммуникативных центров и выявления сообщаемой информации в тексте, а также «кому адресовано сообщение, как актуализируется в текстовой ткани адресат, каковы стратегии тематического развертывания, обеспечивающие связь отдельных высказываний между собой и их тематическую прогрессию, как актуализируются определенные сегменты знания и т.п.» [Там же, с. 90]. Другими словами, утверждает В.Е. Чернявская, исследователь должен проецировать при дискурсивном анализе совокупность факторов («психологических, политических, национально-культурных, прагматических и др.») «на элементы содержательно-смысловой и композиционно-речевой организации текста» [Чернявская, 2011, с. 90].
С позиций лигвосинергетики дискурс интерпретируется как самоорганизующаяся система. Н.Ф. Алефиренко одним из первых рассматривает дискурс с лингвосинергетических позиций и под синергетикой дискурса понимает «взаимодействие всех порождающих его факторов, в результате которого происходит «слияние и содействие энергий», направленные на онтологическую и функциональную «самоорганизацию» дискурсивного пространства и определяющее смысловую дистрибуцию его ингредиентов» [Алефиренко, 2008, с. 21]. Объектом лингвистического анализа дискурса «становится не только текст, но и вся та социокультурная информация, которая этим текстом опосредуется» [Там же]. При анализе художественного дискурса исследователь отводит важную роль языковой личности как главному носителю метафорического мышления в лингвокреативных процессах при создании и восприятии текста. Текст становится источником внутренней энергии только при погружении в соответствующее этнокультурное пространство, где центральной фигурой является создатель художественного текста как языковая личность. По мнению Н.Ф. Алефиренко, «только текст, погруженный в культуру, представляющий собой определенное дискурсивное пространство, может служить источником той энергии (образного напряжения, поэтической силы и интенсивности), в силовом поле которой порождаются знаки образной номинации» [Там же]. С позиций лингвосинергетики ученый трактует дискурс как «речемыслительное образование событийного характера в совокупности с прагматическими, социокультурными, психологическими, паралингвистическими и другими факторами»
Теория фракталов. Фрактальная природа концепта
Модель «концентрические круги» характеризуется радиальной формой самоорганизации пространства в виде серии «вложенных друг в друга иерархических сущностей», расходящихся от креативного аттрактора сказочного произведения, выраженного локальным концептом или его семантической (смысловой) составляющей [Олизько, 2009, с. 89]. Подобие смысловых компонентов в сказке может быть представлено в виде концентрических кругов, при этом при переходе от одной самоподобной сущности к другой происходит усложнение смысловой системы путем наращивания и диссипации смысловых компонентов относительно локального концепта. При накоплении и объединении в систему смысловых компонентов проявляются эмерджентные свойства, не присущие каждому элементу системы в отдельности, однако способствующие реализации локального концепта сказочного произведения. Модель концентрических кругов представлена двумя разновидностями: сходящиеся и расходящиеся концентрические круги в зависимости от процессов самоорганизации смысловых компонентов исследуемого концепта в британском сказочном дискурсе.
При многократной повторяемости действий героев сказок актуализируется свойство самоподобия фрактальной модели «концентрические круги». С каждым повторением происходит смысловое расширение, возникают новые интерпретации, выявляются новые контекстуальные особенности. Практически дословные лексические повторы в этом случае представляют собой точку бифуркации для реализации большей художественной выразительности: происходит постепенное разворачивание всего множества смыслового содержания исследуемого концепта.
Рассмотрим особенности реализации локального концепта «happiness» в британском сказочном дискурсе на примере английской народной сказки «Сар о Rushes», повествующей о проблеме взаимопонимания детей и родителей и о способах выражения любви. Главный герой - очень богатый и влиятельный господин («a very rich gentleman»), отец троих девушек. Смысловое развитие локального концепта «happiness» в этом произведении инициируется своеобразным вопросом отца своим дочерям. «... So he says to the first, "How much do you love me, my dear?" [Jacobs, 2005, с 35]. Центральная часть модели концентрических кругов представлена лексическими единицами «father», «love», «daughters», являющимися ближайшими семантическими компонентами, входящими в ядерную область локального концепта «happiness». Необходимо отметить, что лексема «father» (кормилец семьи, защитник) ассоциируется в данном контексте с гарантией благосостояния и залога счастливой, обеспеченной жизни незамужней девушки. Авторитет отца непререкаем, отец - это олицетворение власти [Dyer, 2000]. Приказы отца не подлежат обсуждению и должны исполняться детьми обязательно [Там же]. Именно наличие благосостоятельного отца лежит в основе представления о счастье незамужней девушки [Ward, 2006].
Состояние счастья характеризуется наибольшей внутренней удовлетворенностью условиями своего существования. Счастье можно рассматривать как чувственно-эмоциональную форму идеала [БСЭ, URL]. В зависимости от того, как понимается значение и смысл жизни человека, истолковывается и сущность счастья. В исследуемой сказке дочерняя любовь является определяющей в репрезентации счастья в семье. "Why," says she, "as I love my life." "That s good," says he» [Jacobs, 2005, с 35]. Первая дочь сравнивает своё отношение к отцу с любовью к своей собственной жизни («my life»). Обладание наивысшим благом, таким как жизнь, бесспорно, обогащает и красноречиво описывает всю полноту и силу дочерней любви. Происходит расширение значения концепта «happiness»: счастье приобретает семантические компоненты лексемы «life». Аллитерация согласного [1] «love» - «life» придает фразе плавность и напевность.
Повтор речевых конструкций «So he says to», «How much do you love me, my dear?», «"Why," says she», «"That s good," says he», обеспечивающих реализацию самоподобия в рассматриваемой дискурсивной системе, формирует следующий уровень модели концентрических кругов. «So he says to the second, "How much do you love me, my dear?" "Why," says she, "better nor all the world." "That s good," says he.» [Jacobs, 2005, с 35]. Семантические, структурно-языковые и смысловые повторы обеспечивают связность текста сказочного произведения. Новые смысловые компоненты как бы вложены в повторяющиеся речевые конструкции, выявляя смысловое единство периферийных концентрических образований с ядром концепта «happiness», отражая отношения отца и дочерей внутри семьи. Смысловое приращение через лексему «world» формирует концентрическое образование, самоподобное предыдущему. При этом лексема «world» привносит новые смысловые компоненты в локальный концепт «happiness»: и весь мир не может стоить дочерней любви к отцу. Следующий концентрический уровень формируется через лексический повтор и параллельные синтаксические конструкции, подобно двум предыдущим концентрическим кругам. «So he says to the third, "How much do you love me, my dear?" "Why, I love you as fresh meat loves salt," says she» [Jacobs, 2005, с 35]. Благодаря лексическим и синтаксическим повторам фиксируется внимание читателя и тем самым усиливается роль смысловых компонентов в тексте. Постоянное и увеличивающееся расшатывающее воздействие флуктуации (один и тот же вопрос отца и неоднозначные ответы дочерей) выражено графически: во второй и третьей структуре лексема «you» в вопросе отца обозначена эмфатическим курсивом, что указывает на особую значимость, возрастающую напряженность и неустойчивость смысловой системы сказочного дискурса. Усиливающиеся флуктуации приводят систему в неравновесное состояние, когда система приближается к точке бифуркации (Рис. 9).
В последнем случае мы наблюдаем значительное смысловое приращение, которое объективируется в лексемах «fresh meat», «salt». Третья дочь описывает свою любовь к отцу необычной метафорой «as fresh meat loves salt» (так, как свежее мясо нуждается в соли).
Модель «спираль» как средство фрактальной самоорганизации концепта «welfare» в британском сказочном дискурсе
Фрактальное древо воплощает универсальную модель дискурса, репрезентирующую малое в большом и большое в малом, сохраняющую единый принцип построения структуры элементарных смысловых компонентов. В каждой отдельной ветви представлено все древо в целом. Мы полагаем, что модель фрактального древа, то есть его надземная часть, должна быть дополнена подземной частью. Именно этот комплекс (зеркальное отображение надземной части в подземной) представляет наиболее полный вариант смыслового развития дискурсивной системы через хронотопические координаты.
Подземная часть зеркально-симметричной модели фрактального древа (корневая система) характеризуется соединением смысловых компонентов при движении от периферийной области к креативному аттрактору (ядру концепта) и диссипацией некоторых смысловых компонентов. Перерождение, перевоплощение главного героя может сопровождаться сменой креативного аттрактора сказочного произведения. В надземной части зеркально-симметричной модели фрактального древа любая произвольная точка является точкой разветвления. Каждая ветвь фрактального древа разделяется на две или более части, чтобы создать фрактальную крону при помощи фрактального моделирования. Каждое разветвление фрактального древа - это точка смыслового развития концепта, движение из ядра (креативного аттрактора) к периферии. Каждое симметрично-асимметричное ветвление смысловых компонентов является одним из потенциальных вариантов смыслового развития системы дискурса, чутко реагирующим на смысловые воздействия извне, но сохраняющим модель развития системы. Иначе говоря, в дискурсивной системе ядро концепта реализуется через ветвление его смысловых компонентов (расщепление основного смысла сказки к концу сказочного произведения). Другими словами, зеркально-симметричная модель фрактального древа репрезентирует сказочное произведение как самоорганизующуюся систему смыслов, в которой смысловые компоненты концентрируются, формируя ядерную область концепта (основной смысл сказки), что часто совпадает с наивысшей точкой развития сюжетных линий (кульминации) и последующей диссипацией смысловых компонентов.
Более детально проиллюстрируем репрезентацию локальных концептов «health» и «prosperity» по модели «древо» на примере английской народной сказки «The roseree». У одного человека двое детей, дочь от первой жены и сын от второй. Дочь очень красива, и брат любит ее, а вторая жена мужчины ненавидит девочку и всеми силами пытается избавиться от неё.
Рассмотрим ядро концепта «health», относительно которого самоорганизуются смысловые компоненты сказочного произведения. Ядро локального концепта представлено лексемами «child» (ребенок) и «girl» (девочка), означающими потомство, продолжение жизни, молодость, обновление. К ядру стремятся все смысловые компоненты периферийной области концепта, формируя подземную часть фрактальной модели «древо». «The girl was as white as milk, and her lips were like cherries. Her hair was like golden silk, and it hung to the ground» [Jacobs, 2005, с 16]. Смысловые компоненты, такие, как «white as a milk», «lips like cherries», «hair like golden silk», «hung to the ground», присоединяясь друг к другу, образуют первую фрактальную ветвь, и вербализуют периферийную область концепта «health». В тексте сказки ряд образных сравнений, где белый цвет кожи сравнивается с цветом молока, губы девочки - со спелыми вишнями, волосы - с золотым шелком, ниспадающим до самой земли, позволяет объективировать периферийную область локального концепта и дает образное представление о здоровье, проявляющемся в женской красоте как в эталоне здоровья женщины любого возраста. «Her brother loved her dearly, but her wicked stepmother hated her» [Там же]. Два асимметричных смысловых потока, представленных лексемами «love» и «hate», репрезентируют противоположные по значению периферийные области локального концепта «health», антонимия которых позволяет динамично развиваться самоподобным сюжетным линиям под действием креативного аттрактора.
Однажды мачеха посылает девочку к бакалейщику купить свечи. «She gave her the money; and the little girl went, bought the candles, and started on her return. There was a stile to cross. She put down the candles whilst she got over the stile. Up came a dog and ran off with the candles» [Jacobs, 2005, с 16].
В данном фрактальном образовании относительно ядра локального концепта самоорганизуются смысловые компоненты, выраженные лексемами «candles», «stile», «dog», которые, соединяясь вместе, выявляют периферийную область концепта, представляющую собой вторую фрактальную ветвь. Полисиндетон придает подобность смысловым компонентам фрактала, но не тождественность («...and the little girl went, bought the candles, and started on her return.... Up came a dog and ran off...»). «She went back to the grocer s, and she got a second bunch. She came to the stile, set down the candles, and proceeded to climb over. Up came the dog and ran off with the candles» [Там же].
Повтор лексических единиц «candles», «stile», «dog» обеспечивает самоорганизацию смысловых компонентов под действием креативного аттрактора (лексема «money»). Синонимический повтор («put down» и «set down» -положить, «got over» и «climb over» - перелезть) и повтор речевых конструкций («Up came the dog and ran off with the candles») придают фрактальность смысловой организации локального концепта. Самоподобные смысловые компоненты примыкают к предыдущим ветвям и образуют смысловой фрактал. «She went again to the grocer s, and she got a third bunch; and just the same happened» [Jacobs, 2005, с 16]. Актуализация лексем («again» и «just the same») указывает на повторяемость компонентов системы. Рассматриваемая смысловая сущность (ветвь) примыкает к двум предыдущим и образует фрактал, где каждая из частей подобна другим составляющим.
Самоподобные смысловые компоненты, объективированные в лексических единицах, самоорганизуются относительно креативного аттрактора (локальный концепт «health») по модели подземной части фрактального древа, соединяясь вместе сквозь хронотопные координаты, дают новое смысловое развитие локальному концепту в сказочном произведении. Иначе говоря, временные и пространственные координаты в сказке имеют значение и непосредственно связаны со смысловым развитием системы по зеркально-симетричной модели «древо». «The stepmother was angry, but she pretended not to mind the loss» [Jacobs, 2005, с 16-17]. Фрактальная ветвь, полученная путем троекратного повторения смысловых компонентов, приобретает новые эмерджентные смысловые компоненты, а именно лексемы «angry» (злая), «pretend» (притворяться), «mind» (беспокоиться), «loss» (потеря). Каждая из лексем обладает отрицательной коннотацией, предвосхищая твердое намерение злой женщины окончательно избавиться от ненавистной падчерицы. В данном случае повторяющиеся смысловые компоненты, соединяясь в целое, приводят к возникновению эмерджентных свойств дискурсивной системы (злой замысел мачехи), что инициирует появление следующего фрактального образования концепта «health».
Модель «древо» как средство фрактальной самоорганизации концепта «welfare» в британском сказочном дискурсе
Проведенное в рамках лингвосинергетического подхода исследование подтверждает, что дискурс - это сложное и многомерное лингвистическое образование, развивающееся по лингвосинергетическим принципам и характеризующееся фрактальной самоорганизацией, где свойство самоподобия обеспечивает единство и целостность восприятия дискурса. Британский сказочный дискурс представляет собой разновидность дискурса и понимается нами как объективированный в тексте речемыслительный процесс, происходящий между коллективным автором и читателем сказочного произведения, передаваемого из поколения в поколение, условно ограниченный рамками социокультурной и коммуникативной ситуации.
Анализ трудов видных российских и зарубежных лингвистов выявляет тенденции переосмысления методов анализа и моделирования структурных элементов языковой системы. Обобщение истории вопроса становления лингвосинергетики позволяет говорить о лингвосинергетике как направлении в языкознании, характеризующемся наличием специфической терминологии, частично заимствованной из синергетики и математических наук, что свидетельствует о междисциплинарной направленности лингвосинергетических исследований. Раскрытие основных лингвосинергетических принципов таких, как неустойчивость, нелинейность, открытость, иерархичность, эмерджентность, симметричность / асимметричность, согласно которым дискурс функционирует как сложная языковая система, позволяет изучать дискурс через призму теории фракталов.
В процессе исследования выявлена фрактальность построения британского сказочного дискурса. В исследовании разграничены понятия «фрактал» и «фрактальность», выделяются признаки фрактальности. Под термином «фрактал» понимается нелинейная смысловая структура, самоподобная другим смысловым структурам в нелинейной системе дискурса. Фрактальность, трактуемая как рекурсивно-иттерационный процесс, в результате которого образуются самоподобные нерегулярные структуры, то есть фракталы, проявляется в ряде признаков: самоподобие, динамичность и способность к саморазвитию, нерегулярность, рекурсивность, дробность.
Исследование британского сказочного дискурса с позиций теории фракталов позволило выделить три уровня смысловой организации. Мегауровень британского сказочного дискурса представлен системообразующим концептом «welfare» (креативным аттрактором британского сказочного дискурса), ядерными компонентами которого выступают локальные концепты «prosperity», «happiness», «health». В их содержании репрезентируется наиболее значимые для британской культуры представления о благосостоянии и благоденствии. Смысловые компоненты периферийных областей локальных концептов на микроуровне британского сказочного дискурса дополняют и обогащают ядерные области исследуемых локальных концептов, относительно которых самоорганизуются смысловые компоненты системы, усложняясь и видоизменяясь. Под действием креативного аттрактора происходит взаимодействие смысловых компонентов исследуемой системы, проявляющееся в бифуркационных, флуктуационных и диссипационных процессах, в результате которых и происходит смысловое развитие исследуемой системы, то есть формирование макроуровня британского сказочного дискурса.
Фрактальный анализ структуры локальных концептов «prosperity», «happiness», «health» позволяет выявить ряд особенностей смысловой организации британского сказочного дискурса в виде фрактальных моделей: «концентрические круги», «спираль», «ризома», «древо». Каждый из локальных концептов отражает часть системообразующего концепта «welfare», выражающего доминирующее представление британского этноса о благополучной жизни.
Наибольшую репрезентацию в британском сказочном дискурсе получает локальный концепт «prosperity», ассоциирующийся с высоким социальным положением, успехом, материальными богатствами. Особенность концепта «prosperity» в британском сказочном дискурсе заключается в склонности подчеркивать классовые различия, проявляющиеся в стремлении обладать высоким социальным статусом и атрибутами успешной жизни, характерными для высшего сословия британского общества, а именно престижным жилищем, дорогими предметами обихода и украшениями. Достижение благосостояния в британских фольклорных сказках для низших слоев общества подразумевает успешное ведение домашнего хозяйства, где особая роль уделяется деньгам и рынку как символам преумножения благосостояния. Процветание и успех зачастую сводятся к достижению материальных богатств различными способами, среди которых приветствуется удачный брак как средство обогащения, то есть брак по расчету или необходимости. В реализации концепта «prosperity» (процветание, преуспевание) просматривается стремление к индивидуализму, где люди разных социальных статусов принадлежат к различным группам, но и внутри группы отличаются индивидуальностью. Другими словами, процветание и преуспевание в британском сказочном дискурсе понимается по-разному для различных групп британцев.
Фрактальное моделирование позволяет отобразить культурное своеобразие локального концепта «prosperity». Расширение значений смысловых компонентов от ядра к периферийной области концепта в виде расходящихся вложенных иерархических сущностей репрезентирует модель «расходящиеся компонентов от периферии концепта к ядру - модель «сходящиеся концентрические круги». Самоорганизация смысловых компонентов по модели «спираль» представляет собой самоподобное отображение смысловых компонентов на разных витках смыслового развития сказочного произведения. В случае движения от периферийной области к ядру концепта реализуется модель «закручивающаяся спираль», в противоположном случае - модель «раскручивающаяся спираль».
