Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Религия и кабардино-черкесские онимы :
1) Следы язычества, христианства и ислама 26
2) Кабардино-черкесские антропонимы библейского происхождения 51
Глава II. Структурные и грамматические типы антропонимов в кабардино-черкесском языке 62
Глава III. Кабардино-черкесские фамилии, восходящие к прозвищам 82
Глава IV. Фамилии, восходящие к географическим названиям 107
Глава V. Кабардино-черкесские антропонимы, образующие лексико-семантические параллели к русским фамилиям иноязычного (восточного) происхождения 125
Заключение 137
Библиография 142
Список сокращений 156
- Следы язычества, христианства и ислама
- Кабардино-черкесские антропонимы библейского происхождения
- Кабардино-черкесские фамилии, восходящие к прозвищам
- Кабардино-черкесские антропонимы, образующие лексико-семантические параллели к русским фамилиям иноязычного (восточного) происхождения
Введение к работе
Антропоцентрической взгляд на язык как на результат когнитивной деятельности человека убедительно иллюстрируется лексикой, в особенности ономастической. Это тем более справедливо для региона полиэтнического, как Северный Кавказ, где формирование кабардино-черкесской ономастической системы происходило под влиянием глобальных культурно-исторических процессов, а также в условиях взаимодействия языков, родственных и неродственных.
Актуальность исследования. Обращение к данной теме объясняется отсутствием специальных исследований по развернутому описанию лексико-семантических и грамматических типов кабардино-черкесской антропони-мии, хотя эта работа была начата нами в монографии «Кабардино-черкесские фамилии» (1993). За десятилетие, прошедшее после выхода этой книги, у автора накопились новые сведения, касающиеся состава анализируемой номенклатуры, семантики тех или иных образований, универсалий, представляющих интерес для теоретической ономастики. В данной диссертации дальнейшему исследованию подвергаются не все лексико-грамматические типы кабардино-черкесских фамилий, обозначенные в названной книге, а те из них, которые разрабатывались нами лично и которые представляют наибольший интерес в указанных отношениях. Становление кабардино-черкесской антропонимии как важнейшей части адыгской ономастики и отрасли языкознания обязано трудам российских и зарубежных оно-матологов А. М. Селищева (1948,1968), В.К. Чичагова (1959), В.А. Никонова (1970,1974,1993), О.Н. Трубачева (1994), А.В. Суперанской (1973,1987 и др.), В.Д. Бондалетова (1983,1987), Н.В. Подольской (1978), Н.В. Бирилло (1970), СБ. Веселовского (1994), А.В. Сусловой (1981), Л.М. Щетинина(1972), СИ. Зинина (1972), В.Георгиева (1954), С. Роспонда (1980), Б.О. Унбегауна, исследовавшего свыше 10 тысяч русских фамилий (1989) и др.
В связи с проблемой когнитивных основ именования человека представляется целесообразной актуализация такой роли восприятия, как выделение в объекте (человеке) признаков, качеств, сторон, участвующих в формировании целостного образа именуемого и находящих свое выражение и его номинациях.
И главное в этом - отражение человеческого опыта в именовании. В одном из докладов, прозвучавших на XX Международном конгрессе ономастических наук, подчеркивалось, что имена помогают реконструировать прежнюю картину мира и лучше понимать современную. Формирование антропоцентрической парадигмы в языкознании в конце XX в. обострило интерес к тем сферам языка, в которых наилучшим образом сохраняется культурная и когнитивная память слова. К ним можно отнести ономастику.
Семантика и грамматика антропонима - наиболее актуальные аспекты исследования этого класса лексики любого языка. Выявление общих признаков в этой сфере, которые могут быть положены в основу типологической характеристики языка или группы языков, относится к первостепенным задачам современного языкознания. Каждый язык, материал которого исследуется в этих отношениях, обещает много полезного как в иллюстрации существующих универсалий, так и в выявлении специфики именований конкретных языков. Все сказанное обусловливает актуальность избранной темы для общей и кавказской ономастики.
Предметом исследования являются лексико-семантические и грамматические типы и единицы кабардино-черкесских антропонимов (преимущественно фамилий).
Цель исследования - представить лексико-семантические и грамматические типы кабардино-черкесских антропонимов, используя при этом в качестве фона данные неродственных (русского и некоторых других) языков.
Для получения более объективных данных о лексико-семантических разрядах и грамматических типах кабардино-черкесских антропонимов ана- лизу подвергаются преимущественно фамильные имена как наиболее устоявшиеся ономастические единицы. Они глубже, чем личные имена, отражают лингвистические и экстралингвистические особенности антропонимов. Это касается как языковой природы, так и структурных типов онимов.
В соответствии с целью исследования определены и его задачи: на основе анализа общетеоретических и специальных трудов в области ономастики охарактеризовать структурные и грамматические типы антропонимов в кабардино-черкесском языке; выявить слой имен (в широком смысле), обусловленный религиозными верованиями, уделив особое внимание тем из них, которое имеют библейское происхождение; описать кабардино-черкесские фамилии, идущие от прозвищ; охарактеризовать кабардино-черкесские фамилии, восходящие к географическим названиям (на материале КБР); выявить кабардино-черкесские антропонимы, образующие лексико-семантические параллели к русским фамилиям восточного происхождения.
Методы исследования. Основой метод, используемый в работе, - описательный, являющийся фундаментом, на котором строятся все прочие аспекты ономастических исследований. Этот метод сочетается с методом анализа по ключевым словам, а также статистическим методом.
Научная новизна настоящей квалификационной работы состоит в том, что в ней впервые дается систематическое описание лексико-семантических и грамматических типов кабардино-черкесских антропонимов на фоне иноязычного (чаще - русского) материала. При этом особое внимание уделяется слою антропонимов, унаследованных от религиозных верований, фамилиям, восходящим к прозвищам, исследованию антропонимов топонимического происхождения, а также родовым именам, идущим из восточных языков.
Методологической основой исследования стали теоретические положения названных выше отечественных и зарубежных ономастов.
Определяя отношение имени собственного (ИС) к понятию, к языковой картине мира как проблеме когнитивной лингвистики и другим вопросам теоретического характера, автор опирался еще на труды Ю.С. Степанова (1975), В.А. Аракина (1979), Ю.Д. Апресяна (1995), З.К. Тарланова (1984), Е.С. Кубряковой (1999, 2001), В.П. Нерознака (1986), В.А.Масловой (2001), Р.С. Аликаева (2002), С.К. Башиевой (2002), З.Х. Бижевой (2000), А.И.Геляевой (2002) и других ученых.
В диссертации учитывались результаты исследования абхазо-адыгской антропонимии. В частности: освещение различных аспектов кабардино-черкесской и адыгейской антропонимии в монографиях (Коков Дж. Н., 1993; 1983; Коков Дж. Н. и Кокова Л.Дж., 1993; Намитокова Р.Ю. и Абрегов А.Н., 1998); характеристика древнеадыгского пантеона в эпосе и состава исконных личных имен в адыгских языках (Кумахов М.А. и Кумахова З.Ю., 1970, 1998),отражение в адыгской мифологии названий божеств (Шортанов А.Т., 1982); наблюдения над онимами кабардино-черкесского и других родственных языков с точек зрения историко-этнографической (Лавров Л.И., 1978, 1982; Мамбетов Г.Х., 1970); философской (Шенкао Г.Х., 2002); диалектной принадлежности (Бгажба Х.С., 1964); лексикографическая характеристика работ по адыгской ономастике содержится в исследованиях М.Л. Апажева (1963, 1992, 2000) и А.К. Шагирова (2002).
Основными источниками материалов для проведенного нами исследования стали: прямой и обратный словари адыгских антропонимов, вобравшие в себя, кроме обиходных именований, - теонимы, эпические фиктонимы, «вторые» имена, имена избегания и др. (Коков, 2001); словарь кабардино-черкесских фамилий, распространенных в административных единицах Северного Кавказа, а также среди черкесской ди- аспоры зарубежных стран (Турции, Сирии, Иордании), опубликованный нами в соавторстве в книге «Кабардино-черкесские фамилии» (1993); экспедиционные материалы и картотеки по адыгской и, в частности, кабардино-черкесской антропонимии, сосредоточенные в лаборатории по онамастике и диалектологии КБГУ; опубликованные материалы научного семинара по ономастике Северного Кавказа, проведенного при названной лаборатории в 1999 г;
5) статистические сведения о составе и динамике кабардино-черкесских онимов, аккумулированные в опубликованных работах, дипломных со чинениях и докладах, представленных на ономастический семинар при кафедре русского языка и общего языкознания. Общее количество адыгских (преимущественно кабардино-черкесских) антропонимов, привлеченных к анализу из названных источников, превышает 8тысяч. При препарировании типов кабардино-черкесских антропонимов в ка честве фонового использованы материалы по русской антропонимии С.Б.Веселовского (1974), Б.О. Унбегауна (1989), В.А. Никонова (1993), Н.А.Баскакова (1993) и некоторых других авторов. Как источники при уста новлении семантики антропонимов чаще использовались работы Алима Га- фурова (1987), А.В. Суперанской (1987, приложение I), Н.А. Петровского (1996) и др.
Теоретическая значимость работы определяется потребностями общей ономастики в исследованиях по описательной антропонимике, функционирующей в полиэтнической среде, так как последние являются необходимым источником для теории ИС.
Возможные области практического применения результатов исследования: составление словарей фамильных и личных имен, учебные занятия по курсу «Основы ономастики», исследовательская работа в области общей и частной ономастики, выявление универсальных и специфических явлений в данной области, обнаружение следов взаимодействия языков в сфере антро-понимии и др.
Основные положения, выносимые на защиту:
Язычество и христианство, пережитые адыгами до принятия мусульманской религии, оставили заметный след в их ономастике, в частности - в антропонимии. Принятие ислама и пришедший вместе с ним поток имен оттеснили на второй план имена исконные, идущие еще от языческого периода истории адыгов. Нечто подобное произошло и с русскими языческими именами, уступившими грецизованным древнееврейским и латинским именам. В кабардино-черкесской антропонимии особой глубиной залегания характеризуются имена библейского происхождения, усвоенные через арабское посредство в период утверждения ислама.
Доминирующий способ образования онимических единиц в кабардино-черкесском языке предопределен строем этого языка: в нем преобладают сложения основ, включающие ключевые слова различной частотности (в отличие, например, от русских антропонимов, образуемых преимущественно суффиксами).
Для кабардино-черкесского языка ступени становления антропонима совпадают с таковыми в других языках: апеллятив - прозвище - патроним -наследуемое имя (фамилия). Этот факт образует универсалы Совпадает и семантика значительного количества антропонимических основ. Однако кабардино-черкесские прозвища исторически накопили набор лексем, отражающий специфический уклад жизни и хозяйствования.
4. Фамилии, восходящие к географическим названиям, в кабардино- черкесском языке, образуя особый класс антропонимов, разумеется, сохра няют ориентацию на собственную географию. Однако в этой группе антро понимов обнаруживаются вкрапления, объясняемые «чужой» географией, что привлекает особое внимание.
5. Заметные группы фамилий в кабардино-черкесском языке образовались из заимствованных лексем или готовых онимов. Поскольку эти единицы проникали и в другие языки, возникли параллели, имеющие материальные и семантические основания в разных языках. Подобные параллели иногда пересекаются с семантическими параллелями на кабардино-черкесской почве: каб.-черк. Болэт «Болатов» и русск. Булатов из тюрк, булат «стальной клинок» < перс, пулад «сталь, меч» при каб.-черк. Дэ/сатэ «меч» «Гятов» и производных Джатэгъэмсъ и др.
Апробация работы. Основные положения исследования были доло-жены на региональных и межвузовских научных конференциях, на ономастическом семинаре при кафедре русского языка и общего языкознания Кабардино-Балкарского госуниверситета. По теме исследования опубликовано 11 работ, в том числе монография (в соавторстве, 205 с), пособие к спецсеминару (в соавторстве, 47 с).
Структура работы. Исследование состоит из введения, пяти глав, заключения и библиографии.
Прежде чем перейти к главам, представляющим непосредственный предмет исследования, следует сделать несколько замечаний предварительного характера.
В практике ономастических исследований до сих пор нет достаточной четкости в определении статуса апеллятивов и ИС. Диапазон концепций здесь колеблется между полным отрицанием значения у имен собственных до признания у них большего значения, чем у имен нарицательных (Петрова 1985,3). Здесь, на наш взгляд, важны два обстоятельства. С одной стороны, апеллятивы способны « вступать в конфронтацию с ИС», выявляя сущность последних (Бланар 1980,13), а с другой - «поскольку за личным именем стоит прежде всего человек, оно наделяется особой сакральностыо и трактуется
В работе допускаются некоторые отклонения от практического алфавита каб.-черк. языка в целях унификации общего адыгскою материала. как важнейший инструмент, регулирующий отношения человека с миром» (Толстой, Толстая 2000, 620).
Принимая сторону тех исследователей (Горбаневского М.В., Никонова В.А. и др.), которые склонны считать, что семантика имен собственных даже содержательнее, чем семантика апеллятивов, хочется подчеркнуть, что это особенно справедливо для тех языков, которые пользуются словосложением как основным способом образования именования (например, адыгских, тюркских).
Собственное имя и апеллятив в кабардино-черкесском языке различаются не только по отношению к понятию и лексическому значению. Один и тот же словообразовательный элемент в составе онима и апеллятива характеризуется разными функциями. Скажем, в кабардино-черкесском языке фамилия Гъук1эжъ имеет суффикс - жъ, который присутствует и в образовании гьушіьіжь. Но в первом случае этот суффикс придает апеллятиву гъук1э «кузнец» значение мелиоративное (кузнец известный, старший), а во втором - буквальное - «железо старое».
Для фамилий кабардино-черкесского языка (как и русского) известны такие явления, как переход апеллятива в оним, образование фамилий на основе заимствованной лексики (каб. К1эрмэн) или принятие готовых антропонимов другого языка в качестве фамилий, например, каб. Семэн, Истепан и др.
К факторам, существенно разграничивающим апеллятивы и онимы, относится наличие среди последних форм, рожденных этнографической традицией, различными окказиональными обстоятельствами, влиянием на процесс именования литературы, телевидения (Изаура), прессы. Тщетно было бы искать в лексике кабардино-черкесского языка апеллятивы современных фамилий Текіуш «Текуш-евы», Пэшол «Пошел-овы» и нек. др.
К числу признаков, отличающих имена собственные от нарицательных, относится препозитивное качественное прилагательное в именах собствен-
11 ных. На это еще раз указал проф. Кумахов М.А.: «... словопорядок собственных имен характеризуется существенными признаками, отличающими их от имен нарицательных» (Кумахов 2002, 121).
Апеллятив, образующий парадигматические отношения, став именем собственным, лишается этого свойства. Ср. Зима - время года в парадигме лето, осень, весна в отличие от названия города Зима (Крюкова 2002, 112).
К средствам различия апеллятивов и онимов следует отнести и то, что последние могут характеризоваться одноименностью и омонимией: несколько человек по имени Иван (одноименность) и различные объекты под одним и тем же наименованием (женщина Ольга, порт Ольга - омонимы) - (Супер-анская 1978, 13).
А.В. Суперанская выделяет черты, релевантные для апеллятивизации -онимизации: соотношение имени с единичным предметом или с классом предметов; определенность или неопределенность денотата имени, возможность употребления имени в форме единственного или множественного числа (Суперанская 1978, 28).
Нарицательные существительные, в отличие от имен собственных, могут употребляться в единственном числе «для обозначения всех представителей данного вида или рода». Это номенклатурные слова - номены. «Подобного рода употребление для собственных имен исключается полностью» (Там же, 14, 15).
Известно, что в основе противопоставления апеллятивов и антропонимов в составе лексики языка лежит потребность в выделении единичного денотата из ряда ему подобных. В процессе этого «выделения» семантика имени собственного становится шире семантики апеллятива. Это неравенство в значениях лексических единиц вытекает не только из культурно-исторической коннотации, которой обрастает имя собственное, но и из того, что слово, став представителем конкретного денотата, как бы разгружается от понятийных функций в конкретном языке и становится достоянием ин- тернациональной лексики, не находящим эквивалента в другом языке и поэтому не подлежащим переводу на другой язык ( здесь не имеется в виду выявление компонентов онима в целях научного анализа). Слово гъуашъэ, скажем, в обычной лексике имеет значения « распорядительница», «хозяйка», «княжна», «свекровь», «кукла». Став же именем, этот апеллятив освобождается от многозначности и развивает коннотацию почетного наречения. При этом существует мнение: ... национально-культурный компонент свойствен именам собственным, пожалуй, даже в большей степени, чем апелля-тивам (Верещагин, Костомаров 1983,71). Указывают и на такое важное отличие имени собственного от нарицательного: «если контекст апеллятива подразделяется на лексический, фразеологический и стилистический,... то контекст собственного имени может быть только лексическим» (Зинин 1969,19).
Еще одно различие между онимами и апеллятивами: частотность наиболее употребительных имен намного выше, чем у ряда частотных апелляти-вов, а у большинства малоизвестных и редко употребляющихся онома - ниже, чем у редких апеллятивов (Суперанская 1970, 7).
Однако здесь следует иметь в виду специфику частотности имен у малочисленных народов. Более низкая частотность здесь объясняется открытостью их культур, отсутствием государственной религии, государственных традиций в культуре, которые сковывали бы их в данном вопросе... (Шенкао 2002, 11).
Как отмечено выше, данная работа имеет характер описательный. Но в этом описании привлечение иноязычного и иносистемного материала как необходимого фона для выявления специфики рассматриваемых единиц и явлений преследует прежде всего теоретические задачи, способствуя разработке проблем «лингвистической контактологии» (Лекова 2002, 124) и созданию базы для составления словарей антропонимов. Мы разделяем мысль о том, что отыскание и определение явлений и фактов ряда языков, имеющих «тож- дественные функции», представляют интерес для типологических исследований (Аракин 1979, 62).
Антропонимия кабардино-черкесского и русского языков подтверждает важность учета элемента ментальности при объяснении тех или иных онимов. И нельзя не согласиться с тем, что «... ментальное описание, осуществляемое в языковом пространстве, является принципиально новой формой толкования слов, предполагающей изучение смысла с учетом внутреннего мира носителя языка» (Бижева 1998,31).
Известный исследователь проблем языка и культуры З.К. Тарланов считает, что «Кавказ - и Северный Кавказ в частности - при всем том, что по всеобщему признанию, являет собой уникальный регион по количеству представленных в нем разновременных культур, продолжает оставаться одним из наименее изученных этнокультурных пространств в Российской Федерации. Это касается не только этнических ономастиконов, сравнительно недавно вовлеченных в сферу исследовательской деятельности. Речь идет о языках, устно-поэтических культурах, обычаях, истории в широком смысле слова» (Тарланов 2002,191).
Работа в этом направлении, по мнению ученого, могла бы «лечь в основу создания хотя бы краткого свода философии жизни, ментальных представлений и ценностных ориентации кавказских народов как некоего исторически сложившегося этноединства...» (Там же, 191).
Исследование лексико-семантических и грамматических типов антропонимов привлекает все больше внимание языковедов. При этом отмечается, что «основы личных имен у разных народов обнаруживают типологическое сходство, которое может быть результатом заимствования, взаимного влияния имен разных систем или следствием аналогичного самостоятельного развития» (Супер^нская 1988, 8). Последнее представляет особый интерес, потому что ономастические универсалии отражают прежде всего результаты спонтанного развития этих систем. На это развитие влияли такие факторы, как религия (смена верований), история народа, изменение социальной сферы и связанная с этим мода на имена. Во всем этом важнейшую роль играли исторические контакты и связи между кабардино-черкесским (и вообще -адыгским) и русским народами, которые начались тысячелетие назад и продолжаются по сей день.
З.К. Тарланов, обсуждая вопрос об отношении языка к типу культуры, делает любопытное замечание: «... в лингвистике достаточно прочно бытует молчаливо принятая традиция, больше напоминающая суеверие, чем научное положение, согласно которой языки делятся на «культурные», «цивилизованные», «развитые» и «некультурные», «нецивилизованные», «первобытные». Однако ответа на вопрос, в чем проявляется примитивизм, лингвистика, по мнению автора, не дает. Дальнейшие рассуждения проводят его к мысли: «То, что хорошо развито в одном языке, недостаточно развито в другом, и наоборот». А чтобы узнать, что для данной языковой действительности является правилом, а что исключением, «нужны конкретные исследования, выполненные сопоставительно на материале самых разных языков» (Тарланов 1984; 33,35,41). Используемый в данной работе прием описания кабардино-черкесской антропонимии с использованием фонового материала русского языка оправдывает себя.
К логическим основаниям для параллельного рассмотрения фамилий кабардино-черкесского и русского языков как индивидуализированных наименований групп людей относится то, что в этих языках родовое имя имеет глубокую традицию.
Подобный анализ кабардино-черкесских и русских антропонимов необходим не только для выявления семантических и лексических параллелей, универсальных явлений в разносистемных языках, но и для определения, так сказать, направления адаптации. Речь не о таких простых соответствиях, как Иуан, Семэн, Евсей и под. Достаточно много примеров тому, что антропоним, при кабардино-черкесском фонетическом облачении, не поддается ос- мыслению на этом языке. В этих случаях встает задача отыскания языка-источника антропонима, подвергшегося адаптации. Простого звукового сходства в этих случаях недостаточно. Поэтому важны такие факторы, как ономастичность рассматриваемых форм, география распространения антропонима, исторические сведения и генезис того или иного родового имени. Учет таких подходов к установлению природы онима необходим, например, при рассмотрении фамилий Къуэн (Кон-ов), Бесчокъуэ (Бесчок-ов) и других.
Исследованию адыгских антропонимов в семантическом и словообразовательном отношениях уже уделено известное внимание (Коков, Кокова 1993,2-44; Кумахова 1970, 61-64; Намитокова 2000, 158-163 и др.). Названные аспекты данной проблематики остаются основными, и в дальнейшем. Однако, наряду с этим, стоит и другая важная задача изучения кабардино-черкесской антропонимии - исследование ее взаимосвязей с другими антро-понимическими системами. Этому аспекту тоже нами уделено внимание, но отдельные стороны связей кабардино-черкесской антропонимии с иноязычными нуждаются в дальнейшем исследовании. В частности, это относится к кабардино-черкесско-русским связям в антропонимии, выраженным различными средствами - лексическими, семантическими, с точки зрения общеязыковых универсалий. Особое место среди этих соответствий занимают связи кабардино-черкесских антропонимов с библейскими, которые установились через арабский и русский языки. Эти связи подчеркивают обусловленность ономастикона религиозным опытом народа, способствуя «большей устойчивости именника» (Шенкао 2002,14).
Рассмотрение кабардино-черкесских антропонимов (преимущественно фамилий) на фоне соответствующего русского материала представляет интерес как для этимологии анализируемых онимов, так и для суждения о тех универсальных явлениях, которые проявляются в разносистемных языках. Для фонового сопоставления отбираются фамилии преимущественно исконного происхождения (для того или иного языка). Мы разделяем мысль Б.О.
16 Унбегауна о том, что под русскими следует разуметь фамилии тех людей, «которые считают себя русскими» (Унбегаун 1089,9). Это замечание можно отнести и к кабардинским фамилиям. Но при этом следует подчеркнуть, что языковая природа фамилии не всегда совпадает с подлинной национальной принадлежностью ее носителя. Ведь фамилии нередко возникали в результате окказионального случая, перехода личного имени в фамильное и т.п.
Вхождение иноязычного элемента в кабардино-черкесскую антропо-нимию сопровождается различной степенью ассимиляции чужеродного элемента. В одних случаях это простая транслитерация при сохранении той же графической основы. Например, осет. Бози, балк. Баши, тюрк. Уста(э), рус. Слон и под. От этих случаев следует отличать омографы, создающие иллюзию отсутствия языкового различия в фамилиях из разных языков. Так, за написанием Безруков может скрываться как русское «без руки», так и кабардино-черкесское Безрыкъуэ <Безыр и къуэ «сын Безира» (обычный патроним); русское написание Барсуков может относиться как к русской фамилии Барсук (по прозвищу), так и каб.-черк. Барсокъуэ <Барсыкъуэ «сын Барса» (прозвище-патроним). Так же запись русской фамилии Гутов (из языка коми гут «муха») совпала с русской записью кабардино-черкесской фамилии Гъут1 - Гутов; скандинавское личное имя Накоп [Хакон] ( Унбегаун 80,284) - с кабардинской фамилией Хъуэк1уэн [Хакон].
В процессе исследования антропонимов приходится учитывать и те трудности, которые связаны с переосмыслением онимических элементов иноязычного происхождения. И это может наблюдаться при общей лексической основе из разных языков. Так, современное кабардино-черкесское имя Къэрал (имя ж. и м.) (при значении соответствующего апеллятива «государство») образует параллели к русской фамилии Король, имеющий др.-герм, основу со значением «мужественный человек». Имя Къэрал в кабардино-черкесском языке обрело антропонимический элемент - би (из татарского
В ссылках на работу Б.О. Унбегауна «Русские фамилии» (М.: Прогресс, 1989) ограничиваемся указанием на страницу. «господин»). В результате образовалось популярное муж. имя Къэралби [Каралби]. Элемент - би в последнем имеет в кабардино-черкесском языке омоним (омофон) би (и) букв. «враг». Поэтому непосвященный носитель языка «понимает» имена с этим антропонимическим элементом как «враг кого-то»: Асланби «враг Аслана», а не «господин Аслан». Такое же «понимание» вносится и в антропонимы, включающие элемент - жан (из перс, джан «душа»), например, Темыржан (имя и фамилия), потому что этот элемент тоже имеет омоним жан «острый, проворный». Таким образом, антропони-мические элементы иноязычного происхождения с угасшей в чужой языковой среде семантикой приобретают как бы вторую (хотя и ложную) жизнь в ономастиконе языка, принявшего чужеродный элемент.
Подобные явления, пожалуй, следует отнести к типу лексической информации, закрепившейся в антропонимах и вызывающей «семантические ассоциации» (по терминологии И.М. Кобозевой), именуемые коннотациями. Последние «отличаются от прочих видов прагматической информации тем, что они включают в себя отсылку не к индивидуальному пользователю знака - говорящему, а к языковому коллективу (Кобозева 2000, 92).
В некоторых случаях освоение иноязычного элемента сопровождается фонетической перестройкой, подгоняющей иноязычный оним под морфологический тип кабардино-черкесских фамилий. Так, фамилия Бесчокъуэ «Бесчоков», оказывается, по своему происхождению и составу не имеет ничего общего с кабардино-черкесскими патронимами типа Къармокъуэ, Тем-рокъуэ, а восходит к тюркоязычному топониму Бесчоку «пять гор» (подробнее см.: Кокова 1998,100).
Кабардино-черкесские антропонимические (имеем в виду прежде всего - фамильные) соответствия русским образовались в значительной степени через арабское, тюркское и монгольское посредство.
Как справедливо отметил Б. Унбегаун, многие тюркские фамилии, образованные от арабо-мусульманских имен, в процессе утверждения ислама на Северном Кавказе играли роль, сходную с ролью христианских имен при крещении. Некоторые из подобных антропонимов, как это мы увидим ниже, образовали параллели в кабардино-черкесском и русском языках.
Объективным условием для достаточно широкого и глубокого взаимодействия кабардино-черкесской антропонимической системы с русской являлось и является то, что каб.-черк. язык, как и другие кавказские языки малочисленных народов открытой культуры, не испытывал особого давления со стороны религии, «которая сковывала бы их в этом вопросе...» (Шенкао 2002, 20). Однако следует подчеркнуть, что различные разряды антропонимов в разной мере открыты и проницаемы в этой области: личным именам более угрожает конформизм и неустойчивость, тогда как фамильные в этом отношении характеризуются достаточной стабильностью. Утверждение о том, что «последствия диалектики изменчивости и устойчивости в имянаречении носят амбивалентный характер» (Шенкао 2002,21), следует отнести лишь к сфере личных имен.
Исследование вопросов, рассматриваемых в данной работе, было начато нами (в соавторстве) в книге «Кабардино-черкесские фамилии» (Нальчик, 1993, 206 с), имевшей основные разделы:
Лексика кабардино-черкесских фамилий (8-13 с).
Лексико-грамматические типы кабардино-черкесских фамилий (14-44 с). - О взаимосвязях адыгской антропонимии (с абхазо-абазинской, сла вянской, грузинской, карачаево-балкарской, осетинской (45-46 с).
Книга снабжена «Словарем кабардино-черкесских фамилий» (с. 65-128)*.
Кроме того, это издание имеет Приложения, включающие разделы: - Из кабардино-черкесской антропонимии зарубежья (с. 129-147),
Говоря об источниках кабардинского материала на эту книгу и словарь при ней ссылается T.X. Шомахова, выполнившая «Исследование апеллятивов кабардинских (черкесских) фамилий в сопоставлении с английскими и русскими антропоосновами» (АКД, Нальчик, 1999,с.4).
Адыгские и абхазо-абазинские тамги (с. 148-187),
Собственные имена адыгского эпоса «Нарты» (антропонимы, топонимы, зоонимы) (с. 188-203).
В монографии была охарактеризована лексика кабардино-черкесских фамилий с передачей значений ключевых лексем на русский язык (къуэ «сын», л1ы «мужчина», жъ(ы) «старый (добрый, большой)», хъуэ (хъун) «пасти(сь), пасущий», хь(ын) « нести, несущий» и под.); при этом была установлена продуктивность каждого апеллятива в абсолютном количестве и в процентах; - выделены основные лексико-семантические типы кабардино- черкесских фамилий (от личных имен, от этнонимов, наименований предста вителей животного мира, географических названий, терминов религии и ми фологии, определительных слов различной языковой природы, по роду заня тий, по словам, связанным с наездничеством и военным делом, наименовани ям строений, частей тела, названиям некоторых предметов, лиц, действий и понятий, по иноязычным словам различной семантики); - определены и охарактеризованы морфологические и словообразова тельные типы кабардино-черкесских фамилий; - рассмотрены антропонимы, явившиеся результатом длительного славяно-адыгского языкового взаимодействия.
Данная квалификационная работа в известной мере является продолжением исследовательской части названной книги. Однако в диссертацию вошли новые разделы, написанные нами лично (о влиянии религии на кабардино-черкесскую антропонимию с особым вниманием к именам библейского происхождения, о фамилиях, восходящих к прозвищам, о кабардинско-русских антропонимических параллелях, восходящих к восточным языкам).
Некоторые разделы книги (о структурно-грамматических типах, об антропонимах топонимического происхождения) здесь дополнены новыми материалами и наблюдениями. Названные разделы (новые и дополненные) в диссертации составили самостоятельные главы.
В данной работе известное внимание уделено коннотациям, отражающимся в антропонимии и связанным с национальным менталитетом.
Подбирая иллюстративный материал к различным разделам настоящей работы, мы не отказывались от фактов страноведческого и культурологического характера, имея в виду тот разрыв, который в наше время наблюдается между генеративной лингвистикой и проблемами языка и культуры, языка и этноса. Пренебрежение последними проблемами, как об этом образно сказал В.Б. Касевич, «превращает лингвистику в своего рода игру в бисер, доступную лишь для узкого круга посвященных» (Касевич 2000,152).
В процессе работы с антропонимическим материалом мы исходим из того, что резкой разницы между каноническими именами и онимами других разрядов не существует. И отсутствие этой разницы идет из глубины веков. Поэтому существует почва для обнаружения семантических параллелей в антропонимии различных языков, весьма отделенных не только генетически, но и хронологически. Сравним семантику: каб.-черк. Ахуэм^Уъ-уэт<Яхуэмыгъуэт «Ахамготов» «благоприобретенный, желанный» с др.-евр. Хейфец «желанная вещь»; Лъап1э [Тляпа] - ж.и. со значением «дорогая» -при др.евр. Якир «дорогой» и т.п.
Актуальные вопросы общей антропонимии и антропонимии адыгов освещены, как отмечено выше, в книгах, вышедших в самое последнее время , а также материалах региональных межвузовских ономастических конференций, проведенных в Майкопе (1998, 2000, 2002 гг.) и межвузовском ономастическом семинаре, прошедшем в Нальчике в 1999г .
Наши имена. Словарь- справочник личных имен. Майкоп, 2000.- 197 с. (под ред. Р.Ю. Намитоковой); Р.Ю. Намитокова, А.Н. Абрегов. В мире имен собственных. Методические рекомендации к факультативному курсу. Майкоп, 1998.- 112с; Коков Дж. 11. Избранные труды. Т.П. Адыгская антропоннмия.Нальчик: Эльбрус, 2001.-526с.
Проблемы региональной ономастики. Материалы межвузовской научно-практической конференции (1998); Материалы 3-ей межвузовской научной конференции (2002).
Актуальные проблемы топонимики и антропонимики Северного Кавказа. І Іальчнк, 1999. - 35 с.
Несколько докладов по проблемам ономастики кавказских языков прозвучало на Всероссийской научной конференции, посвященной 150-летию со дня рождения известного ученого и просветителя Ахриева Ч.Э. (Магас, 2000). Материалы по кабардино-черкесской ономастике публикуются в изданиях, посвященных проблемам развития государственных языков Кабардино-Балкарии ** , а также в изданиях научно-исследовательской лаборатории «Русский язык на Северном Кавказе» (например, в изд. «Русский язык и межкультурная коммуникация», Пятигорск,2001, №1).
В последнее время выполнены квалификационные работы, посвященные сопоставительному изучению антропонимов в дагестанских и других (неродственных) языках. В монографии СМ. Рабадановой (2000) основные внимание уделено сопоставлению антропонимов в различных дагестанских языках, а также взаимодействию этих языков с русским в области личных имен. Исследованию концепта «взаимодействие национальных культур на уровне ономастических универсалий» (на материале дагестанской и русской антропонимии) посвящена квалификационная работа В.М. Махмудова (Махмудов 2001).
Философскому осмыслению имени (на материале абазинского языка) с точки зрения теории ментальностей посвящена докторская диссертация Г.Х. Шенкао «Имя как социокультурный феномен». По определению автора, «это то, что не было сделано в философии имени» (Шенкао 2002, 6). В названной работе характеризуются абазинские прозвища по внешнему виду, умственным способностям, по характеру речи, поведения, по этнической принадлежности, по месту жительства и т.д.
Безусловно, справедливо мнение автора диссертации о том, что «народные массы в большинстве своем не знают глубинного, сущностного значения имени и воспринимают его на уровне ментальности» (Там же, 27).
Материалы региональной научной конференции, посвященной 85-летию со дня рождения К.Ш. Кулиева (2002).
Несколько слов о рассматриваемых в диссертации параллелях антропонимов кабардино-черкесского и русского языков.
Под параллелями здесь имеются в виду прежде всего антропонимы, возникшие на идентичной лексической основе в кабардино-черкесской и русской языковой среде. Эта основа в данных языках может иметь различный язык-источник. Независимо от этимологической природы самого апеллятива кабардино-черкесскими антропонимами признаются фамилии современных этнических кабардинцев. Это же относится, как сказано выше, и к фамилиям этнически русских (считающих себя русскими, как говорит Б. Унбегаун) людей, какого бы происхождения ни были лексемы, легшие в основу этих они-мов. Под ономастическими параллелями разумеются и семантические соответствия, характеризуемые когнитивными связями, хотя и не имеющие идентичных лексических выразителей. Последние представляют собой большой интерес для характеристики универсальных процессов в антропонимике раз-носистемных языков.
Лексические параллели в кабардино-черкесских и русских фамилиях в одних случаях можно объяснить проникновением в эти языки элементов третьего языка (Крым-ов, Сокур-ов, Сундук-ов, Темир-ов и под.), а в других заимствованием готовой русской формы в кабардино-черкесский язык: Слонов (слоном на Руси звали большого лося), Евсеев, Семенов, Кузамышев и некоторые другие.
Последняя фамилия, получившая в каб.-черк. языке фонетический облик Кіузамьіш, на наш взгляд, возводима к русской форме Кузьмище с суффсксом - ище, имевшим, по наблюдением Унбегауна, значение уменьшительное. Возможно, этот пример представляет один из случаев, когда снятие с антропонима фонетического облачения заимствовавшего языка возвращает его к неадаптированной форме. Такие фамилии отличаются сравнительной или абсолютной узостью локализации.
Семантические соответствия образуются как на собственной (исконной) лексической основе, так и на базе иноязычной. Сравним фамилии:
Особую группу омофонов, точнее, омографов, образуют кабардино-русские соответствия при русской записи фамилий на том и другом языке. Этот вид омонимии создается соотношением сокращенного кабардинского антропонима (эллипса) с полным русским: каб.-черк. Жыкъуэ [Жуко] «Жуков» - русск. Жуков В данном случае кабардино-черкесская форма является частью полного антропонима Увыжыкъуэ - патроним от л.и. Увыж (+ын) «становиться на ноги» (пожелательное имя, даваемое с целью прекращения смертности детей в семье).
Ударение в русской форме помогает дифференцировать подобные омографы: русское Мазанов вряд ли имеет отношение к каб. -черк. антропониму Мэзан [Мазан] «Мазанов», вероятно, - эллипсу от Рамазан<Рамадан.
Фамилии Кърым «Крымов» (каб.-черк.) - Крым-ов (русск.), Къал-мыкъ «Калмыков» (каб.-черк.) - Къалмык-ов (русск.) и под. образовывались независимо друг от друга и в соответствии с конкретными фактами этнических контактов. Подобного рода параллели иллюстрируют возможности обращения к «живой истории» с целью истолковать «факты и процессы, доступные историческому упорядочению» (Толстой 1982,397).
В материал для фонового рассмотрения намеренно не включаются антропонимы кабардино-черкесского языка, подвергшиеся переосмыслению при заимствовании. Так, фамилия Балъкъыз, например, в практике речи ассоциируется с топонимом Балъкъ (Малка) и глаголом зы(н) «процеживать», хотя представляется очевидной связь этой фамилии с тюрк, (например, башкирской) лексемой балыкъсы «рыбак» (КЧФ,28), а фамилия Вындыгъу не отделяется от Гындыгъу, хотя первая из них генетически не связана со второй.1
Не менее курьезные случаи наблюдались и при становлении некоторых русских фамилий. Например, шотландская фамилия Гамильтон, принадлежавшая переселенцам XVI в., русифицировалась в Хомутов. Лучше сохранилась другая шотландская фамилия - Джорджа Лермонта, наемного солдата польской армии. Она в России дала начало роду М.Ю. Лермонтова (Джордж попал в русский плен в 1613г.). Унбегаун 270.
Некоторые раритетные кабардино-черкесские онимы, восходящие к русским формам, подвергались такой степени адаптации, что возвести их оригиналу практически невозможно, если не известны конкретные обстоятельства заимствования. Так, женское имя Шкіуринз [Шкурина], оказывается, обязано жене известного русского генерала Шкуро: именование жены по фамилии мужа (шкурина) было воспринято как ее личное имя. И девочку, родившуюся в семье, где побывал генерал со своей женой, нарекли этим 1 Подробнее см.: Л.Дж.Кокова. Вындыгъу, Гындыгъу // Проблемное описание и преподавание романо-германских языков (Семантика и структура слова, предложения, текста). Межвузовский сборник научных трудов. Нальчик, 1996, с. 56-57. «именем». Оно впоследствии ассоциировалось с формой «Шура», и носителя имени стали называть «Александрой».
В тексте нашего исследования языковая принадлежность для кабардино-черкесских имен не указывается. Исключение составляют случаи, когда их надо отличать от образований в родственных языках. Род антропонима (л.и. - личное имя, ф.и. - фамильное имя, проз. - прозвище) указывается в тех случаях, когда антропоним является не фамилией, а личным именем или тем и другим.
Пол носителя личного имени обозначается только для антропонимов, относящихся к лицам женского пола.
Русской транслитерацией снабжаются только те онимы, которые представляют трудность для не владеющих кабардино-черкесским языком.
О транскрипции
В данной работе допущены некоторые отклонения от современного практического алфавита кабардино-черкесского языка в целях унификации подачи адыгского материала: жъ вм. жь, шъ вм. щ, ші вм. щ1.
В личных именах арабского происхождения фарингальный звонкий согласный передается сочетанием г1 (орфографически хь).
Следы язычества, христианства и ислама
Лексико-семантическая классификация кабардино-черкесской (как и русской) антропонимии невозможна без учета религиозных напластований в этой сфере. Религиозной лексике по идеологическим причинам до последнего времени не уделялось достаточного внимания .
О причине этого явления известный кавказовед и иранист В.И. Абаев писал: "Государственная власть заинтересована главным образом в самосохранении и самовоспроизводстве. К этой своей цели она стремится подстегнуть всю идеологическую сферу: религию, философию, науку, литературу, искусство...
К счастью, в недрах народа продолжает жить и развиваться вольная, неофициальная, подлинно национальная культура, не окропленная мертвой водой государственной регламентации.
Таким образом происходило своеобразное раздвоение, дихотомия культуры: с одной стороны - культура народная, с другой - государственно апробированная (Абаев 1990, 72-73). Человек, создавая окультуренный образ мира, вырабатывал «доверие» к мифологическим и особенно к религиозным представлениям... (Телия 2002, 96).
Составители двуязычных, толковых, фразеологических, ономастических, этимологических и диалектологических словарей кабардино-черкесского языка (см.: Хатанов, Керашева 1960; Словарь кабардино-черкесского языка 1999; Шагиров 1977; Карданов 1968; Коков ЭСАТ 1974 и др.) этой лексике уделили известное внимание.
То же можно сказать и о лексикологических работах по этим языкам (Апажев 1963, Апажев 2000, Керашева 1995 I, Шаов 1988, Шагиров 1962, Шагиров 1982 и др.). Влияние религии на лексику кабардино-черкесского языка рассмотрено в кандидатской диссертации Хужевой Л.К. (Хужева 2002).
Отражению смены религий на составе имен был посвящен отдельный параграф в монографии Кокова Дж.Н. по адыгской (черкесской) антропони-мии (Коков 1973). По мнению автора, следы язычества чаще обнаруживаются среди теонимов и фиктонимов.
При этом теонимы характерны для языческого пантеона, а фиктонимы - для эпических персонажей. "Словарь", вошедший в названную книгу, вобрал в себя около 200 антропонимов этой категории. Наиболее заметную часть этого разряда онимов составляют образования с общеадыгскими компонентами тхьэ [тха] "бог" (эта лексема в том же значении известна и нахским языкам наряду с Дела и Ц1у, напр., Тхаба-Ерды "Храм лица бога" (Алироев 1978, 43); ср. еще Ткъа - один из верховных богов у ингушей (Дахкильгов 1991, 42) и гуашъэ [гуаша] "богиня", "покровительница"; "хозяйка дома, семьи", "княжна", "свекровь", "кукла" (первые два значения автор считает исходными): Тхьэшхуэ [Тхашхо] "бог великий" (высшее божество), Мэзытхьэ [Мазитха] "бог лесов" (охоты, зверей), Тхьэгьэлэдж [Тхагаледж] "бог плодородия", Псатхьэ [Псатха] "бог жизни, души", Псытхьэ [Псытха] "богиня вод", Хы гуашъэ [Хи гуаша] "богиня моря", Псыхъуэ гуэшъэ [Псыхо гуаша] "богиня рек", Исп-гуашъ [Исп-гуаш] "предводительница испов (карликов)". В мифологии шапсугов (и)спы - племя карликов. Они заставляли ины-жей (великанов) строить дольмены. Последние у шапсугов называются Спы ун или испы унэ (по кабардино-черкесски). Этот идеоним времен язычества адыги относят к дольменам Черного моря, Кубани и Абхазии. Современные специалисты считают, что дольмены, возраст которых исчисляется в шесть тысяч лет, тоже имели культовое значение. И не только. Их функции сравни-ваются с таковыми пирамид Египта и Стоунхенджа в Англии . Из других теонимов языческого пантеона в данной работе рассматриваются: Уашъхъуэ [Уашхо] букв, "небо синее".3десь упоминается параллель с хаттским washab "бог", которую провел акад. В. Георгиев как доказательство того, что "хаттский язык... родствен кавказским языкам". Амышъ [Амиш] - покровитель мелкого скота. Ахын - покровитель крупного скота. Для этого теонима отмечают иное значение (см. ниже). , Шъыблэ [Шибла] - бог неба (гром). Лъэпшъ [Тлепш] - бог кузнечного ремесла, железа и оружия. Созэрэшъ [Созараш] - бог очага и болезней и др. Исследователь кабардино-черкесского фольклора писатель А.Т. Шор-танов к языческим божествам отнес: Тхьэгъэгуф1э шу [Тхагауфа шу] - бог добрых вестей (всадник, радующий бога). Тхьэгъуичу [Тхагойчу] - покровитель людей, возможно, посредник между богом и людьми. Утхъуей Къес-Къес [Утхой Кес-Кес] - бог осадков. Хьэк1ушъташъхьэ [Хакушташха] - покровитель волов (у шапсугов); покровитель наездничества. Хьэуц-Хьэш [Хауц-Хаш] - бог людей и полубогов. Хьэхъ-Мохъ [Хах-Мох] - бог космических объектов. Шуу-Муц - бог диких животных. Тот же элемент тхьэ имеет широкое распространение в адыгских географических названиях Западного Кавказа, восходящих по времени к язычеству и так или иначе связанных с языческими обрядами. В ряду таких эккле-зионимов на первое место можно поставить адыгейский (шапсугский) термин Тхьэч1эгъ (Тхачег), что буквально значит "под богом" Он стал названием особенно больших деревьев (чаще дубов), которые объявлялись священными, а также мест в лесу, где молились. На дерево, выбранное для такой цели, вешали оружие, шкуру животного, принесенного в жертву. Такое название закрепилось за многими объектами по реке Хакуцу (аул Кирова), близ аула Большое Псеушхо, по пр. берегу р. Макопсе и в других местах.
Термин тхьэч1эгъ часто осложняется определяющим словом, называющим породу дерева, которое становилось тотемным: Тфыетхьэч1эгъ (тфий "граб"), Дэетхьэч1эгъ (дэ "орех", дэе "орешня"), Пчыетхьэч1эгь (пчэи "бук"), Шхъомчыетхьэч1эгъ (шхъомч "каштан") и под.(Коков ЭСАТ 1974, 266-267; Меретуков 1998 и др.). Этот факт говорит о том, что названный обряд не был связан с какой -либо определенной породой дерева.
За подобными деревьями закреплялись имена людей, убитых молнией: Бэустхьэч1эгъ - близ аула Кирова (Бэус - шапсугская фамилия), Къаныкъ-уо тхьэч1эгъ - на плато близ аула Ныожий (Къаныкъуо - фамилия).
Подобные названия языческих мест моления имели распространение также в Адыгее и Кабарде. Пример из кабардинского эпоса: "Тхьэщ1гък1э зэджэ мызышхуэ гущэри ар зы мыщхьэщ, уей" (Большой лес именуется Тхашаг по одной большой дикой яблоне...) Известно и название ТхьэщД у зеленчукских кабардинцев (черкесов), что буквально значит "божья земля" (гора между верховьями рек М. Лаба и Белая).
Кабардино-черкесские антропонимы библейского происхождения
Антропонимы кабардино-черкесского языка, имеющие библейское происхождение, до сих пор специально не исследовались. Одна из причин этого в том, что еще в недавнем прошлом обходили темы, как-либо связанные с религией, кроме, конечно, атеизма. Между тем библейский элемент в антропонимике адыгов очевиден. Выявление и интерпретация этого элемента представляет культурно-исторический интерес, не говоря уже о чисто языковых явлениях, которыми сопровождалось освоение этого слоя кабардино-черкесского ономастикона. Эти явления своими корнями уходят в допись-менный период кабардино-черкесского языка и характеризуются известной архаичностью. Все это определило отдельное место именам библейского происхождения в принятой нами классификации.
Наиболее общая причина, обусловившая наличие в кабардино-черкесской антропонимии библейского элемента, - это влияние религии на ономастикой народа. При этом следует сразу же оговориться: определение "библейские" относится к именам, восходящим как к иудейской, так и к христианской религии, поскольку сама Библия является собранием священных книг той и другой веры. Библейские имена адыгами усваивались преимущественно в период введения мусульманской религии и нередко в арабизиро-ванной форме.
Сам набор кабардино-черкесских терминов, относящихся к христианству, характеризуется пестротой в отношении языка-источника: бэрэздж из греч. «пост» (ср. фам. Бэрэздж «Березгов»), 1ут1ыж из кабардино-черкесского «пасха» (букв, «насыщение глотки» (после поста); ср. фам. Іутіьюіс «Утижев»; шъодэ/сэи из иран. «черноризец», священник, отсюда фамилия Шъоджэн «Шогенов» (Коков 2001, 30); мэр ем «пятница», известна фамилия Мэрем (ср. Мариам из др.-евр. имени Богородицы Марии).
Даже в период внедрения ислама, как об этом свидетельствуют многие авторы, адыги, будучи полухристианами - полумусульманами, легко переходили в христианство и принимали при этом христианские имена. Следы христианства, проникавшего к адыгским племенам еще с VI века, отмечаются не только в антропонимии, но и, как отмечено выше, других сферах ономастики, как и общей лексики.
Библейские антропонимы, усвоенные кабардино-черкесским языком (это в значительной мере касается и родственного адыгейского), представляют собой мужские и женские имена. Первые в количественном отношении значительно преобладают над вторыми. Это количественное соотношение отражается в словаре библейских имен М. Гарсиэля, а также в других источниках и справочниках, которыми мы пользовались. Книги Библии насыщены именами и сведениями о родословиях. Например, «От Матфея святое благо-вествование» начинается: «Родословие Иисуса Христа, сына Давыдова, Сына Авраамова. Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его; Иуда родил Фариа и Зару...» (Библия 1989: Новый Завет, глава I, с. 1). Общее количество библейских имен, по сведениям С. Даниловой, достигает 2,8 тыс .
В литературе на библейскую тему и в различных ономастических справочниках отразилось разное количество имен священного писания. Так, в "Библейских сказаниях" Зенона Косидовского (Косидовский 1968) отражено более ста мужских и около сорока женских имен. Немногим более десяти процентов из этого количества стали кабардино-черкесскими антропонимами. Интересно отметить, что 27 мужских и 7 женских библейских имен, вошедших в новейший "Словарь немецких личных имен (Александрова и др. 2000), устойчиво обращаются в кабардино-черкесском ономастиконе. Этот факт примечателен и с точки зрения географии распространения этой категории антропонимов. Из названного словаря мы заимствуем некоторые пояснения к библейским именам. Они касаются родственных и прочих отношений между носителями имен.
Библейские имена в кабардино-черкесском языке характеризуются различной степенью фонетического освоения, неодинаковой частотностью, некоторые из них усвоены с вариантами.
Имя Авраам в самой Библии отражается в двух вариантах: «И не будешь ты больше называться Аврамом; но будет тебе имя: Авраам; ибо Я сделаю тебя отцом множества народов» (Библия 1989: Бытие, гл. 17, с. 14).
Этой милости Бога (прибавлению к имени дополнительного слога) обязано и изменение значения антропонима: Аврам «высокопоставленный отец» - Авраам «отец множества народов).
Кабардино-черкесской антропонимии известны два варианта имени библейского патриарха Авраама: Ибрагим (через араб. Ибрахим) и Абрам. Второй вариант (менее распространенный) может осложняться элементами хьэжы из араб, «паломник» - Хьэжбрам, как и в других именах - Хьэ-жыслъам, Хьэжмусэ, Хьэждаут и под.) и хьэ «собака» - Хьэбрам, как и в «защитных» именах Хьэт1алэ, Хьэнашъхъуэ и под.
Израиль в Библии является вторым именем Иакова, сына Исаака и Ревекки, полученное им от Бога после борьбы с ним. Отсюда этимология: «боровшийся с Богом или соперник Бога». В кабардино-черкесском языке это имя получило форму Хьэзрэ1ил [Хазраил]. Это результат подгонки непонятного слова под тип имен с защитной функцией и имеющих компонент хьэ - «собака». Ср. ХьэпашДэ [Хапаша] «собачий ус», Хьэзешэ [Хазеша] "разводящий собак" и под. Библейское имя Гавриилл (букв. «Бог - моя сила») в кабардино-черкесском приобрело форму Джэбрэ1ил [Джабраил]. В тексте Библии это имя принадлежит ангелу, сообщившему Деве Марии о рождении Иисуса.
Усвоение некоторых библейских имен через арабское посредство сопровождалось включением звонкого фарингального звука (мы его обозначаем через rl), характерного для заимствований из араб, языка. Так, др.-евр. Иисус "милость божья" усвоено в форме Писэ [Гиса] (в народе почитают пророка (бегьымбар) с этим именем. Возможно, адыги Писэ соотносили и с библейским Исав - букв, (др.-евр.) "покрытый волосами", оно в Библии относится к первородному из близнецов Исаака и Ревекки). Др.-евр. имя Измаил "бог слышит" усвоено в форме Исмзгіил (орфографически - Исмэхьил).
Кабардино-черкесские фамилии, восходящие к прозвищам
Для описания прозвищ и их эволюции в кабардино-черкесском (далее для краткости - кабардинском) языке наиболее устоявшийся материал дают антропонимы, приобретшие статус фамилий. Фоновый материал, привлекаемый из соответствующего разряда русской антропонимии, способствует, с одной стороны, идентификации класса антропонимов, а с другой - помогает обнаружить типологические сходства или специфические явления в данной сфере. Используемые материалы документируется по работам «Кабардино-черкесские фамилии» (Дж.Н. Коков, Л.Дж. Кокова. Нальчик, 1993) и «Русские фамилии» (Б.О. Унбегаун. - М.: «Прогресс», 1989). Цифры в скобках, сопровождающие антропонимы, указывают на страницы именно этих источников. В остальных случаях даются указания на источники в соответствии с прилагаемой библиографией.
Данная группа антропонимов не отличается сколько-нибудь очерченной семантической общностью, характерной для некоторых других групп онимов (по названиям металлов, географическим названиям и др.). Прозвища, как справедливо заметил Б. Унбегаун, «характеризуют мужчину или женщину - их поведение, моральные, интеллектуальные или физические свойства». К этому следует добавить, что прозвища являются необходимым компонентом воссоздания языковой картины мира. А если к исследованию привлекаются параллели из разных языков, то эта картина предстает перед нами более зримо, в новых красках. Существует даже мнение, согласно которому прозвища представляют собой "разновидность фольклора, одного из важнейших объектов этнографии. Они вобрали и отразили вкусы, наблюдательность, оценки народа" (Крыжановская 1970,90).
Это обстоятельство дало повод В.А. Никонову назвать прозвища бесценными для науки. Он убедительно показал преемственность между прозвищем и фамилией: «Сам термин прозвище позже обозначал и фамилию" (Никонов 1970, 90). В.А. Никонов называет очень важную причину изменения статуса прозвищ и превращения их в фамилии. Это "потребность упорядочить наименования лиц».
Та же иерархия - прозвище - имя, наследуемое далее двух поколений (определение ВА. Никонова), наблюдается и в кабардинском языке. «Многие фамильные имена восходят к произвищам, а также личным именам, конкретизированным прозвищами. Прозвища относятся к наиболее древнему слою адыгских имен. Они исторически составляли богатый источник для формирования исконной антропонимии» (Коков 1973, 12). И эта преемственность между прозвищем и фамилией, между именем личным и родовым именем прослеживается в цитированной работе по русским источникам XVI -XVIII вв (с. 15-16) и на полевом материале. Универсалии, характеризующие различные языки в данном сфере, известны: физические и духовные свойства, занятие, сословие, круг деятельности, общественные и родственные отношения, национальность, топо- и этнонимия, флора и фауна (Kristof 1969, 140). Однако нужны новые и новые факты, детали. Порой одно соответствие приводит к удивительной находке: доселе непонятное становится понятным. Не останавливаясь на конкретных этапах становления фамилий на основе прозвищ , обратимся к кабардинско-русским антропонимическим параллелям. Эти параллели основаны не на конкретных словообразовательных формах, а на наличии лексем с одной и той же или близкой по значению семантикой. Основами прозвищ часто становились лексемы с отрицательным значением или сочетания, включающие такие слова. Психологически это понятно: народная память фиксирует скорее всего несчастные случаи, отрицательные явления, физические недостатки и под. Необычные для русского языка антропонимы по модели «глагол плюс существительное» или «существительное плюс глагол» в ряде случаев образуют параллели к кабардинским фамилиям такой же структуры. Причем в кабардино-черкесском языке глагол чаще, чем в русском языке, имеет при себе показатель отрицания (мы).
Кабардино-черкесские антропонимы, образующие лексико-семантические параллели к русским фамилиям иноязычного (восточного) происхождения
В формировании кабардино-черкесской антропонимии, как это отражено в специальной литературе (Мамбетов 1970; Коков 1973; Намитокова и др. 2000) приняли заметное участие заимствования из арабского, тюркских, иранских, монгольского и др. языков. В данной главе ставится задача соотнести кабардино-черкесские фамилии с лексическими основами или антропо-нимическими элементами иноязычного происхождения с русскими фамилиями такой же языковой природы. Основными источниками материала при этом остаются те же работы, которые использованы в главе III (Коков, Кокова 1993; Унбегаун 1989). Цифры в скобках, сопровождающие иллюстративный материал, относятся к этим источникам (соответственно - по языкам). Кабардино-черкесские формы указанием на язык не всегда снабжаются.
Антропонимы, восходящие к арабскому языку или имеющие элемент из этого языка. Каб.- черк. Абдурэхьмэн [Абдурахман] "Абдурахманов"- рус. Абду-рахманов из араб, абд "слуга", "слуга Милостивого". Возможно, этот же элемент присутствует в кабардино-черкесских патронимических формах Абыдокъуэ, Абидокъуэ, Абдокъуэ.
Имя Али (а. "высший", "могучий") в кабардино-черкесском языке выступает как фамилия самостоятельно (Али "Алиев") и в композите (Алибута "Алибутаев" и др.). В ряде русских фамилий этот компонент сочетается с каким-либо другим антропонимом: Мураталиев "желание Али", Фаталиев "победа Али" и др. Личное имя Али в кабардино-черкесском языке имеет вариант Пэли [Гали] с фарингальными звонким согласным, характерным для заимствований из араб, языка. Такая форма известна и как самостоятельное имя (Пэлий), и в составе сложного образования Нургізлий [Нургалий]. Последний антропоним можно соотнести с русской фамилией Курмангалиев, которая имеет значение "жертва Али" (298).
Алыхьберд "Алихбердиев" - Алыхьберды "Алихбердиев" "дарованный богом". Этот же элемент аллах "бог" содержится в русских фамилиях Сафиуллин "чистый от бога", Рахматуллин "милосердие бога", Файзуллин "доблесть бога" и др. (398). Некоторые антропонимы, содержащие арабский элемент, в рассматриваемые антропонимические системы пришли через тюркское посредство. Эти же элементы могут сочетаться и с лексемами других языков. Поэтому классификация иноязычных (для кабардино-черкесского и русского языков) антропонимов по языку- источнику наталкивается на определенные трудности. Так, антропонимический элемент назар (из араб, "взгляд"), закрепившийся в ряде русских фамилий тюркского пропохождения (Джуманазаров. Сейтна-заров, Шахназаров и др.), в кабардино-черкесском ономастиконе выступает как самостоятельная фамилия - Нэзэр [Назар] "Назаров" (108). Другой пример: имя (м.) Хьэжсет [Хажсет] состоит из двух антро-понимических элементов: перс, ходжа "господин, повелитель" и а. сет сеит, сейт "принц, потомок Пророка" или из сайд "счастливый"; ср. русские фамилии с этим компонентом: Сейтаков, Сейтназаров. Тот же антропонимический элемент, возможно, содержится и в адыгейской фамилии Сиаток-ов. К мусульманским именам арабского происхождения относятся многие антропонимы, имеющие варианты в кабардино-черкесском языке, в тюркских языках и в русском языке. Так, имя Ахмад "восхваляемый" в тюркских языках получило распространение в формах Ахмед, Ахмат ("Ахматов"), а в кабардино-черкесском - в формах Ахьмэд "Ахмедов" и Ахъмэт "Ахметов". Как русские фамилии утвердились формы Ахмедов, Ахметов, Ахматов. Имя Казим из а. "сдержанный, терпеливый" в кабардино-черкесском известно в форме Чэзнм (в карачаево-балкарском- Кязим); это же имя стало основой русских фамилий Казимов, Казымов (205). Такие же соответствия образуют: кабардино-черкесское Махъсидэ [Махсида] -л.и. из а.п.т. Максуд "желанный", рус. ф. Максудов; каб.- черк. Мэхьмуд [Махмуд] из а. Махмуд "прославляемый", рус. Махмудов; каб.-черк. Мэстафэ [Мэстафа] из а. Мустафа "избранник [Аллаха]", рус. Муста-фин; каб.-черк. Мухътар [Мухтар] л.и. из а. Мухтар "избранный", рус.ф. Мухтаров. К арабской сакральной лексике восходят кабардино-черкесские антропонимы, находящие соответствия в тюркской и русской ономастике: Долэт "Долатов"- рус. Давлетов, Девлетов "удача, счастье" Жэхьфар [Жахфар] л.и.- рус. Джафаров "ручеек" Ислъам [Ислам] "Исламов"- рус. Исламов "покорность вере" Къурмэн [Курман] "Курманов"- рус. Курбанов, Курманов "жертвоприношение" Рэмэзэн [Рамазан] "Рамазанов"- рус. Рамазанов "девятый месяц" (поста) Сэфар [Сафар] л.и.м.- рус. Сафаров "второй месяц" Сэг1ид [Сагид] л.и.м.- рус. Сеидов, Сейтов Суфэ [Суфа] м.и.- рус. Софиев "благочестивый" ТЛэлиб [Талиб] м.и.- рус. Талипов "ищущий" Хьэжы [Хаджи] "Хаджиев, Аджиев"- рус. Хаджиев, Гаджиев "паломник в Мекку" Хьэрис [Харис] "Харисов"- рус. Харисов "крестьянин, труженик" Хьэсанэ [Хасана] "Хасанов"- рус. Хасанов, Гасанов, Асанов "добрый, хороший" Хъусин [Хусин] "Хусинов" в отличие от Хъусен [Хусен]- л.и.-рус. Ху-сайнов, Хусейнов, Усейнов. Кабардино-черкесские и русские фамилии, имеющие тюркский источник В рассматриваемых ниже фамилиях апеллятивы тюркского происхождения имели различную семантику, чаще всего они указывали на род деятельности человека или выполняли функцию прозвища. Здесь очень важно учитывать замеченную Б.О. Унбегауном особенность подобного рода русских фамилий: одни из них основаны на русских словах тюркского происхождения, а другие представляют собой антропонимы, непосредственно пришедшие из тюркских языков. Это наблюдение в значительной мере можно отнести и к кабардино-черкесским фамилиям, восходящим к тюркским языкам в целом или в своей основе. Многие фамилии первого типа вошли как в русский, так и в кабардино-черкесский ономастикой, отражая давние славяно-адыгские связи в ономастике (Коков, Кокова 1993, 51-54).
Ономастические тюркизмы кабардино-черкесского языка, находящие соответствие в русском ономастиконе, можно иллюстрировать примерами, имеющими различную временную и диалектную приуроченность. Различия между ними невелики, они "повсюду очень сходны, если не совершенно идентичны, особенно в своих русифицированных формах" (Унбегаун 1989,294).
