Содержание к диссертации
Введение
Глава первая Проблемы изучения языковых контактов тюркских и финно-угорских народов Волго-Камья 19
Раздел 1. Вопросы языкового взаимодействия тюркских и финно-угорских народов в Волго-Камье 19
1. Языковые контакты и их многоаспектность 22
2. О волго-камском языковом союзе 30
3. Субстрат, суперстрат и адстрат 38
4. Заимствование и его виды. Заимствованное слово и лексическое заимствование 43
Раздел 2. Проблемы анализа татарской лексики финно-угорского происхождения 45
1. О критериях выделения финно-угорских заимствований в татарском языке и их разграничении 45
. 2. К вопросу о финно-угорских заимствованиях в восточном диалекте татарского языка 50
.3.О фонетической транскрипции 60
Глава вторая История изучения финно-угорских заимствований в татарском языке 61
Глава третья Историко-этимологические основы финно-угорских заимствований в татарском языке 93
Раздел 1. Марийские заимствования в татарском языке 93
Раздел 2. Удмуртские заимствования в татарском языке 180
Раздел 3. Мордовские заимствования в татарском языке 258
Глава четвертая Лексико-тематические и семантические особенности финно-угорских заимствований в татарском языке 310
Раздел 1. Лексико-тематические особенности финно-угорских заимствований в татарском языке 310
Раздел 2. Семантические особенности финно-угорских заимствований в татарском языке 346
Заключение 384
Библиография 391
Условные сокращения 437
Сокращения источников 437
Сокращения слов и выражений 445
Сокращения названия диалектов, говоров и подговоров татарского языка 445
Сокращения названия других языков, диалектов и их говоров 448
- Языковые контакты и их многоаспектность
- О волго-камском языковом союзе
- История изучения финно-угорских заимствований в татарском языке
- Марийские заимствования в татарском языке
Введение к работе
Введение
Развитие языковедческой науки на рубеже XX-XXI веков характеризуется не только высоким уровнем специализации отдельных ее сфер, но и всё более значительным ростом роли контактологии и междисциплинарности, усилением и расширением границ исследования. В то же время далеко не все аспекты языковой системы разработаны в равной мере. Это положение в первую очередь справедливо по отношению к самому «живому» и динамичному ярусу языковой системы - лексике.
На территории Урало-Поволжья тюркские народы в процессе своего исторического развития вступали в интенсивные и длительные непосредственные связи с финно-угорскими народами, прежде всего с удмуртами, марийцами и мордвой. Их многовековые политические, экономические и культурные взаимоотношения нашли отражение в словарном составе этих языков в виде иноязычных слов, наложили отпечаток на все области жизнедеятельности, в том числе на их этнический колорит.
Вопросы языковых контактов тюркских народов с финно-угорскими затронуты в исследованиях как отечественными, так и зарубежными лингвистами. Наиболее изученными являются тюркские заимствования в марийском и удмуртском языках, наименее - в мордовских. В наибольшей степени тюркскому влиянию подверглись марийский и удмуртский языки. В марийском языке влияние тюркских языков более значительно, чем в удмуртском. В марийском языке зафиксированы более трех тысяч татарских лексических единиц, в удмуртском - около двух тысяч, а в современных мордовских языках - около четырехсот лексем тюркского происхождения (Н.И. Исанбаев, И.В. Тараканов, Н.В. Бутылов). В восточных финно-угорских языках тюркских заимствований, возможно, было значительно больше. Однако многие из них в более позднее время в силу социально-исторических условий, очевидно, были вытеснены словами, заимствованными из русского языка.
Татарские заимствования в восточных финно-угорских языках представлены большим количеством примеров, которые, в целом, изучены на всех уровнях языка (Л.Ш. Арсланов, Д.В. Бубрих, Н.В. Бутылов, И.С. Галкин, Н.И. Исанбаев, В.К. Кельмаков, К.Е. Майтинская, Б.А. Серебренников, И.В. Тараканов, Т.И. Тепляшина и др.). Что же касается степени изученности финно-угорских заимствований в татарском языке, то здесь картина иная; очевидно то, что данный аспект исследован совершенно недостаточно. По данной проблеме в тюркологии и финно-угроведении имеются лишь отдельные публикации в виде научных статей и тезисов или о них упоминаются при изучении тюркизмов в финно-угорских языках.
Актуальность исследования определяется пристальным вниманием современной лингвистики к межъязыковым контактам как к основному принципу развития языков и к отдельным корпусам лексики, сфокусировавшим в себе огромный поток историко-культурной информации. Кроме того, исследование функционирования заимствований является одним из перспек-
тивных направлений в лингвистике, предоставляющим интересный материал для решения проблем языка и этноса.
Всестороннее изучение финно-угорских заимствований в татарском языке имеет большое лингвистическое и культурно-историческое значение. Общеизвестна роль финно-угорского компонента в этническом формировании татарского народа. Невозможно отрицать наличие финно-угорских элементов и в татарских диалектах и литературном языке. Однако уровень этого влияния и роль таких заимствований в формировании словарного состава татарского языка до сих пор специально не были исследованы. Все это определяет недостаточную степень изученности темы диссертации и актуальность исследования проблемы.
Актуальность исследования обусловлено также необходимостью дальнейшей разработки проблем языкового взаимодействия в рамках волго-камского языкового союза, в контексте определения типов языковых контактов в волго-камско-уральском регионе, являющихся результатом взаимодействия и взаимовлияния на протяжении длительного времени тюркских (башкирского, татарского и чуваш-ского) и финно-угорских (марийского, удмуртского и мордовских) языков. Результаты длительных межэтнических контактов, проте-кающих в условиях конкретного региона, находят отражение в различных языковых формах и, прежде всего - в территориальных диалектах, «консервирующих» иноязычные вхождения [Лабунец 2007: 3]. В этой связи становится вполне обоснованным историко-контактологическое исследование иноязычных вхождений не только на уровне литературного языка и диалектов, но и отдельных народных говоров, имеющих локальную привязку и определяющих при этом особенность характера языковых контактов в Волго-Камье между отдельными языками. Эта необходимость, очевидно, диктуется и тем, что о раннем периоде взаимодействия татарского народа с финно-уграми фактически отсутствует письменная фиксация.
Актуальность исследования определяется и тем, что оно ведется в рамках подготовки издания академической татарской лексикологии. В конце XX века в Институте языка, литературы и искусства им. Г.Ибрагимова АН РТ была начата работа по систематизации материала и написанию академической лексикологии татарского языка в девяти томах. Значимое место в рамках данного академического исследования занимает и изучение заимствованной лексики татарского языка.
Научная новизна работы определяется тем, что в данном исследовании впервые в татарском языкознании сделана попытка системного монографического описания лексических заимствований из волжского (марийского и мордовских) и пермского (удмуртского) финно-угорских языков в лексической системе татарского языка.
В исследовании, в частности, впервые:
1) представлено теоретическое обоснование необходимости исследования влияния финно-угорских языков на татарский язык в рамках волго-камского языкового союза на основе общетеоретических положений истори-ко-контактологического направления в лингвистике;
2) определены типы языковых контактов тюркских (татарского) и фин
но-угорских (марийского, мордовского и удмуртского) народов Урало-
Поволжья в контексте волго-камского языкового союза;
3) проведены систематизация, классификация и историко-
этимологический анализ (уже описанных в науке и впервые вводимых в на
учный оборот) лексических заимствований из марийского, удмуртского и
мордовских языков;
4) выявлены особенности лексико-тематических групп и семантическо
го освоения в татарском языке заимствованных лексических единиц.
Объектом исследования данной работы стали языковые контакты татарского и марийского, удмуртского, мордовских народов в волго-камско-уральском регионе. Предметом исследования являются лексические заимствования из марийского, удмуртского и мордовских языков в татарском языке.
Цель и задачи исследования. Целью данной диссертации является целенаправленная выборка из различных теоретических, практических и лексикографических источников финно-угорских заимствований в татарском языке, выявление и установление новых лексических единиц, их системная характеристика и классификация. В связи с этим в данной работе использованы термины синопсис и таксономия.
В соответствии с поставленной целью в работе определены и решаются следующие задачи:
-
Определение особенностей языкового взаимодействия тюркских (татарского) и финно-угорских (марийского, мордовского и удмуртского) народов Урало-Поволжья в контексте волго-камского языкового союза;
-
Рассмотрение проблем анализа татарской лексики финно-угорского происхождения, установление основных критериев выделения финно-угорских заимствований в татарском литературном языке и в его диалектах и аспекты их разграничения.
-
Историко-этимологическое описание лексических заимствований из финно-угорских (марийского, удмуртского и мордовских) языков в татарском литературном языке и в его диалектах;
-
Выявление и установление особенностей соотношения лексических заимствований из финно-угорских (марийского, удмуртского и мордовских) языков в татарских диалектах и литературном языке.
-
Лексико-тематическая классификация и определение структуры и объема тематических групп лексических заимствований из финно-угорских (марийского, удмуртского и мордовских) языков в татарском языке.
-
Определение специфики семантического усвоения лексических заимствований из финно-угорских (марийского, удмуртского и мордовских) языков в татарском языке.
-
Выяснение роли различных финно-угорских (марийского, удмуртского и мордовских) языков в развитии и обогащении лексико-семантической системы татарского языка.
Теоретической и методологической основой исследования послужили положения, разработанные в трудах отечественных и зарубежных ученых по общим вопросам языковых контактов, а также теоретическим и практическим аспектам сравнительно-исторического и сравнительно-типологического изучения алтайских и уральских языков, таких как В.И. Абаев, Б.А. Аврорин, Э.М. Ахунзянов, И.К. Белодед, Т.А. Бертагаев, С.К. Булич, И.Е. Гальченко, Б.В. Горнунг, А.А. Дарбеева, Ю.Д. Дешериев, Л.П. Ефремов, Ю.О. Жлуктен-ко, В.К. Журавлев, В.А. Звегинцев, Т.П. Ильяшенько, А.Б. Карлинский, Дж.Г. Киекбаев, Л.П. Крысин, П.Н. Лизанец, И.М. Махмудов, Г.Пауль, И.Ф. Прот-ченко, В.И. Рассадин, Ю.В. Розенцвейг, A.M. Рот, Б.А. Серебренников, Ф.П. Филин, Э.Хауген, Л.В. Щерба и др. Особо следует отметить работы тюркологов и финно-угроведов по исследованию вопросов взаимодействия тюркских и финно-угорских языков. Среди них представляют большой интерес и имеют прямое отношение к объекту нашего исследования работы Л.Ш. Арсланова, Р.Г. Ахметьянова, Н.В. Бутылова, В.И. Вершинина, И.С. Галкина, Т.М. Гарипова, Ф.И. Гордеева, В.Г. Егорова, Н.И. Егорова, М.З. Закиева, Н.И. Исанбаева, В.К. Кельмакова, Г.В. Лукоянова, В.И. Лытки-на, Д.Б. Рамазановой, М.Рясянена, Б.А. Серебренникова, Н.В. Тараканова, М.Р. Федотова, А.Г. Шайхулова и мн. др.
В данной работе в методологическом плане использован системный подход к анализируемому языковому материалу. Сделана, в частности, попытка более целенаправленно исследовать как внутренние и внешние семантические связи заимствованных лексических единиц татарского языка, так и лингвоструктурное и семантическое развитие финно-угорских лексем в неродственной языковой среде.
Основными методами исследования являются описательный (контекстуальный анализ и лексикографическое описание), сопоставительный, сравнительно-исторический, а также ареально-лингвогеографический. При сборе основного практического материала использован метод сплошной выборки лексических единиц из словарей различных типов, а также полевой метод.
Материалом исследования послужили заимствованные лексические единицы из финно-угорских языков (марийского, удмуртского и мордовских языков, отчасти из коми языка, а также финно-угорские слова, заимствованные через посредство русского языка), функционирующие как в татарских диалектах, так и литературном языке, почерпнутые из различных типов словарей татарского языка и других тюркских и финно-угорских языков. Выборка лексических единиц сделана нами из работ Э.Р. Тенишева, Л.З. Залялетди-нова, Л.Т. Махмутовой, Н.Б. Бургановой, Д.Г. Тумашевой, Л.Ш. Арсланова, Р.Г. Ахметьянова, Ф.С. Баязитовой, Н.В. Бутылова, В.И. Вершинина, Н.И. Исанбаева, Н.Х. Ишбулатова, С.Ф. Миржановой, Д.Б. Рамазановой, Р.К. Рахимовой, А.Р. Рахимовой, А.А. Саватковой, З.Р. Садыковой, И.В. Тараканова, Т.Х. Хайрутдиновой, О.Н. Бятиковой и др. Были также использованы материалы, собранные автором во время полевых фольклорно-диалектологических экспедиций студентов татарского отделения кафедры
татарской и чувашской филологии СГПА им. Зайнаб Биишевой, материалы картотеки отдела лексикологии и диалектологии ИЯЛИ им. Г.Ибрагимова АН РТ, Межвузовской научно-исследовательской лаборатории «Духовная культура тюркских, монгольских, финно-угорских и индоевропейских (славянских) народов Волго-Камско-Уральского этнолингвистического региона» БашГУ. В качестве иллюстрации и доказательной базы использован выборочный материал из художественной и научно-популярной литературы, прессы, текстов фольклорных произведений.
На защиту выносятся следующие положения:
-
Современная контактология как самостоятельная лингвистическая дисциплина включает в себя целый комплекс научных знаний и позволяет глубже и надежнее раскрывать этнические и языковые процессы, происходившие в Волго-Камско-Уральском этнолингвистическом регионе, сыгравших огромную роль в истории формирования тюркских, финно-угорских и славянских народов Урало-Поволжья, в известном смысле - в контексте судеб народов Урала и Евразии.
-
Длительное взаимодействие и многовековое соседство тюркских (башкирского, татарского и чувашского) и финно-угорских (марийского, удмуртского и мордовских) народов Урало-Поволжья сформировали волго-камский языковой союз как результат этнических и языковых контактов и как результат взаимоотношений и соприкосновений различных материальных и духовных культур, сблизившихся на основе возможного генетического родства.
-
Историко-контактологический аспект исследования лексических заимствований не только на уровне литературного языка и диалектов, но и отдельных говоров, имеющих локальную привязку, способствует определению особенностей характера языковых контактов между отдельными языками в конкретном регионе. Таковыми являются марийские заимствования в зака-занской группе говоров среднего, удмуртские - в нукратовском говоре среднего и мордовские - в говоре мордвы-каратаев мишарского диалектов татарского языка.
-
Отдельные фундаментальные проблемы как особенности формирования волго-камского языкового союза, так частные вопросы взаимовлияния и взаимодействия тюркских и финно-угорских языков в Волго-Камско-Уральском этнолингвистическом регионе, невозможно решать в отрыве от исследования проблем участия в данном этнолингвистическом процессе славянского (русского) компонента. Так, определение целостной картины формирования словарного состава татарского языка невозможно представить, в частности, только путем изучения проблем этнолингвистических контактов тюркских (татарского) и финно-угорских (марийского, удмуртского и мордовских), в данном случае - марийско-татарского, удмуртского-татарского и мордовских (эрзя, мокша)-татарского, в виду сложности самой проблемы выделения заимствованных лексем из этих языков и скудостью уже имеющегося материала по финно-угорским заимствованиям в татарском языке. Поэтому, что вполне очевидно, следует продолжить исследование места и роли
русского литературного языка и, прежде всего, диалектного языка в развитии и обогащении лексико-семантической системы татарского языка и влияния на его фонетико-грамматическую систему.
5. Типы контактов татарско-финно-угорских языков в Волго-Камье оп
ределяется нами как: 1) прямые, т.е. проксимальные; 2) устойчивые, т.е. пер
манентные; 3) частично внешние, т.е. маргинальные; 4) неродственные; 5)
двусторонние. Такие же типы можно определить при татарско-финно-
угорском (собственно татарско-марийском, татарско-мордовском, татарско-
удмуртском) языковых контактах, результатом которых, являются в основ
ном лексические заимствования на основе двустороннего разнопрестижного
двуязычия и конвергентно-дивергентного харктера их развития. Общим ре
зультатом тюркских и финно-угорских языковых контактов в Волго-Камье
является образование волго-камского языкового союза.
6. Исторические контакты татарского языка с восточнофинно-
угорскими языками в Волго-Камье, отразившиеся в лексических заимствова
ниях, позволяют установить следующие генетические отношения, которые
разграничиваются нами на такие специфические группы: 1) лексические за
имствования из марийского языка; 2) лексические заимствования из мордов
ских (мокша и эрзя) языков; 3) лексические заимствования из удмуртского
языка; 4) слова общефинно-угорского (общие для марийского, удмуртского,
мордовских, коми языков) происхождения; 5) слова финно-угорского проис
хождения, заимствованные в татарский язык через посредство русского язы
ка.
-
Исторические контакты татарского языка с финно-угорскими языками в Волго-Камье, отразившиеся в лексических заимствованиях, позволили выявить следующие формально-семантические типы связи: 1) лексические заимствования финно-угорского происхождения из восточнофинно-угорских языков Волго-Камья (марийского, удмуртского и мордовских языков), сохранивших сильную формально-семантическую связь с соответствующими финно-угорскими словами; 2) слова финно-угорского происхождения, утратившие почти полностью или частично формально-семантическую связь с соответствующими финно-угорскими словами вследствие их адаптации в татарском языке; 3) слова финно-угорского происхождения, заимствованные в татарский язык через другие тюркские языки (из чувашского и башкирского языков); 4) слова финно-угорского происхождения, заимствованные в татарский язык через посредство русского (преимущественно литературного) языка.
-
Татарский язык, как один из представителей кыпчакской ветви тюр-ских языков, имеет многочисленные схождения с языками финно-угорской языковой семьи в Волго-Камье на всех строевых уровнях. Тюркское (татарское) влияние на финно-угорские языки проявляется на огромном количестве материальных и духовных схождений, охватывающих все основные тематические группы лексики, а также на определенном количестве общих фонети-ко-грамматических схождениях, однако, при этом, финно-угорское влияние на татарский язык проявляется не настолько глубоко.
Теоретическая и практическая значимость работы. Теоретические положения и анализируемый языковой материал диссертации могут быть использованы в исследованиях по исторической лексикологии, двуязычию и языковым контактам дально- и близкородственных по структуре языков, в разработке вузовских лекционно-практических курсов по лексикологии и диалектологии татарского языка, при составлении историко-этимологических и диалектологических словарей татарского языка. Базовый лексикографический материал может быть использован как часть академической лексикологии татарского языка при исследовании заимствованной лексики. Результаты исследования могут быть применены при сравнительно-историческом и сравнительно типологическом изучении общих проблем языковых контактов тюркских и финно-угорских народов Урало-Поволжья.
Апробация работы. Диссертация обсуждалась в отделе лексикологии и диалектологии Института языка, литературы и искусства имени Галимджа-на Ибрагимова Академии наук Республики Татарстан. Основные положения работы были изложены автором в более 60 докладах, в том числе на международных (30-2 сентября 2002 года, г. Уфа; 25 ноября 2003 года, г. Казань; 13-14 апреля 2004 года, г. Чебоксары; 5 мая 2005 года, г. Стерлитамак; 30 июня-1 июля 2005 года, г. Казань; 18-19 мая 2006 года, г. Чебоксары; 19-20 мая 2006 года, г. Чебоксары; 23-24 июня 2006 года, г. Казань; 23-24 октября 2006 года, г. Казань; 22-23 апрель 2007 года, г. Казань; 10-22 сентября 2007 года, г. Казань; 6-7 ноября 2007 года, г. Оренбург; 22-23 ноября 2007 года, г. Москва; 12-13 декабря 2007 года, г. Уфа; 18-20 сентября 2008 года, г. Стерлитамак; 9 октября 2008 года, г. Казань; 9-11 ноября 2009 года, г. Элиста; 11-13 ноября 2009 года, г. Элиста; 26-27 ноября 2009 года, г. Ижевск; 2-5 декабря 2009 года, г. Уфа; 9 декабря 2009 года, г. Стерлитамак; 11-12 декабря 2009 года, г. Казань; 24-27 сентября 2009 года, г. Москва), на всероссийских с международным участием (18-20 октября 2007 года, г. Стерлитамак; 29-30 мая 2009 года, г. Тобольск), на всероссийских (11-13 мая 1999 года, г. Стерлитамак; 29-31 октября 2002 года, г. Казань; 1-5 июня 2005 года, г. Уфа; 12 декабря 2005 года, г. Казань; 12-13 апреля 2006 года, г. Уфа; 27 марта 2006 года, г. Стерлитамак; 26-27 сентября 2006 года, г. Уфа; 1 октября 2007 года, г. Стерлитамак; 16-17 марта 2007 года, г. Стерлитамак; 22-23 ноября 2007 года, г. Тобольск; 24-25 октября 2007 года, г. Казань; 17 декабря 2007 года, г. Елабуга; 13-15 марта 2008 года, г. Москва; 13 мая 2008 года, г. Уфа; 27-28 июня 2008 года., г. Уфа; 20-28 ноября 2008 года, г. Елабуга), на региональных (27-28 ноября 2003 года, г. Стерлитамак; 19 декабря 2003 года, Ульяновск; 12-13 мая 2005 года, г. Тобольск; 16-17 декабря 2005 года, г. Бирск; 15-16 декабря 2006 года, г. Бирск; 17-18 марта 2007 года. г. Москва; 17-18 марта 2007 года, г. Москва) и др. научно-практических конференциях, совещаниях и научных семинарах (17 ноября 1994 года, г. Стерлитамак; 8-11 апреля 2003 года, г. Казань; 28 мая 2003 года, г. Казань; 15 апреля 2004 года, г. Казань; 21-22 мая 2004 года, г. Уфа; 21 июля 2005 года, г. Казань; 17-18 марта 2009 года, г. Стерлитамак; 20 марта 2009 года, г. Казань). Основные положения диссертации были апробированы также на лекциях и практиче-
ских занятиях по таким академическим курсам, как введение в языкознание, татарская лексикология, спецкурсам «Иноязычная лексика татарского языка», «Этимологические основы татарской литературной и диалектной лексики» на филологическом факультете Стерлитамакской государственной педагогической академии им. Зайнаб Биишевой в 2000-2009 учебных годах. Отдельные положения работы, кроме научных публикаций, нашли отражение в учебниках для татарских школ Башкортостана, учебных пособиях и учебно-методических материалах для студентов, опубликованные в различные годы.
Структура и объем работы. Диссертационное исследование состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованной литературы и списка сокращений.
Языковые контакты и их многоаспектность
Вопросы различных видов взаимоотношений языков - родства языков, существования языковых союзов и языковых контактов — в лингвистике и смежных с ней науках, как известно, рассматриваются в их связи друг с другом, и их взаимосвязь давно не вызывает особых споров. По данной проблематике в сравнительном языкознании накоплен огромный теоретический и практический материал, поэтому их полное освещение в рамках данного исследования вряд ли является оправданным. В настоящей работе рассматриваются лишь отдельные аспекты данной проблемы, которые, на наш взгляд, следует учитывать при изучении взаимоотношения тюркских и финно-угорских языков в конкретно очерченном регионе, т.е. в связи с решением поставленных нами задач исследования и описания финно- угорских заимствований в татарском языке.
В сравнительном языкознании в исследовании проблем взаимоотношений языков одним из самых приоритетных направлений является лингвистическая контактология, которое последовательно и аргументированно описывает взаимоотношения языков в пространстве и широком культурно-историческом ракурсе, изучает материальные и типологические сходства как результаты конвергентных и дивергентных процессов в развитии языков. Сходства, обнаруживаемые между языками, входящими в разные языковые семьи, объясняются не только и не столько генетическим родством языков, объединяемых урало-алтайской гипотезой как результат единого языка-основы, а скорее следствием исторических контактов между ними, результатом взаимовлияний и соприкосновений различных материальных и духовных культур. При этом мы исходим из общеизвестного в лингвистике постулата, что сравнительно-исторический метод не столько исчерпал свои возможности, но и получил новые возможности за счет новых способов изучения языков.
Положение о родстве языков, выдвинутое впервые еще в XVIII веке и базирующееся на сравнительно-историческом методе, в XIX веке дало толчок к развитию положения о языковых контактах, которое в наше время, как известно, прежде всего основывается на сравнительно-типологических исследованиях. Одни факты сходства в процессе развития отдельных языков или группы языков связывают с общностью их происхождения, другие - со сближением языков разных систем. В то же время мы далеки от мысли, что вопросы взаимоотношения конкретных языков не имеют своих специфических особенностей [См. Туймебаев, Егоров, Чеченов 2009: 73-87]. Ещё И.А. Бодуэн де Куртене отмечал, что «... рядом с родством языков мы должны принять тоже их свойство («породнение»), как результат взаимного влияния, равно как и общих условий существования и хронологической последовательности сменяющихся друг друга поколений» [Церетели, 1968: 4]. Поэтому вопросы взаимоотношения языков в процессе их исторического развития являются сложными и упрощать их нет смысла, что и было отмечено лингвистами [Вайнрайх 1972: 501-507; Серебренников 1983: 263273 др.]. Например, в свое время Б.А.Серебренников четко высказался, что теория субстрата имеет «...особое значение для решения проблемы создания новых способов сравнительно-исторического изучения языков, которые явились бы существенным дополнением к сравнительно-историческому методу в языкознании» [Серебренников 1955: 7]. Предлагая концепцию аллогенеза языков, такой же точки зрения придерживался и Г.В. Церетели: «...обе эти точки зрения не непримиримы: генетическая гипотеза и теория о конвергентном развитии языков не исключают взаимно друг друга, а, наоборот, дополняют и позволяют более полно и всесторонне представить себе сложные процессы развития языков, ибо признание возможным установление родства путем конвергентного развития (в одних случаях) не дает основания отрицать для других случаев вероятность прямолинейного развития общего языка-основы, в результате расщепления которого получаем независимо монолитные группы» [Церетели 1968: 12].
В этой связи здесь необходимо упомянуть и мнение М.З. Закиева, который подчеркивал, что «...прямолинейно решать вопросы происхождения языка из одного языка-основы ни в коем случае нельзя, ибо наряду с первоначальной дивергенцией активно действовало и явление конвергенции... В сравнительно-исторических исследованиях во главу угла ставится проблема дивергенции, в типологических - проблемы конвергенции. В первом случае языковеды ставят перед собой задачу подтверждения генетического родства языков, во втором случае - наличие,- благоприобретенных схождений элементов языков в результате их длительного взаимодействия и взаимовлияния. В первом случае языковеды имеют дело с языковыми семьями, во-втором - союзами. С точки зрения моногенизма в любом языковом союзе могут иметь место общие явления, восходящие к древнейшему языку-основе. Это особенно выпукло наблюдается в волго-камском языковом союзе, который по-другому можно назвать урало-алтайским языковым союзом в Волго-Камье» [Закиев 1990: 193].
Таким образом, наиболее эффективным в решении вопросов взаимоотношения языков должно стать комплексный подход с применением различных методов в исследовании исторического развития языков. Например, Б.А. Серебренников в свое время подчеркивал, что «...теория языкового субстрата является важнейшим дополнением к сравнительно- историческому методу, так как в задачу исторического изучения языков входит не только восстановление картины его исторического прошлого путем сравнения со словами и формами родственных языков, но также изучение различных инноваций, возникших в период его изолированного существования, и результатов влияния других языков. Все эти компоненты должны быть обязательными компонентами исторического изучения языков» [Серебренников 1955: 9]. При изучении истории формирования и динамики языковых союзов исследователь не может ограничить себя каким-нибудь одним методом, он вынужден прибегать к интегрированному использованию всех известных современной лингвистике теоретических принципов, практических приемов и методов анализа репрезентативного эмпирического материала - компаративных, контрастных, ареальных, контактологических и т.д. Только комплексное использование научно-методологических положений и приемов обещает принести объективные теоретические и практические результаты [Туймебаев, Егоров, Чеченов 2009: 19].
О волго-камском языковом союзе
Впервые о волго-камском языковом союзе (ВКЯС), подобно тому, как о балканском языком союзе и др., было отмечено в специальном исследовании Б.А. Серебернникова «О некоторых отличительных признаках волгокамского языкового союза», опубликованном в 1972 году, где в частности говорится, «...что в районе Волго-Камья также существует некое подобие языкового союза. Финно-угорские и тюркские языки Волго-Камья - удмуртский, марийский, чувашский, татарский и башкирский - также связаны рядом характерных общих черт, проявляющихся в различных сферах»: в фонетике, морфологии, синтаксисе и лексике [Серебернников, 1972: 8-17].
Автор в этой работе также указал, что термин «волгокамский языковой союз», хотя и используется впервые, «отдельные попытки целостного рассмотрения некоторых общих черт языков волгокамского ареала уже имели место» в работах Э. Беке, Н.И. Ашмарина, В.Г. Егорова, В.В. Радлова, Д. Фокоша-Фукса, однако они не пытались представить отдельные черты сходства между татарским, башкирским, удмуртским и марийским языками «как отличительные черты особого ареала».
Необходимо заметить, что Б.А. Серебренников ещё в ранних работах определил контуры этого языкового союза. В 1955 году, рассматривая проблему волновой передачи сходных черт от одного языка к другому в статье «О взаимодействии языков (Проблема языкового субстрата)» упомянул формулировку, близкую термину ВКЯС: «...Изучение общих черт языков, входящих в так называемые языковые союзы (балканские языки, языки волго-камские и т.д.), позволяют установить, что внутри языковой зоны есть всегда язык (иногда два или три языка), представляющий средоточие наибольшего количества изоглосс. По мере удаления от этого центра изоглосс количество общих черт по направлению к периферии заметно падает, что напоминает до некоторой степени затухание волн от брошенного в воду камня» [С. 23-24].
Контуры этого языкового союза ещё более отчетливо вырисовываются в другой более солидной работе Б.А. Серебренникова «Категория времени и вида в финно-угорских языках пермской и волжской групп», опубликованной в 1960 году. В данной монографии рассматривается «...вопрос о генезисе глагольных времен в пермских и волжских финно-угорских языках и об исторических судьбах отдельных видовых классов общефинно-угорского языка-основы, учитывая как процессы их внутреннего развития в рамках одной языковой семьи, так и результаты взаимовлияния финно-угорских и тюркских языков в районе Волго-Камья как особой языковой зоны» [С. 4]. На эту свою работу в 1972 году указывал в виде исключения и сам автор [С. 8].
В последующем, ВКЯС как термин, служащий для обозначения языкового союза тюркских (башкирского, татарского, чувашского) и волжскофинно-угорских (марийского, мордовского, удмуртского) языков в Среднем Поволжье и Приуралье, стал общепринятым в лингвистической литературе. Необходимо отметить, что в отдельных исследованиях наблюдается использование и других терминов: «урало-алтайский языковой союз в Волго-Камье» (М.З. Закиев), «средневолжский языковой союз», «средневолжский (камско-волжский) союз языков» (Р.Г. Ахметьянов), «циркумуральский языковой союз», «Волго-Камско-Уральский языковой союз» (А.Г. Шайхулов) и др. Однако они, по нашему мнению, не связаны с внесением каких-либо существенных дополнений в содержание ВКЯС [Закиев, 1990: 193; Шайхулов 1990: 199; Ахметьянов 1992: 178 и др.].
Следует также остановиться и на вопросе о составе языков ВКЯС. Б.А. Серебренников, когда упомянул о существовании в районе Волго-Камья некоего «подобия языкового союза» финно-угорских и тюркских языков, в составе этого союза рассматривал удмуртский, марийский, чувашский, татарский и башкирский языки [Серебренников 1972: 8]. Здесь не упоминаются мордовские (мокша и эрзя) языки. Еще в «Категории вида...» в 1960 году ученый, на наш взгляд, подходил к данному вопросу с большей осторожностью и отметил, что «мордовский язык в своем историческом прошлом находился в некоторой изоляции и не был затронут процессами языкового взаимодействия восточных финно-угорских и тюркских языков, имевших место в районе Волго-Камья» [С. 210].
При анализе общих черт в фонетике, морфологии, синтаксисе, лексике языков Волго-Камья, наряду с башкирским, татарским, чувашским, марийским и удмуртским, всегда присутствуют мордовские языки. Однако конкретного указания вхождения мордовских языков в состав ВКЯС практически не наблюдается. Например, по мнению Т.И. Тепляшиной, среди характерных черт языков Волго-Камья «...следует особо отметить спорадическое появление в отдельных их диалектах краткого гортанного смычного звука». Такой звук обнаруживается во всех языках Волго-Камья, в том числе в мордовском (эрзя-мордовском) языке, и «имеет единые истоки» - заимствование из арабского через посредство языка древнебулгарских племен [Тепляшина 1972: 35-40].
В последствии к данному вопросу большинство ученых, имеющих отношение к изучению языков Волго-Камья, подходили с той же осторожностью, как ранее Б.А. Серебренников. Так А.Г. Шайхулов отмечает, что «в Урало-Поволжском регионе, как известно, проживают три автохтонного происхождения финно-угорских (мари, мордва, удмурты) и три тюркских (татары, башкиры, чуваши) народов, а также чересполосно с ними расселенное русское население. В пределах расселения и обобщения специфических языковых черт этих народов очерчивается, конечно, достаточно приблизительно, территория, представляющая в нашем определении как «циркумуральский языковой союз» (ср. термин «волгокамский языковой союз» акад. Б.А. Серебренникова)» [Шайхулов 1990 (1:211].
Более конкретно определен языковой состав ВКЯС у М.З. Закиева, который впервые в орбиту ВКЯС включает мордовские и коми языки: «В регионе Волго-Камья издавна в непосредственном контакте находятся башкиры, татары и чуваши, входящие в алтайскую языковую общность, и удмурты, марийцы, мордва, коми-пермяки и коми-зыряне, относящиеся к уральской языковой общности. В результате тесных исторических контактов образовались общие этно-культурные и языковые особенности этих народов... Языки - башкирский, татарский, чувашский, удмуртский, марийский — составляют центр этого союза, а другие названные выше языки - его периферию» [Закиев 1986: 57].
История изучения финно-угорских заимствований в татарском языке
При сепарации финно-угорских заимствований из словарного состава татарского языка мы основывались на принципы этимологического анализа заимствованной лексики, поскольку эти лексические единицы полностью фонетически и грамматически освоены татарским языком.
Одним из критериев выделения отдельных финно-угорских заимствований в словарном составе татарского языка может быть признано также наличие их в тюркских языках Волго-Камья и отсутствие их в других тюркских языках. Конечно, при этом необходимо учесть возможность того, что некоторые лексемы могут быть реликтами урало-алтайской эпохи, т.е. наследием гипотетически родственных уральских и алтайских языков. Так можно установить «взаимосвязь финно-угров и тюрков на основе семантической интерпретации общеурало-алтайских корней jar «ряд кольев, накат», кор «оплывшее место дерева» и терминов игры в алчики. Так корень jar. jarka (с фонетическими вариантами irke, с1зег: cberke, пег. пегке и т.п.) со значениями «завалинка, скамейка, ступенька, поры» (в эстонском, татарском, башкирском, казахском, монгольском, тунгусо-маньчжурских языках); «основание, фундамент, основа ткани» (в тюркских и монгольских языках; «ряд, очередь» (во всех группах языков); «порядок, обычай, союз» (во всех группах); «сила» (в мордовских языках - из тюркских); «владение» (в алтайксих языках); «земля» (в алтайских языках); свидетельствуют о том, что древние тюрки и угро-финны находились в отношениях кумовства в дуально- родовой системе. А корень кор (коми гумм, удм. гуммы, финн, mami «полый цилиндр», общетюрк. куббу, гуппи «цилиндрический сосуд из цельного дерева, катушка, труба, ступа, ступица колеса», тат. гэбэ «ступа, маслобойка», КЭУСЭ из кэб-сэ — «ствол дерева» и т.п.) свидетельствуют о проникновении деревянных сосудов от угро-финнов к тюркам. Эти корни распространились в глубокой древности. В свою очередь, финно-угры заимствовали у тюрков игру в кости о чем свидетельствуют слова в коми языке: пук «положение альчика хребтом к верху» (тюрк, пущ, бик «тж»), жог, жох «положение альчика хребтом вниз» (тюрк, чик, жик «тж»), дик «вертикальное положение альчика» (тюрк, тик «тж»), шяг «альчик» (тюрк. санга, гианга «тж»). Распространение данных слов следует отнести к периоду до X века [Ахметьянов 1972: 7-8]». Так же нельзя исключить и того, что отдельные финно-угризмы могут проникнуть в другие тюркские языки, во- первых, через самих тюркских языков Волго-Камья, во-вторых, через посредство других неродственных языков, имевших контакты с этими языками.
Следующий критерий определения особенностей финно-угорских лексем в татарском языке может быть обозначен как семантическим, обоснованный в трудах В.И. Цинциуса, С.Е. Яхонтова и др., успешно и результативно использованный В.И. Рассадиным при исследовании лексики алтайских языков для рассмотрения степени родства тюркских, монгольских и тунгусо-маньчжурских языков. «В.И. Цинциус в свое время отмечал, что для выявления дополнительных доказательств генетической общности алтайских языков в целом необходимо раздвинуть рамки фонетического материала и углубить методику его анализа. Одним из наиболее эффективных способов подбора новых лексических (и, следовательно, одновременно также фонетических и морфологических) параллелей является обзор словарного запаса языков алтайской семьи по широким тематическим разделам» [Рассадин 2007: 431]. Рассмотрение лексики «...в составе определенных семантических гнезд, тематических групп поможет выявить не только сходные, так называемые генетически родственные общеалтайские элементы, наличие большого количества которых предвидят в каждой группе ортодоксальные алтаисты, но и фактические расхождения, различные заимствования, т.е. позволит объективно оценить и глубину как сходства, так и различия этих языков» [Рассадин 2007: 432]. Для сравнения следует привлекать «...не только общие слова, но все термины, в том числе и сходные, представленные в рассматриваемых семантических группах. При этом более показательно привлечение для сопоставления терминов, являющихся для конкретных групп языков общеязыковыми или межъязыковыми... » [Рассадин 2007: 432].
Особенно примечательным при этом является «вывод С.Е. Яхонтова о том, что ...в языках родственных (т.е. имеющих общее происхождение) наиболее многочисленные и убедительные лексические совпадения обнаруживаются в пределах устойчивых групп лексики, причем внутри каждой группы слова наиболее употребительные совпадают чаще, чем слова второстепенные. В языках же, сблизившихся в результате конвергенции и составляющих (или составлявших в прошлом) языковой союз, большинство общих слов относится к области культуры, а в других областях они, обозначают сравнительно менее важные понятия; семантических группах, мало проницаемых для заимствований, наиболее употребительные слова не совпадают - каждый из языков, образующих союз, имеет здесь собственную лексику» [Рассадин 2007: 432].
В наших материалах присутствуют отдельные лексемы, отнесенность которых к финно-угорским языкам вызывает сомнения или они в научной литературе в большинстве своем определены как заимствования из тюркских языков. В подобных случаях мы полагаем, по рекомендации видного татарского этимолога Р.Г. Ахметьянова, что в таких случаях вполне могут иметь место обратные заимствования. Необходимо отметить и замечание одного из авторитетных тюркологов Л.П. Сергеева, высказанное в рецензии на монографию автора диссертационного исследования: «Вызывает сомнение отнесение к финно-угорским языкам отдельных лексических единиц (например, тэтэ, июяк, чулык и др.). Они могут, или, во-первых, оказаться собственно тюркскими словами, или, во-вторых, быть обратными заимствованиями, или, в-третьих, быть отнесенными к общей лексике народов Урало-Поволжья. Конечно, в исследованиях подобного рода всегда остается место для споров по этимологии того или иного слова...».
При генетическом разграничении финно-угорских заимствований в татарском языке к конкретным восточнофинно-угорским языкам мы исходили из ареально-географических критериев и посчитали возможным определить их следующим образом, распределяя на несколько групп: 1) лексические заимствования из марийского языка; 2) лексические заимствования из мордовского (мокша и эрзя) языков; 3) лексические заимствования из удмуртского языка; 4) лексические заимствования из других финно-угорских языков (например, из коми языка); 5) слова общефинно-угорского происхождения; 6) слова финно-угорского происхождения, заимствованные в татарский язык через посредство русского языка.
Полагаем, что именно на основе данного критерия проанализированный фактологический языковой материал позволяет наиболее полно и достоверно отнести большинство лексем к той или иной вышеуказанной группе.
Например, около 75 % мордовских (мокша, эрзя) заимствований в татарском языке употребляется в этнографической группе татар - мордвы- каратаев. Наибольшее количество слов мордовского происхождения используются в говорах мишарского, меньшее - в говорах среднего диалектов. Более 80% удмуртизмов зафиксировано в нукратовском говоре среднего диалекта татарского языка. Мариизмы больше всего обнаруживаются в говорах среднего диалекта татарского языка, контактирующих с этими марийскими говорами. В среднем диалекте больше всего мариизмов обнаруживается в группе говоров нагорной стороны. А в мишарском диалекте зафиксированы лишь несколько слов.
Марийские заимствования в татарском языке
При изучении тюркских и финно-угорских языковых контактов больше внимание уделялось выявлению общих особенностей, например, общей лексики материальной и духовной культуры, характерных для этих языков или же исследованию тюрко-татарских заимствований в финно-угорских языках (в мордовском, марийском, удмуртском языках, в коми языке). Финно-угорское же влияние на формирование лексической системы татарского и башкирского языков все ещё оставалось вне внимания татарских и башкирских языковедов. В этом отношении чувашские языковеды, на наш взгляд, продвинулись далеко вперед.
Обзор научных источников позволяет нам сделать заключение, что в татарском языкознании к данной проблеме обращались в разное время довольно много исследователей. Однако указанные вопросы до сегодняшнего дня не являлись объектом специального, системного монографического исследования.
Одним из первых на наличие удмуртского влияния на говоры татарского языка обратил внимание известный языковед Джемаль Валиди, совершивший краткосрочную поездку к каринским (или нукратским) и глазовским татарам. Он посетил хотя лишь село Карино и две деревни (Кистым, Горье-Кале) Глазовского уезда, тем не менее собрал богатый материал, давший возможность объединить говоры по основным фонетическим, морфологическим и лексическим особенностям, что позволило считать их «говорами одного наречия». Краткий отчет о поездке был сначала помещен в журнале «Та1агз1ап», издаваемом «Обществом изучения Татарстана». В последующем ученый собранный, обработанный и систематизированный им материал поностью опубликовал в статье «Наречие каринских и глазовских татар», напечатанной в 1930 году в первом томе трудов этого общества. В данной работе особенности исследуемого диалекта (каринского и глазовского вместе) рассматриваются с позиции трех языковых уровней: фонетической, морфологической и лексической, и в конце приводится общее заключение. Среди лексических особенностей выделяются «иноязычные слова, не имеющиеся в общетатарском языке», а именно русские, вотские (т.е. удмуртские) и неизвестного происхождения. Так, к «вотскому» отнесены следующие лексемы: кщтап «редька», patri «подволока», агака «грецкий орех», jagan «голень», Ыга «вымя», KUCKUK «комар», кидъ1ъ «муравей», Ijap «плохой, злой», kdtcd «рукоять цепа», qana «шкаф, нары», pi «народ, человек, но не женщина», mazis «грабли», kzimkbdbj «лукошко», bugur «клубок ниток», papa «птица», pinik «дикий лук», gerne «растение» (тат. кврэ), aygira gerne «то же самое растение, но не съедобное», sirik «угол», дап papa «бабочка», вэтэ «помочь в работе, главным образом крестьянской» (тат. отэ), akis «нёбо» (тат. ayka), cudun «ясли» (тат. utlbk), кигик «тарантас», ciktan «кочедык», gorjan «нагар на дне посуды» (по-вотски куръяны «скоблить»), pbrt bua «плотина»: tgsrmdnprtb (и от этого глагол ptlau «запрудить»), circik «стрекоза» [Валиди 1930: 140-141].
В общеизвестном учебнике по татарской диалектологии Л. Заляя рассмотрены языковые особенности нукратовского говора татарского языка, где он отмечает слова саламат «мучная болтушка», папа «птица» как заимствованные из удмуртского. В приведенном списке диалектных слов присутствуют еще несколько лексических единиц из финно-угорских языков без конкретного указания на языковой источник: куэщылы «муравей», шура «индюк», пы «человек, народ», бугур «клубок» [Ж элэй 1947: 37].
Впоследствии татарский диалектолог Н.Б. Бурганова в работе, посвященной изучению языковых особенностей той же группы татар, отметила, что «в результате продолжительной совместной жизни с удмуртским народом каринские и глазовские татары заимствовали значительное число слов из удмуртского языка». Отметив, что эти заимствования тематически главным образом относятся к названиям предметов домашнего обихода, сельскохозяйственных орудий, птиц и насекомых, явлений природы и др., приводит некоторые примеры: кургит «курятник» (удм. куреггид); кущыпы «муравей» (удм. кузъыли); мажес «грабли» (удм. мажес) , шабалка «половник» (удм. шабала «отвал»); шелеп «стружка, щепка» (удм. шелеп); шура «индюк» (удм. шора) , кучкук «комар» (удм. кузъкук); папа «птица, птичка» (удм. папа); сайкыт «прохладно» (удм. сайкыт «свежо (о ветре), прозрачный (о небе), чистый (о воздухе)»); серек «угол» (удм. серег); пи «сын» (удм. пи); йумал «пресный, недосоленный» (удм. йумал «пресный"); л п «свободный» (удм. ляб «слабый, тихий, непрочный»); л акыт «как раз, удобно» (удм. лякыт «удобный»); нерг «подарок родителей жениха невесте» (удм. нерге «чин, обряд»); субэт «пир в честь новорожденного и т.п.» (удм. сюан «свадьба») и др. [Бурганова 1962: 55-56].
Сбором материала по говорам причепецких татар в рамках подготовки диалектологического атласа татарского языка в 1966 году занимались Н.Б. Бурганова и Ф.Ю. Юсупов, в 1982 году - Ф.С. Баязитова.
Чуть позже Н.Б.Бурганова по этим материалам говора каринских и глазовских татар написала специальную работу, посвященную изучению удмуртских заимствований в татарском языке [Бурганова 1967: 1-5]. В основном эти же материалы помещены в первую книгу «Диалектологического словаря татарского языка» (Казань, 1969) [ТТДС 1]. При рассмотрении удмуртских заимствований в татарском языке именно на них исследователи часто и ссылаются [Тараканов 1982а: 145-175; 19826: 8384; Исанбаев 1989: 156-161 и др.].
Ф.С. Баязитова и Н.Б. Бурганова на основе дополнительного материала, собранного в тех же 1966 и 1982 годах, рассматривают говор причепецких татар по закономерностям распространения характерных признаков (на фонетическом, грамматическом и лексическом уровнях). Среди лексических единиц, общих для всего причепецкого говора, ими отмечены следующие слова из удмуртского: л ого «репейник», токма «зря, пустой», котор «кругом, окольный», копкозы «бечевка, оборка для женских лаптей» [Бурганова 1967: 93]. В речи бесермян-кряшен, близкой к юкаменскому подговору, зафиксированы как удмуртизмы чулык / чулук «женский головной убор в виде платка», кышон «головной убор в виде полотенца», гырбыр «праздник в честь окончания сева яровых», бочон «свояк» [Баязитова, Бурганова 1986: 104].
Вопросам взаимовлияния татарского и удмуртского языков в говорах причепецких татар посвящена еще одна специальная статья Ф.С. Баязитовой, где внимание обращается прежде всего на особенности речи бесермян- кряшен. «В лексике в настоящее время имеется определенное количество удмуртских и русских слов, а также некоторые древнетюркские слова, которые находят параллели в других диалектах татарского языка. Особенно часто наблюдается это в названиях одежды, в терминах родства, в названиях предметов домашнего обихода, хозяйственной деятельности, в названиях растений и животных и т.д.» [1991: 129]. Здесь зафиксированы следующие заимствования из удмуртского: чул ык / чул ук «старинный женский головной убор в виде платка с бахромой» (ближайший аналог имеется у группы крещеных татар под названием тугэрэк щаулык, букв, «круглый платок», хотя сам платок четырехугольной формы; в группе елабужских кряшен имеется слово чукул, возможно, метатизированный вариант от бесермянского чул ык, который обозначает часть головного убора сороки (удм. сюлык); потери «чердак» (удм. патра, диал. петра); утлык / чидун «ясли, кормушка для скота» (удм. пудо сюдон); азбар / йылабзар / кургит «хлев» (удм. курег гид)\ пуйы «ламповое стекло» (удм.); пугрищ «огурец» (удм. огреч); пут «лебеда», ак пут «белая лебеда», кара пут «черная лебеда» (удм. пот) , гомо «растение с полым стебелем», йонно гомо «купырь лесной», ацгыра гомо «болиголов» (удм. гумы); быры «клубника» (удм. боры); геби «гриб, грибы» (удм. губи); папа «бабочка» (удм.); кошо «сорока» (удм. кочо); чуиэри / чурэни «паук» (удм. чонари); кара зэлкэ «скворец» (удм. зилл кей); божо йачкалау «наряжаться, делать маскарад» (удм. вожо «божество страха и привидений», вожодыр «евятки»); акашка «праздник перед весенним севом» (удм. акашка, акаяшка); гырбыр «праздник в честь окончания сева яровых» (удм. гербер) [Баязитова 1991: 129-131].
