Содержание к диссертации
Введение
Глава I . Основные семантические группы тюркизмов в табасаранском языке 24
Названия предметов одежды, обуви, постели, тканей 24
Обозначения домашней утвари, музыкальных инструментов и орудий труда 24
Названия жилых и хозяйственных помещений, строений и их частей..25
Названия растений, фруктов, плодов, ягод, овощей и их частей 25
Названия домашних и диких животных и лексика, связанная с животноводством 27
Названия частей тела 29
Названия болезней и лекарств 29
Названия, обозначающие семейно-родственные отношения 30
Слова, обозначающие качественные характеристики человека, обращения 30
Названия лиц по роду занятий, профессии и социального положении. 31 Названия молочных и других продуктов питания и напитков 32
Названия оружия и военного снаряоїсения 32
Названия веществ, различных металлов и материалов 32
Названия отвлеченных понятий, обозначающие желания, душевное состояние, физические и моральные качества людей, части человеческого организма 32
Абстрактная лексика.. 33
Названия предметов и явлений неживой природы 34
Имена прилагательные 34
Наречия и служебные слова (послеслоги, союзы, частш\ы) 37
Глаголы, заимствуемые в форме основ на —миш 38
Имена собственные 40
Глава II . Сравнительная характеристика тюркизмов в языках лезгинской группы 45
Лезгинский язык 47.
Агульский язык 52
Рутулъский язык 56
Цахурский язык 60
Будухский язык 64
Крызскийязык 68
Удинский язык 72
Арчинский язык 77
Хиналугский язык 79.
Глава III . Освоение тюркизмов в табасаранском языке 88
Лексико-семантическое освоение тюркских заимствований в табасаранском языке 88
Некоторые закономерности фонетического освоения тюркизмов в табасаранском языке 99
Морфологическое освоение тюркской лексики в табасаранском языке 112
Заключение .123
Список использованной литературы 131
- Названия растений, фруктов, плодов, ягод, овощей и их частей
- Названия домашних и диких животных и лексика, связанная с животноводством
- Лезгинский язык
- Лексико-семантическое освоение тюркских заимствований в табасаранском языке
Введение к работе
Табасаранский язык, составляющий вместе с лезгинским и агульским восточно - лезгинскую подгруппу языков, с древнейших времен вступал в различные (длительные или постоянные, или временные) связи с соседними языками, что явилось одним из условий объективно - исторического процесса - заимствования иноязычных элементов.
Проникновению в контактирующие языки разнообразных как по тематической принадлежности, так и по формальной структуре заимствований способствуют языковые контакты, вызванные общественно -политическими, экономическими и культурными факторами. Поскольку языков, которые на протяжении своего исторического развития не вступали бы в контакты с другими родственными и неродственными языками не существуют, лексика иноязычного происхождения, как известно, обнаруживается в любом языке.
Табасаранский язык, которому во многом характерно то, что и другим дагестанским языкам, не является исключением из данного правила. По этому поводу В.М. Загиров, внесший весомую лепту в исследование лексикологии табасаранского и других языков лезгинской группы, отмечает: «Кавказский хребет и его отроги ни в прошлом, ни особенно в настоящем не явились преградой для осуществления контактов населения этой горной страны. Более того, Кавказ играл особую роль в исторических передвижениях древних племен, в частности по побережью Каспийского моря из Европы в Азию и наоборот, что, несомненно, наложило определенный отпечаток и на лексику дагестанских языков» (Загиров В.М. 1987:95).
В подтверждение сказанного можно отметить, что в настоящее время ближайшими соседями табасаранцев, расселенных на незначительной территории, являются носители языков, принадлежащих к различным лингвистическим семьям: в частности, из дагестанских языков на сопредельных с табасаранским территориях функционируют
близкородственные языки лезгинской группы - лезгинской на юге, агульский на западе, из других дагестанских - даргинский на севере, из тюркских-азербайджанский и кумыкский на востоке.
Практически в любой тематической сфере словаря можно обнаружить следы иноязычного влияния, хотя, конечно, здесь существуют области более или менее проницаемые для заимствований, что, кстати, используется в исследованиях сравнительно - генетического направления, ср.: «Непригодны для целей сравнения междометия, некоторые культурные и социальные термины, поскольку они легко заимствуются одним языком из другого, например, на основании изучения названий металлов в финно -угорских языках нельзя составить ясного представления о родственных связях этих языков, поскольку названия металлов в финно - угорских языках часто представляют заимствования из древних иранских языков (Общее языкознания 1978:318). Это показывает, что анализ заимствований, помимо собственной значимости, преследует цель отделения усвоенной иноязычной лексики от исконной, восходящей к праязыку - основе, показания которой используются при восстановлении последнего.
Основное ядро лексического фонда табасаранского языка составляют общекорневые слова, встречающиеся в родственных языках лезгинской группы (лезгинском, агульском и др.) и слова собственно табасаранские. Исконный пласт лексики, по замечанию В.И. Абаева, «представляет (собой) своего рода исторический документ, свидетельствующий либо о происхождении народа, либо о его сношениях с другими народами» (Абаева 1973:318).
Исконная лексика табасаранского и других дагестанских языков, в т.ч. и языков лезгинской группы (лезгинский, агульский, рутульский, цахурский, крызский, удинский, будухский, хиналугский, арчинский), которая восходит к общелезгинскому и общедагестанскому языку - основе, выявляется в целом ряде специальных исследований ученых сравнительно -
исторического характера (Бокарева Е.А., Лексика, Хайдаков СМ., Гигинейшвили В.Т., Талибов Б.Б., Алексеев М.Е., Загиров В.М. и др.).
Тем не менее роль исследования заимствований для компаративистики нельзя сводить только к тому, что оно дает возможность исключить их из рассмотрения. Установлено, что иногда именно заимствования дают возможность более точного суждения о характере тех или иных процессов, имевших в истории языка. По словам М.Е. Алексеева, «свидетельства поздних заимствований тоже не лишены познавательной ценности в сравнительно исторических исследованиях: они обычно показывают характер относительно новых звуковых изменений в том или ином языке» (1986:143).
В прошлом контактирование табасаранского и иных языков было также довольно интенсивным, о чем свидетельствует многочисленные арабизмы персизмы, русизмы. Они послужили предметом исследования в работах В.М. Загирова ( 1975: 73-80; 1981:33-75; 1996: 29 - 80; 1991: 42-56 и др.), в кандидатской диссертации и статьях Ибрагимовой Э.Р. (2001: 47-49; 2001: 50 -52; 2002: 29 34; 2003: 19) и др.
Роль заимствований в словарном составе табасаранского языка огромна; они по существу вторгаются в бытовую лексику табасаранского языка. Довольно высоким, например, является процент иноязычной лексики даже в пределах известного стословного списка, относящегося к пласту наиболее устойчивого в отношении заимствований словарного фонда: кас «человек», гардан «шея», балугъ «рыба», дагъ «гора», тум «семя», гъум «песок», гизаф «много» (Алексеев 1985:18 -22).
Актуальность исследования. В развитии и обогащении словарного состава табасаранского языка значительная роль принадлежит заимствованиям, однако по проблемам контактов табасаранского с другими языками написано мало работ. Имеется масса невыясненных и нерешенных вопросов и неточностей дифференциации усвоенной иноязычной лексики от исконной.
В настоящее время есть настоятельная необходимость глубокого изучения типов языковых контактов на разных уровнях структуры контактирующих языков. Среди них первостепенной является монографическое исследование результатов влияния тюркского (азербайджанского) языка на табасаранский, прежде всего выявление лексических заимствований и установление фонетических, семантических и морфологических особенностей тюркизмов в табасаранском языке. Немаловажным является также установление объема лексических значений, сферы их употребления и определение их места в словарном составе табасаранского литературного языка.
До сих пор табасаранская лингвистическая наука не располагает широкими исследованиями обобщающего характера, хотя условия для издания таких работ налицо. Настоящую диссертационную работу можно рассматривать как определенный результат большего периода исследований в данной области, отражающий достижения как отечественных, так и зарубежных ученых-лингвистов. В ней в орбиту анализа включены все имеющиеся опубликованные работы, а также лексические и грамматические материалы литературного языка и отдельных диалектов и говоров табасаранского и родственных языков лезгинской группы.
Актуальность темы исследования обусловлена несколькими обстоятельствами. Во - первых, в словарном составе табасаранского языка наиболее мощный пласт заимствований - это слова тюркского происхождения, проникшие в табасаранский язык, начиная с X века до наших дней. Во - вторых, степень влияния тюркского (азербайджанского) языка на табасаранский была настолько сильной и разносторонней, что она коснулась всей системы табасаранского языка в целом, начиная с лексики и фонетики и кончая грамматикой. А.М.Дирр, отмечая влияние азербайджанского языка на табасаранский в значительной степени на лексику, а также и на грамматику, пишет: «Лексикологический материал табасаранского языка обеднел за счет проникновения персидских, турецко-
татарских и арабских слов, в основном через татарский (азербайджанский)» (1905:1). В-третьих, проблема обогащения табасаранского языка на материале тюркского (азербайджанского) языка остается еще для нас новой во многих деталях ввиду отсутствия работ обобщающего характера, трактующих проблему контактирования языков в широком лингвистическом аспекте. Поэтому без глубокого анализа процессов проникновения тюркизмов невозможно выявление закономерностей функционирования и обогащения словарного состава и исторически сложившегося строя, а также определение основного направления развития и функционирования табасаранского языка в целом.
Из-за недостаточной изученности и вместе с тем чрезвычайной актуальности рассматриваемой проблемы в настоящее время исследования, посвященные заимствованной лексике, привлекают к себе пристальное внимание лингвистов. Изучение пласта древних лексических заимствований, в частности тюркизмов, в табасаранском языке, в котором отразилась многовековая история табасаранского народа, представляет актуальную лингвистическую проблему, связанную с теоретическими и практическими потребностями кавказоведения, а также с насущными задачами ареального и сравнительно - исторического изучения дагестанских языков.
Дифференциация исконной и заимствований лексики составляет
необходимый этап этимологического анализа дагестанских языков,
представляющий несомненный интерес для кавказоведения и
компаративистики. Выделение, анализ, установление источника лексем, заимствованных табасаранским языком в древности и раннем средневековье, должны способствовать составлению этимологических словарей отдельных групп и всех дагестанских языков в целом, изучению ареальных взаимоотношений языков Кавказа и, наконец, уточнению некоторых частных вопросов, возникающих при диахроническом исследовании языков -источников заимствований.
Изучение тюркизмов в табасаранском и в других языков, нашедших отражение во всех сферах языка - в фонетике, морфологии и особенно в лексике, представляет значительный интерес не только для дагестановедения и тюркологии, но и проливает свет на экстралингвистические аспекты исторического взаимодействия народов Кавказа.
Целью диссертационного исследования является полное выявление тюркских заимствований как составной части лексической системы табасаранского языка, установление закономерностей взаимодействия языковых уровней в процессе лексико-семантической и фонетико-морфологической адаптации тюркизмов в табасаранском языке и описание сходных тенденций в процессе заимствования тюркских слов в языках лезгинской группы.
Для достижения поставленной цели определяются следующие конкретные задачи:
изучение исторических условий, в которых происходило непосредственное или опосредованное соприкосновение тюркского (азербайджанского) и табасаранского языков;
идентификация ряда особенностей воздействия различных общественных факторов (политических, торгово-экономических, культурных и т.д.) на развитие табасаранского языка;
3) установление критерий, по которым в каждом отдельном случае
проведено распознавание различных пластов тюркских заимствований с
указанием их конкретных источников;
4) реализация лексико-семантической классификации тюркских
заимствований, функционирующих в различных диалектах табасаранского
языка;
5) основание причин фонетико-морфологических и семантических изменений тюркизмов и некоторых особенностей их адаптации на почве табасаранского языка;
6) выявление и подробное описание тюркских словообразовательных, формообразующих аффиксов, служебных слов и иных синтетических и аналитических средств выражения грамматических и модальных значений;
7) прослеживание, изучение и с учетом имеющейся литературы
описание явлений языковой интерференции на фонетическом,
морфологическом и отчасти синтаксическом уровнях, обусловленных
воздействием тюркского (азербайджанского) языка на самые различные
уровни системы табасаранского языка;
уточнение роли азербайджанского языка в проникновении в лексику табасаранского, арабских и персидских заимствований; .
сравнительная характеристика азербайджанизмов в табасаранском языке и других языках лезгинской группы.
Научная новизна. Новизна результатов исследования заключается в том, что впервые, опираясь на анализ имеющихся исследований отечественных ученых, определен объем тюркской заимствованной лексики, составлен и приложен к работе «Словарь тюркских заимствований в табасаранском языке». Проведена более полная классификация тюркизмов по их лексико-семантическим признакам, дающая четкое представление о разностороннем характере влияния тюркского (азербайджанского) языка на лексику табасаранского. При анализе словарных статей как сравнительный материал нередко используются лексические данные родственных лезгинского, агульского, рутульского, цахурского, будухского, крызского, удинского, хиналугского, арчинского и других языков.
Впервые подробно описаны процессы лексико-семантической адаптации тюркских заимствований и выявлены некоторые общеязыковые закономерности их функционирования, более глубоко, подробно и системно анализировано также фонетическое и морфологическое своеобразие тюркизмов в табасаранском языке. В ней содержится попытка проследить историю тюркско-табасаранских языковых контактов и характеризовать их экстралингвистические предпосылки, результаты и основные особенности.
На уровне морфологии, слово - и формообразования раскрыт и подробно описан ряд новых слово-формообразовательных моделей, возникших под влиянием соответствующих форм и конструкций тюркского (азербайджанского) языка.
Теоретической и методологической основой исследования явились обобщающие труды отечественных ученых по кавказаведению и тюркологии П.К. Услара, A.M. Дирра, А.Н.Генко, А.А. Магометова, Р.И.Гайдарова, А.Г. Гюльмагомедова, М.Е.Алексеева, Н.А.Баскакова, К.М. Мусаева, Н.С. Джидалаева, В.М. Загирова и др.
Основные методы исследования - описательный, сопоставительный и сравнительно - исторический, которые дали автору возможность подвергнуть глубокому и всестороннему анализу процесс вхождения тюркизмов в систему табасаранского языка и установить их конкретный язык - источник. Использованы также методы лингвистической статики, лингвогеографии и полевой.
Материалом исследования явились: личные полевые наблюдения и диалектные записи, сделанные автором в населенных пунктах Бурганкент, Хуряк, Тинит, Аркит, Ружник, Цухдиг, Куркак и др. Табасаранского района, в аулах Ярак, Межполь Хивского района, начиная с 1997 года. Лексические данные почерпнуты также из «Школьного этимологического словаря табасаранского языка» В.М.Загирова, М.Е.Алексеева (1996), «Русско-табасаранского школьного фразеологического словаря» В.М. Загирова (1977), «Словаря омонимов табасаранского языка» В.М.Загирова (1985), «Русско-табасаранского словаря» В.М.Загирова (1981), «Орфографического словаря табасаранского языка» Г.- К.Ханмагомедова и Г.Н. Гаджиева (1979), «Терминологического словаря табасаранского языка» К.К.Курбанова, «Сравнительно-сопоставительного словаря» СМ. Хайдакова (1973), коллективного труда «Сравнительно-историческая лексика дагестанских языков» (1971),»Северокавказского этимологического словаря» С. А.
Николаева, С.А. Старостина (1994), «Словаря кавказских языков» Г.А. Климова и М.Ш. Халилова (2003).
Мы опирались также на лексический материал, представленный в работах А.И. Гюльмагомедова, А.М.Дирра, А.А.Магометова, А.Н.Генко, Р.И.Гайдарова, Б.Б.Талибова, У.М.Мейлановой, М.Е.Алексеева, М.М.Саадиева^ В.Л.Гукасяна, Н.С.Джидалаева, В.М.Загирова, Ф.А. Ганиевой, К.К.Курбанова и других исследователей кавказских языков. В работе использована также лексика лезгинской группы языков - лезгинского, агульского, цахурского, рутульского, крызского, будухского, хиналугского, удинского, арчинского и ряда других языков.
В качестве источника для подтверждения тюркской этимологии привлечены «Древнетюркский словарь» Э.В.Севортяна (1955). «Русско-азербайджанский словарь» под редакцией А.Г.Оруджева (1955). Кроме того использованы научные труды по лексикологии (Г.А. Климов (1975) Н.Д.'Єулейманов (1982, 1986), Д.С. Самедов (1975, 1984), М.-С. М. Мусаев (1978) и др.) и этимологические разработки ряда других отечественных и зарубежных исследователей дагестанских языков.
Теоретическая значимость работы. Исследование тюркских заимствований в табасаранском языке имеет важное теоретическое значение. Фактический материал исследования и предлагаемые положения обогатят общую теорию взаимодействия и контактирования языков конкретными фактами и положениями и восполнят пробел в исследовании табасаранского языка и его словарного состава. Путем изучения тюркских заимствований в табасаранском языке определены черты табасаранского словарного состава, выявлены фонетические, морфологические и словообразовательные законы исследуемого языка, сложившиеся в период многовековых тюркско -табасаранских языковых контактов.
Представленный в диссертации весьма богатый лексикографический, лексикологический и грамматический материал даст возможность решать ряд общих и частных вопросов не только табасаранского, но и других языков
лезгинской группы, а «Словарь тюркских заимствований в табасаранском языке», представленный как приложение к настоящей диссертации, может быть использован как справочник специалистами, занимающимися изучением не только языков лезгинской группы, но и других дагестанских языков.
Практическая ценность диссертационного исследования заключается в том, что теоретические положения о тюркских заимствованиях и процессах их проникновения в языковую ткань могут быть использованы студентами языковых факультетов Даггоспедуниверситета и Даггосуниверситета и учащимся педагогических колледжей. Результаты исследования должны способствовать дальнейшим разысканиям, активизации по изучению других пластов иноязычной лексики табасаранского языка. Многие выводы и положения найдут отражение при написании отдельных разделов описательной лексикологии, фонетики и морфологии языков лезгинской группы. Исследователи языка найдут в ней немало свежих лингвистических данных и новую интерпретацию ряда морфологических, словообразовательных фактов и этимологии.
Кроме того, «Словарь тюркских заимствований в табасаранском языке» окажет неоценимую помощь лексикографам при создании толковых, этимологических и синонимических словарей табасаранского и других языков лезгинской группы. Материалы диссертации могут быть применены на кружковых занятиях, при составлении учебников и учебных пособий по родному языку, а также при подготовке и проведении спецкурсов по сопоставительной лексикологии дагестанских языков. На защиту выносятся следующие положения:
Начиная с XI века на развитие табасаранского литературного языка оказал влияние азербайджанский язык. Характерная черта тюркизмов - их разновидность по отношению к языку-источнику, а также их массовость.
Обязательным этапом лексико-грамматической адаптации для всех тюркизмов является период формальной модификации, создающий
предпосылки для дальнейшего процесса лексико-грамматического и фонетического освоения азербайджанских заимствований в табасаранском языке. Это обусловлено переоформлением, при котором полностью или частично сохраняется структура тюркских заимствований.
В процессе семантической адаптации азербайджанских заимствований в языке - реципиенте отмечается не механический процесс готового смысла, а возникновение новых лексико-семантических вариантов заимствований под воздействием лексической системы табасаранского языка.
Свидетельством активизации процесса лексической и грамматической адаптации представляет собой реализацию словообразовательного потенциала тюркизмов в принимающем языке. Новые морфологические структуры создаются также за счет замены тюркских формантов табасаранскими словообразовательными аффиксами.
Языки лезгинской группы (лезгинский, табасаранский, агульский, рутульскии, цахурский, крызский, будухский, удинский, хиналугский, арчинский) проявляют сходные тенденции в процессе заимствования тюркских слов.
Апробация работы. Основные положения и выводы диссертационного исследования сообщались на ежегодных научных конференциях преподавателей и сотрудников ДГПУ (2003,2004, 2005), на заседаниях кафедры русского языка ФНК ДГПУ. Диссертация апробирована на кафедре дагестанских языков ДГПУ.
Основные положения диссертационного исследования отражены в четырех публикациях, автора настоящей работы.
Структура диссертации. Выбор и актуальность темы, цель, проблематика исследования, последовательность задач, поставленных в диссертации определили ее композиционное решение. Диссертационная работа состоит из введения, трех основных глав, заключения, списка использованной литературы и приложения («Алфавитный указатель табасаранских тюркизмов»). Общий объем работы составляют 150 страниц, в
том числе 130 страниц основного текста, 12 страниц библиографии, а также 26 страниц приложения.
Исследователи тюркско - табасаранских исторических контактов возводят их начало к XI веку. Языковые контакты и заимствование табасаранским языком тюркизмов связаны в основном с одним из тюркских языков - с соседним азербайджанским. Социально - экономические, культурные, политико - административные и торговые связи табасаранцев с азербайджанцами (отходничества, совместная жизнь в городах и рабочих поселках) приводили не только к существенному влиянию последних на быт и культуру, но и заимствованию азербайджанских слов, распространению знания азербайджанского языка среди носителей табасаранского языка. По словам Н.С. Джидалаева (1990: 5), «на развитие торгово - экономических связей горного Дагестана с Азербайджаном сказывалось и то, что «великий путь народов» (Чечня - Андийское Койсу - Гидатль Чох - Кумух - р. Самур) вел через несколько языковых территорий Дагестана в Азербайджан... Известны и другие торговые пути, которые вели из Дагестана в Кубу, Шемаху, Нуху, Баку, Ганджу».
Следует подчеркнуть, что между Табасараном и Дербентом существовали тесные экономические и торговые связи. Экономика Табасарана в какой - то мере была приспособлена к нуждам населения Дербента и его торговым интересам. В Табасаране развивалось животноводчество, земледелие и ковроткачество. В Дербенте табасаранцы реализовывали продукты сельского хозяйства, а впоследствии и ковры, покупали продовольственные и промышленные товары.
Интересно заметить то, что многие табасаранцы, как и соседние
лезгины, рутульцы, цахурцы, агульцы, занимались сезонным
отходничеством в Азербайджан. С.С. Агаширинова отмечает, что «отходничество было распространено в самых разнообразных формах. Начиная с осени, после уборки урожая, значительная часть мужского населения уходила в Азербайджан работать на Бакинские нефтяные
промыслы или батрачить на сельскохозяйственных работах. ... Вместе с отцами иногда уходили на заработки и подростки, начиная с 12 -14 - летного возраста. Иногда отходники брали с собой всю семью. Можно было в то время встретить и большие семьи, перекочевавшие на всю зиму в плоскостные районы» (Агаширинова 1978: 45).
Знание азербайджанского языка ближайшими соседями табасаранцев -лезгинами, рутульцами, цахурцам, табасаранцами и др. - приводило, естественно, к функционированию его в качестве языка межнационального общения, ср.: «Представленной в долине Самура своеобразный «наддиалект» азербайджанского языка, на котором еще» в 60-е годы нашего столетия общались между собой живущие здесь рутулы, цахурцы, лезгины, лакцы, формировался в течение многовековых контактов этих народов на азербайджанском языке» (Джидалаев 1990: 8-9).
Наиболее интенсивные связи носителей табасаранского языка с азербайджанцами следует отнести к первым годам установления советской власти в Дагестане, когда азербайджанский язык выполнял роль средства межнационального общения для народов южного Дагестана. В табасаранских аулах, как и в лезгинских, преподавание в общеобразовательных школах велось на азербайджанском языке. На этом языке издавались книги, велось делопроизводство, осуществлялось подготовка кадров и общались с представителями других народностей.
Все перечисленные обстоятельства создавали благоприятные условия для распространения азербайджанского языка, увеличивали число табасаранцев, владеющих азербайджанским языком, способствовали проникновению в табасаранский язык тюркских слов. Нельзя не подчеркнуть, что азербайджанский язык, который табасаранцы называют «тюрк чіал» или «татар чіал» имеет широкое распространение в аулах Табасаранского района, где функционируют крупные азербайджанские населенные пункты Марагос, Цанак, Арак, Ерси, Зиль, Дарваг, Хили -Пенджик, да и районный центр Хучни считается азербайджанским селом.
Поголовное свободное владение и пользование азербайджанским языком, наравне с табасаранским, т.е. двуязычие, отмечается в аулах Хуряк, Аркит, Рушуль, Лиже, Бурганкент, Татиль, Тинит, Цухтиг, Хапиль, Ягдиг, Дюбек, расположенных вблизи перечисленных выше азербайджанских аулов. Однако для жителей табасаранских аулов Хивского района вторым языком служит лезгинский язык.
Обращает на себе внимание еще то обстоятельство, что заимствования из азербайджанского языка по диалектам и говорам табасаранского языка распространены неравномерно. В диалектах постоянного контактирования табасаранского народа с носителями азербайджанского языка (аулы этегского наречие - Хуряг, Бурганкент, Тинит, аулы северного диалекта -Аркит, Рутул, Цухдиг, Татиль, Хапиль, Ягдиг, где коренное население характеризуется развитым двуязычием, процент употребления тюркизмов почти в два раза больше, чем в аулах южного диалекта и отдаленных аулах северного диалекта вместе взятых. Конкретно в процентном отношении они распределены следующим образом:
а) в периферийных аулах этегского наречия (аулы Хуряг, Аркит,
Бурганкент и Рушул) употребление тюркизмов составляет 59,2 %;
б) в северных пограничных с азербайджанскими аулами населенных
пунктах (аулы Хапиль, Татиль, Ягдиг, Цухдиг и др.) - 27,8%;
в) в говорах южного диалекта и отдаленных аулах северного
диалекта- 13%.
Таким образом, количество тюркизмов в табасаранских аулах находится в прямой зависимости от территориальной расположенности аулов: чем дальше от азербайджанских населенных пунктов, тем меньше заимствований - тюркизмов.
Вместе с тем следует отметить, что количество проникновений и тюркских заимствований в различных ареалах распространения азербайджанского языка также не одинаково. Характер азербайджанского влияния, количество заимствований, а также их локализация зависит от
давности и интенсивности взаимосвязей, от количественного соотношения азербайджанского населения, находящегося в непрерывном контакте с населением табасаранских аулов.
Больше всего заимствований наблюдается в тех аулах, где имеется смешанное табасаранско - азербайджанское население, где шире или же на одинаковом уровне с табасаранским оказалось общественная функция азербайджанского языка как средства межнационального общения. К таким аулам можно причислить Хуряк, Бурганкент и Аркит Табасаранского района, жители которых могут один день говорить на табасаранском, а другой на азербайджанском. Например, распространенное выражение, высказанное жителями этих аулов - Гьа у цаликда улан мукьутіурлар гетюр « Принеси висящее на стене снаряжение пахаря» - содержит 2 табасаранских слова (цалик «на стене», мукьутіурар (лемех и веревки) «снаряжение» пахаря) и 4 азербайджанских (гьа у «это», улан «находящееся», гетюр «принеси»).
В речи всех жителей названных аулов свободно употребляются, например, следующее тюркизмы, обозначающие семейно - родственные отношения, а в нитрикском диалекте (в основном аулы Хивского района) и литературном языке употребляются исконные параллели, ср. нитрикский диалект и литературный язык: азерб. аьми «дядя» - нитрикский диалект халу
биби «тетя по линии отца» - нитрикский диалект эме хала «тетя по линии
отца» - нитрикский диалект хала бажи «сестра» - нитрикский диалект чи
гъардаш «брат» - нитрикский диалект чве бажанагъ «свояк» - нитрикский
диалект бажанагъ, аьмиугьли «сын дяди (по линии отца)»- нитрикский
диалект халуйин бай халаугъли «сын тети (по линии матери)» - нитрикский
диалект халайин бай гелин «невеста»- нитрикский диалект швушв, сус
ана «мама» - нитрикский диалект дада, баб гъиз «девочка» - нитрикский диалект риш.
Там, где табасаранские населенные пункты находятся на определенном расстоянии от азербайджанских селений или расположены более компактно,
или они простираются на большой территории (все аулы Хивского района и северные аулы Табасаранского района), влияние азербайджанского языка испытывают слабее, так как в подобных говорах шире общественная функция родного (табасаранского) языка.
Примечательно также то, что в периферийных аулах в большом количестве встречаются слова с отвлеченными значениями и заимствованные глагольные основы на - миш, - ламиш, от которых внутренними ресурсами табасаранского языка образовались слова, обозначающие действия и состояния. Кроме того, среди них встречается немало таких лексических проникновений, которые были заимствованы без всякой необходимой надобности. Они вступили в синонимические отношения с исконными словами табасаранского языка и заимствованиями из арабского, персидского, русского языков и нередко, употребляясь в табасаранском языке, как дублеты, и, вступая с последними в своеобразный «поединок», вытеснили их из лексической системы табасаранского языка. Их мы называем лексическими проникновениями. Лексические проникновения, характерные лишь отдельным аулам в ареале своего употребления, прочно вошли в языковую ткань и не чувствуются чужеродными. Отдельные из них проникают и в художественные произведения табасаранских авторов и выступают в литературном языке. В отличие от них, азербайджанизмы, характерные для носителей южного диалекта табасаранского языка, обладают более широкой общественной функцией. Они проникают во все стили бурно развивающегося литературного языка, являясь одним из источников обогащения его словарного состава.
Влияние азербайджанского языка на фразеологию сказалось также в создании многих лексикализованных словосочетаний, особенно составных терминов, устойчивых сочетаний, возникающих путем калькирования многочисленных соответствующих тюркских оборотов.
Проникновение тюркизмов в табасаранский язык осуществлялось и осуществляется устным путем. Процесс проникновение тюркизмов не
утратил свою былую интенсивность и тюркоязычная традиция среди табасаранцев, особенно проживающих в Табасаранском районе, отличается устойчивостью и в настоящее время.
Хотя корпус заимствованной лексики в дагестанских языках к
настоящему языку можно считать выявленным, разграничение различных
групп лексики восточного происхождения - тюркизмов, арабизмов и
иранизмов представляется довольно трудной проблемой. В ряде случаев,
несмотря на бесспорное арабское или персидское происхождение, трудно
установить является ли то или иное слово по отношению к табасаранскому
языку арабизмов, иранизмов или же в лексику последнего оно проникло из
третьего языка. Дело в том, что восточные заимствования, в частности,
арабизмы и иранизмы проникли в табасаранский и другие дагестанские
языки как непосредственно, так и через азербайджанское посредство, то есть
последний играл в некоторых случаях роль языка - посредника (см. об этом
Саадиев 1977 : 154; Загаров 1981: 50; 1987: 111 и др.). Вместе с тем между
арабским, иранскими и тюркскими языками также имелись достаточно
интенсивные контакты и многочисленные лексические
взаимопроникновения, создавшие в последующем особый пласт так называемой «восточной» лексики.
Для определения непосредственного источника того или иного слова
восточного происхождения необходимо применить различные критерии
такого определения, разработанные в современной лингвистике, то есть
следующие принципы (см. Загиров 1987: 98 - 101): фонетические принципы,
морфологические принципы, семантические принципы,
лингвогеографические принципы и историко - этнографические принципы.
Между тем следует заметить также, что в отличие от арабизмов, которые проникли в табасаранский язык из письменной литературы, заимствование тюркизмов осуществлялось устным путем, через непосредственное общение табасаранцев с азербайджанцами.
В настоящее время в активном общенародном употреблении табасаранцев по данным лексикологических и лексикографических работ и нашим наблюдениям находится более 200 лексем тюркского происхождения.
С точки зрения сферы употребления тюркизмы в табасаранском языке - это в основном слова общеупотребительные, относящиеся к нейтральной лексике. Правда, некоторые из них как самостоятельные единицы не употребляется, но они входят в состав часто употребляющихся сложных слов и устойчивых сочетаний.
Среди тюркских заимствований в табасаранском языке преобладают лексемы, обозначающие конкретные предметы и их признаки, живые существа, растения, животные, понятия, связанные с человеком и его деятельностью, большое количество прилагательных, глагольных основ на -миш, - ламиш, собственные мужские и женские имена. Они охватывают самые разнообразные семантические пласты табасаранского языка (см. I главу диссертации).
Контакты различных дагестанских языков с тюркскими освещались во многих лексикологических работах. Ещё в 20-е -30-е годы обсуждалась проблема о тюркско- яфетическом смешении (см. Генко 1926; Багиров 1936). Особо следует отметить исследования тюркизмов в родственных языках лезгинской группы. Впервые существенное внимание тюркским заимствованиям в лезгинском языке уделено в монографии Р.И. Гайдарова, посвященной лезгинской лексеме. В данной работе дается общая характеристика тюркизмов, приводится значительный количественный состав, характеризуются с точки зрения фонетического и лексико -грамматического усвоения, стилистической окрашенности и деривационной продуктивности. Исследованию тюркизмов также посвящены в лезгинском работы А.Г. Гюльмагомедова (1985, 1972), Б.Б. Талибова (1972), Ш.Г. Абукарова (1995, 1996), А.Г.Кубатова (1971, 1973, 1977), цахурском A.M. Асланова (1965, 1972, 1982, 1989), рутульском Ф.И. Гусейновой (1982, 1982а), удинском Л.В. Гукасяна (1966, 1970, 1972, 1973, 1973а), крызском
Ш.М. Саадиева (1972, 1977), хиналугском А.А. Магометова (1982), А.И. Гамидова (1982), будухском А.И. Гамидова (1982), арчинском Д.С. Самедова (1975,1984) и др.
Тюркизмы в общедагестанском плане и, в частности, на материале лакского языка с приведением большого числа языкового материала исследовались в монографии и ряде публикаций Н.С.Джидалаевым (1971; 1979; 1982; 1984; 1985; 1990 и др.).
В поле зрения языковедов, изучавших языки лезгинской группы, находились и вопросы воздействия азербайджанского языка на соседние языки на уровне фразеологии. В специальной статье Н.Д.Сулейманова прослеживаются основные закономерности калькирования азербайджанских фразеологизмов в агульском языке (Сулейманов 1982). Эти вопросы в лезгинской фразеологии рассматриваются в статье А.Г. Гюльмагомедова (1978). Контактирования лезгинского, табасаранского, агульского языков с азербайджанским на уровне фразеологии явились предметом исследования в работе А.Г. Гюльмагомедова и Р. Гасановой (1991). Фразеологические единицы пословично - поговорочного характера азербайджанского языка в рутульском языке подвергнуты анализы в статье А.К.- С. Баламамедова (1984).
Обилие тюркских элементов в лексике и грамматическом строе табасаранского языка не могло оставаться незамеченным исследователями табасаранского языка. Первым на это обратил внимание крупнейший исследователь кавказских языков П.К.Услар в работе «Табасаранский язык». По П.К. Услару, влиянием азербайджанского языка на фонетику ряда лезгинских языков, в том числе и табасаранского, объясняется наличием в нем узкого лабиализованного переднего ряда «уь», не характерного для других дагестанских языков (Услар 1875; с.П). В монографии «Грамматический очерк табасаранского языка» (1905). A.M. Дирр, отмечал влияние азербайджанского языка на табасаранский, прежде всего в значительной степени на лексику и на грамматику. По A.M. Дирру,
табасаранский язык обеднел за счет проникновения персидских, турецко -татарских и арабских слов, в основном через татарский (азербайджанский) язык и под влиянием азербайджанского языка в табасаранском исчезли грамматические классы, за исключением двух, отмечается сильное стремление к созвучию гласных и обозначение действующего лица и спряжения (1905: 1; 11).
О влиянии азербайджанского языка на табасаранский, о большем числе слов, проникших в табасаранский через азербайджанский язык, сравнительно с другими дагестанскими языками отмечается в монографии А.А. Магометова (1965). Вопросы взаимоотношений азербайджанского и табасаранских языков нашли свое отражение в диссертации и статьях Т.Н. Эфендиева(1972, 1973, 1982).
Существенное внимание выявлению и анализу тюркизмов в табасаранском языке и в других языках лезгинской группы уделил в своих лексикологических работах В.М. Загиров (1975, 1981, 1981а, 1987, 1996 и др.). В работах В.М. Загирова, помимо достаточно обширного списка тюркизмов, приводится общая характеристика заимствованной части табасаранского словаря. Описывая исторические предпосылки табасаранско - тюркских языковых контактов, ему удалось обнаружить более 500 тюркизмов, прослеживать некоторые особенности и отличительные фонетические признаки тюркизмов.
Большое количество тюркских заимствований приводится в этимологическом словаре табасаранского языка (Загиров, Алексеев: 1992), в котором произведен в широком сравнительно -сопоставительном плане анализ лексики табасаранского языка с точки зрения происхождения.
Названия растений, фруктов, плодов, ягод, овощей и их частей
По своей лексико-тематической характеристике слой тюркского происхождения в табасаранском словаре довольно разнообразен и в большей степени, по сравнению с другими группами заимствований (арабизмы, иранизмы, русизмы), ориентирован на разговорно-бытовой пласт. В тематическом отношении он может быть объединен в следующие группы: 1) названия предметов одежды, обуви, постели, тканей и т.п.: - дулакъ «голенище», папах «шапка», башмакь «башмак (особого покроя без задника)», чекме «сапог», башлугъ «башлык, капюшон»; дюьшлюьг «душегрейка», келегьа «келега шелковый платок»; (И.И. Эфендиев (1991: 133) предполагает в данном слове иранизм), ягълухъ «носовой платок», дюьгме «пуговица», архалугъ «архалух (вид старинного женского макинтоша)», гъяйиш «матерчатый толстый ремень», этег «пола, подол; склон» (об исконно тюркском характере слова см. Севортян 1974:313), кечирма «шлевка (на брюках, ремне)»; - къаш «драгоценный камень в оправе, вправленный (во что-то), безек «украшение, наряд», назнази «женское украшение, напоминающее ожерелье с подвесками», камар «женский пояс, украшенный серебряными монетами»; - чалма «чалма», санжах «булавка», пинна «заплата», палтар «одежда, одеяние», бухча «одежда покойника (оставшаяся после его смерти)», бюьзме «складки одежды, гофрировка», агъ «беленая бязь, белое полотно (вообще белая тонкая хлопчатобумажная ткань)»; предлагаемое значение тюркского корня, семантически производное от адъектива а: к «белый» отмечено только в тюркских языках кавказского ареала - азербайджанском и кумыкском - см. Севортян 1974:116), пек «шелк», элжег «перчатка» (Загиров 1981:51). 2) обозначения домашней утвари, музыкальных инструментов и орудий труда: - гъапагъ «крышка», сюьзег «дуршлаг, цедило», тава «сковорода», чяьняьх «большая деревянная чашка, квашня», ягълачиа «сковорода с ручкой», гъаб -гъажах «посуда и кухонные пренадлежности», гъаб «тарелка, вместилище (сосуд, футляр., ящик, коробка)», бадийа «чаша, миска», бушгъаб «блюдце», гъазанчи «котелок», гъазан «казан (медный конусообразный котел с выпуклым дном; кастрюля, котел», лемче «тарелка», кьути «коробка», сундухь «сундук», челег «бочка», шиш «вертел; вилка»; - ути «утюг», кьиф «воронка», гъайлан «трубка», туп «мяч; пушка; кипа, пачка, стопа», поьзгюь «зеркало», афтафа «кумган (с ручкой и длинным носиком» ( аз. афтафа при перс, афтабэ), халачи «ковер», сумах «сумаг (безворсовый ковер)», гъармах «крюк, крючок, клешня, коготь»; - такалту (войлок под седлом, обшитый кожей (над потником)», уьзенг «стремя», терлик «потник (войлок под седлом)», алух «седло (мягкое, как толстая попона, а также седло для осла)», палта «долото», гъалтах «арчак, ленчик», бурма «поперечная вертящаяся жердочка в задней части арбы; ключ»; - мангал «мангал», жаровня (для держания жара)», тар «тара», зурна « зурна», балабан «дудук, балабан», ашукь «альчик бабка (кость)», гъайлан «кальян, трубка» и др.; 3) названия жилых и хозяйственных помещений, строений и их частей: ужагъ «дом, хоромы», тевле «конюшня, кормушка для лошадей», булагъ «родник», арх «канава», ахур «стойло», айван «крыльцо», арчил «изгородь из прутьев», тукан «магазин», бурж «свод, башня», тахча «ниша, широкая полка в стене», кюпхана «красильная», дестег «столб, свая», банд «запруда плотина», гъазанхана «котельная, кочегарка», гъала «крепость», гъазма «лачуга, землянка», гъуйи «колдец», гъапу «ворота», гьанав «канава», гъаравулхана «караульная», тикилиш «стройка», гьюндюг «помещение для содержания птиц (кур)», гъармах «крючок», тагъ «свод, арка», тахта «доска», дарагъаж «виселица», алачугъ «палатка, шатер», буругъ «буровая (нефтяная) скважина», юрд «юрта», утагъ «квартира, комната» и др.; 4) названия растений, фруктов, плодов, ягод, овощей и их частей: - аьбасбеги «сорт груш», шабалут «каштан», хияр «огурец», алча «алыча», къабагъ «тыква», гъарпуз «тыква; арбуз», гъяйси «сорт сладких абрикосов; курага, сушеные сладкие абрикосы», фундугъ «мелкий орех», келем «капуста», иставут «перец», йимиш «фрукт1» уьзюм «виноград», турф «редька», бадамжан «баклажан», инжир «инжир», гъянигъузи «гриб», гьавах «тополь», къарагъаж «карагач, вязь», чинар «чинара», «пирамидальный тополь», къараткен «держидерево», нарат, шамагъаж «сосна2»; - штил «рассада», пахла «фасоль», тютюм «табак», тум «семена», нахут «бобы», гюл «цветок», яланчи «подснежник», явшан «полынь», гъизильпол «роза», къамиш «камыш, тростник», къарачип «карачип, душица обыкновенная», пахтере «сорт сорных трав», тан «стебель», гъелем «молодое дерево»; - полгери «сорт пшеницы», дюгю «рис (очищенный от шелухи)», гьяжибугъда «кукуруза», сарубугъда «название сорта пшеницы». Рассматриваемый в специальной литературе целый ряд слов, ср. пол «цветок», гуьлгери «сорт пшеницы», келем «капуста», инжир «инжир», гъянигъузи «гриб» и т.д. трудно бесспорно причислить к тюркским заимствованиям. По-поводу причисляемого к тюркизмам названия каштана шабалут К.М. Мусаев пишет:
Названия домашних и диких животных и лексика, связанная с животноводством
Названия домашних и диких животных и лексика, связанная с эюивотноводством. Как известно, «скотоводство являлось основным видом хозяйства у тюркоязычных народов с древнейших времен. Можно определенно сказать, что древние тюрки имели в своем хозяйстве таких домашних животных, как лошадь, верблюд, овца, корова, собака, кошка, основные названия большинства которых носят общетюркский характер, что отражает, по всей вероятности, общность тюркских языков и диалектов в древнюю эпоху, в которую формировалась скотоводческая терминология» (Мусаев 1975:52). Естественно, что богатая тюркская животноводческая терминология нашла отражение и в лексике контактирующих с тюркскими языками. Из тюркских языков в табасаранский заимствовано несколько наименований, связанных с обозначением породы, возраста лошадей по их видам, по назначению, по названиям природных отметен: - айгъур «жеребец» (как и многие другие лезгинские тюркизмы, данное слово легко подается членению на собственно тюркской почве: ай «возбуждаться (похотью)», см. Севортян 1974:108), дай «жеребенок» дайча «стригун, стригунок (о жеребенке)», гъулан «молодая неожеребившаяся кобыла» ябу «кляча», юргъа «иноходь», кьир ат «вид лошади», юрт «рысь» (ср.: «Что касается таких слов-понятий как jabu, alasa «кляча», axta «мерин», айгъур «жеребец», jarrba «иноходец», q atir «мул», t aj «жеребенок», - все они являются заимствованиями из тюрских языков через азербайджанский язык» [Мейланова 1975:224]), бугъа «бугай, бык», къанжух «ослица», гъудугъ «осленок», гъятир «мул, лошак», къабан «кабан, вепрь; боров»; - кел «крупный буйвол», келче «молодой буйвол», илхи «табун лошадей, стадо крупного рогатого скота», сюрю «стадо овец, отара», къарамал «крупный рогатый скот» (предполагается, что исконно тюркской является и лексема мал «скот », алабаш (белоголовый (о собаке)», къарабаш (кличка собаки», дул «ягнение, окот» [слово общетюркского происхождения, см. ЭСТЯ III: 174-275], куз «овчарня», айлагъ «айлаг (горное пастбище)» уьруьш «пастбище», демек «курятник», ятагъ «кошара, овчарня»; - аслан «лев», деве «верблюд» (ср.: «Термин для обозначения верблюда в лезгинском, так же, как в других дагестанских языках, является заимствованным из тюркских языков через азербайджанский язык deve. Это становится понятным если учесть, что особенности дагестанской да и всей кавказской флоры не позволяют разведение этого животного» [Мейланова 1975:224]), марал «лань, марал; красавица», чакъал «шакал», гъятир «мул», гъафлан «лев», такалту «войлочный матрац для седла», тула «левая собака», хашав «скребница», тахпур «ремень, прикрепленный к седлу, подпруга», бугъаз (мал) «стельный (скот)», атлу «всадник», гъашкъа «белое пятно (отметина) на лбу животного», гъармах «коготь», дерлик «подседельник, потник», тіагьма «пятно», жигерар «легкие»; - названия птиц и пресмыкающихся: жюже «молодой (о птице) цыпленок» (ср. также перс, джудже), тарлан «сокол», лачин «белый сокол, сокол-голубятник», чалагъан «коршун», дурна «журавль» [слово общетюркского происхождения, см. ЭСТЯ III: 301], гьяжилеглег «аист», байгъуш «сова; одинокий пожилой человек (переживший близких)», гъуш «птица», гъаз «гусь», къаргъа «ворона, карга (по Гайдарову [1966:216], «лебедь»)», гъузгъун «стервятник», уьрдег «утка», балугъ «рыба», илан «змея», гюрзе «гюрза (змея)», къирхаягъ «рак», гьундуз «бобер», фере «цыпленок». Р.И. Гайдаров. относит к тюркизмам также лексемы келче «молодой буйвол», оісанавар «волк», пеленг «тигр», э/сейран «жирафа [?!], косуля» и др. 3 Указывая на широкие параллели в тюркских, монгольских и других алтайских языках, К.М. Мусаев приходит к следующему выводу: «следует считать ошибочным существующее широко распространенное мнение в тюркологии о том, что мал является арабским заимствованием» [Мусаев 1975:77]. Приведенные здесь слова в специальной литературе трактуются как иранизмы [Мейланова, Ганиева 1988:12], что отчасти можно доказать на примере слова жанавар «волк», этимологизируемого как жан-ваьр животное, зверь» «живой, одушевленный» (жан «душа»). Как иранизм в тюркских языках обычно рассматривают и ахта «выхолощенный, кастрированный; мерин»; 6) названия частей тела (человека и животных): жандак «тело, корпус, туловище; туша», беден «тело», билег «запястье», буд «бедро», гъалчах «ягодица седалище», гъашкъа «белое пятно (отметина) на лбу животного (лошади, буйвола)», буй-бухах «наружность; красивая, видная фигура», дабан «пятка», тан «ствол», далагъ «селезенка», дамар «жила, вена, артерия», гъаранту «тень, силуэт», далу «спина, тыльная сторона, тыл; поддержка, опора; спинка, задняя часть», гъан «кровь», къаш «бровь», къаш-къамат «внешность; данное слово отмечается В.М. Загировым, помимо табасаранского, в лезгинском, рутульском, цахурском, будухском, крызском и удинском языках (Загиров 1987:114); к тюркизмам относят также (см. Гайдаров 1966:216) келле «череп» (см. у В.М. Загирова 1987:114) параллели из других языков лезгинской группы: лезг., агул., келле, рут. кьалаь, цах. келле, «голова мужская», буд. калла, удин, каьллаь)4, чене «подбородок (см. у В.М. Загирова [1987:114] параллели из других языков лезгинской группы: лезг. чене, рут., цах., чене, крыз. чене, удин, чаьнаь), къармах «коготь» и др.;
Лезгинский язык
Лезгинский язык имел очень давние и тесные связи с соседним азербайджанским языком. По мнению Р.И. Гайдарова контакты лезгинского и азербайджанского языков обусловлены наличием следующих факторов: а) значительная общая граница; б) нахождение ряда лезгинских сел в окружении азербайджанских (населенные пункты лезгин в Исмаилинском, Варташенском, Куткашенском и др. районах Азербайджана); вО существование смешанных азербайджанско-лезгинских и лезгинско-азербайджанских населенных пунктов; г) совместная жизнь в городах и рабочих поселках(Дербент, Хочмас, Баку и др.); д) традиционное сезонное пребывание большого числа лезгин на территории распространения азербайджанского языка (Гайдаров 1966: 192-193).
Следует также отметить, что для лезгин, проживающих в Азербайджане, азербайджанский язык служит языком школы, образования, печати и радио, литературы и искусства, делопроизводства. Все лезгинское население, проживающее на территории Азербайджана, двуязычно оно свободно владеет родным (лезгинским) и азербайджанским языком. Жители лезгинских селений, расположенных на границе Азербайджана, так же издавна имели тесные связи с азербайджанцами (Базой в их взаимоотношениях служил обмен продуктов животноводства на продукты сельского хозяйства и предметы легкой промышленности» (Гюльмагомедов, Талибов 1972:158).
Лезгинско-азербайджанские языковые контакты существуют как общественно-исторически обусловленная необходимость. Эти взаимоотношения проявляют себя в области фонетики, грамматики и лексики. По своей лексико-семантической характеристике слой тюркского происхождения в лезгинском словаре довольно разнообразен и в основном, по сравнению с другими группами заимствований, ориентирован на разговорно-бытовую сферу употребления и меньше ориентирован на употребление в стилистических целях. В тематическом отношении тюркизмы в лезгинском языке могут быть объединены в следующие группы: 1. названия посуды и домашней утвари: шиш «вертел», бушкъаб «блюдце», къаб «вместилище (сосуд, футляр, ящик, коробка)», чанахъ «большая деревянная чашка», суьзек (дуршлаг», къажгъан «казан (медный конусообразный котел с выпуклым дном)», тава «сковорода» и др.; 2. названия постельных принадлежностей, одежды, обуви и предметов туалета: башлук «башлык, капюшон», агъ «беленая бязь, белая тонкая ткань», къайтан «шнур», ягълух «носовой платок», кангъа «калега (тонкий шелковый платок)», башмакъ «башмак (особого покроя без задника)»; чекме «сапог», дуьгме «пуговица» и др.; 3. названия животных, птиц и понятий, связанных с ними: къабан, «кабан, вепрь», къатир «мул, лошак», бугъа «бугай, бык», дана «теленок», къарамал «крупный рогатый скот», айлах «айлаг (горное пастбище)», аслан «лев», деве «верблюд», тарлан «сокол», балугъ «рыба», къисхаягъ «сороконожка», дурна «журавль» и т.д.; 4. наименования продуктов питания: булама «молозиво, смесь молозива с молоком», дулма «голубцы», йимаг «еда», къатух «простокваша», ички «спиртной напиток», къавурма «жаркое, тушеное мясо», дулдурма «колбаса (местного изготовления)», бурнивут «нюхательный табак», айран «айран, пахтанье» и др.; 5. названия плодов, овощей и продуктов растительного происхождения: фундух «мелкий орех», дуьгуь «рис (очищенный от шелухи)», къарпуз «арбуз», къабах «тыква», алуча «алыча», шамагъаж «сосна», уьзуьм «винорад», яланчи «подснежник», истивут «перец», къалчамаг «омела», явшан «полынь» и т.д.; 6. названия жилых и хозяйственных помещений: къуй «колодец», ужагъ «дом, строение, комната», тарагъаж «виселица», бахча «огород», утагъ «квартира; комната», къапу «ворота; вход», къазма «землянка, лачуга, хатина», буругъ «буровая (нефтяная) скважина» и др.; 7. названия лекарств и болезней: къутур «чесотка», зегьер «отрава», бугъма «дифтерия», лал «немота», саралух «желтуха», качал «парша» и др.; 8. названия орудий труда, военного снаряжения и музыкальных инструментов: палта «долото», къамчи «кнут, плеть, плетка», улакь «транспорт», къалан «большие весы», мангъал «мангал, жаровня», тапанчи «револьвер, наган», балабан «дудук, балабан», къилинж «меч, сабля», зурна «зурна» и др.; 9. названия, связанные с понятием «человек» и указывающие на его профессию и социальное положение: чавуш «аульный глашатай, исполнитель поручений начальства аула; сельский сторож полей»; эркек «самец, мужчина», къачагъ «бандит», чубан «чабан, овчар», къучи «разбойник, грабитель», чекмечи «сапожник», къелечи «лудильщик», тарашчи «грабитель» и др.; 10. названия, обозначающие семейно-родственные отношения: адахли «нареченная, суженная (-ый), невеста (жених)», бала «дитя, ребенок; детеныш; милый, милая, родненький», севдюпом «возлюбленный», гелин «невеста» и др.;
Лексико-семантическое освоение тюркских заимствований в табасаранском языке
Анализ семантики тюркских заимствований на уровне отдельного слова показывает, что некоторая часть тюркизмов в табасаранском языке подверглось процессу лексико-семантической ассимиляции. Открываясь от языка - источника и укрепляясь в лексической системе табасаранского языка, они так же, как и исконные слова, стали использоваться в различных функционально-стилистических сферах, и в соответствии с этим происходило изменение в их семантической структуре, т.е. семантическая структура заимствованного слова не остается изменной. Находясь в активном использовании словарного состава заимствующего языка, иноязычное слово постоянно вступает во взаимосвязь с исконными словами, что в последующем постепенно приводит их к фонетическим, морфологическим и семантическим преобразованиям.
При изучении вопроса о лексико-семантическом усвоении заимствованных слов, на наш взгляд, важно подвергнуть их всестороннему анализу как в плане использования и реализации их семантики, так и сферы употребления. «Усвоение значения слова, - пишет в А. Звегинцев, - состоит в значении не только основного значения слова, покоящегося на совокупности его предметных отнесенностеи, но и в значении того, как в речи могут реализоваться звенья сложной смысловой структуры полисемантического слова. В определении этих моментов большую роль играют смысловые отношения слов в лексической системе языка» (1957: 157.)
Теперь рассмотрим, каковы же основные особенности характерны современному табасаранскому языку при семантическом освоении тюркских заимствований. Некоторые семантические признаки, тюркских заимствований и критерий их распознавания в родственных языках лезгинской группы определены в предшествующих работах исследователей (Р.И. Гайдаров 1982,157; В.М.Загиров 1996 и др.) Сравнение лексических значений тюркских заимствований со значениями соответствующих параллельных слов современного азербайджанского языка показывает, что большая часть тюркизмов была заимствована в своем первоначальном значении прототипа. Следовательно, они в большинстве случаев сохранили в табасаранском языке значение своих этимонов. Наблюдения показывают, что без изменения значения своего этимона вошли в табасаранский язык в основном заимствования из бытовой лексики, то есть наименования конкретных предметов, значения которых в абсолютном большинстве случаев полностью совпадают, где существует прямая предметная соотнесенность. Являясь наименованиями отдельных предметов, относящихся главным образом к бытовой и хозяйственной сфере жизни табасаранского народа, указанная категория тюркских заимствований выполняет в речи назывную, преимущественно терминологическую функцию, ср.: бушгъаб «блюдце» (азерб. бошгаб), позпо «зеркало» (азерб. кузку), элгеж «перчатка» (азерб. элчэк), гъапагъ «крышка» (азерб. гапаг), гъапу «ворота» (азерб. гапы).
Это и понятно, т.к. тюркизмы в табасаранский язык проникли вместе с реалиями в результате тесного взаимного контакта табасаранцев и тюрков (азербайджанцев) в области религии, торговли и хозяйственной деятельности. Освоение тюркских заимствований, сохранивших свою семантику, и тюркизмов, повергшихся уменьшению семантической структуры, находится в прямой зависимости от того, насколько актуальны обозначаемые ими предметы или понятия. Семантический объем для носителей табасаранского языка многозначного слова в преобладающем большинстве случаев остается полностью неосвоенным. Это, думается, находится в прямой зависимости от коммуникативной потребности заимствующего языка, т.е. чаще всего слова воспринимается в том значении, в котором язык нуждается в данный момент. Некоторые табасаранские тюркизмы претерпели при заимствовании следующие семантические изменения, ср.: а) изменение значения: огъраш «сводник» - угъраш «подлый, подлец»; rbipxajar «сороконожка» - къирхаягъ «рак»; гапы «дверь» - гъапу «ворота, вход»; ojyH «игра» - уюн «трюк, фокус»; ганджы «сука» - гъанжугъ «ослица» и др.; б) расширение смыслового значения тюркизма; оно происходит в процессе их широкого функционирования и полного ускорения в воспринимающем табасаранском языке, когда заимствованное слово, подвергаясь лексико-семантической, фонетической и морфологической ассимиляции, приобретает семантическую самостоятельность: ортаг «соучастник» - ртахъ «общий; соучастник»; охсул «неимущий, бедный; скудный» - юхсул «худой, бедный». в) сужение значения, когда слово заимствуется не в своем прямом значении, а в одном из переносных: эркэк «самец» - эркек «молодец, муж, самец»; дабан «пятка» - дабан «подол»; гаровул «стража, караул» - гъаравул «караульщик, сторож; мушка»; гылыг»уживчивость, характер» - гъилигъ «характер»; оджаг «костер, жилище» - ужагъ «дом, строение; комната»; арха «спина, защита; защитник, опора» - арха «поддержка, опора (о человеке); защитник, родственник, опекун». Приведенные тюркизмы выступают не в полном объеме значений своих этимонов.
