Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретические предпосылки исследования категории определенности/неопределенности 13
1.1. Категория определенности/неопределенности в свете языковой картины мира 13
1.2. Категория определенности/неопределенности как языковая категория 19
1.2.1. Грамматическое проявление категории определенности/ неопределенности 19
1.3. Категория определенности/неопределенности и артикль как одни из основных средств выражения категории определенности/неопределенности 24
1.3.1. Категория определенности/неопределенности и артикль 24
1.3.2. Определенные и неопределенные артикли как выразители категории определенности/неопределенности 28
1.4. Референция и категория определенности/неопределенности 35
1.4.1. Понятие референции : 35
1.4.2. Референция и категория определенности/неопределенности в русском языке 38
1.5. Является ли категория определенности/неопределенности универсалией 44
1.6. Дейксис и категория определенности/неопределенности 46
1.6.1. Понятие "дейксис" 46
1.6.2. Функционально-семантическое поле дейксиса 49
1.7. Категория определенности/неопределенности в языке и речи 50
1.7.1. Дихотомия "язык/речь" 50
1.7.2. Основные способы выражения категории определенности /неопределенности 52
Выводы по первой главе 55
Глава II. Категория определенности/неопределенности в современном русском и древнерусском языках 57
2.1. Статус категории определенности/неопределенности в русском языке 59
2.1.1. Подходы к исследованию категории определенности/неопределенности в русском языке 59
2.2. Категория определенности/неопределенности в древнерусском языке 63
2.2.1. Качественные прилагательные в древнерусском языке 63
2.2.2. Глагольная категория определенности/неопределенности 66
2.2.3. Система местоимений древнерусского языка 68
2.2.4. Неопределенно-личные предложения древнерусского языка 74
2.2.5. Связь категории числа и выражения значения определенности/неопределенности 75
2.2.6. Синтаксический способ выражения определенности /неопределенности - определенное подлежащее в древнерусском предложении 77
2.3. Категория определенности/неопределенности в современном русском языке 78
2.3.1. Лексические способы выражения категории определенности /неопределенности 78
2.3.2. Синтаксические способы выражения категории определенности/неопределенности в русском языке 97
2.3.3. Фонетические средства выражения категории определенности/неопределенности 100
2.3.4. Грамматические средства выражения категории определенности/неопределенности 102
Выводы по второй главе 104
Глава III. Выражение категории определенности/ неопределенности в разносистемных языках 105
3.1. Индоевропейские языки 111
3.1.1. Германские языки 111
3.1.2. Романские языки 112
3.1.3. Иранские языки 115
3.1.4. Армянский язык 117
3.1.5. Греческий язык 119
3.1.6. Славянские языки 121
3.1.7. Кельтские языки 122
3.2. Алтайские языки 124
3.2.1. Тюркские языки 124
3.2.2. Японо-корейские языки 127
3.3. Семитохамитские языки 128
3.4. Языки Древней Передней Азии 129
3.5. Изолированные языки 130
3.6. Язык волоф 131
3.7. Палеоазиатские языки 133
3.8. Кавказские языки 135
3.8.1. Абхазо-адыгские языки 135
3.8.2. Нахско-дагестанские 136
3.9. Поленизииские языки 139
3.10. Дравидийские языки 140
3.11. Самодийские языки 141
Выводы по третьей главе 148
Заключение 149
Библиография 154
- Грамматическое проявление категории определенности/ неопределенности
- Система местоимений древнерусского языка
- Греческий язык
- Самодийские языки
Введение к работе
Реферируемая диссертационная работа посвящена изучению категории определенности/неопределенности (КОН) как универсальной категории в диахроническом аспекте.
Данная категория является понятийной. Она имеет способы выражения в любом языке, служит для придания существительному оттенка определенности/неопределенности с помощью различных языковых (артикль, местоимения, порядок слов, числительные и др.) и неязыковых (мимика, жесты) средств.
В философском плане семантика определенности/неопределенности связана с категориями количества и качества, необходимости и случайности, возможности и действительности; в логическом аспекте соотношение определенности/неопределенности обусловливает процесс познания; в собственно лингвистическом плане данная категория охватывает разные структурные уровни языка, а в артнклевых языках выступает в качестве типологического признака.
Интерес к функциональной семантике способствовал распространению широкого толкования категории определенности/неопределенности объекта. В сферу этой категории стали включаться не только формальные показатели - артикли, но и языковые единицы, характеризуемые И.И. Ревзиным как коммуникативные - местоимения, прилагательные, описательные конструкции, особого типа придаточные предложения, просодические средства и т.д. [Ревзин И.И. Некоторые средства выражения противопоставления по определенности в современном русском языке. [Текст] / И.И. Ревзин // Проблемы грамматического моделирования - М.: Наука, 1973. С. 121-137].
Изучение категории определенности/неопределенности как в морфологическом, так и функционально-семантическом аспекте предполагает широкий круг теоретических проблем, связанных с референцией, семантикой артиклей в артнклевых языках, типами соответствия одноименных артиклей в разных артнклевых языках, а также типами соответствия между проявлениями имплицитной категории определенности/неопределенности в безартикле-вых языках и ее грамматическими показателями в артнклевых. Функционально-семантическое поле категории определенности/неопределенности является полицентричным (или центрированным).
Категорию определенности/неопределенности чаще рассматривают на материале артнклевых языков, где она имеет постоянный, обязательный в употреблении показатель - артикль. Изучению и описанию КОН в артнклевых языках посвящено большое количество исследований (Н.Д. Арутюнова,
Ш. Балли, А.В. Бондарко, В.В. Виноградов, В.Г. Гак, Г. Гийом, А.В. Кацнель-сон, В.Б. Кашкин, КГ. Крушельницкая, С.А. Крылов, О.И. Москальская, Т.М. Николаева, Е.В. Падучева, И.И. Ревзин, Б.А. Серебренников и многие другие).
В последние десятилетия появилось немало работ, связанных с анализом функционально-семантического поля категории определенности/неопределенности в русском языке. В основном исследования проводятся в сфере выявления отдельных средств выражения значений рассматриваемой категории (Т.М. Николаева (1995), Н.С. Поспелов (1970), О.Н. Селиверстова (1987-1988) и др.). Актуальны также работы, в которых предприняты попытки системного описания функционально-семантического поля КОН как слабо центрированного и объединяющего фонетические, лексические, морфологические и синтаксические языковые средства (В. Гладров (1992), Я.О. Уляше-ва (2005).
Описание категории определенности/неопределенности как поля дает возможность, с одной стороны, определить место отдельных средств выражения определенности/неопределенности в системе языка, а с другой стороны - раскрыть взаимодействие разнородных формальных средств и существующих между ними иерархических отношений. Однако подобное описание невозможно без обращения к тексту (контексту), так как слово из словаря не обладает ни значением определенности, ни значением неопределенности.
В отношении существования данной категории в русском языке в настоящее время нет единой точки зрения ввиду отсутствия единого формального грамматического показателя. Бесспорным и традиционным является только наличие артиклей как формальных показателей КОН.
Актуальность работы обусловлена возросшим в последнее время интересом к проблемам актуализации имени в речи, попытками создания единой классификации языков по способам выражения КОН. Анализ теоретической литературы по проблеме позволяет утверждать, что к настоящему времени вопрос о диахронической универсальности рассматриваемой категории в языке до сих пор не изучен. В основном рассматриваются средства выражения категории определенности/неопределенности в отдельных языках и способы передачи значения КОН в безартиклевых языках.
Объектом диссертационного исследования является категория определенности/неопределенности.
Предметом диссертационной работы является диахрония категория определенности/неопределенности в языках разных систем.
Материалом для исследования послужили 3500 примеров нз текстов художественной литературы ХХ-ХХ1 вв. и периодических (публицистических) издании на русском языке, примеры из памятников древнерусского языка и примеры нз языков разных систем.
Цель диссертационной работы - выявление и анализ средств выражения категории определенности/неопределенности в языках разных систем и в русском языке как безартиклепом языке-эталоне із диахроническом аспекте и определение типологических тенденций формирования грамматических средств выражения категории определенности/неопределенности. Указанная цель предполагает решение следующих задач:
выявить пути развития категории определенности/ неопределенности в языках разного строя и различной генетической принадлежности;
проанализировать развитие категории определенности/ неопределенности в русском языке как безартиклевом языке-эталоне в диахроническом аспекте;
установить типологические тенденции формирования грамматических средств выражения категории определенности/неопределенности в языках разных систем.
Методологическая база исследования основывается на общефилософских принципах, в соответствии с которыми язык представляет собой материальную, объективную, динамическую, функционирующую и развивающуюся систему.
Общенаучные методологические принципы исследования опираются на системность, антропоцентризм и детерминизм (А.Б. Бондарко, В. Виноградов, Г. Гак, Г. Гнйом, С.А. Крылов, и др.).
Частнонаучную базу диссертации составили труды отечественных и зарубежных ученых, таких как: Н.Д. Арутюнова, О.С. Ахмаиова, А.В. Бондарко, В.В. Виноградов, В.Г. Гак, 1І.М. Галкина-Федорук, Г. Гнйом, В. Б. Кашкин, С.Д. Кациельсон, Э. Керо Хервилья К.Г. Крушелынщкая, С.А. Крылов, О.И. Москальская, Т.М. Николаева, Е.В. Падучева, Б.Рассел, И.И. Ревзип, М.В. Рогова, Б.А. Серебренников, Л.П. Якубинский и др., а также диссертационные исследования И.Г. Багнроковой, И.М. Кацитадзе, М.В. Маштаковой, Т.В. Поповой, Л.Н. Фоменко.
Поставленные в диссертации задачи и специфика материала исследования обусловили использование следующих методов: описание, сравнение, метод диахронического анализа, метод оппозиций, сравнительно-исторический, сравнительно-типологический, статистический методы.
Основные положения, выносимые на защиту:
-
Категория определенности/неопределенности в языке в целом является универсальной понятийной категорией на синхронном уровне, которая прошла единый путь развития показателей этой категории от тонов (интонации) до артиклей в артиклевых языках.
-
Состояние категории определенности/неопределенности в русском языке является продолжением развития данной категории в древнерусском и общеиндоевропейском языках. Категория определенности/ неопределенности в общеиндоевропейском языке представляла собой оппозицию, пронизывающую все уровни языка подобно противопоставлению активно-го/инактивного при активном строе.
-
Категория определенности/неопределенности - универсальная языковая категория, характер и способы её функционирования могут существенно варьироваться в языках разных систем, выражаясь при помощи артиклей и целого комплекса средств разных языковых уровней, отражающих различные этапы в развитии данной категории: от синкретического выражения категории класса, числа и определенности/неопределенности (одним показателем со структурой СУ/ УС) в наиболее древней, изначальной форме выражения данной категории (например, язык волоф) через использование различных средств (интонация/ударение, неопределенные и указательные местоимения) к образованию в языках специальных показателей артиклоида/артикля.
Научная новизна работы состоит в том, что в ней впервые рассматривается категория определенности/неопределенности на материале языков рахтичных систем и устанавливаются универсальные средства выражения этой категории: указательные и неопределенные местоимения, а также числительное один. С учетом данных архаичных бесписьменных языков (в частности, енисейских) разработана и обоснована схема формирования категории определенности/неопределенности: от первичной дейктической частицы со структурой CV/УС через словоизменительный/словообразующий формант к формированию указательных/неопределенных местоимений и числительных и к аналитическим конструкциям в артиклевых языках.
Теоретическая значимость работы состоит в том, что исследование вносит определенный вклад в теорию языка, теорию референции и, в частности, в решение вопроса о происхождении грамматических категорий, углубляет представление о средствах выражения категории определенности/неопределенности в языке, а также эволюции данной категории, системном характере языка, общих закономерностях развития отдельных языковых систем и подсистем.
Практическая ценность работы состоит в возможности применения ее результатов в курсах теоретической грамматики, сравнительной типологии и общего языкознания, при разработке спецкурсов. Результаты могут быть использованы также в рамках универсальных, сопоставительных и типологических исследований друпгх категорий в языках разных систем.
Апробация работы. Основные теоретические положения и практические результаты, изложенные в работе, были представлены в виде докладов на следующих конференциях: Международная конференция «Вопросы теории языка и методики преподавания иностранных языков», Таганрог, ТГПИ (2007г., 2009г.), Международная научно-практическая конференция «Актуальные задачи лингвистики, лингводидактики и межкультурной коммуникации», Ульяновск, УлГТУ, 2008, LX научно-практическая конференция преподавателей, студентов, аспирантов и молодых ученых, Таганрог, ТИУиЭ, 2008, Кирилло-Мефодиевские чтения «Вопросы языка и литературы в современных исследованиях», Москва, 2009.
Основные теоретические положения и практические результаты исследования отражены в 13 публикациях общим объемом - 5 п.л., в том числе в изданиях, рекомендованных ВАК, - 2 Вестник ПГЛУ и Научная Мысль Кавказа, в зарубежных изданиях - 1 (Collected Articles of the Hnd International Linguistic Conference (Taganrog, Russia), Cambridge Scholars Publishing, 2008).
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, выводов по главам, заключения и библиографии, включающей 241 источник.
Грамматическое проявление категории определенности/ неопределенности
По определению В.И. Дегтярева, грамматическими категориями называют обобщенные типы грамматических значений, реализуемые в парадигмах форм (Дегтярев 2002: 124). Согласно Ю.С. Маслову, это ряд противопоставленных друг другу однородных грамматических значений, систематически выражаемых теми или иными формальными показателями (Маслов 1958: 227). По О.С. Ахмановой, грамматическая категория - одно из наиболее общих свойств лингвистических единиц вообще или некоторого их класса, получившее в языке грамматическое выражение (Ахманова 2007: 191). По определению В.Н. Ярцевой, грамматическая категория представляет собой обобщенное значение, выражаемое в данном языке системой грамматических форм, структура которых зависит от морфологичекого типа языка (Ярцева 1975: 36).
А.В. Бондарко дает следующее определение: Это система рядов грамматических форм или типов синтаксических конструкций, объединенных обобщенным категориальным значением, представляющим собой родовое понятие по отношению к значениям компонентов данной категории как понятиям видовым (Бондарко 2003: 9). Он подчеркивает также, что грамматическая категория представляет собой обобщенное значение, выражаемое в каждом конкретном языке системой грамматических форм, структура которых зависит от морфологического типа языка (Бондарко 2003: 14). Грамматическая категория, по определению Л.И. Илия, представляет собой единство формы и содержания, несмотря на возможную ассиметрию в их отношении и устанавливается на основе принципа оппозиции (Илия 1972: 20). Мы, вслед за О.С. Ахмановой, признаем, что грамматическая категория - это принадлежность языка, его грамматической системы. В речи ее представляет то или иное грамматическое значение, обязательно выражаемое грамматическими средствами. Грамматические категории особенно важны в синтетическо-флективных (в них грамматические отношения выражаются в пределах словоформы (Ахманова 2007: 532) и в агглюнативных языках (языки, в которых словоизменение осуществляется путем агглютинации — словоформами, аналитическими конструкциями, сочетаемостью со служебными словами (Ахманова 2007: 530). Грамматическая категория выступает как замкнутая система взаимоисключающих грамматических значений, задающая разбиение обширной совокупности словоформ на непересекающиеся классы (там же).
Г. Пауль в работе "Принципы истории языка" (1960г.) достаточно подробно останавливается на подобного рода категориях, именуя их в соответствии с традициями своего времени и в духе младограмматического учения психологическими категориями . Г. Пауль считает, что всякая грамматическая категория возникает на основе психологических категорий, причем первая представляет собой не что иное, как внешнее выражение второй. Как только действенность психологической (антропоцентрической) категории начинает обнаруживаться в языковых средствах, эта категория становится грамматической. По Г. Паулю, с созданием грамматической категории действенность психологической не уничтожается. Психологическая категория не зависима от языка; существуя до возникновения грамматической категории, она продолжает существовать и после ее возникновения, благодаря чему гармония, существовавшая первоначально между обеими категориями, с течением времени может быть нарушена, в результате чего синхронный план переходит в диахронный (Пауль 1960: 315).
Грамматическая категория является единицей языка как определенной системы, а не единицей речевого отрезка. К характерным чертам грамматических категорий относятся: модифицирующий тип категоризующего признака, его причастность к синтаксису, обязательность выбора одного из его значений для словоформ из категоризуемой совокупности и наличие регулярного способа его выражения.
Как отмечает А.В. Бондарко, Обычно основным признаком структуры грамматических категорий признается оппозиция (Бондарко 2003: 14). По мнению В.И. Дегтярева, принцип оппозиций - не только основной формальный метод анализа плана выражения и плана содержания категорий, но и их характерное внутреннее свойство (Дегтярев 2002: 126).
В лингвистике оппозиция является одним из основных понятий структурно-функциональной концепции, рассматривающей язык как систему взаимопротивопоставленных элементов. Н.С. Трубецкой (1987) изложил теорию оппозиций применительно к фонологии. В дальнейшем данная теория использовалась многими учеными, так как она оказалась весьма плодотворной на всех уровнях языка. Мы в своей работе, рассматривая КОН, также используем метод оппозиций.
В нашем случае оппозиция выражена отчетливо: определенность и неопределенность. Суть оппозиции определенности/неопределенности состоит в том, что, выражая значение определенности, отправитель сообщения предполагает, что адресат речи способен идентифицировать референт данного языкового выражения с некоторым референтом, который благодаря предшествующему тексту, ситуации общения уже имеется в его сознании. А значение неопределенности показывает, что отправитель не рассчитывает на подобную идентификацию и информирует адресата лишь о том, к какому классу относится обозначаемый объект (Чейф 1982: 276).
Сказанное выше свидетельствует о том, что рассматриваемая категория, независимо от способов ее выражения, должна существовать во всех языках. Ее отсутствие было бы равносильно неспособности людей устанавливать связи между каждым из воспринимаемых высказываний и имеющимся в их сознании отражением действительности, т.е. неспособности понимать смысл этих высказываний.
Принцип оппозиций лежит в основе структурной организации языка и обусловлен его мыслеоформляющей функцией, диалектической связью -единством и взаимодействием языка и мышления. Язык является орудием общения и одновременно средством обмена мыслями, отсюда возникает вопрос о соотношении языка и мышления.
Концепция связи языка и мышления имеет несколько разновидностей в идеалистической и материалистической философии. Согласно учению младограмматиков, мышление первично и независимо от языка. Язык -внешняя оболочка мыслей, параллельно существующее явление, которое самой мысли не передает, а служит лишь физическим средством для привлечения внимания собеседника. Логический позитивизм Луи Ельмслева признает единственной реальностью не мышление в целом, а лишь структуру отношений, выявляющуюся в языковой системе. Целый ряд учений исходит из концепций вульгарного материализма. Их создатели стоят на почве наблюдаемых фактов и не ищут за ними выражаемых мыслительных категорий. Таким является, например, учение Леонарда Блумфильда, основанное на бихевиоризме. Мышление как особый феномен в существовании и деятельности человека отрицается, сводится к условным рефлексам животного.
Вербалисты считают, что мышление совершается исключительно на базе языка. В.З. Панфилов, А.Н. Савченко и другие убеждены, что мышление и язык образуют некоторое монолитное единство, а значит, и немыслимы друг без друга. Вслед за А.А. Реформатским, мы считаем, что "язык и мышление образуют единство, так как без мышления не может быть языка и мышление без языка невозможно" (Реформатский 2003: 26), то есть мысли должны находить свое отражение в языке. Вопрос о мыслительной основе языковых структур и их речевых реализаций рассматривается в современной лингвистической парадигме в качестве одного из важнейших. В этой связи особо актуальными становятся исследования в рамках сравнительно недавно появившейся концептивной лингвистики — области языкознания, ориентированной на анализ генезиса, развития и функционирования языковых построений в плане их обусловленности ментальным субстратом, важнейшей составляющей которого являются дискретные элементы сознания - концепты (понятия), которые способны группироваться в сложные структуры, называемые понятийными, к которым, как было сказано выше, относится и КОН.
Имя существительное как часть речи обладает определенным набором грамматических категорий, которые обеспечивают его нормальное функционирование в предложении и отличают от других частей речи. Все категории существительного реализуются одновременно во всех случаях его употребления. Грамматические категории существительного — это род, число, падеж и детерминация (определенность/неопределенность).
В грамматике Ларусс детерминация понимается как индивидуализация существительного, языковыми средствами которой являются: артикль, указательные, притяжательные, вопросительные местоимения. Но в этом случае детерминация рассматривается не как собственно грамматическая категория, которая включает в себя оппозицию двух грамматических значений, а как лексико-грамматическая категория (Brunot 1965: 135).
Детерминация — это процедура воплощения отвлеченного понятия в конкретного носителя. Это его важнейшая функция в естественном языке, именно она позволяет адекватно описывать окружающий мир с помощью слов. Механизмы детерминации существуют во всех языках, но не во всех они имеют грамматический статус. По определению О.С. Ахмановой, детерминация - это односторонняя зависимость (Ахманова 2007: 127).
Система местоимений древнерусского языка
В древнерусском языке были те же группы местоимений, что и в современном русском языке. По П.Я.Черных, система местоимений древнерусского языка существенно отличалась от системы в современном русском языке. В древнерусском, как и во многих других славянских языках, в древности категория указательных местоимений была гораздо более обширной, чем в современном русском языке (Черных 1952: 312). Но в процессе развития местоимений произошел ряд значительных изменений, которые привели к современному состоянию.
В.В. Виноградов в книге Русский язык цитирует А.А. Потебню, который учил, что когда-то все слова делились на два лексико-семантических типа:
на слова качественные , отражавшие действительность в ее конкретных признаках;
на слова указательные , означавшие явления и восприятия указанием на их отношение к говорящему лицу (Виноградов 1972).
По Г.А. Хабургаеву следует, что для выражения значения неопределенности в древнерусском языке использовались неопределенные местоимения. Их состав немного отличался от состава в современном русском языке (который, кый, коли-то и т.д.).
Как и в современном русском языке, в древнерусском языке, по Г.А. Хабургаеву (1974), к основному способу детерминации относились указательные местоимения (об указательных местоимениях в современном русском языке см. далее). Указательные слова составляли особый грамматический класс местоимений. Этот древний грамматический класс местоимений как субъективно-указательных слов, определяющих действительность в ее отношении к говорящему лицу, к данной обстановке речи, в истории русского языка пережил глубокие изменения своего строя. Но в отличие от современного русского языка, в общеславянском языке существовала трёхчленная система указательных местоимений, присущая многим языкам: латинскому, армянскому, турецкому, грузинскому и т.д. В трёхчленной системе указательных местоимений различаются три степени указания, а именно:
указание на ближайший предмет ( этот - самый близкий) -старославянское местоимение съ;
указание на несколько отдаленный, но находящийся в поле зрения, видимый предмет ( тот - близкий или этот - отдалённый) -старославянское местоимение тъ.
указание на наиболее отдаленный, далекий, невидимый, не находящийся в поле зрения предмет Qmom - далекий, отсутствующий) -старославянское местоимение онъ.
Соответственно, для этих трёх локально указательных понятий существуют и три различных указательных местоимения, которые Л.П. Якубинский в своей книге «История древнерусского языка» условно называет указательными местоимениями первой, второй и третьей степени (Якубинский 1953: 191). Как видно, в отличие от современной двучленной системы указательных местоимений, в трёхчленной системе имеется три, а не два понятия указательности, которым соответствуют три разных слова. Трёхчленная система представляется менее обобщённой, более архаичной по сравнению с двучленной. Трёхчленная система указательных местоимений задерживается в том языке, где устанавливается связь трёхчленной системы указательных местоимений с трёхчленной системой личных местоимений таким образом, что указательные местоимения первой, второй и третьей степеней соотносятся с личными местоимениями 1-го, 2-го и 3-го лица. В качестве местоимения 3-го лица в таких случаях обычно употребляется одно из указательных местоимений третьей степени» (Якубинский 1953: 191).
Сегодня наиболее ярко трехчленная система указательных местоимений сохранилась в сербском языке, хотя и выражается не теми словами, что в общеславянском. В сербском языке есть два указательных местоимения со значением тот : maj и ouaj. Taj есть осложнённое посредством j( jb) указательное местоимение тъ; так как сильные ъ и ь дают в сербском а. Противостоящие друг другу указательные местоимения maj и она] целиком отражают более древнее противопоставление указательных местоимений тъ и онъ. В сербо-русских словарях различия в значениях maj и onaj обычно сглаживаются, потому что в русском нет соответствующих по значению двух указательных местоимений, но в знаменитом сербо-латино-немецком словаре Вука Караджича (Вук Караджич, 1875) сербское maj переводится латинским iste, a onaj - латинским Ше. Таким образом, сербская система указательных местоимений oeaj - maj - onaj совершенно точно соответствует латинской: hie - iste - Ше. Наряду с тремя указательными местоимениями имеются в сербском и три наречия ево, ето, єно с общим значением вот , но с семантической дифференциацией: еео соотносится с 1-м лицом, ето со 2-м, єно с 3-м. Ср.: рус. вот мне (для меня) серб, ево менщ рус. вот тебе (для тебя) — серб, ето теби, рус. вот ему (для него) — серб, єно нему.
В болгарском языке трёхчленная система указательных местоимений отсутствует (как и в современном русском), но, как считает Л.П. Якубинский, её существование в прошлом не подлежит никакому сомнению (Якубинский 1953: 193). Известно, что в болгарском языке есть постпозитивный определённый член (артикль). Как и в других языках, в болгарском определённый член развивается из указательных местоимений. Определённый член - т (из тъ) является обычным в болгарском языке: с ( сь) употребляется при обозначении предмета, который находится при говорящем лице; т ( тъ) служит для обозначения предмета, находящегося при 2-м лице, собеседнике; н ( онъ) - при предмете, отсутствующем в обстановке беседы, находящемся вне её, или без соотношения с лицом. Таким образом, в системе члена (с, т, н) целиком отражена система общеславянских указательных местоимений сь, тъ, онъ (в сербском, как видели, овъ, тъ, онъ). Различные пережитки трёхчленной системы указательных местоимений имеются не только в славянских языках, но и в языках совершенно другой типологии, например, в енисейском кетском языке: ki, tu, qa. Это бесписьменный изолированный язык, сохранивший наиболее архаичный строй.
В общеславянском языке местоимение съ обозначало этот, ближайший , тъ - тот, по близости , онъ - тот, отдалённый . Трёхчленная система ещё явственно отражается в древнерусском языке, но различие между тъ и онъ начинает теряться. Современный русский язык, как известно, уже имеет двучленную систему указательных местоимений.
Согласно Л.П. Якубинскому, трёхчленная система указательных местоимений предшествовала во всех языках двучленной (Якубинский 1953: 192). В тех языках, где она была и долго держалась, её поддерживала связь с трёхчленной системой личных местоимений. Предпосылкой для её исчезновения служило дальнейшее развитие понятия указательности , развивавшегося по направлению противопоставленности двух степеней отдалённости тот и этот . Главная причина исчезновения трехчленной системы и превращения ее в двучленную — ее внутренняя противоречивости, которая заключалась в том, что местоимение второй степени удаленности имело и значение этот ; ср.: кет. hi — этот, tu — этот/тот, qa — тот.
Таким образом, в дальнейшем из общеславянских местоимений съ, тъ, онъ в древнерусском языке остаются местоимения съ/тъ (=онъ). В переходе на двучленную систему указательных местоимений также сильно повлияло окончательное образование трёхчленной системы личных местоимений, так как указательное местоимение онъ стало употребляться только как местоимение 3-го лица, потеряв значение указательности. Указательное местоимение тъ начинает выступать как показатель последней степени удалённости. Следует также, отметить, что в древнерусском языке существовала промежуточная стадия от трёх к двум членам, в которой местоимение онъ уже употреблялось как личное, но ещё и как указательное местоимение.
Итак, система указательных местоимений древнерусского языка качественно отличалась от системы в современном русском языке. Если указательным местоимениям придавалось особое значение, то они предшествовали имени существительному; если же их значение было ослаблено, то они следовали за именем.
Греческий язык
Л. В. Фоменко в своей работе подробно рассмотрела артикли в новогреческом языке (Фоменко 2007: 8). В новогреческом языке функционируют определенный (о, г), то) и неопределенный (svac;, [da, eva) артикли. Артикль в греческом языке склоняется, т.е. имеет формы трех падежей, формы единственного и множественного числа, а также сочетаются с существительными. В языке более частотны употребления определенного, чем неопределенного артикля, даже в ситуациях с неизвестными или впервые упоминаемыми предметами. То KOIVO аито уєиі єі то кХаця отцлєра Эта публика пришла сегодня в клуб Н катпуоріа аі)тт, ає 7іоа6тпта, пж рєі va %akaoex va каХ,6 гахрті (Marie Clare, 2001: 44). Эта категория, будучи многочисленной, может испортить хорошую вечеринку (Marie Clare, 2001:44).
Артикль иногда употребляется (традиционно, но непоследовательно) с персональными именами, что не свойственно ни английскому, ни другому артиклевому языку. Например, Еєрєк; TOV Пєтро; Знаешь Петра? — определенный артикль. "Eva ; Штрос; rjpGe. Aev єрсо тгоіос;. Пришел какой-то Петр. Я его не знаю — неопределенный артикль.
В румейском языке (диалект приазовских греков) для выражения неопределенности используется числительное один (мужской род is, женский род mia средний род ёпа и варианты мужской род enas, inas, женский и средний род та). Числительное один в этой функции сближается с неопределенным артиклем отсутствием формы множественного числа, однако по функционированию оно скорее приближается к неопределенному местоимению, чем к артиклю. Выражение неопределенности факультативно: числительное употребляется обязательно только в словосочетаниях со значением однажды (ёпа/тга тега один день , ёпа/mia/ina furi один раз ). Неопределенный артикль может употребляться при первом упоминании лица в тексте: Miselya pa ileyamits. is pdpus ki ina papina... И сказки у нас рассказывали: «дед и бабка...» , однако этот контекст допускает и опущение артикля и употребление определенного артикля. Числительное один в этой функции в румейском следует трактовать скорее не как неопределенный артикль, а как неопределенное местоимение: его употребление регулируется определенными правилами, но не является обязательным. Деграмматикализация артикля произошла, вероятно, в результате языковых контактов: тюркские языки не знают такого способа выражения неопределенности, а в русском языке числительное один функционирует именно как неопределенное местоимение. Основной функцией определенного артикля является маркирование слова, к которому он относится, как существительного. Кроме того, артикль выражает падеж (у личных существительных) и число. По родам формы артикля не различаются.
Артикль tun имеет форму turn, если следующее за ним существительное начинается с губного согласного {tun Ни солнце - косв.п. — turn Ъигпд утро -косв.п. ). Артикли tu и ta совпадают в форме /, если существительное начинается с гласной: t-dlyu лошадь — t-dlya лошади , т.е. артикль при неличных существительных, начинающихся с гласной, не несет никакой грамматической информации, выступая только как маркер субстантивности (Викторова 2009: 99). Интересно отметить материальное сходство определенного артикля румейского языка с русскими указательными местоимениями, что, возможно, говорит о былых контактах румейцев с древними русичами, для которых частицы -то, -та, -те были определенным артиклем. На такое предположение наталкивает отсутствие таких артиклей в греческом языке.
Таким образом, в румейском языке нет четко выраженной морфологической категории неопределенности. А категория определенности выражается довольно четко определенным артиклем.
В целом, в греческом языке и в его диалекте (румейском языке), как и в большинстве индоевропейских языков, КОН выражается при помощи определенного и неопределенного артиклей соответственно, которые были сформированы от указательных местоимений и числительного один. В румейском языке произошла деграмматикализация артикля, и теперь его употребление необязательно. Следует отметить подобную возможность и в русском языке. Постпозитивная частица -то, возможно, на более ранней ступени развития в северно-русских говорах была нала стадии перехода в определенный артикль, что и произошло в болгарском языке (см. дальше), но данный переход не завершился в русском языке, и произошла деграмматикализация или откат. В настоящее время постпозитивная частица -то, по нашему мнению, является артиклоидом.
Самодийские языки
Самодийские языки рассмотрим на примере нганасанского языка, в котором категория определенности/неопределенности не имеет грамматического маркера. Категория определенности может выражаться при помощи указательных местоимений:
эмэ, эмты - этот, находящийся здесь;
эмние - этот здесь, но дальше, чем эмэ;
тдті - тот, та, то;
тане - тот, находящийся дальше;
амдумэ - этот ближний;
тэндэ - тот, вон тот, на что указывают.
Эти местоимения служат для указания на предметы, их качество и количество, в первую очередь, по степени приближения к говорящему или удаления от него. В силу своего обобщенного значения указательные местоимения не называют предметов, но служат для выделения одного или нескольких из состава однородных с ними.
Неопределенные местоимения образовались от вопросительных местоимений. Они характеризуются суффиксальной частицей гуд/куд: сылыгуд — кто-то, магуд — что-то, курэдикуд — какой-то. Неопределенные местоимения в общей форме указывают на предмет, качество, количество, которые не являются известными говорящему (Терещенко 1979: 171-173).
В роли определения все указанные местоимения согласуются с определяемым в числе и в некоторых падежах (именительном, родительном, винительном).
Итак, КОН в самодийских языках выражается только местоимениями, артикль отсутствует, что говорит о более древнем состоянии данной категории. Эти языки находятся на доартиклевой стадии развития. Следует отметить разнообразие указательных местоимений, что, в свою очередь, как показывает материал, говорит также о начальном этапе формирования КОН (от классного строя).
По составленной нами сводной таблице выражения категории определенности (КО) в языках разных систем можно сделать следующие выводы.
На материале изученных языков мы может увидеть ступени формирования категории определенности от первичных дейктических частиц до артиклей. В большинстве рассмотренных языков (это такие языки, как иранские, дравидийские, урало-алтайские, кавказские, дагестанские, палеоазиатские, изолированные и некоторые семито-хамитские языки) рассматриваемая категория выражается при помощи указательных местоимений тот/этот/вот, этот (56%). Следует отметить, что в основном это языки, сохранившие более древнее состояние, они застыли на пути формирования артиклоидов. К ним же отнесем русский язык, в котором указательные местоимения являются, по нашему материалу, основным средством выражения рассматриваемой категории, и частично указательное местоимение выражает КО.
На более продвинутой ступени развития КО выражается при помощи препозитивного свободностоящего артикля, (20% языков), что иллюстрируют индоевропейские языки. В некоторых языках, таких, как, шведский, норвежский, фарерский эта категория может наряду с препозитивным свободностоящим артиклем выражаться при помощи суффигированного артикля, который, по нашему мнению, застыл на пути окончательного оформления в артикль. В этих языках есть два способа выражения рассматриваемой категории. В большинстве изолированных языков КО выражается указательными и неопределенными местоимениями (баскский, бурушаски), что свидетельствует о более древнем этапе формирования КО. Из всех языков таблицы лишь в тюркском языке категория определенности выражается отсутствием артикля, здесь противопоставляются неопределенный артикль/нулевой артикль. Следует подчеркнуть, что во всех способах выражения КО можно увидеть следы первичных дейктиков а, і, и.
Особое место занимает язык волоф. Важно, что это изолированный, древний язык. Выражение в нем как категории определенности, так и категории неопределенности (см. далее), на наш взгляд, имеет наиболее древнюю, застывшую изначальную форму выражения КО. Она представлена следующей формулой: согласный (С) (b, g, к, I, т, s, w, п) + гласный (V) {-і, -и, -а).
Полученная схема с учетом чередования а/е — і — и/о действительна и для выражения категории определенности в большинстве рассмотренных языков.
По составленной нами сводной таблице выражения категории неопределенности (КН) в языках разных систем можно сделать следующие выводы. В большинстве языков рассматриваемая категория выражается при помощи неопределенных местоимений. В 21,9% случаев используется препозитивный, свободностоящий артикль для выражения КН, то есть самостоятельный, полностью сформированный. В отличие от выражения категории определенности, при выражении категории неопределенности суффигированный артикль используется редко: в 4,8% случаев в тюркских языках (тофаларском и башкирском), эламском и бурушаски. Это объясняется тем, что он формируется не за счет суффигированного определенного артикля.
При помощи числительного один КН выражается в 12% языков (язгулямском, татском и румейском, дагестанских, арамейском языках), где числительное один переходит в разряд артиклей, так как перестает выполнять свою первоначальную функцию.
В 6% языков, таких, как армянский, исландский, болгарский, японский и т.д., имеется противопоставление определенного артикля нулевому артиклю, то есть в них неопределенный артикль не сформировался.
Обращает на себя внимание армянский язык, где кроме вышеназванного противопоставления имеется формирующийся неопределенный артикль, следовательно, этот язык стоит на более продвинутой ступени.
Как и при анализе таблицы выражения категории определенности остановимся на выражении категории неопределенности в языке волоф, где имеет место быть ее реализация при помощи формулы C+V, которая также находит свое подтверждение в 53% представленных языков.
