Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Историография изучения российско - монгольских отношений в XVII-XVIII в.в 25-161
1.1. Установление российско - монгольских отношений в российской исторической науке 25 -89
1.2. Монголия в период управления маньчжурской династии Цин в российской историографии 89 - 161
Глава II. Российское монголоведение в XVIII - первой половине XIX вв 162-315
2.1. Формирование основ российского монголоведения XVIII в 162-186
2.2. Роль иностранных ученых в развитии монгол оведных исследований 187 -224
2.3. Российское монголоведение в I половине XIX в. Казанский период 225 --251.
2.4. Значение трудов исследователей Восточно - Сибирского региона в развитии монголоведения в России 252 -315
Глава III. Монголоведение в России во второй половине XIX - начале XX в 316-427
3.1. Концентрация и развитие монголоведных исследований в научных учреждениях Петербурга во второй половине XIX в 316-368
3.2. Монголия в конце XIX - начале XX в. в российской исторической науке 369-427
Заключение 428-434
Литература 435-489
- Установление российско - монгольских отношений в российской исторической науке
- Монголия в период управления маньчжурской династии Цин в российской историографии
- Формирование основ российского монголоведения XVIII в
- Концентрация и развитие монголоведных исследований в научных учреждениях Петербурга во второй половине XIX в
Введение к работе
Прошедшие в конце XX в. глобальные политические изменения в мировой истории, связанные с распадом системы социализма, привели к возникновению суверенных России и Монголии. Изменения в общественно-политической жизни двух стран, создали основу для идейного плюрализма. Ушла в прошлое целая эпоха. Это оказало глубокое влияние на историческую науку, органически включенную в жизнь современного общества. Перед российскими учеными встала настоятельная потребность в формировании нового понимания истории и обогащения самих подходов в постижении прошлого. Это прочтение истории должно учитывать новейшие тенденции в развитии отечественной и зарубежной историографии, вести постоянный научный диалог по российско-монгольским проблемам, что предполагает фундаментальное знание основных тенденций развития монгольского общества XVII - XIX вв. При сохранении закономерной специфики исторического развития России и Монголии происходящие одинаковые либо сходные процессы и явления интеграционного характера в наши дни позволяют говорить о дальнейшем развитии монголоведческой науки, органической частью входящей в российское востоковедение, подвергшейся серьезным испытаниям в 90-х гг. XX в.
В представленном к печати исследовании автор при оценке работ российских монголоведов XVII-XIX вв. проанализировал многообразные, особенно научные, процессы, происходившие во взаимоотношениях между Россией и Монголией. В историографической востоковедной науке назрела необходимость дать объективную оценку трудам российских ученых-монголоведов с позиций исследователя начала XXI в.
Переходный от феодализма к капитализму длительный исторический этап в формационном развитии России и Монголии, рассматриваемый в настоящем труде, выдвигает проблему анализа и изучения российско монгольских отношений в рамках формирующейся «новой исторической науки», вырабатываемой в последние десятилетия в России. Новые тенденции и критерии, вырабатываемые в историографической науке современной России, приводят к частичному отказу от прежней марксистской методологии как единственного научного метода познания социально-исторических процессов, проводят более качественный анализ изучения Монголии и России на межгосударственном и междисциплинарном уровне. Поэтому перед монголоведами России стоит насущная задача, определяемая велением современной историографической науки, - выделить и проанализировать действительно глубокие исследования, обогатившие мировую востоковедную историческую науку и отсечь конъюнктурные работы особенно второй половины XX в.
Необходимость более выверенных оценок деятельности историков, монголоведческих школ, направлений, во многом зависит от личного отношения автора к тем или иным изучаемым в исследовании историческим событиям, а процесс их нового осмысления далеко не закончен. На наш взгляд, исторические события, происходившие на обширной территории Внутренней Азии, включая земли расширяющихся в территориальном отношении России и Китая, объектом которых становилась Монголия, привели к созданию геостратегического треугольника «Россия - Монголия -Китай», сыгравшего заметную роль в дальнейших исторических событиях азиатского континента и шире. Стремление автора данной работы, не впадая в бесконечное и бессмысленное копание в прошлом, проанализировать и обнаружить прошлую реальность и научно реконструировать ее является актуальным и отвечающим запросам современной геополитической стратегии наших стран.
Историографический анализ научных работ, посвященных изучению российскими учеными Монголии, межгосударственных отношений России и Монголии в XVII - XIX вв., определяется и необходимостью выработки актуальных для современной истории и политики критериев оценки международных отношений, складывающихся в середине XVIII в. в треугольнике «Россия - Монголия (в составе Цинского Китая) - государства Северо-Западных земель Центральной Азии». Исходя из реалий современной исторической науки, на наш взгляд, большее внимание должно быть посвящено критическому осмыслению, без идеологической и националистической окраски, накопленного российско-монгольского исторического материала. Но этот поворот не следует понимать как внутринаучное развитие в монголоведении, он связан с фундаментальными изменениями, произошедшими в отношениях России и Монголии в рассматриваемый период. Научные поиски профессиональных монголоведов, работающих в такой сложной и тонкой сфере исторической науки, как историография работ по российско-монгольским отношениям, должны определять, по мнению автора, предоставление более или менее надежных знаний о прошлом, а любой анализируемый научный труд по монголоведению - это вклад в изучение прошлого, который может быть объективно оспорен, дополнен, исправлен; исходить из принципа, что монголоведная история - это не просто прошедшее, а дополнительные знания, полученные ориенталистами из первоисточников как светских, так и теологических; необходима выработка концептуальной основы как в интерпретации востоковедных и российских источников по рассматриваемой проблеме, так и при изложении результатов исследовательской работы; наработанные монголоведные концепции должны быть приведены в соответствие с тем, что обнаружено в источниках, а не наоборот. Монголоведная российская историография, как и мировая историографическая наука на рубеже XX - XXI вв., переживает этап «историографической революции», которая, по твердому убеждению автора, не первая и, скорее всего - не последняя.
Период «разброда и шатания», начала и середины 90-х гг. XX в. в монголоведной науке сменился достаточно быстро закономерным интересом к Монголии, российско-монгольским отношениям. Научным показателем этого глубинного процесса, подготовленного предшествующими наработками ученых, с точки зрения историографической науки явились опубликованные монографии, защищенные докторские и кандидатские диссертации. Анализ одних названий тем исследований и защищенных докторских работ по истории говорит о новых тенденциях в монголоведной науке в России: Е.А. Белов. Русско-китайские отношения в 1911 -1915 гг.; Ц.П. Ванникова. «Сауап teuke» - «Белая история» - монгольский историко-правовой памятник XIII — XVI вв.; В.Ц. Ганжуров. Россия и Монголия (на трудном пути реформ); М.И. Гольман. Изучение истории Монголии на Западе (XIII - середина XX вв.); В.В. Грайворонский. Современное аратство Монголии: проблемы социального развития (1980 - 1995); Л.Б. Жабаева. Элбэк-Доржи Ринчино и национально-демократическое движение монгольских народов; П.Б. Коновалов. Этнические аспекты истории Центральной Азии (древность и средневековье); Ю.В. Кривошеев. Русь и монголы. Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII - XIV вв.; Ю.В. Кузьмин. «Монгольский и урянхайский вопросы» в общественной мысли России (конец XIX - 30-е гг. XX в.); Е.И. Лиштованный. Россия и Монголия в XX в.: региональный опыт взаимоотношений (на материалах Восточной Сибири); С.Г. Лузянин. Россия - Монголия - Китай: внешнеполитические отношения в 1911-1946 гг.; С.К. Рощин. Политическая история Монголии (1921-1940 гг.); Т.Д. Скрынникова. Харизма и власть в эпоху Чингисхана; Г.С. Яскина. «Монголия: смена модели общественного развития» и другие диссертации в смежных с исторической наукой специальностях.
Многотемная палитра научных проблем, изучаемых российскими монголоведами, охватывает огромные временные рамки: начиная с археологических раскопок времен камня и бронзы, начатых во второй половине XIX в., проводимых совместными советско (российско)-монгольскими экспедициями в XX в., деятельность которых была резко сокращена в 90-е годы, до современных исторических проблем, касающихся внутри- и внешнеполитических контактов наших государств.
Российское монголоведение в наши дни, поставленное, как и другие востоковедные науки, в новые принципиальные условия формирования и отбора критериев в исследовательской работе, получило мощный теоретико-методологический заряд на прошедшем в августе 2002 г. в Улан-Баторе VIII Международном конгрессе монголоведов, по-новому оценив и определив приоритеты в мировом монголоведении. В научных итогах в работе конгресса была продолжена принципиальная линия пересмотра роли Чингисхана в мировой истории, места кочевых империй в мировой цивилизации, большое внимание уделялось взаимоотношениям Монголии с ее могучими соседями -Россией и Китаем, другими странами, зигзагам политической истории Монголии в XX в. Приоритетными становятся, вместо классовых, межцивилизационные концепции развития, подчеркнута и обоснована роль монголов в мировой истории, необходимость проведения страной собственной национальной политики, опираясь на богатый самобытный опыт прошлого.
Ориентируясь на современные тенденции в мировом и российском монголоведении, следует отметить, что принципиально новым явлением в истории монгольского государства явился период с XVII века. К этому времени к владениям монгольских ханов, находящихся на стадии феодальной раздробленности, приближаются с запада: русские казаки - первопроходцы, с востока: начинается движение маньчжурских отрядов, захвативших территорию Китая.
По замечанию востоковеда, члена-корреспондента РАН Б.В. Базарова, «истощенные в междоусобной войне монголоязычные племена и народы вставали под знамена и стяги мощно поднимающихся государств. Двойной интерес заключался в том, что эти народы перестали нести в себе потенциал реальной угрозы и вместе с тем, вгрызаясь в отведенное им пространство, они превращались в мощную заставу на оголенных рубежах государства, образуя тем самым живой естественный заслон на огромном протяжении границы». [Базаров Б.В. Чингисхан и исторические проблемы монголсферы // Чингисхан и судьбы народов Евразии: Материалы междунар. науч. конф. 3-5 октября 2002. - С.28].
Начинается столкновение интересов развитых крупных феодальных государств — России и Цинской империи. Возникает тенденция к развитию конфликтных моментов, связанных с борьбой за новые спорные территории, которые зачастую начинают разрешаться с помощью военной силы. С конца XVII в. эти взаимоотношения от конфронтации переходят в русло цивилизованных дипломатических контактов. Подписанием Нерчинского (1689) и Кяхтинского (1727) договоров некоторые проблемы были решены, но Монголия, ставшая частью Цинского Китая, была почти закрыта для России, русской торговли.
В то же время заключение межгосударственных договоров между конфликтующими странами дало толчок развитию подписания Указа Петра I, сбору государственных документов, образованию архивной службы, зарождению академического интереса к Монголии. Первые регулярные сведения о Монголии и монгольских народностях относятся к первой половине XVII в. Эти сведения на протяжении всего XVII в. доставлялись послами, казацкими атаманами и торговцами, которые отправлялись в Монголию из сибирских городов и Москвы, для того чтобы завязать дружественные и торговые отношения с монгольскими князьями, выявить наиболее благоприятные пути проникновения в Китай. Их донесения, отчеты, отписки и обзорные статьи составили первые архивные материалы о Монголии, стали источниками, раскрывающими процесс установления межгосударственных связей между Россией и Монголией в составе Цинского Китая.
Установление принципиально новы отношений качественно отличных от периода XIII -XV вв., связанных с историей государства изидов и завоеваний русских земель монголами, вызвало потребность в более подробных и разнообразных знаниях царского правительства, россиян о землях и истории монгольского государства.
Этот процесс актуализировался тем, что более чем 300-летняя история монгольского владычества на значительной части Азии и Европы рассматривалась исключительно в негативных аспектах.
Проблемы средневековой истории монголов, культуры, религии, ее государственности, потеря ее на длительный период правления Цинов - все это выходит за рамки привычного академизма, получает свое развитие в современной историографической науке России.
Фундаментальные работы по истории Монголии периода средневековья были подготовлены российскими востоковедами, представителями старой классической школы монголоведения, зародившейся и укрепившейся в XVII-XIX вв. Ученые этой школы осознавали историческую сопряженность судеб России и Монголии, и это накладывало свою специфику на развитие монголоведения в России.
Анализ работ российских монголоведов позволяет сделать вывод о том, что только в составе Российского и Китайского государства монгольским народам удалось преодолеть инерцию распада, приобрести новую способность к консолидации, восстановить и увеличить население.
Открытие в 1716 г. в Пекине Русской Духовной миссии и первые экспедиции, организованные Российской академией наук в сопредельные с Монголией районы Сибири, по замечанию монголоведа Е.И. Лиштованного, «положили начало научного интереса к истории и культуре монголоязычных народов». (Лиштованный Е.И. Исторические взаимоотношения Сибири и Монголии: культура и общество (XIX в. — 30-е гг. XX вв.). — Улан-Удэ, 1998. -С.З]. В период образования российского монголоведения начинают творить иностранные подданные на службе российского государства: Г.Ф. Миллер, Е.И. Фишер, Д.Г. Мессершмидт, П.С. Паллас и другие ученые-путешественники. Их труды дали толчок развитию российского монголоведения, подхваченные крупнейшими российскими синологами: Н.Я. Бичуриным, П.И. Кафаровым, В.П.Васильевым, которые в своих трудах по истории Китая будут отводить значительное место изучению Монголии.
В процессе складывания юридически оформленных русско-монгольских отношений, по утверждению ориенталиста Ю.В. Кузьмина, «в России появляются переводчики, освоившие монгольский, маньчжурский и китайский языки (И. Йериг, Я. Шмидт, А. Агафонов, Ф. Бакшеев, А. Игумнов, Я. Шишмарев, И. Россохин, Н. Бичурин, А. Бобровников и др.) [Кузьмин Ю.В. Монголия и «монгольский вопрос» в общественно-политической мысли России (конец XIX - 30-е гг. XX в.). - Иркутск, 1997. - С.9].
В своем исследовании, выделяя период образования и развития российского монголоведения до начала XX в., который характеризуется формированием отечественных монголоведных школ с центрами в Москве, Казани, Петербурге, Иркутске, Дерпте, Харькове, Одессе и др. городах, считаем необходимым провести следующую историографическую и хронологическую поэтапную градацию этого вопроса:
1) с конца XVII в., или со времени правления Петра I и образования Академии наук, до последних годов XVIII в. - начальный этап формирования раннего классического востоковедения и монголоведения. В этот стартовый для востоковедения исторический промежуток времени начинается интенсивный сбор письменных документов славянской культуры, касающийся взаимоотношений с азиатскими странами, отбор и классификация восточных рукописей, записывается большое количество изустных фольклорных памятников как на русском, так и на языках народов Востока. Начинается целенаправленное изучение восточных языков, организуется подготовка и публикация первых словарей с русского на восточные, отчасти на европейские языки, формируются и обучаются кадры квалифицированных специалистов истории восточных народов. Этот период можно характеризовать как этап собирания и аккумулирования научных, светско-теологических знаний о восточных народах. В том числе и монголоязычных;
2) с конца XVIII в. до середины XIX в. - характеризуется формированием многонационального по своему составу академического отряда монголоведов: немцы - И. Йериг, Г.Ф. Миллер, П.С. Паллас, И. Е. Фишер, Я.И. Шмидт; поляк - О.М. Ковалевский; русские - Н.Я. Бичурин, В.П. Васильев, А.В. Игумнов, А.В. Попов; буряты - Д. Банзаров, Г. Гомбоев и другие ученые-востоковеды. В то же время отмечаем, что российское монголоведение создавалось преимущественно трудом русских ученых, получивших в подавляющем большинстве образование в российских учебных заведениях. В этот, можно назвать, казанский период завершается формирование основ классического востоковедения и монголоведения;
3) вторая половина XIX в. до начала XX в. - характеризуется дальнейшим развитием научной деятельности ученых классического дореволюционного монголоведения (петербургский период). Активными путешествиями и открытиями российских ученых: Н.М. Пржевальского, Д.А. Клеменца, В.В. Радлова, A.M. Позднеева, П.К. Козлова, В.И. Роборовского и др. Значительно расширяются географические знания о Центральной Азии, ее восточной части, народах, населяющих этот регион. В академическое монголоведение входят имена бурятских ученых: Г. Цыбикова, Ц. Жамцарано, Б. Барадина.
Бурное развитие монголоведения в России связано с XIX в., когда возникают первые в мире университетские кафедры монгольского языка и ; академические центры, сформировались школы монголоведов.
В российской историографии начало научного изучения проблемы «монголо-татары и Русь» восходит к концу XVIII - началу XIX вв. Ее понимание и трактовку выразил Н.М. Карамзин, положивший начало этой историографии, на которого в значительной степени повлияли труды западных и российских ориенталистов. Взгляды Н.М. Карамзина, изложенные им в «Истории государства Российского» и академических конкурсах 1826 и 1832 гг., дали сильнейший толчок изучению темы «Русь и монголы».
В отношении СМ. Соловьева к русско-монгольской тематике привлекает взвешенность и концептуальность подхода. Исходя из собственной концепции исторического развития России он отмечает невмешательство монголов (татар - пишет ученый) во внутренние проблемы русских княжеств. В «Истории России с древнейших времен» великий историк конкретизирует и детализирует эти общие положения. Это выразилось в отсутствии эмоциональных оценок в развитии научной концепции этого периода, став альтернативой, преобладающей до этого точки зрения Карамзина — Френа. Тем не менее не умерла и эта линия, что связано, в частности, с успешным развитием русского востоковедения. Собственно же «карамзинская» линия нашла наиболее видного представителя в лице Н.И. Костомарова: для него с завоевания монголов «начался великий переворот русской истории» [Костомаров Н.И. Начало самодержавия в Древней Руси // Костомаров Н.И. Собр. соч. Исторические монографии и исследования. Кн. 5. Т. XII - XIV. Спб., 1905. С.43. Цит. по: Кривошеее Ю.В. Русь и монголы. Исследования по истории Северо-Восточной Руси XII - XIV вв.: Автореф. дис. ...д-ра ист. наук. СПб, 2000. С. 13].
С середины XIX в. «монгольский вопрос» становится одной из важнейших тем в востоковедческих и российских медиевистских исследованиях. Насущной становится проблема завоевания Руси кочевниками. Во второй половине XIX века формируются два магистральных пути его изучения. Первый, восходящий к традициям, заложенным Н.М. Карамзиным и Х.Д. Френом, и представленный рядом крупных монголоведов того времени, исходит из значительной, а временами и всеохватывающей роли монголов в средневековой русской истории. Второй связан с именем прежде всего СМ. Соловьева, а также его продолжателей, среди которых выделяются имена В.О. Ключевского, С.Ф. Платонова, а в первой трети XX в. М.Н. Покровского и А.Е. Преснякова. Для этих ученых главным остается естественный ход внутренней жизни средневековой Руси, не подверженной по крайней мере кардинальным образом, изменениям. [Кривошеев Ю.В. Русь и монголы. Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII - XIV вв.: Автореф. дис. .. .д-ра ист. наук. СПб., 2000. С. 13].
В целом наиболее фундаментальные работы по истории государственности чингизидов XIII-XV вв. были написаны российскими монголоведами старой классической школы востоковедения. Российская наука изучала политико-правовую историю монголов в связи с необходимостью изучения истории народов тюрко-монгольского культурного ареала Сибири.
Проблема кочевников, кочевых цивилизаций, сыгравших важную роль в истории человечества и которая является в мировой исторической науке одной из важнейших проблем, не затрагивает по хронологическим рамкам тему нашего исследования. В то же время это такой громадный пласт исторического, юридического, этнографического, да и любого научного материала, который выделяется в отдельную науку — кочевниковедение. Эта наука органической частью входит во все исследования, связанные с монгольским миром. Поэтому, не включая этот вопрос в наше исследование, в этой проблематике необходимым считаем согласиться с характеристикой, данной востоковедом и кочевниковедом Н.Н. Крадиным, что кочевники «..способствовали освоению Ойкумены, распространению различного рода инноваций, внесли свой вклад в сокровищницу мировой культуры, в этническую историю народов Старого Света. Однако, обладая огромным военным потенциалом, номады оказали также существенное деструктивное влияние на исторический процесс, в результате их разрушительных нашествий были уничтожены многие культурные ценности, народы и цивилизации». [Крадин Н.Н. Кочевники, мир - империи и социальная революция // Альтернативные пути к цивилизации. М., 2000. С.314].
Рассмотренные в исследовании работы как классиков, так и новейших отечественных исследователей-востоковедов (Н.Н. Крадин, ВВ. Трепавлов, Т.Д. Скрынникова) позволяют в современной монголоведной науке утверждать, что в период монгольских завоеваний происходило столкновение разных по уровню хозяйственного развития, быту и мировоззрению этносов. Хотя в отношениях русского и монгольского миров были многие близкие традиционные социальные архетипы и основы. Эти факторы наложили отпечаток на их сложные и длительные взаимоотношения.
Особое значение в монголоведной тематике наших дней обрели вопросы развития и формирования такого феномена в мировой истории, как евразийство. Евразийцы как представители наиболее прогрессивно мыслящей русской дореволюционной интеллигенции первыми ясно и аргументированно призывали отойти от дуального рассмотрения монгольской истории и ее роли в создании государства Российского. Обгоняя свое время, они оказались первыми реально и далеко мыслящими российскими геополитиками, которые смогли рационально подойти к истории Поля и Степи в российской историографии. Они предпочли диалогизм и равенство двух наций перед лицом беспристрастной истории с тем, чтобы последующие страницы взаимоотношений двух наций и государств были более партнерскими [Ням-Осор Намсрайн. Монгольское государство и государственность в XIII -XIV вв. Улан-Удэ, 2003. С.7].
Историографический анализ степени изученности рассматриваемой в исследовании проблемы позволяет сделать вывод о том, что вопросы научного изучения Монголии в России в XVII — XIX вв. несмотря на многочисленные работы в российском монголоведении не получили своего исчерпывающего исторического анализа и осмысления. Необходимость историографического осмысления процессов формирования и укрепления монголоведной науки России, ее этапов, особенностей ее дореволюционного развития в новых исторических условиях XXI в. не вызывает сомнения в монголоведении в наши дни.
В настоящей работе представлена попытка проследить с разумной долей критики, опираясь на исследования российских монголоведов, занимающихся вопросами медиевистики и историографии: Б.В. Базарова, Е.В. Бойковой, Ц.П. Ванчиковой, М.И. Гольмана, Г.С. Гороховой, В.В. Грайворонского, Б.П. Гуревич, Е.М. Даревской, Н.Е. Единарховой, И.С. Ермаченко, И.Я. Златкина, Ю.В. Кузьмина, B.C. Кузнецова, Е.И. Лиштованного, В.А. Моисеева, B.C. Мясникова, Т.Д. Скрынниковой, Г.С. Слесарчук, Д.Б. Улымжиева, Ш.Б. Чимитдоржиева, Н.П. Шастиной, Г.С. Яскиной и др. ученых основные тенденции в развитии российского монголоведения в XVII - XIX вв.
В анализируемом в историографическом исследовании, перечне трудов блестящих ученых-востоковедов XVII - XIX вв., вызывает существенную оговорку следующее историографическое обстоятельство. Многогранная научно-исследовательская деятельность выдающихся востоковедов: ВВ. Бартольда, Б.Я. Владимирцова, В.Л. Котвича, А.Д. Руднева и других ученых, развивалась на переломе XIX и XX веков. Свой научный рост как исследователи они получили во второй половине XIX в. в российской академической школе востоковедения и монголоведения. Основные же их многогранные, ставшие классическими труды по вопросам монгольской истории, языку, культуре, религии, этнографии были разработаны ими и стали достоянием широкой научной общественности в первой половине XX в. Поэтому исходя из хронологической целесообразности мы в свое исследование включаем лишь фрагментарные ссылки на их труды, в которых они давали своего рода экспертные оценки на те или иные вопросы монголоведения до начала XX в.
В историографическом анализе монголоведных работ российских ученых о Монголии, входящих в хронологию рассматриваемых в монографии исторических событий, нашли отражение дискуссионные вопросы, которые мы подразделяем на ряд блоков: 1) восстановления и развития исторических контактов России с государственными образованиями народов, населяющих территорию Сибири, Монголии и Китая. Прерванных в период XV-XVII вв. и связанных с падением династии чингизидов; 2) историография собственной истории народов этого региона; 3) национально-освободительному движению монгольских народов против захватов Цинами; 4) успехи и проблемы российской историографии, рассматривающие события данного времени.
В написании работы, носящей историографический характер, большое значение в качестве справочного научного аппарата уделялось многообразным сборникам архивных материалов, сборникам документов по российско монгольским отношениям от средневековья до XX в., справочной литературе по востоковедению и монголоведению, биографическим, биобиблиографическим справочникам видных востоковедов и монголоведов, энциклопедиям, словарям и другим источникам, на которые имеются многочисленные ссылки в работе.
Актуальность темы. В ходе дискуссии по теме об историографических итогах XX века на XIX Международном конгрессе исторических наук в августе 2000 г. в Осло, на VIII Международном конгрессе монголоведов в Улан - Баторе в августе 2002 г., были предприняты попытки проанализировать и сравнить различные методологические концепции, определявшие историографическую картину уходящего столетия. Исследования последних лет и дискуссии на конгрессах показали, что российские ученые снизили свой интерес к развитию мировой и монголоведной историографии и к тем новым тенденциям, которые в ней проявляются.
В российской востоковедной науке переживающей методологическую трансформацию на рубеже XX - XXI вв. существуют требующие своего позитивного объяснения проблемные вопросы историографии взаимоотношений России и Монголии. Без всякого преувеличения можно сказать, что тема изучения российскими учеными Монголии в составе Цинского государства в XVII - XIX вв. стоит в ряду острейших проблем в современном мировом монголоведении. Она была и остается востребованной как в научном мире, так и в широких общественных кругах России и Монголии, политиков и ученых прилегающих стран и регионов.
Между тем отечественная историческая востоковедная наука до сих пор не имеет обстоятельного и целостного историографического анализа достижений дореволюционных монголоведов. Кроме того, изучение досоветской историографии имеет и несомненно практическое значение, ибо именно тогда зародилось и укрепилось российское монголоведение, появились крупнейшие теоретические исследования в области изучения Монголии, которые не потеряли своей актуальности и с успехом используются в современном монголоведении.
Богатейшая история монголоязычного мира, вступившего в непосредственные контакты с российской цивилизаций в XIII в. с времени монгольских завоеваний и образования монгольской кочевой империи и до наших дней, переживала неоднозначные периоды, многополярные оценки в научной российской, советской литературе. Насущные требования времени диктуют исследователям представляющим современное монголоведение осмысления и отхода от тенденциозной советской методологии. Возвращения, в какой - то степени, к принципам классической дореволюционной ориенталистики.
Проблема научного изучения российско - монгольских отношений, классификация и установление ее этапов и периодизации с момента возникновения и до наших дней, была и остается важной и актуальной в общественно - политической и научной жизни России. Непреложным является факт, что существенный блок в развитии монголоведной историографии был посвящен огульной критике монголо - татарского ига и его последствий, якобы на много столетий вперед предопределившей деспотическую государственность в России и «иссушившей» русскую душу.
Необходимость объективного рассмотрения этих проблем в отечественной исторической науке исходит, в первую очередь, из понимания неординарной политической ситуации, складывающейся в XVII - XIX вв. в Центральной Азии, предопределившей ход последующих исторических событий в регионе. Это прежде всего было связанно с продвижением российского и китайского государств в Монголию и сопредельные с ней регионы. В связи с этим возникает устойчивое и постоянное внимание российской общественности к формирующемуся «монгольскому вопросу», концептуальная оценка которого требует своего методологического обоснования с позиций историзма и объективизма начала XXI в.
История изучения Монголии, российско — монгольских отношений является привлекательной не только для историков — востоковедов, но и для представителей смежных гуманитарных наук: археологии, религиоведения, этнографии, этнологии, языкознания и других специальностей.
Анализ монголоведной литературы по истории российско — монгольских, в какой- то степени российско — китайских отношений рассматриваемого периода, трансформация и уровень изучения российскими учеными монгольской кочевой цивилизации в составе Цинского Китая, позволяет по - новому расставить акценты и обозначить приоритеты в этой проблематике.
Фиксируемое в научной литературе устойчивое внимание отечественного востоковедения вопросам российско - монгольских отношений в период XVII - XIX вв., безусловно во многом объясняется тем, что от понимания и решения «монгольского вопроса» во многом зависят концептуальные представления и оценки дальнейшей внешней политики России в Центрально - Азиатском регионе на современном этапе.
Цель и задачи исследования. Цель диссертации заключается в методологическом анализе и оценке уровня профессионального изучения российскими учеными Монголии, ее взаимосвязей с Россией в исторический период XVII - XIX вв. Эта цель историографической работы конкретизируется постановкой следующих задач: 1) научным анализом множества различных работ, различающихся как по исследовательской направленности, так и по жанровым характеристикам: многотомные монографические исследования, аннотированные сборники, библиографические и биобиблиографические сборники, статьи, общеобразовательные учебники и специализированные исследования, архивные источники и сообщения периодической печати, предназначенные для широкой аудитории и характеризующие историческую обстановку в центральноазиатском регионе, научно - страновую специализацию в лице Монголии в XVII - XVIII вв., роли иностранных ученых в становлении российского монголоведения; 2) методологическим анализом всей совокупности исторических исследований, характеризующих основные этапы эволюции и периодизацию востоковедной историографии в 1-ой половине XIX в., отмеченной формированием отечественного академического монголоведения, представленного казанской школой ориенталистов; 3) осмыслить и обобщить процессы идущие в российском монголоведении во второй половине XIX в. в сопоставлении их с предыдущим опытом, соизмеряя его с изменениями в общественно -политической и международной обстановки в России и Монголии; 4) выявить и идентифицировать региональную Восточно - Сибирскую специфику научных исследований в российском монголоведении XVII — XIX вв., этапы ее формирования, проблемы и достижения, рассматриваемые через призму современного монголоведения.
Рассматриваемый период времени характеризуется установлением добрососедских отношений российских властей с монгольскими правителями. Перед царским романовским правительством стояла задача разрешения дипломатическими мерами острой внешнеполитической ситуации возникшей в результате проникновения России в восточные регионы. Возникшая геостратегическая обстановка в центральноазиатском регионе требовала установления и развития разносторонних связей с монгольскими ханами, ведущих кровавую борьбу с экспансией маньчжурских феодалов с востока.
Этими обстоятельствами диктовалась насущная необходимость изучения «монгольского вопроса», подготовки квалифицированных кадров из числа россиян знающих языки и обычаи этого региона. Анализируемый в исследовании вопрос посвящен развитию и формированию классического российского монголоведения в рассматриваемый хронологический период.
Объект и предмет исследования. Объектом исследования является монгольское общество периода XVII - XIX вв., когда оно становится ареной борьбы двух крупных евроазиатских государств: России и Китая. Предметом исследования избраны труды российских ученых посвященные изучению общественно - политической, религиозной жизни Монголии в эти смутные времена. В этой связи рассматриваются методологические и гносеологические предпосылки формирования профессионального исторического сознания групп российских интеллектуалов занимающихся научно - исследовательской работой в области изучения Монголии. В научном исследовании проводится анализ работ российских монголоведов, их концепции в познании монгольского мира, состояние источниковой базы отечественной исторической науки, классификация монголоведных исследований в рамках совершенствования методик исторического познания.
Пространственные и хронологические рамки. Территориальные рамки исследования охватывают непосредственный ареал обитания монгольских племенных образований в период вхождения монгольского этноса в состав Цинского государства и поэтому включают в себя географические области Центральной Азии: Алтайскую, Джунгарию, Хангайско — Хэнтэйскую, Котловину Больших озер, Восточномонгольскую и Гобийскую. Эти географические зоны подразделялись в политическом отношении в тот период: Южную Монголию, где ведущую роль играло і Чахарское ханство; Халха - Монголию, где находились Тушету — ханство, Сэцэн - ханство, Дзасакту - ханство, а также появившееся в конце XVII в. Сайн - нойон - ханство. В Западной Халхе в районе Увса — нора существовало на протяжении XVII в. государство Алтан — ханов. В Западной Монголии в самом начале XVII в. возникло крупное Ойрато - Джунгарское ханство.
Хронологические рамки ограничены периодом: с XVII в., когда в 1608 г. было отправлено первое российское посольство в княжество Алтан — ханов и установлены добрососедские отношения и 1911 г. связанного с подъемом национально - освободительного движения монгольского народа и свержением двухвекового господства маньчжурских завоевателей и провозглашением феодально - теократической монархии Богдо - гэгэн Джебзун — Дамба - хутухты. Верхняя хронологическая планка принимается с оговоркой, связанной с тем, что многогранная научно - исследовательская деятельность выдающихся востоковедов: Б.Б. Барадина, В.В. Бартольда, Б.Я. Владимирцова, Ц.Ж. Жамцарано, В.Л Котвича, А.Д. Руднева, Г.Ц. Цыбикова и других ученых развивалась на переломе XIX - XX веков. Поэтому исходя из хронологической целесообразности мы в свое исследование включаем лишь фрагментарные ссылки на их труды, в которых они давали своего рода экспертные оценки на те или иные вопросы монголоведения до начала XX в. Методологической основой диссертационного исследования послужило диалектическое понимание исторического развития монгольского общества и научные принципы постижения истории применяемые в процессе изучения и развития монголоведения в России в XVII - XIX вв. В своем исследовании, автор опирался на развиваемый современной историографической наукой принцип историзма, который не допускает модернизации исторических процессов и событий, но позволяют видеть их в реальном развитии и взаимосвязи; принцип объективности, который ориентирует исследователя на всесторонний и адекватный анализ и оценку исторических фактов и событий, критический анализ достижений и ошибок монголоведной науки в России в их совокупности и целостности. Диссертант использовал в научной работе специальные методы исторического исследования: биографический, проблемно - хронологический, ретроспективный, системного анализа, сравнительно - исторический, историко — психологический и историко - социологический и др. Опираясь на эти основополагающие и апробированные принципы историографического анализа, дающие возможность раскрытия общественно - политических и международных условий развития монголоведных исследований в России, диссертант исходил из традиционно ставящейся перед историографической наукой задачи: установлении преемственности в развитии исторической востоковедной мысли в России; обнаружения и соотношения историографического факта и источника; идентификации вклада конкретного монголоведа в становлении российского востоковедения, дать развернутую оценку их трудам, попытался выработать наиболее общие историографические подходы в современном монголоведении через призму общего, особенного, единичного; выявить основополагающие критерии периодизации развития монголоведения в России XVII - XIX вв.
Источниковую базу исследования составили разнообразные материалы на русском и монгольском, отчасти на китайском и западноевропейских языках, обработанные диссертантом. Источники по теме диссертационного исследования являются общепринятыми для исследователей истории средневековой Монголии и исходя из вышеназванных принципов историографии, их условно можно подразделить на следующие основные группы:
1). Материалы и документы опубликованные в сборниках по истории. российско — монгольских отношений 1. «Материалы по истории русско — монгольских отношений. 1607 - 1636: Сб. док - тов / Сост. по: Л.М. Гатауллина, М.И. Гольман, Г.И. Слесарчук М., 1959; Материалы по истории русско - монгольских отношений. 1636 - 1654: Сб. док - тов. М., 1974 / Сост. по М.И. Гольман, Г.И. Слесарчук; Русско - монгольские отношения. 1654 - j 1685: Сб. док - тов. М., 1996 / Сост. Г.И. Слесарчук; Русско - монгольские отношения 1685 - 1691: Сб. док - тов / Сост. Г.И. Слесарчук. М., 2000». Данные сборники издавались учеными Института Востоковедения АН СССР и России в различные годы, во всех изданиях активное участие принимал М.И. Гольман, бессменным автором этих поистине бесценных изданий являлась Галина Ивановна Слесарчук. Значительный интерес представляют сборники документов раскрывающие внешнеполитическое положение Монголии в Центральноазиатском регионе и в составе Цинского государства 2. «Международные отношения в Центральной Азии XVII - XVIII вв. Док -ты и мат. Сост. по Гуревич Б.П., Моисеев В.А. Кн. - 1., Кн. - 2. - М., 1989; Русско - китайские отношения. 1689 - 1916 годы: Официальные документы. М., 1958; Русско - китайские отношения в XVII в.: Материалы и документы. (1608 - 1683). - M., 1969.- Т. 1-2.; Русско - китайские отношения в XVIII в.: Материалы и документы (1700 - 1725) М., 1978. Т. 1. и др.». Большой блок источников составляют библиографические и биобиблиографические справочники, аннотированные сборники и материалы.
2) Путевые записки, донесения, отписки, обзорные статьи и отчеты русских дипломатов, торговцев, миссионеров, путешественников, людей по своему роду работы непосредственно сталкивающихся с монгольской и китайской действительностью, составили значительную группу исторических источников изученных в диссертации.
3) Работы российских востоковедов обогащающие монголоведные исследования по смежным дисциплинам: археологические, литературоведческие, религиоведческие, фольклорные, этнографические, этнологические, языковедческие, которые тесно переплетались.
Апробация исследования. Основные положения диссертации апробировались в научных докладах на VIII Международном конгрессе монголоведов: август, 2002 г. Улан - Батор; XXXVII Международном конгрессе востоковедов - 1С ANAS - 37, 16-21 августа 2004, Москва; ряде международных и региональных конференций: в г. Москва - 20002, 2003; Улан - Батор - 2003; Иркутск - 2002, 2003, 2004; Улан - Удэ 2001, 2002, 2003, 2004. Научная деятельность нашла отражение в более чем 40 научных работах, 4 статьях в реферируемом сборнике «Вестник Бурятского университета» 2003 - 2004; двух монографиях: «Военное дело кочевников Байкальского региона в период средневековья» в соавторстве с В.Ю. Мясниковым, Улан - Удэ, 2003, 15 п.л.; «Взаимоотношения России и Монголии в XVII - XIX вв. (историография вопроса)». - Улан - Удэ, 2004.-258 с. (18, 88 п.л.) и др., общим объемом около 40 п.л.
Научная и практическая значимость диссертации состоит в существенном восполнении пробелов в развитии востоковедной и монголоведной российской науки в изучении периода XVII - XIX вв. Материалы и выводы исследования явятся необходимой методологической опорой в написании исторических работ по специальности «история», «востоковедение», «история стран Центральной Азии», энциклопедий, учебников и учебных пособий по истории Монголии, особенно периода средневековья. Работа способствует развитию историографических востоковедных наук на пороге XXI в. и отвечает новым требованиям предъявляемым гуманитарным наукам современности.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы.
Установление российско - монгольских отношений в российской исторической науке
Территориальная, с периода классического средневековья, близость России с ханствами Халхи и Джунгарии, добровольное вхождение в его состав в XVII веке монголоязычных народов: бурят и калмыков, - политика и просветительская деятельность Петра I привели к росту не только государственного, но и академического интереса к Монголии в XVII-XVIII вв.
Крупномасштабное преобразование государственного аппарата в правление Петра I, ликвидация системы приказов и, как следствие этого, необходимость организации хранения документов вне системы делопроизводства приводят к созданию архивной службы, что положительно сказалось на сохранности исторических источников. Это в полной мере относится и к сохранности исторических материалов по российско-монгольским отношениям того периода.
Согласно архивным документам, подготовленным Г.И. Слесарчук и ее коллегами из Института востоковедения АН, Россия в этот период поддерживала с Монголией частые сношения. Российские правители только к Алтан-хану отправили 19 посольств. Ряд посольств было направлено к ойратам. Несколько делегаций царским правительством было отправлено к Очирой Сайн-хану (Тушээт-хану), к Цэцэн-хану, Дзасакту-хану и другим владетелям Монголии. В Западной Монголии в начале ХУЛ в. возникло крупное Ойрато-Джунгарское ханство. За первые сорок лет XVII века поочередно были установлены отношения с западными монголами (ойратами), с княжеством Алтан-ханов и с халхаскими владениями Цэцэн-хана, Тушету-хана и Дзасакту-хана (1).
В истории Монголии период XVII-XVIII вв. - это время расцвета «малых ханств». Данный период характеризуется существованием нескольких государственных объединений, ханы которых вели себя по-разному в условиях обострения обстановки внутри страны и ухудшения отношений с соседними странами. Одни из них выдвигали объединительные идеи, а другие, руководствуясь соображениями местнически-династийного (В. Дугаров) характера и проявляя амбициозность, защищали свои эгоистические интересы. Очень правильно отмечает известный монголовед, профессор Ш.Б. Чимитдоржиев, что «...в стране не было общенационального единства». (2). Все они являлись феодальными, феодально-теократическими государствами; между ними нередко вспыхивали междоусобные конфликты, что не могло не затруднить создание единого общемонгольского союза перед лицом внешней агрессии.
Среди влиятельных монгольских князей, пытавшихся восстановить единство Монголии был Алтан-хан тумэтский (1507-1582). В середине XVI в. им была преобразована в город столица государства Хух-Хото, находившаяся в Южной Монголии и являвшаяся для того времени центром развития ремесла и торговли. Были установлены торгово-экономические отношения с соседними странами и регионами, в первую очередь с Китаем.
К этому времени русским удалось сломить сопротивление южносибирских народов и джунгар и присоединить большую часть Южной Сибири. В начале 60-х годов XVIII в., после того, как Китай завоевал и уничтожил Джунгарское ханство, Россия в свою очередь присоединила к своей территории Алтай.
С присоединением степной и лесостепной зоны Сибири перед русским правительством встала задача организации надежной защиты новоприобретенных территорий от набегов южных кочевников (башкирцев, казахов, джунгар, ойрат-монголов). (3).
Для России добрососедские отношения с монголами обеспечивали безопасность вновь обретенных восточных земель и сибирских острогов с казацким и вольным населением. Для монголов этот союз и равноправные отношения на том этапе означали в условиях феодальной раздробленности государства и угрозы маньчжурской агрессии, гарантию стабильности и порядка их государству на северных рубежах. Поэтому обе стороны были заинтересованы в установлении добрососедских отношений и обмене посольствами.
Алтан-хан был первым, (это немаловажно для нашего исследования) из монгольских правителей, кто после падения юаньской династии чингизидов принял буддизм в форме ламаизма и положил начало его распространению в Монголии.
Вскоре буддизм приняли и другие монгольские владетельные князья: халхаский Абатай-хан (1554-1588), чахарский Лигдэн-хан (1603-1634) и некоторые ойратские правители. В Монголии буддизм стал пользоваться поддержкой влиятельных феодалов и с конца XVI в. занял место официальной государственной религии. В 1579 г. Абатй-хан, преемник Гэрэсэндзээ по имени Нунуху, принял буддизм северной школы махаяны и получил от третьего Далай-ламы Содномжамцо титул Вачирай сайн-хан. (4). В 1586 г. Абатай-ханом был основан первый в Халхе буддийский монастырь в Эрдэни-Дзу, быстро превратившийся в центр распространения новой религии. Начинается довольно стремительное продвижение буддийской религии в степи Монголии и далее в Забайкалье.
В конце XVI в. в соседстве с южными границами Монголии, на территории Северо-Восточного Китая сложилось военно-феодальное маньчжурское государство. Его возглавил один из племенных вождей Нурхаци (1616-1626), который объявил себя ханом в 1616 г., его преемник и сын хан Абахай положил начало новой династии Цинь (Чистое).
Возникшее новое государство, сильное своими давними традициями в активной завоевательной политике по отношению к соседним народам, и происходившее из южнотунгусского племени (маньчжоу), занимавшее выгодные в торгово-экономическом отношении территории Восточной Азии, начинает быстро расширяться.
Период с конца XVI в. до 1636 г. в исторической литературе называется раннеманьчжурским, поскольку сами маньчжуры того времени называли себя «чжушэнь» - чжурчжэни, и лишь в 1635 г. был издан указ императора Хунтайцзи, запретивший это самоназвание и узаконивший название «маньчжуры».
По мнению китаеведа и востоковеда академика B.C. Мясникова (5), превосходство в военной организации и вооружении маньчжурских войск, их численный перевес обеспечивали здесь практически непрерывные победы, которые вели не только к усилению племени маньчжоу, но поднимали престиж руководящей родоплеменной верхушки среди соплеменников. (6).
Возникновение Маньчжурского военно-феодального государства явилось важным историческим событием в политической истории Внутренней Азии, имевшим далеко идущие последствия. Это государство сыграло в дальнейшем негативную роль в истории народов Китая, Монголии, Кореи и других стран Азии, ставших жертвами захватнической политики маньчжурских феодалов. (7).
Монголия в период управления маньчжурской династии Цин в российской историографии
В конце 60-х гг. в Ойрато-Джунгарском ханстве вспыхнула междоусобица, связанная с борьбой за престолонаследие, в ходе которой в конце 1670 г. был убит правитель ханства Сенге. Во главе дворцового заговора стояли его сводные братья: Сэцэн-тайджи и Зодба-батор, всего же их было 12 братьев-сыновей основателя Ойрато-Джунгарского ханства Эрдэни- Батора-хунтайджи.
Один из братьев Галдан-Бошокту в 7-летнем возрасте, отправленный в Лхасу на учебу, проявил там недюжинные способности и был направлен на родину Далай-ламой и Банчин-Эрдени, заявившим нему: «Твои знания достигли пределов. Ты, возвратившись в свои кочевья, распространяй от наших имен среди говорящих на монгольском языке учение и свет!»(1).
Тибетские высшие иерархи посчитали необходимым иметь своего человека в одном из центров буддийской желтошапочной веры, которой к тому времени начинала становиться и являлась Монголия. Галдан появляется в Джунгарии в 1663 г. с титулом «гэгэн-хутухта»_(святейший хутухта).
Вторая половина XVII в., связанная с деятельностью Галдана, явилась временем дальнейшего распространения буддизма в северной части Монголии и далее в Бурятии. Оставив в стороне религиозные дела, Галдан наводит порядок в стране, казнив главарей заговора и их единомышленников. Таким образом, победив в кровавой борьбе за престол, осенью 1671 г. 27-летний Галдан вступает на ханский престол, и в течение 26 лет находился на вершине правления - до 1697 г.
История политической, особенно внешнеполитической, деятельности Галдана Бошокту-хана заслуживает пристального внимания, и об этом в российской, монгольской, китайской и зарубежной литературе имеются многочисленные письменные исторические сочинения и источники (2).
Китайские летописи, написанные цинскими историками и сановниками, монгольские территории, лежащие от них на западе и северо-западе, включающие территории собственно Джунгарии и Юго-Западной Монголии, упоминают как о монголах северо-запада.
Интересный пример явной фальсификации исторических событий, которая была сделана цинскими дворцовыми историографами для воспевания власти династии, был продемонстрирован в 1999 г. историком Borjigidai Oyunbjljg из Внутренней Монголии. Он проанализировал официальное описание экспедиции императора Канси против Галдана, так называемое Fang lue, и сравнил с маньчжурскими архивными материалами.
По замечанию исследователя Д.Стари из Венеции (Италия), ученый смог доказать, что вторая экспедиция фактически не имела никакой стратегической важности, так как в это время Галдан был почти разгромлен. Из архивных материалов явствует, что цель второй экспедиции - главным образом охота на зверей. Однако в официальном описании этого похода охотничья экспедиция превращена в триумфальный военный поход под предводительством императора. Более того, военные ошибки императора, которые имеются только в ранних маньчжурских текстах, в китайском документе полностью отсутствуют (4). Галдан Бошокту-хан совершая походы против хотонов (уйгуров) и казахов, сумел подчинить Восточный Туркестан, часть казахских территорий. Объединение и укрепление мощи Джунгарского ханства, присоединение к нему названных земель произошло в 70-80-х гг. XVII века. (5).
Значимой поддержкой во внутриусобной борьбе было пожалование Галдану в 1679 г. высшим тибетским иерархом-Далай-ламой титула бошигт-хана (благословенного правителя), объявление того, что он по божественному благословлению стал ханом (бурхан тэнгэрийн бошгоор хаан болсон)». С начала XVII в. крупные монгольские князья, придя к власти, обращались к Далай-ламе за титулами хана. В этом подчеркивался сакральный характер получения власти светскими правителями Монголии и получение Галданом статуса божественного лидера, лишь укрепляло его политическое и религиозное положение (6). Получение светской власти в Монголии из рук религиозного лидера: Далай-ламы и ее освящение, если проводить параллели, напоминали европейскую инвеституру в Германии конца XI века, только там светские феодалы получали атрибуты власти из рук папы римского.
Галдан занял ханский престол в Ойратском государстве, когда Монголия переживала трудные времена, вызванные сложной международной обстановкой в Центральной Азии. Южная Монголия более 30 лет находилась под цинским господством. В Китае правила маньчжурская цинская династия. Со второй половины XVII в. усилилось давление и вмешательство маньчжурских феодалов в халхаские дела. Они умело пользовались расколом монгольского общества и разногласиями среди монгольских правителей, прежде всего противоречиями среди князей Халхи, возникшими из-за «дзасакту-ханского престолонаследия». Маньчжурский Богдо-хан Канси (Энх-Амгалан) не без успеха стал выступать в роли «миротворца».
В этом противостоянии за урегулирование внутримонгольских дел Галдан развернул активную дипломатическую деятельность, направленную на улучшение отношений и тесное сближение с Русским государством (7). Внешняя политика Галдана, явилась политикой, продолжающей отцовскую (Батора-хунтайджи) линию, направленную к установлению мирных добрососедских отношений с Россией, но с попыткой говорить с позиции независимого правителя, а то и силы. Угрозы разорить молодые сибирские города, по мнению монгольского хана, являлись действенным инструментом в его российской политике. Но это были в основном угрозы, сама же северная политика Галдана Бошокту - хана была основана на признании и поддержке его действий со стороны России.
С этой целью Галдан в октябре 1673 г. отправляет одно из первых посольств в Москву, но получает вполне определенный ответ, что он сам является «подданным царского Величества» и чтобы со спорных инородцев «ясаку не имел и тем на себя гневу царского не наводил» (8). Послу также сообщили, что царь знает об угрозе Галдана напасть на Красноярск, Томск и Кузнецк и считает, что ему лучше жить с русскими в мире.
Формирование основ российского монголоведения XVIII в
Выделяя в своем исследовании период образования и развития российского монголоведения, который характеризуется формированием отечественных востоковедных школ в Москве, Казани, Иркутске, Дерпте, Харькове и Петербурге, считаем необходимым отметить и провести следующую историографическую и хронологическую градацию этого вопроса: 1. С конца XVII в., или со времени правления Петра I и образования Российской академии наук, до последних годов XVIII в. — начальный этап формирования раннего классического востоковедения и монголоведения. В этот стартовый для развития востоковедения исторический период начинается интенсивный сбор письменных документов славянской культуры, касающихся взаимоотношений с азиатскими странами, отбор и классификация восточных рукописей, записывается большое количество изустных фольклорных памятников как на русском, так и на языках народов Востока. Начинается целенаправленное изучение восточных языков, организуется подготовка и публикация первых словарей с русского на восточные, отчасти на европейские, языки, готовятся первые кадры квалифицированных специалистов по истории восточных народов.
Этот период можно характеризовать как этап собирания и аккумулирования научных, назовем так: светско-теологических, знаний о восточных народах, в том числе и монголоязычных.
2. С конца XVIII века до середины XIX в. — этап, характеризующийся формированием многонационального по своему составу академического отряда монголоведов: немцы - И.Йериг, Г.Ф. Миллер, П.С. Паллас, И.Е. Фишер, ЯМ. Шмидт, поляк - О.М. Ковалевский, русские - Н.Я. Бичурин, В.П. Васильев, А.В. Игумнов, А.В. Попов, буряты - Д.Банзаров, Г.Гомбоев и другие ученые-востоковеды. В то же время следует отметить, что российское востоковедение создавалось трудом преимущественно русских ученых, получивших в подавляющем большинстве образование в российских учебных заведениях.
В этот период начинают функционировать первые учебные заведения по подготовке кадров востоковедов и монголоведов в Сибири (Казань, Иркутск, Кяхта, Одесса, Тобольск и другие города).
6 августа 1845 г. исходя из насущных и практических потребностей экономико-географического развития России в Петербурге было открыто Русское Географическое общество (РГО). Первым председателем был назначен великий князь Константин Николаевич, помощником председателя был единогласно избран известный мореплаватель и ученый Ф.П. Литке, почетный член (1855) и президент (1864-1982) Петербургской АН, председатель Морского ученого комитета (с 1846).
С первых лет своего существования общество развернуло обширную экспедиционную, издательскую и просветительскую деятельность. Большой научно-познавательный материал по различным отраслям знаний, представленный членами РГО, находит свое отражение в постоянном печатном органе - «Записках», где должны были публиковаться все географические труды членов общества, а также текущие сведения о его деятельности. Издание «Записок» благодаря новизне и содержанию, быстро превратилось в популярный в образованной среде источник информации и стало географическим ежегодником объемом от 20 до 30 печатных листов. И по сей день, по нашему мнению, «Записки» являются ценнейшим источником знаний по истории и географии Евроазиатского и других континентов (1).
В середине XIX в. внимание русских политиков, дипломатов, путешественников и географов привлекла проблема научного исследования Азии - задача, на протяжении многих десятилетий ставшая для части российского общества и географов-картографов основной. В 1846-1847 гг. на рассмотрение совета были вынесены предложения по изучению географии Средней Азии, в результате чего последовал ряд соответствующих решений. РГО положило начало обширной программе изучения Центральной Азии. В ходе осуществления этой программы состоялись прославившие русскую науку экспедиции (2). Следует оговориться, что экспедиции в регионы, не примыкавшие непосредственно к Российской империи, занимали в деятельности РГО незначительное место.
П.П. Семенов, бессменный руководитель РГО на протяжении более 40 лет, был первым исследователем Тянь-Шаня. Тяншанская экспедиция П.П. Семенова составила целую эпоху в исследовании Средней Азии. Она положила начало целому ряду работ, которые были предприняты РГО для изучения природы Туркестана.
Исследования, проводимые его членами, внесли большой научный вклад в изучение Сибири, Дальнего Востока, Средней и Центральной Азии, а также многих других регионов мира. В исследовательской деятельности этого научного учреждения заключается выдающаяся роль в изучении истории азиатской части России и прилегающих к ней приграничных восточных государств в этот и последующие периоды (3).
Подвижническая работа Русского географического общества и образовавшееся в его рамках 6 июня 1851г. Сибирское отделение, которое позже разбилось на Восточно- и Западно-Сибирское отделения, своей первопроходческой деятельностью внесло значительный вклад в изучение Монголии, Китая и других центрально-азиатских государств того времени.
Под председательством генерал-губернатора Н.Н. Муравьева-Амурского в Иркутске 17 ноября 1851 г. состоялось торжественное открытие первого научно-исследовательского учреждения Сибири и Дальнего Востока -Сибирского отдела императорского Русского географического общества (СОИРГО). Первым председателем отдела был избран генерал-майор К.К. Венцель, первым правителем дел стал доктор медицинских наук Ю.И. Штубендорф, присутствовавшие на заседании десять членов РГО стали первыми членами СОИРГО. Отделу была назначена ежегодная правительственная субсидия в 2 тысячи рублей серебром. В 1863 г. были образованы распорядительный комитет и редакционная комиссия. В 1877 г. в связи с образованием Западно-Сибирского отдела СОИРГО был переименован в Восточно-Сибирский отдел РГО с оформлением в его составе Красноярского подотдела (4).
С первых лет существования СОИРГО имел профильную структуру: действовали отделения математической и физической географии, этнографии и статистики, позже переименованные в секции.
В 80-90-е годы XIX в. центр тяжести исследований перемещается с естественных на социальные науки и прежде всего на этнографию и экономику. Тон начинают задавать исследователи - областники Г.Н. Потанин, Н.М. Ядринцев, Д.А. Клеменц. Изучение коренного населения Сибири начинает приобретать комплексный характер благодаря исследованиям Н.Н. Агапитова, Н.И. Приклонского, М.Н. Хангалова, И.А. Подгорбунского. Ряд археологических открытий был сделан И.Т. Савенковым, Н.И. Ветковским, А.С. Еленеевым.
Концентрация и развитие монголоведных исследований в научных учреждениях Петербурга во второй половине XIX в
Середина XIX в. в российском востоковедении характеризовалась кризисными явлениями, вызванными тем, что университетское научное востоковедение исчерпало себя, не разрешив вопроса относительно программы подготовки востоковедов в учебных заведениях России. По мнению авторитетных историков отечественного востоковедения, таких как академики В.В.Бартольд и А.Н.Кононов, в 40-х годах преподавание восточных языков переживало кризис - «тяжелый кризис, связанный в первую очередь с неясностью целей и направлений, по которым должно было развиваться университетское востоковедение» (1).
Это положение усугублялось еще и тем, что представители различных ведомств, заинтересованных в подготовке знающих образованных востоковедов (например, министерств народного просвещения, иностранных дел, финансов), не могли зачастую договориться между собой о целях и задачах и, следовательно, о программе обучения востоковедов. К этому следует добавить, что государственная казна (как это часто бывает в любые эпохи) не стремилась увеличивать ассигнования на просвещение (2).
В конце концов было решено открыть в Петербургском университете факультет восточных языков. Данное решение было осуществлено 22 октября 1854 г. После подписания Указа правительствующего сената о преобразовании отделения восточных языков Санкт-Петербургского университета в факультет
восточных языков (ФВЯ). В нем было много положительного, но последствия этого указа имели свой негативный момент, который заключался, по мнению ученых Института востоковедения РАН, и мы к нему присоединяемся, в следующем: 1) ликвидированы востоковедные кафедры в Казанском университете (об этом мы уже писали) и закрыт Восточный институт при Ришельевском лицее в Одессе; 2) упразднено квалифицированное учебное отделение восточных языков при Азиатском департаменте МИД, имевшее опробованную и приспособленную к нуждам ведомства программу обучения; 3) казанское и одесское учебные заведения обязывались передать столичному университету рукописные коллекции, книги и учебные пособия, что было исполнено, судя по биографическим очеркам востоковедов, с большими потерями; 4) самый негативный момент заключался в том, что в огромной стране, значительную часть населения которой составляли народы Востока, в системе образования осталось только одно высшее учебное заведение, где изучались восточные языки (3). В результате слияния отделений восточных языков Петербургского и Казанского университетов в штатном формуляре факультета восточных языков (ФВЯ), включающем профессоров и преподавателей Петербургского университета, перечислялись самые лучшие научные силы, цвет российского востоковедения того времени, что имело, в свою очередь, несомненно, положительный заряд.
В составе вновь открытого 27 августа 1855 г. факультета среди 9 языковых кафедр, нисколько не умаляя значение других кафедр, наше внимание привлекают кафедры монгольского, калмыцкого и китайского языков. Преподавателями были определены: А.В. Попов - История монголов от Чингис-хана до настоящего времени; В.П. Васильев - История маньчжурская; И.Н. Березин - Турецкая история (истории тюрок); В.П. Васильев - История и литература Китая; И.Н. Березин - Джагатайско-татарская литература и т.д. В читаемые курсы на ФВЯ новым университетским уставом 1863 г. были внесены изменения: образована новая кафедра истории Востока с преподаванием истории семитских народов, истории Северо-Восточной Азии, истории арийских народов Азии; реорганизованы в кафедру монгольской и калмыцкой словесности: а) монгольский язык, б) история монгольской литературы, в) калмыцкое и бурятское наречия; слиты кафедра маньчжурской словесности и кафедра китайской словесности в одну: «китайская и маньчжурская словесность»: а) китайский язык и толкование авторов, б) история китайской литературы, в) маньчжурский язык и история маньчжурской литературы. Но уже в 1864 г. из двух разрядов (монголо-калмыцкого и китайско-маньчжурского) был образован один: китайско-маньчжуро-монгольский (4).
Весьма примечательно то, что выделение истории Востока в самостоятельную дисциплину в Петербургском университете произошло почти на полвека раньше, чем в Академии наук (5).
Заведование кафедрой истории Востока было доверено В.В. Григорьеву, выдающемуся историку-востоковеду, читавшему один из кафедральных курсов «История Северо-Восточной, иначе Средней Азии». Позже ученого сменил его ученик Н.И. Веселовский, видный специалист по истории Средней Азии и крупный историк русского востоковедения, на труды которого во многом ссылаются историографы российского востоковедения дореволюционного периода, остававшийся до 1896 г. единственным преподавателем кафедры истории Востока. Наряду с Н.И. Веселовским курс «История Китая» с 1879/80 учебного года возобновил В.П. Васильев (6).
Вообще вторая треть второй половины XIX в., по мнению большинства историографов в области востоковедения, была ознаменована существенным развитием ориенталистики в Петербургском университете, связанной с общим подъемом востоковедения и монголоведения в России. Активную преподавательскую работу в этот период ведут в Петербургском университете на ФВЯ: выдающийся китаевед и маньчжурист, знаток буддизма, конфуцианства и даосизма В.П. Васильев; крупный иранист и тюрколог, историк и филолог И.Н. Березин; основатель русской индологической школы И.П. Минаев; крупный знаток монгольских языков, автор знаменитых словарей (монгольского и калмыцкого) К.Ф. Голстунский, ставший ректором Казанского университета; в период 1855-1857 гг., заведовал кафедрой монгольской и калмыцкой словесности выдающийся монголовед и калмыковед А.В. Попов; основатель новой школы русского дореволюционного востоковедения В.Р. Розен и многие другие востоковеды (7).
