Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. О составляющих языковой картины мира 13
1.1. Из истории изучения взаимодействия языка и культуры 13
1.2. Метафора и культурно-национальный опыт 31
1.3. Концепт как единица коллективного сознания 49
1.4. Зооморфный код культуры 63
Выводы к Главе 1: 73
ГЛАВА 2. Зоометафора в компаративных фразеологических единицах в разносистемных языках .76
2.1. Компаративные фразеологические единицы, характеризующие способы действия 83
2.2. Компаративные фразеологические единицы, характеризующие свойства и психические состояния человека 112
2.3. Внеязыковая реальность в зеркале зооморфных сравнений
2.3.1. Человек как общественное существо 132
2.3.2. Физические возможности и физическое состояние человека 138
2.3.3. Человек как разумное существо 142
Выводы к Главе 2: 147
ГЛАВА 3. Зоонимы как репрезентанты языковой картины мира 150
3.1. Зоолексема «собака» и её концептосфера 151
3.2. Зоолексема «лошадь» и её концептосфера 178
3.3. Зоолексема «кошка» и её концептосфера 204
3.4. Зоолексема «корова» и её концептосфера 211
3.5. Зоолексема «осел» и её концептосфера 227
3.6. Зоолексема «рыба» и её концептосфера 233
Выводы к Главе 3: 241
ГЛАВА 4. Образный потенциал зооморфизмов 243
4.1. Национально-культурная маркированность зоонимных образов-стереотипов 243
4.2. Этнокультурная специфика отражения слухового восприятия живых существ во французском, кабардино-черкесском и русском языках 330
4.3. Ассоциативные связи в семантической парадигме зоонимов (на
материале французского, кабардино-черкесского и русского языков) 339
Выводы к Главе 4: 388
Заключение 390
Библиография
- Концепт как единица коллективного сознания
- Компаративные фразеологические единицы, характеризующие свойства и психические состояния человека
- Зоолексема «кошка» и её концептосфера
- Этнокультурная специфика отражения слухового восприятия живых существ во французском, кабардино-черкесском и русском языках
Введение к работе
Диссертация посвящена изучению зооморфного кода культуры на материале кабардино-черкесского языка в сопоставлении с русским и французским языками.
Актуальность исследования. Современная лингвистика проявляет большой интерес к «наивной картине мира». В последнее время развивается теория народных стереотипов и особенно востребованы знания, отражающие образ мира. Именно этим объясняется изучение национального менталитета через язык и лингвистическими средствами, что очевидным образом и определяет неослабевающий интерес лингвистов к метафоре, в том числе и к зоометафоре. Не менее актуален и концептуальный анализ зоонимов (зооморфизмов), включающий анализ ассоциативно-образного мышления носителей того или иного языка, культурной информации, содержащейся в языковых фактах, особенностей концептуализации языковой картины мира. Обсуждение этих проблем отражает насущные задачи современного языкознания, что и определяет актуальность предпринятого исследования.
Выбор зоонимов и мотивированных ими зооморфизмов трех разносистемных языков в качестве объекта исследования не случаен. Традиционно языки используют семантическую сферу «животные» в качестве базы для метафорической передачи представлений, мнений и суждений об окружающих людях, отражая своеобразие языковой картины мира.
Предметом данного исследования является этнокультурная специфика функционирования зоонимов и зооморфизмов в разноструктурных языках трёх лингвокультурных сообществ. Исследование проводилось в синхроническом аспекте с учетом функционально-семантического и функционально-коммуникативного подходов. При этом зооморфизмы рассматривались как этнокультурные тексты, которые могут быть прочитаны и истолкованы лишь в контексте культурных смыслов, передаваемых через те или иные коды культуры: архетипы, мифы (мифологемы), стереотипы (стереотипы-образы), эталоны, символы, обычаи, традиции, ритуалы. Эти знаки национальной культуры в сопоставляемых лингвосообществах – французском, кабардино-черкесском и русском – являются образными основаниями идиоматических единиц и включены в их внутреннюю форму. Такой подход к изучению зооморфизмов позволяет высказать гипотезу о том, что идиомы, имея своим «центром» тот или иной зооним, отражают особое восприятие окружающего мира носителями того или иного языка.
В работе использован материал языкового фонда трех указанных языков. Анализу подвергались общеязыковые, а не авторские метафоры.
Материалом исследования послужила личная картотека автора, представляющая собой выборку анималистической лексики из одноязычных и двуязычных лексикографических источников, полевой материал и результаты экспериментального исследования. В круг источников также вошли словариразных типов
Цель работы – выявить этнокультурную специфику функционирования зоонимов во французской, кабардино-черкесской и русской языковых картинах мира.
Указанная цель нашего исследования предполагает решение следующих задач:
выявить и систематизировать зоонимы в соответствии с целью исследования;
определить этнокультурные особенности и роль зоометафоры в системе каждого из сопоставляемых языков;
провести контрастивно-сопоставительный анализ семантики зоонимов в сравнительных конструкциях с союзом хуэдэу (каб.-черкес), comme (фр.), как (рус.).
изучить этнокультурные особенности зоонимов и их концептообразующие сферы в каждом из сопоставляемых языков;
проанализировать национальную специфику репрезентации образа человека через зоонимические единицы;
выявить аксиологический потенциал зооморфного символа;
с учетом выполнения заявленных выше задач определить участки объективной действительности, связанные с характеристикой социальных и психологических особенностей человеческой личности, «покрываемые» зооморфизмами;
путем эксперимента выявить особенности ассоциативных связей в микрополях зоонимов;
уточнить соотношение универсального и специфического в зооморфных кодах трёх разных культур;
Методологической и теоретической основой исследования послужили фундаментальные положения в области лингвокультурологии, лингвострановедения, фразеологии, этносемантики, когнитивной лингвистики.
Научная новизна работы состоит в том, что:
системно исследуются зооморфизмы с точки зрения их этнокультурной специфики на материале трёх разноструктурных языков;
анализируются зооморфизмы как разновидность оценочно-экспрессивной метафоры с точки зрения лингвокультурологии;
проводится концептуальный анализ зооморфизмов как составляющих языковой картины мира на материале исследуемых языков;
внутри выявленных понятийных классов зооморфизмов выявляются этноспецифические характеристики посредством интегральной семы;
раскрыты ассоциативные связи в микрополях зоонимов сопоставляемых языков;
установлены этнокультурные стереотипы-образы, выработанные носителями языков в процессе жизнедеятельности; в них закодирована окружающая действительность: через образ одного животного проявляется специфичность познавательной деятельности носителей сопоставляемых лингвокультур, что способствует выявлению языковой картины мира;
привлечен малоизученный языковой материал и выявлены зооморфные значения, не зафиксированные лексикографическими источниками.
Теоретическая значимость исследования видится:
в выработке новых знаний на базе основных положений ведущих отечественных и зарубежных языковедов, лингвокультурологов, когнитологов;
в возможности применить выработанную методику к другим микросистемам лексики и фразеологии, в пределах которых также функционируют знаки, имеющие лингвокультурологический характер;
в продолжении работы в плане синхронно-сопоставительного анализа зоометафоры в других языках мира;
в проведении исследований сопоставительного лингвокультурологического анализа понятийной сферы «Животные» на материале других языков;
в выявлении этнокультурных символов, образов, стереотипов, эталонов на материале сравнительных конструкций, включающих зоонимы, в других языках;
в разработке проблем ассоциативных связей концепта-зоонима на материале других языков, что имеет значительный эвристический потенциал для лингвокультурологии;
в разработке лингвокультурных комментариев, необходимых для преодоления не только языкового барьера, но и барьера принципиально иного менталитета в рамках лингвострановедения.
Отсюда вытекает и практическая значимость исследования:
изучение и сопоставление разных языковых картин в лингводидактическом аспекте представляет несомненный интерес, в частности, для практики преподавания французского как иностранного для носителей иного языкового сознания (в данном случае кабардино-черкесского и русского);
материалы диссертации могут быть использованы при чтении курсов лекций по лингвострановедению, лингвокультурологии, этносемантике, сопоставительной лексикологии, межкультурной коммуникации, фразеологии французского, кабардино-черкесского и русского языков, в преподавании спецкурсов и спецсеминаров по этим дисциплинам, а также в практике словарной обработки устойчивых сравнений, включающих зоонимы, в тех языках, где они недостаточно лексикографированы.
результаты исследования могут быть использованы в преподавании сопоставляемых языков, при переводах с одного языка на другой, редуцируя взаимонепонимание (осознаваемое или не осознаваемое) между представителями сопоставляемых культур.
Положения, выносимые на защиту:
Зооморфные стереотипы-образы, символы-образы, образы-эталоны во французском, кабардино-черкесском и русском языках, выступая стимулятором эмоциональной реакции, являясь основой экспрессивного значения языковой единицы, отражают особенности коллективного сознания народов, т.е. являются этноспецифичными.
Зооморфный код культуры, будучи составляющим языковой картины мира, закрепляется в лексике, фразеологии, паремиологии и, концептуализируя внешний и внутренний мир человека, способствует выявлению универсальных и национально-специфических особенностей.
Семантика значительной части сравнительных оборотов с названиями животных, птиц и насекомых группируется в понятийные классы, в центре которых находится внешняя деятельность человека: его поведение, поступки, отношения в обществе, его коммуникативные способности, физические возможности и физическое состояние.
В зеркале зооморфных метафор и сравнений отражается духовная сфера: человек и его нравственная сущность, волевые, эмоциональные, интеллектуальные действия и состояния, черты характера, отношение к другим людям, к себе, к вещам.
Одни и те же зоонимы проявляются и воспринимаются различно в сопоставляемых языках. Анализ фактического материала показывает, что адекватная реакция реципиентов разных национальностей составляет 28-30%.
Пересечение в области коннотации зоометафор в разных языках свидетельствует о частичной общности образного фонда сравниваемых культур, а также об определенной содержательной константе сопоставляемых языков .
Различие в области коннотации зоометафор свидетельствует о различии путей, по которым развивались сравниваемые культуры. Специфический набор признаков, отражающих образное переосмысление лексики, называющей живые существа, в каждом языке своеобразен.
Непересечение коннотативной системы зоометафор в сопоставляемых языках является следствием несхожести экстралингвистичесх факторов (истории, культуры, сознания, подсознания, религий, географии), что подтверждает независимое развитие каждой из сравниваемых лингвокультур.
В пределах зоонимных фондов сопоставляемых языков отрицательная оценка в структуре значения зооморфизмов преобладает, что связано с функциональными особенностями зоонимной лексики.
Ассоциативно-вербальная сеть в семантической парадигме зоонимов в разноструктурных языках обнаруживает значительное количество признаков различия, определяя идиоэтнические конфигурации сравниваемых ассоциативных полей.
Методы исследования. Функционально-семантический и функционально-коммуникативный подходы реализованы с помощью таких методов лингвистического исследования, как лексикографический, связанный с отбором исследуемых единиц на основе сплошной выборки, сравнительно-сопоставительный, синхронно-сопоставительный, описательный, контрастивный, количественный, оппозитивный, этимологический, а также метод компонентного анализа семантики зоонимов. Для описания внутренней формы зооморфизмов использованы методы когнитивной лингвистики.
В части культурологического анализа зооморфизмов был использован метод культурного комментария, структура которого разрабатывается Проблемной группой «Общая фразеология и языки культуры» под руководством В.Н. Телия.
Каждый из указанных методов продиктован логикой самих анализируемых языковых фактов, и применение тех или иных методов анализа обусловлено сложной природой самого объекта изучения – зоонимов и зооморфизмов в трёх разноструктурных языках.
Апробация работы. Результаты научных поисков на разных этапах исследования нашли отражение в докладах и научно-практических конференциях: республиканских – (Нальчик 2003; 2005; 2009), региональных – (Карачаевск 2007; Майкоп 2008; Владикавказ 2008; Махачкала 2009), международных – Россия (Санкт-Петербург 2003; 2005; 2006; 2008; Пятигорск 2004; 2006; 2008); Франция (Париж 2006); Испания (Барселона 2008)).
По теме исследования опубликованы монография «Зооморфный код культуры в языковой картине мира» (Москва 2009), 32 статьи, 2 учебных пособия для студентов, 9 статей в научных изданиях, рекомендованных ВАК РФ: Москва 2006; 2008; Дагестан (Махачкала) 2006; Санкт-Петербург 2008 (3); Пятигорск 2008 (2); Адыгея (Майкоп) 2009.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырёх глав, включающих 16 параграфов, заключения, изложенных на 392 страницах, библиографического списка, списка толковых и фразеологических словарей. Библиографический список включает более 400 наименований на русском и других языках, а также 76 наименований словарей-источников и материалы интернет-сайтов.
Концепт как единица коллективного сознания
Процесс антропологизации знаний о культуре в конце XX века затронул практически все сферы научного познания и выразился в стремлении выйти за рамки структурного подхода к изучаемым явлениям, в попытке осмыслить их через призму человека. В этой связи возрастает научный интерес к национально-культурному аспекту исследования языка, к изучению взаимоотношения языка и культуры.
Постановка проблемы исследования культурного компонента языка стала возможной в связи со становлением теории лингвокультурологии как специальной области языкознания.
Будучи сложным и многоаспектным явлением, лингвокультурология может изучаться с позиций разных сфер знания. Успехи, достигнутые в области лингвокультурологии, дают возможность всестороннего изучения различных ее аспектов, одним из которых является рассматриваемая нами проблема функционирования зоонимной лексики в разных культурных традициях.
Современная лингвистика значительно расширила круг своих интересов в этом направлении. Количество исследований, конференций, публикаций, изучающих роль языка в познании окружающего нас мира, подтверждает этот интерес: дискуссии лингвистов приобретают поистине глобальный и все больше междисциплинарный характер. Представляется, что коммуникация в культуре и диалог языкознания, философии, этики, истории, антропологии на поле семиотики сегодня становится необходимостью.
В современной гуманитарной науке каждое направление теряет автономность, характер самодостаточности, приобретает качество взаимодополняемости с другими смежными дисциплинами в поисках новых подходов к изучению языка, различных методик, эвристических принципов и т.д. Такое многообразие подходов в поисках решения тех или иных лингвистических задач в силу стремительно нарастающего взаимопроникновения дисциплин приводит к возникновению ситуации взаимного непонимания и дискуссий в определении тех или иных терминов между лингвистами. Известно, что через подобные ситуации время от времени проходят все науки. Человек высвечивает из многообразия идей философов и учёных то, что под силу его уму и его познаниям на данном этапе. И этим объясняется то, что человечество вновь и вновь возвращается к некоторым давним проблемам, но с новым опытом и пониманием. Накопленному опыту прошлого противостоит практика сегодняшнего дня, требующая расшифровки предыдущего культурного опыта, его осмысления под воздействием внешних и внутренних причин. И в результате взаимопроникновения философии, культурологии, этнографии, этнопсихологии, лингвистики стало возможным формирование такой дисциплины, как лингвокультурология. В задачу этой научной дисциплины входит изучение и описание взаимоотношения языка и культуры, языка и этноса, языка и народного менталитета. По Бенвенисту [1974], она создана на основе триады «язык, культура, человеческая личность» и представляет лингвокультуру как линзу, через которую исследователь может увидеть материальную и духовную самобытность этноса.
Родоначальником, «отцом» всего этого направления, сформулировавшего философские первоосновы подобного поиска и особого отношения к языку, считается, безусловно, В. фон Гумбольдт. Именно В. фон Гумбольдт одним из первых обратил внимание на соотношение «язык — культура»: «Человек преимущественно живет с предметами так, как их преподносит ему язык: каждый язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, откуда человеку дано выйти лишь постольку, поскольку он вступает в круг другого языка» [Гумбольдт 1985: 37]. Мысль о существовании особого языкового видения мира, высказанная В. фон Гумбольдтом - «язык - орган, образующий мысль, следовательно, в становлении человеческой личности, в образовании у нее системы понятий, в присвоении ей накопленного поколениями опыта языку принадлежит ведущая роль» [Гумбольдт 2004: 78], - сравнительно недавно нашла своё подтверждение в идеях современных лингвистов о разновидностях картин мира. Последователи ученого (неогумбольдтианцы) рассматривают «картину мира» как «промежуточный языковой мир», создаваемый творческим духом нации, как форму представления данной национальной культуры и как сопоставительную интерференцию разных культур, отражённых в различных национальных языках. Поэтому без многочисленных и обширных цитат из его трудов не обходится практически ни одно исследование не только по лингвокультурологии, но и гораздо шире - по этнолингвистике, культурологии, социальной и структурной антропологии.
Известно, что понятие «картина мира» было использовано в работе Л. Вайсгербера «Родной язык и формирование духа», опубликованной ещё в 1929 году, где он определял особую роль языка в формировании у человека единой картины мира: «Язык позволяет человеку объединить весь опыт в единую картину мира и заставляет его забыть о том, как раньше, до того как он изучил язык, он воспринимал окружающий мир» [Вайсгербер 1993: 51]. В языке конкретного сообщества, указывал он далее, живет и воздействует духовное содержание, сокровище знаний, которое по праву называют картиной мира конкретного языка. Л. Вайсгербер отмечал также, что «главную предметную основу для картины мира конкретного языка создает природа: почва, географические условия, в частности, климат, мир животных и растений... в каждом языке представлена особая точка зрения на мир - та точка зрения, с которой смотрел на него народ, создавший данный язык» [Радченко 1997: 250-251].
Компаративные фразеологические единицы, характеризующие свойства и психические состояния человека
Сравнительные конструкции, передающие способ существования и состояния с союзом как, не имеющие семантических параллелей в сопоставляемых лингвокультурах: triste сотте ип hibou (фр. яз.) (букв.: грустный как сова) - печальный - пр. № 211; sage сотте le chat aufromage (фр. яз.) (букв.: скромный как кот перед сыром) - дерзкий - пр. № 193; риг сотте ип оіе (фр. яз.) (букв.: чистый как гусь) - наивный, примитивный - пр. № 189; paresseux сотте ип lizard (фр. яз.) (букв.: ленивый как ящерица) -очень ленивый - пр. № 181; ignorant сотте ип сагре (фр. яз.) (букв.: невежественный как карп) - непросвещённый - пр. № 155; мац1э лъэ дия хуэдэу (каб.-черк. яз.) (букв.: как мёртвая (замершая, застывшая) саранча) -медлительная; мокрая курица (рус. яз.) - пр. № 209; драная кошка (рус. яз.) -пр. № 167; любопытная тетеря (рус яз.) — пр. № 130, а также примеры № 115, № 123, № 129, № 130, № 131, № 135, № 137. № 139, № 140, № 142, № 143, № 144, № 151, № 152, № 154, № 153, № 155, № 156, № 157, № 158, № 163, № 166, № 170, № 171, № 173, № 180, № 182, № 184, № 185, № 189, № 192, № 193, № 195, № 205, № 210 репрезентуют знания и опыт, присущие только одному социуму, определяя этноспецифические особенности народа, говорящего на том или ином языке.
В основе сравнительных конструкций с союзом сотте (фр. яз.) -хуэдэу (каб.-черк. яз.) — как (рус. яз.), передающих способ существования и состояния, лежат объективированные связи, отражаемые в коннотативных признаках, несущих сведения либо об обиходно-практическом опыте данного языкового коллектива, либо о его культурно-историческом знании.
Так, например, наблюдая лошадь, человек приобретает определённый опыт, который отражается в языковой картине мира: отсюда атрибуции признака неутомимости, выносливости (как ломовая лошадь), ретивости, непокладистости (лошадиная горячка); лошадь привыкает к хозяину, рискованно отправляться в путь на незнакомой, необъезженной лошади -откуда и складывается атрибуция признака неясности, неизвестности (тёмная лошадка); лошадь - крупное животное - поэтому большое количество, большая доза может называться «лошадиной»; а также единица измерения мощности - двигателя, машины - «лошадиная сила». «Муха» -маленькое надоедливое насекомое, которое беспрестанно жужжит, избавиться от неё трудно, атрибуция признака «навязчивый, надоедливый» совпадает в трёх сопоставляемых лингвокультурах. А сравнение человека с мухой во французском языке (personne habile, rusee) — это атрибуция признака ловкости, хитрости (очевидно связанная с трудностью её поймать); «бадзэпсэ» (каб.-черк. яз.) - (букв.: душа мухи) — слабый, малодушный человек; как муха сонная (рус. яз.) - безынициативный, вялый, неторопливый. Как показывает языковой материал, мотивом для метафорического переноса могут служить отработанные в языке логико-синтаксические схемы структурирования классов событий или соположение в структуре мира вещных объектов - их предметно-логические связи, отражающие языковой опыт говорящих. В силу такого рода объективированных коннотативных мотиваций, переосмысление слова, основанное на общих знаниях языкового коллектива, закрепляется в языке.
Переосмысление отдельно взятого зоонима в отдельно взятом языке может отражать и отражает различные коннотативные признаки, которые зависят от многих факторов: опыта языкового, обычаев, традиций, истории, географических, климатических особенностей. Реальная действительность по-разному отражается в образах, лежащих в основании сравнений (так французы чаще сравнивают человека не просто с рыбой, а уточняют: «как кит, как карп, как мерлен и т.п.». Сравнительно-сопоставительное изучение зоонимов в сравнительных конструкциях позволяет ярче выявить общие и различные черты в постижении мира сравниваемых лингвосообществ с целью описания сходных и различных характеристик культуры, что, несомненно, не может не соотноситься с языковой картиной мира.
Внеязыковая реальность в зеркале зооморфных сравнений Сравнение как мыслительный процесс играет важную роль в чувственном познании и осмыслении окружающего мира. В логическом плане оно является результатом развития логического мышления людей, в плане лингвистическом — отражением этого мышления в речевой деятельности, а в плане лингвокультурологическом — образным видением окружающей действительности, возникающим вместе с языком и мышлением, опытом, традициями, - как национально-специфическое видение мира, в плане когнитивном - с целью выявления постижения мира и отражение этого постижения в языке, установления различий в видении мира с целью выявления постижений мира, свойственных народам, а также стремление к пониманию научной картины мира.
Попытаемся выяснить на основе проведенного анализа, какие участки объективной действительности, связанные с человеческой личностью, покрываются зоонимной лексикой через сравнительный оборот «сотте».
Известно, что мышление человека отражает мир антропоморфно или зооморфно, и наоборот, человеческие свойства определяются различного рода вещными свойствами.
Потребность в системном подходе изучения зоонимов разных лингвокультурных сообществ ощущается при решении многих вопросов лингвокультурологии и проблем межкультурной коммуникации. На наш взгляд, исследование роли и места зоонимов в языковой картине мира позволит глубже понять и сопоставить социальные нормы поведения, систему ценностей, внешнюю и внутреннюю характеристику человека.
Плохие отношения между собой: во всех 3-х лингвокультурных сообществах совпадает внутренняя форма и содержание (см. 1): ссора, вражда, нелады.
Плохое отношение к другому человеку: 3, 4, 7, 10, 11 — также совпадают в сравниваемых лингвокультурах по своим внутренним формам: по языковому выражению и восприятию образного видения (представления): ненависть, презрение. Самобытность и своеобразие ассоциативного мышления мы обнаруживаем в контекстах 5, 6: плохое отношение к другому, выраженное поступками, поведением, словами — скандалить, ссориться, проклинать.
В примерах 12, 13, 14 дифференциальная сема — «плохое отношение»: быть слепо преданным, подобострастным, присмыкаться, унижаться, заискивать, льстить. 12 — полное соответствие в трех сопоставляемых лингвокультурах, 13 - «пудель» - усиливает значение «очень преданный», а 14 - «клоп», символ «подлости» во французском языке, демонстрирует своеобразное ассоциативное мышление.
Зоолексема «кошка» и её концептосфера
Как и почему классифицирует человек фрагменты окружающего его внешнего мира и собственной внутренней мыслительной деятельности, на основании чего он выносит суждение о тождестве вещей? Адыгская традиция делит человеческую жизнь на этапы, прибегая к иносказаниям: 10 лет - птица, 15 - безнадёжный козлёнок, в 20 - волк, в 40 - тигр, лев, в 60 -мудрый, уравновешенный, может наставлять человека, 80 - копошун, суетлив, труд его будет бессмысленным, 100 лет - его голова как тухлое яйцо. В реальной жизни, видимо, для человека существенна, прежде всего, идея сходства, аналогии, подобия. Когда 10-летнего Жабаги Казаноко старик Арара спросил с иронией: «Каким бывает юноша между 10 и 20 годами?» — тот ответил: «Подобно орлу и мне бы крылья иметь и в небе парить бы! Ему мало того, что по земле ходит и бегает». «Каким он бывает между двадцатью и сорока годами?» - «Волчий нрав обретает... За что не ухватит, всё отрывает. Ни на кого, кроме как на себя, не надеется». «А каков тот, который между сорока и шестьюдесятью?» - спросил опять старик. «Опытным, всё знает; словно лиса, ловким, рассчетливым...» [Налоев, Гутов 2001: 61-62] и т.д. Этапы человеческой жизни представленной зоометафорой, отражают коллективный опыт и коллективное видение мира. Эффект зоометафоры «птица», «козлёнок», «волк», «лев», «лиса» и т.п. состоит в том, что он возбуждает всю систему ассоциаций, связанных с конкретным животным и присоединяет их к главному субъекту - человеку, который обозначается как носитель этих свойств.
Следует отметить, что зоометафора в данном контексте связана с прагматической деятельностью сознания и аналогия направлена на поиск к внешних по отношению к объективным свойствам фрагментов действительности, признакам: «птица» - парящая, свободная, лёгкая, быстрая; «козлёнок» — быстрый, неосторожный, шумный; «волк» - хищный, опасный, лютый, ненасытный; «лиса» - хитрая, опасная, осторожная, ловкая, рассчетливая» эти характеристики проецируются на человеческую жизнь, давая возрастную характеристику в десять лет — свободный, неугомонный, радостный, в пятнадцать - беззаботный, легкомысленный, неопытный, двадцать - смелый, бесстрашный, в сорок — уверенный, опытный, в шестьдесят — мудрый, спокойный, уравновешенный, в восемьдесят — суетлив, а в сто - беспомощный. По наличию одного человек может легко догадаться о наличии другого: «...знание единицы базисного уровня -прототипа - означает знание не только самых простых, очевидных, существенных и пр. признаков, но и признаков, скореллированных между собой и в каком-то смысле взаимосвязанных и даже одновременно присутствующих» [Кубрякова 2004: 110].
Международные горнолыжные трассы в Альпах отличались разными цветами - в зависимости от их сложности. Последнее время вы можете увидеть знаки с изображением животных: орлы - самая сложная трасса, затем козёл, медведь, заяц.
При сопоставительном изучении зоометафор в трех разноструктурных языках невольно возникает вопрос о специфике формирования образно-ассоциативного комплекса, лежащего в основе оценочно-экспрессивной метафоры, а также о совпадении (несовпадении) оценочного осмысления, связанного с культурным и эмоционально-чувственным опытом носителя той или иной культуры. Любопытно отметить, что в образных зоометафорах, соотнесённых с нерасчлененным аксиологическим концептом «хорошо» (общая позитивная оценка) или «плохо» (общая негативная оценка), превалируют отрицательные оценочные значения: для определения своего отрицательного отношения к поведению и характеру человека, а также к малоприятным (чаще неприятным) жизненным ситуациям, в которых он оказывается. Изучаемые факты являются реализацией «зооморфной метафоры», т.е. мотивированы названиями животных. Одна и та же экстралингвистическая данность по-разному преломляется в разных языковых системах. «Ориентированные» на одно и то же реально существующее животное, зооморфизмы разных языков могут представлять нам это животное (и реально представляют) эталоном разных качеств и свойств. Так, например, Coq (фр. яз.) - гордый, сердцеед, хвастун, первый парень на деревне, драчун. Адакъэ (каб.-черк. яз.) - невзрачный, неказистый, низкорослый человек с претензиями на солидность; амбициозный (часто о мужчинах недовольных и скандальных). Петух (рус. яз.) - задиристый, драчливый, забияка, самовлюблённый, уверенный в успехе у женщин. И, на наш взгляд, особенно интересно пронаблюдать это «пересечение» в сфере оценок и характеристик, выражаемых единицами языка.
Чем отличается содержание зооморфного образа-стереотипа французского языка от содержания аналогичных образов-стереотипов кабардино-черкесского и русского языков? Что даёт основания усматривать в них отражение национальной специфики культуры народа, говорящего на том или ином языке?
Орёл выступает как стереотипный образ во многих культурах, ассоциируясь с гордостью, свободолюбием, независимостью. Этим, по-видимому, объясняется изображение орла как символа государственности на гербах многих стран. Однако в мифах, фольклоре многих народов этой птице приписывают отдельные черты, сходные с такими хищными птицами, как коршун, ястреб. Образ орла для характеристики человека (традиционно это относится к мужским качествам) во французском языке употребляется, скорее, в контексте с негативной характеристикой.
Aigle (фр. яз.) — «Се n est pas ип aigle» — (букв.: это не орёл). Souvent employe dans ипе phrase negative, її designe alors tine personne peu intelligente. Часто употребляется в отрицательном предложении, указывает на не очень умного человека. Рус. яз.: «Он пороху не выдумает; он звезд с неба не хватает». Aigle blanc - (букв.: белый орёл) - глава воровской шайки. 250 Бгъэ (каб.-черк. яз.) - орёл. Бгьэ дамэншэ — (букв.: орёл без крыльев) — а) переоценивающей свои силы и возможности человек; посредственный человек с претензиями на что-либо (о мужчине); б) человек, потерявший близких (родственников, друзей), оставшийся без средств к существованию.
Орёл (рус. яз.) - ассоциируется с гордым, смелым человеком, в русском языковом сознании имеет, скорее, положительную оценку. Давая характеристику «настоящего» мужчины, у которого много достоинств, носители русского языка и культуры выбирают качества, соотносимые с характеристикой орла, также свободолюбивого, мужественного, независимого, достойного и т.п. Однако можно услышать ироничное: «Орёл!» или «Орлик», «Тоже мне орёл!» - о человеке, который переоценивает свои силы и возможности, считая себя храбрее окружающих. «Видом орёл, а умом тетерев» - ограниченный человек, переоценивающий свои возможности.
Во всех трёх сравниваемых языках образ орла ассоциируется с мужским началом, с храбростью, свободолюбием. В русском языке представляется возможным прямо сравнивать храброго, смелого, гордого мужчины с орлом: с оттенком одобрения, восхищения. Во французском и кабардино-черкесском -опосредованно. В отрицательной форме «он не орёл» во всех трёх лингвокультурах семантика совпадает полностью: употребляется с оттенком пренебрежительности. Однако во французском языке выражение «он не орёл» — подчёркивается не только отсутствие храбрости, но и дополняется намёком о недостатке ума в отношении того или иного человека.
Этнокультурная специфика отражения слухового восприятия живых существ во французском, кабардино-черкесском и русском языках
Cheval - personne obstinee, infatigable - говорят о человеке настойчивом, до упрямства неутомимом, доводящем себя до изнеможения. С est ип vrai cheval (de labour) - (букв.: это настоящая рабочая лошадь (чтобы пахать). С est ип grand cheval — (букв.: это большая лошадь). Grande femme d allure masculine — так говорят французы о крупной женщине с мужской походкой. Се п est pas le mauvais cheval. — (букв.: это неплохая лошадь). Personne sans mechancete — о беззлобном человеке. Un cheval de retour — designe un ancien for gat on un recidiviste — (букв.: вернувшаяся лошадь) — говорят о бывшем каторжнике или рецидивисте — рус. яз. рецидивист. Le cheval echappe - (букв.: сбежавшая лошадь) - сорванец, повеса.
В кабардино-черкесском языке шы — «лошадь» - также входит в семантическое пространство эстетических и этических оценок.
Шыгурыхъу — (букв.: необъезженная лошадь). Щыхубз грубэжь -грубая, своенравная, мужиковатая женщина. Шхъэзыф1эф1, къекГу-къемыкГум емьіліаліз ціьгхубз - бесцеремонная, игнорирующая нормы поведения. Шы къарэ пэху - (букв.: вороной белоносый конь) - рус. яз.: быть белой вороной. Шы соку бэлацэ — (букв.: конь с неухоженной гривой) -говорят о человеке хвастливом, трусливом или о мужчине, не задумывающемся о своей внешности. Шы лъэкъуацэ тхъэк1умэ къуагъуэ — (букв.: тягловый конь с обрубленными ушами) — человек с тяжелым характером, не любящий трудиться. Шы дахэ мыжэ - (букв.: красивая лошадь, да не скачет) — никчёмность - рус. яз.: снаружи мило, а внутри гнило.
В русском языковом сознании лошадь - это работяга. Работает как лошадь - усердно, на износ. Ну и лошадь — о крепкой, грубой женщине. Тёмная лошадка — скрытый человек. Ломовая лошадь — человек, выполняющий самую тяжёлую работу, порой неблагодарную работу.
Человек упорядочивает окружающий его мир из собственных ощущений и опыта, организует свои знания, соотнося близкие, родственные смыслы, наблюдая внешний мир, взаимодействуя с ним, чем и объясняется нечто общее в оценочном значении «на входе»: во всех трёх сопоставляемых языках обнаруживаются наиболее типичные черты, характерные повадки, наиболее яркие, которые бросаются в глаза сразу, когда семантика метафорических переносов восходит к универсальной анималистической символике. Следует отметить, что экспликация культурно-национальной значимости зооморфизмов достигается на основе рефлексивного -бессознательного или осознанного — соотнесения живого образа внутренней формы зооморфизма с кодами культуры, известные говорящему.
Мы задаёмся вопросом: связана ли непосредственно внутренняя форма зооморфизма с проблемой прохождения зооморфных единиц, с проблемой мотивации?
Рассмотрим ещё несколько примеров, где в целом совпадают оценочные значения: нерасчлененный аксиологический концепт «плохо», общая негативная оценка, которая затем распадается на частные отрицательные оценки: отрицательная эстетическая, отрицательная этическая, отрицательная рационалистическая. Выявить факты, лежащие в основе мотивации французского медведя как нелюдимого, кабардинского как неблагодарного, невоспитанного с полной определённостью, русского как косолапого, неуклюжего, не представляется возможным.
В таких случаях следует учитывать многие факторы жизни народа: объективные (природные и культурные реальности); субъективные (избирательность того или иного народа; мифологические представления) — что и создаёт зооморфный код культуры в конкретном культурном социуме и традиционно передаётся из поколения в поколение.
Animal, bete, betail - животное, крупный рогатый скот. Такая ассоциация у французов, когда называешь ряд этих существительных. Первое, что они обычно отвечают, что речь идёт о «une personne stupide et grossiere» - Ouel animal! — (букв.: какое животное!) — Betail! — (букв.: скотина!). Очень часто используется для обозначения человека грубого, упрямого.
Для сознания человека, говорящего на кабардино-черкесском языке, слова хъэк1экхъук1э, былым (хьеуан) - животное, скотина, т.е. ограниченный умом человек, туповатый, «что с него взять»; не ориентированный в ситуации. Хьэк1экхъук1э — (букв.: собака-свинья) - дикое животное - человек без всяких моральных ценностей, жесткий, не боится ни черта, ни бога. Животное, скотина — как и в сознании французов, у русского человека это вызывает ассоциацию с очень грубым, ничтожным, мерзким человеком: Животное! / Ну и скотина! Трудно не согласиться с тем, что «проблема категоризации человеческого опыта - одна из самых интересных и сложных задач современной лингвистики на пути получения знаний о языке и роли самого языка в познании мира» [Кубрякова 2004: 96 - 115]. Можно знать семантику слова муха — «насекомое», «очень надоедливое насекомое», «очень маленькое существо», что приводит к пониманию полных межъязыковых структурно-семантических зооморфных эквивалентов: надоедливый, навязчивый или преувеличивать что-либо (делать из мухи слона). Однако значение зооморфизмов мотивируется не значениями слов-компонентов, а целостным образом (внутренней формой). Знание значений слов-компонентов зооморфных единиц в большинстве случаев не даёт возможности предугадать семантику фразеологизма, так как между значениями самих зооморфных единиц нет той связи, которая указывала бы на значение последних.
