Содержание к диссертации
Введение
ЧАСТЬ I. Антропологическая и культурная парадигмы в современной лингвистике и проблема изучения культурных концептов в языковой картине мира .13
ГЛАВА I. Языковая картина мира: основные интерпретации и аспекты изучения 13
1.1. Языковая картина мира в системе миропредставлений и духовной культуры человека 13
1.2. Национальная языковая картина мира 28
ГЛАВА II. Концепт и культурные концепты в науке о языке .58
2.1. Концепт как лингвокультурный феномен 58
2.2. Культурный концепт как общечеловеческая и культурно-национальная ценность 78
Культурные концепты в башкирской языковой картине мира и их реализация 97
ГЛАВА I. Средства языковой концептуализации культурных концептов в башкирской прозе 97
1.1. Художественный текст как объект лингвокультурологии .97
1.2. Быт 105
1.3. Внутренний мир человека 168
1.4. Интеллект 209
1.5. Отношения 223
ГЛАВА II. Репрезентация культурных концептов в башкирской поэзии 246
2.1. Языковое воплощение культурных концептов, относящихся к быту человека .246
2.2. Культурные концепты, определяющие внутренний мир человека 290
2.3. Культурные концепты, выражающие интеллект человека 339
2.4. Культурные концепты, выражающие отношения человека .354
ГЛАВА III. Вербализация культурных концептов в башкирском фольклоре 383
3.1. Вербализация культурных концептов в башкирских народных пословицах и поговорках .383
3.2. Вербализация культурных концептов в башкирских народных эпосах 409
3.3. Вербализация культурных концептов в сказочном тексте 454
3.4. Вербализация культурных концептов в башкирских народных песнях 482
Заключение .501
Библиография
- Языковая картина мира в системе миропредставлений и духовной культуры человека
- Культурный концепт как общечеловеческая и культурно-национальная ценность
- Внутренний мир человека
- Культурные концепты, выражающие интеллект человека
Языковая картина мира в системе миропредставлений и духовной культуры человека
Каждый язык обслуживает все социокультурные потребности его носителей, он является отражением культуры определенного этноса. Все полученные на протяжении жизни знания складываются в сознании индивида в единую систему, называемую в научной литературе картиной мира.
Создание первых «картин мира» у человека совпадает по времени с процессом антропогенеза. Тем не менее, реалия, называемая термином «картина мира», стала предметом научно-философского рассмотрения лишь в недавнее время.
Термин «картина мира» был выдвинут в рамках физики в конце XIX – начале XX в. Одним из первых этот термин стал употреблять В. Герц применительно к физическому миру, трактуя это понятие как «совокупность внутренних образов внешних предметов, из которых логическим путем можно получать сведения относительно поведения этих предметов. Внутренние образы, или символы, внешних предметов, создаваемые исследователями, должны быть такими, чтобы логически необходимые следствия этих представлений в свою очередь были образами естественно необходимых следствий отображенных предметов» [Герц, 1973: 208].
Мысль о том, что создание картины мира является необходимым моментом в жизнедеятельности человека, развивал А. Эйнштейн: «Человек стремится каким-то адекватным способом создать в себе простую и ясную картину мира для того, чтобы в известной степени попытаться заменить этот мир созданной таким образом картиной. Этим занимаются художник, поэт, теоретизирующий философ и естествоиспытатель, каждый по-своему. На эту картину мира и ее оформление человек переносит центр тяжести своей духовной жизни, чтобы в ней обрести покой и уверенность, которые он не может найти в слишком тесном головокружительном круговороте собственной жизни» [Эйнштейн, 1968, т. 8: 124].
В современной лингвистике под картиной мира понимается целостный образ мира, являющийся результатом всей духовной жизни человека, в формировании которой принимают участие все стороны его психической деятельности.
Интерес к языковой картине мира обнаруживается еще в работах В. Гумбольдта. С точки зрения Гумбольдта, язык – это исторически закрепленная система значений, посредством которой происходит преобразование внеязыковой действительности в объекты сознания. Язык не есть ряд готовых этикеток к заранее данным вещам, а “промежуточная реальность”, сообщающая не о том, как называются предметы, а, скорее, о том, как они нам даны. В языке отображаются не чисто субстанциональные свойства внеязыкового мира, а отношение человека к этому миру. Конечной целью своего исследования Гумбольдт считал выяснение “отношения” языков к миру “представлений” “как к общему содержанию языков” [Гумбольдт, 2000: 316].
Одним из основоположников является также немецкий ученый И. Гердер. В России разработка этой проблемы началась вместе с изучением лексики (Ю.Н. Караулов). К концу XX века появилось большое количество исследований, посвященных данной проблеме. К таким работам можно отнести работы С.А. Васильева, Г.В. Колшанского, Н.И. Сукаленко, М. Блэка, Д. Хаймса, коллективную монографию «Человеческий фактор в языке. Язык и картина мира» и др. Данная проблема также хорошо освещена в трудах Ю.Д. Апресяна, А. Вежбицкой, В.В. Воробьева, В.Г. Гака, А.А. Гвоздевой, М.В. Зайнуллина, А.А. Зализняк, О.А. Корнилова, В.В. Красных, В.А. Масловой, З.Д. Поповой, В.И. Постоваловой, Т.Б. Радбиль, З.М. Раемгужиной, Ю.А. Рылова, Л.Г. Саяховой, Ю.С. Степанова, И.А. Стернина, В.Н. Телия, С.Г. Тер-Минасовой, Е.В. Урысон, Н.Ю. Шведовой, Р.Х. Хайруллиной, Е.С. Яковлевой и др.
По мнению З.Д. Поповой и И.А. Стернина, под картиной мира в самом общем виде предлагается понимать упорядоченную совокупность знаний о действительности, сформировавшуюся в общественном (а также групповом, индивидуальном) сознании [Попова, Стернин, 2007: 51]. По мнению Ю.Д. Апресяна, каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации («концептуализации») мира. Выражаемые в нем значения складываются в некую единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка. В картине мира отражаются наивные представления о внутреннем мире человека, в ней конденсируется опыт интроспекции десятков поколений и в силу этого она служит надежным проводником в этот мир [Апресян, 1995: 39]. М.В. Зайнуллин, Л.М. Зайнуллина под картиной мира понимают а) совокупность знаний о мире, приобретаемой как результат деятельности человека, б) способы и механизмы интерпретации новых знаний [Зайнуллин, Зайнуллина, 2008: 89, 90]. По А.А. Гвоздевой, картина мира есть ядро мировидения человека. «Исходным пунктом для понимания природы и сущностных свойств картины мира является тот факт, что она представляет собой создаваемый человеком субъективный образ объективной реальности. Мир бесконечен, а человек конечен и ограничен в своих возможностях миропостижения. Любая картина мира, создаваемая за счет видения мира через определенные интерпретационные призмы, всегда с неизбежностью содержит черты человеческой субъективности, специфичности. Картина мира составляет ядро мировидения человека и несет в себе его основные свойства» [Гвоздева, 2004: 5].
Понятие «картина мира» отражает взаимоотношение человека и мира. Формирование картины мира невозможно без языка, который является орудием познания и с помощью которого фиксируются результаты этого познания. Именно язык отражает национальную специфику видения мира. Понятие «языковая картина мира» коррелирует с понятием «языковое сознание», под которым понимают «особенности культуры и общественной жизни данного человеческого коллектива, определившие его психологическое своеобразие и отразившиеся в специфических чертах данного языка» [Ахманова, 1969: 439].
Понятие «языковая картина мира» имеет несколько терминологических обозначений: «языковой промежуточный мир» (В.И. Абаев), «языковая репрезентация мира» (Т.М. Дридзе), «языковая картина мира» (Б.А. Серебренников), «языковая модель мира» (В. Гумбольдт) и др. Чаще других используется «языковая картина мира». «Языковая модель мира» терминологически порою употребляется синонимично «языковой картине мира», но эти термины различаются. С.В. Иванова отмечает, что модель воспроизводит другой объект, представляя его схему, описывая устройство. Соответственно, языковая модель мира указывает на то, как мир устроен. Она акцентирует функциональный аспект данного типа представления. Языковая модель мира представляет возможное понимание устройства мира, выраженное в языковых средствах. Представляется, что языковая картина мира и языковая модель мира – термины не взаимозаменяемые и даже разнопорядковые. Модель мира представляет результат концептуализации мировоззренческих категорий культуры. Языковая модель мира предполагает языковое воплощение модели мира. Модель мира относится к объектам исследования культурологии, философии. Языковая модель мира изучается лингвокультурологами с целью выявления особенностей языкового воплощения модели мира. Языковая картина мира создается посредством анализа лингвистического материала. В лингвокультурологию сведения о языковой картине мира черпаются из лингвистики. Таким образом, и языковая модель мира и языковая картина мира – термины лингвокультурологические. При этом языковая модель мира представляет языковые средства воплощения мировоззренческих категорий культуры. Языковая картина мира представляет предметы и явления окружающей действительности в их связях, целостности и многообразии, выраженные в языковых формах [Иванова, 2002: 14].
По мнению В.Н. Топорова, «В самом общем виде модель мира определяется как сокращенное и упрощенное отображение всей суммы представлений о мире внутри данной традиции, взятых в их системном и операционном аспектах. Модель мира не относится к числу понятий эмпирического уровня (носители данной традиции могут не осознавать модель мира во всей ее полноте). Системность и операционный характер модели мира дают возможность на синхронном уровне решить проблему тождества (различение инвариантных и вариантных отношений), а на диахроническом уровне установить зависимость между элементами системы и их потенциями исторического развития…» [Топоров, 1992: 161].
Культурный концепт как общечеловеческая и культурно-национальная ценность
Проблема концептуализации национальной картины мира средствами языка представляет особый интерес не только для лингвистов, но и для психологов, философов.
Живя в обществе, человек обогащает свою языковую систему не только благодаря личному опыту, но и благодаря языку, в котором закрепляется как общечеловеческий, так и национальный общественно-исторический опыт. Национальный опыт определяет специфические особенности языка на всех его уровнях, что, в свою очередь, ведет к возникновению специфических языковых картин мира у представителей разных народов.
Языковая картина мира не стоит в ряду со специальными картинами мира (химической, физической и др.), она им предшествует и формирует их, потому что человек способен понимать мир и самого себя благодаря языку, в котором закрепляется общественно-исторический опыт – как общечеловеческий, так и национальный. Последний и определяет специфические особенности языка на всех его уровнях. В силу специфики языка в сознании его носителей возникает определенная языковая картина мира, сквозь призму которой человек видит мир [Маслова, 2004: 64, 65].
О.А. Корнилов дает следующее определение: языковая картина мира – это «вербализованная система «матриц», в которых запечатлен национальный способ видения мира, формирующий и предопределяющий национальный характер» [Корнилов, 2003: 80].
Языковая картина мира отражает национально-культурную специфику мировидения народа-носителя данного языка: «Язык окрашивает через систему своих значений и их ассоциаций концептуальную модель мира в национально-культурные цвета» [Роль человеческого фактора в языке, 1988: 177].
Национальный образ мира, по Г.Д. Гачеву, включает три уровня: национальное пространство, быт, язык; национальный характер, национальная душа; национальный склад мышления, способ представления мира, воззрение на бытие, иерархию ценностей. Каждая эпоха порождает свои образы: русский образ поэта-пророка у А.С. Пушкина; ощущение дали, бесконечности, необъятного простора – образ, неизменно присутствующий в литературе XIX века. Литературные образы становились выразителями духа, практического разума народа, входили в его языковое сознание. «И в самом деле, разве чисто литературно-художественный характер носят такие … понятия, образы, моральные критерии или просто жизненные явления, как «обломовщина», «маленький человек», «лишние люди», … «Русь-тройка», «мёртвые души», «тёмное царство», «луч света в тёмном царстве», «накануне», «воскресение», «война и мир», «униженные и оскарблённые», Глупов, Молчалин, … Иудушка, Помпадур, Коняга … и т.д. Рождаясь первоначально по форме как художественный образ, они тут же отягощаются жизненным и понятийным содержанием и входят в жизнь и мышление на правах социально-классифицирующих и философских категорий» [Гачев, 1981: 6]. Национальная языковая картина мира – это феномен, объединяющий множество языковых микромиров, существование которых обусловлено как полифункциональностью языка, так и целями коммуникации людей в различных сферах их деятельности и существования в целом [Хайруллина, 1996: 40, 41].
Национальная языковая картина мира (НЯКМ) – это запечатленное в лексике соответствующего языка национально-специфическое видение всего сущего, где в слово видение вкладываются понятия: логическое осмысление, чувствование и оценивание, а в понятие сущего – не только реальный материальный мир, но и все привносимое в него человеческим сознанием. НЯКМ столько же, сколько языков, каждый из которых отражает уникальный результат многовековой работы коллективного этнического сознания над осмыслением и категоризацией бытия человека во Вселенной [Корнилов, 2003: 140].
По словам О.А. Корнилова, “национальная языковая картина мира является результатом отражения коллективным сознанием этноса внешнего мира в процессе своего исторического развития, включающего познание этого мира. Внешний мир и сознание – вот два фактора, которые порождают языковую картину мира любого национального языка” [Корнилов, 2003: 144]. В результате взаимодействия этих двух факторов в языковой картине мира можно выделить две взаимосвязанных области – отражение в ней пространственно временного континуума как коррелята внешнего мира и образа самого «концептуализатора», человека как коррелята сознания. Т.Б. Радбиль в своей работе «Основы изучения языкового менталитета» конкретно описывает данные области:
I. Пространство и время в языковой картине мира. Автор отмечает, что «для любого современного языка характерна большая грамматикализация временных категорий и большая лексикализация пространственных. Это связано с тем, что в базовые отношения предикативности, на которых «стоит» язык, входит представление о времени, но не о пространственных координатах. Язык вообще живет на оси реального времени, но не в трехмерном пространственном континууме. С другой стороны, субъект, наблюдатель – Я говорящего, – скорее, склонен реализовывать себя через пространственные ориентиры: поэтому пространственный дейксис в любом языке более богат или разнообразен, чем временной».
II. Человек в языковой картине мира. Ученый полагает, что «человек в языковой картине мира может рассматриваться в двух аспектах. Во-первых, человек является объектом языковой концептуализации мира, так что «картина человека» входит в языковую картину мира на тех же основаниях, на которых там присутствует картина времени / пространства как параметров объективной реальности. Во-вторых, человек выступает и как субъект языковой картины мира, представляя себя как «Я» по отношению к изображаемому миру: способы представления субъекта, «Я», также являются неотъемлемой частью совокупного образа мира, воплощенного в языке» [Радбиль, 2010: 187, 188].
В работе Ю.Д. Апресяна «Образ человека по данным языка: попытка системного описания» на материале русского языка осуществляется комплексная реконструкция языкового воплощения как «внешнего», так и «внутреннего» человека, его основных свойств и атрибутов, основных систем, регулирующих его физическую и духовную деятельность. Приведены системы (физическое восприятие, физиологические состояния, физиологические реакции на разного рода внешние и внутренние воздействия, физические действия и деятельность, желания, мышление, интеллектуальная деятельность, эмоции, речь), из которых складывается человек; органы, в котрых они локализуются, где разыгрываются определенные состояния и которые выполняют определенные действия; и семантические примитивы, соответствующие этим системам, органам, состояниям или действиям. Автор также отмечает, что помимо этих систем в человеке независимо от них действуют определенные силы или способности. Вообще говоря, в человеке, как и в другом живом организме, таких сил может быть несколько, но в обязательном порядке должны быть представлены по крайней мере две: одна приводит какую-то систему в действие, другая останавливает ее. К примеру приводит слова воля и совесть. «Если желания и воля являются инициаторами деятельности человека, то совесть в русской языковой картине мира мыслится как нравственный тормоз, блокирующий реализацию его аморальных желаний или побуждений», – делает вывод автор [Апресян, 1995: 37 – 67].
Внутренний мир человека
Культура – это создание, произведение человека. А культура существует в форме текстов – знаковых произведений (в том числе материальные вещи) духовной деятельности человека. Художественный текст – это плоть и кровь культуры и, безусловно, непременная принадлежность языка. Ведь ни одна единица языка не используется говорящими вне текста. Текст есть полигон для слова, предложения и других единиц языка. Иначе, текст представляет собой оптимальный сплав языка и культуры, а значит и оптимальные условия для лингвокультурологических исследований.
Проблема «Текст и культура» – одно из проявлений общей лингвокультурной взаимозависимости. В ситуации постмодернизма текст рассматривается не только как необходимый компонент культуры, но и как фундаментальная форма существования человеческой культуры вообще. Так, например, рассматривая мир только через призму его осознания, то есть исключительно как идеологический феномен культуры и, более узко, как феномен письменной культуры, постструктуралисты уподобляют самосознание личности некой сумме текстов в той массе текстов различного характера, которая, по их мнению, и составляет мир культуры [Ильин, 2001: 296]. Деконструктивистами, в частности Ж. Деррида, весь мир в конечном счете воспринимается как бесконечный, безграничный текст. В этом ключе проблема взаимоотношения текста и культуры приобретает принципиально новое измерение и масштабность [Замалетдинов, 2004: 109]. Б.М. Гаспаров определяет текст как частицу непрерывно движущегося человеческого опыта [Гаспаров, 1994: 275].
В.Н. Телия под текстом культуры понимает «любого вида знаковое пространство, во временных рамках которого имеет (или имела) место культурно маркированная деятельность, ориентированная на характерные для нее идеологемы, играющие роль установок этой деятельности, и столь же характерные способы их выражения, что придает этой деятельности структурообразующие и смыслообразующие свойства» [Телия, 1999: 19].
Текст вообще не существует сам по себе. Он неизбежно включается в какой-либо (исторически реальный или условный) контекст [Лотман, 1997: 210, 211]. Текст порождается в контексте времени и в определенном культурном пространстве. Так, трилогию З. Биишевой «Униженные» можно назвать памятником культуры Башкортостана XIX века.
В.В. Воробьев, Л.Г. Саяхова отмечают, что художественный текст является культурным объектом трижды. Во-первых, в художественной литературе отражается жизнь народа, культура как важнейшая ее составляющая, то есть содержание художественного произведения является национально-культурным по сути. Во-вторых, язык, на котором написан художественный текст – это один из важнейших культурных феноменов. Наконец, в-третьих, художественный текст как произведение искусства сам представляет явление культуры [Воробьев, Саяхова, 2006: 189].
В художественно-словесном тексте язык и культура проявляют изначально заложенную в них коммуникативность, а коммуникация – неразрывную связь с культурой того или иного народа: языком, бытием, традициями, искусством, миром чувств, реалиями быта, национальным менталитетом [Кажигалиева, 2000: 139].
Удовлетворяя потребности человеческой деятельности и функционируя в определенном социуме в качестве одного из способов общения, тексты существуют в бесконечном множестве разных интерпретаций. Адекватность интерпретации есть величина и постоянная, и переменная. Постоянна она постольку, поскольку текст всегда остается “самим собой” и содержит именно ту содержательно-концептуальную информацию, которая заложена в нем самим автором, что, в частности, подтверждается литературоведческими исследованиями. Переменной же она является в силу динамичности ценностных ориентаций, возможности прочесть текст в соответствии с духом времени, с позиции определенного исторического и культурного опыта [Мамонтов, 2000: 183]. Художественный текст ориентирован на специфическую “вторую действительность” – собственную картину мира художника, объединяющую в себе множество его пресуппозиций [Киклевич, 1992: 41]. За любым текстом (исключая произведения народного творчества) стоит автор – конкретная языковая личность, которая является также порождением своего времени и одновременно носителем языка и культуры. Таким образом, в произведении словесного творчества отражается не только социокультурная ситуация, но и культурное пространство, концептосфера, языковая картина мира создавшей его личности. Личность автора высвечивается в тексте и через текст. Одновременно через личность автора раскрывается и получает ценностную характеристику концептосфера, когнитивная база (базовые концепты, знания), образ жизни, история, традиции и культура народа, представителем которого эта личность является [Воробьев, Саяхова, 2006: 158, 159]. Когнитивно-концептуальный подход к анализу художественного текста нуждается в научном, методологическом обосновании деятельности интерпретатора текста; работы, рассматривающие «герменевтику, текстологию, психологию, а также взгляды на эту проблему самих писателей» и освещающие «методологические принципы и категории» теории текста, это подтверждают [Цит. по: Поповской, 2006: 116].
Лингвокультурологический анализ художественного текста выявляет национально-специфические особенности текста. Как отмечают Л.К. Муллагалиева и Л.Г. Саяхова, «эти особенности проявляются на всех уровнях, как содержательном, так и формальном, языковом» [Муллагалиева, Саяхова, 2008: 26]. Авторы выделяют шесть ступеней лингвокультурологического анализа:
Первая ступень – характеристика лингвокультурологической ситуации, в которой создан текст, обусловленных ею мотивов создания текста, замысла автора, избранной проблемы.
Вторая ступень – уровень содержания текста, который создается содержательно-фактуальной, содержательно-концептуальной и подтекстовой информацией: на материале какой темы, через какие события, реалии жизни и концепты культуры будет реализован замысел автора, какова концептуальная основа их описания, какой подтекст, какой смысл заключен в данном описании – все это составляет программу реализации замысла и, безусловно, имеет национально-культурную специфику.
Культурные концепты, выражающие интеллект человека
Одним из основных концептов, относящихся к внутреннему миру человека, является «йерэк» (сердце). Сердце как символ в русском языке явление многоплановое: это не только средоточие чувств, желаний и настроений человека, но и центр интуиции, центр не только сознания, но и бессознательного, не только души, но и тела, центр греховности и святости, центр мышления и воли, сердце - это еще и сострадание, понимание, место тайное, любовь, милостыня, т.е. центр всего человеческого. Сердце символизируется Солнцем как центр жизни [Дьяченко, 2011: 242].
Йерэк (сердце) - основной орган кровеносной системы, один из жизненно важных органов и, пожалуй, единственный из внутренних органов, деятельность которого так заметна и ощущается человеком на протяжении всей жизни. Сердце ответственно за эмоциональную и духовную жизнь человека, его характер и личные качества [Зибров, 2009: 4].
Большое количество фразеологических единиц свидетельствует о том, что сердце играет неоценимую роль в физической и духовной жизни человека: йврэге басылды (отлегло от сердца), йврэгенэ утеп инеу (влезать/влезть (залезать/залезть, лезть) в душу), йврэк алкымга килэ, йврэк калтырай (сердце замирает (замерло)), Йврэк етмэй (не хватает (не хватило) духа (духу)), Йврэккэ Йен урву (обрастать/обрасти (зарастать/зарасти) мохом), Йерэккэ кан haya (сердце кровью обливается), Йврэк э?элэ (душа (сердце) надрывается), Йэрэкте асып Ііальїу (выворачивать/вывернуть душу (наизнанку)), Йврэк турендэ (в глубине души (сердца)), Йврэк уксэгэ китэ (поджилки трясутся (затряслись)), Йврэк эрней (душа (сердце) болит) и т.д. Среди фразеологизмов имеются пары, составляющие оппозиции: Йврэккэ май булып ятыу (ложиться/лечь маслом на душу (сердце)) - Йврэккэ таш булып ять/у (ложиться/лечь камнем на душу (сердце)). Из этого следует, что сердце -это орган, в котором перемещаются добро - зло, любовь - ненависть, радость -тоска, свет - тьма и т.д.
В стихотворениях утверждается, что нельзя быть беспечным. Человек должен уметь “горевать” - в этом смысл жизни: P. FapnnoB. Янып-кейеп йерейем дэ кайсак.
Текстовую доминанту всего стихотворения Р. Назарова “Йерэк” («Сердце») составляют олицетворения, раскрывающие содержание концепта “йерэк”. Автор настолько умело передает свои чувства, признание в любви через концепт “Йерэк”. Через все стихотворение проходит сквозной образ сердца и сопутствующий мотив сердечных переживаний лирического героя:
«Сердце» - это регулятор нашего настроения. В некоторых контекстах концепты «кунел» (душа) и «йерэк» взаимозаменяемы, синонимичны, которые репрезентируются через лексему мвхэббэт. Не случайно в стихотворении М. Карима “Весенние голоса” концепты «душа» и «сердце» рассматриваются параллельно: Йэшлек биргэн hap бер йерэк ыънзн Уртаклашам купелем шатлыгын: О, кугэрсен, Иинеи мехэббэткэ Яз гелдэре бирИен сафлыгын!
Концепт “йерэк” тесно связан с концептом «душа” (йэн, куиел). Семантическое пространство концепта “йэн” в тюркских языках в основном совпадает. Как отмечает татарский исследователь Р.Р. Замалетдинов, жан -концепт, связанный непосредственно с жизнью человека и с его эмоциональным миром. Судя по всему, он не соотносится или соотносится весьма слабо с судьбой человека, его долей, как это бывает в русской языковой картине мира. Жан локализован внутри человека, это своего рода субстанция, хотя в целом представления о жан достаточно сложны и непоследовательны, в осмыслении его переплетаются разные аспекты восприятия человека [Замалетдинов, 2004: 173].
В сознании чувашей концепт “душа” отражает, с одной стороны, нематериальное бессмертие и вечное начало в человеке, с другой стороны - это внутренний мир человека. Душа прежде всего это то, что делает человека личностью, так как она есть духовное начало индивида. Концепт является главным в национальной системе нарвственных ценностей и взаимосвязан с такими понятиями, как сердечность, милосердие, совесть, стыд [Карпова, 2010: 176, 177].
В башкирском языке много фразеологических единиц, связанных со словом йэн, которое ассоциируется с положительной (йэнгэ йэм табыу (отводить / отвести душу), ЙЭНДЭЙ куреу (не чаять души), Йэн телэгэнсэ (как душе угодно), Йэн-тэн менэн (гашик булыу) (по уши (влюбиться), ЙЭНДЭЙ куреу (не чаять души)) и т.д.) и отрицательной коннотацией (йэнгэ тейеу (действовать на нервы, играть на нервах, мозолить / намозолить глаза, набивать / набить оскомину, не давать прохода, стоять над душой, тянуть душу), Йэне-тэне менэн (курэ алмау, кисереу) (всеми силами (фибрами) души (ненавидеть, презирать и т.п.), Йэн эсей (сердце кровью обливается), Йэн яфалана, Йерэк е?елэ, йэн теленэ (душа (сердце) надрывается), йэн биреу (дух (душа) вон, испустить дух, отдавать / отдать богу душу, отдавать / отдать концы)) и т.д. Как видно из примеров Йэн занимает особое место в башкирской языковой картине мира.
