Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Аксиологические стратегии интерпретации текста с.27
1.1. Прагмалингвистический и когнитивный подходы к интерпретации текста. Процессы семиообразования с.27
1.2. Понимание и интерпретация текста. Интерпретация текста как стратегический процесс с.ЗЗ
1.3. Построение предикатно-аргументной структуры текста с.43
1.4. Определение иерархии предикатов в тексте с.52
1.5. Определение иерархии актантов, принадлежащих предикатам текста с.63
1.6. Выявление центральных концептов текста с.74
1.7. Выводы с.83
Глава 2. Аксиологические стратегии текстопорождения с.87
2.1. Эпистемологическая триада «традиция - модерн - постмодерн». Текстопорождение при межъязыковой коммуникации с.87
2.2. Текстопорождение как стратегический процесс с.97
2.3. Членение исходного замысла текста с. 102
2.4. Пропозиционализация смыслов текста с.119
2.5. Категоризация смыслов текста с.142
2.6. Выводы с. 152
Заключение с. 157
Библиография с. 168
Приложение 1 с. 197
Приложение 2 с.221
Приложение 3 с.371
- Прагмалингвистический и когнитивный подходы к интерпретации текста. Процессы семиообразования
- Понимание и интерпретация текста. Интерпретация текста как стратегический процесс
- Эпистемологическая триада «традиция - модерн - постмодерн». Текстопорождение при межъязыковой коммуникации
Прагмалингвистический и когнитивный подходы к интерпретации текста. Процессы семиообразования
Аксиологический подход к процессу интерпретации текста совмещает в себе черты прагмалингвистического и когнитивного подходов: антропоцентрическая ориентированность прагматики и когнитивной лингвистики проявляется в фокусировании внимания исследователя на феномене языковой личности. Из трех уровней организации языковой личности (вербально-семантического, лингво-когнитивного и мотивационного) [Караулов 1987:51] нас интересуют первый и второй уровни. Вербально-семантический и лингво-когнитивный уровни языковой личности представляют взаимодействие двух типов бытия: мыслительного и словесного. Словесное бытие, которое можно считать бытием текста, названо А.Ф.Лосевым «средним» между объективно-действительным и мыслительным бытием. «Бытие словесное от мыслительного бытия отличается тем, что оно не есть воспроизведение действительности, но есть только определенного рода преломление этого мышления в целях понимания действительности, и отличается от самой действительности тем, что не есть просто результат ее механического и буквального воспроизведения, но тоже особого рода ее понимание» [Лосев 1982:89]. Универсальность онтологической триады «человек - язык - мир», в которой язык занимает «промежуточное положение», была отмечена еще В. фон Гумбольдтом: «Язык в целом выступает между человеком и природой, воздействующей на него изнутри и извне» [Гумбольдт 1984:80]. При этом «язык есть орган внутреннего бытия, даже само это бытие, насколько оно шаг за шагом добивается внутренней ясности и внешнего воплощения» [Гумбольдт 1984:47].
Соотнесенность физического (объективно-действительного) и идеального (ментального) универсума [Гийом 1992:157] осуществляется именно человеком при помощи языка. При этом язык - способ представления мысли - используется как говорящим, так и интерпретатором (ср.: «Посредством языка человек доводит до своего сознания, или, другим словом, представляет себе содержание своей мысли» [Потебня 1977:119] и «Слово одинаково принадлежит и говорящему, и слушающему, а потому значение его состоит не в том, что оно имеет определенный смысл для говорящего, а в том, что оно способно иметь смысл вообще» [Потебня 1999:162-163]).
Анализ соотношения словесного и мыслительного бытия осуществляется на уровне обращения к тексту, поскольку именно текст является основной формой существования абстрактных языковых единиц. Текст - это способ воплощения словесного бытия, языкового универсума, за которым всегда стоит идеальный универсум смыслов. Таким образом, семантический треугольник У.Огдена и А.Ричардса [см.: Степанов 1975:8-9] применительно к тексту может быть видоизменен следующим образом (схема 1):
Понимание и интерпретация текста. Интерпретация текста как стратегический процесс
Взаимозависимость понимания и интерпретации обусловлена тем, что и понимание, и интерпретацию рассматривают как процесс и результат деятельности в семиосфере (динамический и статический аспекты рассмотрения), как деятельность и результат деятельности с любой знаковой системой или с текстом (семиологический и лингвистический аспекты рассмотрения). Некоторые исследователи считают, что процессы понимания и интерпретации происходят одновременно: «Понимать чужой текст -это значит его интерпретировать» [Мурзин, Штерн 1991:28]. Действительно, зачастую очень сложно выделить тот момент взаимодействия с текстом, когда из текста уже «вычитываются» смыслы интерпретатора, возможно, противоположные авторским. Соотношение терминов «понимание» и «интерпретация» может осмысляться следующим образом: интерпретация текста может быть определена как «один из способов осуществления его понимания» [Гадамер 1988:452]. Понимание представляется как процесс в непознаваемом «черном ящике» сознания [Шаумян 1963:3], а интерпретация - как способ, инструмент его объективации, возможно, совпадающий с термином «техника понимания текста» -«набор приемов, применяемых в процессе понимания» [Богин 1982:63]. Гносеологический подход к проблеме понимания текста позволяет утверждать, что «понимание - не знание, хотя при переходе от процесса понимания к его результату возникает именно знание... Пониманием текста обычно называют обращение опыта человека на текст с целью освоения его содержания» [Богин 1982:3,15]. Таким образом, интерпретация в герменевтической концепции Г.И.Богина представляет собой гносеологический результат процесса понимания. Проблема возможности/ невозможности понимания и множественности интерпретаций текста напрямую связана с проблемой адекватности интерпретации. Аксиологические параметры, служащие базой определени адекватности/неадекватности интерпретации, зависят от интерпретатора и цели интерпретации. «Для традиционного и структуралистского языкознания было естественным интерпретировать понимание как универсальную категорию, независимую от участников ситуации общения и определяемую исключительно значениями языковых форм. ...Однако ...понимание зависит от «фактора интереса» и от устройства модели мира участников процесса коммуникации. ...Понимание текста зависит также от наличия тех или иных знаний в модели мира адресата: чем «богаче» модель мира в данной области, тем «богаче» понимание. Тем самым, оказывается, что понимание определяется рядом стратегий, относящихся к области функционирования языка в дискурсе» [Баранов, Добровольский 1997:16]. Конструирование модели интерпретации текста на основании аксиологических стратегий является динамическим явлением.
Признание интерпретации текста динамическим явлением (процессом) исходит из признания динамической природы объекта интерпретации - текста [Мурзин, Штерн 1991:22-27; Смирнов 1995:6; Лотман 1996:87; Кузьмина 1999:27-29]. При этом текстовая динамика проявляется не только на этапе текстопорождения, но и на этапе интерпретации текста за счет движения «смысловых ландшафтов» в концептуальных системах создающего текст и интерпретирующего этот текст. Современное признание интерпретации текста динамическим явлением можно считать диалектическим возвращением к традиционной проблематике соотнесения мыслительного и языкового универсума (В, фон Гумбольдт, А.А.Потебня, А.Ф.Лосев).
Эпистемологическая триада «традиция - модерн - постмодерн». Текстопорождение при межъязыковой коммуникации
В данной главе рассматриваются процессы текстообразования в межъязыковой и внутриязыковой коммуникации с аксиологической точки зрения. Поскольку стратегии текстопорождения не полностью совпадают со стратегиями интерпретации текста, нам представляется необходимым не только выявление механизмов работы стратегий в рассматриваемых нами текстах, но и объяснение различий работы стратегий на этапах текстопорождения и интерпретации текста.
Парадигма теоретических взглядов на процесс текстопорождения во внутриязыковой и межъязыковой коммуникации может быть описана с помощью эпистемологической триады «традиция - модерн - постмодерн» [Паршин 1996:20]1. Эта триада, построенная по гегелевскому принципу, находится и в основании изменения воззрений на текст и его порождение в рамках лингвистики в течение XX века.
Традиционная наука рассматривает «реальный мир, его компоненты и используемые при его интеллектуальном освоении категории ...как естественные» [Паршин 1996:21]. Зарождающаяся в начале XX века теория текста еще не изучает текст как самостоятельный объект; изучается язык художественной литературы и язык отдельных писателей [Виноградов 1961; 1963; 1982; Винокур 1990]. Текст выступает в качестве завершенного, образцового художественного произведения, организующую роль в
Ср. лингвистическую триаду «семантика - синтактика - прагматика», таким же образом накладывающуюся на теоретическую парадигму лингвистики [Степанов 1985:3]. котором играет «образ автора» [Виноградов 1961; 1963]. Даже в концепции полифоничности, диалогичности художественного произведения М.М.Бахтина автор художественного текста выступает как демиург, творец - «конститутивный момент художественной формы» [Бахтин 1975:58]; он - «единственно активная формирующая энергия, данная ...в устойчиво значимом культурном продукте» [Бахтин 1986:12]. Речь персонажей, отличающихся от автора, в художественном произведении понимается как имитация авторского языка [Винокур 1990:137; Бахтин 1986:11-18]. Позиция интерпретатора художественного текста фактически должна совпадать с авторской позицией; именно это положение позволит позже воспринимать порождение и интерпретацию текста в структурном ключе как чтение палиндрома [Лотман 1996:112]. К середине века структуралисты несколько видоизменили традиционную точку зрения на художественное произведение: именно в это время зарождается «лингвистика текста», но текст по-прежнему понимается как монополия автора, как статический «продукт культуры» [ср.: Лотман 1970; Лотман 1972; Николаева 1987; Ревзина 1989 и др.]. Однако уже во многих работах структуралистов возникают проблемы, связанные с переосмыслением центральной позиции при изучении текстопорождения и интерпретации текста: появляются предположения о значимости позиции адресата, реципиента текста [Лотман 1972; Тодоров 1975; Ковтунова 1985; Золян 1991]. Русская лингвистика не испытывает в середине века «революционного переворота» постструктурализма в той же степени, что и французская. Поэтому второй этап эпистемологической триады -модерн - наиболее ярко характеризуется французским постструктурализмом.
