Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Морфемная структура глагола 45
1.1. Префиксальные элементы глагола 45
1.1.1. Классные показатели 45
1.1.2. Маркеры негатива 46
1.1.3. Глагольные превербы 47
1.2. Словообразование глагола 53
1.2.1. Префиксация 53
1.2.2. Суффиксы глагола 60
1.2.3. Образование сложных глаголов 66
1.3. Нефинитные образования : 77
1.3.1. Деепричастие 77
1.3.2. Образование основных деепричастий в табасаранском языке 79
1.3.3. Образование сложных деепричастий 84
1.3.4. Образование отрицательных форм деепричастий 87
1.3.5. Деепричастия пространственного значения 89
1.3.6. Конвербы 91
1.3.7. Причастие 101
1.3.8 Причастие прошедшего времени 107
1.3.9. Причастия настоящего времени 109
1.3.1.1. Причастия будущего времени 110
1.3.1.2. Причастные синтагмы 111
1.3.1.3. Масдар 128
1.3.1.4. Инфинитив, или неопределенная форма глагола 133
Глава 2. Категория времени 139
2.1. Абсолютное время 139
2.2. Презенс 139
2.3. Хабитуалис 141
2.4. Перфект 143
2.5. Результатне 144
2.6. Претерит 145
2.7. Футурум 147
2.8. Аналитические временные конструкции 149
2.9. Категория лица 152
2.1.1. Относительное время 155
2.1.2. Категория таксиса 156
Глава 3. Категория наклонения 189
3.1. И ндикатив 189
3.2. Императив 191
3.3. Конъюнктив 195
3.4. Интеррогатив 199
3.5. Кондиционалис 204
3.6. Юссив 206
3.7. Дезидератив 208
3.8. Прохибитив 209
3.9. Поссибилатив 210
3.1.1 .Консессив 213
3.1.2. Адмиратив 214
Глава 4. Категория вида 218
4.1. Супплетивные видовые пары 218
4.2. Формант -д- в системе вида 224
4.3. Аналитические аспектуальные формы 234
4.4. Семантика вида в структуре предложения 236
4.5. Вид как морфонологическая закономерность табасаранского языка 238
4.6. Полифукциональные свойства форманта -р- в глагольной системе дагестанских языков 244
4 Глава 5. Функционально-семантическая характеристика глагола
5.1. Синтаксическая характеристика главных членов предложения 246
5.2. Категория переходности и непереходности 252
5.3. Глагольная валентность 261
5.4. Характеристика залоговых конструкций 268
5.5. Каузатив 279
5.6. Рефлексив 284
Заключение 287
Принятые сокращения 305
Литература 3 06
Введение к работе
Актуальность темы обусловлена необходимостью системно-комплексного описания глагола табасаранского языка в свете современных лингвистических теорий. Проблемы определения и исследования глагольных категорий и их форм всегда были центральными в традиционных грамматиках. Значительная часть вопросов словообразования и словоизменения глагола, а также классификации глагольных форм, остаются по сей день нерешенными. Вопросы глагольного вида, времени, наклонения, таксиса и залога тесно связаны между собой и являются узловыми в структуре любого языка.
Данная работа является первой попыткой системно-комплексного исследования семантики вида, времени, наклонения, таксиса и залога в системе глагола табасаранского языка. Отсутствие точных определений и единого критерия выделения и описания грамматических категорий глагола, создают определенные трудности в преподавании табасаранского языка в вузах и школах. Вопросы формообразования, структуры и сущности отглагольных дериватов - деепричастия, причастия, инфинитива, масдара, строение парадигматики и деривационной системы являются узловыми в системе глагола. Важными представляются проблемы грамматического статуса, природы и дефиниции отглагольных образований, которые в специальной литературе не имеют однозначной характеристики и понимания. Особо следует выделить отсутствие единой терминологической базы по описанию глагольной системы в табасаранском языке.
Цели и задачи исследования. Основной целью работы является описание и классификация грамматических категорий глагола табасаранского языка, а также системное описание формообразования и
структуры отглагольных образований. В работе намечается решение следующих первостепенных задач:
исследование структуры глагольной словоформы;
описание способов образования, парадигм словоизменения и определение функционально-семантического потенциала каждой грамматической формы;
определение точности количества функционирующих в языке синтетических и аналитических форм глагола и упорядочение их классификации;
разграничение и описание каждой морфологической категории глагола;
анализ грамматического строя отглагольных образований;
морфологическая и функционально-семантическая характеристика отглагольных образований табасаранского языка;
исследование глагольного словообразования табасаранского языка.
Научная новизна работы заключается в том, что в представленной работе впервые на богатом фактическом материале предпринята попытка всестороннего системного анализа глагола как наиболее сложной и важной части морфологии табасаранского языка. Определяются границы морфем, как префиксальных, так и суффиксальных; исследуется грамматическая категория наклонения и впервые выделяется в качестве форм наклонений дезидератив, прохибитив, поссибилатив, адми-ратив, юссив, консессив, конъюнктив; впервые в табасарановедении специально рассмотрены категории таксиса, залога, рефлексива, дается валентностная характеристика глагола; рассматривается глагольная деривация, реализуемая посредством префиксации, суффиксации и словосложения; анализируются способы образования нефинитных форм глагола. Работа содержит комплексное исследование грамматических ка-
7 тегорий глагола. Таксис выделяется как морфологическая категория. Залог рассматривается как семантико-синтаксическая категория, реализуемая противопоставлением различных синтаксических кострукций. В ходе исследования выявляются особенности деривационных аффиксов отглагольных образований. Уточняется классификация глагольной парадигматики, где выяснение структуры глагольных форм позволяет предположить единую формообразовательную систему глагола. Разработаны общие принципы выделения временных, видовых, модальных и таксисных морфем, которые могут быть применены при изучении аналогичных категорий не только в близкородственных лезгинских, но и в других дагестанских языках.
Теоретическая значимость исследования состоит в том, что в нем реализованы возможности как синхронно-диахронного, так и сравнительно-исторического методов изучения языка. Высказано ряд новых предположений и гипотез. Важное теоретическое значение могут иметь установленные в работе правила образования глагольных форм, грамматических противопоставлений, установление семантического потенциала каждой формы, описание категорий наклонения и таксиса. Выводы работы способствуют углубленному пониманию глагольной системы табасаранского языка. Результаты исследования могут быть полезными при решении ряда теоретических задач общей морфологии, а также при проведении типологических исследований дагестанских языков.
Практическая ценность работы вытекает из ее вклада в теоретические разыскания. Значительная часть результатов диссертации могут быть применены при подготовке школьных и вузовских учебников (многие формы ранее не рассмотренных категорий, разновидности нефинитных форм и т.д.), при составлении спецкурсов, учебно-методических пособий и программ по табасаранскому языку. В работе
8 представлена терминология описания глагольной системы. Уточнение и пересмотр традиционного для дагестановедения взгляда на некоторые вопросы глагольной морфологии табасаранского языка могут способствовать улучшению практической работы по изучению восточнокавказ-ских языков. Результаты анализа позволяют интенсифицировать процесс изучения отглагольных форм в национальной школе и вузе.
Методы и приемы исследования, используемые в работе, определялись поставленной целью. Для достижения цели исследования метод синхронного анализа языкового материала определен как наиболее приемлемый. По мере необходимости использован и диахронический метод; привлекаются типологические аналогии, используется морфемный анализ, позволяющий установить факты членимости отглагольных форм на морфемы и выделить их. По необходимости даются экскурсы этимологического характера для объяснения некоторых исторических процессов, происходивших в структуре глагола табасаранского языка.
Источники исследования. Исследование базируется на материале табасаранского литературного языка, в основе которого лежит южный диалект. Источниками примеров послужили тексты художественной литературы и фольклора, периодическая печать, живая разговорная речь носителей табасаранского языка. Выводы и положения работы основываются на конкретных языковых фактах, извлеченных из произведений художественной литературы, газет, журналов.
Апробация работы. По теме диссертации опубликованы две монографии «Табасаранский язык», Москва, 2003 (в соавторстве с М.Е. Алексеевым) - 7 п.л., «Грамматические категории глагола табасаранского языка», Махачкала, 2004 - 7 п.л. Результаты исследования отражены более чем в 50 публикациях.
Объем и структура работы. Работа состоит из введения, пяти глав, заключения, списка использованной литературы, списка сокращений.
9 0.1. История вопроса. По богатству морфологических форм и функциональной нагрузке глагол в восточнокавказских языках традиционно рассматривается как наиболее сложная часть речи. Глагол в табасаранском языке, как правило, служит для выражения сказуемого и имеет в своем составе различные детерминативные и категориальные форманты, которые образуют формы слов, указывают на лицо и число подлежащего, прямое и косвенное дополнение, а также определяют обстоятельства места, времени, образа действия, цели. Глагол выступает как сложное морфолого-синтаксическое целое.
Все словоизменительные формы, входящие в парадигму глагола, делятся на два разряда: на вербиды и финиты. В отличие от финитных форм глагола, вербиды (нефинитные формы) сочетают в себе и некоторые признаки имени. По своей природе вербиды полифункциональны: они являются ядерными членами в аналитических формах глагола, могут выступать также в качестве сказуемого придаточной части сложноподчиненного предложения. Сочетание нефинитных образований с финитными в структуре предложения дает возможность четко определить хронологическую последовательность действий. Именно нефинитные образования в соотношении с финитными формами глагола дают возможность проследить последовательность или одновременность действий, а также охарактеризовать их логическую взаимосвязь и взаимозависимость.
Разграничение финитных и нефинитных форм базируется на традиционном описании иберийско-кавказских языков. Дистрибутивный критерий, понимаемый как способность/неспособность некоторой отдельно взятой формы быть сказуемым независимого предложения, дает возможность выделить в табасаранском языке (ТЯ) два пересекающихся класса форм: финитных и нефинитных. К нефинитным относятся те формы глагола, которые не могут выступать в функции сказуемого не-
10 зависимого предложения, тогда как к финитным относятся те формы глагола, которые используются преимущественно в данной функции.
Финитный глагол, выражающий различные значения грамматических категорий времени, модальности, лица в ТЯ является конституирующим структурным признаком независимого предложения. Финитная форма глагола создает предложение. Предложение - центральное понятие синтаксиса - является минимальной коммуникативной единицей языка. Синтаксическое значение коммуникативности заключается в том, что предложение так или иначе соотносится с определенной установкой на утверждение, отрицание, вопрос или побуждение. Придавая предложению определенную завершенность, интонация служит внешним показателем коммуникативной единицы. ТЯ располагает набором грамматических средств для выражения коммуникативной целеуста-новки предложения и коммуникативной акцентировки: порядок слов, частицы, вводные слова и т.д. Проблема предложения непосредственно связана с определением сущности предикативности в выражении соотнесенности содержания предложения с действительностью через отношения к ней говорящего.
Финитный глагол ТЯ представляет собой конституирующий элемент предложения, где последнее репрезентирует грамматически составленную минимальную единицу речи, выражающую свое содержание в свете своего отношения к действительности. Соотнесенность высказывания с действительностью и является свойством предикативности.
Глагольные финитные формообразования могут реализоваться двумя основами - основами дуратива и терминатива. Система финитных форм настоящего времени ТЯ построена на сочетании дуратива и терминатива. Формант категории аспекта табасаранского языка формально совпадал с категорией числа и класса.
В табасаранском языке видовое, временное и модальное значение сосуществуют в глагольных финитных формах, сохраняя определенную самостоятельность и специфику. Видовые формы глагола определяют, как действие протекает по времени. Глагольное время в табасаранском языке представлено системой грамматических форм.
Глагол нефинитного образования занимает промежуточное положение в табасаранском языке между финитными формами глагола. Собственно глаголы, или финитный глагол (лат. verbum finitum), используется в предикативной функции и, таким образом, в табасаранском языке обозначает действие не отвлеченно, а в определенном временном плане. В соответствии со своей функцией финитный глагол характеризуется тем или иным набором специфически предикативных грамматических категорий (время, вид, наклонение, залог). Нефинитные формы, или нефинитные формы глагола совмещают некоторые черты и грамматические категории с чертами других частей речи - существительных, прилагательных или наречий. Нефинитные формы выступают в качестве различных членов предложения, а также в составе аналитических финитных форм и некоторых близких к ним конструкций. К вербоидам относятся инфинитивы, масдар, причастие и деепричастие.
Деепричастие, причастие и инфинитив в табасаранском языке можно характеризовать как своеобразные категориальные формы глагола непредикативного функционирования. Что касается так называемого «масдара», то его можно характеризовать как отглагольное имя и как таковое оно не может рассматриваться с точки зрения предикативного или непридикативного функционирования, а подлежит анализу как одна из форм выражения субъектно-объектных содержательных детерминант. Нефинитные и финитные глагольные образования синхронически представляли собой единую систему глагольных форм языка.
Традиция исследования нефинитных форм (деепричастие, инфинитив, причастие, масдар) восходит к П.К.Услару [1979]. Автор принимает за «начальную» форму и лексическую единицу глагола табасаранского языка отглагольное имя действия (масдар), называя его «неокончательным наклонением». При этом П.К. Услар отмечает, что «неокончательные, суть настоящие существительные и могут подлежать всем падежным изменениям» [Услар 1979: 128]. A.M. Дирр выделяет в табасаранском языке окончания неопределенного наклонения -оз,-уз, например: хь- уз «быть», агъуз - «ходить» ... Вместо -з- мы встречаем в неопределенном наклонении также -б-: эта форма имени существительного, и она склоняется: піуз (піуб) - сказать - сказание» [Дирр 1905: 46]. Автор различает формы причастия и деепричастия несовершенного и совершенного видов.
Л.И.Жирков в системе глагола ТЯ выделяет «склоняемые отглагольные имена», которые считает сближенными к грамматическому типу арабского масдара. «Как и «масдар» в арабском языке, табасаранские отглагольные имена подобны, с одной стороны, имени (склоняются), с другой стороны, глаголу, так как они сохраняют тоже управление падежными формами в составе предложения, какое вообще имеет данный глагол в его формах сказуемости» [Жирков 1948: 110]. По Л.И. Жиркову, падежи отглагольных имен могут развивать производные значения, и некоторые из таких падежных форм, приобретая характер стабильных выражений, становятся как бы своеобразными деепричастиями различного значения. Л.И. Жирков обозначает неопределенную форму глагола ТЯ долженствовательной с окончаниями -уз,-юз, а также выделяет деепричастие и причастие переходного и непереходного значения.
А.А. Магометов разграничивает нефинитные формы: инфинитив, или долженствовательная форма с суффиксами -з>- с, отглагольное имя
13 с суффиксами -уб>- ув, причастия с суффиксами -иб>-ир; деепричастие с маркерами ди>-джи. «Причастие переходного глагола может выражать значение действительного и страдательного залогов [Магометов 1965: 286].
А.А. Магомедов различает деепричастия настоящего и прошедшего времени. Б.Г. Ханмагомедов [1966] и К.К. Курбанов [1986] выделяют целевую (долженствовательную) форму глагола, причастие настоящего и прошедшего времени, законченное и незаконченное деепричастие. В качестве основной формы глагола выделяют масдар. В табасаранском языке исследование нефинитных форм носит фрагментарный характер.
Словообразование является наиболее важным путем обогащения словарного состава глагола. Процесс словообразования в табасаранском языке отличается сложностью и многогранностью: способы словообразования имеют свои специфические особенности в каждой части речи. С разграничением глагольного, также как и именного словообразования (деривация) и формообразования (флексии), связаны спорные, порой весьма сложные вопросы. Одна и та же глагольная категория (например, категория вида) причисляется то к словообразовательным, то к формообразовательным категориям. Следует отметить, что критериями разграничения словообразовательных и формообразовательных категорий должны являться, кроме семантических и формальные признаки. Именно выделение этих формальных признаков связано с определенными сложностями, т.к. они могут быть одновременно показателями нескольких категорий, и поэтому вопрос исходного и производного в глагольном формоообразовании представляет определенные трудности. Глагольное формообразование, также как и глагольное словообразование слабо изучено в ТЯ.
Для исследования вопроса глагольного формообразования в ТЯ необходима обстоятельственная характеристика компонентов, состав-
14 ляющих основу глагола. Структурная и функциональная специфика таких компонентов характеризует не только особенности самой производящей основы, но и предопределяет типы воспроизводимых аффиксальных морфем, входящих в разные серии парадигматических рядов. Поэтому вопрос глагольного формообразования следует анализировать с учетом пригодности тех или иных структур в качестве производящих основ.
Глагольная форма, служащая производящей основой, может состоять либо из сочетания корня и аффиксов, либо из одного корня, либо из грамматических морфем. Поскольку глагольный корень в составе словоформы семантически не обособляется, то трудно провести границу между основой и корнем глагола. Грамматические морфемы, выступающие в качестве производящих структур, исторически связаны с корневыми морфемами, входящими в различные лексико-грамматические разряды. Особенности структуры глагола ТЯ и глагольного формообразования определяются, с одной стороны, соответствиями между структурно однородными типами основ, процессами их дифференциации и путями их дальнейшей эволюции, способами морфемных связей, отбором функционально-однородных грамматических морфем, с другой - принципами размещения таких морфем в составе глагольных основ.
Таким образом, для обстоятельственного исследования вопроса необходимо решить проблемы, связанные с глагольным формообразованием и структурным анализом глагола ТЯ.
В морфологическую структуру глагола ТЯ обычно включаются показатели грамматических классов и глагольные превербы, что значительно затрудняет изучение особенностей семантического развития производящих основ и их функциональной характеристики в парадигматическом ряду глагола.
Категория вида в грамматическом строе табасаранского языка занимает важное место. Исследователи кавказских языков менее всего
15 освещают вопросы вида, как правило, оставляя без особого внимания выявление видовых оттенков глаголов.
П.К. Услар в монографии "Табасаранский язык" не останавливается на вопросе категории вида. По Услару, "следующие глаголы для единственного числа принимают -б-, а для множественного числа -р-\
ед. ч. ми. ч.
mlu-б-хув "летать" mlu-p-хув
гъе-б-гув "бежать" гъе-р-гув
у-б-гув "сжигать" у-р-гув" и т. д. [Услар 1979: 286].
Рассматривая формообразования глагола, он не употребляет термина "вид", но обращает внимание на то, что некоторые глаголы располагают двумя формами для выражения деепричастия настоящего времени: формой на -рди- и на -нди-\ далее отмечается, что "некоторые глаголы имеют две формы для деепричастия прошедшего времени -одну простую, а другую - с надставкой -д-. Быть может, и существует какое-либо различие в их значении, но я не мог разгадать его, а горцы уверяют, что нет никакого различия" [Там же 1979: 311].
A.M. Дирр в "Грамматическом очерке табасаранского языка" не выделяет "вид", но обнаруживает форманты -р- и -л-, выступающие в посткорневой позиции. По его мнению, -р- является показателем множественного числа и может выступать как элемент классного показателя. Анализируя работу Ф. Борка, А. Дирр отмечает, что немецкий ученый заметил в кавказских языках итерацию, встречающуюся довольно часто. Очень важно выделить и следующее гипотетическое высказывание: "Теперь мы находим исковерканные формы, но если нам удастся доказать, что эти остатки форм образуют особую морфологическую категорию глагола, то они будут иметь для нас большую важность, и мы можем предположить, что итерация выполняет огромную морфологическую роль" [1905: 4]. Ф. Борк полагает, что табасаранское ул-хуб/(улх-
уб) «говорение» не что иное, как итеративная форма, упрощенная в начале слова [там же].
Л.И. Жирков определил характер согласных, выступающих в основе глагола в качестве элементов множественности; он полагает, что система глагола табасаранского языка характеризуется образованием длительного вида. Такое образование, по Л.И. Жиркову, имеет место в даргинском и лакском языках, а в табасаранском оно менее развито. Он полагает, что наличие -р- и -л перед другими согласными глагольного корня есть именно указание на длительный вид глагола, но отсутствие регулярности в этих образованиях вынуждают из области морфологии переносить эти факты в область лексики. "В глаголах типа урхуз "читать", уьрхюз "охранять, воспитывать", улхуз "говорить" не выделяют форманты длительного вида, которыми являются согласные -р- и -л-" [1948: 133]. Автор полагает, что эти форманты первоначально являлись показателями множественности. Важно отметить, что Л.И.Жирков пользовался материалом южного диалекта, который является опорным для современного табасаранского литературного языка.
А.А. Магометов отмечает, что "... инфинитив не имеет соотносительного глагола другого вида, однако в формах, образуемых от деепричастия настоящего времени, а также в запретительных формах представлена основа длительного вида" [1965: 190]. Он полагает, что в северном диалекте табасаранского языка сохранились следы категории вида, хотя она не охватывает всей системы глагольных форм. Относительно южного диалекта А.А. Магометов отмечает, что во всех временных формах представлена одна основа вида. Эта основа - недлительного вида. В основе недлительного вида представлен гласный -а-, а в основе длительного вида - гласный -и-:
инфинитив деепр.
а-вхъуз "упасть" и-вхъурди
гь-а-рхуз "забыть" гъ-и-рхурди
а-лдавт 1уз "срубить" и-лдивт1урди [1965: 191].
Однако впоследствии А.А. Магометов утверждал, что в южном диалекте табасаранского языка глагол не различает категории вида, так как категория грамматических классов в глаголе некоторых говоров южного диалекта не является ныне действующей морфологической категорией, а в северном диалекте грамматические классы все еще различаются. Дело в том, что А.А. Магометов рассматривал -р- в северном диалекте как изменяющийся классный показатель, не относящийся к виду, а в южном диалекте -р- - окаменелый классный экспонент. Согласный -л- в северном диалекте исследователь рассматривал как экспонент длительного вида, а в южном - квалифицировал как окаменелый показатель, различавшийся уже в утраченной категории вида глагола.
Дюмезиль Д. отмечает, что в табасаранском языке классные показатели стерты и они могут варьировать по форме и функции, особенно в глагольной системе. Это два прономинальных показателя (-/?-, -л-), которые частично перекрещиваются: в одном случае -р- и -л- выступают как классные показатели, в другом случае они также могут выступать в качестве экспонентов класса, но отличаются от первых тем, что занимают другое место в начале слова и их значение трудно определить. По мнению ученого, "... суффикс -р- может иметь как значение классного показателя, так и специальное значение, которое мы здесь изучаем... Здесь очевидно двойное значение -/?-, который присутствовал частично при распределении специальных показателей -р- и -л- в глагольных формах - этот вопрос остается для особого рассмотрения" [1933: 80] .
К.Боуда отмечает, что в табасаранском языке есть глаголы, проявляющие по своей природе дюративный характер, и выделяются они наличием -р- или -л- в корне. В примерах меркк збціуз хъюбгърай "лед
18 таять начал", самовар убхъурай "самовар кипит" выступает дюратив-ный элемент -/?-, указывающий на длительность действия. Элемент -л-, - продолжает К. Боуда, - чаще встречается в начале слова: фил либцу-рай "слон ходил", зимз илбицурай "муравей крутился" [1939: 96].
Б.Г. Ханмагомедов выделяет два вида деепричастия: продолжительное, близкое к русскому причастию несовершенного вида, и однократное, близкое к русскому причастию совершенного вида. Первое образуется посредством суффикса -ури-\ апіуб "делать"- anlypu "делая"; второе - от превербных глаголов с помощью суффикса -ну- и префикса -д< дапіну "сделав" [1970: 555].
К.К. Курбанов отмечает, что "среди суффиксов, организующих табасаранскую глагольную основу, значительное место занимают такие, которые выражают видо-временное значение". Он выделяет формы прошедшего времени совершенного и несовершенного видов в примерах: кагъаз гъибик1-ну-за "письмо написал я"; кагъаз бик1-ну-за "письмо писал" [1986: 97].
Грамматические исследования большинства дагестанских языков фиксируют видовые оппозиции из двух, трех, а в некоторых - из четырех граммем. Нельзя полагать, что все дагестанские языки имеют единообразное выражение аспекта. При их структурной близости, правомерно обнаруживаются и сходства в морфологическом оформлении такой грамматической категории, как глагольный вид. Наличие категории вида в большинстве близкородственных языков и полное отсутствие в некоторых из них представляется маловероятным.
По проблеме категории вида в структуре глагола дагестанских языков высказаны самые противоречивые мнения. Одни признают наличие категории аспекта в этих языках, другие отрицают. Причина такой парадоксальной интерпретации аспекта заключается в том, что в
19 этих языках не обнаруживают строгой морфемной реализации категории вида.
Согласно существующим научным описаниям и учебным грамматикам, в глаголе лезгинского языка не представлена грамматическая категория вида. Исключение составляет квалификационное исследование К.Р. Керимова, в котором он выделяет оппозицию аспектуальных форм. Л.И. Жирков, позднее Г.В. Топуриа, Б.Б. Талибов, М. Моор выделяют префиксы в лезгинском языке, морфологически выражающие повторяемость действия (х//хъ):
хъи-вихъин "еще раз бросить" a-x-ціун "еще раз наполнять".
Чаще всего, форманты, выражающие повторяемость действия, наличествуют в начале слова:
ре-х-хъин "опять убить", где формант -р- является окаменелым экспонентом грамматического класса.
По мнению М.Е. Алексеева, "он (префикс) является показателем дюратива" [1997: 77]. Следовательно, с помощью префикса -ре- различают видовые формы. М.Е. Алексеев возводит префиксы х//хъ "к формантам множественности восточно-кавказских языков" [1997: 82].
Нам представляется верной точка зрения К.Р. Керимова, который отмечает, что отсутствие видового противопоставления в том виде, в каком оно представлено в славянских языках, не означает отсутствия средств выражения аспектуальных значений в лезгинском языке. "Исходным мотивом для обсуждения вопроса о категории вида в лезгинском языке может служить наличие в его глагольной парадигме оппозиции форм аспектуального содержания" [2002: 36]:
кьуразава (< къуразва) "иссыхает" - кьуранва (<кьурана-ава) "иссохли";
гьавурда гьатзава (<гьатиз-ава) "я в понимание вхожу"- гъатна-ва (<гьатна-ава) "вошла";
авахъзава (<авахьиз-ава) "катятся (с горки)" - авахънава (<авахъ-на-ава) "опавши есть".
Впервые повторяемость действия как грамматическую категорию глагола лезгинского языка выделяет Г.В. Топуриа [1959: 61]. Он же полагает, что способность выражать многократность действия в основном присуща ахтынскому диалекту. В лезгинском языке повторяемость действия выражается не только префиксами, но и аналитическим способом [1959: 62]. М. Хаспельмат выделяет противопоставления основы перфекта и имперфекта (впрочем, термин "дюратив" нам кажется более уместным) [1993: 86].
В агульском языке в качестве морфологического показателя вида -р- выделяли A.M. Дирр [1907: 34], Р.Г. Шаумян [1941: 48]. А.А. Магометов выделяет аспектуальную оппозицию в основах деепричастий [1965: 157]: якъас "сделать - делать"; деепричастия настоящего времени длительного вида аркъ-а-р-и "делая"; деепричастия настоящего времени недлительного вида акь-и-на "сделав сейчас". Инфикс -р- исторически выступает в основе дюратива и выполняет видоразличительную функцию.
Исторически для рутульского языка была характерна категория вида. A.M. Дирр [1905: 58] обнаружил, что часть глаголов в формах настоящего времени (а также в некоторых других формах) перед корнем принимают суффиксы -л- и -/?-. Часть основ глагола отличается наличием суффиксов -р- или -л-. Первый был отмечен в арчинском и агульском языках и служил для обозначения продолжающегося действия. В современном рутульском языке, согласно исследованиям Г.Х. Ибрагимова, идет процесс распада категории аспекта. Однако морфологическая функция форманта вида еще в значительной мере сохраняется, и
21 многие глаголы все же сохраняют показатель аспекта -р- и -л-. Чаще всего они употребляются в форме презенса и ветатива. Сравним:
презенс дл. в. презенс недл. в.
гъа-ру-р-гара "говорит" гъа-р-гвара "поговаривает"
Немало примеров, где формант аспекта -р- представлен в формах перфекта и футурума.
В рутульском языке категория вида выражается не только специальными формантами, но и другими средствами: в частности, сложением двух основ. Однако в языке все еще функционируют глаголы, которые в парадигме не сохранили дифференцирующий формант категории вида. В них категорию вида полностью заменила категория времени.
В морфологической структуре глагола цахурского языка A.M. Дирр, хотя не выделяет категорию аспекта, однако обращает внимание на гласный, который появляется перед корневой морфемой презенса и ветатива. В современном цахурском языке категория аспекта подверглась большему распаду, чем в рутульском. По мнению Г.Х. Ибрагимова, "морфологическое чередование, отражающее видовые отношения, формально может быть отнесено к категории времени" [1990: 114].
В большинстве глаголов цахурского языка форманты аспекта не сохранились, в то же время глагол в целом различает семантику вида. Видовые отношения выражаются как морфологическими, так и лексическими средствами. Морфологическими являются специальные экспоненты -а-, -й-, -р-.
Сравним:
презенс ветатив
ги-й-хье "говорит" гими-й-хье "не говорит", где
-й— формант аспекта.
В научной литературе, посвященной исследованию крызского языка, категория вида не выделяется. По мнению Ш. Саадиева, в со-
22 временном крызском языке сохранилась и наблюдается категория аспекта. Она характеризуется теми же особенностями, что и в рутуль-ском, цахурском языках. В крызском языке категория аспекта реализуется как лексическими, так и морфологическими средствами. К лексическим средствам относятся редупликация основы и сложение двух основ. Морфологическими средствами являются специальные форманты аспекта, выступающие перед корневой морфемой глагола, а также различные чередования в парадигме глагола. Крызский глагол имеет и свои особенности: чередование корневых согласных типа шк/к, шх/х, где -ш- перед корневым согласным выступает в начале форманта аспекта со значением учащенности (многократности) действия. Как и в ру-тульском, цахурском языках, категория вида в крызском глаголе связана с семантикой протяженности действия во времени. Одни глаголы могут быть недлительными, другие - длительными и недлительными, третьи — длительными. В первой парадигме представлены глаголы, которые не сохранили видовой корреляции. В этих глаголах формант аспекта отсутствует. Во второй парадигме представлены глаголы, имеющие видовую оппозицию. Она оформляется специальными экспонентами аспекта: чередованием гласных, чередованием корневых согласных, сложением двух разных основ. В третьей группе выступают глаголы, которые по семантике являются длительными [Ибрагимов1990: 64].
По мнению Ю.Д. Дешериева, глагол в будухском языке различает грамматическую категорию вида. В отличие от рутульского и цахур-ского языков, здесь формант аспекта -р- выступает не только перед корневым согласным, но и перед показателем класса. Однородность этого форманта с классным показателем после утраты ими функциональных значений обусловлена в ряде случаев их совпадением с категорией вида. Кроме того, в будухском глаголе сложная основа образуется при помощи вспомогательного глагола "быть" и вступает в оппо-
23 зицию с простой основой, образуя видовую корреляцию для разграничения аспектуальных значений.
Изначально удинский глагол имел только видовую семантику без какого-либо указания на время. Было два вида: длительный и моментальный, которые выражались чередованием гласных -и- и -е-. Е.Ф. Джейранишвили [1971: 47] в глаголе удинского языка различает аспект, выраженный специальными префиксами со значением повторяемости действия.
В языках лезгинской группы семантика аспекта выражается достаточно отчетливо, хотя как грамматическая категория она оформилась не во всех языках. Это связано с тем, что если видовые отношения доминировали в глагольных формообразованиях, то теперь они растворились во временных отношениях. Поэтому в языках лезгинской группы происходит "нейтрализация категории аспекта и замена ее категорией времени" [Ибрагимов 1990: 115].
Финитные и нефинитные формы по-разному соотносят содержание предложения с действительностью. В отличие от финитных форм глаголов, нефинитные формы в дагестанских языках, как правило, не в состоянии непосредственно соотнести содержание предложения с действительностью.
Среди многих синтаксических функций нефинитных форм глаголов в дагестанских языках особо следует выделить функцию выражения хронологического соотношения глагольного действия - таксиса.
Понятие таксиса как категории, характеризующей сообщаемый факт по отношению к другому сообщаемому факту и безотносительно к факту сообщения [ЛЭС 1990: 504], было сформулировано P.O. Якобсоном в статье «Шифтеры, глагольные категории и русский глагол» [Якобсон 1972:95-113].
В разных языках таксис выражается различными языковыми средствами (морфологическими, синтаксическими и лексическими), а чаще всего сочетанием всех этих средств, которые и образуют функционально-семантическое поле таксиса. Функционально-семантическое поле таксиса составляют центральные и периферийные компоненты. К центральным компонентам, как правило, относятся деепричастия, поскольку главной их функцией является выражение одновременности, предшествования или следования двух или нескольких действий во времени.
Принято различать функции зависимого и независимого таксиса: «в первом случае представлена зависимость второстепенного предиката от основного, что находит выражение у второстепенного предиката собственной самостоятельной (абсолютной) временной отнесенности, во втором же случае такой зависимости нет, поскольку нет ясно выраженной градации предикатов: ни один из них не имеет признаков второстепенное, в частности каждый предикат имеет самостоятельную независимую временную отнесенность" [ТФГ: 210].
Как известно, зависимый таксис указывает на сообщаемый факт, сопутствующий другому сообщаемому факту, последний выражается финитной формой глагола. Сочетание финитно-нефинитных форм относится к сфере зависимого таксиса. Семантика и функция финитных и нефинитных сочетаний совершенно не исследованы в дагестанских языках и представляют собой существенный интерес для типологического исследования.
Семантические признаки (одновременность, предшествование или следование двух или более действий) категории таксиса специально в традиционных грамматиках не описывались. Они входили в характеристику деепричастий, форм относительного времени, сложных предложений с придаточными времени. Мало работ, в которых бы категория таксиса специально исследовалась на материале «деепричаст-
25 ных» языков России [Недялков 1999: 15]. Причём исследовалась бы с использованием понятийного аппарата современной теории таксиса, а не в традиционной терминологии. Но и в существующих работах термином деепричастие обозначаются морфологические единицы различной грамматической природы, выступающие в функции зависимого таксиса. Очень часто они не укладываются в традиционные представления о деепричастиях, связанных, например, с грамматическими свойствами русских деепричастий. В связи с этим, удачным представляется термин конверб, используемый для обозначения таких единиц В.П. Не-дялковым [1999: 14-16]. Применение термина деепричастие объясняется, на наш взгляд, именно слабой изученностью грамматических характеристик единиц, выступающих в адвербиальных функциях в деепричастных языках. Всестороннее и глубокое изучение категории таксиса, как, впрочем, и любой другой грамматической категории, нуждается в широком привлечении материала различных языков.
В языках мира выделяют две основные модели выражения таксиса в глагольных системах: нефинитную и комбинированную [Плунгян 2000: 271-273]. В первой модели таксисные отношения выражаются специализированными глагольными формами типа русских деепричастий. Они не имеют значений абсолютного времени и в синтаксическом плане являются зависимыми от главного предиката, который и выражает абсолютное время.
По данным русского и деепричастных языков типа нивхского устанавливается, что нефинитная модель таксиса возникает на основе ас-пектуальных противопоставлений, а категория времени - на основе таксисных [Плунгян 2000: 272]. Нефинитная модель считается характерной для русского и других славянских языков (где для выражения предшествования используется деепричастие совершенного вида, одновременности — деепричастие НСВ), а также алтайских, уральских, даге-
26 станских и, в том числе, лезгинского языков. Т.е., по существующим представлениям дагестанские и русский языки относятся к одному типу так называемых деепричастных языков. Считается, что «такие зависимые таксисные формы являются либо адъективными (причастиями), либо адвербиальными (деепричастиями)» [Плунгян 2000: 271].
В этом плане значительный интерес представляют данные дагестанских языков. В дагестанских языках имеются специальные морфологические формы выражения таксисных отношений. В них таксис функционирует именно как самостоятельная морфологическая категория, поскольку в указанных языках представлен особый тип таксисных конвербов. Но эти данные практически не получили освещения, и прежде всего потому, что категория таксиса остаётся пока "экзотичной" для описаний дагестанских языков. Таксисные конвербы дагестанских языков существенно отличаются от деепричастий русского языка. Например, такая характеристика русских деепричастий, как отсутствие у них значений времени. Таксисные формы глагола дагестанских языков содержат аффиксы времени, они часто образуются от временных форм и называть их деепричастиями можно лишь условно, исходя из их обстоятельственных функций.
В работах последних лет в той или иной мере исследуется данная категория, и появляются небольшие, но уже специальные главы: «Относительное время. Таксис» [Маллаева 1998: 125-143]; «Таксис» [Му-талов 2002: 69].
В настоящее время в исследовании дагестанских языков заметна тенденция к углубленному изучению уже описанных прежде грамматических явлений с позиций современных лингвистических представлений. Благодаря современным типологическим исследованиям, опирающимся на всё большее число самых разнообразных языков и демонстрирующим чрезвычайно многообразные грамматические явления, поя-
27 вились теоретические ориентиры для выявления категорий, остававшихся незамеченными в предшествующих исследованиях. Более всего это касается категорий глагола. В дагестанских языках стали выделять категорию адмиратива [Кибрик 1999] эвиденциальности [Эльдарова 2000 и др.], которую прежде не замечали. Обнаружилась категория вида в языках, где его наличие прежде отрицалось [Шихалиева 1996; Маллаева 1998].
Так, например, З.М. Маллаева [Маллаева 1998: 83] в аварском языке выделяет отглагольные формы, выражающие одновременно действие и различные оттенки временной ориентации действия. При этом сохраняются категориальные признаки исходных глаголов. Кроме основного лексического значения процессуальности, эти глагольные словоформы имеют обстоятельственные значения, передаваемые деривационным суффиксом, - значение временной характеристики действия. Один и тот же глагол может быть оформлен всеми темпоральными формантами, выражающим разные временные отношения:
гьабураб-го «как только сделал»;
босараб-го «как только взял»;
гьабила-лде «пока сделает»;
босила-лде «пока возьмет»;
кьезе-гіан «до тех пор, пока даст»,
босизе-гіан «до тех пор, пока возьмет».
Конверб с формантом -го- выражают предшествование одного действия другому и указывают на минимальный разрыв между двумя действиями. Конверб с формантом -лде- соответствует русскому « к тому времени, когда». Формант -гіан, присоединяясь к целевой форме, образует конверб, выражающий последовательность протекания действия во времени.
P.O. Муталов [Муталов 2002: 160] в даргинском языке выделяет антерериорные и пострериорные деепричастия, обозначающие соответственно предшествование или следования одного глагольного действия относительно другого:
вак1ай—чи «пока придет»,
вакіиб-хіели «когда пришел»,
вакіиб-мад «в то время как пришел».
В даргинском языке представлены две формы таксиса: а) форма, выражающая действие относительно точки отсчета в прошлом; б) форма, выражающая, действие относительно точки отсчета в настоящем. Глагольное действие относительно точки отсчета в будущем в даргинском языке, как утверждает P.O. Муталов, грамматически не выражено.
Одним из сложных и неразработанных вопросов грамматики лезгинского языка является вопрос о деепричастиях. Для выражения так-сисных отношений в лезгинском языке используются особые формы:
фейила «когда пошёл»
физвайла «когда шёл»
фидалди «пока пойдёт»
фейивалди «как только пошёл».
Указанные формы Р.И. Гайдаров [Гайдаров 1987: 101] рассматривает их как деепричастия времени. Н.И. Абдулмуталибов [Абдулмута-либов 1998: 19-22] эти единицы называет союзными деепричастиями. В работе Н.И. Абдулмуталибова даётся более полный, по сравнению с другими, перечень таксисных конвербов лезгинского языка. Приводится восемь единиц, образующихся "от масдара, причастия, деепричастия и индикатива" [там же: 20-22].
Морфологическое выражение временного интервала связано в лезгинском языке с противопоставлением форм прошедшего и давнопрошедшего
29 времён. Они обозначают соответственно менее и более отдалённое от точки отсчёта действие [Шейхов 1993: 158].
Это же противопоставление фиксируют временные формы, выделяемые в [Алексеев, Шейхов 1997: 46-54]: прошедшее несовершенное I рахаз-ва-й «разговаривал», обозначающее «процессуальность действия, предшествовавшего грамматической точке отсчёта (имперфект)», а также давнопрошедшие -1, II и IIIраха-на-й, раха-н(а)-ва-й, раха-н(а)-ма-й [там же: 49-51].
В работе К.Р. Керимова [Керимов2002: 219] обстоятельно анализируются особенности деепричастий и причастий лезгинского и русского языков в контексте сопоставления их с категорией вида [там же: 97-106]. Автор утверждает, что причастия, и деепричастия в лезгинском языке не являются производными от финитных форм глагола. Эти глагольные формы переводятся на русский язык именно конструкциями с независимым таксисом.
Специализированные таксисные конвербы и относительные времена в лезгинском языке исследуются в работе С.Н .Ханбабаевой [Хан-бабаева2005]:
Марф къванвайвили (/ къвазвайвили), чун ківале акъеазна «Из-за того, что прошёл (/ шёл) дождь, мы остались дома»:
къва-на (аор.) > къван(а)-ва (перф.) > къванва-й (плюсквам-перф.) > къванвай-вили '(дождь) прошёл-из-за-того';
къваз-ва (през.) > къвазва-й (имперф.) > къвазвай-вили 'шёл-из-за-того'. Собственно морфологическую категорию таксиса представляют конвербы. Эти таксисные конвербы, в свою очередь, могут быть мотивированы формами относительных времён.
В табасаранском языке таксисные конвербы образуются специальными аффиксами -ган, -си, -хъан, -айиз, -къан. Глагольные формы, образованные посредством данных аффиксов, исследователями ТЯ квалифицировались то как «временные деепричастия» [Жирков 1948], то
как «особые глагольные формы временного значения» [Ханмагомедов 1970: 43; Курбанов1986: 78].
Присоединяясь к соответствующим глагольным единицам, аффикс -ган образует форму действия или состояния не локализованного во времени, а сопутствующее другому действию форму: гъилигу - ган > гълигиган «когда посмотрел» бикіурайи - ган > бикіурайиган «когда писал».
Формы на -ган функционируют преимущественно в сложном предложении с подчинительными отношениями, являясь одновременно предикатом зависимого предложения. Они синтаксически связывают предложения, которые содержат указания на значение временного подчинения действия или проявления признака, выраженного в главной части. Следовательно, одна и та же форма выполняет две функции -функцию зависимого предиката и атрибутивно-обстоятельственную функцию:
Хьадан йимишар хъуркиган, колхозникариз ляхнар хъанара гизаф гъахьну. «Когда поспели летние фрукты, для колхозников работы стало еще больше».
Гулаъ саб сумчир айиган, инсанарин гьай-гьуй шулу. «Когда в ауле свадьба, наблюдается оживление людей».
Узу хул 'ан удубчівурайиган, хябяхъ шулайи. «Когда я выходил из дому, наступал вечер».
В рассматриваемых нами предложениях аффикс -ган регулярно может быть заменен словом союзного значения «вахтнаъ-котдд- > вахтнаъ «во время».
Таксисный конверб с суффиксами -айиз- и -къан имеет значение «до тех пор, пока» и образуется посредством присоединения к основе смыслового глагола аффикса -айиз и присоединением к основе причастия будущего времени аффикса -къан.
unlpy-къан «до тех пор, пока кушает»
бикіру-кьан «до тех пор, пока пишет»
алхъ-аьйиз «до тех пор, пока смеется»
иш-айиз «пока плачет»
улх-айиз «до тех пор, пока говорит»
аркі-айиз «до тех пор, пока катает»
Аффиксы -айиз и -кьан придают предложению значение предельности.
Отрицательные формы с аффиксом -айиз вовсе не употребляются в табасаранском языке, а с аффиксом -кьан образуются от отрицательных форм причастий шлу-дар —> даршлу- кьан «до тех пор, пока не будет».
Конвербы с аффиксами -си и -митіла образуются присоединением данных формантов к основе причастия прошедшего времени. Аффиксы -си и -митіла образуют формы со значением «как только...», например:
гъапи «сказанный» —> гъаписи//гьапимит1ла «как только сказал»
гъафи «пришедший» —» гьафиси /гьафимитіла «как только пришел»
гъушу «ушедший» —* гъушубси / гьушумитіла «как только ушел».
Конвербы с формантами на -си и -митіла выражают в предложении действие, которое непосредственно следует за действием основного глагола-предиката (с минимальным разрывом во времени).
В агульском языке Н.Д. Сулейманов [Сулейманов1993] выделяет обстоятельственные формы глагола, которые образуются присоединением аффиксов к причастной форме глагола и инфинитиву:
а) посредством аффикса -гуна (-гана) образуется обстоятельст
венная форма со значением "когда...":
хуру-гуна "когда прочитает";
б) при помощи суффикса -гунас (-ганас) образуется обстоятельст
венная форма со значением "до того, как...", "прежде чем...":
32 вегунас "до того, как станет ";
в) при помощи суффикса -дахіан образуется форма "до тех пор, пока..."
алмедахіан гагьди "до тех пор, пока жив".
В рутульском языке, по данным Махмудовой СМ. [Махмудова 2001], представлены следующие конвербы:
а) форма с формантом -маа обозначает действие, протекающее и
незавершившееся в момент другого, основного действия имеет значе
ние "пока..."
руръу-маа "пока придет";
б) форма с формантом -ка обозначает действие, в момент завер
шения которого начинается главное действие; формант присоединяется
к основе имеет значение "как только ..."
ливид-ка "как только взойдет";
в) форма с формантом -йне обозначает действие, завершение ко
торого является условием для начала основного действия:
й-иши-йне "когда закончишь".
Дагестанский глагол располагает системой грамматических форм, которые способны выражать практически всю гамму значений, передаваемых в русском языке придаточными частями сложноподчинённых предложений. Это обстоятельство позволяет несколько иначе взглянуть на принятую в типологии таксиса интерпретацию форм зависимого и независимого таксиса. Зависимым принято считать таксис, выраженный нефинитными, деепричастными формами, что представляется вполне логичным. В трактовке же независимого таксиса, на наш взгляд, проявляется непоследовательность. Независимым таксисом считаются и сочинительные конструкции, где части независимы друг от друга; также и подчинительные, где есть главное и придаточное предложение. Придаточные предложения считаются независимым таксисом на том основа-
33 ний, что в них используются финитные формы глагола. Однако при этом упускается из виду, что эти финитные - независимые именно вне этого контекста формы, являются лишь частью конструкции зависимого придаточного предложения. Вне конструкции придаточного предложения времени эти финитные формы таксисных отношений и не выражают, т.е. вовсе не являются и таксисом. Поэтому, на наш взгляд, придаточное предложение русского языка является ничем иным, как синтаксической формой выражения зависимого таксиса, функционально равнозначной таксисным конвербам таких языков как дагестанские языки.
В дагестанских языках морфемы таксисных конвербов обнаруживают прозрачные параллели с аффиксами местных падежей склонения имён. Это даёт основание предположить, что в становлении таксисных отношений в дагестанских языках определенную роль играют пространственные отношения.
Таксисные конвербы дагестанских языков могут быть образованы не только от нефинитных, но и от финитных форм, т.е. содержать в своём составе и темпоральные показатели. Здесь представлена комбинированная форма таксиса, которая характеризуется тем, что в глагольных формах одновременно выражаются граммемы как относительного, так и абсолютного времени.
Выражение таксисных отношений в дагестанских языках неразрывно связано с аспектуальными значениями предикатов в таксисной паре. Основные различия, связанные с участием видов в передаче таксисных отношений, вытекают из основных различий между моделями категорий вида русского и дагестанских языков.
Как видим, во всех дагестанских языках функционирует специальная грамматическая категория таксиса, представленная на уровне
34 морфологии, в то время как в большинстве языков мира таксис представлен как функционально-семантическая категория.
Время представляет собой грамматическую категорию глагола, которая является специфическим языковым отражением объективного времени и служит для темпоральной локализации события или действия в предложении. Она заключается в указании посредством противопоставленных друг другу временных форм на одновременность, предшествие или следование события моменту речи.
Категория времени глагола табасаранского языка - это система средств, выражающих временную последовательность относительно некоторой точки отсчета, или момента речи. Момент определяется говорящим в зависимости от реальных условий. Отражение реального момента речи в языке и есть грамматический момент речи. Точка отсчета времени является элементом системы языка. Каждая форма времени имеет в своем грамматическом значении определенное отношение к этому ориентиру. В отдельных исследованиях отмечается, что термин "момент речи" не совсем точен, т.к. он подразумевает некоторую длительность, временную протяженность. Иначе говоря, в потоке времени момент речи выделяет некоторую первую длительность, относительно которой выделяется вторая длительность, предшествующая первой, и третья — следующая за ней. В табасаранском языке под "моментом речи" мы подразумеваем определенный отрезок времени, который включает в себя момент речи. Данный термин раскрывает специфические особенности этого понятия и оправдывает возможность выделения момента речи как структурной единицы отсчета на разных уровнях высказывания.
Грамматическое время выражено системой противоположных друг другу языковых форм, которые различаются между собой по ряду дифференциальных признаков. Если действие совпадает с моментом речи, то для него характерен признак одновременности с моментом ре-
35 чи и оно выражается формой настоящего времени. Если действие произошло раньше, чем момент речи, то оно имеет признак предшествования по отношению к моменту речи и выражается формой прошедшего времени. Парадигма грамматических форм прошедшего времени в табасаранском языке отражает определенное восприятие прошедшего времени носителями языка.
Грамматическое прошедшее время представляет собой промежуток до момента речи. В том случае, когда действию лишь предстоит осуществиться, оно характеризуется признаком следования по отношению к моменту речи и выражается формой будущего времени. Все временные формы будущего в табасаранском языке распределяются за моментом речи. Некоторые лингвисты отрицают категорию будущего времени, квалифицируя ее как наклонение (модальность). Это находит в лингвистике неоднозначную трактовку: чистое будущее представлено в очень слабой степени и, напротив, широко распространено модализо-ванное будущее. Мы придерживаемся иного мнения и на равных правах включаем граммему будущего, наряду с граммемой прошедшего и настоящего, в сферу категории грамматического времени, хотя не отрицаем связь будущего времени с категорией наклонения.
Прошедшее, настоящее, будущее формы образуют единый временной отрезок, единую подсистему форм, сгруппированных вокруг момента речи.
Наклонение принадлежит к числу важнейших лексико-грамматических категорий языка и служит для выражения значения модальности высказывания, которая в лингвистических работах определяется как отношение действия к действительности с точки зрения говорящего. В речи это отношение передается различными языковыми средствами: лексическими и морфологическими. Модальность высказывания, выражаемая морфологическими средствами, принято определять как наклонение.
В лингвистической литературе не без основания высказывается мнение о том, что проблема наклонения в современной грамматике является далеко не решенной. Это относится и к наклонению в табасаранском языке. Лингвистическое табасарановедение до сих пор не располагает работами, специально посвященными исследованию данной категории.
Состояние изученности этой категории в табасаранском языке приводит исследователей к выводу о необходимости пересмотра существующих точек зрения на нее и к всестороннему и углубленному ее изучению.
П.К. Услар [1979] выделяет условное, сослагательное, вопросительное, запретительное, повелительное, желательное, изъявительное и условно-желательное формы наклонения. A.M. Дирр [1905] рассматривает неопределенное наклонение как инфинитив. У Л.И. Жиркова [1948] и А.А. Магометова [1965] находим семь наклонений: условное, сослагательное, повелительное, желательное, изъявительное, запретительное, вопросительное. Т. Шалбузов [1965], Б.Г. Ханмагомедов [1966], К.К. Курбанов [1986] выделяют пять наклонений: изъявительное, повелительное, вопросительное, запретительное, условное. Такая неопределенность в количестве выделяемых наклонений связана, во-первых, со сложностью самой этой категории и, во-вторых, с отсутствием четких критериев выделения формантов наклонения. Рассматриваемая категория выступает как наиболее универсальная в табасаранском языке, спектр морфологических показателей которой имеет весьма широкий диапазон. Ее семантическое выражение представлено не только морфологическими, но и синтаксическими средствами.
Внутренние законы развития языка, управляющие зарождением той или иной грамматической категории, специфичны в различных языках. Грамматические категории, известные в одних языках, могут
37 вовсе отсутствовать или быть в зачаточном состоянии в других языках. Так, например, категория залога, выраженная противопоставлением действительного залога страдательному, - явление, обычное для индоевропейских языков, — находится на различной стадии становления в дагестанских языках.
Развитие категории залога и стабилизация синтаксической конструкции — это моменты качественных изменений элементов языка, происходящих постепенно в продолжение длительного периода времени согласно внутренним законам развития языка. Это положение доказывает, что залог является формой грамматического проявления отношений, существующих между субъектом и объектом в том или ином языке. Существующая теория по проблеме эргативной конструкции различает три точки зрения относительно характера залоговых отношений. Первую точку зрения представляют П.К. Услар, Н. Марр, К.Уленбек. Они исходят из того, что эргативная конструкция, представленная в кавказских языках, соответствует пассивной конструкции индоевропейских языков. Основанием для этого послужило то, что имя в абсолютивном падеже согласуется с глаголом-сказуемым и по этой причине является объектом. Согласно другой теории, переходный глагол является активным. Такой глагол рассматривается как глагол действительного залога (Н.Ф. Яковлев, С.Л. Быховская и др.). По третьей же теории, переходный глагол в языках эргативного строя не дифференцирован в отношении залога, он нейтрален (С.Д. Кацнельсон, А.С. Чикоба-ва, Г.А. Климов).
В дагестанских языках нет единого мнения относительно характеристики залога: является ли залог морфологической или лексико-синтаксической категорией. Положение об отсутствии оппозиции актива и пассива в дагестанских языках не соответствует действительности, поскольку значение залога не может рассматриваться только корреля-
38 цией действительных и страдательных конструкций как в языках номинативного строя. Она может быть выражена в языках эргативного строя иными средствами, иной семантической оппозицией.
"Типологическая соотнесенность языка к номинативной или эргатив-ной системе вовсе не означает наличие или отсутствие в них морфологической категории типа русского действительного/страдательного залога глагола, т.к. существуют иные языковые средства, предназначенные для построения конструкции, аналогичной страдательному обороту русского языка" [Керимов 1997: 54]. Подобное рассмотрение залоговой дифференциации позволит тщательно изучить данную проблему во многих языках эргативного строя. Интересным, на наш взгляд, по этому поводу кажется высказывание З.Г. Абдуллаева: "От глагола кавказских языков ждут ту же залоговую дифференциацию, что и от глагола индоевропейских языков. Причем, залоговую дифференциацию хотят видеть заданной вне контекста, вне синтаксической конструкции. Между тем ни одна отдельно взятая лексема - ни именная, ни глагольная - не может характеризовать ту или иную синтаксическую категорию" [1969: 11].
З.М. Маллаева [2002: 163] в аварском языке выделяет оппозицию актива / инактива. Причем в данной оппозиции маркированным членом является активная конструкция. Маркером активности служит эргатив-ный падеж - падеж активного деятеля.
М.И. Магомедов [1998: 76] в аварском языке выделяет конструкции пассива и медиопассива:
босара-в вуго — босара-б буго "купивший — купленный";
хъвара-в вуго — хъвара-б буго "написавший - написанный".
По его мнению, классно-числовые показатели в причастных формах выступают как средства дифференции среднего и страдательного залогов.
В даргинском языке при действительном залоге З.Г.Абдуллаев [1993: 56] выделяет двустороннюю координацию: префикс с объектом действия в именительном падеже и суффикс с объектом действия в эр-гативном падеже (нуни жузли учіулра "я читаю книгу"). При страдательном залоговом значении глагол-сказуемое имеет одностороннюю координацию с субъектом действия (ну жузли учіулра "я занимаюсь чтением").
В лакском языке залог исследуется как грамматическая категория, выражающая субъектно-объектные отношения. Р.Г. Эльдарова [1999: 14] в лакском языке выделяет следующие оппозиции:
1) фактивный - немаркированный:
зия хъун "испортиться"; цїиті икіан "уставиться";
2) эргативный, частично маркированный:
кіири дан "согреть", дучіан дал "спустить"; »
3) аффективный:
ккаккан бан "показать";
пассивный маркированный;
каузативный маркированный.
К.Р. Керимов [1997: 112] рассматривает залоговую дифференцию в лезгинском языке в ядре функционально-семантической категории. По его мнению, в эргативной конструкции при постоянной форме объекта - прямого дополнения возможна многопадежность субъекта-подлежащего. Значение страдательного залога в лезгинском языке репрезентируется наличием того или иного согласования в активной и пассивной конструкциях сказуемого с подлежащим, о чем свидетельствует субстантированные суффиксы причастия:
кагъаз (абсолютив) за (эргатив) кхьей-ди я "письмо мною написанное есть", ківалер (абсолютив плюралис) за (эргатив) эцигай-бур я "комнаты мною построенные есть".
Впервые залог в табасаранском языке выделяет П.К. Услар: понудительный, возвратный, взаимный. "Залог понудительный, - по
40 П.К. Услару, — образуется с помощью форм глагола каув, капіув "пустить" и формы апіуз:
изу думу кіаж бикіуз кауза - я его заставил написать письмо" [1979: 354].
A.M. Дирр выделяет так называемые формы "в значении действительного залога: ке-в-т1уз - ке-т1уз "запрягать"; в значении страдательного залога: тіи-в-хуз - mlti-p-хуз "лететь". Видимо, в изучении данной проблемы Дирр "встретил больше путаницы, чем в других случаях" [1905: 47]. И поэтому в своих дальнейших исследованиях по проблеме залога он отмечает следующее: "Установить различие между действительным и страдательным залогами нет возможности, поэтому эти формы в нашем значении не существуют в табасаранском языке". Говоря с оговоркой "в нашем значении", он, по-видимому, имел в виду принцип залоговой дифференциации в языках номинативной типологии, а поскольку залог в номинативных языках имеет иные средства выражения, чем в эргативных, поэтому А. М. Дирр не смог решить данную проблему.
Л.И. Жирков обнаруживает в ТЯ морфологически оформленные причастия, которые, по его мнению, нейтральны в отношении залога. Далее приводит примеры:
мидиз му ччвур чан кіару рангназ дилигну тувнайи-б еуйи - ей (собаке) это имя за ее черный цвет дано было;
думу чпиндариз ва жарадариз сабсиб гъюрматниинди лигру-б вуйи - она (собака) на своих и чужих с одинаковой почтительностью смотрела [1948: 120].
Л.И. Жирков различает примеры с маркировкой класса нечеловека (эспонент-б-), поскольку речь идет о собаке, но если в данных примерах иметь в виду не класс нечеловека, а класс человека, то маркер -б-сменится на показатель -/?-. Так, использование вспомогательного глагола (вуй, ву) в различных конструкциях переходного и непереходного
РОССИЙСКАЯ
., ГОСУДАРСТВЕННАЯ
41 | БИБЛИОТЕКА
действия свидетельствует не о его нейтральности, а о важности его роли в выражении категории залога.
Т. Шалбузов [1965: 43] выделяет в ТЯ следующие залоги: возвратный, действительный, страдательный. В этой связи Л.И. Жирков отмечает, что "автор учебника школьной грамматики хотел дать в табасаранской глагольной системе параллель к изучаемому в школе страдательному залогу русских глаголов, но не указал основного отличия разбираемых табасаранских форм от форм русского страдательного залога: в то время, как при русском страдательном залоге может быть назван деятель в творительном падеже, при разбираемых табасаранских формах это невозможно" [1948: 129].
М.М. Гаджиев обнаруживает в ТЯ действительный и страдательный залоги там, где "наиболее они четко прослеживаются в причастных формах: гъаърайи бай — посланный мальчик, гъау — пославший" [1948: 305].
Имя, стоящее перед причастием, может уточнить залоговое значение последнего по отношению к следующему за причастием и определяемому другому имени. По мнению М.М. Гаджиева, субъект выступает в эргативном падеже, а объект - в абсолютивном. Он, формально исследуя суть залога и семантико-синтаксические признаки дифференциации залоговой оппозиции в табасаранском языке, переносит ее трактовку в систему номинативного строя.
А.А. Магометов [1965: 265], рассматривая причастия переходного и непереходного глагола, подчеркивает их нейтральный характер в залоговом отношении. К.К. Курбанов, отмечает, что "причастие гъаърайи (от глагола гъауз- отправить, посылать) может употребляться и в значении "отправляющий" и в значении "отправляемый" [1986: 70].
Б.Г. Ханмагомедов, подчеркивая нейтральный характер залога табасаранского языка, выдвигает следующее положение: "В различных
42 говорах табасаранского языка в глаголах (как переходных, так и непереходных) сохранились вторичные окаменелые суффиксальные классные показатели -р, -д, -ъ. Например:
Абайиукі гъабхи-д
Абайиукі гъабхи-ъ
Абайиукі гъавхи-р
"Отец сено принес" [1970: 137]
В таких предложениях глагол одновременно согласуется посредством инфиксального классного показателя с объектом, а префиксального - с субъектом (непереходные глаголы при этом должны иметь двойное согласование с субъектом). Например: бай гъажаргъу-д "мальчик побежал". Вполне вероятно, что такая координация глагола с субъектом и объектом посредством классных показателей существовала в 1 и 2 лицах, но именно в связи с развитием личного спряжения в этих лицах она была утрачена.
Б.Г. Ханмагомедов определяет характер переходного глагола в трехсоставном предложении, с одной стороны, учитывая координацию глагола-сказуемого с субъектом и объектом (имеется в виду инфик-сальный показатель, т.е. морфологический подход), с другой стороны, координацию в самой семантике переходного глагола.
Противопоставление активной и пассивной конструкций обнаруживается в маркировке нефинитных форм: эргатив оформлен причастием с маркером -б-, а актив оформлен причастием с маркером -/?-.
эрг. абс. процесс (действие)
т т т
1. Дадайи уьл ипіурайи-б <-» ву.
Т Т Т Т
Мамой хлеб съедаемый является.
абс. абс. процесс (состояние)
т т т
2. Дада уъл ипіурайи-р «-* ву.
т т т т
Мама хлеб кушающей является.
Эти экспоненты являются не только различительными формантами противопоставления активной и пассивной конструкций, но и репрезентируют категорию числа и категорию класса (человека / нечеловека). Противопоставляемые залоговые формы причастий представляют морфологическую оформленность субъекта и объекта. Залог в табасаранском языке только в нефинитных предложениях представлен оппозицией классно-числовых показателей. Дифференциация и синтаксическая значимость залога состоит в том, что он сопряжен с различными синтаксическими конструкциями: эргативной (субъект) - абсолютивной (объект).
Связь синтаксических позиций именных лексем устанавливается с глагольной формой, и поэтому дифференциация залоговых значений проводится не субстанционной валентностью глагольной основы, а реляционной валентностью глагольной основы. Если не учитывать синтаксическую роль классных формантов, основа глагола не различает залоговых противопоставлений.
Залог представляет в табасаранском языке семантико-синтаксическую категорию с определенной маркировкой. Залоговые отношения реализуются в определенных формах глагола и зависят от семантики всего предложения. Дифференциация залоговых значений проявляется в отношениях между именными субстанциями и валентностью глагола, характером выражения этих отношений.
Более подробно эти и другие проблемы, связанные с грамматическими категориями глагола табасаранского языка, анализируются в соответствующих главах настоящего исследования.
Как видно из проведенного выше обзора, вопросы грамматических категорий глагола ТЯ освещены пока лишь фрагментарно. Необходима систематизация известного материала с привлечением новых данных и рассмотрение проблемы с единой точки зрения. Соответственно возникает необходимость специального исследования данного вопроса.
Работа не претендует на полное освещение всех вопросов, связанных с категориями вида, времени, наклонения, таксиса и залога в глагольной системе табасаранского языка. Основное внимание в работе уделяется описанию структурных и семантических особенностей данных грамматических категорий. Вопросы функционирования этих форм получают в работе лишь фрагментарное освещение и могут быть объектом дальнейших исследований.
Префиксальные элементы глагола
Классные показатели обнаруживают устойчивую тенденцию стоять в структуре глагола в начале словоформы и, как правило, предшествует корню. Основной функцией классного показателя в составе табасаранской глагольной основы является выражение грамматического класса имени: объекта при переходных глаголах и субъекта при непереходных глаголах. д-ахъ-на "лежит" (I класс) д-а-б-хь-на "лежит" (II класс) д-икіу-ра "пишет" (I класс) Показатели I грамматического класса (класс человека) в основах глаголов выступают: 1) в единственном числе для I грамматического класса (класс че ловека): в анлауте -д -, -л-дицуз - "ходить" лицуз — "ходить" дирхуз - "шить" диржуз - "гнуть" дисуз — "ловить" 2) в единственном числе II второго грамматического класса (класс нечеловека) в анлауте употребляется -б-: бихъуз "найти" бисуз "ловить" бицуз "ходить" биржу з "гнуть"
В табасаранском языке, как известно, функционируют два грамматических класса. Для согласования глагола с актантами предложения в составе глагольной словоформы имеется позиция классного показателя. Подавляющее большинство глаголов рассматриваемого языка являются классными - содержат один из изменяющихся классных показателей. Они одновременно указывают и на число согласуемого с глаголом слова. А.Е. Кибрик называет данные элементы классно-числовыми показателями. Этот термин отражает их полную суть [Кибрик, Кодзасов 1990: 30]. В табасаранском языке классные показатели могут указывать не только на класс и число, но и на другие грамматические категории.
1.1.2. Маркеры негатива в ТЯ относятся к немногочисленным словоизменительным аффиксам, располагающимся в позиции перед корневой морфемой.
В ТЯ представлены следующие морфемы негатива: ма-, ми-, му-, мя-, ме-, муь-. Запретительные формы глаголов в табасаранском языке образуются прибавлением к корню префикса -м- с различной огласовкой. Данный отрицательный префикс присоединяется к большинству форм времен и наклонений. Например: м-апіа "не делай" м-ибиса "не держи" м-ааха "не спи" м-укурка "не кроши" м-юуьрхя "не береги" м-едеъа "не садись" м-агъаа "не посылай". Запретительная морфема -ма- образует формы прохибитива и негатива.
Глагольные превербы, служащие для выражения пространственных отношений, модифицируют семантику корня. Из-за их тесной связи с корнями, даже при наличии других грамматических компонентов роль глагольных превербов не ограничивается только деривационным значением. Каждый глагольный корень образует семантически неделимую структуру, например: гъ-ит1уз — связать хь - итуз — навязать кк-итіуз — завязать к-итіуз — подвязать хь-итіуз - подвязать сзади
Сам по себе корень ничего не обозначает и без преверба не употребляется. Чтобы понять всю сложность структуры табасаранского глагола, необходимо вкратце остановиться на характеристике корня и его основы, принципах выделения их в слове.
Анализируя глагольные основы в аварском и андийских языках Т.Е. Гудава [1959: 50] исходит из того, что «основой глагола берется то, что остается после удаления суффиксов, образующих времена и наклонения, т.е. в основу глагола могут войти показатель класса, корень, тематические согласные».
К.К. Курбанов основой глагола считает ту его часть, которая содержит его основное лексическое значение и остается после отчленения формообразующей категориальной флексии [Курбанов 1981: 6] .
Абсолютное время
Традиционно в грамматике различают абсолютное и относительное время. Для абсолютного времени временным дейктическим центром служит момент речи. В табасаранском языке абсолютное время выражается финитными формами глаголов.Формы глаголов в изъявительном наклонении можно характеризовать как категорию, обозначающую порядок протекания действия относительно момента речи. В зависимости от того, как протекает действие относительно момента речи (предшествует последнему, совпадает с ним, следует за ним), в табасаранском языке различают три сферы функционирования глагольного времени: сфера прошедшего, сфера настоящего и сфера будущего.
В табасаранском языке презенс, или настоящее время, представлен синтетическими и аналитическими формами. Формы презенса многофункциональны, поскольку могут выражать и абсолютное время (а "находится, является"), и относительное время іай "находясь является").
Презенс табасаранского языка указывает, что действие локализуется в 2-х частях, где условно разделяется временная ось: время в момент речи и время к моменту речи. С учетом локализации этих действий различаются: настоящее общее и настоящее прошедшее, или пред-настоящее. В дальнейшем будем использовать условное обозначение презенс I (настоящее общее) и презенс II (настоящее прошедшее).
Презенс в табасаранском языке образуется от основ простых деепричастий (деепричастие I, II) и вспомогательных глаголов а, ай.
Например: инфинитив бикіуз "писать" образует форму презенса I длительного вида бикі-у-р-а "пишет" — бикіури (деепр. I) - а (вспом. гл.); -а показатель настоящего времени, -р- формант длительности, -у-тематический гласный; бикі - корневая морфема. Посредством деепричастия II дибикіун и вспомогательного глагола а образуется форма презенса II недлительного вида: дибикіун - а — ди-бикі-н-а "написав есть" —а показатель презенса I, -н- показатель недлительности, -бикі - корневая морфема, ди- перфективный префикс; ишуз "плакать"— ишури (деепр. I) - а (вспом. гл.) — иш-у-р-а "плачет" —а показатель презенса I, -р- показатель длительности, -у-тематический гласный, иш- корневая морфема; дишун (деепр. II) - я(вспом.гл. — д-иш-н-а "поплакав находится" —а показатель презенса I, -н- суффикс недлительности, -иш- корневая морфема, д- перфективный префикс; биржуз "связывать" - биржури (деепр. I)- а (вспом. гл.) — бирж-у-р-а "связывает" —а показатель презенса, -р- показатель длительности, -у- тематический гласный, бирж- корневая морфема; дибиржун (деепр. II) - а (вспом. гл.) — ди-бирж-н-а "связав есть" —а показатель презенса I, -я- суффикс недлительности, -бирж- корневая морфема, имперфективный префикс.
С помощью деепричастия I и II и вспомогательного глагола относительного времени ай "находясь есть, находясь является" образуются формы презенса И: инфинитив ришвуз "двигать" — ришвури (деепр. I) -ай (вспом. гл.) — ришв-у-р-ай "двигаясь находится" —ай показатель презенса II, -р- суффикс длительности, -у- тематический гласный, ришв-корневая морфема; диришвун (деепр. II) - ай (вспом. гл.) — ди-ришв-н-ай "подвигавшись находится" —ай показатель презенса И, -н- суффикс недлительности, -ришв- корневая основа, ди- перфективный префикс; рякъюз "видеть" — рякъюри (деепр. I) - ай (вспом. гл.) — рякъ-ю-р-ай "увидев находится" —ай суффикс презенса II, -р- суффикс длительности, -ю- тематический гласный, рякъ- корневая морфема; дяркъюн (деепр. II) - ай (вспом. гл.) — дя-ркъ-н-ай "повидав находится" —ай показатель презенса II, -н- суффикс недлительности, -ркъ- корневая морфема, дя- перфективный префикс.
В табасаранском языке представлена так называемая "всевремен-ная форма", или хабитуалис. Она характеризует ситуацию, существующую постоянно. Жил ригъдилан илтіибкіура. "Земля вокруг Солнца крутится". Волга Каспий гьюлиз гьюра. "Волга в Каспийское море впадает". Йигъахъ йишв гъюра. "За днем наступает ночь". Хъадукра мархъар ургъура. "Весной дожди идут". Чему кіажар ахъра. "Осенью листья опадают".
Так было во все времена - в прошлом, так есть ныне — в настоящем, так будет в последующем - в будущем. Такова философия жизни. Она закреплена и в языке. Эта форма настоящего времени используется в ситуациях, которым субъект придает живость и наглядность изложения, а также может означать события, заранее запланированные или же воображаемые. Закур учу гьюлихъна гъягъюрача. "Завтра мы на море идем".
ндикатив
Индикатив служит для выражения процесса в ре-альной действительности. Его содержание - констатация факта действительности.
Индикатив представлен формами прошедшего, настоящего, будущего времен: тіирхуз "лететь" презенс перфект футурум 1 л. т1иб(р)хура-за гъит1иб(р)хун-за гп1иб(р)хуру-за 2 л. гп1иб(р)хура-ва гъит1иб(р)хун-ва т1иб(р)хуру-ва 3 л. mlu6(p)xypa-U г1ит1иб(р)хнугП т1иб(р)хуру
Индикатив не имеет в своем составе специальных аффиксов мо дальности, отличных от аффиксов времени. Но аффиксы грамматиче ского времени, которыми снабжается индикатив, не нейтральны по отношению к данному наклонению. Временные формы индикатива, выражая отношение высказываемого к моменту речи, указывают на то, что действие является отображением реального факта: тувуз "давать" презенс перфект футурум 1 л. тувра-за тувун-за тувур-за 2 л. тувра-ва тувун-ва тувур-ва 3 л. туера ту в ну туеру
Завод зарбди дивра. "Завод быстро строится". Марччар галиъ ултіукьру. "Овец на кутане постригут". Чуччу китаб гъурхну. "Сестра книгу прочла". Бабу, гъаракат дапіну, фу-вуш о/сын гьапіну (М.-Р.).
Смысл пер.: "Бабушка, торопясь, что-то припрятала". Тумбочкайихъна душну, бабу чаин илипнайи ягълухъигъди жакул дибисну гъубхну (Там же).
Смысл пер.: "Подойдя к тумбочке, бабушка завернула своим платком куклу и унесла ее".
Изъявительное наклонение выражает реальность действия (состояния), обычно выступающее в форме утверждения, удивления, отрицания, т.е. оно служит для фактического отображения объективной действительности. При изъявительных формах говорящий констатирует то или иное действие с точки зрения объективно существующего факта реальности. Индикатив как прямое, реальное наклонение обычно противопоставляется косвенному на том основании, что формы прямого наклонения не имеют морфологических показателей, в то время как в косвенных наклонениях они обязательны. Отсутствие морфологического показателя следует понимать как нулевой показатель. Например: Да-да бистниъ лихура. "Мама в саду работает "; Бали китаб урхура. "Мальчик читает книгу"; Сабириз гагайин гафар гизаф къабул гъахь-нийи. "Сабиру очень понравились слова отца". презенс позитив единственное число 1 л. зигура-за, урхура-за "я тяну, я читаю" 2 л. зигура-ва, урхура-ва "ты тянешь, ты читаешь" 3 л. зигура-П, урхура-П "он тянет, он читает" множественное число 1 л. зигура-хьа-(ча), урхура-хъа 2 л. зигура-чва, урхура-чва 3 л. зигура-П, урхура-П презенс негатив единственное число 191 1 л. зигурадар-за, урхурадар-за "я не тяну, я не читаю" 2 л. зигурадар-ва, урхурадар-ва "ты не тянешь, ты не читаешь" 3 л. зигурадар-П, урхурадар-П "он не тянет, он не читает" множественное число 1 л. зигурадар-хъа-(ча), урхурадар-хъа-(ча) 2 л. зигурадар-чва, урхурадар-чеа 3 л. зигурадар-П, урхурадар-П. футурум единственное число множественное число 1 л. зигуру-за, урхуру-за зигуру-хъа-(ча),урхуру-хьа(ча) 2 л. зигуру-ва, урхуру-ва зигуру-чва, урхуру-чеа 3 л. зигуру-П, урхуру-П зигуру-П, урхуру-П перфект единственное число множественное число 1 л. гъизигун-за, гъурхун-за гъизигун-хьа-(ча),гъурхун-хъа-(ча) 2 л. гъизигун-ва, гъурхун-еа гъизигун-чва, гъурхун-чва 3 л. гъизигну-П, гъурхну-П гъизигну-П, гъурхну-П.
Супплетивные видовые пары
В табасаранском языке имеются лишь две пары глаголов, образующие видовую оппозицию супплетивным способом. Это функционально-вспомогательные глаголы (с семантикой наличия или отсутствия предела) хъуз "стать, быть" - шуз "быть, стать"; пуз "сказать, говорить" - кіуз "говорить, сказать".
Вспомогательный глагол хъуз означает совершившийся переход из одного состояния в другое и чаще переводится как "сделаться". Этот глагол нередко используется в значениях "случиться", "оказываться", "обнаруживаться". Глагол шуз для выражения совершающегося перехода из одного состояния в другое, принимает формы другого корня и восполняет недостающие значения в формах глагола хъуз. Для выражения семантики настоящего и будущего времени применяется форма глагола шуз: шу-л-а-за "я есть" - в данной глагольной форме формант -за является показателем первого лица единственного числа, формант -а- показатель настоящего времени, -л- инфикс дюратива, шу- корневая морфема; шу-л-а-ва "ты есть" — формант -ва- показатель второго лица единственного числа, формант -а- показатель настоящего времени, -л- инфикс дюратива, шу- корневая морфема; шу-л-а — П "он есть" - нулевой показатель (в третьем лице морфологический показатель отсутствует, формант -а показатель настоящего времени, -л- инфикс дюратива, шу- корневая морфема; шу-л-у-за "я буду" - формант -за- показатель первого лица единственного числа, формант -у- показатель будущего времени, формант -л- показатель дюратива, шу- корневая морфема; шу-л-у-еа "ты будешь" —ва- показатель второго лица, формант -у- показатель будущего времени, формант -л- показатель дюратива, шу-корневая морфема; шу-л-у — "он будет" - нулевой показатель (в третьем лице морфологический показатель отсутствует), формант -у- показатель настоящего времени, -л- инфикс дюратива, шу- корневая морфема.
Инфикс -л-, выступающий в данных формах глагола шуз, репрезентирует в этих формах семантику длительности, незаконченности действия.
Императив (повеление) и прохибитив (запрещение) выражают приказ и запрещение, которые не предполагают семантики длительности, протяженности действия во времени. По этой причине инфикс -л-, наделенный значением длительности, повтора, протяженности, отсутствует. Ср.: императив прохибитив йихъ! "стань, будь" махъан! "не стань, не будь"
Для выражения семантики прошедшего времени применяется форма хъуз "становиться, стать": гъа-хъу-н-за "я был, стал" —за показатель первого лица, -н- перфективный суффикс, -хьу- корневая морфема, гъа- формант прошедшего времени; гъа-хъу-н-ва "ты был, стал" - -ва показатель второго лица, -н-перфективный суффикс, -хьу- корневая морфема, гъа- формант прошедшего времени; гъа-хь-ну - D "он стал, был" — D нулевой показатель (в третьем лице морфологический показатель отсутствует), -ну суффикс перфективности, -хь- корневая морфема, гъа- формант прошедшего времени.
Соотносительность разнокорневых морфем наблюдается в образовании деепричастных и причастных форм глаголов. Так, например, деепричастие длительного вида настоящего времени образуется посредством глагола шуз, а недлительного вида настоящего времени — посредством глагола хьуз: шу-л-и "будучи" - деепричастие презенса длительного вида настоящего времени, -и суффикс деепричастия презенса, -л- инфикс дю-ратива, шу- корневая морфема; ду-(б)-хъу-н "ставши" - деепричастие презенса недлительного вида, -н суффикс деепричастия перфективности, -хьу- корневая морфема, -(б)- классный показатель (класс нечеловека), ду- показатель термина-тива.
В форме деепричастия прошедшего времени фиксируется корневая морфема -хь-, а в форме деепричастия будущего времени фиксируется корневая морфема -ш-\ ду-б-хь-на-ди "то, что должно было стать" - деепричастие прошедшего времени, -ди суффикс деепричастия, -н- суффикс перфективности, -хьу- корневая морфема, -(б)- показатель класса (нечеловека), ду - формант прошедшего времени; шу-л-у-ди "то, что должно произойти" - деепричастие будущего времени, -ди суффикс деепричастия, -у- суффикс будущего времени, -л-инфикс дюратива, шу- корневая морфема. (Эта форма деепричастия часто употребляется в южном диалекте).
Причастные формы также образуются посредством глаголов хьуз, шуз. Посредством глагола шуз образуются причастия настоящего времени длительного вида и причастия будущего времени.
