Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические предпосылки исследования башкирско-финно-угорских языковых взаимосвязей
1.1. Этногенетические и этнокультурные связи башкир и финно- угорских народов в научном освещении 16
1. 1. 1. Историко-генетические связи башкирского и венгерского народов в научном освещении 18
1. 1.2. Историко-культурные связи башкир и восточных финно-угорских народов в научном освещении 22
1. 2. История изучения языковых взаимосвязей народов Среднего Поволжья и Приуралья 26
1.2. 1. История изучения лингвистических взаимосвязей тюркских и финно-угорских народов в финно-угроведении 26
1. 2. 2. История изучения языковых контактов народов Среднего Поволжья и Приуралья в тюркологии (в татарском и чувашском языкознаниях) 30
1. 2. 3. История изучения башкирско-финно-угорских языковых взаимосвязей в башкирском языкознании 34
1. 3. Материалы и методика исследования 44
1.3. 1. Финно-угорские элементы в башкирском языке как субстрати суперстрат 44
1.3.2. Критерии определения финно-угорских лексических заимствований в башкирском языке и его диалектах 51
Выводы по первой главе 55
Глава 2. Систематизация лексических единиц финно-угорского происхождения в башкирском литературном языке и его диалектах
2. 1. К вопросу о систематизации заимствованной лексики 57
2. 2. Этимологические основы финно-угорских заимствований в башкирском литературном языке и его диалектах 59
2. 3. Этногенетические пласты финно-угорских заимствований в башкирском литературном языке и его диалектах 123
2. 3. 1. Пермские (удмуртско-коми) заимствования в современном башкирском языке 124
2. 3. 2. Марийские заимствования в современном башкирском языке 129
2. 3. 3. Мордовские (мокша и эрзя) заимствования в современном башкирском языке 135
2. 3. 4. Лексические параллели финно-угорских заимствований в современном башкирском языке 138
2.3. 5. Общефинно-угорские заимствования в современном башкирском языке 140
2. 3. 6. Финно-угорские заимствования посредством русского языка 143
Выводы по второй главе 150
Глава 3. Лингвистические особенности финно- угорских заимствований в башкирском литературном языке и его диалектах
3.1. Сфера употребления финно-угорских заимствований в современном башкирском языке 152
3. 2. Ареалы распространения заимствований финно-угорского происхождения в диалектах и говорах башкирского языка 158
3.3. Лексико-семантические особенности освоения финно- угорских заимствований в башкирском литературном языке и его диалектах 163
3. 3. 1. Особенности семантического освоения финно-угорских заимствований в башкирском литературном языке 164
3. 3. 2. Особенности семантического освоения финно-угорских заимствований в диалектах башкирского языка 166
3.4. Лексико-семантические и тематические группы финно- угорских заимствований в современном башкирском языке 168
3.4. 1. Лексико-семантическое поле «Человек» 170
3. 4. 2. Лексико-семантическое поле «Природа» 171
3. 4. 3. Лексико-семантическое поле «Общество» 172
3. 5. Лингвоструктурные особенности финно-угорских заимствований в башкирском литературном языке и его диалектах 176
Выводы по третьей главе 182
Заключение 184
Использованная литература 188
Условные сокращения 208
- Историко-генетические связи башкирского и венгерского народов в научном освещении
- История изучения языковых контактов народов Среднего Поволжья и Приуралья в тюркологии (в татарском и чувашском языкознаниях)
- Этимологические основы финно-угорских заимствований в башкирском литературном языке и его диалектах
- Ареалы распространения заимствований финно-угорского происхождения в диалектах и говорах башкирского языка
Введение к работе
Актуальность темы исследования. В башкирском языкознании
вопрос о взаимодейстии с финно-угорскими языками ставился при
разработке теории об угорском происхождении башкирского народа и
теории о генетическом родстве урало-алтайских языков; некоторые
особенности языковых взаимосвязей башкирского и финно-угорского
народов нашли отражение в рамках исследований диалектов,
топонимики и отдельных тематических групп словарного состава
башкирского языка. Несмотря на то, что отдельные аспекты
башкирско-финно-угорских языковых контактов отражены в трудах
языковедов, диалектологов, топонимистов, в монографическом плане
данный вопрос не изучен: финно-угорские заимствования, которые
глубоко укоренились в словарном составе современного
литературного башкирского языка и его диалектах, не представлены в
полном объёме. Систематизация заимствованных слов из восточных
финно-угорских языков и исследование их ареалов распространения,
особенностей семантического освоения, словообразовательной
структуры с точки зрения современных достижений лингвистической науки, с одной стороны, и недостаточная изученность общих проблем языковых контактов в башкирской лингвистике – с другой, обусловливают актуальность диссертационной работы.
Всестороннее изучение финно-угорских заимствований в
башкирском языке имеет большое и культурно-историческое значение. Общеизвестна роль финно-угорского компонента в этническом формировании башкирского народа. Так, результаты нашего исследования могут быть полезны в разрешении отдельных аспектов относительно этногенетических теорий происхождения башкирского народа.
Цель диссертационной работы состоит в выборке финно-угорских заимствований в башкирском языке из различных теоретических, практических и лексикографических источников, в выявлении новых лексических единиц и их систематизации, классификации, структурном и словообразовательном анализе.
В соответствии с поставленной целью намечены следующие
задачи:
1) изучить теоретические аспекты языкового взаимодействия и
взаимовлияния;
2) определить уровень изученности финно-угорских
заимствований в тюркских языках в исследованиях тюркологов и
финно-угроведов;
3) выявить финно-угорские заимствования в башкирском
литературном языке и его диалектах;
-
выяснить особенности соотношения финно-угорских заимствований в башкирских диалектах и литературном языке;
-
определить ареалы распространения финно-угорских заимствований среди башкирского населения Урала и Поволжья;
6) рассмотреть особенности финно-угорских заимствований в
лексико-семантической и словообразовательной системах современ
ного башкирского языка.
Методы исследования. При проведении диссертационного
исследования был использован комплекс лингвистических методов:
метод лингвистического наблюдения и лексикографического
описания, сопоставительный, статистический, сравнительно-
исторический, ареально-лингвогеографический.
Основным для нашей работы является метод лингвистического описания, представленный такими приемами, как сбор, обработка и интерпретация языкового материала.
Объектом исследования являются заимствованные лексические единицы из волжских (марийский, мордва) и пермских (удмуртский, коми) финно-угорских языков.
Предметом исследования выступают этимологические,
ареальные, лексико-тематические, семантические, словообра-
зовательные особенности освоения марийских, мордовских (мокша, эрзя), удмуртско-коми заимствований.
Научная новизна диссертационной работы заключается в том,
что впервые, опираясь на имеющиеся лингвистические материалы и
исследования в общем и русском языкознании, в тюркологии и
финно-угроведении, нами впервые предпринята попытка
систематизировать, описать финно-угорские заимствования в
башкирском языке и наиболее полно представить их лингвистические особенности.
Диссертация является первой монографической работой,
посвященной исследованию финно-угорских заимствований в башкирском литературном языке и его диалектах.
Теоретической и методологической основой послужили
исследования отечественных и зарубежных учёных по общим
вопросам языковых контактов (А.Е. Карлинский, Л.П. Крысин,
П.Н. Лизанец, Н.В. Лабунец), а также труды тюркологов и финно-
угроведов по исследованию вопросов взаимодействия тюркских и
финно-угорских языков, в частности, Р.Г. Ахметьянова,
Т.М. Гарипова, М.З. Закиева, Дж.Г. Киекбаева, Б.А. Серебренникова, А.Г. Шайхулова и др.
Основными источниками в работе послужили материалы
научных трудов Н. В. Бутылова, М.И. Дильмухаметова,
Н.И. Исанбаева, Э.Ф. Ишбердина, Н.Х. Ишбулатова, А.А. Камалова, Г.В. Лукоянова, Н.Х. Максютовой, С.Ф. Миржановой, И.С. Насипова, И.В. Тараканова и др. Также практическим материалом для исследования послужили реально существующие в диалектах башкирского языка слова, зафиксированные в диалектологических словарях и диалектологическом атласе башкирского языка; языковые факты, полученные методом сплошной выборки из двуязычных,
толковых, этимологических словарей тюркских и финно-угорских языков.
Теоретическая значимость состоит в том, что результаты
исследования языковых контактов народов Урала и Поволжья,
финно-угорских заимствований в башкирском языке обогащают и
расширяют научно-теоретическую базу для дальнейших
исследований по соответствующей проблематике.
Практическая значимость. Академией наук Республики
Башкортостан (РБ) тема «Историко-этимологический словарь
башкирского языка» включена в «Основные направления
гуманитарных исследований в РБ» и в Государственную научно-
техническую программу «Приоритеты духовного и социально-
экономического развития РБ».1 Определенные положения и
материалы диссертационного исследования могут быть полезны при
разработке отдельных разделов данной темы.
Анализируемый языковой материал диссертации может быть
использован в исследованиях по исторической лексикологии, при
определении историко-лингвистических пластов лексики
башкирского языка, в разработке вузовских лекционно-практических курсов по диалектологии и языкознанию, при составлении историко-этимологических, диалектологических, толковых словарей, а также школьных и вузовских учебников по лексикологии башкирского языка.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Лингвистическая контактология как самостоятельная
лингвистическая дисциплина включает в себя целый комплекс
научных знаний и позволяет глубже, надежнее раскрывать языковые
процессы, происходившие в Волго-Камско-Уральском этно-
лингвистическом регионе и сыгравшие определённую роль в истории формирования башкирского языка.
2. В результате многовекового соседства и длительного взаимодействия башкирского и финно-угорских народов в Урало-Поволжье происходили языковые контакты, которые нашли отражение в лексических заимствованиях.
3. Этимологический, фонетический, семантический и ареально-
географический критерии исследования финно-угорских
1 Гарипов Т.М. Историко-этимологический словарь башкирского языка. – Первый выпуск. Корнеслова с гласными инициалями / Автор-составитель Т.М. Гарипов. – Уфа: Издательство БГПУ, 2007. – С. 6.
заимствований в башкирском языке позволяют установить
следующие этногенетические пласты: 1) лексические заимствования
из пермских языков (удмуртско-коми заимствования); 2) лексические
заимствования из марийского языка; 3) лексические заимствования из
мордовских (мокша и эрзя) языков; 4) лексические параллели финно-
угорских заимствований; 5) общефинно-угорские заимствования;
6) слова финно-угорского происхождения, заимствованные в
башкирский язык через посредство русского языка.
4. В усвоении заимствованных слов в северо-западном диалекте
имеются существенные отличительные особенности по сравнению с
другими (восточным и южным) диалектами башкирского языка и
башкирским литературным языком. Зафиксированные в говорах
северо-западного диалекта заимствования превалируют в
количественном отношении и отличаются от распространённых в других диалектах наибольшей фонетической и семантической близостью со словами в языках-источниках.
5. Финно-угорские заимствования в современном башкирском языке являются семантически, грамматически и фонетически усвоенными языковыми единицами.
6. Финно-угорское влияние на башкирский язык проявляется не настолько глубоко, как на татарский и чувашский языки.
Апробация работы проводилась в рамках следующих
региональных, всероссийских и международных научных
конференций: Всероссийская научно-практическая конференция
аспирантов, студентов и учащихся «Филологические науки: взгляд
молодого филолога» (17-18 мая 2012 г., г. Стерлитамак);
Всероссийская научно-практическая конференция с международным
участием, посвященная 125-летию государственного и общественного
деятеля, языковеда и классика татарской литературы Галимджана
Ибрагимова, 105-летию народного поэта Чувашской Республики
Петра Хузангая, 15-летию кафедры татарской и чувашской
филологии СГПА им. Зайнаб Биишевой «Проблемы изучения и
преподавания тюркской филологии: история, современность,
перспективы» (24-26 мая 2012 г., г. Стерлитамак); научно-практическая конференция студентов и аспирантов, посвященная памяти заслуженного профессора Казанского государственного университета Вахита Хозятовича Хакова, проведенная в рамках Международного научно-образовательного форума «Сохранение и развитие родных языков и литератур» (18-21 октября 2012 г.,
г. Казань); Всероссийская молодежная научно-практическая
конференция «Актуальные вопросы науки и образования» (25 апреля
2013 г., г. Уфа); IV Международная научно-практическая
конференция «Сохранение и развитие родных языков в условиях
многонационального государства: проблемы и перспективы»,
посвященная 85-летию Мирфатыха Закиевича Закиева (17-19 октября
2013 г., г. Казань); Международная научно-практическая
конференция «Теория и практика башкирской филологической науки
и филологического образования», посвященная 20-летию факультета
башкирской филологии и 20-летию Международной организации
тюркской культуры (ТЮРКСОЙ) (24-26 октября 2013 г., г. Уфа);
Всероссийская научно-практическая конференция «Фольклор в
диалоге культур» (20 ноября 2013 г., г. Стерлитамак); Международная
научно-практическая конференция «Наука и образование в
современном мире» (21-22 февраля 2014 г., г. Караганда);
Всероссийская научно-практическая конференция с международным
участием «Тюркская филология в XXI веке: проблемы и
перспективы» (21-22 марта 2014 г., г. Стерлитамак); научно-
практическая конференция магистрантов-выпускников
«Магистерские чтения – 2014» (май 2014 г., г. Караганда);
Международная научно-практическая конференция «Урало-алтайские
исследования» (2-4 июня 2014 г., г. Москва). Некоторые результаты
исследования были изложены в 14 научных публикациях, 3 из
которых опубликованы в научных журналах из списка ВАК РФ.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трёх глав, выводов по каждой из глав, заключения, списка использованной литературы и условных сокращений.
Историко-генетические связи башкирского и венгерского народов в научном освещении
Записи венгерских миссионеров, западноевропейских, арабских географов и путешественников, материалы по топонимии, этнонимии, археологии, антропологии позволили учёным выдвинуть теорию об угорском происхождении башкирского народа (Ф.-И. Страленберг, В.Н. Татищев, Н.М. Карамзин, Д.А. Хвольсон, И. Фишер, К. Уйфальф, М.И. Уметбаев, Дж.Г. Киекбаев и др.). В основе «башкиро-мадьярской проблемы» лежит мнение о проживании предков венгров (угорских племён) на Южном Урале. Углубленное изучение угорской проблематики нашло отражение в научных трудах И.В. Антонова, P.P. Асылгужина, Т.М. Гарипова, Р.Ш. Вахитова, Р.Г. Кузеева, Н.А. Мажитова, А.Н. Султановой и др. Не вдаваясь в подробный анализ их точек зрения и не углубляясь в этот сложный и неоднозначный вопрос, требующий компетентности и специальных знаний в области истории, этнологии и археологии, обратим внимание на значимые по нашей теме исследования факты. Мы ограничимся лишь теми аспектами данной проблемы, которые непосредственно связаны с объектом нашей работы и важны для теоретического обоснования отдельных его положений.
Фундаментальная работа по этногенезу башкирского народа принадлежит историку и этнологу Р.Г. Кузееву, им же впервые в отечественную науку было введено понятие «башкиро-мадьярская проблема». По трактовке учёного, «в первой половине I тыс. н. э. башкиры пришли в Приуралье сложившейся древней народностью с самобытной культурой и языком. По мере движения на север башкиры входили в тесные взаимодействия с финнами пермской группы (предками удмуртов, коми-пермяков) и обскими уграми (манси и ханты), которые в это время отдельными очагами широко расселились к западу от Урала, достигнув верхней и средней Камы» [Кузеев, 2002, с. 24]. В его совместной статье с В.А. Ивановым было отмечено, что «для периода XIII - XIV вв. археологический материал рисует четкую картину этнического размежевания: степная часть региона принадлежала кипчакам, а лесостепная и лесная часть Южного Урала была заселена носителями керамики чияликского типа, угорская принадлежность которых не вызывает сомнений у исследователей» [Цит. по: Антонов, 2009, с. 39].
Автор большого количества работ, посвященных древней и средневековой истории народов Среднего Поволжья и Приуралья, Е.П. Казаков, исследуя взаимодействие волжских болгар с народами финно-угорской языковой семьи, отмечает, что «чияликское население вошло существенной субстратной частью в состав ряда этнокультурных тюркоязычных подразделений Среднего Урала и сопредельных территорий. Места расположения этнокультурных групп с угорскими этнонимами (эней, юрми, гаина, кесе и др.) XIX в. локализуются в пределах обширной чияликскои территории», а чияликская культура находит распространение на северо-западе современного Башкортостана [Казаков, 2007, с. 65]. Материалы памятников чияликскои культуры представляют данные о времени и характере принятия угорским населением Приуралья мусульманства. Одновременно с мусульманизацией происходила тюркизация приуральских угров. Как замечает Е.П. Казаков, «лишь в отдельных северных прикамских районах сохранились группы населения с заметными элементами культуры приуральских угров. В дальнейшем они тоже были полностью тюркизированы, войдя в состав башкир и казанских татар, хотя и в настоящее время у иштяков - тюркизированных угров - сохраняются элементы древней культуры угров» [Там же. С. 64].
Соотнося выводы, сделанные Р.Г. Кузеевым, и сопоставляя данные генетиков с результатами исследований археологов, И.В. Антонов предполагает следующую примерную схему этногенеза башкир. «Примерно 3 тысячи лет назад, в эпоху зороастризма, началась ассимиляция тюркскими (огузскими) и ираноидными племенами финно-угорского субстрата на Южном Урале. Примерно в начале III века н.э. началась кипчакизация края. ... Подчинив обширный край, кипчаки со временем кипчакизировали язык его населения, частично (преимущественно на юге) смешиваясь с ним» [Антонов, 2009, с. 41].
Эволюция взглядов исследователей с XVIII века по XX столетие о башкиро-мадьярских связях подробно представлена в работе Б.Ильясова, которым отмечается, что башкиро-мадьярский вопрос Яношом Мелихом переведен из исторической плоскости в языковедческую. Мнение Дьюала Паулера о том, что «язык башкир впоследствии изменился на тюркский» опровергается Мелихом, который был убежден, «что язык башкир и в VIII, и в IX веках был тюркским. Относительно примеров Паулера из венгерского языка, где имеются несколько слов с начальным «h», Яношом Мелихом высказывается мнение о том, что это явление «присутствует лишь в горном диалекте башкирского языка и бурятском диалекте монгольского» [Ильясов, 2006, с. 178]. В 1961 году М. Рясянен в статье «Имеется ли в башкирском языке что-либо угорское?» попытался найти общее в башкирском и венгерском языках, но в итоге приходит к негативному результату, заключив, что эти два народа не находились в таком длительном соседстве, чтобы у них проявились какие-либо следы взаимовлияния в языке [Там же. С. 184]. Б.А. Серебренников в статье «К вопросу о связи башкирского языка с венгерским» выразил сомнения о «непосредственном соседстве предков венгров и башкир». Некоторые звукосоответствия он считал случайными и пришел к выводам, что венгерские заимствования гунно-булгарского круга исходят не от башкир, но и не от волжских булгар и чувашей, т.к. эти слова в венгерском языке более древнего облика [Серебренников, 1963, с. 8-23]. На эти две работы была ответной статья Дж.Г. Киекбаева «К проблеме о древних этнических связях венгров и башкир», где им отмечается, что «обе эти работы написаны в духе отрицания связей башкирского языка с венгерским, и через отрицание языковых связей отрицаются также этнические связи этих двух народов, говорящих на разных языках Урало-алтайской семьи» [Киекбаев, 2002, с. 114-138]. В доказательство этнических связей этих народов учёный приводит огромное количество языковых материалов; детально анализирует этимологию этнонимов, топонимов; рассматривает этнографические параллели, обряды и связанную с ними лексику, пословицы; утверждает сходство в сюжете и развертывании событий в венгерских и башкирских народных сказках; обращает внимание общеурало-алтайскому лексическому пласту, т.е. общим для всех урало-алтайских языков корневым словам. Б. Ильясов отмечает, что «башкирские и зарубежные лингвисты в 60-е годы активно изучали языковой аспект данной проблемы. Однако реальные результаты их исследований сводились к констатации факта о широком контакте семьи тюркских языков с финно-угорской в различных исторических эпохах, но не башкиро-венгерского языкового влияния» [Ильясов, 2006, с. 185].
История изучения языковых контактов народов Среднего Поволжья и Приуралья в тюркологии (в татарском и чувашском языкознаниях)
Фундаментальная работа по исследованию чувашско-марийских языковых взаимосвязей принадлежит М.Р. Федотову. В его научных статьях и монографии нашли отражение результаты работы по изучению исторических связей чувашского языка с языками угро-финнов Поволжья и Перми. М.Р. Федотовым составлены словари чувашско-марийских и марийско-чувашских заимствований [Федотов, 1990, 164-323]. Исследованию марийских заимствований в чувашском языке посвящена обобщающая работа Г.В. Лукоянова. Автором произведена лексико-семантическая классификация и рассмотрены звуковые преобразования марийских слов на чувашской почве [Лукоянов, 1973]. В рамках исследования тюркско-финно-угорских языковых контактов заметное место занимает монографическое исследование Л.В. Власовой о фонетической и лексической системе говоров приуральских чувашей Башкортостана. Рассматривая заимствованные слова в лексике приуральских говоров чувашского языка, автор выделяет и описывает татарско-башкирские, русские и марийские заимствования [Власова, 2009, с. 174].
В татарском языкознании к данной проблеме обращались в разное время многие исследователи. Их материалы являются интересными и полезными при изучении финно-угорских заимствований и в башкирском языке. Одним из первых на наличие удмуртского влияния на говоры татарского языка обратил внимание известный языковед Джамал Валиди. Многочисленные научные труды посвятили исследованию финно-угорских заимствований в говорах или отдельных диалектах татарского языка диалектологи Л. Заляй, Н.Б. Бурганова, Ф.С. Баязитова, А.Р. Рахимова, Т.Х. Хайрутдинова, Л.Ш. Арсланов. Например, исследователь генетических пластов в татарском языке по названиям пищи Т.Х. Хайрутдинова среди заимствований выделяет названия и финно-угорского происхождения: мешке /мешке ( удм. мичке) творог ; шужы ( удм. чожы) молозиво ; йумал ( удм. юмал) пресный ; пукыл/ пукел ( морд, поколь) кусок (о сахаре) ; секере ( удм. сукыри) круглый, целый (о хлебе) ; шэнгэ ватрушка творожная, картофельная ( удм. шаньги, коми шаньга) ватрушка , мар. шанга ватрушка из конопляных семян и т.п. [Хайрутдинова, 1992, с. 93]. Ценный материал по тюркско-угорским языковым контактам можно почерпнуть из многочисленных исследований видного татарского лингвиста Р.Г. Ахметьянова, который отметил, что по степени влияния финно-угорских языков тюркские языки Поволжья и Приуралья могут быть расположены в следующей последовательности: 1) чувашский, 2) татарский, 3) башкирский. То, что является общим для финно-угорских и тюркских языков Поволжья и Приуралья, Р.Г. Ахметьянов классифицирует так: а) общие заимствования из русского или из других языков; б) изолинии слов, заимствованных финно-уграми из тюркских языков; в) изолинии слов, заимствованных тюрками из финно-угорских языков; г) наследия общего субстрата и наследие иранского субстрата тюркских языков, который для финно-угорских языков, по-видимому, был суперстратом; д) наследие урало-алтайской общности или круг языковых явлений, порожденных большой типологической близостью алтайских и уральских языков; е) общее, унаследованное от древнейших языковых общностей и контактов [Ахметьянов, 1970, с. 37].
Лексические взаимосвязи кыпчакских языков Урало-Поволжья в свете их историко-культурной общности изложены в многочисленных научных изысканиях А.Г. Шайхулова, который является научным руководителем межвузовской научно-исследовательской лаборатории по изучению духовной культуры тюркских, монгольских, финно-угорских и славянских народов Волго-Камско-Уральского этнолингвистического региона. Учёным проделана огромная работа по установлению лексико-грамматических и семантических разрядов, по составлению и характеристике идеографической парадигматики односложных корневых основ в континууме ареальной, межтюркской и общетюрской лексики [Шайхулов, 1999, 2000].
В многочисленных научных трудах Л.Ш. Арслановым расмотрены проблемы взаимодействия финно-угро-самодийских языков с тюркскими языками в области лексики, главным образом - в топонимии (ойкономии и гидронимии) Республики Татарстан [Арсланов, 2006]. Большая работа по исследованию финно-угорских заимствований в татарском языкознании проделана И.С. Насиповым. В ряде его научных статей, в докторской диссертации и в монографиях систематизирован большой теоретический и фактический материал, в сравнительно-историческом плане изучены финно-угорские заимствования в татарском литературном языке и его диалектах, проведены их лексико-семантическая классификация и разносторонний лингвистический анализ [Насипов 2009а, 20096, 2011, 2013а, 20136]. Им дифференцированно рассмотрены марийские, удмуртские, мордовские, общефинно-угорские, заимствования из других финно-угорских языков и слова, заимствованные через русский язык. Основываясь на различные трактовки типов языковых контактов и исходя из их особенностей, учёный детально рассмотрел татарско-финно-угорские языковые контакты в Волго-Камье и определил их типы как: 1) прямые, т. е. проксимальные; 2) устойчивые, т. е. перманентные; 3) частично внешние, т. е. маргинальные; 4) неродственные; 5) двусторонние; 6) междиалектные; 7) разнопрестижные [Насипов 2013а, с. 10-23]. Еще в 70-е годы XX века Н.Х. Ишбулатов отмечал, что «до сих пор на связь финно-угорских языков с чувашским и татарским языками было обращено внимание больше, нежели на связь первых с башкирским» [Ишбулатов 1970, с. 33].
Этимологические основы финно-угорских заимствований в башкирском литературном языке и его диалектах
Чтобы понять природу лексики языка и ее развитие в целом, необходимо исследовать этимологию ее различных слоев. Как известно, с этимологической точки зрения словарный состав языка разделяется на исконную и заимствованную лексику, которая выявляется исследованием происхождения слов в языке и определением языка-источника, из которого слова были непосредственно заимствованы. Проанализированные заимствования финно-угорского происхождения приводятся нами в алфавитном порядке башкирского языка; в скобках указывается говор или диалект, в котором зафиксировано анализируемое слово; в скобках курсивом представлен иллюстративный материал; в кавычках даны толкование слова или литературный вариант и через тире -перевод слова на русский язык. Алабай диал. (караид.) «аксэскэ (лит.) - ромашка» [БТДЬ, с. 18], но в башкирском литературном языке употребляется как имя собственное -кличка собаки и в значении «ябай, бер тсатлы» [БТЬ I, с. 46], который в БРЬ дано в переводе «добрый, отзывчивый» [БРЬ, с. 22]. В БТЬ (1993) к слову аксэскэ дано толкование «тсатмарлы сэскэлелэр гаилэпенэ тсараган, сэскэпенец уртапы пары, тар-тар гына таждары ак булган тетмэкэй япраклы у емлек», в то же время имеется лексема ромашка с толкованием «шул ук ак сэскэ», т.е. «белый цветок» [БТЪ I, с. 42], но в БРЬ даётся с пометой см. 1) менъяпрак «тысячелистник» и 2) елбэгэй «ветреница» [БРЬ, с. 20, 179, 429]. В ХБЭТАЬ (2004) ни лексема аксэскэ, ни ромашка не зафиксированы. В БТАЬ к слову алабай среди нескольких других толкований имеется ещё следующее: «ябай пабаклы бер йэки куп йылльгк улэн, у емлек - пупавка» [БТАЬ, с. 222].
Ср. тат. диал. алабай «ромашка (непахучая)» [ТТДС I, с. 589]. И.С. Насипов отмечает, что алабай в нормативных словарях татарского языка зафиксирован только в 2007 году в значении «пупавка, пупавник», алабай чэчэге «цветок пупавки» [ТРС I, с. 74]. При этом как литературные варианты для обозначения лекарственного растения «ромашки непахучей» в татарском языке употребляется как собственно заимствованное из русского языка слово ромашка, так и татарские акбаш, акчэчэк [Насипов, 2009а, с. 49]. По мнению Н.Б. Бургановой, в татарском языке слово алабай образовано от тат. ала «пёстрый» + бай, где последний компонент восходит к марийскому слову вуй «голова», «колос», т.е. дословно «пёстрая голова» [Бурганова, 1976, с. 140]. Заметим, и в башкирском языке первый компонент соответствует значению «пёстрый» [БРЬ, с. 22].
Алан I диал. (сев.-зап.) «поляна», алан II диал. (кыз., ирг.) «азбар -хлев» (Бар Ъыйырым аланда, ней -кайгым бар буранда. (иргиз)); аландай диал. (ср.ур.) «акландай - как поляна» (Аландай ощэ бороло тора.); аланнык диал. (сакм.) «аклан, асык ер - поляна, открытая местность», лит. аклан «урман, агаслык арапындагы асык урын - поляна, полянка, лужайка» [БТДЬ, с. 19; ХБЭТАЬ, с. 20; БРЬ, с. 19].
По Р.Г. Ахметьянову, тат. диал. аклан «маленькая поляна» из эвенк. аклан, аглан, удег. аудан «поляна» и однокоренное с монг. аглак, агыл «далекая степь, укромное место». Он же отмечает вероятность происхождения тат. алан «поляна» от общетюркского алан «площадка, низменность» и общефинноугорского корня ал- «низина», т.к. мар. алан «поляна», «специальная вырубка в лесу для поляны», удм. диал. алан «лесная полянка, лужайка в лесу», «елань», фин. ala «территория», alanko «низменность», «низина», эст. аланг «низина», карел, аланго, вепс, аланг «долина», «низина», «открытое низменное место» и т.д. [Ахметьянов, 2001, с. 13]. Так, по ДТС, al «1. низ, нижняя часть; 2. пространство (место) перед чем-л.; 3. под, внизу»; alar] «плоский, ровный (о местности)», alar] jazi «плоская равнина» [ДТС, с. 33]. И.С. Насипов замечает, что, учитывая приведённые параллели из финно-угорских языков, не исключена возможность сближения тат. алан, ацлан как с марийским, так и с удмуртским-языками, допуская также возможность сближения тат. ялан с тюркскими основами [Насипов, 20096, с. 72]. По Э.В. Севортяну, «С тюрк, йалан ср. русск. елань. Тюрк, алан ср. с тунг.-маньч.: эвенк, jalan ... луг , равнина ; нан. и ала ... низина (место в лугах, затопляемое во время наводнения) . Форма jalan, вероятно, заимствована из алтайского. Тюрк, алан ср. также с фин. ala свободное пространство , территория [Севортян I, с. 134-135]. Заметим, слово алан в БТТі (1993), БТАТі І (2011) дано с пометой диал., а в ХБЭТАЬ (2004) как нормативное слово. Если учесть распространение формы алан и аландай в говорах северо-западного диалекта, на формирование которого сильное влияние имели финно-угорские народы, в особенности марийцы и удмурты, то можно предположить, что форма алан заимствована из марийского или удмуртского языков, а форма аюган общетюркского происхождения. По утверждению А.Г. Вахитовой, башк. аюган и общетюрск. агла-к возводятся к др.-тюрк, глаголу агла- «пустовать, быть безлюдным», а монг. язык аглаг заимствовал из тюркских языков [Вахитова, 2009, с. 36].
Bagа «1. ятсшы сус бирэ торган нэзек Ііабакльї ата киндер (Бада йолкоу. Бада талкыу.); 2. шул у емлектэн алынган сус - посконина» (Бада еп. Бада кулдэк. Тунэрэккдй кулгэ бада палдым, булгандыр инде бадапы, инэкэй. Бадаларын илэп Нуга алмам, пыулауыцдан инде ггыу алмам (Сецлэузэн)); бадау диал. (кыз.), пада (средн.), паса (караид.) - «посконь» (Бер пот пэзей, бер пот паса алдык); басиса (айск.) «высший сорт кудели» [БТЬ I, с. 118; БРЬ, с. 73; БТДЬ, с. 39, 262; БТАЬII, с. 142; Миржанова, 2006, с. 25].
Слово употребляется и в других тюркских языках: тат. баса «конопля (не дающая семена, мужская особь)», диал. ац баса «посконь», кара баса, паса, маса «конопля» [ТТАС I, с. 128; ТТДС II, с. 45-46; Тумашева, 1992, с. 149]; чув. пуса «посконь», «мужская особь конопли», пуса чечек «пустоцвет (у растений)», «бесплодный цвет (липы)», «завязи яблок, падающие до созревания», пуса качча «холостеть», пусана лар - «пустить усы (об огурцах» (Ашмарин); узб. буз «посконь» [ЧРС, с. 316; Егоров, 1964, с. 167; Федотов I, с. 451]. Р.Г. Ахметьянов отмечает, что тат. баса, диал. маса, паса «конопля», пучы, пуцы, чув. пуча «шнур, бечевка», тат. диал. пээюе, пээюи «пенька; кудель», пэче, пэце «пенька; конопля», характерное для татарского чередование б п м; мар. поч «аркан, бечевка, верёвка», пач «кусок холста, холстина», удм. пыш, пуч, поч «конопля, посконь», морд.э. паця «платок» и предполагает их происхождение от общего для тюркских и финно-угорских языков слов пан, поч «посконь, конопля», ставит под сомнение возможность заимствования финно-угорских слов из тюркских языков [Ахметьянов, 2001, с. 37, 161]. По мнению других исследователей, тат. лит. баса восходит к мордовскому корню [Махмутова, 1976, с. 156; Хайрутдинова, 2004, с. 190]. См. морд.э. пазе «посконь» (мужская особь конопли с более тонким стеблем, чем у женской особи), паця «платок» [ЭРС, с. 450, 462]. См. пэже.
Ареалы распространения заимствований финно-угорского происхождения в диалектах и говорах башкирского языка
На ареалы распространения финно-угорских субстратов и заимствований в диалектах башкирского языка обратили внимание в своих трудах башкирские диалектологи и топонимисты. Так, С.Ф. Миржанова пишет: «О финно-угорском влиянии на северные говоры Башкирии не раз говорилось в литературе, это вполне допустимо. Но изучение материала показывает, что финно-угорские элементы в башкирском языке распространены по всей центральной и южной Башкирии. ... Если лексические параллели в говорах северных и северо-восточных башкир с финно-угорскими языками можно объяснить взаимодействием этих языков в сравнительно позднее время, то истоки аналогичных явлений в южных говорах и в целом в башкирском языке надо искать на ранних этапах этногенеза башкир» [Миржанова, 1971, с. 283, 286]. Так, А.А. Камаловым и З.Н. Юнусовым обнаружено, что топонимы с финно-угорской корневой морфемой joq, jok, jbik «река» распространены по всему Южному Уралу [Камалов, Юнусов, 2005, с. 16].
М.И. Дильмухаметов, анализируя словарный состав говора среднеуральских башкир, отмечает: «Язык среднеуральских башкир располагает словами, которые находят свои параллели в татарском, волжских и пермских финно-угорских языках, и их отдельных говорах, а также в русском языке. Это объясняется тем, что башкиры данного региона {Нижнесергинский, Артинский, Красноуфимский районы Свердловской области, Мечетлинский район Республики Башкортостан, Нязепетровский район и г. Верхний уфалей Челябинской области - Н.М.) с давних времён находятся в тесном контакте с тептярями и мишарями, русскими, а также с носителями финно-угорских языков» [Дильмухаметов, 1981, с. 66]. Для лингвистических исследований в синхронном и диахронном аспектах, для определения особенностей языковых контактов особый интерес представляют диалектологический атлас и диалектологические словари. Как справедливо отмечают авторы ДАБЯ, «картографированные явления четко указывают на взаимодействие языков, взаимопроникновение элементов и явлений» [ДАБЯ, с. 28]. Анализ картографированных слов по происхождению показывает, что в лексике башкирского языка и его диалектах кроме общетюркских слов, которые составляют основную часть словарного состава языка, в той или иной степени представлены финно-угорские заимствования. Так, на карте № 99 атласа иллюстрировано распространение вариантов слов со значением «малина»: курай йелэге (лит.), агас йелэге, айыу йелэге, эберсэ, вмвжв, торна йелэге, эпсэ йелэге, эпсэй, эбзэй. Из них слово вмвжв зафиксировано в говорах пермских, свердловских и челябинских башкир, и в комментариях к картам отмечается, что «употребление лексемы вмвжв «малина» в северной части картографируемой территории указывает на их историческую связь с удмуртами» [ДАБЯ, с. 212]. В БТДЬ же башкирского языка показаны фонетические варианты вмвж, эмеже и указано их распространение в гайн. говоре, вмвжв — в ср.ур., эмеже — в гайн. и ср.ур. говорах, которые относятся к сев.-зап. диалекту башкирского языка [БТДЬ, с. 258, 415, 425]. На карте № 126 ДАБЯ отражен ареал распространения названий болезни - туберкулеза шейных желез: ыйык, влауыр, лауыр, кылауыр, акмакаста, залатуха, силсэ, акма сир, тамыр сире. В комментариях к картам отмечается, что лексема лауыр занимает узкий ареал в юго-восточном Башкортостане и на прилегающей к нему части Оренбургской области, т.е. в Кувандыкском и Саракташском районах. Лексема же кылауыр локализована в южной части Башкоростана южнее и восточнее города Стерлитамак [ДАБЯ, с. 191]. В БТДЬ лексема лауыр отмечена в ик-сакм. говоре южного диалекта в значениях: «1. туберкулёз желёз; 2. золотуха», также в данном говоре имеются фонетический вариант науыр «туберкулез шейных желез» и лексема науыр елэге «лекарственная трава, используемая при лечении 160 туберкулеза желез» [БТДЬ, с. 221, 243]. Как было уже отмечено, слово считается заимствованным из удмуртского языка: удм. диал. лаур «туберкулёз желёз», «золотуха»; лаур "воронец", лаур турен «воронец колосистый», «купена» [Насипов, 2009а, с. 99]. Названия мошкары продемонстрированы на карте № 140: пукыр себен (дукыр себен, сукыр себен), лэпэкзй (лэпэк, лэпек), мышкара (мвшкэрэ), лэпэд, сукыр черкей, черкей. Как отмечают авторы атласа, лексический фон создается литературными вариантами Ьукыр себен, лэпэкзй. В центральном, южном, юго-западном и юго-восточном Башкортостане, за ее пределами в Оренбургской области бытует лексема лэпэкзй {лэпэк, лэпэд, лепек) [ДАБЯ, с. 201, 224]. В БТДЬ в значении мошкара зафиксированы следующие фонетические варианты данного диалектизма: в миасс. говоре вост. диал. -лапад, лэпэд, лэпэн; в дём., ср. говорах южн. диал. - лепек, лепэкэй, лэпкэ, лэпек себен; в дём., кыз., ср., сакм. говорах и сев.-зап. диалекте, (во всех диалектах) -лэпэк; в сев.-зап. - элэмэк [БТДЬ, с. 220, 221, 225, 415]. Таким образом, ДАБЯ и БТДЬ дают представление об ареалах распространения в говорах и диалектах башкирского языка 4 лексических заимствований, которые возводятся к финно-угорским языкам. Рассмотрим ареалы распространения остальных диалектных заимствований по БТДЬ. Заметим, т.к. некоторые лексемы имеют фонетическую огласку согласно специфическим особенностям диалекта, для анализа привлекались те семантические и фонетические варианты заимствования, которые наиболее совпадают со словом из языка-источника. Например, заимствованная лексическая единица из морд.э пазе «посконь» употребляется в башкирском языке в таком же значении, но в говорах зафиксирована в разных фонетических обликах бадау (кыз.), пада (ср.), паса (караид.), и в литературном языке имеет форму бада [БТЬ I, с. 118; БРЬ, с. 73; БТДЬ, с. 39, 262]. В данном случае формы пада и паса наиболее близки к фонетической форме слова в языке-источнике, поэтому орентировались на фонетический и семантический критерии. Таким образом, финно-угорские заимствования зафиксированы: в говорах северо-западного диалекта: в ср.ур. говоре - мвшник; в караид. говоре - алабай, лыптыр, туйыз; в гайн. говоре - лыбра, малъ, вмвжв, внгврв, печтек, экэй; во всех говорах (т.е. указанные как сев.-зап.) -пыжу, сэрзэ, кутэмэ, койгорош, лапра, мышкы, мэшкэ, папа I папай, пэже I пэжей I пэзей I бэжей I бэзей I бэжи, шуркы; в говорах южного диалекта башкирского языка: в дём. говоре - пышый, кэркеш, шылан; в средн. говоре - дигэш, мыжы; в ик-сакм. говоре - бвжлэу, дегэшкэ I тегэшкэ, лапы, квзе, кутэмэй; в разных говорах южного диалекта -лэцгэс, этмэ; в говорах восточного диалекта башкирского языка: в сальз. говоре -лэшэ; в арг. говоре - дэлбе, мэзих; в миасс. говоре - дэлбэрйен, goga, шушла; в разных говорах диалекта - бистер, кыра, лэтсэ (кыз., миасс), бвшник (айск.).
Выделяются заимствования, которые употребляются в говорах нескольких диалектов: в северо-западном и южном диалектах: пилмин (гайн., средн.), жен (сев.-зап., дём., ср.ур.), сэрэтэ (гайн., караид., дём.), киндерэ (сев.-зап., дём., ср.), лапас (сев.-зап., дём., средн.), меле (караид., сев.-вост.), паса / пада (караид., средн.), ыштыр (сев.-зап., средн.); в восточном и южном диалектах: пистер (миасс, ср.), бозок (кыз., сакм.), лэс (айск., дём., ср., ик-сакм.); в северо-западном и восточном диалектах: кэлигэ (сев.-зап., айск.), тойос (сев.-зап., арг.); зафиксированные во всех диалектах: букэн «табуретка» (сев.-зап., ср.ур., арг., дём., средн., сакм.), пима (караид., средн., сакм.), шабала (арг., сальз., миасс, ср.ур., караид.).
Таким образом, рассмотрение ареалов распространения позволяет заключить, что финно-угорские заимствования зафиксированы в основном в северо-западном и восточном диалектах. Данный факт ещё раз подтверждает этногенетическую соотнесённость рассмотренных лексем к финно-угорским, а именно к марийскому и пермским языкам. Если учесть показания С.Ф. Миржановой, Р.З. Шакурова и др. о том, что среди переселенцев были тептяри и мишари, можно предположить возможность проникновения некоторых финно-угорских заимствований через татарский язык.
По наблюдениям И.С. Насипова, и в татарском языке финно-угорские заимствования имеют привязанность к определённой территории и в полной мере отражают этногенетическую соотнесённость. Так, более половины мариизмов в татарском языке употребляются в говорах среднего диалекта, и больше всего обнаруживаются в группе говоров нагорной стороны; наблюдается активность употребления мариизмов в говорах крещёных татар. Из 70 удмуртизмов 68 слов зафиксированы в нукратовском говоре среднего диалекта татарского языка, носителями которого являются причепецкие татары. Ни одно из этих заимствований не употребляется в татарском литературном языке. 74 % мордовских заимствований употребляется в говоре мордвы-каратаев - своеобразной этнографической группе татар [Насипов, 2009а, с. 91, 92, 115].
