Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Семантические поля ключевых понятий: переосмысление с помощью конкретно-исторических методов
1. Понятие «локальная цивилизация» как предмет исследования . 61
2. Понятие «цивилизационный подход» . 81
3. Понятие «теория локальной цивилизации» . 100
Глава II. Современная отечественная историография о российской цивилизации: систематизация теоретико-методологичес-кого ресурса
1. Эпистемологические основания исторического знания о российской цивилизации 114
2. Историческое знание о времени российской цивилизации 143
3. Историческое знание о пространстве российской цивилизации 175
4. Поиск принципов цивилизационного подхода 202
Глава III. Современная отечественная историография об особенностях менталитета русских
1. Проблемное поле менталитета – основа историко-психологического ресурса методологии исторического познания российской цивилизации 218
2. Опыт построения структуры менталитета русских: анализ в контексте историко-психологического знания 240
3. Ментальность как метод историко-психологической реконструкции свойств российской цивилизации 262
Глава IV. Современная отечественная историография о российской власти и развитии общества в фокусе менталитета русских
1. Концепция о мобилизационном типе развития в современном историческом знании 294
2. Идея державности в историческом знании 319
Заключение 384
Список источников 394
Литература . 486
- Понятие «цивилизационный подход»
- Понятие «теория локальной цивилизации»
- Историческое знание о времени российской цивилизации
- Опыт построения структуры менталитета русских: анализ в контексте историко-психологического знания
Введение к работе
Постановка проблемы и её актуальность. Концептуализация исторического знания о российской цивилизации и его элементов в других социально-гуманитарных науках представляет собой многоуровневую организацию мыслительной деятельности, направленную на создание с помощью познавательных процедур абстрактных моделей в виде смыслов слов, превращая их в ключевые понятия; обеспечение связности исторических фактов, категорий и идей в предметном или междисциплинарном проблемных полях; формирование системного представления о российской цивилизации, обеспечивая тем самым теоретическое понимание её целостности, свойств, состояний и связей с другими субъектами истории.
Данная тема в предметной части относится к проблемной историографии и методологии истории, но пока не удостаивалась специального исследования, несмотря на актуальность в мировоззренческом и теоретическом отношении.
В мировоззренческом плане изучение проблемы востребовано по ряду причин:
риторика государственных деятелей с начала 2000-х гг. всё чаще сигнализирует о целесообразности цивилизационного измерения текущих внутренних в России и международных процессов. Однако пока отсутствует ясность в научном понимании духовных, пространственных и временных параметров отечественной цивилизации. Определение её сущности является важным условием для осмысления собственного места и роли в мировом сообществе;
общественное сознание в условиях проявившейся с конца 1980-х гг. мировоззренческой дезориентации стало объектом манипуляции в интересах вдохновителей последовательно выдвигаемых идей: либеральной экономики и демократического общества, постепенного вхождения в западную цивилиза-
1 В условиях утверждения междисциплинарных подходов в изучении истории общества и человека прежняя не безупречная классификация наук на общественные, социальные и гуманитарные становится ещё более условной, поэтому при необходимости обращения к их системе нами используется понятие «социально-гуманитарные науки».
цию, строительства гражданского общества, глобализации, но, как оказывается, глубоко не затронувших сердца и умы большинства людей, так как не соответствовали их коллективным стереотипам мышления и поведения, сформированным в течение многих веков. Затянувшиеся поиски интеллектуалами цивилиза-ционной идентичности России и национальной идеи, по существу, лишены предметности без обобщения исторического знания об основополагающих свойствах общества, о котором они радеют.
В теоретическом плане актуальность проблемы обусловлена необходимостью преодоления невнятицы используемых понятий «цивилизация» и «менталитет». Необходимо провести инвентаризацию их смыслов и на этой основе определить платформу теоретического понимания целостности российской цивилизации и дистанцироваться от квазинаучных идей.
В методологическом плане актуальность проблемы предопределена многочисленными и нередко небезупречными примерами использования элементов цивилизационного подхода. Необходимо тщательно разобраться в его структуре и понять познавательные возможности этого сложного аналитического инструментария.
Стремление критически подойти к научным трактовкам перечисленных выше составляющих темы и вычленить эвристически ценные идеи определило наш интерес к состоянию концептуализации исторического знания о российской цивилизации.
Степень разработанности проблемы. Отдельные аспекты развития отечественной историографии российской цивилизации нашли отражение в трудах авторов, работавших во второй половине 1980-х - 2010-е гг. в различных предметных и проблемных полях социально-гуманитарных наук, и прежде всего -истории.
Первый блок составили труды, в которых рассматривались особенности развития отечественной историографии в контексте трансформации теоретической базы социально-гуманитарного знания в целом.
Принципы и задачи историографического исследования, сформулированные ещё в середине 1960-х гг. М. В. Нечкиной и конкретизированные А. И. Зе-велевым (1987), не потеряли актуальности и стали предметом обстоятельных работ Е. Б. Заболотного (1999), В. Д. Камынина (2006), В. П. Корзун (2007), Ю. А. Петрушина (1995), Р. Г. Пихоя (2009), В. С. Прядеина (1996), Н. Н. Смоленского (1996), В. В. Согрина (1998, 2005) и др.
Особенности эпистемологических основ исторического знания и модели исторических исследований изучались И. Н. Ионовым (2004), С. С. Минц (2003), Б. Г. Могильницким (2001), О. С. Поршневой (2005), Л. П. Репиной (1998, 2011), и др. Ими была дана оценка качественным изменениям, происходившим в общем познавательном пространстве российской историографии под влиянием, в первую очередь, зарубежной научной мысли (М. Блок, М. Вебер, Э. Дюркгейм, Р. Дж. Коллингвуд, Т. Кун и др.), выделялись достоинства и общие издержки «плюрализмов» (историографического, теоретического и др.), нарабатывалась информационная база для анализа теоретических оснований концепций российской цивилизации. Проблема «человек в обществе», ознаменовавшая антропологический поворот в осмыслении прошлого, стала ключевой в трудах А. Я. Гуревича (1991), С. В. Лурье (1997), А. Л. Юрганова (1998), И.В.Кондакова (1999), М. Ф. Румянцевой (2002), М. М. Кром (2003), И. Ю. Николаевой (2006) и многих других.
Второй блок историографических аспектов цивилизационной проблематики составили научные труды, посвященные переосмыслению исторического знания о российской цивилизации в зарубежной (Ф. Бродель, А. Дж. Тойнби, О. Шпенглер и другие), русской (Н. Я. Данилевский, В. О. Ключевский, П. А. Сорокин и другие) и современной отечественной историографии. Современные авторы выделили этапы её разработки (Я. Г. Шемякиным (1991), А. В. Лубским (2004), Н. А. Проскуряковой (2005), И. Н. Ионовым (2007).
Апробация нового аналитического инструментария осуществлялась авторами публикаций в научных альманахах: «Цивилизация», «Цивилизации и
культуры», других научных журналах, в которых были открыты рубрики, посвященные перечисленным выше узловым темам; на многочисленных конференциях, организованных представителями академической и вузовской науки.
Авторами публикаций и участниками конференций отмечались сближение цивилизационных и глобализационных тенденций в жизни общества (Е. Б. Рашковский (2006), А. С. Панарин (1994), Л. И. Новикова (2000 ), В. Л. Цымбурский (2001), И. В. Следзевский (2002), Л. И. Семенникова (2002) и др.) выделялись общие контуры цивилизационного подхода, осмысливались его теоретические основания, исследовалась проблема цивилизационной идентичности.
В целом, стремительное увеличение количества исследователей и их научной продукции не сопровождалось повышением внимания к историографическому анализу накопленной суммы знаний. Последний стал уделом лишь отдельных специалистов, квалифицированно оценивавших состояние разработки ограниченного круга тем.
Третий блок составили публикации по проблеме менталитета - ключевой для понимания истоков специфики российской цивилизации.
В работах Л. Н. Пушкарёва (1999), Р. 3. Зулькарнаевой (2004), А. А. Вейта (2006), и др. была определена группа научных дисциплин и их представители из числа зарубежных (Ж. Ле Гофф, Л. Леви-Брюль, К. Леви-Строс, В. Шубарт и др.) и русских мыслителей (Н. А. Бердяев, Б. В. Вышеславцев, В. В. Зеньков-ский, Н. О. Лосский и др.), идеи которых на рубеже XX-XXI вв. служили теоретическим основанием для современных исследований менталитета.
Свой вклад в изучение указанной проблемы наряду с названными выше авторами внесли также представители многих социально-гуманитарных и естественных наук:
- в исторических науках: В. В. Бабашкин (1995), Л. В. Милов (1998),
Л. М. Марцева (2007), О. С. Поршнева (2000), О. А. Сухова (2007),
В. В. Пундани (2009), Л. И. Шерстова (2009) и др., проводившие анализ мето-
дологических подходов к изучению ментальности, конкретизировавшие проявления менталитета и ментальностей различных групп населения на примере сюжетов российской истории.
В социальной философии, рассматривавшие менталитет как исторически сложившуюся систему духовных ценностей, изучавшие его влияние на коллективное сознание: А. О. Бороноев (1992), Р. А. Додонов (1999), К. К. Васильева (2002), С. В. Гринёва (2003), Д. В. Полежаев (2003), В. К. Трофимов (2010) и др.;
в культурной и исторической антропологии, исследовавшие взаимосвязь между менталитетом и социокультурными традициями общества, осуществлявшие поиск смыслов и форм его проявлений в пространстве мезо- и микроистории, в истории повседневности: А. Я. Гуревич (1989), А. Я. Флиер (1994), В. С. Жидков (2001), К. Б. Соколов (2001), В. В. Колесов (2006), С. А. Мельницкая (2006), А. А. Еромасова (2007) и др.;
в социологии, использовавшие предметный инструментарий в осмыслении актуальных образов, структуры, субъектов и функций ментальности человека: К.Касьянова (1994), В. В. Козловский (1997), Е. Я. Таршис (1999), М. В. Бакурский (2002), 3. В. Сикевич (2005), Ю. В. Арутюнов (2006), Ж. Д. Ефремова (2006) и многие другие);
в этнопсихологии, выделявшие этническую среду в качестве базовой, формирующей менталитеты народов: СВ. Лурье (1997), В. А. Шкуратов (1997), Т. Г. Стефаненко (1999), В. Г. Крысько (2002), Н. М. Лебедева (2002) и
др.;
- в психологии: И. Г. Дубов (1993), С. В. Вальцев (2005), М. Н. Семёнова
(2008) и др., в том числе представители школ: московской
(Т. Д. Марцинковская (1994), А. А. Асмолов (1996), (К. А. Абульханова-
Славская (1997), М. И. Воловикова (2005) и др.), изучавшие интегральные ме
ханизмы ментальности и её связь с социально-психологическими характери
стиками личности; петербургской (А. Л. Вассоевич (1998), Н. В. Беломестнова
(2005) и др.), исследовавшие особенности ментальностей и наиболее значимых для её носителей установок и ценностей; самарской (Г. В. Акопов (2006), Т. В. Семёнова (2007), рассматривавшие ментальности в разрезе структуры группового сознания;
- а также в политологии, педагогике, в экономических и юридических науках, в контексте знаний которых исследовались ментальности отдельных социальных групп.
Анализ научной литературы показывает, что имеются изданные уже в первом десятилетии XXI в. добротные работы с анализом идей в области исторического знания о российской цивилизации, высказанных зарубежными и рус-скими мыслителями. Определён актуальный объём данного наследия вошедший в теоретическую основу трудов многих российских учёных. Вместе с тем дискретное состояние современного исторического знания о российской цивилизации обосновывает настоятельную необходимость в инвентаризации сложившегося в данной сфере концептуального пространства на предмет определения в методологическом плане корректной платформы для теоретического понимания её целостности.
Объектом настоящего исследования является отечественная историография рубежа XX-XXI вв., представляющая собой комплекс научной литературы исторического, философского, политологического, экономического, социологического, психологического, культурологического, естественнонаучного характера, посвященной проблеме исторического познания общества.
Предметом исследования выступает междисциплинарное концептуальное пространство социально-гуманитарных и естественных (психология и
2 Ионов И. Н. Цивилизационное сознание и историческое знание: проблемы взаимодействия. М.: Наука, 2007. 499 с; Ионов И. Н., Хачатурян М. В. Теория цивилизаций от античности до конца XIX века. СПб.: Алетейя, 2002. 383 с; Емельянов-Лукьянчиков М. А. Иерархия радуги: русская цивилизация в наследии К. Н. Леонтьева, Н. Я. Данилевского, О. А. Шпенглера, А. Дж. Тойнби. М: Рус. мірь, 2008. 694 с; Могильницкий Б. Г. История исторической мысли XX века: Курс лекций. Вып. I: Кризис историзма. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2001. С. 31-49, 92-144;. Вып. II: Становление «новой исторической науки». Томск: Изд-во Том. ун-та, 2003. С. 6-110; Свистунов М. Н. Российская цивилизация и православие: диалектика их взаимоотношений и перспективы развития: дис. ... д-ра филос. наук. М, 2005. С. 37-70 и др.
смежные с ней дисциплины) наук, сфокусированное на историческом знании о российской цивилизации. Указанные параметры историографического поля обусловлены двумя причинами.
Во-первых, историческое знание о российской цивилизации приумножалось выводами многих социально-гуманитарных и естественных наук, составивших референтную группу с солидарным отношением к истории, которая, по мнению Л. П. Репиной, в их контексте выступает типом когнитивной исследовательской деятельности, меняющим классическую конфигурацию ранее обособленных дисциплинарных территорий Таким образом, в части разработки цивилизационных знаний историческая наука не имела монополии, но располагала методологическими возможностями адаптировать выводы других наук.
Во-вторых, как нам представляется, в трудах отечественных историков и иных представителей социогуманитарных наук, несмотря на примеры как продуктивного заимствования, так и имитации зарубежной аналитики, разработанной для понимания иной социокультурной среды, в большей степени выражены система мышления и знаковые символы, установки и традиции, связи и отношения, характерные для представителей российской цивилизации. Данный фактор, и мы в этом убеждены, даёт надежду на получение менее искажённого обобщающего представления о цивилизационной специфике российского общества.
Цель исследования: оценить эвристический потенциал наиболее известных и получивших обоснование идей и концепций российских учёных, направленных на постижение сущности отечественной цивилизации в историческом контексте, и на этой основе представить платформу теоретического понимания её целостности.
3 В данном контексте понятие референтной группы означает совокупность социально-гуманитарных и естест
венных наук, своими идеями, концепциями и выводами внёсших вклад в развитие теоретической составляющей
исторического знания о российской цивилизации.
4 Репина Л. П. Историческая наука на рубеже XX-XXI вв.: социальные теории и историографическая практика.
М: Кругъ, 2011. С. 390-391.
Задачи исследования:
-
С помощью конкретно-исторических методов переосмыслить семантические поля ключевых понятий. По итогам анализа методик построения дефиниций дать им классические определения, в которых уровень информативности определяемого раскрывается признаками соответствующего уровня обобщения.
-
Определить место цивилизационного подхода в методологической системе исторических и других социально-гуманитарных наук.
-
Выделить эпистемологические основания исторического знания о российской цивилизации.
-
Систематизировать аналитический ресурс исторического знания о пространстве и времени российской цивилизации.
-
Обобщить опыт комплектации цивилизационного подхода принципами исследования.
-
Исследовать историко-психологический ресурс методологии исторического познания российской цивилизации.
-
Провести экспертизу эквивалентности авторского представления об ар-хетипических моделях развития общества и государственной власти представлениям о мобилизационном типе развития и идее державности, отраженным в современной отечественной историографии.
Гипотеза исследования: в современной отечественной историографии сформировался определённый объём теоретического и методологического ресурса, который составляет основу для понимания и объяснения целостности российской цивилизации и её свойств.
Хронологические рамки исследования, обозначенные в общем рубежом XX-XXI вв., охватывают период с конца 1980-х гг., когда началось проникновение проблематики локальной цивилизации в современное историческое знание, до конца первого десятилетия XXI в. В течение указанного периода на фоне развития общих для социально-гуманитарных наук тенденций происходило активное переосмысление историками особенности российской цивилизации.
Данный процесс был связан с трансформацией эпистемологических основ исторического знания, осуществлявшейся, по мнению Л. Р. Хут, в два этапа:
-
этап. С конца 1980-х гг. до конца 1990-х гг. Характеризовался вторжением публицистики в профессиональную сферу историков, знакомством и заимствованием опыта западной историографии, незначительным влиянием постмодернистских идей, предпочтением частным историческим сюжетам и скрупулёзной работой исследователей над источниками;
-
этап. С конца 1990-х гг. Отличается конкуренцией на проблемном поле истории множества методологических подходов, призванных утвердить заявляемые авторами теоретические или предметные приоритеты и возрождением практики широких обобщений. Многие новые идеи, заявленные на первом этапе, а также изложенные ещё русскими мыслителями, получили дальнейшее развитие, обозначился ряд проблем методологического характера, ставших для авторов препятствием для достижения взаимопонимания.
Всё сказанное выше позволяет рассматривать выделенный отрезок времени в качестве периода появления качественно нового аналитического ресурса исторического знания о российской цивилизации.
Территориальные рамки исследования охватывают географию центров академической и вузовской науки практически всех регионов России, в которых утверждалась система исторического знания о российской цивилизации.
Теоретической основой исследования являются:
1) сложившееся понимание целей и задач историографии, которая в условиях «антропологизации» социально-гуманитарных наук и осознания многомерности исторической реальности стала восприниматься частью интеллектуальной истории - истории исторической культуры, исторического познания, сознания и мышления, истории исторических представлений и концепций, образов прошлого и «идей истории», задающих интерпретационные модели, ве-
5 Хут Л. Р. Теоретико-методологические проблемы изучения истории нового времени в отечественной историографии рубежа XX-XXI вв.: дис. ... д-ра ист. наук. М, 2010. С. 406-407.
дущей, по мнению Л. П. Репиной, к существенному расширению проблемного поля
-
понимание природы, структуры и содержания исторического знания, развитие отдельных сегментов которого ведёт к появлению теорий исторического процесса. Другие социально-гуманитарные науки традиционно нацелены на изучение порядка функционирования социальных институтов, но приступая к исследованию тенденций их трансформации (модификации, развития) во времени, становится неизбежным переход на проблемное поле исторических наук, обогащая его своими выводами и объяснительными моделями. Для этой группы разработчиков теории российской цивилизации, как не без оснований заключили И. Н. Ионов и И. В. Следзевский, была характерной опора на пред-посылочные знания Поэтому на первый план выступает изучение цивилиза-ционных представлений авторов и связанное с ними историческое знание;
-
понимание необходимости использования разнообразного научного инструментария в многоплановом изучении российского исторического опыта, и в этой связи, как нам представляется, формационный, модернизационный, цивилизационный, ментальный и другие аналитические ресурсы исторического познания общества должны работать в диалогическом режиме, и эти методологически важные каркасы образуют теоретическую основу для приближения к корректной интерпретации феномена локальной цивилизации. Об этом писал
В. В. Согрин один из первых обозначивший проблему необходимости не противопоставления указанных подходов друг другу, но напротив, синкретичного
6 Репина Л. П. Указ. соч. С. 365.
7 У предпосылочного знания, по мнению И. Н. Ионова, факты являются выводным знанием, образами личного
сознания автора, но не отечественной истории, а «конкретно-исторический материал не просто односторонне и
поверхностно интерпретируется, но и последовательно искажается» (Ионов И. Н. Цивилизационное сознание и
историческое знание: проблемы взаимодействия. С. 72; Следзевский И. В. Особенности и возможности цивили-
зационного подхода // История России: Теоретические проблемы. Вып. 1: Российская цивилизация: Опыт исто
рического и междисциплинарного изучения / Отв. ред. А. С. Сенявский; Ин-т рос. истории. М.: Наука, 2002. С.
23-26.
8 Согрин В. В. Теоретические подходы к российской истории конца XX века // Общественные науки и совре
менность. 1998. № 4. С. 124.
использования, без чего невозможен путь к историческому синтезу, а стало быть, продолжая его мысль - и к построению теории локальной цивилизации;
4) осознание важности обращения историков к эпистемологической про
блематике, способствующей глубокому пониманию природы и задач историче
ского познания, концептуально обоснованной комплектации методологическо
го аппарата принципами, методами и приёмами исследования. Автор руково
дствуется идеей Н. С. Розова об иерархии аналитических форм и внутреннем
построении теории, представляемой им в «вертикальном» срезе в виде последо-
~
вательных ступеней методологической лестницы ;
-
концепция В. С. Стёпина о формах и контексте взаимодействия элементов классического, неклассического и неоклассического знания в социально-гуманитарных науках, согласно которой каждый последующий, качественно новый тип рациональности не просто сменяет предыдущий, но также включает его элементы. Из этого следует приоритетное значение неоклассической модели в историческом познании российской цивилизации, ориентированной на поиск точек соприкосновения и синтез комплементарных естественно-научных и социально-гуманитарных концепций, в совокупности выражающих многообразие предметных подходов, необходимое для понимания целостности цивилиза-ционного общества;
-
идеи о режимах историчности (Л. Н. Гумилёв, Р. Шартье, Ф. Артог) и «горизонтах ожидания» (Р. Козеллек), объясняющие приверженность авторов концепций к различным типам восприятия темпоральных отношений: пассеизму с ориентацией на традиционные ценности общества, футуризму - на предполагаемые прогрессивные изменения, и презентизму, воспринимающему историю через призму ценностных ориентиров современного общества - непосредственно субъективно осязаемой и прочувствованной реальности.
Методологическую основу исследования составили философские, общенаучные, предметные принципы, междисциплинарные подходы, конкретно-
9 Розов Н. С. Философия и теория истории. Книга 1. Пролегомены. М: Логос, 2001. С. 64-65, 81. 13
исторические методы, в определённом сочетании позволившие достичь поставленной цели и решить намеченные задачи (в условиях дискуссионности проблемы комплектации цивилизационного подхода) посредством критики и синтеза семантически эквивалентных идей и концепций, знаменующих собой «антропологический поворот» в социально-гуманитарных науках. Именно в его контексте (подчеркнём - включающем в себя и актуализированное в 1980-е г. знание о локальной цивилизации) междисциплинарность, как заключили О. М. Медушевская и О. С. Поршнева, стала характерной чертой исторического познания в современную эпоху, которая «требует выхода на более высокий, ме-тадисциплинарный уровень, т. е. на уровень теории познания, эпистемоло-
гии» .
Выявленный концептуальный ресурс изучался в фокусе неоклассической модели историографического исследования, предполагающей руководство философскими принципами, а именно:
развития, транслирующего понимание этапов процесса теоретизации исторического знания, который начинается с накопления определённого объёма информации об объекте, подвергаемой усложняющимся научным процедурам;
всесторонности его (исторического знания) рассмотрения, ориентирующей на постижение изучаемого в разрезе категорий диалектики (сущности и явления, причины и следствия, содержания и формы, необходимости и случайности, единичного (особенного) и общего, части и целого, элемента и системы, возможности и действительности), нацеленного на использование всевозможных предметных ракурсов в целях расширения представлений о сложной внутренней структуре и многообразии связей с внешним миром;
историзма, с одной стороны, предусматривающего учёт временных характеристик динамики рассматриваемой социальной реальности рубежа столе-
10 Медушевская О. М. Профессионализм гуманитарного образования в условиях междисциплинарности // Проблемы источниковедения и историографии. Материалы II Научных чтений памяти академика И. Д. Ковальчен-ко / Ред. С. П. Карпов. М.: РОССПЭН, 2000. С. 351; Поршнева О. С. Междисциплинарные методы в историко-антропологических исследованиях. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2005. С. 39.
тий и произведённых в этот период продуктов научной мысли, с другой - учёт временных характеристик российской цивилизации как объекта научной мысли, изучаемой с разных точек приближения в зависимости от выбора учёным той или иной модели познания. В данном случае методологическую значимость приобретают рассуждения О. Г. Дуки о масштабах исследовательской оптики, согласно которым линеарная модель соответствует наблюдению за объектом с очень большого расстояния, затем по мере приближения становится очевидным волнообразный характер исторического процесса, обосновывающий переход к представлениям о спиралевидной модели развития и цикличности времени существования цивилизации. Следующее приближение позволяет фиксировать характер движения отдельных сфер общества в виде синхронных спиралей, и в последнем приближении актуализируется синергетическая модель, обосновывающая индивидуальную конфигурацию траектории движения социумов и их структур, вызванную наличием неупорядоченных, стохастических переходных периодов .
Понимание многомерности научной истины в содержательном отношении конвертировало общенаучный принцип дополнительности в установку на полидисциплинарность, предполагающую анализ разнообразных точек зрения, сопоставление предметных толкований, использование аналитического инструментария различных наук и учёт когнитивных факторов для приближения к корректным представлениям о сложной природе российской цивилизации.
Рассматривая научную объективность в качестве цели, к которой следует стремиться, автор опирался на однозначное толкование категорий научных дисциплин, выступающих в качестве фильтров предпочтений позволяющих обнаружить элементы неопределённости или двусмысленности в рассматри-
11 Дука О. Г. Эпистемологический анализ теорий и концепций исторического развития с позиций вероятностно-
смыслового подхода (на примере российской историографии). Омск: Изд-во ОмГАУ, 2001. С. 190-191.
12 Фильтр предпочтения, по мнению автора данного понятия - О. Г. Дуки, создается исследователем в процессе
конструирования теоретической системы как разрешение разнообразных противоречий исторического процес
са, и должен заключать в себе расшифровку-объяснение (толкование) противоречия не менее, и даже более бо
гатую, чем сама интерпретируемая предметная область (Дука О. Г. Указ. соч. С. 179).
ваемых умозаключениях. В этой связи была востребована методика построения определений в классическом варианте - через ближайший род и видовое отличие, дающих более точное соотношение понятий по объёму.
Методологический аппарат пополнили исследовательские подходы, апробированные в историографии на примерах выявления эвристического потенциала исторического знания, структурированного в ряде теорий и концепций исторического процесса, а именно:
- неоклассическая методика изучения порядка формирования моделей
интерпретации, нацеленная на понимание их знаковой формы как семиотиче
ской системы, для расшифровки которой О. Г. Дукой был разработан вероятно
стно-смысловой подход, базирующийся на универсальном ресурсе эпистемоло
гии, позволяющий выявлять в аналитических конструкциях методологические
компоненты исторического, историософского и иных предметных уровней, и
сопоставлять на эквивалентность планы значений идей и концепций;
- технология полидисциплинарного синтеза, использованная
И. Ю. Николаевой в целях системного анализа отобранных ментальных сюже
тов, укомплектованная «на базе концептов и методов, методологически схожих
инодисциплинарных подходов, имеющих общий фокус (бессознательное) и
комплементарных друг другу, дающая возможность верифицировать получае
мые результаты» . Основной путь реконструкции ментальностей виделся ею в
исследовании изменчивости установок в системной связи с историческим кон
текстом, которая не могла быть полностью объяснена рациональными или ма
териальными обстоятельствами;
- технологический подход Р. Гири к построению теории и мониторинг
эквивалентности концепций в эмпирическом, семантическом и лингвистиче
ском планах, предложенный Е. А. Мамчур, обосновывающие возможную
структуру теории, состоящую из двух компонентов: семейства моделей (кон-
13 Николаева И. Ю. Проблема методологического синтеза и верификации в истории в свете современных концепций бессознательного: автореф. дис. ... д-ра ист. наук. Томск, 2006. С. 10.
цепций), составляющих ядро, и гипотез их применения - как приложений, связывающих эти модели между собой и с пониманием важнейших типов существующих в мире общественных систем. Согласно указанным авторам, развитие теории может идти как путём расширения множества приложений, так и в направлении совершенствования структуры ядра, в том числе посредством разведения взаимоисключающих моделей.
Для решения поставленных задач использовались конкретно-исторические методы исследования:
историко-сравнительный метод был положен в основу сопоставления семантики ключевых понятий, образующих первичный аналитический каркас исследуемой проблематики; выявления всевозможных смысловых нюансов в рассуждениях авторов, а также установления степени соответствия их умозаключений устоявшимся историческим фактам и теориям исторического процесса, получившим признание в научном сообществе;
историко-генетический метод позволил определить тенденции в концептуализации исторического знания о российской цивилизации; выявить особенное и общее в авторских подходах к построению дефиниций и концепций в контексте преемственности с традициями историософского осмысления истории представителями русской отечественной и зарубежной науки XIX - первой половины XX в.; установить причинно-следственные связи между характером меняющейся в научном мире познавательной ситуации и содержанием исследовательских стратегий разработчиков цивилизационных знаний;
с помощью проблемно-хронологического метода изучены наиболее известные версии понимания и объяснения моментов прерывности и преемственности в историческом знании о пространстве и времени российской цивилизации;
историко-типологический метод был нацелен на выявление качественных признаков и свойств цивилизационного сообщества, которые учитывались
или выпадали из поля зрения историков. Метод явился основным инструментом в структурировании менталитета русских в виде познавательной модели.
В целях реализации названных выше принципов и подходов были использованы общенаучные методы исследования, а именно: анализ, синтез, сравнение, обобщение, формализация, индукция, дедукция, моделирование, воображение, контент-анализ, доказательство, постановка проблемы и гипотезы.
Источниковую базу исследования составили опубликованные труды отечественных специалистов по теории и истории российской цивилизации, отразившие мнения, идеи, концепции по поводу объяснения и интерпретации объекта исследования и ключевых понятий, которые разрабатывались в социально-гуманитарных науках. Они разделены согласно принятой в источниковедении классификации по следующим группам: монографии; диссертации и авторефераты; статьи в научных сборниках и журналах; материалы научных конференций, чтений, «круглых столов», интервью в средствах массовой информации; рецензии в научных изданиях, научные обзоры; словари, энциклопедии; учебные материалы, материалы русскоязычной сети Интернета.
Корпус потенциальных источников: монографий, диссертаций, статей, эссе и других, опубликованных в рассматриваемый период, поддаётся лишь приблизительному подсчёту и суммарно выходит за пределы общей численности в две тысячи. В диссертации использовано 900 наиболее информативных работ более 600 специалистов. В списке литературы - 393 названия научных трудов русских, российских и зарубежных авторов, в том числе 54 на иностранных языках, содержащие аналитический и фактический материалы, обеспечившие исследование рассматриваемой проблемы с различных познавательных ракурсов.
Историографические источники сгруппированы по проблемам, рассмотрению которых посвящены соответствующие главы диссертации. Это:
-
Проблема подхода к интерпретации семантических полей таких базовых понятий, как «локальная цивилизация», «цивилизационный подход» и «теория локальной цивилизации»;
-
Проблема переосмысления эпистемологических оснований в исследовании пространства и времени российской цивилизации;
-
Проблема обоснования структуры менталитета русских на основе идей, изложенных в трудах историков и представителей других социально-гуманитарных и естественных наук;
-
Проблема понимания российской власти и развития общества в фокусе менталитета русских.
Научная новизна исследования заключается в следующем:
-
С помощью конкретно-исторических методов обосновано и осуществлено разграничение семантических полей ключевых понятий: локальная цивилизация, цивилизационный подход и теория локальной цивилизации.
-
Сформулированы дефиниции понятий, ключевых в области концептуализации исторического знания о российской цивилизации.
-
Систематизирован аналитический ресурс исторического знания о российской цивилизации в эпистемологическом, пространственном и временном срезах.
-
Установлен перечень и проведено обоснование принципов цивилиза-ционного подхода.
-
Выделен историко-психологический ресурс методологии исторического познания российской цивилизации. Определён эвристический потенциал широкого спектра идей и концепций по проблеме менталитета в фокусе истории как типа когнитивной исследовательской деятельности в референтных областях знаний. Разработана авторская версия структуры менталитета русских, моделирующая цивилизационную специфику России, согласующаяся с устоявшимися в научной среде историческими фактами.
-
Проведена экспертиза эквивалентности авторского представления об архетипических моделях развития общества и государственной власти представлениям о мобилизационном типе развития и идее державности, отраженным в современной отечественной историографии.
-
Определена конфигурация основных идей, концепций и теорий среднего уровня в историческом знании и смежных науках, составляющих платформу для теоретического понимания целостности российской цивилизации.
Положения, выносимые на защиту
1. Процесс концептуализации исторического знания о российской цивилизации, проявившийся уже в конце 1980-х гг. на фоне кризиса формационной теории, в течение последующих двух десятилетий охватил междисциплинарное пространство социально-гуманитарных и естественных наук, которое в результате влияния антропологического, лингвистического и других «поворотов» было использовано для апробации множества новых идей и познавательных моделей, посвященных объяснению разнообразных проявлений цивилизационной специфики общества и его институтов.
Пессимизм части историков по поводу создания теории цивилизации являлся следствием утверждения в современной отечественной историографии теоретического плюрализма и отсутствия корректного методологического инструментария, нейтрализующего конъюнктуру мировоззренческих и ограниченность узко предметных предпочтений исследователей. Утвердилось характерное и для зарубежной историографии понимание цивилизации в двух вариантах: как ступени, фазы, этапа развития общества, и эта мысль в контексте всеобщей истории и стадиальной версии формационной теории транслировалась сторонниками вектора движения социума к главенству либеральных ценностей; и как локальной цивилизации, сущность которой выводилась из влияния на общество сочетания природных и социо-культурных факторов, а идеи его развития предполагали учёт традиционных ценностей.
-
Исследование семантических полей ключевых понятий с помощью конкретно-исторических методов показало, что система исторического знания о российской цивилизации переживала состояние дефиниционного тупика, преодоление которого представляется возможным посредством возврата к построению классических определений, предложенных автором.
-
Исследователи в условиях нестрогой ориентации на одну из трёх моделей научного познания (классическую, неклассическую, неоклассическую) и неопределённости знаний о цивилизационном подходе предпочитали использовать ситуативную комплектацию методологического аппарата, в целом обедняющую концептуальный план работ, ведущую к отождествлению проблемного поля истории российской цивилизации с привычной проблематикой социальной истории. Аналитика исторического знания о цивилизационном пространстве обогащалась за счёт придания статуса категории таким смысловым фигурам, как: пространство цивилизации как территория / жизненная среда, оппозиция «Восток - Россия - Запад», идентичность. Для поиска характеристик цивилизационной темпоральности использовались линейный и циклично-волновой подходы. Её психофизиологические параметры, выведенные в системе естественно-научных знаний, имели вероятностный характер.
-
Цивилизационный подход как методологическая стратегия предполагает наличие в своей комплектации принципов философского, эпистемологического, общенаучного, дисциплинарного уровней, в том числе имеющих ключевое значение в адекватном отражении цивилизационной специфики предмета исследования, а именно: постулатов П. А. Сорокина и принципов холизма (эмерджентности), историзма и психологизма.
-
Фундаментом для формирования историко-психологического ресурса методологии исторического познания российской цивилизации явилось проблемное поле менталитета русских, которое в отечественной историографии было востребовано для изучения его в качестве системообразующего иррационального основания в жизни общества.
Выделена тенденция к разграничению и уточнению смыслов родственных понятий «менталитет» и «ментальность», в перманентную дискуссию превратилась тема структуры менталитета, представлявшейся в различных конфигурациях психических процессов, состояний и свойств: уровневых, сфероцен-трических и модельных. Научная ценность идей снижалась вследствие распространённой практики включения в менталитет и ментальности вместе со структурами бессознательного ещё и осознаваемых элементов психики, не нуждавшихся в дополнительной идентификации, проявления которых одномоментно подвержены анализу и корректировке со стороны индивида.
-
Авторской версией структуры менталитета русских является горизонтально выстроенная композиция из функционально согласованных архетипиче-ских образов и неосознаваемых стереотипов, отложившихся в этническом самосознании, моделирующая цивилизационную специфику России, не конфликтуя при этом с устоявшимися в научной среде историческими фактами (см. таблицу 2).
-
По результатам проведённой на основе историографических источников экспертизы смыслов концепции о мобилизационном типе развития и идеи державности был сделан вывод о том, что сформировавшиеся в период становления и подъёма российской цивилизации тенденция доминирования мобилизационного типа развития общества и духовная практика идеализации государственной власти в контексте державности, сохранившиеся к началу XXI в. и осмысленные историками, являются, на наш взгляд, признаками проявления одноимённых архетипических образов коллективного бессознательного.
-
Показателем возросшего к концу рассматриваемого периода уровня концептуализации исторического знания о российской цивилизации является сформированная многоуровневая система аналитического ресурса в виде совокупности идей, концепций и теорий среднего уровня, составляющих платформу теоретического понимания её целостности.
Практическая значимость исследования состоит в возможности использования его материалов при разработке теоретических основ и комплектации методологического аппарата трудов, посвященных цивилизационной историографии, теории истории, проблемам отечественной истории, культурологии и смежных с ними дисциплин, а также учебных курсов по теории истории, истории России, истории культуры России, методологии истории, историографии российской цивилизации.
Выводы диссертации могут быть востребованы специалистами многих профессий, в том числе в области психологии, педагогики, политиками и управленцами различного уровня, осознающими важность для практической деятельности знаний о природе и проявлениях этнического менталитета и мен-тальностей социальных страт.
Апробация результатов исследования. Основные положения и выводы исследования отражены в публикациях автора: монографиях, статьях в рецензируемых журналах, статьях, опубликованных в сборниках научных трудов и материалах научных конференций.
Результаты исследования отдельных аспектов рассматриваемой научной проблемы были изложены и обсуждены в формате научных конференций: Анжеро-Судженск (2009), Барнаул (2013), Владивосток (2013), Горно-Алтайск (2013), Ишим (2012), Казань (2010), Кемерово (2008, 2009, 2011, 2012, 2013), Красноярск (2009), Москва (2009), Новокузнецк (2012), Новосибирск (2013), Пенза (2009), Пермь (2013), Саратов (2013), Тамбов (2009), Томск (2008, 2009), Хабаровск (2009). Ряд материалов размещён на Интернет-сайтах.
Работа выполнена в рамках научной программы СО РАН Х.104.2. «Историческое развитие Сибири в составе Российского государства: роль традиций и новаций».
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, 4 глав, разделённых на 12 параграфов, заключения, списка источников и литературы.
Понятие «цивилизационный подход»
Одним из подготовительных этапов любого научного проекта, предопределяющим его содержание и направленность, является выбор (разработка) исследовательской стратегии, нередко ассоциирующейся с методологическим подходом. В 1990-е гг. в отечественной историографии стал использоваться и обрёл имидж мэйнстрима цивилизационный подход, который оценивался как необходимый компонент в аналитическом аппарате понимания (объяснения) феномена локальной цивилизации. Авторы, провозглашая свои намерения по поводу руководства указанным инструментарием, не поднимали проблемы дефиниции, но при удобном случае ставили перед собой цель продемонстрировать его познавательные возможности в широком историческом и теоретическом контекстах.
Цивилизационный подход нередко отождествлялся с одноимённой концепцией или теорией1, а его интерпретации представляли собой описание набора принципов, актуальных для конкретного исследователя. На основании вышеизложенного поставим задачу с помощью историко-генетического метода выяснить, каким образом формировался смысловой объём понятия «цивилизационный подход» и в какой структурно-содержательной форме имел перспективу оправдать своё предназначение как предполагаемого эф-1 фективного инструментария для приумножения исторического знания о российской цивилизации. Определим его место в системе общей методологии.
В рамках общей методологии более пристальное внимание специалистов к семантике категории «подход» запоздало проявилось к середине первого десятилетия XXI в. Выявленные смыслы, по мнению А. М. Новикова и Д. А. Новикова, составляли два значения. В первом он «рассматривается как некоторый исходный принцип, исходная позиция, основное положение или убеждение, например: целостный подход, комплексный подход, функциональный подход (в технике). Нередко встречается информационный (кибернетический) подход, раньше у нас был классовый подход и т.д. В этом понимании наиболее часто фигурируют системный подход, комплексный подход, синергетический подход и т.п.
Во втором значении исследовательский подход рассматривается как направление изучения предмета исследования. Подходы этого рода имеют общенаучное значение, применимы к исследованиям в любой науке и классифицируются по парным категориям диалектики, отражающим полярные стороны, направления процесса исследования: содержание и форма, историческое и логическое, качество и количество, явление и сущность и т.д.»1 (структурный, деятельностный, исторический, логический, количественный подходы и другие). В процитированном умозаключении описана общая типология родственных методологических понятий, к которым имел отношение и объект нашего внимания, что указывало на его аналитико-инструментальную природу и выделяло среди других форм знаний (теория, концепция, гипотеза, идея). Содержательная компонента авторами не детализировалась. Наиболее развёрнутое решение этой задачи было предложено Е. В. Ти- товой, разделившей используемые в историографии смыслы подхода как методологической категории по трём уровням: – «теоретическое и (или) логическое основание для рассмотрения, анализа, описания, проектирования, конструирования чего-либо (в виде теории, структуры, модели, тезиса, идеи, гипотезы и т.п.); – совокупность специфически связанных способов и приемов осуществления деятельности, адекватных какой-либо идее, принципу и т.д.; – признак или совокупность признаков качества осуществления деятельности, ее качественной характеристики»1. В первом случае понятие «подход» оказалось в согласованном состоянии с понятиями «принцип», «позиция», «идея». Во втором – с «методом» как способом организации исследования, в третьем – с понятиями «качество», «особенность». В указанной систематике автор оставила за пределами его «компетенции» смыслы концепции как ступени, предваряющей появление теории. Н. В. Ипполитова, проанализировав интерпретации методологического подхода, встреченные в трудах И. В. Блауберга, А. Петрова, Н. Стефанова и Э. Г. Юдина2, предложила обобщённую на их основе собственную версию трёх уровней трактовки указанного понятия3: - философско-прескриптивного, включающего совокупность идей, определяющих общую научную мировоззренческую позицию ученого. Нор мативная функция этого уровня предполагала определение исходных миро воззренческих принципов, позволявших выделить методологическую базу исследования, сформулировать концепцию, теорию; - концептуально-дескриптивного, состоящего из общенаучных и кон кретно-научных принципов, выполняющих когнитивно-прогностическую функцию. Он обусловливает специфику организации изучения предмета исследования с целью получения новых знаний; - процессуально-праксеологического. Это способы, приемы, процедуры, призванные обеспечивать реализацию избранной стратегии деятельности (уровень методики и техники исследования). Отмечая существование множества методологических подходов, Н. В. Ипполитова заключила, что каждый из них может быть соотнесен с любым из выделенных уровней. Если учёный считает целесообразным руководствоваться несколькими подходами, то для получения объективной и целостной картины изучаемого предмета необходимо соблюдать следующие условия: они должны в полной мере соответствовать целям и задачам исследования; использоваться в совокупности и по принципу дополнительности друг к другу, представляя один или несколько уровней методологии; не иметь взаимоисключающего характера1. Таким образом, понятие «методологический подход» было структурировано по функциональному предназначению составляющих его аналитических средств, необходимых любому автору для успешной реализации концептуального замысла. В дидактическом плане показательно их распределение среди уровней методологического аппарата исторических наук в координатах научной рациональности (см. таблицу 1).
В основу указанной структуры, имеющей, как и любая умозрительная конструкция, условный характер, положена озвученная В. С. Стёпиным проблема о формах и контексте взаимодействия элементов классического, неклассического и неоклассического знания в конкретных науках2.
Понятие «теория локальной цивилизации»
Теория как форма аналитики – одна из ключевых в формировании научной картины мира и обозначает горизонт систематизации определённой совокупности знаний в рамках отдельных наук или в их междисциплинарном пространстве. Она фиксирует целостное видение своего предмета, которое усложняется и становится всё более объёмным по мере накопления исторического материала о нём и опыта осмысления на основе комплекса методоло гических принципов1 философского, эпистемологического, общенаучного и предметного уровней.
Позиционирование конкретным автором его системы исторического знания о локальной цивилизации в виде одной из аналитических форм: концепции, теории или парадигмы – является заявкой на уровень научного обобщения. В указанной последовательности они составляют ряд возрастающего логического упорядочения как уже известных исследователям фактов и явлений, так ещё и не открытых, но потенциально существующих и имеющих свою нишу в эмпирике. Избыток или дефицит подобных аналитических схем, возникающая время от времени заинтересованность в них со стороны общества, согласованность или противоречивость вложенных смыслов и другие факторы говорят о динамике и направлении процесса исторического познания феномена локальной цивилизации в целом.
В отечественной историографии, несмотря на активное изучение проблемы теории локальной цивилизации (далее – ТЛЦ), задача её дефиниции как аналитической модели не ставилась. Учёные, признавая за этим понятием право на существование, параллельно широко употребляли словосочетания «теория цивилизаций» и «цивилизационная теория»2, нередко отождествляя их с парадигмой, концепцией и чаще – с методологическим подходом3. Таким образом, в отношении ТЛЦ сложилась разноречивая ситуация – в научном сообществе ещё не было достигнуто взаимопонимания по поводу структурной формализации знаний о цивилизации, но в текстах под различными формами аналитики выдавалось множество версий её исторического осмысления, претендующих на научность. Чтобы достичь в этом вопросе взаимопонимания, со стороны некоторых исследователей периодически раздавались призывы к чёткому обозначению познавательных ракурсов1. Актуальность решения данной проблемы подчёркивал статус ТЛЦ как одной из теорий исторического процесса, в реконструкции которого двусмысленность всегда пагубна.
В рассматриваемый период в интеллектуальной среде шёл процесс реанимации и накопления новых знаний о российской цивилизации, формировался соответствующий понятийный аппарат, что послужило основой для утверждений о наличии одноимённой теории. Поставим задачу с помощью историко-сравнительного метода проаналировать авторские подходы к идентификации понятия ТЛЦ по формальным признакам и выделить идеи, которые могли выступить в качестве базовых в отборе смыслов для её дефиниции. Их совокупность или отсутствие таковых может дополнительно характеризовать ситуацию, сложившуюся в методологии исторического познания цивилизационной специфики общества.
Приступая к изучению практики употребления в текстах понятий «концепция», «теория», «парадигма», отметим, что в 1990-е гг. в результате знакомства с трудами зарубежных авторов, посвящённых принципам структурирования знаний2, отдельные отечественные исследователи, постоянно или эпизодически работавшие в цивилизационной проблематике, не только заимствовали предлагаемые подходы, но и пробовали определить пределы функциональных возможностей встреченной там терминологии. Отправной в рассуждениях точкой являлась идея Томаса Куна о зависимости научных революций от конкуренции и смены парадигм как признанных всеми достижений в области новых знаний, которые в течение определенного времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решений3.
Так, Н. С. Розов, обратив внимание на «расплывчатость» определения Т. Куна, предложил «понимать под парадигмой устойчивую связную совокупность философских и/или научных взглядов, служащую основой ученым как минимум двух поколений ставить проблемы, планировать и проводить исследования для их решения»1. Историческая парадигма, по мнению Е. В. Каронновой, может быть представлена на методологическом уровне как образец для интерпретации исторических фактов и исторических текстов, а на онтологическом – как совокупность определённых элементов, к числу которых относятся общественные идеи, теории, а также, например, культурная историческая традиция2. Указанное понятие О. А. Сергеева употребила в значении теории наиболее высокой степени универсальности, которая в течение некоего времени признаётся интеллектуалами как основа научного исследования в конкретной области, имеющая общее концептуальное основание для существования и развития целого ряда теорий3.
Изложенные выше взгляды на парадигму позволяют заключить, что её структурно-функциональный формат представлялся авторам шире, чем формат теорий, и указывал на возможность объединения последних по признаку родства в её пределах как более масштабной аналитической модели (когнитивной, историософской, предметной и т.д.).
Термин «теория цивилизации» широко использовался в трудах Б. С. Ерасова, И. Н. Ионова, Е. Б. Рашковского, Е. Б. Черняка, И. Г. Яковенко, И. А. Яковлева и других4. Потребность в нём и в образованных с его участием смысловых фигурах была очевидной на фоне кризиса учения о формациях, необходимости более глубокого постижения специфики России и возраставшего внутри гуманитарного сообщества интереса к созданию новых умозрительных схем. Внимание к подобным новациям провоцировали в том числе представители смежных исследовательских направлений, таких как теоретическая, новая интеллектуальная история и других, где, по мнению Л. П. Репиной, «постоянно возникает необходимость всестороннего анализа и чёткого определения того комплекса установок, который собственно и создаёт новое качество»1. Так, в соответствии с требованиями логики и принципами рационального познания Н. С. Розовым – разработчиком теоретической истории, написавшим первую монографию о структуре цивилизации2, было дано определение теории как дедуктивно-организованной совокупности суждений, сформулированных в замкнутой системе понятий. Автор посчитал необходимым установить минимум её компонентов. Это «базовые неопределяемые понятия, производные понятия, аксиомы (невыводимые в рамках данной теории постулаты в терминах базовых и производных понятий) и теоремы, те есть суждения, выводимые по определенным правилам из аксиом»3, которые, как правило, недостижимы для имеющихся исторических теорий, но задают ориентир для их уточнения в будущем. Внутреннее построение теории было описано в «вертикальном» срезе в виде последовательных ступеней методологической лестницы: от простых материальных свидетельств – к фактам, эмпирическим описаниям, нормализованным данным, эмпирическим гипотезам, теоретическим моделям, концепциям и теоретическим гипотезам, научным основаниям и далее – к философским. Обращает на себя внимание отдельная ступень – концепции, представляемые в виде связанных совокупностей суждений, лишенных «как строгой дедуктивности (выводимости теорем из аксиом), так и понятийной замкнутости (построения всех производных понятий из конечного числа базовых неопределяемых понятий). Подлежащие проверке их положения называются теоретическими гипотезами, которые относятся к этому же методологическому уровню»4.
Историческое знание о времени российской цивилизации
Изучение российской цивилизации в параметрах времени предполагает поиск синхронных и асинхронных длительностей взаимосвязанных процессов и явлений, маркирующих динамику её жизнедеятельности. В философии лишь в конце ХХ в. типология темпоральности, известная в других областях знаний по величинам астрономического, физического и биологического порядка, была конкретизирована таким важным компонентом, как социальное время1. Методологический инструментарий наряду с известной тройственностью фигур (прошлое – настоящее – будущее) обогатился знаниями об основных свойствах времени: векторности, необратимости, множественности, неравномерности, дискретности, конечности, периодичности2. Обществоведами с помощью проблемно-хронологического метода было осмыслено соотношение между такими единицами социальной темпоральности, как период, стадия, волна, цикл, фаза3.
Авторами исторических исследований проблема времени в разрезе указанного многоуровневого содержания явно не формулировалась, но подразумевалась в распространенной практике обоснования схем периодизации жизненных циклов общества/цивилизации. Опорным инструментом служил аналитический аппарат, предназначенный для описания внутренней логики развития социальных структур в пределах соответствующих временных континуумов. Рассмотрим, каким образом систематизировалась требуемая для этих целей фактология и какова была вероятность у предложенных вариантов систематики стать основой для идентификации времени российской цивилизации? Часть интересующей нас аналитики была сосредоточена в концепции И. А. Петровой. Отталкиваясь от философского определения времени, выражающего последовательность существования сменяющих друг друга явлений, автор, опираясь на опыт своих предшественников, структурировала социальную темпоральность на основании выделения сфер общественной жизни: политической, экономической, идеологической, культурной, религиозной, демографической и других1. Утверждалось, что базисные изменения на технологическом уровне и смена этнических форм (род – племя – народность – нация – наднациональная общность) должны измеряться в рамках цивили-зационного подхода в стадиальной версии по шкале макросоциального времени. В основе другого, формационного, подхода, лежит шкала, на которой фиксируются изменения в формах собственности и власти.
Небесспорная условность разделения временных потоков между названными подходами не умаляла привлекательности другой идеи И. А. Петровой – о различении потоков по направленности и скорости течения. В частности, перечисленные варианты их состояния относительно друг друга: прогрессирующее расхождение, совпадение и гармоничная согласованность, были соотнесены, соответственно, с социальными катаклизмами различного масштаба, поступательным развитием общества и идеальным течением социальной эволюции1. Таким образом, автор постулировала несовпадение отмеченных выше форм социального времени по таким признакам, как: последовательность, направленность, скорость и длительность течения явлений (процессов).
В атмосфере развивавшейся моды на поиски идентичностей исторических феноменов идеи И. А. Петровой указывали на важность правильного выбора масштаба шкалы для измерения социального времени той или иной системы, при несоответствии с которым понимание её свойств как целостности деформировалось. В случае искусственного занижения значений шкалы центр внимания исследователя неизменно перемещался на составляющие временные потоки. В случае завышения – на поглощающую системность. Утверждение автора о том, что психофизиологическая природа человека является субстратом формирования представлений о времени2, относилось в первую очередь к этническому времени, которое позиционировалось в качестве ядра социальной темпоральности. Представленные рассуждения подводили к мысли о наличии тесной взаимосвязи между контурами времени российской цивилизации и российского суперэтноса, т.е. соотносимыми по масштабу системностями, вторая из которых выступала в качестве биосоциальной основы первой.
Концепции линейного подхода к измерению времени российской цивилизации Обратимся к своим источникам, чтобы выяснить, по каким критериям исследователи размечали диапазон времени российской цивилизации, считываемый по опубликованным там таблицам периодизации. Один из способов фиксации его внутренних временных лагов предлагали учёные, занимавшиеся выявлением и анализом различий между социальными поколениями3. Их смена рассматривалась как переход через каждые 18–25 лет (время одного поколения) общественной инициативы к многочисленной группе индивидуумов наиболее работоспособного возраста (30–50 лет), сохранившей приобретённые предшественниками адаптивные реакции к окружающей среде, на основе которых под влиянием новых жизненных обстоятельств сформировались другие мировоззренческие ориентиры, ценности и связанные с ними материальные и духовные потребности1.
Узкий круг авторов сосредоточился на исследовании истории некоторых поколений преимущественно периода XIX – начала XXI в., оказавшихся наиболее удобными для анализа в связи с доступностью и полнотой источни-ковой базы. Отдельно выделялись этносоциальные, профессиональные, религиозно-духовные поколения, среди них – переходные и этапные сообщества, уточнялось участие каждой из перечисленных групп в воспроизводстве и трансляции общих и узкогрупповых стереотипов поведения2. Учёные использовали методики анализа духовного мира их представителей и доминировавших в этой среде императивов, предопределявших периодическое (4–5 раз в столетие) обновление содержания связей в цепочке «личность – поколение – государство – общество». В целом проект создания обширной по структуре поколенческой хронологии, предполагавший анализ и сравнение между соответствующими микроэтапами тенденций в трансформации кластера признаков, характеризовавших социальную среду цивилизации, в рассматриваемый период находился на начальной стадии своей реализации. По существу, избранный критерий периодизации не должен был выделить в отмеченных временных границах этап зарождения, так как появившись только в начале I тысячелетия, христианство, за исключением редких известных случаев, до IХ в. было не знакомо сознанию жителей Киевской Руси. Тот же критерий у автора оказался уже нечувствительным к серьёзным подвижкам, произошедшим в 1990-х – начале 2000-х гг. в духовной жизни России под влиянием возраставшего авторитета всех действовавших на её территории конфессий.
Не отказываясь от данной периодизации, другой исследователь – А. Н. Каньшин переопределил третий этап вместо расцвета (в контексте религиозной культуры) на совершенствование русской цивилизации и расцвет православной духовности. Четвёртый этап вместо формулировки своего предшественника – «разрушение» (в смысле постепенного забвения религиозных и нравственных ценностей) был назван развитием российской цивилизации. В заимствованную хронологию упомянутые этапы вошли благодаря новому критерию, в роли которого выступил принцип «неразделимого этно-социокультурного единства»1.
Обоснование и факт тиражирования периодизации русской/российской цивилизации в категориях «зарождение», «становление», «совершенствование», «расцвет», «развитие» и «упадок» являлись подтверждением того, что у некоторых исследователей преобладало представление о её существовании в рамках собственного жизненного сверхцикла. При этом общий вектор направленности сверхцикла был определён двумя взаимодействующими родственными потоками – этнического и социокультурного времени. Впрочем, у А. Н. Каньшина эта позиция реализовалась с допущением, что указанные потоки соединяются в одну последовательность смены таких новообразований с небезупречной семантикой, как: «праславянское восточное общество племён», «славяно-русское общество», «русское московское сложное общество», «российское сложное общество», «советское сложное общество», «постсоветское российское общество»2.
Опыт построения структуры менталитета русских: анализ в контексте историко-психологического знания
Любая версия структуры менталитета как умозрительной конструкции предполагает экспертизу на основе фактов отечественной истории. Научно обоснованное выделение её компонентов, а также их многозначных выражений, существовавших в умах людей различных исторических эпох, должно стать достойной заменой бессодержательному штампу объяснения – «это случилось потому, что таков менталитет». Наличие корректно составленной структуры давало повод обратиться к процедурам выяснения и уточнения широкого круга внешних и внутренних обстоятельств, предшествовавших, сопровождавших или(и) явившихся следствием исторических событий и процессов, в причинах которых специалисты находили следы их вероятной обусловленности спецификой психологии больших социальных групп1.
Анализ историографических обзоров и исследований, посвящённых указанной проблеме с вытекающими вопросами о границах применимости понятий менталитета и ментальности, их функциях и пределах изменчивости во времени и пространстве и другие, позволил вычленить общую для встреченных гипотез «ахиллесову пяту» – отсутствие надёжных критериев для построения соответствующей системности. Не удивительно, что сложность её познания множила способы решения. Исследования по данной теме в большей мере были сосредоточены в области обоснования дефиниций, призванных лаконично структурировать определяемый объект свойственными ему родовидовыми признаками. В историографических обзорах их отличие друг от друга и смысловая достаточ-1 ность устанавливались с помощью историко-типологического метода. Указанный инструментарий попутно позволял вычленить весь набор предполагаемых компонентов менталитета, которые считались существенными у представителей, работавших с позиций различных предметных подходов1. В соответствующих дефинициях выделялись ключевые моменты. Так, в истори-ко-антропологическом подходе у некоторых авторов – это характеристики индивидуального мышления, у других – включались и образцы коллективного образа мысли. В психологическом – операционализация производилась с помощью таких понятий, как: мышление, мотив, ценности, архетипы, стереотипы и т.д, конкретизирующих различные уровни психики. В философском толковании подчёркивалась его двойственная природа: онтологически – как реального феномена и гносеологически – как инструмента исследователя, призванного помочь объяснению психологических истоков многомерного устройства общества и тенденций в его истории2.
Помимо предметного разграничения, разрабатывалась типология по функциональному признаку, поделившему определения на описательные, нормативные, структурные и генетические3. По существу, указанная методика кроме систематизации имеющихся знаний не вносила должной ясности в понимание структуры менталитета, так как ход рассуждений и сам типологический анализ работали больше на различение схем авторских дефиниций и выделение достоинств каждой, чем на упорядочение всей совокупности вычлененных существенных признаков и отношений. Сказывалась и традиция следовать принципу научности, предполагающему начинать исследование с уточнения понятийного аппарата. За неимением удовлетворяющих определений менталитета авторы преждевременно дедуктивно подходили к её формулировке, изначально открывая путь для включения несущественных или не свойственных ему признаков, хотя решение этой сложной и имеющей ключевое значение проблемы, требующей проверки на широком историко-культурном материале, логичнее было начать с поиска совокупности элементных единиц менталитета. Сложившаяся ситуация отражала ещё не устоявшуюся в отечественной науке системность знаний и аналитического аппарата, предназначенных для историко-психологической реконструкции процессов и событий. Но уже формировались предпосылки для выхода за пределы односторонних предметных интерпретаций. Несмотря на то, что некоторые схемы менталитета в историографии уже были кратко прокомментированы, поставим задачу выяснить их доказательную базу и логику построения. Вступая, таким образом, в диалог с оппонентами, следует обозначить общее для встреченных научных воззрений основание, которое, с одной стороны, должно содействовать взаимопониманию и уверенности в целесообразности полемики, с другой – исполнять роль фильтра, улавливающего противоречащую ему, а значит не внушающую доверия информацию. Полагаем, что подобную миссию можно возложить на утверждение о принадлежности феноменов менталитета и ментальности к сфере бессознательного, которое, как уже установлено, поддерживали подавляющее большинство исследователей. Особенностью нашей позиции является представление о природе менталитета, которую характеризуют психическое содержание инстинктов и ар-хетипические формы: образы, идеи, мотивы и модели поведения, идентифицирующие врождённое бессознательное1. Менталитет обусловливает ему соответствующие свойства прижизненно сформированного коллективного под сознания и специфически преломляется в неосознаваемых проявлениях мышления и поведения различных социальных групп (область ментально-стей). Их представители, длительно проживая в одной биосферной среде и испытывая воздействие происходящих там событий, приобретают сходные ощущения, восприятия, представления, социальные чувства, эмоции, стереотипы, привычки и навыки.
Данное предуведомление преследует цель избежать повторений при объяснении истоков использованных ниже пояснительных процедур и служит отправной точкой анализа встреченных в историографии подходов к структурированию менталитета. Переходя к анализу последних в контексте историко-психологического знания и с позиций конкретно-исторических методов (историко-сравнительного и историко-типологического), отметим, что исследователи форматировали его в нескольких модификациях: по уровням1, в ядерно-сферической конфигурации2 и путём описания как модели3. Остановимся на работах, в которых основным критерием построения интересующей нас системности по уровням были избраны свойства и способы мышления. Идеи уровневой структуры менталитета Уровневой структуре менталитета посвящены несколько идей, выделенных нами по признаку наличия весомых доказательств. Одна из них принадлежит О. В. Плебанек4, обратившей внимание на гипотезу о фундаментальных типах мышления, связанных с межполушарной асимметрией головного мозга. Считается, что среди населения Запада количественно преобладают экстраверты – с преимущественным развитием рационально-логического мышления, за которое ответственно левое полушарие, а на Во-1 См.: Вейт А. А. Российский менталитет стоке и, в частности, в России – интроверты с доминированием эмоционально-образного мыслительного аппарата, локализуемого в зонах правого полушария.
Поддерживая мнения ряда исследователей о существовании двух типов менталитета, обусловленных межполушарной асимметрией, автор фиксирует наличие этих двух специфичных способов физиологической организации информации как его первый уровень, предопределивший различия между мыслительными матрицами культурных пространств Запада (экстравертной) и России (интровертной). Вторым уровнем было заявлено архетипическое основание, элементами которого выступают стереотипические представления о фундаментальных категориях бытия, воплощённых в символических сюжетах. На третьем уровне – эпистемологическом, проявляется особенное для каждого социума понимание истины, смысла жизни, целей деятельности. Четвёртый уровень составили аксиологические основания – кластеры исторически ситуативных ценностей. Не будет преувеличением подчеркнуть высокую информативность предложенной О. В. Плебанек структуры, аккумулировавшей богатую палитру каналов обнаружения менталитета через мыслительную, деятельностную, вербальную сферы и доминирующую временную ориентацию социума (к прошлому, настоящему или будущему). В представленную конструкцию были встроены функционально разнородные уровни, что вносило определённое удобство извлекать из соответствующих ниш знаний (из физиологии, о коллективном бессознательном, из теории познания и аксиологии) наработанные аналитические схемы, которые могут быть эквивалентны в эмпирическом и семантическом планах и использованы для объяснения природы менталитета.
