Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Освещение религиозной политики в Среднем Поволжье в дореволюционной историографии 23
1. Светская дореволюционная историография конфессиональной политики имперских властей в Среднем Поволжье. 23
2. Церковная историография религиозной политики в Среднем Поволжье . 62
Глава 2. Советская историография религиозной политики российских властей в Среднем Поволжье в XVIII – начале XX вв . 88
1. Вопрос церковно-государственных взаимоотношений в Российской империи в трудах советских историков. 88
2. Советские региональные историографии религиозной политики имперских властей в Среднем Поволжье. 106
Глава 3. Современная историография религиозной политики в Среднем Поволжье в XVIII – начале XX вв. 129
1 . Имперская религиозная политика в Среднем Поволжье в исследованиях современных российских историков 129
2. Постсоветские региональные историографии конфессиональной политики российских властей в XVIII – начале XX вв. в Среднем Поволжье 159
Заключение 188
Список источников и литературы 194
- Церковная историография религиозной политики в Среднем Поволжье
- Советские региональные историографии религиозной политики имперских властей в Среднем Поволжье.
- . Имперская религиозная политика в Среднем Поволжье в исследованиях современных российских историков
- Постсоветские региональные историографии конфессиональной политики российских властей в XVIII – начале XX вв. в Среднем Поволжье
Церковная историография религиозной политики в Среднем Поволжье
Реализация религиозной политики российскими властями в Среднем Поволжье активно освещалась и изучалась дореволюционными российскими интеллектуалами. В то же время научное изучение данной проблематики характерно только для второй половины XIX и начала XX века вследствие институционализации исторической науки в Казанском университете и Казанской Духовной академии (далее – КазДА). Тем не менее, в XVIII веке уже сложились определенные устойчивые представления среди российских властей и интеллектуалов о роли и значимости деятельности светских властей и православной церкви среди «инородцев» Среднего Поволжья, которые в дальнейшем оказывали влияние на историческое описание конфессиональной политики историками.
В XVIII столетии религиозная политика российских властей в регионе рассматривалась лишь публицистами46 в контексте более общих проблем, в частности в искусстве управления государством, «завещаниях» или в этнографических описаниях. Большинство данных работ являются историческими источниками, которые раскрывают специфику имперской религиозной политики в Среднем Поволжье в XVIII веке. На основе анализа отдельных наблюдений и взглядов публицистов, а также и путешественников, можно реконструировать субъективные представления современников о государственной религиозной политике в регионе.
Активная политика христианизации неправославного населения поволжского региона совпала с началом петровских реформ модернизации и вестернизации политической системы Российского государства47. Данные кардинальные процессы, как показывают современные исследования, повлияли на формирование имперского сознания у российской элиты48. Одним из ключевых элементов данного сознания была идея «цивилизаторской миссии». Под «цивилизаторской миссией» понималось исправление нравов и обычаев, формирование посредством государственных институтов «просвещенной личности». В этом контексте имперское сознание также можно рассматривать как осознание разграничений между просвещенными и непросвещенными, культурными и некультурными обществами. Распространение христианства в этом цивилизационном проекте в представлениях российских интеллектуалов и политиков являлось одним из ключевых инструментов улучшения морального и гражданского облика неофита. Несмотря на то, что понятие «цивилизация» распространяется в русском языке только во второй половине XIX века49, в XVIII веке существовали иные понятия для разграничения этих оппозиций: политичный, просвещенный – дикость, варварство50.
Данные идеи в определенной степени были уже изложены в черновых материалах Готфрида Вильгельма Лейбница, а также в его переписке с российскими чиновниками, интеллектуалами петровского времени, в том числе и с Петром I. Немецкий философ на протяжении последних 20 лет своей жизни51 консультировал российские власти по поводу лучшего политического устройства государства, ратовал за распространение научного знания путем устройства в России лабораторий, организации этнографических экспедиций, музеев и т.д. Он рассматривал Россию как «непочатое поле» для развития наук и просвещения. неизданным бумагам Лейбница в Ганноверской библиотеке // URL: http://old.strana oz.ru/?numid=17&article=840#s1 (дата обращения: 13.02.2013). Г. Ф. Лейбниц полагал, что Россия имеет значительные преимущества перед Европой, т.к. в ходе модернизации ей удастся избежать многих недостатков, характерных для европейских стран: «При возведении нового здания скорее можно достигнуть совершенства, чем при исправлении и перестройке старого…»52. Помимо этого, согласно его точке зрения, Россия должна была стать связующем звеном между Европой и Востоком. Так философ указывал, что историческая роль России заключалась в том, чтобы «слить во едино цивилизацию Запада и Востока и довести ее таким образом до высшего процветания»53. В том числе он предлагал с помощью России изгнать мусульман из Европы, в данном случае подразумевалась Османская империя, и распространить цивилизацию на Восток.
Под «цивилизованностью» Г. Ф. Лейбниц понимал развитие наук, художеств, воспитание юношества в добродетели и др. Особое значение философ придавал миссионерской политике среди нехристианского населения. Историк В. И. Герье отмечал, что понятие «человечество» у Г. Ф. Лейбница «совпадало с распространением христианского мира или христианства… в его глазах интересы цивилизации и науки совпадали с распространением христианской религии и истинного благочестия»54. Поэтому неудивительно, что философ интересовался успехами миссионерской работы православной церкви среди «инородческого» населения Российской империи. Так в письме к местоблюстителю патриаршего престола Стефану Яворскому, он написал: «Я слышал, что в Сибири и других местах многие язычники уже обратились в христианство»55. Сам Г. Ф. Лейбниц объяснял политику христианизации, проводимой Петром I, стремлением царя распространить благочестие, добродетель и образование «между дикими народами» империи56.
Аналогичные взгляды на политику христианизации были характерны для известного петровского публициста и экономиста И. Т. Посошкова (1652 – 1725). Он изложил свои идеи о необходимости особой религиозной политики в Российском государстве в публицистическом труде «Завещание отеческое к сыну» (1719 г.)57. Данная работа представляет собой «родительское наставление» с православно-христианской точки зрения. В этом произведении публицист затронул и вопрос о подходах и методах распространения христианства среди язычников и мусульман.
При описании религиозной политики в Российском государстве И. Т. Посошков использовал понятия «просвещенный» и «непросвещенный». «Просвещение» для него по отношению к нехристианским народам означало распространение христианского православного вероучения, языковую унификацию, т.е. распространение повсеместно и для всех народностей империи русского языка58.
При этом необходимо отметить, что И. Т. Посошков скептически оценивал культурное и нравственное развитие «иноверцев» Российской империи. По его мнению, они были необразованны, неграмотны и законам не подчиняются: «А наши иноверцы подобным несмысленным младенцам: идолам они не кланяются, и грамоте не умеют, и закона никакова не умеют…»59. В этой ситуации, как полагал публицист, основным инструментом исправления их нравов является распространение христианства среди них, т.к. «бедные души погибают своими душами ни за что, токмо за наше нерадение»60. Особое внимание, как указывал публицист, стоит уделить иноверцам, проживавшим на берегах рек Волги и Камы61.
Советские региональные историографии религиозной политики имперских властей в Среднем Поволжье.
Вместе с тем он рассматривал родной язык как важный инструмент религиозного образования среди «инородцев» Поволжья. С одной стороны, для него переводы христианской литературы на нерусские языки на основе кириллического алфавита являлись первым этапом к укреплению православного самосознания и знакомства «инородцев» с русским языком225. С другой стороны, Н. И. Ильминский прекрасно осознавал, что русский алфавит также способен отгородить новокрещенных от мусульманской литературы, написанной на татарском языке арабской вязью226.
Безусловно, сам Н. И. Ильминский последовательно доказывал своим оппонентам, что его образовательная система необходима для борьбы с массовым отступничеством «инородцев» Поволжья. В то же время он всегда подчеркивал, что в результате осознания православного вероучения новокрещенные сблизятся с русским населением. Кроме того, Н. И. Ильминский сделал вывод об идентичности «инородческого» населения. Прежде всего, он отметил, что мировоззрение нерусского населения основывалось не на национальном самосознании, а на религиозном: «Все наши инородцы, как и русский сельский народ, находятся в период религиозного миросозерцания и руководствуются религиозными мотивами»227.
Действительно, русификация «инородцев» Поволжья являлась определенным горизонтом ожидания в проекте Н. И. Ильминского. Тем не менее, в его системе религиозность доминировала над национальными принципами. В частности, это отразилось и в его представлениях о назначениях на священнические должности в инородческие приходы непосредственно самих «инородцев»: «Русский человек … не может вполне приноровится к инородцам, хотя бы говорил на их родном языке», а, как подчеркивает автор, «инородцы … прямо и непосредственно может действовать на умы и сердце единоплеменных ему инородцев»228.
Таким образом, основное противоречие во взглядах самого Н. И. Ильминского заключалось в представлениях об основах идентичности населения: религиозной или национальной. Прежде всего, главную свою образовательную цель он видел в формировании из «инородцев» настоящих христиан.
Практическим приложением его системы стали Казанская центральная крещено-татарская школа и миссионерская организация Братство Святителя Гурия, которая занималась открытием «инородческих» школ и переводами богослужебной литературы. Образовательные программы данных миссионерских организаций опирались на идеи Н. И. Ильминского. Прежде всего, теоретические обобщения принципов «инородческого» образования отразились в сборнике статей «Казанская центральная крещено-татарская школа» 229. В данной работе были опубликованы статьи Н. И. Ильминского, директора школы В. Т. Тимофеева, чиновников «народного просвещения», а также отдельные законодательные акты об устройстве школы.
Необходимо отметить, что церковные историки положительно оценивали роль Н. И. Ильминского и его школ в решении проблемы отступничества в Поволжье. Особенно это отразилось в трудах церковных историков, опубликованных после его смерти в 1891 году. Так были изданы обобщающие биографические исследования230 и отдельные неопубликованные работы «просветителя инородцев» 231. Прежде всего, большинство церковных авторов, так же как и светские историки и чиновники, рассматривали школьную систему просвещения инородцев и о Казанской Центральной крещено-татарской школе. Казань, 1913. Н. И. Ильминского как промежуточный этап к русификации «инородцев» Поволжья. Так миссионер Е. А. Малов указывал, что благодаря данной системе «инородцы» становятся культурно ближе к русскому населению232. Также М. А. Машанов опубликовал работу, посвященную деятельности Братства святителя Гурия (1867 – 1892)233. В этом исследовании он показал основные направления в деятельности и внутреннюю структуру миссионерской организации. Кроме того, он описал работы и исследования сотрудников братства, а также переводы богослужебной литературы на «инородческие» языки. Тем не менее, не все представители казанского духовенства положительно оценивали эффективность системы Н. И. Ильминского в школьной образовательной политике среди «инородцев» Поволжья. Казанский миссионер Я. Д. Коблов в своем исследовании о миссионерах-инородцах, опубликованном после издания закона о веротерпимости в 1905 году, сделал вывод, что признание превосходства «инородческих» священников над русскими является необоснованным234. По его мнению, данное противопоставление опасно вследствие роста враждебных отношений между теми и другими. Наряду с ним и С. Краснодубровский указывал, что «священники и учителя инородцы провели резкую грань между собою и русскими деятелями»235. Согласно его точке зрения в «инородческих» школах преподавание учебных предметов должно было вестись исключительно на русском языке236. Необходимо отметить, что данные опасения были характерны также для миссионера Е. А. Малова. По его мнению, братские школы формировали идеи сепаратизма среди «инородцев» Поволжья237.
. Имперская религиозная политика в Среднем Поволжье в исследованиях современных российских историков
Данный подход позволил историку выйти за рамки дискуссий о русификаторском характере системы «инородческого» образования Н. И. Ильминского. П. Верт в своих исследованиях, с одной стороны, соглашается с выводами российских исследователей, что имперские власти и сам Н. И. Ильминский рассматривали православие как важный инструмент русификации «инородческого» населения441. С другой стороны, согласно его точке зрения, конкретный результат распространения «братских» школ был абсолютно противоположным. Прежде всего, как показывает американский историк, в конце XIX – начала XX вв. крещеные татары отличались осознанным пониманием православного вероучения и собственной уникальной национальной идентичностью, отличной от русской442. Таким образом, американский историк сделал вывод, что «идеологическая» цель и результат применения образовательной системы Н. И. Ильминского были противоположными. Данный вывод крайне важен для комплексного понимания самой системы Н. И. Ильминского, так как традиционно цель, средства и результат не разделялись в интерпретациях российских историков.
Выводы П. Верта о росте национального самосознания новокрещенных в Поволжье в результате осуществления системы Н. И. Ильминского подтверждаются историческими трудами Э. Крейндлер443 и Р. Джераси444. Исследование Э. Крейндлер является одним из единственных исторических комплексным трудов в зарубежной историографии, посвященным реализации системы Н. И. Ильминского в регионе. В своей диссертации Э. Крейндлер проанализировала взгляды Н. И. Ильминского на роль православия в жизни русского и «инородческого» населения. По ее мнению, основной целью его образовательной деятельности была не столько национальная унификация (русификация) «инородцев» Поволжья, сколько усиление православного мировоззрения нерусского населения. Как она полагала, Н. И. Ильминский негативно относился к любым формам насильственной ассимиляции. Данный вывод историк сделала на основе анализа личных трудов поволжского педагога. В этом контексте Э. Крейндлер рассматривала систему Н. И. Ильминского исключительно как религиозно-образовательную.
Действительно, анализ национального и религиозного компонентов в системе Н. И. Ильминского является сложной проблемой. Исторический подход другого американского историка Р. Джераси, основанный на сравнении различных образовательных институтов в Среднем Поволжье в XIX веке, позволили ему показать в своих работах то, как различные компоненты системы Н. И. Ильминского реагировали на определенные вызовы со стороны российского и «инородческого» обществ.
Исследовательские интересы Р. Джераси не ограничены только изучением реализации системы Н. И. Ильминского в регионе. Прежде всего, он рассмотрел данную систему как один из проектов национальной и религиозной интеграции нерусского населения Среднего Поволжья. При этом американский историк выделил две крайние модели интеграции многонационального населения Российской империи в XIX веке. Первая модель, по мнению Р. Джераси, заключалась в представлениях российской элиты о собственном государстве как о культурно однородном национальном государстве445. Следовательно, с точки зрения историка, интеграция на основе данных идей сводилась к культурной и национальной унификации нерусского населения. Другая модель основана на признании Российской империи как многонационального государства, которое «никоим образом не стремится изменить идентичность своих подданных и даже может пытаться свести к минимуму контакты между различными группами». Тем не менее, Р. Джераси сделал вывод, что в конкретной политической практике российские власти не следовали этим двум крайностям, а напротив пытались найти срединную точку зрения.
С целью доказательства собственной точки зрения о методах интеграции нерусского населения Российской империи, историк изучил взаимоотношения светских и духовных образовательных институтов Среднего Поволжья с «инородческим» населением региона в XIX веке. Главным образом в фокусе внимания Р. Джераси оказался анализ роли профессоров Казанской Духовной академии и Казанского университета в реализации религиозной политики и в описании многонационального населения региона. Помимо этого историк проанализировал конфликты внутри образовательных институтов, возникавшие в результате формирования проектов интеграции «инородческого» населения Поволжья. Изученные историком конфликты позволяют ему показать, что внутри профессорско-преподавательского состава, а также и у чиновников, не было единого понимания в подходах к интеграции.
В этом контексте система Н. И. Ильминского рассматривается американским историком как один из удачных проектов интеграции поволжских «инородцев». При этом он полагает, что данная системы была направлена на религиозную унификацию различных этнических групп (татары, удмурты, марийцы, мордва, чуваши). По мнению Р. Джераси, эта тенденция свидетельствует о создании имперскими властями культурно однородного пространства в регионе447. Так он отметил, что в значительной степени система Н. И. Ильминского была призвана оградить новокрещенных от мусульман, тем самым усиливая культурное сближение крещеных «инородцев» с русским населением. Однако, с точки зрения историка, Н. И. Ильминский в своих взглядах не являлся сторонником полной ассимиляции «инородцев» русской культурой. Он указал, что для Н. И. Ильминского было свойственно сложное понимание идентичности новокрещенных Среднего Поволжья (национально-имперское), «в которой «инородцы» могли бы становиться русскими, но в то же время иметь возможность оставаться чувашами, татарами или вотяками…»448. Данным тезисом историк пытается доказать гибридизацию идентичностей неофитов в процессе реализации образовательных методов Н. И. Ильминского. Аналогичный вывод был сделан и П. Вертом о крещеных татарах, т. е. быть православным, но не быть русским.
Р. Джераси на основе анализа публицистических материалов Казанской губернии показал противоречивые точки зрения местных властей и части церковнослужителей к образовательным подходам Н. И. Ильминского. В частности он указал на дискуссии о дальнейших методах религиозной политики в Среднем Поволжье, разгоревшиеся после смерти Н. И. Ильминского. Американский историк отметил, что дискуссия была вызвана различными точками зрения внутри церковных и светских кругов о подходах русификации нерусского населения региона. В результате Р. Джераси выделил два основных проекта в решении «инородческой» проблемы в начале XX века в Среднем Поволжье. Первый проект, который отстаивали Н. А. Бобровников, М.А. Машанов, С. В. Чичерина, был связан с необходимостью продолжения осуществления образовательных подходов, заложенных самим Н. И. Ильминским449. Второй проект был абсолютно противоположным. Часть священнослужителей во главе с казанским миссионером Е. А. Маловым и отдельные представители казанского земского собрания требовали полной национальной ассимиляции «инородцев», предложив сократить количество часов преподавания учебных предметов на родных языках в братских школах450.
Постсоветские региональные историографии конфессиональной политики российских властей в XVIII – начале XX вв. в Среднем Поволжье
Кроме того, советский период стал важным этапом в развитии региональных исторических школ на территории автономных республик Поволжья. Методологическая основа этих работ была также ограничена марксистко-ленинской философией. Региональные исследователи, как и историки из центральных академических институтов, интерпретировали деятельность православной церкви как эксплуататорскую и крепостническую. При этом исторические труды местных историков имели определенную специфику. С одной стороны, они рассматривали религиозную политику российских властей в дореволюционный период как форму национального угнетения нерусского населения Среднего Поволжья. Согласно их точке зрения, основной целью этой политики была национальная ассимиляция, русификация «инородцев» региона. С другой стороны, одним из историографических направлений, представленных в региональной историографии, являлась история «национального просвещения». Отличительной чертой этого историографического направления было формирование модерного светского национального нарратива по истории народов Поволжья. В этом контексте историки рассматривали деятельность религиозных институтов в регионе в качестве одной их препятствий на пути к светскому, национальному образованию.
Современную историографию конфессиональной политики российских властей в Среднем Поволжье в XVIII – начале XX вв. характеризует ряд тенденций. Они связаны с пересмотром концепций и методологических подходов предшествующих исторических исследований. Особенностью современной историографии является методологический плюрализм в изучении религиозной политики в регионе в дореволюционный период. Прежде всего, эти изменения отразились в расширении круга исследовательских проблем. Об этом свидетельствует сравнительный анализ исторических трудов российских историков из центральных академических учреждений и зарубежных исследователей. Их отличительной чертой является подход к изучению империи как сложносоставного образования, в котором межконфессиональные и межнациональные отношения не были статичными, а изменялись на протяжении XVIII – начала XX века. В результате, современным историкам удалось проанализировать различные практики управления конфессиональными институтами, взаимоотношений между светскими и церковными властями и религиозными группами, проблемы самоидентификации населения Среднего Поволжья в условиях многонационального Российского государства. Особенно для современных историков актуальна проблема кооперации властных институтов Российской империи с различными религиозными группами.
Необходимо также отметить историографические тенденции, связанные с научно-объективным исследованием исламских институтов дореволюционного периода в Среднем Поволжье. Историки пересмотрели ряд стереотипных представлений дореволюционных и советских историков о мусульманском населении Российской империи. Кроме того, они показали, что взаимоотношения между центральными властями и мусульманами империи выстраивались не только на насилии, но и на основе сотрудничества.
В современной региональной историографии были сделаны важные научные выводы. В татарской национальной историографии особое место занимает изучение мусульманского населения в дореволюционный период. Главным образом, это связано с признанием в постсоветское время ислама как неотъемлемой части культуры татарского народа. Так татарские историки проанализировали различные формы взаимодействий мусульманского населения и институтов с имперскими властями, миссионерскую политику по отношению к татарам-мусульманам, а также участие исламских депутатов в политической жизни Российской империи. Кроме того, региональные историки (марийские, мордовские, чувашские, удмуртские) также пересмотрели выводы советских национальных историков о роли православия в развитии национальных культур народов Поволжья. По мнению современных историков, православные институты и особенно школы, созданные по системе Н. И. Ильминского, являлись важным фактором в формировании национальных сообществ.
Таким образом, постоянное изменение исторических концепций о религиозной политике в Поволжье в XVIII – начале XX вв. показывает политическую актуальность, дискуссионность данного вопроса для российского общества не зависимо от исторической эпохи. На различных исторических этапах, менялись представления российских интеллектуалов об империи и о религиозном многообразии Поволжья. Поэтому неудивительно то, что данная проблема динамично изучается в современной историографии.
Похожие диссертации на Отечественная историография имперской религиозной политики по отношению к нерусским народам среднего Поволжья
