Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Трансформация*методологических основ отечественной исторической науки на рубеже XX-XXI вв 41
1. Дискуссии о перспективах развитияфоссийской исторической науки в конце 80-х - 90-е гг. XX в.: проблемы методологии 41
2. Методологическое пространство российской исторической науки начала XXI в 67
3. Современное профессиональное сообщество российских историков в зеркале саморефлексии (по материалам авторских интервью) 96
Глава 2: Изучение теоретических проблем истории Нового времени как фактор методологического обновления современной российской исторической науки 124
1. Проблема периодизации истории Нового времени: опыт советской» историографии и современные дискуссии 124
2. Феномены социальной революции и социальной реформыв историческом»контексте Нового времени: историографические метаморфозы 156
3. Индивидуальность и личность в эпоху Нового времени: методологические ракурсы проблемы 212
Глава 3. Реконструкция;образа Нового времени в контексте основных теоретико-методологических подходов современной российской исторической науки 237
1. Формационный и цивилизационно-культурологические подходы к изучению Нового времени: поле дискуссии и перспективы синтеза 237
2. Новое время в контексте теорий модернизации: мнения и оценки исследователей 266
3. Новое время в контексте альтернативной (вероятностной) истории: опыт российской историографии 280
4. Новое время в контексте глобальной истории: взгляд российских историков 308
Глава 4. Утверждение современных подходов в изучении Новой* истории в практике исторического образования 338
1. История Нового времени в вузовской учебной литературе нового поколения 338
2. Образ Нового времени в школьных учебниках 369
Заключение
Список исторических и историографических источников
- Дискуссии о перспективах развитияфоссийской исторической науки в конце 80-х - 90-е гг. XX в.: проблемы методологии
- Проблема периодизации истории Нового времени: опыт советской» историографии и современные дискуссии
- Формационный и цивилизационно-культурологические подходы к изучению Нового времени: поле дискуссии и перспективы синтеза
- История Нового времени в вузовской учебной литературе нового поколения
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Рубеж XX–XXI вв., так же, как и рубеж XIX–XX вв., при всей разноплановости процессов, их сопровождавших, стал для отечественной исторической науки не просто очередным хронологическим рубежом её собственной истории. «Вызовы» времени породили ситуацию «смены вех», прежде всего, в теоретико-методологической сфере исторической науки. Перед необходимостью кардинального пересмотра сложившихся подходов к анализу исторических явлений и процессов оказались академическая и вузовская наука, вузовская и школьная системы исторического образования. Осознание того, что «быть историком на рубеже этих двух веков и даже тысячелетий становится непомерно сложной задачей», было привнесено в профессиональную историческую среду, равно как и ощущение, что «современный социум явно переживает транзитивный период».
Фактически на наших глазах произошёл болезненный процесс самоидентификации отечественной исторической науки, в известной мере продолжающийся и поныне. Именно подобные «стадии Перехода» представляют для историографа особый интерес, так как в их рамках зарождаются ростки новых тенденций и процессов, обнаруживающих себя в полной мере уже впоследствии, резко актуализируется роль профессиональной рефлексии, которую известный историк и крупный отечественный методолог истории XX в. М.А. Барг определял как «процесс самообоснования – способность «посмотреть на себя со стороны», внутреннюю критику самого процесса получения знания».
В «боях за историю» (Л. Февр) происходит неизбежный процесс смены способов историописания или, по крайней мере, переосмысления уже имеющихся. На рубеже XX–XXI вв. он затронул все области научно-исторического знания, включая историю Нового времени. Новая история – это период всемирной истории, с одной стороны, аккумулировавший наследие всех предшествующих эпох человеческой истории, а с другой – задавший те тренды развития человечества, которые определяют нашу жизнь сегодня. Пытаясь доказать правильность нашего собственного понимания современности, мы выстраиваем соответствующий вектор истории от Нового времени, и та или иная его трактовка позволяет определённым образом легитимизировать «нашу» современность. Отсюда – повышенный интерес к этому историческому периоду не только со стороны профессионального исторического сообщества, но и социума в целом.
Порождением современной историографической ситуации, маркерами которой выступают понятия «историографической революции», «историографического плюрализма», а характерными чертами являются, с одной стороны, «возрастание интереса к теоретико-методологическим проблемам исторической науки», а с другой – демонстративный «методологический нигилизм» довольно значительной части профессиональных историков, стал комплекс вопросов и проблем, сопряжённый с тем, как следует изучать этот период, в рамках которого произошло рождение реалий современного мира, и начался процесс становления «общего дома» человечества со всеми его позитивными и негативными последствиями. Новые подходы в изучении истории Нового времени, которые ещё только нарабатываются отечественной историографией, призваны ответить на многие вопросы, поставленные современной историографической ситуацией. Актуальность темы исследования подтверждается также итогами работы такого представительного научного форума, как XX Международный конгресс исторических наук в Сиднее (июль 2005 г.), в рамках которого она звучала (в более широкой постановке) в разных контекстах. Сегодня российские историки всё чаще говорят о том, что пришло «время собирать камни». Иными словами, пора предпринимать конкретные шаги к интеграции результатов осуществлённых методологических поисков.
Объектом данного исследования является методологическое пространство современной отечественной исторической науки, сложившееся на рубеже XX – XXI вв.
Предмет исследования – комплекс теоретико-методологических проблем, связанных с актуальными направлениями в изучении истории Нового времени.
Хронологические рамки исследования, условно определяемые как рубеж XX – XXI вв., включают почти четвертьвековой период с конца 1980-х по 2010 гг., т.е. со времени радикальных перемен в позднесоветской историографии эпохи «перестройки» до наших дней, в рамках которого многие историографические тенденции, заявившие о себе на начальном этапе, получили своё устойчивое развитие, что позволяет исследовать данный период как самостоятельную фазу отечественной исторической науки.
Степень изученности проблемы. Исследуемая в данной диссертационной работе проблема в предложенной постановке ещё не стала предметом специального рассмотрения ни в отечественной, ни в зарубежной историографии. В то же время анализом процессов, происходящих в отечественной исторической науке рубежа XX–XXI вв., занимаются многие современные отечественные исследователи – представители академической и вузовской науки, столичных и региональных научных центров. Историографический фундамент работы составили разноплановые и разноуровневые тексты – от монографий и статей (т.н. «крупная» и «малая» формы научного текста, отличающиеся друг от друга, помимо всего прочего, и тем, что «малая» форма представляет собой более мобильную реакцию на актуальные исследовательские проблемы) до современных вузовских учебных пособий по историографии Новой и Новейшей истории, которые, как правило, содержат разделы о процессах, связанных с осмыслением проблем Новой истории в отечественной исторической науке интересующего нас периода. Представляется целесообразным рассмотрение отечественной историографии исследуемой проблемы по нескольким историографическим блокам в соответствии с выделяемыми в её рамках аспектами.
Первый историографический блок связан с характеристикой процесса трансформации методологических основ отечественной исторической науки на рубеже XX-XXI вв. Он освещается в трудах как московских и санкт-петербургских историков, так и представителей томской (во главе с Б. Г. Могильницким и И.Ю. Николаевой), омской (во главе с В.П. Корзун), других региональных научных школ методологии истории и историографии. С аналитическими материалами на страницах научной печати в рамках рассматриваемого периода выступили руководители различных институций в системе Российской академии наук (РАН). Вышли в свет специальные научные сборники (под редакцией Г.А. Бордюгова, Г.И. Зверевой, А.П. Логунова, Л.П. Репиной и др.), был защищён ряд диссертационных исследований (В.С. Прядеин, А.В. Юдельсон, Д.В. Лукьянов, И.Д. Чечель), в которых расматривался широкий круг проблем, связанных с изменением образа исторической науки в отечественной историографии рубежа XX–XXI вв.
Одной из первых монографических работ, в которой была предпринята попытка проследить изменения в массовом общественном историческом сознании и профессиональной историографии, происшедшие во второй половине 1980-х – начале 1990-х гг., стала совместная монография Г. А. Бордюгова и В.А. Козлова «История и конъюнктура». Хотя основной вектор исследовательского анализа был сопряжён с процессом переосмысления истории советского общества, авторы характеризовали и общие тенденции развития отечественной исторической науки переходного периода. Глубокий и разносторонний анализ российской историографии эпохи порубежья дан в работах известных отечественных историографов, теоретиков и методологов истории А.П. Логунова, Б.Г. Могильницкого, И.М. Савельевой и А. В. Полетаева, Е.Е. Савицкого, использующих для его характеристики метафоры «перелома», «вызовов и ответов». Широкий круг проблем – начиная с проблемы преодоления власти модернистской парадигмы в историографии конца XX в. до риторических стратегий и прагматики новой российской историософии – рассматривает в своих работах известный отечественный историограф Г.И. Зверева. В серии статей санкт-петербургского исследователя А.И. Филюшкина, посвящённых анализу процессов, происходящих в современной историографии, последовательно ставятся и рассматриваются проблемы кризиса исторической науки, отношения к марксистской парадигме истории в профессиональном историческом сообществе, судеб позитивистской эпистемы в методологии исторического познания, методологических новаций в отечественной исторической науке под влиянием «лингвистического» и «постмодернистского поворотов». Е.С. Кирсанова отмечает, что сегодня нет недостатка в «разнообразных радикальных проектах», каждый из которых «претендует на роль методологической истины», и что пришла пора подумать об «интегральной парадигме исторического знания», в которой «современные версии историописания смогут равноправно сотрудничать в создании многоаспектной панорамы истории». Соотнося современные споры о модернизации методологии исторической науки и методологические дискуссии в русской историографии второй половины XIX – начала XX вв., исследовательница ставит вопрос о преемственности и разрывах в этих процессах. В коллективной монографии омских исследователей, представляющей собой опыт реконструкции истории отечественной исторической науки XX в., интересующему нас периоду посвящены главы 13 (А.В. Свешников) и 14 (М.А. Мамонтова). В первой дан анализ процессов в отечественной исторической науке середины 1980-х – начала 1990-х гг., рассматриваются такие проблемы, как попытки партийно-государственного обновления и их влияние на историческую науку, историческая наука и конъюнктура, историческая наука и публицистика. Автор второй из названных глав сосредоточен на процессах, связанных с исторической антропологией, микроисторией и гендерными исследованиями. При этом значительное место уделено зарубежной историографической традиции. В этой части коллективной монографии заслуживают внимания сюжеты, связанные со становлением антропологического подхода в отечественной историографии и деятельностью в этом направлении омской школы историков. Общая характеристика современного состояния отечественной исторической науки дана в статье А.Б. Каменского «Российская историческая наука в условиях переходного общества». Отмечая, что «состояние исторической науки и в мире в целом, и в России, в частности, наверное, никогда ещё не было предметом такого пристального внимания как в последние годы», он подчёркивает, что «внимание это не извне, но, скорее, изнутри – это внимание научного сообщества к самому себе, род саморефлексии». Для А. Б. Каменского несомненно, что «повышенный интерес к методологии, а также постоянная саморефлексия – это…явления переходного периода, впрочем, характерные не только для российской исторической науки». Автор оптимистичен в своих оценках перспектив её развития и пытается этот оптимизм обосновать. Статья В.В. Согрина «1985-2005: перипетии историографического плюрализма» интересна, прежде всего, тем, что в ней рассматриваются процессы в современной отечественной исторической науке в хронологических рамках, в значительной степени совпадающих с хронологическими рамками данной работы. А.В. Свешников и Б.Е. Степанов предприняли удачную, на наш взгляд, попытку проследить процесс выработки нового видения исторического знания в постсоветской историографии на материале трёх периодических изданий по всеобщей истории — «Одиссей», «Казус» и «Диалог со временем», появившихся в рассматриваемый период. Одним из последних по времени выхода в свет фундаментальных исследований отечественной историографической традиции в широких хронологических рамках, включающих и современный этап, является работа В.А. Бердинских «Ремесло историка в России», в которой анализируется опыт 12 поколений российских историков на предмет постижения основ ремесла, его приёмов, техники и инструментария.
Второй аспект исследуемой в данной работе проблемы и – следовательно – второй историографический блок сопряжены с состоянием изучения современными отечественными историками базовых теоретических проблем истории Нового времени – периодизации Новой истории, феноменов социальной революции и реформы в историческом контексте Нового времени, проблемы нововременной индивидуальности и личности.
Если в советской историографии до конца 1980-х гг. появлялись обобщающие монографии и статьи, посвящённые анализу изучения проблем Новой истории отечественными историками, то специализированные обзоры, отражающие ситуацию рубежа XX–XXI вв., практически отсутствуют. В некоторой степени их замещают соответствующие разделы вузовских учебных пособий по истории исторической науки. Отдельно отметим выполненное на высоком научном и методическом уровне учебное пособие А.Б. Соколова «Введение в историографию нового и новейшего времени стран Западной Европы и США», один из завершающих разделов которого посвящён отечественной историографии Новой и Новейшей истории конца 1980-х гг. – начала XXI в. Наряду с общей характеристикой процессов в отечественной историографии в рассматриваемых хронологических рамках, характеризуемых как новый этап в её развитии, автор выделяет актуальные проблемы Новой и Новейшей истории, в том числе – проблему периодизации истории Нового времени и традиционную для отечественной историографии проблематику Французской революции конца XVIII в.
Что касается собственно научных разработок в рамках данного историографического блока, то они представлены, прежде всего, историографическими текстами, анализирующими переосмысление современной российской историографией проблематики социальных революций, как правило, в сравнении с достижениями и пробелами советской историографии. Это, в частности, работы А.В. Чудинова, Д.Ю. Бовыкина, А.В. Гордона по революции конца XVIII в. во Франции, В.П. Булдакова, Д. О. Чуракова, Н. Д. Ерофеева по революции 1917 г. в России. По мнению Д.Ю. Бовыкина, главным моментом в процессе переживаемой сегодня отечественной историографией «смены вех» является «не смена тематики или методологии, а свобода тематического и методологического выбора». Автор подчёркивает, что в дискуссиях историков «особенно остро – что, впрочем, не удивительно – воспринимаются именно методологические вопросы вкупе с тесно связанными с ними оценочными моментами». Д.О. Чураков в своём анализе современной российской историографии 1917 г. справедливо отмечает, что сегодня существует довольно широкий круг историков, которые «стремятся откреститься от прежних подходов, а то и вовсе избежать чёткого обозначения своих методологических принципов. Теоретическому анализу они предпочитают повышенное внимание к историческому факту». В результате «следствием этого…стало очевидное падение интереса к написанию работ обобщающего плана и господство исследований по узкой проблематике».
Третий историографический блок включает исследования отечественных авторов, посвящённые анализу достоинств и недостатков различных макроподходов к изучению мировой истории и отдельных её периодов, включаю историю Нового времени.
В статье Н.А. Проскуряковой «Концепции цивилизации и модернизации в отечественной историографии», по сути, речь идёт о подведении некоторых историографических итогов в связи с предпринятыми в отечественной историографии на рубеже XX-XXI вв. попытками «вписать» историю России в три социологических макротеории – формационную, цивилизационную и модернизационную. Отметив, что «сегодня назревает потребность в генерализации новых исследовательских разработок и переосмыслении «панорамной картины» развития исторической науки в целом», автор указывает на необходимость рефлексии «по поводу характера и направлений поиска моделей, составляющих основу объяснений макроисторических явлений и процессов». Заслуживает внимания общий вывод автора, сделанный со ссылкой на опыт мировой историографии, о том, что «в крупных обобщающих исторических исследованиях (имеющих фундированную источниковую базу), редко удаётся избежать историософских построений, которые определяются мировоззренческими пристрастиями авторов». Типологию модернизаций и способов их изучения исследовала В. Г. Федотова. Масштабное исследование теоретико-методологических проблем модернизации в историографическом ключе предпринял И. В. Побережников. Идею всеобщей истории в российской и мировой интеллектуальной традиции рассматривает в ряде своих работ Л.П. Репина. Особый интерес представляет постоянно выявляемая исследовательницей связь российской интеллектуальной традиции, осмысления в её рамках идеи всеобщей истории с современными поисками в этом направлении. Автор высказывает предположение, что неизмеримо возросший в историко-теоретических исследованиях интерес к классике всеобщей истории в условиях доминирования малых форм «частных историй» является отражением потребности в профессиональной компенсации. Анализ основных направлений и методологии глобальной истории дан в ряде работ И. Н. Ионова. Состоянию разработки проблем универсальной истории в современной историографии посвящены статьи А.П. Назаретяна, В.В. Высоковой и М. А. Сосновского. Обстоятельный анализ историографических аспектов проблемы альтернативности исторического развития дан в диссертационном исследовании А.В. Бочарова. Методологическим, методическим и историографическим аспектам проблемы применения синергетики в исторических исследованиях посвящены работы Л.И. Бородкина, Н. А. Ерохиной и В.С. Прядеина. О возможностях и ограничениях этого подхода пишет К.В. Хвостова.
Обращает на себя внимание значительное количество исследований современных отечественных авторов, маркированных как «философия истории», в которых, в том числе, рассматриваются историографические аспекты проблемы поиска макрообъяснительных схем исторического процесса. В их ряду выделяются исследования Ю.И. Семёнова и Н.С. Розова. При всей разности методологических позиций авторов отличает высокая эрудиция и создание впечатляющих компендиумов знаний. При этом «стиль» Ю.И. Семёнова – резко критическое отношение к творчеству таких известных отечественных исследователей, как М.А. Барг, И.Н. Дьяконов, А. Я. Гуревич, Л.Н. Гумилёв, Б.С. Ерасов, И.Н. Ионов и др., и, кроме того, терминологическая перегруженность текстов, что в значительной степени затрудняет их восприятие. Н.С. Розов выраженно ориентирован на междисциплинарность и «вписывание» отечественной историографической традиции в контекст мировой историографии.
В четвёртый историографический блок вошли исследования отечественных авторов, посвящённые анализу процесса утверждения новых подходов в практике исторического образования. Общим проблемам профессионального исторического образования на современном этапе посвящены статьи Г.И. Зверевой и Л.П. Репиной, сборник ИВИ РАН «Как изучают историю в высшей школе: опыт, дискуссии, перспективы». В рамках рассматриваемого периода отечественными исследователями уже предпринимались попытки анализа современных учебников и учебных пособий по истории для высшей и средней школ, включая учебники по истории Нового времени. Авторы публикаций делились своими мнениями и оценками по поводу достоинств и недостатков вузовских учебников, изданных в последние годы, высказывали обоснованную тревогу «за судьбы изучения и популяризации в нашей стране новой истории зарубежных стран». О проблемах преподавания Новой истории в вузах писали на страницах журнала «Новая и новейшая история» вузовские преподаватели. Руководители кафедр Новой и Новейшей истории крупнейших вузов страны – Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова (МГУ) и Московского педагогического государственного университета (МПГУ) делились накопленным опытом изучения и преподавания Новой и Новейшей истории.
Таким образом, анализ исследований отечественных историков свидетельствует о том, что к настоящему моменту наиболее солидные наработки имеются в области осмысления методологических тенденций, характеризующих отечественный историографический процесс на рубеже XX–XXI вв. в целом. Что касается собственно теоретико-методологических проблем изучения истории Нового времени в рамках этого процесса, они нуждаются в комплексном рассмотрении, идёт ли речь о направлениях преосмысления отечественными историками базовых теоретических проблем Новой истории, выявлении актуальных методологических подходов к созданию целостного образа нововременной действительности или отражении этих поисков в образовательной среде исторической науки.
Зарубежная историография в данном исследовании выступает, прежде всего, как совокупность фоновых практик, в сопоставлении с которыми изучается развитие современного отечественного историографического процесса. В рамках рассматриваемого периода отечественные историки получили отсутствовавшие ранее возможности для тесных контактов и связей с зарубежными коллегами на уровне научных форумов, осуществления совместных исследовательских проектов, участия в международных научных исторических сообществах. Современный этап развития научных коммуникаций, помимо всего прочего, характеризуется исследователями как «эпоха переводов». При всех своих издержках он создал уникальную возможность «ускоренного доступа» к новинкам зарубежной научной литературы, переводы которой на русский язык осуществляются наряду с переводами текстов, ставших классикой историографии. Одно из, безусловно, позитивных следствий данного процесса – появление переводов на русский язык исследований, представляющих не только национальные историографии, традиционно находящиеся в поле зрения отечественных историков (английскую, американскую, французскую, германскую), но, допустим, латиноамериканскую, шведскую и китайскую историографические традиции. Большую роль в этом процессе взаимопознания российских и зарубежных исследователей сыграли российские периодические издания, в числе которых «THESIS. Терия и история экономических и социальных институтов и систем», «Одиссей. Человек в истории», «Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории», «Теоретические проблемы исторических исследований. Информационно-аналитический бюллетень Центра теоретических проблем исторической науки», «Время мира. Альманах современных исследований по теоретической истории, макросоциологии, геополитике, анализу мировых систем и цивилизаций» и др. Эти издания в своё время предоставили свои страницы для публикаций переводов на русский язык текстов зарубежных коллег, многие из которых не раз бывали в России и стали непосредственными свидетелями и участниками российского историографического процесса. Плоды «эпохи переводов», представленные разнообразными текстами, стали одной из серьёзных «несущих конструкций» данного исследования. В нашей работе мы опирались как на оригинальные исследования, так и переводы на русский язык трудов английских, американских, французских, немецких, китайских историков, представителей других областей научного знания – социологов, философов, культурологов и т.д., в которых нашли отражение те или иные аспекты темы нашего исследования.
Данный историографический блок, прежде всего, представлен обобщающими работами тех зарубежных исследователей, которые активно занимаются анализом процессов, происходящих в современной мировой исторической науке. Они важны для «вписывания» отечественной историографии в мировой контекст. Речь идёт о масштабных исследовательских историографических проектах Г. Г. Иггерса и его коллег, М. Бентли, коллективных трудах под редакцией Р. Торстендаля (Тоштендаля), П. Бёрка и других авторов, монографическом исследовании К.А. Рохаса.
Кроме того, это работы Е. Топольски (Топольский), Р. Зидера, Т. Зелдина, Б. Лепти, П. Шоню, Ю. Коки (Кокки), Л. Стоуна, Г. М. Спигел, Р. Шартье, Й. Рюзена, О.Г. Эксле, П. Хаттона, П. Бёрка, Чен Синя, А. Мегилла, Р. Тоштендаля (Торстендаля) по общеметодологическим проблемам развития мировой историографии в условиях вызовов современной эпохи; Г. Эмара, А. Про, Д. Тоша, Р. Торстендаля (Тоштендаля) о профессии историка, в том числе в постсоветской России.
При анализе подходов современной отечественной историографии к изучению теоретических проблем истории Нового времени мы также обращались к опыту зарубежной историографии, в частности, к работам В.А. Грина, П. Стернза и П. Бентли по проблемам периодизации всемирной истории; обобщающим работам П. Шоню, Н. Дэвиса, Ч. Тилли и других авторов по истории нововременной Европы, либо в более широких хронологических рамках, включающих период Новой истории; сравнительным исследованиям по истории социальных революций Т. Скочпол (Скокпол), Дж. Госдстоуна, Ч. Тилли, Ш. Айзенштадта (Эйзенштадта).
Возможности и ограничения макроисторических моделей в осмыслении нововременной реальности исследуются нами с учётом классических трудов Ф. Броделя, И. Валлерстайна, предшественников и последователей миросистемного анализа – Дж. Абу-Луход (Лугход), А.Г. Франка, К. Чейз-Данна, Т. Холла; исследований по сравнительной истории цивилизаций Ш. Ито, М. Мелко, Д. Хорда; работ Э. Янча, П. Кеннеди, В. Макнила, Ф. Спира, Дж. Бентли, Бр. Мазлиша, С. Сандерсона, Р. Коллинза, Э. Геллнера, И. Гудсблома, Д. Кристиана, П. О’Брайена, Дж. Даймонда, коллективных трудов, в которых обосновываются подходы глобальной и универсальной истории.
Исследуя отражение образа Нового времени в учебной литературе, мы обращались к размышлениям М. Ферро, К. Аймермахера и К. Вашика об «образах» прошлого в учебниках истории.
Анализ отечественной и зарубежной историографии подтверждает актуальность избранной темы и накопление к настоящему моменту «критической массы» исследовательского материала по различным её аспектам, который нуждается в «инвентаризации».
Исследование комплекса теоретико-методологических проблем, связанных с изучением истории Нового времени в контексте трансформации методологических основ отечественной историографии рубежа XX–XXI вв., имеет своей конечной целью выявление актуальных теоретико-методологических подходов, формирующих новый образ истории Нового времени на основе синтеза различных историографических практик.
Задачи работы:
1. Выявить основные факторы и общую направленность процесса трансформации методологических основ отечественной исторической науки на рубеже XX-XXI вв.
2. Проанализировать актуальные явления профессиональной рефлексии в сообществе российских историков.
3. Исследовать методологическую основу дискуссий современных российских историков по ключевым проблемам Новой истории (периодизация истории Нового времени, феномены социальной революции и реформы в историческом контексте Нового времени, индивидуальность и личность в Новое время).
4. Показать специфику линейно-стадиальных и цивилизационно-культурологических подходов к изучению Нового времени, получивших распространение в современной российской историографии, а также соотнести с ними парадигмальную направленность исследований в русле «альтернативной истории».
5. Рассмотреть опыт реконструкции российскими историками образа Нового времени в контексте «вызовов» глобальной истории.
6. Проанализировать процесс обновления концептуальных подходов к изучению Новой истории в практике исторического образования.
Характер предпринятого исследования предопределил специфику его источниковой базы. Она включает, прежде всего, корпус историографических источников:
- коллективные труды, монографии, статьи, тезисы, рецензии, научно-аналитические обзоры отечественных исследователей, занимающихся разработкой теоретико-методологических проблем научно-исторического знания в целом и истории Нового времени в частности;
- научные периодические и продолжающиеся издания. Прежде всего, это традиционные академические исторические журналы – «Вопросы истории», «Российская история», «Восток», «Новая и новейшая история» и др., а также появившиеся в рассматриваемый период журналы и альманахи, работающие на поле междисциплинарности, – «Одиссей. Человек в истории», «THESIS. Теория и история экономических и социальных институтов и систем», «Казус. Индивидуальное и уникальное в истории», «Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории», «Время мира. Альманах современных исследований по теоретической истории, макросоциологии, геополитике, анализу мировых систем и цивилизаций» и др.;
- материалы научных конференций, чтений, «круглых столов», коллоквиумов, семинаров, посвящённых общеметодологическим проблемам исторической науки и теоретико-методологическим проблемам изучения истории Нового времени;
- диссертации и авторефераты исследователей, позволяющие судить об исследовательских приоритетах в разработке тех или иных актуальных научных проблем теории и методологии истории, историографии, истории Нового времени в рамках профессионального исторического сообщества;
- учебники и учебно-методические пособия по Новой истории для вуза и школы, которые дают наглядное представление о преломлении идей академической науки в образовательной практике изучения истории Нового времени;
- словари и справочники, отражающие уровень разработанности понятийного аппарата историка;
- научно-образовательные медиаресурсы и материалы Рунета по истории Нового времени, представляющего собой новую информационную среду исторического образования и науки.
Что касается круга исследователей, чьи работы стали историографическими источниками непосредственно по разрабатываемой в настоящей диссертации проблеме, то он включает представителей самых разных направлений научного знания. Это теоретики и методологи истории, специалисты по конкретным проблемам всеобщей и отечественной истории, социологи, культурологи, экономисты, философы, представляющие как столичную (Москва и Санкт-Петербург), так и региональную (Армавир, Брянск, Волгоград, Казань, Калининград, Майкоп, Новосибирск, Омск, Пермь, Ростов-на-Дону, Самара, Саратов, Смоленск, Ставрополь, Сыктывкар, Томск и т.д.) науку.
Новые подходы к проблеме периодизации всемирной истории и отдельных её периодов, включая Новое время, предложены в трудах Л. Б. Алаева, Л. М. Баткина, Н. Н. Болховитинова, В. Б. Виноградова, Г. В. Гивишвили, В. Н. Дегтеревской, С. Л. Дударева, И. М. Дьяконова, М. Е. Ерина, Ю. Е. Ивонина, Б. Д. Козенко, Б. Н. Комиссарова, Б. Н. Мельниченко, Е. Г. Михайловского, А. П. Назаретяна, Е. И. Нарожного, А.Н. Немилова, П.Г. Острикова, А.Д. Панова, В.И. Пантина, Д.В. Панченко, А.В. Полетаева, И.М. Савельевой, Г.М. Садовой, В.Н. Сафонова, В.В. Сергеева, И.М. Узнародова, А.Д. Чумакова, Ю.В. Яковца и др. исследователей.
Переосмыслением феноменов социальных революций и реформ в историческом контексте Нового времени в рамках рассматриваемого периода занимались А.В. Адо, М.А. Барг, С.Ф. Блуменау, Д.Ю. Бовыкин, В.П. Булдаков, В.Н. Виноградов, А.В. Гладышев, А.В. Гордон, В. Я. Гросул, Б.С. Ерасов, В. В. Журавлёв, Т.М. Исламов, Л.Ю. Казанина, А.Б. Каменский, Л.А. Кирилина, Е.М. Кожокин, М. Козлова, Н. В. Коршунова, А.И. Косарев, Н.С. Креленко, С. В. Леонов, С. Е. Летчфорд, Ю. А. Лимонов, А. Магун, В.А. Мау, Б. Н. Миронов, Н.Н. Молчанов, Е. М. Мягкова, Т.И. Ойзерман, И.К. Пантин, А. И. Патрушев, Л. А. Пименова, Н. Ю. Плавинская, Е. Г. Плимак, С. П. Пожарская, В. Г. Ревуненков, М. И. Романова, А. Н. Сахаров, В. П. Смирнов, В. В. Согрин, И. В. Стародубровская, Е. С. Токарева, Л. Ф. Туполева, А. В. Тырсенко, П.Ю. Уваров, Т.М. Фадеева, М.М. Фёдорова, М. А. Филимонова, А. И. Фурсов, С. К. Цатурова, З. А. Чеканцева, Т. А. Черноверская, Е. Б. Черняк, А.В. Чудинов, Г. А. Шатохина-Мордвинцева, А.В. Юревич и др.
Проблема индивидуальности и личности в истории представлена в исследованиях Л.М. Баткина, В.С. Библера, А.Я. Гуревича, Ю.П. Зарецкого, Л.П. Репиной, М.В. Тендряковой, П.Ю. Уварова и др.
При исследовании возможностей и ограничений формационного и цивилизационно-культурологических подходов в изучении всемирной истории, включая историю Нового времени, были привлечены разработки Л. Б. Алаева, М. А. Барга, Л. С. Васильева, В. М. Вильчека, Б. С. Ерасова, И. Н. Ионова, В. Ж. Келле, А. М. Ковалёва, И. Д. Ковальченко, Р. Г. Ланды, Л. И. Новиковой, Т. В. Панфиловой, Ю. К. Плетникова, И. В. Побережникова, Э. А. Позднякова, Е. Б. Рашковского, Л. И. Рейснера, А. М. Селезнёва, Л. И. Семенниковой, Ю. И. Семёнова, И. В. Следзевского, В. Студенцова, В. Г. Федотовой, В. В. Фортунатова, В. М. Хачатурян, В. Г. Хороса, Е. Б. Черняка, Я. Г. Шемякина, Ю.В. Яковца и др.
Методологическое значение теорий модернизации в осмыслении нововременной действительности, их достоинства и недостатки в видении отечественных исследователей рассматривались с опорой на тексты В. М. Володарского, А. В. Гордона, О. В. Дмитриевой, О. В. Кима, И. Ю. Николаевой, И. В. Побережникова, В. М. Ракова, П. Ю. Уварова, В. Г. Федотовой и др.
Опыт российской историографии в использовании подходов альтернативой (вероятностной) истории к изучению различных исторических периодов, включая Новую историю, был исследован на основе анализа идей Л. М. Баткина, И. В. Бестужева-Лады, Л. И. Бородкина, А. В. Бочарова, П. В. Волобуева, А.Я. Гуревича, И. Н. Данилевского, О. Г. Дуки, С. В. Думина, В. А. Дьякова, Р. Капелюшникова, И. Д. Ковальченко, Ю. М. Лотмана, Б. Г. Могильницкого, С. А. Модестова, А. П. Назаретяна, В. А. Нехамкина, А. В. Оболонского, Д. И. Олейникова, М. Ю. Парамоновой, А. В. Полетаева, В. С. Поликарпова, И. М. Савельевой, П. Ю. Уварова, Д. Э. Харитоновича, Е. Б. Черняка, В. В. Шевченко, С. А. Экштута, А. Л. Юрганова и др.
Макроисторическим моделированием на основе подходов глобальной истории в отечественной историографии занимаются Л. Е. Гринин, И. Н. Ионов, В. А. Колпаков, Б. Н. Комиссаров, А. В. Коротаев, В. А. Мельянцев, А. П. Назаретян, В. М. Пантин, Н. С. Розов, В. Г. Федотова, Н. Н. Федотова, А. И. Фурсов, М. А. Чешков и др.
Привлечены учебники и учебные пособия по истории и историографии истории Нового времени для высшей школы, авторами, соавторами или редакторами которых являются Л. Б. Алаев, М. С. Бобкова, Д. Ю. Бовыкин, Л. С. Васильев, И. Г. Григорьева, М. Ю. Золотухин, С. П. Карпов, И. М. Кривогуз, С. В. Леонов, А. С. Маныкин, Н. С. Креленко, Л. В. Милов, М. В. Пономарёв, А. В. Ревякин, А. М. Родригес, С. Ю. Смирнова, А. Б. Соколов, П. Ю. Уваров, Р. А. Чикалов, И. Р. Чикалова, А. В. Чудинов, Е. Е. Юровская и др.
Проанализированы учебники и учебные пособия по Новой и по всеобщей истории (включающие разделы по истории Нового времени) для системы школьного образования, авторские или под редакцией Л.Н. Алексашкиной, Т. П. Андреевской, П. А. Баранова, М. Ю. Брандта, С. Н. Бурина, Л. М. Ванюшкиной, В. А. Ведюшкина, О. В. Волобуева, А. В. Гладышева, В. А. Головиной, В. С. Грибова, А. А. Данилова, Д. Д. Данилова, О. В. Дмитриевой, Ю. В. Егорова, Л. Н. Жаровой, Н. В. Загладина, Е. Н. Захаровой, В. А. Клокова, Л. Г. Косулиной, А. В. Кузнецова, С. С. Кузнецовой, И. А. Мишиной, А. С. Намазовой, В. В. Носкова, М. В. Пономарёва, В. О. Пунского, А. В. Ревякина, В. А. Рогожкина, Н. А. Симония, В. И. Уколовой, А. В. Чудинова, А. Я. Юдовской и др.
Дополняют источниковую базу исследования традиционные исторические источники официального (актовые материалы и делопроизводственная документация Министерства образования и науки Российской Федерации) и личного (мемуары, дневники, переписка, произведения художественного творчества) происхождения, проливающие свет на государственную политику в области социогуманитарного знания и социогуманитарного образования, с одной стороны, а с другой – на личностное осмысление людьми «мира истории» основ и особенностей своего «ремесла» (М. Блок).
В отдельную группу источников выделены материалы авторских интервью с российскими историками – представителями академической и вузовской науки: ведущим научным сотрудником, руководителем Центра истории исторического знания и Центра интеграции академической и вузовской науки ИВИ РАН, к.и.н. Мариной Станиславовной Бобковой (интервью от 16 марта 2009 г.); акад. РАЕН, зав. кафедрой исторической информатики исторического факультета МГУ, президентом Ассоциации «История и компьютер», д.и.н., профессором Леонидом Иосифовичем Бородкиным (интервью от 24 ноября 2009 г.); директором Центра мониторинга качества образования Московского института открытого образования, доцентом кафедры Новой и Новейшей истории стран Запада и Востока МПГУ, к.и.н. Михаилом Викторовичем Пономарёвым (интервью от 23 апреля 2009 г.); зам. директора ИВИ РАН, президентом Российского общества интеллектуальной истории (РОИИ), д.и.н., профессором Лориной Петровной Репиной (интервью от 14 июня 2009 г.); зав. кафедрой источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин Историко-архивного института (ИАИ) Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ), к.и.н., доцентом Мариной Фёдоровной Румянцевой (интервью от 16 декабря 2009 г.); директором Института гуманитарных историко-теоретических исследований (ИГИТИ) Государственного университета – Высшей школы экономики (ГУ-ВШЭ), д.и.н., профессором ГУ-ВШЭ Ириной Максимовной Савельевой (интервью от 26 мая 2009 г.); чл.-корр. РАН, зав. отделом западноевропейского Средневековья и раннего Нового времени ИВИ РАН, д.и.н., профессором Павлом Юрьевичем Уваровым (интервью от 14 апреля 2009 г.); главным научным сотрудником, зав. Центром «Проблемы исторического познания» ИВИ РАН, д.и.н. Ксенией Владимировной Хвостовой (интервью от 30 марта 2009 г.) и её многолетним соавтором, зав. отделением интеллектуальных систем в гуманитарной сфере Института лингвистики РГГУ, д. техн. н., проф. Виктором Константиновичем Финном (интервью от 23 ноября 2009 г.).
Методологическая база исследования. Данная работа основывается на сочетании общенаучных принципов неклассической и постнеклассической методологии. Для неклассической парадигмы характерны представления о динамичности, вариативности, сложности, нелинейности, неравновесности, неочевидности, необратимости во времени природных и общественных процессов и явлений. Постнеклассическая парадигма, в свою очередь, концентрирует внимание на самопознании и самореализации субъекта познания, на пространстве мировоззренческой и научной рефлексии и, как следствие, акцентирует роль гибкости и толерантности стиля научного мышления, проектный и дискурсивный характер научных исследований. В рамках постнеклассической парадигмы родилась неоклассическая модель исторического исследования. Термин «неоклассическая модель исторического исследования» был введён в научный оборот современным отечественным методологом истории А.В. Лубским. Привлекательность данной методологии связана, на взгляд автора, с тем обстоятельством, что она представляет собой попытку преодоления заданной односторонности методов классической и неклассической науки, соединения в рамках непротиворечивой методологической схемы полярных позиций, характерных для обоих подходов.
Принципы исследования – историзм, объективизм, холизм являются принципами неоклассической модели исследования. Одно из главных требований принципа историзма – исторический подход к изучению прошлого. Он позволяет взглянуть на отечественную историографию рубежа XХ-XXI вв. не как на совокупность разрозненных историографических фактов, а как на процесс, во всём его многообразии и конкретности, постижение которого возможно только при условии погружения в исторический контекст. Основой принципа объективизма является признание возможности получения научного знания, адекватного изучаемому предмету. При этом историческая объективность понимается как отношения взаимного диалога между исследующим субъектом и исследуемым предметом. Принцип холизма ориентирует исследователя, с одной стороны, на необходимость целостного изучения предмета исследования, а с другой – на изучение исследуемой реальности как иерархии «целостностей», не сводимых к составляющим её частям. При этом в понимании этих частей должно присутствовать ощущение целого как контекста. Из общенаучных принципов неклассической методологии особо выделим принцип дополнительности, сформулированный датским физиком Н. Бором для интерпретации корпускулярно-волнового дуализма. В соответствии с этим принципом любое сложное явление может быть полно описано при применении не менее чем двух взаимоисключающих понятий или конструктов, что легализует сосуществование взаимопротиворечивых научных моделей как условие более объёмного знания.
Методологически значимой для целей данного исследования является серия работ известного отечественного историографа и методолога истории Л.П. Репиной, в которых обосновывается мысль о превращении истории историографии в рамках «новой культурно-интеллектуальной истории» в самостоятельную и самоценную историческую дисциплину, которую сегодня, стремясь обозначить её новое качество, именуют клиографией, а в сочетании с изучением методологических и эпистемологических проблем исторической науки – клиологией. Её особым предметным полем становится «история историографии в человеческом измерении». По мысли Л.П. Репиной, «история историографии как часть интеллектуальной истории – это и не дисциплинарная история исторической науки, и не философская история исторической мысли, и тем более не вспомогательная проблемно-тематическая историография, а прежде всего история исторической культуры, история исторического познания, сознания и мышления – история исторических представлений и концепций, образов прошлого и «идей истории», задающих интерпретационные модели и выступающих как мощный фактор личностной и групповой идентичности, общественно-политических размежеваний и идеологической борьбы».
В работе используются подходы социологического анализа П. Бурдьё, в рамках которого мир науки рассматривается через призму категорий «полей» и «практик», а так же предложенный группой учёных из Института истории естествознания и техники во главе с Д.А. Александровым историко-антропологический подход к изучению истории науки в России, когда в центре внимания оказывается не судьба научных идей, а повседневная жизнь учёных, межличностные и корпоративные отношения, неформальные контакты и объединения, покровительство, зависимость и т.п. В рамках данного подхода исследователей интересует то, что они обозначают понятием «научный быт», т.е. «уклад жизни, совокупность обычаев, привычек и нравов учёных». Данный подход дополнен новой научной категорией «историографического быта», введённой в оборот омскими историографами при изучении генерации учёных-историков. Эта категория подразумевает внутренний мир науки, «неявно выраженные правила и процедуры научной жизнедеятельности, которые являются важными структурирующими элементами сообществ учёных».
Наряду с методами конкретного анализа, логического анализа, актуализации, проблемно-хронологическим, историко-генетическим, историко-сравнительным (компаративным), историко-типологическим, историко-системным, ретроспективным, перспективным, в работе использовался метод интервьюирования. Для историка, занимающегося изучением проблем современной историографии новый обширный пласт историографической информации, фиксируемой с помощью современных аудиовизуальных технических средств и содержащей немало уникальных свидетельств, представляют интервью коллег по ремеслу, прежде всего, знаковых фигур в сообществах историков. Материалы, получаемые методом интервьюирования, обычно называют устной историей (oral history). Этот термин используется для обозначения направления научных исследований новейшей истории, в том числе новейшей истории историографии, ставшего одним из наиболее явных примеров «ответа» профессиональных историков на «вызовы», перед которыми историческая наука оказалась в последние десятилетия прошлого века. В числе этих «вызовов» – резко возросший интерес к дискурсивным практикам историописания, к внутреннему миру историка-профессионала, культуре его научного творчества.
Научная новизна исследования определяется следующими обстоятельствами:
во-первых, предпринята попытка комплексного анализа теоретико-методологических проблем изучения конкретного периода всемирной истории с учётом классической, неклассической и постнеклассической исследовательских парадигм;
во-вторых, вычленяются и анализируются базовые теоретические проблемы истории Нового времени, которые формируют новый образ этого периода всемирной истории в современной отечественной историографии;
в-третьих, показаны возможности различных методологических подходов отечественной историографии в формировании целостного образа истории Нового времени, роль методологического синтеза в этом процессе;
в-четвёртых, исследуется, какое отражение теоретико-методологические новации в изучении Новой истории получили в практике исторического образования;
в-пятых, процессы, происходящие в отечественной исторической науке рубежа XX-XXI вв., рассматриваются не как завершённые, а как продолжающиеся, результаты которых отнюдь не представляются заданными;
в-шестых, используемые автором методики исследовательского анализа включают, в частности, и сравнительно новые для отечественного историознания методы «устной истории».
Практическая значимость исследования состоит в том, что его материалы могут быть востребованы при разработке теоретико-методологических разделов в обобщающих трудах по истории Нового времени, отражающих современный уровень развития отечественной историографии. Оно может стать ориентиром для вузовских преподавателей как в поисках наиболее адекватных путей и способов репрезентации периода Новой истории в студенческой аудитории в качестве актуального научного знания, так и при разработке лекционных курсов, учебно-методических пособий по теории и методологии истории, историографии.
Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования отражены в авторских публикациях, в том числе в ведущих научных журналах и изданиях, рекомендованных ВАК РФ. Кроме того, различные его аспекты обсуждались в ходе научных и научно-методических конференций, чтений, «круглых столов» всероссийского и международного уровней, проводившихся на базе ИВИ РАН, ряда московских, санкт-петербургских и региональных вузов. Международные научные конференции и чтения: Третьи Петербургские Кареевские чтения по новистике «Становление мира как «общего дома» человечества: динамика, этапы, перспективы (XV-XXI вв.)» (6-9 декабря 1999 г., Санкт-Петербург, СПбГУ); «История: перекрёстки и переломы» (14-15 мая 2007 г., Волгоград, ВГПУ), I Сиротенковские чтения по всеобщей истории (29-30 сентября 2007 г., Армавир, АГПУ), II Международная научная конференция «Историческая наука: проблемы и основные тенденции развития (24 апреля 2008 г., Тула, ТулГУ), «Время в координатах истории» (29-30 октября 2008 г., Москва, ИВИ РАН), «Теории и методы исторической науки: шаг в XXI век» (12-14 ноября 2008 г., Москва, ИВИ РАН). Всероссийские конференции: Третья Всероссийская научно-методическая конференция «Гуманитарные науки: исследования и методика преподавания в высшей школе» (13-14 мая 2005 г., Сочи), Первая Всероссийская конференции по науковедению «Наука, образование, инновации» (10-12 ноября 2008 г., Москва, МГПУ). «Круглые столы» Центра истории исторического знания ИВИ РАН: «Историк и общество: отечественное англоведение 1917-1991 гг.» (28 ноября 2007 г., Москва, ИВИ РАН), «Понятие «историописание» и его границы» (13-14 апреля 2009 г., Москва, ИВИ РАН), «Трансформации профессиональных сообществ историков России (1985-2009 гг.)» (30 ноября 2009 г., Москва, ИВИ РАН). Проблемы трансляции новых научных подходов в изучении истории Нового времени в образовательную практику были представлены в докладах автора на IV (30-31 января 2008 г., Москва, ИВИ РАН) и V (31 марта – 1 апреля 2009 г., Москва, ИВИ РАН) Всероссийских научно-методических совещаниях деканов и заведующих кафедрами исторических факультетов классических университетов и педагогических вузов. Отдельно следует отметить, что ряд авторских материалов, включая видеозаписи выступлений, размещён на Интернет-сайтах, а так же в электронном научно-образовательном журнале «История», издаваемом ИВИ РАН с 2010 г.
Диссертация обсуждалась на кафедре Новой и Новейшей истории стран Запада и Востока Московского педагогического государственного университета.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, четырёх глав, разделённых на параграфы, заключения, списка исторических и историографических источников, включающего 1559 наименований, приложений, представляющих собой тексты авторских интервью с российскими историками.
Дискуссии о перспективах развитияфоссийской исторической науки в конце 80-х - 90-е гг. XX в.: проблемы методологии
В конце 1980-х гг., в условиях радикальных перемен в жизни социума и историко-публицистического бума, буквально захлёстывающего массовое общественное сознание1, отечественная историческая наука «включается в перестройку» . Как отмечает А.П. Логунов, начинается радикальная критика самих оснований советской историографии, вслед за которой большинство историков приходят к выводу, что отечественная историческая наука вступила в полосу глубокого, идентификационного по своей сути кризиса . В научной печати конца XX в. тема кризиса становится постоянной4. Её страницы изобилуют констатациями, типа: «историческая наука очень серьёзно-больна» (В. А. Тишков); «мы. переживаем полосу теоретического безвременья» (В. А. Дьяков), «все признают наличие глубокого кризиса нашей науки» (А. А. Искендеров)1 При этом само содержание понятия «кризис» существенно варьируется. Влиятельна позиция, которая сводит его сущность к простой «смене масок» — замене «плюсов» на «минусы» — и наоборот — в оценке прошлого, так как именно эта мимикрия определяет образ истории в восприятии россиян на. рубеже 80-90-х гг. прошлого столетия, когда история становится «болевой точкой общественного сознания» . О ситуации, сложившейся в те годы в отечественной историографии, В.П. Данилов образно писал: «...В облаках дыма и пыли, поднявшихся над распадающимся общественным зданием, встают фантастические фигуры «спасителей» России и погубивших её «злодеев», проплывают миражи «утраченных достижений» и «несбывшихся возможностей», мечутся в ожесточённой схватке «проклятая ментальностъ» и «роковая случайность» . Как бы продолжая эту мысль, Ю. А. Поляков рисует образ науки «растерянной, лишённой, прежней и не создавшей новых концепций...с нахрапистой амбицией новых запевал...с недоразбитым прошлым догматизмом и вышедшей на авансцену конъюнктурной некомпетентностью»4.
Наряду с эмоционально окрашенными оценками, в академической историографии этого периода налицо попытки анализа комплекса явлений, объемлемых понятием «кризис», его причин, возможных последствий и путей выхода из него. По мнению В.П. Логунова, суть глубокого кризиса отечественной исторической науки определялась отнюдь не только профессионально-корпоративными обстоятельствами. Несостоятельность социального проекта, в решение которого оказалась вписанной советская историческая наука, поставила на повестку дня вопрос о необходимости изменения качества самого историографического проекта, когда «исторической науке из науки по преимуществу социально-политической предстояло стать наукой гуманитарной (причём «гуманитарной» не в ограниченном позитивистском понимании)»1. В свою очередь, В. Н. Кравцов склонен видеть в возникшей тогда ситуации «кризис культуры профессионализма, сложившейся ещё в XIX в. и адаптировавшейся, к реалиям XX в. В условиях, когда «культура масс» и «культ силы» как наследие уходящего столетия исчерпали свой потенциал, перед профессионалами встала альтернатива: возвращаться к классическим образцам XIX в. или искать пути движения в XXI в.» При всей разности подходов к осмыслению-темы кризиса отечественной историографии историков объединяло «понимание сути кризиса как кризиса теории и методологии»2 . Сложившаяся ситуация актуализировала определение кризиса, данное ещё в начале 1980-х гг. Б.Г. Могильницким в докладе на Всесоюзном историографическом симпозиуме по проблемам развития исторической науки в России конца ХЖ - начала XX вв. Томский методолог предложил рассматривать кризис как «такое состояние науки, когда старая парадигма уже разрушена, или разрушается, а новая» ещё не создана и в сообществе историков возникает сознание, что что-то не то, что-то не так»4.
В этих условиях характерной чертой жизни профессионального исторического сообщества становятся дискуссии по широкому спектру теоретико-методологических проблем исторической науки, инициаторами которых выступают различные академические институции — от научно-исследовательских институтов до редколлегий исторических журналов5.
Многие из поднятых в ходе этих дискуссий проблем впоследствии получат своё дальнейшее осмысление в научных статьях и монографических исследованиях.
Поскольку теоретико-методологической основой советской историографии был марксизм, то совершенно естественно, что дискуссионной проблемой методологических исканий отечественной историографии в конце XX в. стала проблема отношения к марксизму, материалистическому пониманию истории, к историческому материализму. Показательна в этом смысле состоявшаяся-в 1991 г. в Московском доме кино дискуссия, материалы которой нашли отражение в сборнике «Марксизм: pro et contra». Призыв вернуться к подлинным истокам марксизма1 и критика марксизма как философского учения с либеральных позиций — вот два полюса представленных в нём работ.
«Для наследников советской науки, - писал в те годы В:И. Овсянников, -их движение вперёд невозможно без разрешения «проклятых вопросов современности», т.е. без рассмотрения «исторических судеб» учения марксизма-ленинизма»3. Между тем, как отмечал Н.И. Смоленский, «его отнюдь не академическая критика и просто огульное отрицание стали своеобразной модой и среди части историков»4. Сложившая ситуация во многом объяснялась тем, что в годы, советской власти между отношением к марксизму как научной теории, с одной стороны, и официальной идеологии — с другой, различия не делалось.
Проблема периодизации истории Нового времени: опыт советской» историографии и современные дискуссии
Трансформация методологических основ отечественной исторической науки, происшедшая в рамках рассматриваемого периода и выразившаяся в отказе от жёсткого монизма в подходах к осмыслению прошлого, повлекла за собой серьёзные перемены в изучении теоретических проблем истории, идёт ли речь о всемирно-историческом процессе в целом или об отдельных его периодах. В данной главе будет рассмотрен ряд ключевых теоретических проблем истории Нового времени, подходы к изучению которых в отечественной историографии рубежа XX-XXI вв. претерпели существенную трансформацию. Одной из таких проблем является проблема периодизации истории Нового времени.
Периодизация, как известно, это способ структурирования (упорядочения) исторического материала. И в этой упорядоченности нуждается любой историк, независимо от исследуемой им сферы. Но одновременно периодизация — это один из самых действенных с точки зрения дидактики способов изучения истории, поскольку упорядоченность — это основа систематики. «Человеческая мысль не может не членить исторический процесс на определённые периоды. Мы стараемся как-то организовать его.. -»1
Поиски адекватной схемы периодизации Новой истории в советской историографии привели, как известно, к тому, что с начала 1940-х гг. рубежом Новой истории стали считать Английскую революцию середины XVH в., а общие хронологические рамки Новой истории определялись 1640-1917 гг., т.е. от «первой буржуазной революции европейского масштаба» до «первой победоносной пролетарской революции». Именно этой позиции придерживались авторы академической «Всемирной истории». Во «Введении» к пятому тому они писали: «Хронологическими гранями новой истории служат, с одной стороны, Английская буржуазная революция середины XVUB., положившая начало торжеству капитализма в Европе, с другой - Великая Октябрьская социалистическая революция 1917 г. в России, открывшая в истории человечества эру утверждения социализма и прогрессирующего распада мировой капиталистической системы. 1917 годом датируется начало новейшейистории»1. Новая история делилась на два периода, рубежом между которыми были признаны франко-прусская война 1870-1871 гг. и Парижская Коммуна 1871 г., трактовавшаяся, советской историографией как первая в мировой истории пролетарская революция ; периоды, в свою очередь, подразделялись на этапы, а общая схема периодизации выглядела следующим образом: 1) 1640-1870/1871 гг. - период «утверждения и победы капитализма в передовых странах Европы и Америки»: а) 1640-1789 гг. — этап мануфактурного капитализма; б) 1789-1870/1871 гг. — этап развитого, или зрелого капитализма. 2) 1871-1917 гг. - период «упадка и загнивания.капитализма, перешедшего в стадию империализма»: а) 1871- кон. ХГХ в. — этап перерастания домонополистического капитализма в империализм; б) кон. XIX- нач. XX вв. — эпоха империализма. Как считалось в советской историографии, основным содержанием Новой истории «является победа над феодализмом, утверждение и развитие капитализма, последней в истории человечества антагонистической общественно-экономической формации, вступившей в конце данной эпохи в свою высшую стадию — империализм»3.
В то же время, обозначив 1917 г. в качестве символической даты конца Новой истории и начала так называемой «Новейшей истории», советская историография придала последней не менее содержательный, чем периоду Новой истории, характер. «Основное содержание этой эпохи составляет переход человеческого общества от капитализма к социализму, начатый Великой Октябрьской социалистической революцией в России: Это — эпоха борьбы двух противоположных общественных систем, эпоха социалистических и национально-освободительных революций, эпоха крушения империализма, ликвидации колониальной системы, эпоха перехода на путь социализма всё новых народов, торжества социализма и коммунизма во всемирном масштабе»1, — читаем мы в той же академической «Всемирной истории».
Итак, периодизация Новой истории, принятая в свое время, в советской историографии, исходила из учения об общественно-экономических формациях и революционном переходе от одной формации к другой. Критерием периодизации являлся господствующий на том или ином этапе общественного развития способ производства материальных благ. Другими ее отличительными особенностями являлись, как это с очевидностью следует даже из- ее поверхностного анализа, «революционаристский синдром» (в её рамках революция как метод общественной трансформации приобретала гипертрофированное значение, а весь ход всемирной истории в эпоху Нового времени представал как движение «от революции - через революцию - к революции»), жёсткий («событийный») характер и «евро(европо)центризм».
Несмотря на свою «официальную признанность» и десятилетия довольно устойчивого существования в рамках советской исторической науки, данная периодизация порождала огромное количество вопросов. Сами авторы многотомной «Всемирной истории», в основу V, VI и VII томов которой, посвященных Новой истории, была положена данная периодизация, не отрицали, что принятая грань между Средними веками и Новой историей «является в сущности условной»1. Начиная ещё с 60-х гг. XX в., в ряде полемических статей оспаривалось этапное значение Английской революции, а в 1980-е гг. на страницах журнала «Вопросы истории» состоялась дискуссия по вопросу о хронологической границе между Средневековьем и Новым временем2.
Постепенно в советской историографии сформировались несколько точек зрения по вопросу о начале Нового времени, каждая из которых имела своих сторонников и свою аргументацию, не выходившую, однако, за рамки формационного подхода. Согласно первой, «официальной», рубежом между Средними веками и Новым временем признавалась Английская революция середины XVII в. В качестве аргументов заявлялось, что, во-первых, это первая буржуазная революция «европейского масштаба», якобы «положившая конец феодальной формации в Англии и открывшая эру господства капитализма» ; во-вторых, эту революцию «...удобно рассматривать как исходный рубеж для эпохи борьбы зарождавшихся буржуазных отношений против господствовавших почти повсеместно отношений феодальных»4.
Формационный и цивилизационно-культурологические подходы к изучению Нового времени: поле дискуссии и перспективы синтеза
Важнейшими измерениями истории являются время и пространство, в совокупности образующие систему координат, в которой разворачивается исторический процесс. В зависимости от того, какое измерениек истории выходит на первый план, -формируются макромоделирующие подходы в изучении прошлого. В комплексе теоретико-методологических проблем изучения истории Нового времени особое место занимает проблема макромоделирования, нововременной реальности. Речь идёт о тех методологических подходах, в рамках которых предпринимаются попытки осмысления Нового времени как некой целостности с характеризующими её признаками. По авторитетному утверждению Л.И. Репиной, «образ s целого обновляется-на каждом этапе развития5 историографии, когда приходит «время собирать камни» и проясняется перспектива нового» исторического синтеза, способного интегрировать накопленные знания»1.
Сегодня крайне сложно ориентироваться в разнообразных и разноплановых макромоделях прошлого, появлением которых на рубеже XX— XXI вв. отмечено развитие смежных и несмежных с историей дисциплин, на первый взгляд, объединённых благородной целью - созданием целостного образа Большой Истории, адекватного вызовам времени. При этом, несмотря на общность цели, идущие к ней часто имеют весьма смутное представление или даже вообще не подозревают о том, что к ней, но другими путями, идут не только они. Сложилась уникальная ситуация - в среде практикующих историков редко кто отваживается брать на себя ответственность за концептуальные обобщения эмпирического материала на уровне неких метаконструктов. На этом фоне очевидна активность социологов, философов, математиков, но творчество коллег-«неисториков» на ниве макроисторического моделирования вызывает настороженную реакцию практикующих историков.
В-лучшем случае профессиональная среда может принять такой1 способ компаративистского анализа, который даёт, допустим, И. В: Можейко, профессиональный историк, он же известный писатель-фантаст К. Булычёв, в своей книге «Загадка 1185 года. Русь — Восток — Запад». Взяв за отправную точку 1185 г., в который произошли события, описанные в «Слове о полку Игореве», И.В. Можейко рисует панорамный/ образ истории разных стран и народов — от Тихого до Атлантического океанов. Путешествуя по рекам человеческой истории, он постоянно помнит об общей перспективе — океане истории человечества, в который эти реки стекаются1. Подобного рода способ реконструкции прошлого не вступает в противоречие с профессиональными навыками и умениями историков, но проблема создания целостного образа Большой Истории остаётся.
Автор данной работы разделяет позиции тех исследователей, которые выдвигают «развитие диалога макроисторий»2 в-качестве приоритетной задачи исторических исследований на современном этапе. «Понимание исторического движения-человечества, рассматриваемого как единое целое, - пишет, например, Ю.В.Павленко, - предполагает его одновременное видение в аспектах стадиальности, многолинейности и цивилизационной дискретности. Каждый из этих методологических принципов имеет самостоятельное значение и может разрабатываться автономно. Однако целостная картина исторического процесса раскрывается лишь при условии их сочетания в соответствии сч принципом дополнительности»3. Идея соединения пространственного и временного измерений истории в отечественной историографии, особенно на начальном этапе процесса перемен, в конце 1980-х - первой половине 1990-х гг., как известно, была связана с поисками путей совмещения формационной и цивилизационной парадигм. Казалось бы, сегодня вряд ли возможно назвать актуальным научным знанием борения1 методологических страстей тех лет. Ставший на какое-то время крайне популярным цивилизационный подход ныне утратил свою былую привлекательность1, а теория формаций в том виде, в каком она фигурировала в советском обществознании, вообще стала данью нашему общему методологическому прошлому. Многие современные российские историки избегают прямого употребления термина «общественно-экономическая формация», также как, допустим, термина «класс», поскольку они, вольно или невольно, выступают в роли маркеров вполне определённого («не находящегося в мейнстриме») типа исторического мышления. Однако отказ от активного употребления тех или иных понятий вовсе не означает отказа от использования тех методологических практик, которые за этими понятиями стоят. По справедливому замечанию А.В Лубского, «...несмотря на всю понятийную «эквилибристику», свойственную современной отечественной исторической науке, в ней ещё широко используетсят«формационный подход», как в традиционном, так и модифицированном вариантах» . В этой связи нельзя? проигнорировать позицию Б.Г. Могильницкого, который и сегодня обозначает проблему соотношения цивилизационного и формационного подходов в изучении истории в качестве «одной из острых историко-методологических проблем», полагая, что их взаимосвязь «находится на магистральном пути развития современной исторической науки», который, в свою очередь, обозначается им как «путь к созданию глобальной истории, охватывающей все существенные аспекты исторической жизни человека и общества» .
История Нового времени в вузовской учебной литературе нового поколения
Производство- исторических знаний и их трансляциям — процессы взаимосвязанные и взаимообусловленные. Как решаются проблемы «перевода»1 фундаментального исторического знания в образовательную практику? В чём суть перемен, происшедших в1 образовательном пространстве постсоветской России на рубеже ХХ-ХХГ вв.? Какое отражение они нашли в практике изучения истории Нового времени в. вузе и школе? Можно ли говорить о внедрении концептуальных новаций в образовательный процесс? Данная глава будет посвящена поискам ответов на эти и ряд других вопросов, связанных с репрезентациями истории Нового времени в системе высшего и среднего образования.
В- 1990 г., в крайне сложных для системы общего и специального исторического образования нашей страньг условиях, когда кредит общественного доверия к историческому знанию стремительно падал2, журнал «Новая и новейшая история» опубликовал на своих страницах письмо «К вузовским историкам» известного учёного, ректора МГУ в 1943-1947 гг. И. С. Галкина. Характеризуя вузовских историков, как «ценнейшее интеллектуальное кадровое богатство страны», автора одновременно выражал глубокое сожаление, что они «изолированы от историков академических», ратовал за «активный диалог» между преподавателем и студентом как форму организации учебного процесса . Проблема интеграции исторической науки и исторического образования, обозначенная И.С. Галкиным, и сегодня не утратила своей актуальности. Она имеет, по крайней мере, два уровня — организационный и содержательный (концептуальный). В рамках рассматриваемого периода эти уровни претерпели серьёзные изменения. Что касается. организационных основ . интеграции, то следует отметить предпринятые академическими институциями страны шаги в направлении-сотрудничества с высшей школой. Серьёзную организационную работу с вузовскими? историками, ведёт сегодня упоминавшийся Центр интеграции академической и вузовской науки во главе с М. Є. Бобковой, созданный в 2003 г. по итогам Всероссийского совещания заведующих кафедрами всеобщей истории и деканов исторических факультетов вузов страны. Центр является структурным подразделением ИВИ1 РАН1. Однако ключевая проблема интеграции науки и образования — в этом мьь полностью разделяем позицию Л.П. Репиной— состоит в том, как перевести инновации-историографической практики в образовательный процесс, как приобщить студентов и более широкую публику к современным достижениям исторической науки. Естественно; что «в связи с этим встаёт задача обновления содержания и структуры лекционные курсов, учебников, учебных пособий,, учебных программ. Особенно это касается, синтезирующих! курсов (выделено нами. -Л.Х.), которые требуют достаточно высокого уровня обобщения» .
Не принадлежа к тому, что весьма условно обозначается понятием «академическая историография», учебники и учебные пособия, став предметом анализа профессиональных историографов, часто способны дать неожиданный срез ментальных характеристик общества на том и или ином историческом перекрёстке, помочь взглянуть на «образы прошлого», доминирующие в массовом общественном сознании или привносимые в него извне. Об актуализированности темы учебника истории в рамках не только российского, но и международного научно-исторического сообщества свидетельствует тот факт, что она была рассмотрена в качестве одной из специальных тем XX Международного конгресса исторических наук в Сиднее (2005 г.)1. Тема вузовского учебника звучала на первом и втором Всероссийских научно-методических совещаниях деканов и заведующих кафедрами исторических факультетов вузов страны . Накануне первого совещания-его участникам были предложены анкеты, в которых, в числе прочих, был вопрос о том, нужны ли вообще учебники в вузах, а если нужны, то какие? Ответы были совершенно разные - от полного отрицания необходимости учебников до безусловного их принятия в качестве основной литературы, обеспечивающей профессиональное историческое образование. Отмечалась необходимость более жёсткого контроля со стороны Министерства образования, и РАН за содержанием учебников и учебных пособий . Порождённые «конфликтами1 интересов» практики скрытого лоббирования, связанные с процессом «грифования» учебных изданий, во многом обусловлены вполне понятным стремлением авторов І и издателей представить публикуемый текст «частью академической нормы, результатом профессиональной конвенции».
В рамках рассматриваемого периода вузовская система исторического образования совершила переход к третьему поколению государственных образовательных стандартов по истории5. Появились учебники и учебные пособия нового поколения. Понятие «учебник нового поколения» вошло в употребление сравнительно недавно и закрепилось за учебной литературой середины, и конца 1990-х гг. — начала XXI в., отвечающей определённым методологическим, содержательным; методическим, оформительским, издательским принципам1. Так, при анализе школьных учебников нового поколения современные исследователи выделяют такие их характерные черты, как: наличие вариативных учебников и учебно-методических линий по каждому курсу; стремление к преодолению идеологических и политических пристрастий, сдержанность в освещении дискуссионных и конфликтных тем, представление различных мировоззренческих позиций и идейных систем в их историческом развитии; утверждение представлений о4 многомерности исторического процесса, многообразии определявших его факторов, открытом и незавершённом в каждый данный момент характере его познания, внимание к альтернативным оценкам, точкам зрения; принцип «избыточности» учебного материала, подлежащего включению в учебники, но не обязательного для заучивания и последующего контроля; ориентация текста и методического аппарата на активные формы учебной работы, организацию разнообразных видов деятельности, относительная определённость позиции автора и возможность диалога между ним и учащимися2. Очевидно, что, с некоторыми поправками, эта характеристика применима и к вузовскойучебной литературе.
