"Русский некрополь" великого князя Николая Михайловича Шилов Денис Николаевич

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. История подготовки и издания «некрополей» Москвы и Петербурга - стр. 31 - 64

Глава. 2. «Русский провинциальный некрополь»: история, методика и проблемы создания. Начало работы по описанию заграничных кладбищ - стр. 65 - 107

Глава 3. Неопубликованные материалы к «русскому провинциальному некрополю»: проблемы изучения и издания - стр. 108-134

Заключение - стр. 135 - 140

Приложение. Географический указатель материалов к «русскому провинциальному некрополю» - стр. 141 - 158

Список использованных архивных фондов - стр. 159

Список использованных источников и литературы - стр. 160 - 170

Библиография изданных великим князем Николаем Михайловичем некрополей, материалов к ним и рецензий на эти издания -стр. 171-172

• История подготовки и издания «некрополей» Москвы и Петербурга
• «Русский провинциальный некрополь»: история, методика и проблемы создания. Начало работы по описанию заграничных кладбищ
• Неопубликованные материалы к «русскому провинциальному некрополю»: проблемы изучения и издания

Введение к работе

Понятие «некрополь» (в буквальном переводе с греческого - «город мертвых») уже давно приобрело в отечественной историко-культурной литературе другое, собственно историческое значение. В современных справочных изданиях и в научных описаниях этот термин активно используется для обозначения комплекса погребений (например, Некрополь Александро-Невской лавры). Одновременно «некрополем» «называют и свод сведений о захоронениях, причем обычно не на одном месте, а на нескольких (на кладбищах, в храмах и др.), в городе в целом или на большей территории»¹. В последнем из указанных значений слово «некрополь» активно использовалось с начала XX столетия, когда по инициативе видного ученого, издателя и организатора науки великого князя Николая Михайловича был издан корпус данных о лицах, погребенных на кладбищах Москвы, Петербурга, северных губерний России, а также Парижа и его окрестностей , получивший общее наименование «Русский некрополь».

Научное значение изучения и публикации надгробных надписей и неопубликованных описаний кладбищ определяется несколькими аспектами. Во-первых, они дают исследователям важный биографический материал - даты рождения и смерти человека. Разумеется, в распоряжении историков и генеалогов имеются и другие источники такого рода информации, в первую очередь, метрические книги. Однако обработка последних с целью поиска сведений о датах жизни конкретных лиц представляет собой чрезвычайно трудоемкий и не всегда плодотворный процесс: сохранность метрических книг, особенно за

Шмидт С. О. Исторический некрополь в системе культуры России // Московский некрополь: история, археология, искусство, охрана. М., 1991. Вып. 1. С. 8.

² [Сайтов В. И., Модзалевский Б. Л.] Московский некрополь. СПб., 1907-1908. Т. 1-3; [Сайтов В. И.] Петербургский некрополь. СПб., 1912-1913. Т. 1-4; [Шереметевский В. В.] Русский провинциальный некрополь. М., 1914. Т. 1. Губернии: Архангельская, Владимирская, Вологодская, Костромская, Московская, Новгородская, Олонецкая, Псковская, С.-Петербургская, Тверская, Ярославская и Выборгской губернии монастыри Валаамский и Ко-невский; [Андерсон В. М] Русский некрополь в чужих краях. Пг., 1915. Вып. 1. Париж и его окрестности.

XVIII - начало XIX вв., оставляет желать лучшего³; кроме того, записи о смерти в них, как правило, не содержат дат рождения скончавшихся лиц, ограничиваясь указанием числа лет. Наконец, в ситуации, когда не известно точно, в какой церкви, в каком году (а тем более - в каком населенном пункте) было крещено или отпето интересующее исследователя лицо, поиск записей о его рождении и смерти в метрической книге может затянуться до бесконечности. В указанных случаях данные надгробий и их описаний чрезвычайно важны и нередко уникальны.

Во-вторых, изучение надгробных надписей представляет несомненный историко-культурный интерес. «Всякий мемориал в момент его создания - свидетельство понимания взаимосвязи настоящего с прошлым людьми определенного времени и социального (точнее - социокультурного) положения, - пишет С. О. Шмидт. - Память - основа не только культуры, но и мировосприятия, и именно сбереженная социальная память обеспечивает культурную преемственность поколений. <..> Поэтому кладбище (и его состояние) становится для историка источником понимания общественного (и религиозного) сознания и системы символов культуры не только тех лет, когда жили похороненные там люди, но и времени жизни их потомков»⁴. Надгробные памятники и надписи отражают различные реалии повседневной жизни, так или иначе связанные с кончиной человека: его социальное положение, основные деяния и достижения на служебном, общественном и других поприщах, наличие родственников и т. д. Особое значение имеет исследование литературного творчества авторов эпитафий - поэтического и прозаического. Давно уже признаны в качестве самостоятельного предмета исследования надмогильная скульптура и архитектура.

Проблема их отсутствия возникала еще в XIX в., когда лица, подававшие в Герольдию документы для подтверждения их дворянского происхождения, не могли представить (ни самостоятельно, ни с помощью официальных органов - духовных консисторий) метрических свидетельств о своем рождении - вследствие утраты, по разным причинам, соответствующих метрических книг. Причем явление это было настолько массовым для конца XVIII - первой трети XIX вв., что существовала законодательно установленная практика замены метрического свидетельства письменным свидетельством двенадцати дворян о происхождении просителя. Практиковалось также восстановление метрик по свидетельствам очевидцев. ⁴ Шмидт С. О. Исторический некрополь в системе культуры России. С. 9-11.

Наконец, чрезвычайно важен и актуален нравственно-патриотический аспект изучения надгробных надписей. Призванные, казалось бы, увековечить память о покоящихся под ними лицах, надгробия на деле во все эпохи оказывались в России очень недолговечны. В разные периоды нашей истории возникали общественные объединения, ставившие себе целью регистрацию, изучение и охрану наиболее ценных в историко-культурном отношении захоронений. Например, такова была деятельность специального комитета при обществе «Старая Москва» в 1920-х гг. В Ленинграде членом общества «Старый Петербург» Н. П. Анциферовым была предложена целая программа изучения кладбищ⁵. В настоящее время подобные организации появляются вновь: так, в 1989 г. при Московском фонде культуры была создана специальная секция по вопросу изучения некрополей в столице и ее окрестностях. Результатом ее деятельности стали уже две конференции под общим названием «Московский некрополь: история, археология, искусство, охрана», прошедшие в 1990 и 1994 гг. Помимо докладов и сообщений научного характера на исторические, искусствоведческие и другие темы, участники обсуждали и ряд мероприятий по организации изучения и охраны исторического некрополя в современных условиях. В частности, в 1990 г. об этом говорил в пленарном докладе С. О. Шмидт: «Проблема «исторический некрополь», конечно, не может ограничиваться задачами научного характера. Это - сфера нравственной культуры. Забвение памяти об ушедших из жизни и местах их упокоения не может не тревожить тех, кто думает о будущем нашего общества, о возрождении нашего духа. <..> Воспитание почтения к кладбищам должно входить необходимейшим элементом в воспитание историей. С малых лет! Младшие школьники должны - сначала под руководством учителей, а затем уже по зову сердца - ухаживать за памятниками, могилами. К этому следует приобщать и их родных. Это сблизит школу, родителей и учеников. <..> Наверное, стоит подумать и об организации деятельности советов при кладбищах, в которые входили бы не только лица, непосредст-

³ См.: Анциферов Н. П. Пути изучения города, как социального организма: Опыт комплексного подхода. 2-е изд. Л., 1926. С. 115-118.

венно связанные по своей работе с кладбищем, но и депутаты местных советов, члены советов ветеранов, священнослужители, представители местной общественности, молодежных организаций» .

Значение сохранения и изучения кладбищ и надгробий в Западной Европе было осознано еще в XVIII столетии. Особенно богат и разносторонен был опыт французских ученых. Работавший в начале XX в. над описанием кладбищ Парижа В. М. Андерсон отмечал: «Французская историческая наука, создавшая специальную Академию Надписей, всегда учитывала всю важность вспомогательного историографического материала, запечатленного могильною эпиграфикою. Рукописные отделения парижских книгохранилищ - Bibliotheque Na-tionale, Bibliotheque de Г Arsenal, Bibliotheque Historique de la Ville de Paris -предоставляют пытливому исследователю тщательно сохраненные огромные фолианты всевозможных «Recueil d'epitaphes», записанных еще в стародавние времена». Французская культурная традиция захватывала и приезжающих в страну эмигрантов. Тот же Андерсон указывал, что в Париже с 1885 г. действовала польская «Komisya opieki nad grobami», имевшая своей целью «приведение в должный порядок запущенных польских могил, реставрацию и охрану старых памятников и посильное сооружение новых», чем достигалась «достаточная степень внешнего благообразия польских могил» .

В России вопросы охраны кладбищ, сбережения имеющихся на них памятников и могильных плит и реставрации утраченных были поставлены только в начале XX столетия, что также связано с именем великого князя Николая Михайловича, чьи научный авторитет и высокое социальное положение помогали наиболее действенно способствовать проведению в жизнь подобных ини-циатив . Выдвинутая великим князем идея описания надгробных памятников на кладбищах Москвы, Петербурга, а затем и по всей Российской Империи во многом была связана именно с проблемой их сохранения - хотя бы в печатной

⁶ Шмидт С. О. Исторический некрополь в культуре России. С. 20-21.

⁷ [Андерсон В. М] Русский некрополь в чужих краях. С. VI-VII, XIX-XX.

⁸ Подробнее см.: Шокарев С. Ю. Великий князь Николай Михайлович и становление охраны
памятников некрополя // Археографический ежегодник за 2000 год. М., 2001. С. 379-382.

форме. Познакомившись в ходе своих историко-генеалогических разысканий с состоянием захоронений в монастырях и на кладбищах Москвы, великий князь пришел к выводу о безотлагательности работы по их описанию. О быстром разрушении кладбищ он писал в предисловии к первому тому «Московского некрополя»: «Памятники снимаются с мест, продаются торговцам; надписи, кресты, скульптурные изображения исчезают или обезображиваются; плиты закладываются в фундаменты, тротуары, под водосточные трубы, разбиваются на бут... Целые склепы, с засыпанными штукатуркой и пылью веков памятниками, с сорванными гербами, с замазанными краской или уничтоженными надписями служат складом старых негодных вещей... <..> Между тем многие погребенные были видные в русской истории люди и часто крупные благотворители тех же монастырей, которые способствовали уничтожению их могил»⁹.

«Можно было надеяться, - писал в предисловии к первому тому «Русского провинциального некрополя» В. В. Шереметевский, - что наряду с успехами культуры и с распространением просвещения будут усиливаться интерес к старине и ревность к охране ее памятников, в том числе и памятников надгробных. Но на деле оказывается не так <..>»¹⁰. Начавшийся в конце 1908 г. сбор надгробных надписей для составления «Русского провинциального некрополя» выявил многочисленные случаи варварского отношения к могилам со стороны как духовенства, в чьем непосредственном ведении они находились, так и частных лиц, местных обывателей. В своем отчете о работе над изданием за 1910 г. В. В. Шереметевский приводил красноречивые цитаты из донесений местных священников, в одном из которых, например, сообщалось, что «старое сельское кладбище частью забито скотом, частью прихвачено под усадьбы», в другом указывалось на то, что «на двух дворянских могилах были устроены два большие памятника, в настоящее время один из них усердием христиан - жителей с. Приволья разобран до основания, а другой до половины, почему и надписей

⁹ [Сайтов В. И., Модзапевский Б. Л.] Московский некрополь. Т. 1. С. III—IV. О состоянии мо
сковских кладбищ того времени см. также: Россиев П. А. Забытые могилы на московских
кладбищах//Исторический вестник. 1906. Июнь. С. 822-847.

¹⁰ [Шереметевский В. В.] Русский провинциальный некрополь. С. Ш.

не оказывается ни одной» . «Вельская Христорождественская церковь с кладбищем при ней, - сообщал причт села Белого Лужского уезда, - насчитывает почти столетие своего существования (с 1814 года), но в ограде храма - старинном кладбище - не сохранилось почти никаких памятников погребенных. Объясняется это, вероятно, тем, что в 90-х годах прошлого столетия при капитальной перестройке храма были срыты все мешавшие работам могилы. И если сохранились до сих пор некоторые намогильные плиты, то, по показаниям местных старожилов, находятся не на местах могил»¹².

Но не только невежественное варварство становилось причиной исчезновения памятников и надписей - едва ли не более значительную роль в этом играли объективные факторы: время, неблагоприятные атмосферные условия, отсутствие элементарного ухода и ремонта. В результате памятники разрушались, проваливались в землю, надписи стирались. Обзор материалов, присланных в 1908-1914 гг. для составления «Русского провинциального некрополя», показывает, что в основном они содержат информацию о захоронениях последней трети XIX - начала XX вв. Имеющиеся в ряде донесений с мест описания памятников, на которых находились сведения - «деревянный крест», «деревянный крест с жестяной табличкой, надпись сделана черной краской», а иногда и констатация того, что «никакой надписи на памятнике нет», а сведения извлечены из церковных документов или даже из «свидетельств старожилов» - наталкивают на мысль о недолговечности подобных «информационных носителей». Но и в том случае, если надгробия были изготовлены из чугуна, мрамора или другого камня, по прошествии многих десятилетий надписи на них зачастую переставали прочитываться. Так, например, в 1912 г. причт села Каменки Васильского уезда Нижегородской губернии доносил о двух погребениях местных помещиков Станиславских, относившихся к 30-м годам XIX столетия, и добавлял, что имеются и другие надгробия представителей этого рода (по-

¹¹ РГИА. Ф. 549. Оп. 1. Д. 1103. Л. 22 об.-23 (здесь и далее курсивом в цитатах выделяются
авторские подчеркивания в оригиналах). См. также: [Шереметевскии В. В.] Русский провин
циальный некрополь. С. V. В публикации название села было скрыто за заглавной буквой.

¹² Там же. Оп. 2. Д. 31. Л. 1.

видимому, предыдущих поколений), но надписи «от долгого времени разобрать очень трудно»; из села Никольский Погост Балахнинского уезда той же губернии сообщали о погребении некого управляющего Репина, «жившего в 30-х и 40-х годах» XIX в. с надгробием из белого камня «с неразборчивой от времени надписью» . О кропотливом, часто безуспешном восстановлении надписей на могилах конца XIX - начала XX вв. в современных условиях на примере кладбищ Курска пишет молодой некрополист-практик Ю. В. Озеров¹⁴.

Особенную научную ценность материалам «Русского некрополя» и актуальность исследованию их истории, состава и сохранности придает трагическая судьба подавляющего большинства отечественных кладбищ в послереволюционное время. Это касается, в первую очередь, провинциальных погребений: подавляющее их большинство (в т. ч. из обследованных и описанных в 1908-1914 гг.) к настоящему моменту утрачено. Об этом свидетельствуют работы современных историков и краеведов. Приведем несколько впечатляющих примеров.

Одним из наиболее значительных в дореволюционном Симбирске было кладбище Покровского мужского монастыря. На нем покоились наиболее крупные местные деятели второй половины XVIII - начала XX вв., в том числе и отец В. И. Ленина, действительный статский советник И. Н. Ульянов. В настоящее время сохранилось лишь полтора десятка из многих сотен надмогильных плит, причем «все находятся не на своих местах» (свидетельство С. Б. Петрова), поскольку кладбище, за исключением единственной могилы, в 1930-х годах было уничтожено, на его месте разбит парк, а плиты частично разбиты, частично зарыты в землю, откуда они в настоящее время постепенно извлекаются археологами¹⁵.

¹³ Там же. Д. 22. Л. 120, 126 об.

¹⁴ Озеров Ю. В. Курский некрополь: проблемы изучения // Источниковедческие и методоло
гические проблемы биографических исследований: Сборник материалов научно-
практического семинара (Санкт-Петербург, 4-5 июня 2002 г.). СПб., 2002. С. 139-144.

¹ Переписка с С. Б. Петровым из личного архива автора. Подробнее о судьбе кладбища см.: Скала А., протодиакон. Кладбище Симбирского Покровского мужского монастыря (XVIII-XX вв.). Ульяновск, 1997. Автор сообщает, что после закрытия в 1932 г. монастыря и насильственного изъятия его имущества на кладбище «началось повальное разграбление склепов и усыпальниц. Памятники рушились и разбивались. Во вскрытых склепах дети <..> устраивали

Схожая судьба постигла кладбища другого губернского города - Курска. Ю. В. Озеров пишет: «Незначительная представительность сохранившихся захоронений дореволюционного периода на курских кладбищах (более двухсот) объясняется, главным образом, действием человеческого фактора, а именно массовым вандализмом в 1930-е гг. Именно в это время происходило уничтожение множества старых надгробий, обезымянивание и ликвидация захоронений. Из уцелевших в послевоенные годы памятников большая часть была использована заново и перенесена к новым местам захоронений. При этом старые надгробные надписи были сбиты»¹⁶.

Современный исследователь некрополя Тамбова В. А. Кученкова отмечает: «Лишь в последние годы в обществе проявился интерес к судьбам старых кладбищ, но к этому времени сами некрополи Казанского, Вознесенского, Тре-гуляевского монастырей и Успенского кладбища были давно уже полностью утрачены. Утраченные некрополи имели множество художественно исполненных надгробий - памятников мемориальной скульптуры, характерных только для Тамбова и не повторяющихся в других регионах <. > С утратой мемориальных надгробий была утрачена и надгробная летопись времен - эпитафии, своеобразное литературное творчество, совершенно неизвестное современным тамбовским исследователям». Автор указывает, например, что в 1930-х годах при «уборке Тамбовского монастыря» (запечатленной на одноименной картине Н. М. Шевченко) могилы сначала «сравняли с землей, позже перекопали вдоль и поперек для прокладки коммуникаций, покрыли асфальтом и преобразовали кладбище в школьный двор»¹⁷.

игры, выбрасывая на поверхность кости и черепа своих предков. <..> Исключение представляла лишь могила И. Н. Ульянова, отца В. И. Ульянова (Ленина), для которой на Покровском кладбище была создана специальная площадка и снесены всех находившиеся на ней памятники». По свидетельству того же А. Скалы, если в Симбирске памятники просто зарывались в землю, то в других городах (например, на Арском кладбище в Казани) они «использовались вторично, для чего прежние надписи сбивали, высекали новые и устанавливали памятник на свежих могилах (дико выглядят старинные памятники-часовенки черного мрамора на могилах партийных деятелей)» (Там же. С. 11).

¹⁶ ОзеровЮ. В. Курский некрополь. С. 139.

¹⁷ Кученкова В. А. Тамбовские городские некрополи. Тамбов, 2003. С. 4, 5, 10.

Известный воронежский историк и краевед А. Н. Акиньшин в своем исследовании, посвященном некрополю Новостроящегося кладбища в Воронеже, отмечает, что после его закрытия в 1935 г. «надгробия были уничтожены, территорию кладбища превратили в парк, а в центре в 1972 г. завершилось строи-тельство цирка. Ныне от прежнего погоста уцелело 6 могил <..>» . В другой своей работе он указывает, что Вознесенское (Чугуновское) кладбище в Воронеже, до революции «едва ли не первое в России по красоте, уютности и порядку», было закрыто в середине 1930-х годов и к середине 1950-х «снесено и его территория полностью застроена. В настоящее время ни одной могилы Чугу-новского кладбища не сохранилось. До сих пор не найдена ни одна фотография кладбища»¹⁹.

Погребениям в Москве и Петербурге, особенно расположенным на территории знаменитых памятников истории и архитектуры, таких как Донской монастырь или Александро-Невская лавра, повезло больше - значительная их часть сохранилась в советское время благодаря усилиям просвещенной столичной общественности. Но и здесь, например, в Петербурге, по оценкам современных исследователей, «речь идет о десятках тысяч уничтоженных могил», а состояние большинства сохранившихся исторических кладбищ - «поистине катастрофично»²⁰.

В условиях повсеместной утраты на территории бывшей Российской Империи подавляющего большинства захоронений XVIII - начала XX вв. становится очевидной актуальность изучения, обработки и публикации материалов,

Воронежский некрополь. Вып. 1: Новостроящееся кладбище / Сост. и авторы вступит, статьи А. Н. Акиньшин, П. А. Пипов, Б. А. Фирсов. Изд. 2-е, испр. и доп. СПб., 2001 (Российский некрополь. Вып. 8). С. 4.

¹⁹ Воронежский некрополь. Вып. 2: Лютеранские и католические захоронения на Вознесен
ском (Чугуновском) кладбище / Сост. и автор вступит, статьи А. Н. Акиньшин. СПб., 2002
(Российский некрополь. Вып. 13). С. 3—4.

²⁰ Исторические кладбища Петербурга: Справочник-путеводитель / Сост. А. В. Кобак, Ю. М.
Пирютко. СПб., 1993. С. 5, 551. О разрушении московских кладбищ см.: Козлов В. Ф. Судь
бы монастырских кладбищ Москвы (1920-30-е годы) // Московский некрополь. Вып. 1. С.
48-67; Козлов В. Ф., Павловская О. Е. Из истории кладбища Спасо-Андроникова монастыря
в XX в. //Московский некрополь: история, археология, искусство, охрана. М., 1996. Вып. 2.
С. 39-47; Скрынникова Е. В., Хомутов А. А. Проблемы реставрации некрополя Новодевичье
го монастыря // Там же. С. 51-57 и мн. др.

собранных для «Русского провинциального некрополя». При всей своей неполноте и информационной неравнозначности они представляют собой уникальный источник биографических, генеалогических и культурно-бытовых сведений о жизни российской провинции на протяжении более чем полутора веков, являются единственным отражением бытия многих тысяч наших предков.

Следует отметить, что организованное великим князем Николаем Михайловичем научное предприятие первоначально не называлось «Русским некрополем» ни им самим, ни кем-либо из его помощников. Вплоть до последних лет работы общего наименования у него не было вообще. «Московский некрополь» и «Петербургский некрополь» в качестве заглавий были избраны сразу и бесспорно. Название «Русский провинциальный некрополь» для описания захоронений вне столиц, напротив, утвердилось далеко не сразу: в документах фигурируют также «Всероссийский некрополь» и «Русский областной некрополь». Впервые термин «Русский некрополь» в применении к проекту целиком появляется в 1915 г. в предисловии к составленному В. М. Андерсоном «Русскому некрополю в чужих краях» и повторяется затем в рецензии на это издание, написанной Б. Л. Модзалевским. Поскольку указанное наименование еще и наиболее точно отражает сущность научного предприятия, инициированного и в значительной мере осуществленного под эгидой великого князя Николая Михайловича, то мы сочли возможным избрать его в качестве заглавия для нашего диссертационного исследования.

Степень изученности темы невелика. В предисловиях к первым томам всех издававшихся великим князем Николаем Михайловичем некрополей содержались написанные самими составителями (Б. Л. Модзалевским, В. И. Саи-товым, В. В. Шереметевским, В. М. Андерсоном) пространные вступительные очерки, в которых указывались основные вехи и методологические особенности работы по описанию кладбищ Москвы, Петербурга, северных губерний России, Парижа. Это дало возможность большинству исследователей, так или иначе затрагивавших тему диссертации, опираться исключительно на факты, изложенные в этих очерках.

К)

Единственной работой, основанной на более разнообразных источниках и содержащей сколько-нибудь подробный очерк истории «Русского некрополя» великого князя Николая Михайловича в целом, является монография украинской исследовательницы Л. А. Проценко о киевском некрополе²¹. Помещенный в ней раздел «Огляд літератури по складанню некрополів Російської імперії» в значительной мере посвящен изданиям великого князя. Несомненным достоинством книги Л. А. Проценко является использование архивных материалов из РГИА и РГАДА, что позволило ей детализировать и уточнить некоторые аспекты работ по описанию кладбищ и в целом вернее изложить факты, нежели это делали до того и впоследствии незнакомые с этими материалами российские исследователи.

Как сообщает сама Проценко, выяснив из отчетов В. В. Шереметевского, что материалы по украинским епархиям были собраны и частично обработаны, она предприняла их поиск. Помимо 57 (на самом деле - 56) дел, содержащихся в фонде 549 в РГИА, ей удалось обнаружить одну единицу хранения в РГАДА, содержавшую материалы по Лазаревскому кладбищу Петербурга, захоронениям в Херсоне, Вилюйске и других местностях Российской Империи с заметками Шереметевского и резолюцией «проверить с картотекой»²². Исследовательнице остались неизвестны семь дел с подлинными донесениями по инославным кладбищам, находящихся в фонде Департамента духовных дел иностранных исповеданий МВД (ф. 821) в РГИА, и картотека В. В. Шереметевского, хранящаяся в Государственном литературном музее в фонде Н. П. Чулкова.

Проценко Л. А. Історія Київского некрополя. К., 1995. С. 26-34. ²² Там же. С. 33. Согласно справке Л. И. Шохина, любезно предоставленной автору А. В. Мельниковым, указанная единица хранения (РГАДА. Ф. 337. Оп. 1. Д. 10009) озаглавлена в описи «Описание надгробных памятников петербургских, московских и др. кладбищ. Ответы с мест великому князю Николаю Михайловичу для "Православного некрополя"». К сожалению, в последнее время это дело для исследователей недоступно, вследствие чего более точно выяснить его взаимосвязь с основным корпусом материалов не представляется возможным.

В 1996 г. указанная картотека была опубликована сотрудниками ГЛМ . В авторском предисловии основное внимание было уделено Н. П. Чулкову, которого публикаторы неверно сочли составителем картотеки; была опубликована обнаруженная в том же фонде его краткая автобиографическая записка конца 1930-х годов. Об истории подготовки «Русского провинциального некрополя» в предисловии рассказано очень бегло, кратко повторены уже известные факты. В скудных археографических комментариях к картотеке (не указан даже ее архивный шифр!) определен ее объем'(«свыше семи тысяч карточек»), указано на органическую ее связь с 1-м томом «Русского провинциального некрополя». Кроме того, публикаторы определили круг губерний, который охватывает картотека, ошибочно утверждая, что он «полностью соответствует опубликованному в предисловии к изданию перечню губерний, данные о которых должны были составить И-й том». Отмечалось, что помимо однотипных, специально сделанных карточек в картотеку «вложены листы списков и донесений, полученных от священнослужителей, на некоторых из них - печати духовных консисторий». Имя В. В. Шереметевского было упомянуто только в примечании, о великом князе Николае Михайловиче вовсе умалчивалось.

До и после публикации вышли в свет статья и рецензия С. Ю. Шокаре-ва²⁴, точнее и полнее раскрывавшие некоторые аспекты истории всего предприятия, а также взаимосвязь опубликованной картотеки с этой историей. Первая содержала справку о жизни и трудах составителя картотеки - В. В. Шереметевского, информацию о методике подготовки томов «Русского провинциального некрополя» и их географическом охвате, а также краткое археографическое описание картотеки с указанием точного числа карточек. В рецензии на изда-

Река времен (Книга истории и культуры). М., 1996. Кн. 4. Русский провинциальный некрополь: Картотека Н. П. Чулкова из собрания Государственного литературного музея. 416 с. Подробнее о составе картотеки и особенностях данной публикации см. в главе 3. ²⁴ Шокарев С. Ю. Материалы ко второму тому «Провинциального некрополя» В. В. Шереметевского//Российская провинция XVIII-XX веков: Материалы III Всерос. науч. конф. Пенза, 1996. Кн. 2. С. 420-425; Его оке. Река времен. Книга истории и культуры. Книга четвертая. Русский провинциальный некрополь: [Рец.] // Отечественные архивы. 1997. № 3. С. 99-101. См. также публикацию в Интернет на сайте : Шокарев С. Ю. О русском провинциальном некрополе и материалы к нему.

ниє С. Ю. Шокарев, указав на «пренебрежение к археографическому описанию» и многочисленные ошибки публикаторов, привел подробности биографии ее подлинного составителя, а также рассмотрел «вопрос о том, как картотека В. В. Шереметевского оказалась в архиве Н. П. Чулкова». Рецензент высказал верное предположение о том, что первый «в тяжелое для него время передал материалы второго тома «Русского провинциального некрополя» Н. П. Чулко-ву, как это делали и другие ученые». Как подтверждение тому, что картотека была передана Шереметевским Чулкову лично, а не была включена в его фонд в ГЛМ после кончины, Шокарев отмечал «нахождение отдельных карточек (с отсылками на фамилии в замужестве погребенных женщин), использовавшихся Чулковым в качестве черновиков, среди его рукописей в хранящемся в Музее истории города Москвы фонде (ф. 8168)».

В целом, работы С. Ю. Шокарева являются серьезными исследованиями в области темы диссертации. Но все они посвящены либо смежным, либо частным вопросам, вследствие чего исследователь не ставил себе задачу привлечь сохранившиеся архивные материалы (дела канцелярии великого князя Николая Михайловича, переписку основных участников проекта) и досконально изучить сами карточки и донесения с мест. В результате им было допущено несколько неточностей: например, неверно очерчен круг губерний, которые охватывает картотека из ГЛМ. Фактически остался нерассмотренным важнейший вопрос о ее сохранности и полноте²⁵.

Еще две рецензии на публикацию картотеки к «Русскому провинциальному некрополю» были написаны видными специалистами в области генеало-гии С. В. Думиным и О. Н. Наумовым . Ими было высказано несколько важ-

Весьма кратко в этом отношении высказались и публикаторы, отметившие, что «работу над картотекой Чулков не завершил, поэтому ее материалы не до конца унифицированы, встречаются пропуски, некоторые карточки не дописаны - на них отсутствуют имена, даты, ссылки на источники» {Николаев А. Материалы для «Провинциального некрополя» (Картотека Н. П. Чулкова) // Река времен. Кн. 4. С. 7).

²⁶ S. [Думин С. В.] Река времен. Книга четвертая. Русский провинциальный некрополь. Картотека Н. П. Чулкова из собрания Государственного Литературного музея: [Рец.] // Летопись Историко-родословного общества в Москве. 1997. Вып. 4/5. С. 180-181 (псевдоним раскрыт по: Избранная библиография отечественной некрополистики / Сост. В. Н. Рыхляков. СПб.,

ных замечаний и наблюдений: о незавершенности картотеки (Думин ), отсутствии перекрестных отсылок (оба рецензента), библиографических неточностях (Наумов). Кроме того, как отмечал Наумов, «следовало более подробно осветить в предисловии проблему авторства картотеки и более осторожно подойти к разрешению вопроса, кто его установил» . Оба, однако, неверно определили круг губерний, материалы по которым имеются в картотеке; есть в рецензиях и несколько фактических ошибок . Кроме того, Наумовым было высказано весьма сомнительное утверждение, что в ходе работы над «Русским провинциальным некрополем» «применялись новые методические приемы собирания информации - через церковные учреждения»³⁰. Использованный прием - бюрократической переписки - был, конечно, не нов и применялся организаторами вынужденно, вследствие невозможности организовать описание кладбищ по всей России через более компетентных лиц. Как показал опыт применения такой «методики», сотрудничество с духовенством успешным назвать было трудно.

Некоторую связь с предметом нашего исследования имеют статьи³¹ и публикации³² Т. С. Царьковой, посвященные провинциальным некрополям. Ав-

2003. С. 33 (Справочник генеалога. Т. 2. Вып. 1)); Наумов О. Н. Новая книга о русском некрополе // Дворянский вестник. 1997. № 2 (33). С. 3.

СВ. Думин отметил, что «знакомство с изданием вызывает ощущение фрагментарности сохранившегося в картотеке материала. <..> Очень правдоподобна и утрата части карточек в самом «хвосте» картотеки (после буквы «С»)» (Летопись Историко-родословного общества в Москве. 1997. Вып. 4/5. С. 180).

²⁸ Публикаторы в предисловии указывали: «Как установил С. Ю. Шокарев, большая часть
сведений занесена на карточки В. В. Шереметевским» {Николаев А. Материалы для «Про
винциального некрополя». С. 7).

²⁹ Так, С. В. Думин полагал, что 1-й том «Русского провинциального некрополя» вышел в
1915 (правильно - 1914) г. О. Н. Наумов неверно называл указ 1908 г. о сборе надгробных
надписей «указом Сената» вместо «Синода» и указывал, что он предписывал собирать «све
дения о погребениях дворян, духовенства и наиболее известных представителей купечества»
в то время, как в указе говорилось: «наиболее крупных местных общественных деятелей ку
печеского и других сословий».

³⁰ Дворянский вестник. 1997. № 2 (33). С. 3.

³¹ Царькова Т. С. [Предисловие] // Рыбинский некрополь (по картотеке Н. К. Эссена из архи
ва Б. Л. Модзалевского). СПб., 1998. С. 5-10; Ее же. Прогулка по кладбищу в 1935 году (к
изучению провинциальных некрополей) // Russian studies = Ежеквартальник русской филоло
гии и культуры. СПб., 2000. Т. 3. № 2. С. 302-309.

³² Рыбинский некрополь; Кронштадтский некрополь: (Из архива Б. Л. Модзалевского). СПб.,
1998.

тор использовала в них хранящийся в РГИА указ Св. Синода 17 ноября 1908 г., положивший начало сбору материалов для «Русского провинциального некрополя». В остальном в отношении истории предприятия ей повторены уже известные факты.

Встает, однако, вопрос о связи опубликованных ею картотек с предприятием великого князя Николая Михайловича. Т. С. Царькова туманно писала: «В первый том «Провинциального некрополя» включены и кладбища Ярославской губернии, однако материалы уездного города Рыбинска по неясным причинам в него не вошли». Ниже исследовательница отмечала: «На первой карточке сохранилась помета красным карандашом: «Все купцы». Эта рабочая запись не является свидетельством того, что все имена, представленные картотекой, принадлежали только купеческому сословию, но так исследователь определил отличие рыбинских сведений от других списков, присланных в Синод»³³. Из сказанного можно предположить, что Т. С. Царькова не отвергает возможности, что карточки «Рыбинского некрополя» могут быть неопубликованной частью 1-го тома «Русского провинциального некрополя».

Однако факты, в том числе и приводимые самой исследовательницей, не подтверждают этого предположения. Во-первых, материалы из Рыбинска в 1-м томе «Русского провинциального некрополя» есть. Во-вторых, ни Эссен, ни Модзалевский не участвовали в обработке материалов для этого издания (присылавшихся в Контору великого князя Николая Михайловича, а не в Синод) и вряд ли могли компетентно судить об их содержании; кроме того, среди многочисленных помет на этих материалах в РГИА нет ни одной «сословной». В-третьих, в картотеке Эссена присутствуют сведения о захоронениях 1914-1919 гг. — том «Русского провинциального некрополя» к тому времени уже вышел в свет. В-четвертых, сам Эссен летом 1919 г. писал Модзалевскому о возникновении «Рыбинского некрополя» следующее: «Он появился как результат моего свободного времени, когда я был готов повеситься от тоски и скуки. Посмотри-

Царькова Т. С. [Предисловие] // Рыбинский некрополь. С. 6-7. Здесь же см. археографическое описание картотеки.

те посылаемые Вам билетики и если они не заслуживают лучшей участи, киньте их в печку»³⁴.

С другой стороны, анализ содержания «Рыбинского некрополя» показывает, что в нем нет «пересечений» с 1-м томом «Русского провинциального некрополя». Известно также, что Б. Л. Модзалевский и после выхода «Петербургского некрополя» продолжал собирать дополнения к нему, что «его архив сохранил записи обследования кладбищ ленинградских пригородов, доведен-ные до 1920-х гг.» . По-видимому, оказавшись в Рыбинске и обнаружив чрезвычайную скудость опубликованных в 1-м томе «Русского провинциального некрополя» сведений о погребенных в этом городе лицах (городское духовенство вообще относилось к порученному ему великим князем Николаем Михайловичем делу спустя рукава), Н. К. Эссен решил заняться их дополнением. Зная же о многочисленных работах Б. Л. Модзалевского на эту тему, он впоследствии решил передать ему свои материалы³⁶.

Краткие сведения об истории создания «Московского некрополя» содержатся в неопубликованной дипломной работе А. В. Иванкива; кроме того, им было введено в научный оборот письмо секретаря великого князя Николая Михайловича А. А. Гоздаво-Голомбиевского к графине П. С. Уваровой о зарождении у его патрона мысли о создании «Русского некрополя»³⁷.

В статье Л. В. Ивановой, посвященной истории изучения московского некрополя, дана содержательная теоретическая оценка значения издания в историографии. Автор пишет: «Начало XX в. явилось качественно новым этапом в изучении некрополя. Если многие работы предшествующего периода носили подчас описательный характер, отличались неполнотой и недостаточным углублением в первоисточники (что отражало общие черты историографии того

³⁴ Цит. по: Царькова Т. С. Прогулка по кладбищу в 1935 году. С. 303.

³⁵ Царькова Т. С. [Предисловие] // Рыбинский некрополь. С. 9.

³⁶ Некоторые карточки (сколько - сказать сложно), по-видимому, утеряны, либо Н. К. Эссен
не довел свою работу до конца: например, есть запись «Бушкова Мария Антоновна, память
3 апреля, с Н. А. Шереметьевским» (Рыбинский некрополь. С. 15), но карточки на Шере
метьевского нет.

³⁷ Иванкив А. В. Источники по истории московских кладбищ: Дипломная работа студента V
курса дневного отделения. М: МГИАИ, 1990. С. 47-49.

времени), то в 900-е гг. появились фундаментальные издания», в числе которых - все некрополи великого князя Николая Михайловича. Л. В. Иванова подчеркивает выдающуюся роль последнего в организации всего предприятия: «Важную роль в подготовке указанных изданий, и сегодня являющихся важнейшими, уникальными трудами по исследованию некрополей, сыграл великий князь Николай Михайлович. Значение этих работ далеко выходит за рамки конкретной темы. Так, и в наши дни они служат самым полным указателем лиц, живших в XIV - начале XX в. и погребенных в Москве. Это ценный источник российской генеалогии, да и истории вообще».

Успех этих необычайно трудоемких изданий, по мнению автора, «был определен, по меньшей мере, тремя обстоятельствами: высоким покровительством и авторитетом издателя - великого князя; привлечением к работе прекрасных специалистов - В. И. Саитова, Б. Л. Модзалевского, В. В. Шереметевского, а также помощью Св. Синода, давшего распоряжение о сборе данных всем приходам. В результате целеустремленной работы только для «Московского некрополя» были описаны захоронения на 23 православных и 2 единоверческих монастырях, в Троице-Сергиевой лавре, на 15 кладбищах Москвы и в ее храмах. Вошли в справочник и данные печатных источников. Заметим, что здесь впервые была помещена краткая библиография по Московскому некрополю. Создание «Московского некрополя» явилось, в известном смысле, итогом до-революционного этапа изучения истории некрополя»' .

Однако в отношении сообщаемых фактов исследовательница не пошла далее сведений, изложенных в предисловиях великого князя Николая Михайловича и его помощников. То лее следует сказать о сведениях по истории «Петербургского некрополя», приводимых А. В. Кобаком и Ю. М. Пирютко в рамках обобщающего труда «Исторические кладбища Петербурга» в разделе «Очерк истории петербургского некрополя» (с. 10-11). Коротко обо всех изданиях великого князя Николая Михайловича в области русской некрополистики расска-

ИвановаЛ. В. История изучения Московского некрополя // Московский некрополь. Вып. 1. С. 40-41.

зано в интересной статье В. Ф. Козлова, посвященной истории изучения русского некрополя³⁹. Упоминание о хранящихся в РГИА материалах к «Русскому провинциальному некрополю» содержится в статье А. Н. Акиньшина, посвященной источникам и методике создания некрополей городов Воронежской губернии. «Вполне возможно, что имеющиеся в архиве Великого князя Николая Михайловича в РГИА (ф. 549, оп. 2, д. 2-56) сведения, присланные из епархий, могут дополнять картотеку В. В. Шереметевского - Н. П. Чулкова», - пишет исследователь⁴ .

Возросший в последние полтора десятилетия интерес к личности инициатора и организатора работы над «Русским некрополем» великого князя Николая Михайловича, выразившийся в проведении конференции, публикации его научных трудов⁴¹ и мемуаров, писем⁴², целого ряда статей о нем⁴³, не отразился,

Козлов В. Ф. Печали некрополей России//Библиография. 1994. № 6. С. 73-75.

⁴⁰ Акиньишн А. Н. Источники и методика создания справочников-«Некрополей» по городам
Воронежской губернии // Наукові записки: Збірник праць молодих вчених та аспірантів.
Київ, 2002. Т. 9. Тематичний випуск «Біографічна некрополістика в контексті сучасної
історичної науки: Джерела та результати досліджень». С. 34.

⁴¹ Знаменитые россияне XVIII-XIX веков: Биографии и портреты. По изданию великого кня
зя Николая Михайловича «Русские портреты XVTII и XIX столетий» / Сост. К Ф. Петинова.
СПб., 1995 (выборочное переиздание текстов); Николай Михайлович, великий князь. Импера
тор Александр I. М.: Богородский печатник, 1999 (переиздан только текст); Николай Михай
лович, великий князь. Русские портреты XVIII и XIX столетий: В 5 т. М.: Три века истории,
2000 (репринт, воспроизведение изд. 1905-1909 гг.); Николай Михайлович, великий князь. За
писки // Гибель монархии. М, 2000. С. 11-80 (переизданы тексты, опубликованные в 1927 и
1931 гг. в журнале «Красный архив» под загл.: Л. Н. Толстой и Н. М. Романов; Записки Н. М.
Романова).

⁴² Зайцева А. А. Письма великого князя Николая Михайловича к Ф. Массону // Книга в Рос
сии: Проблемы источниковедения и историографии: Сб. науч. трудов. СПб., 1991. С. 67-78;
Великий князь Николай Михайлович. Письмо из заточения / Вступит, заметка, публ. и ком-
мент. Н. Сидорова II Наше наследие. 1992. № 25. С. 86-87; Боханов А. Н, Исмаил-Заде Д. И.
Российский Императорский Дом: Дневники. Письма. Фотографии. М., 1992; Письма велико
го князя Николая Михайловича к императору Николаю II / Публ., вступит, ст. и коммент. Д.
И. Исмаил-Заде II Российский Архив (История Отечества в свидетельствах и документах
XVIII-XX вв.). М., 1999. Вып. IX. С. 326-370. Последняя публикация имеет наибольшее на
учное значение, в том числе и для нашего исследования.

⁴³ Цамутали А. Н. Великий князь Николай Михайлович как историк // Книга в России. С. 8-
17; Искюль С. Н. Труды великого князя Николая Михайловича по внешнеполитической исто
рии России (издания и неосуществленные замыслы) // Там же. С. 18-30; Лепехин М. П. Вели
кий князь Николай Михайлович и издание «Русского биографического словаря» // Там же. С.
31-40; Острой О. С. Иконографическое издание великого князя Николая Михайловича
«Русские портреты XVIII и XIX столетий // Там же. С. 41—46; Колобков В. А. Августейший
историк: (Материалы великого князя Николая Михайловича в отделе рукописей Гос. Пуб-

однако, на степени изученности истории этого предприятия. По мнению одного из исследователей, «особое место среди работ Николая Михайловича занимают описания некрополей: московского, петербургского, провинциальных и расположенных «в чужих краях». Думается, это уникальное справочное издание не оценено еще в полной мере ни историками, ни публицистами»⁴⁴. Других, более пространных суждений, оценок, новых документов и фактов, касающихся истории «Русского некрополя», в упомянутых статьях и публикациях нет. Лишь СЮ. Шокарев в уже упомянутом нами очерке коснулся его роли в создании «Московского некрополя» и становлении в связи с этим дела охраны памятников⁴⁵. Все остальные авторы ограничились, как правило, простым воспроизведением списка некрополей, изданных великим князем и короткой общей характеристикой этих изданий.

Ряд статей, посвященных главным помощникам великого князя в работе над «Русским некрополем» (А. А. Гоздаво-Голомбиевский, Б. Л. Модзалевский, В. И. Сайтов, Н. П. Чулков, В. В. Шереметевский) также не содержит принципиально новой информации об истории предприятия - в лучшем случае, работа

личной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина) // Там же. С. 79-95; Соловьев Ю. Красный князь // Родина. 1993. № 1. С. 98-99; Шмидт С. О. К изданию сборника трудов БАН памяти великого князя Николая Михайловича // Археографический ежегодник за 1992 г. М., 1994. С. 267-278; Измозик В. С, Павлов Б. В. Великий князь Николай Михайлович // Из глубины времен. СПб., 1994. Вып. 3. С. 123-131; Лобашкова Т. А. Издательская деятельность великого князя Николая Михайловича // Отечественные архивы. 1994. № 2. С. 34-43; Непеин И. Г. Великий князь Николай Михайлович - историк // Вопросы истории. 1994. № 10. С. 172— 178; Петинова Е. Ф. Н. М. Романов и его «Русские портреты...» // Знаменитые россияне XVTfI-ХГХ веков. С. 5-15; Цамутали А. Н. Августейший историк: Великий князь Николай Михайлович // Историки России. XVIII - начало XX века. М., 1996. С. 499-511; Петрова Е. Е. Великий князь Николай Михайлович (Некоторые проблемы историографии) // История и историки высшей школы России: уроки, проблемы, идеи: Материалы Девятой Всерос. заоч. науч. конф. СПб., 1998. С. 20-22; Анисимова Л. В. Великий князь Николай Михайлович: его жизнь и деятельность // Императорская Фамилия в истории России: к 80-летию убийства в Петрограде Великих Князей Павла Александровича, Дмитрий Константиновича, Николая Михайловича и Георгия Михайловича: Сб. статей. СПб., 1999. С. 24-27; Волков В. А. Николай Михайлович//Русские писатели. 1800-1917: Биогр. словарь. М., 1999. Т. 4. С. 319-321; Исмаил-Заде Д. И. Великий князь Николай Михайлович - судьба и книги // Николай Михайлович, великий князь. Император Александр I. С. 5-15; Шокарев С. Падение династии Романовых (мемуары современников) // Гибель монархии. С. 463-470.

⁴⁴ Непеин И. Г. Великий князь Николай Михайлович - историк. С. 175.

⁴⁵ Шокарев С. Ю. Великий князь Николай Михайлович и становление охраны памятников
некрополя. С. 379-382.

над некрополями упоминается в них в назывном порядке . Важные подробности личных и творческих биографий Гоздаво-Голомбиевского, Чулкова и Ше-реметевского можно почерпнуть из исследования Л. И. Шохина о Московском архиве Министерства юстиции⁴⁷; кроме того, биографические сведения о первом из них можно почерпнуть из некролога, написанного Б. Л. Модзалевским на основании его собственных и В. И. Саитова воспоминаний, а также личных документов покойного . Написанные М. П. Лепехиным на основании архивных материалов очерки научной деятельности Чулкова и Шереметевского содержатся в предисловиях к двум впервые изданным томам «Русского биографического словаря»⁴⁹.

Библиографическая информация об изданиях великого князя Николая Михайловича в области некрополистики и рецензиях на них отражена в нескольких справочниках⁵⁰; из них особенно следует отметить книгу И. Ф. Пет-

Баскаков В. Н. Модзалевский Борис Львович // Русские писатели. Т. 4. С. 115-116; Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1996 г. (Борис Львович Модзалевский: Материалы к научной биографии). СПб., 2001 (см. библиографию на с. 10-11); Грин Ц. И. Сайтов Владимир Иванович // Сотрудники Российской национальной библиотеки - деятели науки и культуры: Биогр. словарь. СПб., 1995. Т. 1. Императорская Публичная библиотека. 1795-1917. С. 449-452 (библ.); Иванова Л. В., Матвеева О. В. Чулков Николай Петрович // Историки и краеведы Москвы. Некрополь: Биобиблиогр. справ. М., 1996. С. 176-177 (библ.); Шокарев С. Ю. Замечательный знаток всех московских родословных. Николай Петрович Чулков. 1870-1940 // Краеведы Москвы (Историки и знатоки Москвы): Сб. М., 1997. С. 253-271; Ткачева Н. К. Старейший архивист В. В. Шереметевский // Советские архивы. 1978. № 2. С. 37-38; Шохин Л. И. Неопубликованная статья В. В. Шереметевского «Послесловие к описанию Разряда» // АЕ за 1986 г. М., 1987. С. 195-200; Ястржембский Л. А. Шереметевский Владимир Владимирович // Историки и краеведы Москвы. С. 186-187 (библ.); Ястржембский Д. А. «Московский архивариус». В. В. Шереметевский. 1863-1943 // Краеведы Москвы. С. 211-226 и др.

⁴⁷ Шохин Л. И. Московский архив Министерства Юстиции и русская историческая наука:
Архивисты и историки во второй половине XIX - начале XX века. М., 1999.

⁴⁸ Модзалевский Б. Л. А. А. Голомбиевский: (Некрологическая заметка) // Журнал Импера
торского Русского военно-исторического общества. 1913. № 11. С. 544-546. Очерк содержит
подробную библиографию трудов А. А. Гоздаво-Голомбиевского.

⁴⁹ Лепехин М. П. Предисловие // Русский биографический словарь. М., 1997. Т. «Гоголь -
Гюне». С. 3-6 (о Н. П. Чулкове); Его же. Предисловие // Там же. М., 2000. Т. «Вавила - Вит
генштейн». С. 3-Ю (о В. В. Шереметевском).

⁵⁰ Фомин А. Г. Путеводитель по библиографии, био-библиографии, историографии, хроноло
гии и энциклопедии литературы: Системат. аннот. указ. рус. книг и журн. работ, напечатан
ных в 1736-1932 гг. Л., 1934. С. 210-212 (учтены журнальные рецензии на некрополи, даны
краткие биографические сведения о составителях); Кауфман И. М. Русские биографические
и биобиблиографические словари: Аннот. указ. М., 1955. С. 561-562 (присутствует аннота
ция, содержащая краткую информацию об истории всего предприятия); Справочники по ис-

2()

ровской, содержащую, кроме перечня всевозможных некрополей, сведения об архивных картотеках и материалах, в том числе из фонда 549 в РГИА⁵¹.

Таким образом, можно констатировать, что в историографии до сих пор нет сколько-нибудь подробного исследования ни истории «Русского некрополя», как широкомасштабного научного предприятия, ни оставшихся после него материалов, до сих пор ожидающих публикации.

Исходя из отмеченного выше, цель нашей диссертационной работы заключалась в том, чтобы, во-первых, представить подробный исторический очерк всех этапов создания «Русского некрополя», во-вторых, дать по возможности исчерпывающее археографическое описание и источниковедческий анализ сохранившихся неопубликованных материалов, в-третьих, предложить основные принципы их издания.

В рамках намеченной цели были поставлены следующие задачи: 1) выявить и ввести в научный оборот основные делопроизводственные и эпистолярные источники по теме; 2) на их основании проследить этапы создания «Русского некрополя»; 3) установить круг главных участников проекта, дать основные биографические сведения о них, определить роли и вклад каждого; 4) выяснить принятую составителями методологическую основу описания кладбищ, приемы и методы их работы с первичными (надгробия) и вторичными (донесения священнослужителей с мест) источниками, предложенные ими пути решения проблем, возникавших при обработке этих источников; 5) выявить и археографически описать (в том числе датировать и географически атрибутировать) все неопубликованные материалы к «Русскому провинциальному некрополю», определить степень их сохранности и полноты, установить содержательные особенности различных видов донесений с мест; 6) проанализировать

тории дореволюционной России: Библиогр. указ. / Под ред. проф. П. А. Зайончковского. Изд. 2-е, пересмотр, и доп. М, 1978. №№ 28, 29, 4196, 4571 (только библиографические записи); Капуста В. И. Научные труды великого князя Николая Михайловича: (Каталог выставки) // Книга в России. С. 96-99 (общая библиография трудов, список некрополей см. на с. 99); Избранная библиография отечественной некрополистики. С. 12, 32-33, 39 (учтены все рассматриваемые издания, публикация в «Реке времен» и две рецензии на нее).

Петровская И. Ф. Биографика: Введение в науку и обозрение источников биографических сведений о деятелях России 1801-1917 годов. СПб., 2003. С. 266-274.

существующие издания материалов «Русского некрополя», возникавшую при их появлении полемику в печати и выявившиеся в ее результате различные подходы к публикации надгробных надписей; 7) рассмотреть современные взгляды на публикацию надгробных и предложить возможные пути введения материалов к «Русскому провинциальному некрополю» в научный оборот.

Методологической основой диссертации является конкретно-исторический подход, предполагающий реконструкцию событий на основании критического осмысления и сопоставления различных источников. При решении вопроса о репрезентативности выявленных архивных материалов используются элементы статистических методов.

Источниковой основой диссертации стали материалы, извлеченные из четырнадцати фондов семи центральных архивохранилищ: Российского государственного исторического архива (фонды 549 (Управление делами великого князя Николая Михайловича), 821 (Департамент духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел), 889 (Ардашевы), 1162 (Государственная канцелярия), 1343 (Департамент герольдии Правительствующего Сената) и 1405 (Министерство юстиции)), Отдела рукописей Российской национальной библиотеки (фонды 152 (К. А. Военский) и 874 (С. Н. Шубинский)) в Санкт-Петербурге, Российского государственного архива литературы и искусства (фонд 437 (В. И. Сайтов)), Государственного архива Российской Федерации (фонд 670 (великий князь Николай Михайлович)), Государственного Литературного музея (фонд 230 (Н. П. Чулков)), Российского государственного архива древних актов (фонд 337 (Канцелярия Московского архива Министерства юстиции)), Отдела рукописей Российской государственной библиотеки (фонд 751) и Отдела письменных источников Государственного исторического музея (фонд 17 (Уваровых)) в Москве. Кроме того, поиск производился в других фондах упомянутых архивов. В настоящее время путем переписки с архивистами и краеведами на местах ведется поиск материалов в провинциальных архивах. Из опубликованных источников были использованы авторские предисловия к нек-

рополям, сами публикации, выявленные рецензии на них и (эпизодически) переписка и мемуары участников проекта и близких к ним лиц.

Весь комплекс источников диссертации можно разделить на пять неравнозначных групп. Первая - это сохранившиеся в РГИА делопроизводственные материалы Конторы великого князя Николая Михайловича, отражающие ход работы над некрополями Москвы, Петербурга, провинциальной России, Парижа и его окрестностей (фонд 549, опись 1). Одно из дел (д. 1103) полностью посвящено ходу работ над «Русским провинциальным некрополем» и содержит отчеты В. В. Шереметевского за 1910-1916 гг., черновики отношений к духовным властям о препровождении тех или иных сведений, финансовые документы, материалы о печатании первого тома издания и т. д. Особый интерес представляет подробный отчет Шереметевского за первый год работы, в котором детально освещаются различные стороны предприятия — полнота поступивших материалов по всем губерниям и исповеданиям, взаимоотношения с духовенством, содержательные недостатки присылаемых донесений, методика обработки и дополнения полученной информации, предполагаемая структура издания и многое другое. Кроме того, обнаружены (д. 1118) данные о распространении первого тома «Русского провинциального некрополя», в том числе полный список лиц, получивших в 1914-1918 гг. бесплатный экземпляр издания и отчет по приходу-расходу тиража на 1918 г.

В той же описи выявлены дела с перепиской управляющего делами Конторы великого князя Николая Михайловича с духовными властями и директором Департамента духовных дел иностранных исповеданий МВД о допуске В. И. Саитова к описанию петербургских кладбищ, несколькими разрозненными документами по истории «Московского некрополя» (д. 56), материалами, отражающими различные аспекты работы над некрополями Москвы, Петербурга и провинции (д. 1096), о подготовке и распространении «Петербургского некрополя» (дд. 1101, 1109) и 1-го выпуска «Русского некрополя в чужих краях» (д. 1117). Некоторая сложность в использовании упомянутых документов заключалась в том, что название ряда дел в архивной описи не отражает их действи-

тельного содержания. Чрезвычайно полезен для данного исследования оказался обнаруженный среди ходатайств разных лиц о пособиях и пенсиях доклад А. А. Гоздаво-Голомбиевского великому князю Николаю Михайловичу о привлечении В. В. Шереметевского к работе над «Русским провинциальным некрополем» (д. 77). В целом можно констатировать, что делопроизводственные материалы Конторы великого князя Николая Михайловича позволяют прояснить организационно-техническую, методическую и финансовую сторону истории всего предприятия.

Вторая важная группа источников данного исследования - переписка основных участников составления некрополей между собой и с близкими им лицами. Это письма А. А. Гоздаво-Голомбиевского П. Н. Ардашеву (РГИА, ф. 889, оп. 1. д. 142), великому князю Николаю Михайловичу (ГАРФ, ф. 670, оп. 1, дд. 280, 282), В. И. Саитову (РГАЛИ, ф. 437, оп. 1, д. 102), гр. П. С. Уваровой (ОПИ ГИМ, ф. 17, оп. 1, д. 547), Н. П. Чулкову (ГЛМ, ф. 230, оп. 1, д. 159-165) и С. Н. Шубинскому (ОР РНБ, ф. 874, № Ц2); В. В. Шереметевского - В. И. Саитову (РГАЛИ, ф. 437, оп. 1, д. 359) и Н. П. Чулкову (ГЛМ, ф. 230, оп. 1, д. 305-306), а также опубликованная переписка Б. Л. Модзалевского с владимирским краеведом А. В. Смирновым и историком литературы С. А. Венгеровым⁵², письма великого князя Николая Михайловича императору Николаю И⁵³.

Указанная переписка помогает выяснить целый ряд важнейших вопросов: момент зарождения идеи описания кладбищ по всей России, выработка и обсуждение методологических принципов описания погребений, взаимоотношения участников проекта друг с другом, роль каждого из них в рамках всего предприятия великого князя и многое другое. В частности, именно переписка составителей «Русского некрополя» помогает уяснить до сих пор не нашедшую от-

Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1996 г. С. 15-167, 259-300. ⁵³ Письма великого князя Николая Михайловича к императору Николаю II // Российский Ар хив. С. 326-370.

ражения в историографии ключевую роль А. А. Гоздаво-Голомбиевского в работе над всеми некрополями великого князя Николая Михайловича .

Отличительную информационную особенность всего рассмотренного комплекса эпистолярных источников составляет странный, на первый взгляд, факт - какие-либо сведения о работе над некрополями в нем приходится не просто выявлять, а в полном смысле слова выуживать по крупицам. Объясняется это, на наш взгляд, тем, что ни для одного из участников проекта последний никогда не являлся основным научным или служебным занятием. Гоздаво-Голомбиевский гораздо больше внимания уделял изданию «Русских портретов», обязанностям секретаря великого князя Николая Михайловича и (с 1910 г.) Русского исторического общества; Модзалевский - историко-литературовед-ческим изысканиям, «Русскому биографическому словарю» и Пушкинскому Дому; Сайтов - библиографической и публикаторской деятельности, службе в Публичной библиотеке, позднее - в Русском историческом обществе (в 1913 г. он заменил Гоздаво-Голомбиевского на посту секретаря). Даже Шереметев-ский, насколько можно судить, больше времени и сил посвящал подготовке порученных ему томов «Русского биографического словаря», нежели составлению «Русского провинциального некрополя». Была и еще одна причина для умолчания: все спорные вопросы по изданию описаний кладбищ были решены еще на этапе «Московского некрополя», в дальнейшем дело шло по накатанной. Обсуждать было нечего, ответственный составитель во всех случаях был один, другие лица к участию в проекте привлекались только эпизодически.

В источниковедческом отношении следует отметить, что из указанных эпистолярных комплексов определенную сложность в использовании представляют некоторые письма А. А. Гоздаво-Голомбиевского, особенно к Н. П. Чул-

⁵⁴ Справедливости ради следует указать, что и в начале XX в. широкая публика связывала некропольные издания великого князя Николая Михайловича исключительно с именами их составителей, ничего не зная о вкладе А. А. Гоздаво-Голомбиевского. Характерно удивление В. Е. Рудакова, ведшего полемику с великокняжеским секретарем по поводу «Московского некрополя», почему возражать ему взялся именно последний, а не Сайтов с Модзалевским (подробнее см. в главе 1). Б. Л. Модзалевский в подробной «некрологической заметке» о жизни и творчестве А. А. Гоздаво-Голомбиевского вообще не упоминает о его участии в работе над некрополями великого князя {Модзалевский Б. Л. А. А. Голомбиевский. С. 544-546).

кову, часто написанные на почтовых открытках, бисерным почерком, с многочисленными, не всегда понятными постороннему читателю сокращениями слов.

Третью важнейшую группу источников диссертации составляют собственно материалы некрополей: опубликованные (Москвы, Петербурга, северных, центральных и южных губерний России и Парижа и его окрестностей), сохранившиеся в виде картотеки ко 2-му и 3-му томам «Русского провинциального некрополя» (ГЛМ, ф. 230, оп. 1, дд. 497, 500), а также архивные материалы, не вошедшие в это издание (РГИА, ф. 549, оп. 2, дд. 2-56; ф. 821, оп. 150, дд. 26-32). Некрополи Москвы и Петербурга, особенно последний, раскрывают перед нами методические подходы составителей, так сказать, в идеале, отражают их взгляды на формуляр и содержательные особенности публикации надгробных надписей, на их отбор, использование печатных источников и проч. Первый том «Русского провинциального некрополя», методически и формально следовавший в русле обоих столичных, кроме сведений о количестве надписей по той или иной губернии, дает материал для сопоставления данных о полноте информации - по сравнению с обеими частями второго тома.

Картотека к «Русскому провинциальному некрополю» и упоминавшаяся выше ее неполная публикация позволяют судить о технической и методической сторонах работы над «Русским провинциальным некрополем», репрезентативности сохранившихся карточек. Содержащиеся в составе картотеки вырезки из подлинных донесений дают возможность, в сопоставлении со сведениями из докладов В. В. Шереметевского, судить о структуре, характере и полноте не дошедших до нас списков и рапортов из центральных и южных губерний Российской Империи.

Наиболее информативны хранящиеся в РГИА подлинные донесения и списки, присланные из более чем сорока епархий. Они представляют собой документы трех видов: 1) сводные списки консисторий о погребенных по всем

кладбищам епархии; 2) сводные списки благочинных по отдельным округам ; 3) подлинные донесения от причтов церквей и настоятелей монастырей. Консисторские списки во многих случаях сделаны на печатной машинке или написаны четким писарским почерком, оформлены обычно в виде таблицы (иногда -на манер послужного списка, с названиями граф только на первом и последнем листах) и содержат информацию, унифицированную по определенному формуляру и структурированную, как правило, в алфавите уездов. Сводные списки из благочиннических округов, всегда рукописные и менее аккуратно составленные, в содержательном отношении схожи с консисторскими списками. Они обычно составлены из формализованных благочинным данных о погребенных на кладбищах округа, как правило, в алфавите населенных пунктов или приходов. Подлинные донесения причтов церквей и настоятелей монастырей, напротив, весьма разнообразны и могут включать, кроме надгробных дефиниций, дат и эпитафий, более подробную биографическую, генеалогическую, служебную информацию о погребенных, свидетельства старожилов, местные предания, описания памятников, сведения по истории церквей и кладбищ и прочее. Подробный детальный анализ всех указанных документов дает возможность судить как о методике работы составителей, степени сохранности материалов к «Русскому провинциальному некрополю», их источниковедческих особенностях, так и о проблемах их современной научной публикации.

Четвертую группу источников диссертационного исследования составляют биографические документы А. А. Гоздаво-Голомбиевского, Н. П. Чулко-ва, В. В. Шереметевского - формулярные списки, анкеты и другие материалы о службе (РГИА, ф. 1162, оп. 7, д. 246, ф. 1405, оп. 545, дд. 14740, 14918), а также содержательно примыкающие к ним дела об утверждении в дворянском достоинстве (РГИА, ф. 1343, оп. 33, дд. 1162-1167). Данные, извлеченные из этих ис-

Административно Русская Православная церковь делилась на епархии, границы которых в основном совпадали с губернскими, а внутри епархий - на благочиннические округа, которых было несколько (обычно - три-пять) в каждом уезде; благочинному же подчинялись причты отдельных церквей. Монастыри, в зависимости от их класса, подчинялись благочинным, епархиальной духовной консистории или непосредственно Св. Синоду.

точников, помогли установить ряд биографических подробностей о происхождении, родственниках, образовании, служебной карьере указанных лиц.

Для нашей диссертации источники этой группы менее важны, поскольку создание научных биографий участников работы над «Русским некрополем» в задачи настоящей работы не входило. Однако они позволяют значительно расширить имеющийся в историографии круг фактов, особенно в отношении А. А. Гоздаво-Голомбиевского, о котором до сих пор не было известно почти ничего. Некоторые подробности биографии последнего содержит дело о его смерти, хранящееся в архиве Конторы великого князя Николая Михайловича (РГИА, ф. 549, оп. 1, д. 211).

Наконец, пятую группу источников работы составляют рецензии на нек-ропольные издания великого князя Николая Михайловича, как уже известные из библиографических указателей, так и вновь выявленные (в том числе в архивах). Их количество невелико, объем, за единичными исключениями, невелик. Для нашего диссертационного исследования они имеют локальное значение -используются при описании основных моментов полемики, возникавшей после выхода этих изданий.

Мемуарные источники, которые освещали бы какие-либо аспекты истории работы над «Русским некрополем», практически отсутствуют. Из участников проекта несколько мемуарных очерков оставил лишь великий князь Николай Михайлович; однако, хронологически и содержательно они совершенно не касаются некропольной тематики . Поэтому сведения из воспоминаний используются нами в единичных случаях, только для иллюстрации отдельных фактов и положений. Наибольшую ценность для нашей работы имеют воспоминания двоюродного брата В. В. Шереметевского художника В. А. Ватагина, содержащие некоторые генеалогические подробности о роде Ватагиных-

Известно также, что дневник вел В. В. Шереметевский - но уже после 1917 г. Дневник содержит записи исключительно семейного характера (см.: Ястржембский Д. А. «Московский архивариус». С. 224).

Шереметевских (никем из писавших о Шереметевском и его трудах эти мемуары не используются)⁵⁷.

Научная новизна диссертации заключается в том, что в ней впервые, на основании значительного комплекса источников (в основном - неопубликованных и до сих пор не вошедших в широкий научный оборот), дан цельный, связный очерк истории инициированных великим князем Николаем Михайловичем работ по описанию кладбищ Москвы, Петербурга, провинциальной России, а также Парижа и его окрестностей, впервые в историографии подробно освещены научная, организационная, финансовая стороны предприятия; произведены выявление, учет, описание и источниковедческий анализ сохранившихся в его результате архивных документов - донесений провинциальных священников; предложены основные принципы публикации указанных материалов в современных условиях.

Теоретическая значимость работы видится нам, в первую очередь, в том, что в диссертации поставлен и решен вопрос о принципах введения в научный оборот сохранившихся архивных материалов к «Русскому провинциальному некрополю» — исходя как из существующей традиции публикации надгробных надписей, так и из содержательных особенностей самого источника. Теоретическое осмысление указанных принципов уже нашло применение на практике в выпущенной нами в свет публикации указанных материалов (выпуск посвящен уральским епархиям).

Практическое ее значение заключается в том, что произведенная работа по выявлению, географической атрибуции и систематизации архивных материалов к «Русскому провинциальному некрополю», отраженная в Приложении к диссертации, во-первых, даст возможность точнее определить параметры будущих публикаций этих материалов, сопоставить объем имеющихся в них сведений с наличной материальной базой; во-вторых, позволит исследователям, интересующимся некрополем какой-либо определенной местности, быстро сориентироваться во всем комплексе сохранившихся документов и, таким обра-

⁵⁷ Ватагин В. А. Воспоминания. Записки анималиста. Статьи. М, 1980.

зом, значительно сократить объем трудозатрат на поиск (иногда - напрасный) необходимой информации.

Наконец, материалы и выводы данного диссертационного исследования могут использоваться в научной и преподавательской деятельности, при написании книг и статей, источниковедческих обзоров, подготовке лекций и семинаров по отечественной истории, историографии, источниковедению, генеалогии, некрополистике и т. д.

Апробация диссертации производилась на заседаниях Отдела новой истории России Санкт-Петербургского Института истории Российской Академии наук и семинара Исторического общества при Европейском университете в Санкт-Петербурге. Ее основные положения рассматривались на совещаниях группы исторической библиографии Отдела библиографии и краеведения Российской национальной библиотеки. Отдельные аспекты работы были представлены в выступлениях на Первых научных чтениях «Биографическая некропо-листика в контексте современной исторической науки. Основные источники и результаты исследований» в Киеве (ноябрь 2002 г.), Десятой ежегодной конференции «Санкт-Петербург и белорусская культура» в Петербурге (июнь 2002 г.), на заседании Историко-родословного общества в Москве (декабрь 2003 г.). Основное содержание всех глав диссертации изложено в статьях и публикациях автора. Изданный им первый выпуск «Материалов к «Русскому провинциальному некрополю» великого князя Николая Михайловича» получил положительную рецензию к. и. н. Д. И. Раскина и вышел в свет под грифом Российского государственного исторического архива.

История подготовки и издания «некрополей» Москвы и Петербурга

Насколько можно судить, идея описания кладбищ в Москве и Петербурге с целью публикации надгробных надписей была выдвинута самим великим князем Николаем Михайловичем, в своих изысканиях о Долгоруковых и Строгановых активно использовавшим данные надгробий1. Как свидетельствует Б. Л. Модзалевский, весной 1904 г. великий князь встретил в доме историка П. Я. Дашкова известного библиографа В. И. Саитова и, «заведя речь о "Некрополе" Вл адимира Ив анови ча, предложил ему заняться составлени-ем полного некрополя Москвы и Петербурга, вызвавшись быть издателем этого труда. Предложение это было принято»4. Сайтов, в свою очередь, обратился за помощью к Б. Л. Модзалевскому5, который к тому времени по собственной инициативе «описал Нижний, Орел, Псков, Серпухов, Бронницы, Павловск, Царское Село, Валдай и др угие города», где ему «случалось быть»6.

Начав работу, В. И. Сайтов и Б. Л. Модзалевский сразу же столкнулись с трудностями вненаучного характера. Впоследствии они писали: «Приступая к составлению "Московского некрополя" нельзя было предполагать, что встретятся какие-либо затруднения в исполнении такой работы. На практике вышло иное. Затруднения оказались со стороны некоторых представителей черного духовенства Первопрестольной, не пожелавших открыть доступ к монастырской церкви. Но препятствия эти были устранены покойным обер-прокурором Св. Синода К. П. Победоносцевым, который обратился к московским духовным властям с открытым письмом, прося "кого следует" об оказании "доброго содействия" В. И. Саитову в предпринятой работе. Впоследствии, когда дело дошло до женских монастырей, то и частного ходатайства обер-прокурора оказалось недостаточно, так что пришлось подкрепить его официальным разреше-нием Московской духовной консистории» . Посредником в сношениях с Победоносцевым, человеком тогда уже весьма пожилым и малодоступным, выступил многолетний издатель «Русского архива» П. И. Бартенев.

Июль и половину августа 1904 г. ученые провели в Москве. В результате была, описана половина кладбищ города, составлено до 10 тыс. биографических карточек. «В будущем году опять месяца Y/г уйдет на описание московских кладбищ, церквей и монастырей, а там придется описывать Питер, - с воодушевлением писал Б. Л. Модзалевский владимирскому библиографу А. В. Смирнову. - Таким образом, летние 1 свободных месяца в ближайшие годы будут у меня заняты. Радуетесь ли Вы этой работе? Вещь выйдет очень полезная. Вот бы Вы описали Владимир ... »8.

В начале февраля 1905 г., на основании полученного опыта работы, В. И. Сайтов представил великому князю Николаю Михайловичу смету расходов по подготовке будущих изданий. Предполагалось, что в «Московский некрополь» войдет около 60 000 надписей, а в «Петербургский» - около 40 000, всего - до 100 тыс. надписей. «Считая по 56 строк на странице издания и отводя по 2 строки на каждую надпись, - писал Сайтов, - получим 3570 страниц, то есть 225 печатных листов, или 4 тома по 56 печатных листов в каждом. При гонораре в 65 рублей с листа (включая сюда все расходы по поездкам в Москву, наем чернорабочих и т ому под обное ), 225 листов обойдутся в 14 625 рублей. Выдача этой суммы делится на 6 лет, в течение которых Некрополь Москвы и Петербурга будет закончен; следовательно, ежегодный расход определится в 2439 рублей, уплата которых производится вперед по 609 р. 75 к. через каждые 3 месяца»9.

Смета была утверждена. Позднее, однако, было решено производить расчеты раз в четыре месяца, трижды в год. Первоначально Сайтов получал плату авансом; с декабря 1905 г. она выдавалась за прошедшую треть года.

В феврале 1906 г. в переписке А. В. Смирнова и Б. Л. Модзалевского вновь возникает тема некрополистики. Интересуясь ходом работы над «Московским некрополем», первый сообщал: «Я и сам все более проникаюсь сознанием, что подобные работы в высокой степени полезны; прошлым летом я приступил к подобной работе по Владимирскому кладбищу».

Практика описания кладбищ заставила Смирнова задуматься о методике выполняемой работы. Своими сомнениями он не замедлил поделиться с Модза-левским. «Одно меня смущает: насколько нужна, насколько производительна трата времени и сил на регистрацию имен и фамилий лиц, оставивших о себе память только в метриках, да может быть в сердцах их родственников... Во Владимире кладбище общее, тут погребена масса и крестьян, и мещан, и всяких воинов ... . Конечная цель описания (с непременным изданием описания) -по-видимому - очень ясна; но можно ли утилизировать хоть когда-нибудь, скажем, Ивана Петрова или Максима Иванова, крестьян, мещан?., ведомых только их родственникам?.. Едва ли. Поэтому - нужно ли их вносить в описания? Могут быть пропуски, смешения и пр.? Да, несомненно могут; но ведь могут и действительно есть пропуски, пот ому что не на всех есть надгробные отметки. Все это приводит меня к мысли, что кладбища должны быть изучаемы двойным путем и главным образом подробным ознакомлением с метриками. Впрочем, это вопрос довольно сложный и в письме здесь не так удобно обсуждать его. Хорошо бы это - на археологическом съезде рассмотреть его... Вы, кажется, и обещали что-то представить»10.

Б. Л. Модзалевский отвечал, что в данное время вместе с В. И. Саитовым заканчивает «разнесение на карточки московских покойников, собранных нами в это лето; нынешним летом, если удастся, т. е. если в Москве будет тихо, надеемся закончить "Московский некрополь" и с осени начнем его печатанье. Работа большая и тяжелая по обстановке, в которой приходится ее исполнять. Весь июль и половину августа провели и нынешним летом, и прошлым в пыльной, вонючей Москве, с утра до вечера бродя по монастырям и кладбищам, уставая "до положения риз", если можно так выразиться. Право, это прямо подвиг -взяться за такой труд - тяжелый и, в сущности, неблагодарный, но несомненно полезный, как Вы и сами убедитесь, когда увидите книгу, и приходится только пожалеть, что уже сто лет тому назад не существовало некиих Саитова и Мод-залевского, которые тогда сделали бы эту лее работу: великое множество ценного материала уже погибло от времени и от невежества нашего духовенства»11.

Обрадовавшись тому, что А. В. Смирнов начал работу над «Владимирским некрополем», Б. Л. Модзалевский подробно и мотивированно изложил ему свои и Саитова методические принципы описания кладбищ. Именно эти принципы впоследствии и легли в основу «Московского», «Петербургского» и «Русского провинциального» некрополей.

Модзалевский писал: «XVIII и ранние века должны быть включены целиком (слишком мало данных сохранилось); XIX в., 1-я половина с меньшим разбором, новейшее время - с большим. Чиновничество, дворянство (генеалогия!), духовенство, богатое купечество, артистич еский мир, военные (офицеры!), люди свободных профессий (художн ики , архитекторы, чертежники, музыканты) - все следует заносить. Для дворянских родов мы берем даже "младенцев", ибо и они могут пригодиться (напр имер , для определения времени браков родителей, для различных хронологических указаний, наконец, просто для полноты родословий), из чиновников, конечно, не нужно брать таких, которые были просто колл ежскими регистраторами Ивановыми, т ак к ак они никогда и нигде пригодиться не могут, хотя не следует забывать, что многие писатели по службе пошли невысоко, а были полезны иной деятельностью.

«Русский провинциальный некрополь»: история, методика и проблемы создания. Начало работы по описанию заграничных кладбищ

История «Русского провинциального некрополя», задуманного и частично осуществленного небольшим коллективом ученых под руководством великого князя Николая Михайловича, представляет собою существенный интерес как опыт уникального научного предприятия, давшего богатые плоды. Последние, однако, до сих пор систематически не изучались, хотя пользовательский интерес к материалам «Русского провинциального некрополя», как опубликованным, так и архивным, чрезвычайно высок.

Описание российских кладбищ вне Москвы и Петербурга стало наиболее трудной и обширной частью разработанной программы. Главная сложность его заключалась в том, что подобное описание, как это с самого начала понимали его инициаторы, физически не могло быть осуществлено профессиональными историками: в этом случае «потребовалось бы организовать целый ряд экспедиций по Европейской и Азиатской России. Ввиду сложности такого способа было решено обратиться за нужными для "Некрополя" сведениями к естественным хранителям могил - духовенству всех исповеданий». Остановившись на этой мысли, великий князь Николай Михаилович рескриптом 30 октября 1908 г. выразил обер-прокурору Св. Синода П. П. Извольскому желание, чтобы «сделано было распоряжение о предоставлении православным духовенством нужных .. сведений»1.

Рескрипт гласил: «В настоящее время великим князем Николаем Михайловичем издан в свет, в 3 томах, "Московский Некрополь" и подготовляется к печати "Петербургский Некрополь". Такое издание, как видно из отзывов различных ученых обществ и журнальных рецензий, имеет большое историческое и генеалогическое значение, не говоря о важности для каждого культурного народа сохранить память о былых деятелях государственной и общественной жизни.

Было бы жаль остановиться только на этом, но силам одного лица недоступно расширение такого труда на пространство всей России. Если бы Вы нашли возможным придти на помощь русской исторической науке и генеалогии и сделать предложение ставропигиальным монастырям и епархиальным начальствам доставить сведения о лицах, погребенных в местных храмах и на кладбищах, то Ваше содействие быстро подвинуло бы дело вперед; все же списки погребенных и вообще все материалы могли бы быть доставлены непосредственно Великому Князю Николаю Михаиловичу, который готов продолжить издание Некрополя.

По выработанной уже программе изданий "Московского и С.-Петербургского некрополей" желательно было бы получить по возможности точные копии с надгробных надписей, сохранившихся на могилах духовных лиц, дворян, а также наиболее крупных местных общественных деятелей купеческого и других сословий»2.

7 ноября того же года «желание» великого князя было предложено обер-прокурором на рассмотрение Св. Синоду. Результатом явился указ Св. Синода от 29 ноября 1908 г., которым всем епархиальным начальствам и ставропигиальным монастырям а также протопресвитеру военного и морского духовенства и заведующему придворным духовенством предписывалось организовать составление «списков лиц, погребенных в церквах и на кладбищах, с точным обозначением надгробных надписей, сохранившихся на могилах духовных лиц, дворян и наиболее крупных местных общественных деятелей купеческого и других сословий» . Собранные сведения предписывалось препровождать непосредственно в Управление делами великого князя. Одновременно Департамент духовных дел иностранных исповеданий МВД «выразил готовность доставить сведения о лицах, погребенных на инославных и иноверческих кладбищах»4.

По первым присланным материалам наглядно выявилось, что местное духовенство, во-первых, очень по-разному понимает предъявленное требование (что отразилось в разном качестве присылаемых списков), во-вторых, не торопится его исполнять. Вследствие этого 14 марта 1910 г. великий князь Николай Михайлович вновь обратился с рескриптом к новому обер-прокурору Св. Синода - С. М. Лукьянову. В нем говорилось: «До настоящего времени .. сведения совершенно не доставлены из многих епархий, при том из самых населенных епархий центральной России, доставленные же списки большею частью неполны и неточны, а в особенности мало доставлено сведений о погребенных на городских кладбищах. Прилагая при сем образец, какие именно сведения мне необходимы, прошу Вас еще раз подтвердить вышеуказанное распоряжение Святейшего Синода, обратив особенное внимание епархиальной власти на доставление сведений духовенством городских кладбищ, кроме С.-Петербурга и Москвы»5.

Вследствие великокняжеского указания 27 марта по епархиям был разослан новый указ Св. Синода, с приложением подробной инструкции, согласно которой следовало производить описание погребений. В основных своих чертах она повторяла те принципы, которые использовали в своей работе Б. Л. Модза-левский и В. И. Сайтов. В ее первом разделе были указаны восемь категорий лиц, подлежавших внесению в будущее издание: «1) Духовные лица: архиереи, настоятели и настоятельницы монастырей, подвижники и подвижницы, пользующиеся уважением местных жителей, монашествующие обоего пола из дворянских фамилий (с указанием фамилий), лица белого духовенства. В южных и западных епархиях должны быть указываемы все духовные лица (и члены их семейств), происходящие от дворянских родов. 2) Все лица дворянских фамилий (особенно лица титулованные или старых дворянских родов), со всеми их родственниками (также и женского пола и малолетними), погребенными вместе с ними и отдельно. В сельских приходах должны быть указываемы все погребенные в приходе прежде бывшие помещики и местные землевладельцы. 3) Все лица, состоявшие в военной и гражданской службе и имевшие чины. 4) Педагоги, т. е. профессора университетов и других высших учебных заведений, директора и инспектора средних учебных заведений, ректоры и инспекторы семинарий, преподаватели и учителя всех учебных заведений. 5) Общественные деятели, как то члены земского и городского самоуправления (председатели и члены земских управ, городские головы, члены городских управ, наиболее видные гласные городских дум), банковые и вообще финансовые деятели, директора и члены наиболее крупных торгово-промышленных фирм, фабриканты, железнодорожные деятели, инженеры, адвокаты, врачи. 6) Лица, принадлежащие к местным старым купеческим родам. 7) Лица, известные благотворительностью, основатели благотворительных и просветительных учреждений и наиболее крупные жертвователи. 8) Писатели и писательницы, издатели, редакторы и наиболее видные сотрудники газет, художники, актеры и актрисы».

Во втором разделе инструкции содержались разъяснения о сведениях, которые следовало включать в посылаемые списки: «1) Имя, отчество и фамилия, чин и титул (князь, граф, барон и т. п.), происхождение. Примечание. О лицах женского пола должно быть сообщено, какую фамилию носила покойная до брака или в другом браке (если брак был не один), если такие сведения имеются. 2) Год, месяц и число рождения и смерти. Примечание. Если время рождения не указано в надгробной надписи, то следует сообщать, каких лет или на каком году от роду умерло данное лицо, если об этом говорит надгробная надпись. 3) Все прочие сведения о жизни и службе погребенного, если их заключает в себе надгробная надпись.

Неопубликованные материалы к «русскому провинциальному некрополю»: проблемы изучения и издания

Годы революции и Гражданской войны трагически отразились на судьбе великого князя Николая Михайловича и его научных проектов. Никто из его сотрудников по «Русскому провинциальному некрополю» физически не пострадал, но их активная творческая деятельность на время пресеклась. Особенно тяжело пережил эти годы В. В. Шереметевский, оставшийся без своих книг. «Для моей библиотеки, еще в 1919 г. разграбленной за бесценок благодаря милому В. Л. Снегиреву, - писал он впоследствии Н. П. Чулкову, - особенно гибельна была чистка во время Колиной скарлатины1. .. Остаток моих книг был вытеснен в кухню в нижнее отделение буфета и в стоявший в кухне сундук. В буфете его теснило неимоверное число стеклянных банок, а во время болезни Коли я уступил А. С. сундук под ее шубу, которую они .. не вносили в комнату. Книги пришлось сократить, а взять их никто бы не решился из зараженной квартиры. Пришлось книги жечь, тем более, что непереплетенные совсем раскисли в сыром буфете. В день чистки температура у Коли поднялась до 40, и мне было не до книг. При благосклонном участии Вали в огонь попали некоторые книги, теперь мне нужные до зарезу». Несколько месяцев спустя, обращаясь к Чулкову с просьбой навести справку в «Русском провинциальном нек-рополе», Шереметевский с горечью отмечал: «И его даже у меня нет» .

Однако рукописи своих работ В. В. Шереметевскому, по-видимому, удалось полностью сохранить. В середине 1930-х гг. у него возникла мысль передать их в Государственный литературный музей, где с 1933 г. работал старшим консультантом рукописного отдела Н. П. Чулков. «У меня, весьма тревожащегося о судьбе моих рукописей, - писал Шереметевский Чулкову, - явилась мысль пристроить .. мои рукописные работы в Архив Литер атурного Музея. Ведь под «литературу» подойдет почти всякая работа»3. «Очень меня беспокоят мои рукописи. Я мечтал оставить их на Ваше попечение, - вновь сообщал он Чулкову 18 января 1935 г. - Готовый есть у меня душеприказчик - мой новый знакомый Пише. Он жаждал бы познакомиться с моими рукописями. Да я ему давал только немногое. Я его ведь не знаю. Будет ли он мне «exigere monumentum аеге perennius», а не воспользуется ли этими камнями для себя. А с этим архивом по приему и рассортировке пришлось бы повозиться»4.

Насколько известно на сегодняшний день, личный архив В. В. Шереме-тевского в сколько-нибудь цельном виде не сохранился ни в одном из архивохранилищ Москвы и Петербурга. Присланные из епархий подлинные донесения для «Русского провинциального некрополя» остались на хранении в бывшем Архиве Министерства юстиции (ныне - РГАДА) и в 1955 г. были присоединены к фонду великого князя Николая Михайловича в ЦГИАЛ (ныне - РГИА). Сохранившиеся же к середине 1930-х годов рукописи собственных работ Ше-реметевский все-таки передал через Чулкова в Государственный литературный музей.

В результате, картотека (или ее часть?) ко второму и третьему томам «Русского провинциального некрополя» сохранилась в фонде Н. П. Чулкова в ГЛМ5. В 1996 г. большинство карточек было опубликовано сотрудниками Музея6.

О данной картотеке необходимо сказать подробнее, поскольку, во-первых, она представляет собой весьма сложный документальный комплекс; во-вторых, в 1996 г. опубликованы не все сохранившиеся карточки; в-третьих, сама публикация выполнена неудовлетворительно. Наиболее очевидные ее погрешности уже отмечались рецензентами: автором подавляющего большинства записей на карточках и вообще составителем картотеки был В. В. Шереметев-ский, а не Н. П. Чулков; отсутствует должное археографическое описание картотеки; в публикации нет перекрестных отсылок, есть неточности в библиографическом списке в конце книги7. Однако содержание издания в рецензиях почти не анализируется.

Между тем, например, в географических названиях и именах погребенных присутствуют многие десятки опечаток и ошибок. Возможно, что некоторые из них были допущены Шереметевским. Неясно, однако, почему в этом случае они не исправлены при публикации картотеки (пусть с оговорками). Но подавляющее большинство ошибок явно принадлежит публикаторам. Сверив с хранящимися в ГЛМ карточками первые пять страниц публикации (с 8 по 12), мы сделали до двадцати (!) существенных поправок. Несколько примеров: Н. Г. Адарюкова оказалась похороненной в с. Жихарь Хорошевского - никогда не существовавшего - уезда (правильно: «Харьковского»), Адасовский Евтихий превратился в Евгения, Херсонисский монастырь - в Херсонесский (Александр Сухоруков), Галац - в Талац (Александр Вюртенбергский), Губовка - в Тубов-ку (Александровичи), дата кончины игуменьи Августы «удревнилась» с 1888 до 1808 г. и т. д. Опечатки также иногда очень существенны: не для каждого, кто обратится к изданию, будет очевидно, что вместо «Медянского» уезда (с. 393) следует читать «Медынского», вместо «Клатомского» - «Елатомского» (с. 399) и проч. Отчество «Феодорович» в публикации иногда сокращено до «Федорович», а в иных случаях воспроизведено в первоначальном виде (принцип в предисловии, разумеется, не оговорен). Нашлась и пропущенная карточка (Л. 68): «Здесь покоятся лучшие из родителей Лев и Анна Албрандтовы, скончавшиеся в 1830 году» (деревня Дарьевка Херсонского у.).

Не всегда правильно раскрыты публикаторами сокращения, употребленные В. В. Шереметевским и не всегда однотипные. В результате, например, И. Н. Азбукин оказался начальником движения на Курско-Харьковской Северной (!) железной дороге (вместо «Курско-Харьковско-Севастопольской»). Есть и более важная ошибка: два созвучных уезда, Черниговский и Чернский (Тульской губернии), написания которых всегда даны на карточках в сокращении, слиты в издании в один - Черниговский, несмотря на то, что в ряде случаев составитель ссылался на известный печатный источник «Дворянское сословие Тульской губернии» В. И. Чернопятова.

Наконец, по утверждению автора предисловия А. П. Николаева, «основной массив картотеки .. охватывает губернии: Бессарабскую, Воронежскую, Екатеринославскую, Калужскую, Курскую, Орловскую, Полтавскую, Рязанскую, Смоленскую, Таврическую, Тамбовскую, Тульскую, Харьковскую, Черниговскую, а также Область Войска Донского. .. В картотеке также содержится незначительная часть сведений из Симбирской и Пензенской губерний, предназначавшихся для Ш-го тома» . Между тем, фронтальный просмотр опубликованной части картотеки показывает, что в ней нет ни одной записи по Бессарабской, Пензенской и Полтавской губерниям, зато присутствуют, помимо перечисленных публикаторами, записи по Херсонской (1274), Самарской (25), Киевской (3), Тобольской (1) губерниям и Терской области (4)9.

Похожие диссертации на "Русский некрополь" великого князя Николая Михайловича

Исторические и политические взгляды князя М.М. Щербатова : фактор индивидуального социального опытаСеренченко Николай Владимирович

Деятельность Организации Великого князя Николая Николаевича, Русского общевоинского союза, Братства Русской правды на Северо-Западе Советской России, в Прибалтике и Финляндии в 1920-х - начале 1930-х гг. Соловьев Максим Сергеевич

"Путешествие в святую землю и Египет князя Николая Радзивилла" в русской литературе ХУII - начала ХУIII векаФедорова, Ирина Владимировна

Социокультурная деятельность князя А. Г. Щербатова в контексте реформаторства П. А. СтолыпинаОмельченко Николай Сергеевич