Содержание к диссертации
Введение
1. Альберт Шлихтинг и его сочинения о России времени Ивана Грозного 33
1.1 Биография Альберта Шлихтинга 33
1.2 История создания сочинений Альберта Шлихтинга 50
1.3 Роль «Сказания» Альберта Шлихтинга в европейской политике начала 1570-х гг . 72
2. События начала и усиления опричнины 90
2.1 Введение опричнины 90
2.2 Боярский «заговор» 1567 г. 103
3. Завершение опричнины и её последствия 117
3.1 Поход Ивана IV на Новгород зимой 1569-1570 гг. 117
3.2 Казни в Москве 25 июля 1570 г. на «Поганой Луже» 127
3.3 Русское общество времени опричнины 130
3.4 Царь, народ и опричники в «Сказании» Альберта Шлихтинга 142
Заключение 159
Список источников и литературы 163
- История создания сочинений Альберта Шлихтинга
- Роль «Сказания» Альберта Шлихтинга в европейской политике начала 1570-х гг
- Поход Ивана IV на Новгород зимой 1569-1570 гг.
- Царь, народ и опричники в «Сказании» Альберта Шлихтинга
Введение к работе
XVI век называют «веком русского одиночества»1. После того как под ударами турок пала Византия, а Балканы стали провинцией Османской империи, из православных держав только Русь и Грузия сохранили независимость. По словам A.M. Панченко, это «культурное одиночество» породило сложные умозрительные и практические проблемы. Русскому государству теперь приходилось самому определять свой путь. Именно поэтому XVI век - это время споров, полемики, публицистики, затрагивающих, прежде всего, идею и практику монаршей власти 2.
Из византийских политических концепций Русь переняла религиозную трактовку монарших прерогатив. На Руси XVI века широкое распространение получила византийская по происхождению идея, согласно которой бог - это «царь небесный», а царь - «земной бог»3. Царь несет ответственность только перед богом, отсюда система отношений царя и подданных: с одной стороны царь, с другой - все остальные, его рабы. Бог -образец поведения для царя, а «царство небесное» - образец для устройства государства 4.
По мнению В.А. Сахарова, конкретно-исторической формой проявления идеи самодержавия и стала опричнина5.
Политика опричнины - один из самых изучаемых сюжетов в отечественной медиевистике. Практически все историки, занимавшиеся этой проблемой, отмечали, что российских источников, дошедших до нас от этого времени, явно недостаточно для полноценного изучения эпохи. В этих
условиях важное значение приобретают зарубежные источники, в частности, записки иностранцев, побывавших в то время в России. Сочинения иностранных авторов нередко дополняют и уточняют информацию русских источников, а иногда содержат и уникальные сведения.
«Записок» иностранцев о России времени опричнины сохранилось не так много, и не все они обладают одинаковой ценностью с точки зрения полноты и достоверности информации. Среди прочих сочинений иностранных авторов исследователи выделяют свидетельства очевидцев, а зачастую и участников описываемых событий - «Сказание» Альберта Шлихтинга6, «Записки» Генриха Штадена и «Послание» Иоганна Таубе и
о
Элерта Крузе .
Все эти авторы в 60 - 70-е гг. XVI в. достаточно долгое время провели в России. Альберт Шлихтинг с 1564 по 1570 гг. был слугой и переводчиком личного врача Ивана Грозного итальянца Арнольфа9. Генрих Штаден находился в России с 1564 по 1576 гг. Г. Штаден некоторое время был переводчиком в Посольском приказе, затем служил в опричном войске и участвовал в походе на Новгород зимой 1569-1570 гг.10 Ливонские дворяне Иоганн Таубе и Элерт Крузе в первые годы Ливонской войны перешли на сторону Ивана Грозного и с середины 1560-х гг. стали советниками Ивана Грозного по ливонским делам. В 1571 г., после неудачной осады Ревеля
русскими войсками, в которой они также принимали участие, они бежали из России и перешли на сторону польского короля ll.
Основное содержание записок А. Шлихтинга, Г. Штадена, И. Таубе и Э. Крузе - описание Российского государства и деятельности царя Ивана Грозного в период опричнины.
Конечно, ни в «Сказании» А. Шлихтинга, ни в «Записках» Г. Штадена, ни в «Послании» И. Таубе и Э. Крузе нет исчерпывающей информации об опричнине. В указанных сочинениях довольно часто встречаются ошибки, неточности, путаница в хронологии событий. Однако, несмотря на это, сведения иностранцев заслуживают самого пристального внимания, так как принадлежат перу современников, очевидцев, а зачастую и участников описываемых событий.
Вместе с тем записки иностранцев о средневековой России являются сложным и своеобразным источником. М.Н. Тихомиров, отмечая специфические черты иностранных сочинений о России, указывал на то, что в записках иностранцев содержится масса преувеличений и различного рода ошибок, которые объясняются, в частности, тем, что иностранцы обычно не знали русского языка, что и приводило к недоразумениям1". По мнению М.Н.Тихомирова, особенностью сказаний иностранцев является также пристрастность их мнений. Каждый из них ехал в иноземную страну с определенными взглядами, и очень многое зависело от того, каких целей он добивался. Часто мнения иностранцев о том или ином народе зависело от приема, который они встретили в стране. Московские порядки иноземцам обычно не нравились. Российское государство по своим нравам и обычаям резко отличалось от Западной Европы; иностранцы рассматривали новые для них порядки со своей точки зрения, поэтому им бросалось в глаза главным образом все отрицательное1 .
К тому же европейцы, приезжавшие в Россию, принадлежали к другому вероисповеданию, они были католиками или протестантами. Это создавало у иностранцев превратное представление о тех церковных обрядах, какие существовали в России. Некоторые считали нужным даже доказывать, что русские «все-таки христиане»14. Однако эта религиозная рознь имела и другие следствия. Как отмечал немецкий исследователь Э. Доннерт, церковный антагонизм между православной Россией и католическим Западом не только не мешал росту внимания к ней за рубежом, но скорее способствовал ему15.
Чрезвычайно важное замечание об особенностях записок иностранцев как исторического источника принадлежит выдающемуся русскому историку В.О. Ключевскому, посвятившему изучению этих сочинений одно из своих исследований. Исследователь отмечал: «Незнакомый или малознакомый с историей народа, чуждый ему по понятиям и привычкам, иностранец не мог дать верного объяснения многим явлениям русской жизни, часто не мог даже беспристрастно оценить их, но описать их, выставить наиболее заметные черты, наконец, высказать непосредственное впечатление, производимое ими на человека, он мог лучше и полнее, нежели люди, которые пригляделись к подобным явлениям и смотрели на них со своей домашней, условной точки зрения»16.
Сочинения о России Альберта Шлихтинга, Генриха Штадена, Иоганна Таубе и Элерта Крузе уже давно обратили на себя внимание исследователей как важнейшие иностранные источники по истории России времени опричнины.
Впервые «Сказание» А. Шлихтинга было упомянуто Пьером Пирлингом, который обнаружил латинскую редакцию этого произведения в
архиве Ватикана в конце XIX в. Он же первым указал на то, что появление этого источника было тесно связано с планами папы римского Пия V по привлечению Ивана Грозного к антитурецкому союзу 1570 - 1571 гг. и с деятельностью нунция Винченцо дель Портико в Польше по подготовке соответствующих переговоров .
Вскоре после появления работ П. Пирлинга изучение «Сказания» А. Шлихтинга было продолжено российским исследователем Е.Ф. Шмурло. В труде «Россия и Италия», вышедшем в 1913 г., историк, на основании изучения переписки нунция Портико с кардиналом Рустикуччи и с самим папой Пием V дополнил историю появления сочинения А. Шлихтинга, а также предпринял первую попытку анализа содержания «Сказания». Основываясь исключительно на самом тексте, Е.Ф. Шмурло высказал предположения относительно времени написания произведения А. Шлихтинга, и впервые поставил вопрос о значительном сходстве содержания «Сказания» с изображением террора времени опричнины в труде Александра Гваньини «Описание Московии», вышедшем в Кракове в 1578 г.19 Кроме того, Е. Ф. Шмурло в своем труде опубликовал без перевода некоторые фрагменты сочинения А. Шлихтинга на латинском языке .
Полностью латинский список «Сказания» был переведен и опубликован А.И. Малеиным в 1934 г. Во вступительной статье А.И. Малеин сообщает, что перевод сделан с фотографических снимков рукописи, полученных Историко-археографическим институтом в Ленинграде из Рима. Здесь же содержатся выводы ученого, уточняющие биографию Шлихтинга, а также замечания по поводу языка и стиля рукописи. А.И. Малеин
прокомментировал некоторые события, описанные А. Шлихтингом в «Сказании»" .
Кроме того, в издании А.И. Малеина опубликовано и более раннее сочинение А. Шлихтинга, сохранившееся на немецком языке, под названием «Новости из Московии сообщенные дворянином Альбертом Шлихтингом о жизни и тирании государя Ивана» («Nova ex Moscovia per nobilem Albertum Schlichting allata de Principis Iwani vita et tyrannide») . Перевод «Новостей из Московии» был выполнен библиотекарем Академии Наук Г.Г. Гельдом по первой публикации этого сочинения в издании «Scriptores Rerum
ОЪ
Polonicarum»" .
В четвертом издании «Сказания» А. Шлихтинга, вышедшем в 1935 г., кроме русского перевода был напечатан также и латинский текст рукописи24.
А.И. Малеин указал также на весьма важную находку Г.В. Форстена, о которой тот сообщал ещё в 1886 г. В статье «Архивные занятия в Берлине, Дрездене и Мюнхене» Г.В. Форстен вкратце упомянул сделанную им находку в архиве г. Мюнхена немецкого варианта сочинения А. Шлихтинга25.
Будучи первым и единственным на сегодняшний день полным изданием «Сказания» А. Шлихтинга, труд А.И. Малеина сохранил актуальность до сих пор. Историки последующего времени, использовавшие сочинение А. Шлихтинга, обращались именно к этой публикации.
Однако это издание не лишено недостатков. Их отмечал, в частности, СБ. Веселовский в своем труде «Исследования по истории опричнины». Исследователь подчеркивал ошибки А.И. Малеина при описании
исторических событий, упоминаемых в «Сказании» А. Шлихтинга, прежде всего боярских заговоров против Ивана Грозного. Не удовлетворяло историка и отсутствие развернутых комментариев к тексту26.
В 1952 г. вышла работа немецкой исследовательницы Кристы Прокш-Треплин, посвященная изучению «Сказания» А. Шлихтинга как исторического источника27. Криста Прокш-Треплин отмечала, что цель её работы «состоит в том, чтобы сделать доступным для исследования до сих пор не опубликованный [в Германии - авт.] латинский текст рукописи Шлихтинга, а также оценить степень достоверности этого сочинения с помощью других произведений того времени»28. Немецкая исследовательница опубликовала латинский текст «Сказания» А. Шлихтинга и первое его сочинение «Новости из Московии», а также выполнила перевод латинской рукописи «Сказания» на немецкий язык" . Криста Прокш-Треплин безуспешно пыталась отыскать в архиве г. Мюнхена немецкий список сочинения А. Шлихтинга, о котором упоминал Г. В. Форстен в 1886 г.30 Исследовательница предполагала, что именно этот текст является или оригиналом, или наиболее близким к оригиналу вариантом произведения А. Шлихтинга31. Кроме того, Криста Прокш-Треплин подробно осветила вопрос о сходствах и различиях между «Сказанием» А. Шлихтинга и произведениями А. Гваньини и П. Одерборна32, а также на основании изучения трудов по генеалогии немецкого дворянства вкратце рассмотрела историю семьи Шлихтингов.
Следующим значимым событием в изучении «Сказания» А. Шлихтинга в зарубежной историографии стало появление английского перевода этого сочинения, выполненного X. Грэхэмом и снабженного обстоятельными комментариями33. Во вступительной статье X. Грэхэм уточнил некоторые данные биографии А. Шлихтинга, в частности, используя переписку аббата Цира, резидента Габсбургов в Польше, уточнил время побега А. Шлихтинга из Москвы и прибытия его в Польшу .
До конца 80-х гг. прошлого столетия «Сказание» А. Шлихтинга было известно исследователям исключительно по латинской рукописи, хранящейся в архиве Ватикана, и переводам этого документа на русский (А.И. Малеин, 1934 г.), немецкий (Криста Прокш-Треплин, 1952 г.) и английский (X. Грэхэм, 1975 г.) языки.
В 1988 г. московской исследовательницей И.П. Старостиной было сделано важное открытие. И.П. Старостина обнаружила в Национальной Библиотеке Варшавы в составе кодекса Олыпевский-Хоминьских рассказ о событиях в Московском государстве времени Ивана Грозного под названием «Sprawa Wielkiego Kniazia Moskiewskiego. Roku 1571». («Дело Великого князя Московского 1571 года») . Ознакомившись с микрофильмом рукописи, исследовательница пришла к выводу, что этот документ представляет собой неизвестную ранее редакцию сообщения А. Шлихтинга на польском языке36. И.П. Старостина поставила также вопрос о связи между найденной польской рукописью и творчеством Мацея Стрыйковского, автора
"1-7
«Польской хроники», вышедшей в Кенигсберге в 1582 г. , и высказала
предположение, что сам Мацей Стрыйковский и мог являться автором «Дела Великого князя Московского».
Современный польский историк Иероним Граля в труде «Иван
то
Михайлов Висковатый» вкратце касался вопросов, связанных с биографией А. Шлихтинга, писал об изучении «Сказания» в западноевропейской литературе, а также соглашался с выводом И. П. Старостиной о существовании неизвестного польскоязычного варианта сочинения А. Шлихтинга . Им же в конце 90-х гг. были сделаны находки, имеющие весьма важное значение для изучения «Сказания» А. Шлихтинга. В 1997 г. И. Грале удалось найти в архиве Мюнхена немецкую рукопись сочинения А. Шлихтинга, о которой упоминал ещё Г. В. Форстен в 1886 г.40, и которая после неудачи, постигшей немецкую исследовательницу Кристу Прокш-Треплин в её поисках, признавалась историками утерянной. И. Граля, ознакомившись с мюнхенской редакцией, опроверг мнение Кристы Прокш-Треплин о первичности немецкого списка «Сказания» А. Шлихтинга, и, сравнив найденный немецкий текст с латинским, пришел к выводу о полной зависимости немецкого текста от латинской рукописи 41.
И. Граля использовал в своих исследованиях новые документы, значительно дополняющие сведения о биографии А. Шлихтинга. Речь идет прежде всего о Привилее польского короля Сигизмунда II Августа 1572 г.
«Войтеху42 Шлихтингу на село в земле жемаитской волости вешвенской Приолькгово пожизненным правом»43.
«Записки» Генриха Штадена были переведены на русский язык И.И. Полосиным и изданы в 1925 г.44 Как пишет в предисловии к изданию С. Бахрушин, впервые сочинение Штадена было введено в научный оборот немецким историком Максом Бером. В 1917 г. в Германии вышла его статья под названием «Eine bisher unbekannte Beschreibung Russlands durch Heinrich von Staden» («Неизвестное ранее описание России Генриха Штадена»), где были даны некоторые выдержки из рукописи «Записок», а также вкратце излагалась история самой рукописи45.
В отечественной исторической науке многие ученые использовали в своих трудах сведения Штадена, однако исследований, посвященных изучению «Записок» как исторического источника, крайне мало. И.И. Полосин в статье «Западная Европа и Московия в XVI веке», вышедшей в 1925 году, выяснил некоторые обстоятельства написания сочинений Штадена, в частности, роль известного политического авантюриста Георга Ганса при составлении «Записок»46.
Д. Н. Альшиц ставил под сомнение достоверность некоторых известий Штадена и утверждал, что тот никогда не служил в опричнине, приводя в доказательство многочисленные, по мнению исследователя, противоречия в
его «Записках» . Однако Р. Г. Скрынников на основании анализа того же источника показал несостоятельность доводов Д. Н. Альшица .
На «Послание» Иоганна Таубе и Элерта Крузе как источник по истории опричнины Ивана Грозного первым обратил внимание в России, по всей вероятности, Иоганн Филипп Густав Эверс. Эверсу же принадлежит первое издание «Послания» на немецком языке49.
Специальное критическое изучение «Послания» И. Таубе и Э. Крузе осуществил А. Браудо50. В 1890 году в своей работе исследователь осветил вопросы биографии авторов, выяснил цели составления «Послания», привел сведения о существовании различных списков сочинения И. Таубе и Э. Крузе, а также доказал, что «Послание» было адресовано литовскому магнату Яну Ходкевичу, а не герцогу Готарду Кетлеру, как считалось ранее51.
Сочинение И. Таубе и Э. Крузе было переведено на русский язык М.Г. Рогинским и издано в 1922 г. " Однако Р.Г. Скрынников охарактеризовал это издание как «совершенно неудовлетворительное». Во-первых, отмечал историк, в основу публикации был положен неисправный немецкий оригинал. Перевод М. Г. Рогинского был сделан с издания Эверса, в распоряжении которого находилась неисправная копия одного из списков «Послания» - Кенигсбергского списка. Во-вторых, Р.Г. Скрынникова не удовлетворяло то, что издание было осуществлено безо всякого критического
4 исследования53. СБ. Веселовский также отмечал, что перевод М.Г. Рогинского имеет «много неясных, иногда до явной нелепости мест»54.
Р.Г Скрынников использовал в своем труде печатное издание «Послания» И. Таубе и Э. Крузе, выполненное Г. Хоффом в 1582 г. Проведя сравнительный анализ Кенигсбергского списка «Послания» и текста, изданного Г. Хоффом, Р. Г. Скрынников пришел к выводу, что «в перепечатке Хоффа, появившейся при жизни Таубе и Крузе, мы имеем дело с исправным и наиболее близким к оригиналу текстом «Послания», и что в позднейшем Кенигсбергском списке этот текст подвергся сильным искажениям»55.
Таким образом, вышеуказанные сочинения А. Шлихтинга, Г. Штадена, И. Таубе и Э. Крузе до сих пор еще недостаточно изучены как исторические источники. Тем не менее, эти произведения неоднократно привлекались как отечественными, так и зарубежными исследователями, изучающими политическую историю России второй половины XVI в.
Ещё Н.М. Карамзин широко использовал «Послание» И. Таубе и Э. Крузе, которое, по мнению исследователей, во многом послужило основой девятого тома «Истории Государства Российского»56. Описывая события опричнины и цитируя при этом сочинения А. Гваньини и П. Одерборна, Н.М. Карамзин, фактически, цитировал А. Шлихтинга, чьё «Сказание» легло в основу обоих вышеназванных произведений. Н.М. Карамзин положил начало пониманию опричнины как «предлога для новых ужасов» царя, череды ничем не оправданных казней, что может объясняться только психологическими факторами - переменой в душе царя после смерти Анастасии, неуравновешенностью и болезненной подозрительностью.
Напротив, СМ. Соловьев видел в опричнине закономерный этап в развитии русского централизованного государства. Время опричнины
явилось необходимым этапом в борьбе старого родового строя с государственным. Опричнина, по мнению СМ. Соловьева, это борьба Ивана Грозного со знатью, с боярством, при попытке опоры на «третью силу» -городское население; причем сам царь Иван в этой борьбе скорее сам убегал от бояр, прячась за опричников57. Средства же, употребленные царем, соответствовали «страшному состоянию его души» .
Не видел проявлений здравого смысла в опричнине В.О. Ключевский, использовавший сведения И. Таубе и Э. Крузе о начале опричнины. Более подробно историк рассматривал описание иностранцами жизни Ивана Грозного в Александровской Слободе, где царь устроил подобие монастыря, сам изображал игумена, служил молебны с опричной «братией», не прекращая при этом пытки и казни. Подчеркивая эту противоречивость в поведении Ивана Грозного, В.О. Ключевский писал: «учреждение это всегда казалось странным и тем, кто страдал от него, и тем, кто его исследовал». Опричнина, по мнению В.О. Ключевского, была попыткой выхода из затруднений в отношениях между царем и аристократией. «Обе стороны не могли ни ужиться одна с другой, ни обойтись друг без друга. Не умея ни поладить, ни расстаться, они попытались разделиться, жить рядом, но не вместе» - писал историк59. Однако опричнина не разрешила этого затруднения, превратившись в орудие борьбы против отдельных лиц, а также целых групп ни в чем не повинного населения. «Опричнина, выводя крамолу, вводила анархию, оберегая государя, колебала самые основы государства»60.
Ряд новых сторон в опричной политике, прежде всего в земельной политике Ивана Грозного, отметил С.Ф. Платонов. В своем труде «Очерки по истории Смуты» исследователь доказывал, что опричнина была средством ослабления землевладельческой и политической мощи бывших удельных князей, орудием борьбы против сепаратизма княжеско-боярской
аристократии. Однако С. Ф. Платонов отмечал, что «цель опричнины -ослабление родовой аристократии - могла быть достигнута и наименее сложным путями. Средство, которое применил Грозный, не привело к уничтожению родовой знати, и имело целый ряд других последствий, которых Грозный не ожидал и не желал». Со времени опричнины начался государственный кризис, который привел к Смуте61.
Эти мысли получили дальнейшее развитие в трудах ученика В.О. Ключевского СВ. Бахрушина. Для него опричнина выступала как момент создания централизованного государства, неизбежный этап в борьбе за абсолютизм. Опричнина была направлена против всех слоев феодального общества, которые служили помехой сильной государственной власти, в первую очередь против крупных феодалов. Такая политика Ивана Грозного должна была «вырвать с корнем» все пережитки феодальной раздробленности, сделать невозможным даже частичный возврат к ней62.
Сходной позиции придерживался и П.А. Садиков, «неутомимый искатель источников по истории опричнины», как его охарактеризовал В.Б. Кобрин . П.А. Садиков рассматривал опричнину как сознательно проводимую политику Ивана Грозного, направленную против враждебной ему феодальной знати и имевшую своей целью укрепление основ централизованного Русского государства64.
П.А. Садиков использовал свидетельства А. Шлихтинга о казнях царских приближенных, сведения И. Таубе и Э. Крузе о введении опричнины и наборе «новых слуг» царя. Кроме того, исследователь привлекал информацию Г. Штадена о бесчинствах опричников, о казнях видных деятелей опричнины в начале 1570-х гг., об отмене опричнины, а также о казнокрадстве и злоупотреблениях в московских приказах.
Иного мнения об опричнине придерживался СБ. Веселовский. С точки зрения исследователя, учреждая опричный двор, Иван Грозный имел в виду в первую очередь обеспечить себе личную безопасность, а затем получить свободу действий, но употребленные для этого средства вызвали такие непредвиденные и нежеланные последствия, что исказили до неузнаваемости его замыслы и намерения65.
В труде С. Б. Веселовского «Исследования по истории опричнины» впервые в отечественной историографии сочинения А. Шлихтинга, Г. Штадена, И. Таубе и Э. Крузе получили критическую оценку. Исследователь отмечал, что в изложении А. Шлихтинга «следует различать его суждения и рассуждения от фактических сообщений. Его суждения ... страдают преувеличениями, а иногда имеют характер не поддающихся проверке слухов и сплетен. В сообщаемых им фактах много неточностей, но если учесть это и внести надлежащие поправки, то многое в его сообщениях является весьма ценным»66. СБ. Веселовский подчеркивал достоверность и ценность сведений А. Шлихтинга о казнях и опалах, особенно о Московских казнях июля 1570 г.67
По поводу «Записок» Штадена СБ. Веселовский говорил, что «они сразу обратили на себя внимание историков и получили высокую оценку в качестве источника по истории опричнины»68. Особенно ценными, по мнению СБ. Веселовского, являются «те места, где он (Штаден - авт.) говорит о последних годах опричнины, когда он сам служил в опричнине и писал как очевидец»69. Исследователь отмечал важность сведений Г. Штадена по вопросу падения опричнины, последовавшем за этим пересмотре штатов Двора и возврате вотчин опричниками прежним владельцам. Ученый привлекал сведения Г. Штадена о казнях, о пожаре
18 Москвы в мае 1571 г., а также комментировал его информацию о взяточничестве в московских приказах.
Характеризуя «Послание» И. Таубе и Э. Крузе, СБ. Веселовский отмечал, что его авторы «не знали русской жизни и русского языка и были не способны поэтому многое понять даже из того, что происходило на их глазах ... в их «Послании» мы находим очень мало достоверного, а их суждения о событиях не имеют никакой цены» . Однако С. Б. Веселовский указывал на важность сведений И. Таубе и Э. Крузе о наборе опричников и об опричных переселениях.
Известный советский историк А.А. Зимин отмечал, что «сочинения И. Таубе и Э. Крузе, А. Шлихтинга и Г. Штадена содержат наиболее ценные из сведений всех иностранных источников рассказы по истории опричнины»71. А.А. Зимин привлекал сообщения А. Шлихтинга о причинах введения опричнины, о переговорах с Польшей, о ходе опричного террора. Использованы также информация Г. Штадена о казнях и отмене опричнины и сведения И. Таубе и Э. Крузе о начале опричнины, об опричных выселениях, о выступлении митрополита Филиппа (Колычева) против действий царя, о казнях и разорениях. В качестве задач опричнины А.А. Зимин понимал физическое устранение оппозиции и ослабление позиций возможных претендентов на престол.
В.Б. Кобрин занимался изучением социального состава опричного корпуса. На основе изучения широкого круга источников, и, прежде всего, Разрядных книг, В.Б. Кобрин выявил около трехсот опричников, проследил их биографии и социальное положение ". В.Б. Кобрин отмечал сомнительную достоверность сведений И. Таубе и Э. Крузе о составе опричного двора и
доказывал, что Иван Грозный формировал опричнину из тех же социальных слоев, которые составляли государев двор и в середине XVI в. В.Б. Кобрин писал, что «цель опричнины - усиление позиций царской власти, не только не оправдала средств, затраченных для её достижения, но и сама изменилась под их влиянием: те отвратительные деспотические формы, которые приобрело российское самодержавие, многим были обязаны опричнине» . В.Б. Кобрин также использовал свидетельства Г. Штадена для выяснения некоторых вопросов раннего этапа опричнины и его сведения о падении опричнины74.
Р.Г. Скрынников в фундаментальном труде «Царство террора» отмечал, что сочинения И. Таубе и Э. Крузе, А. Шлихтинга и Г. Штадена служат важным дополнением к русским источникам75. В своих трудах по истории опричнины Р.Г. Скрынников привлекал сведения А. Шлихтинга и Г. Штадена о казнях, погромах, «заговоре» боярина И.П. Федорова-Челяднина против царя Ивана Грозного, информацию Г. Штадена о набеге крымского хана Девлет-Гирея на Москву в 1571 году, а также сообщения И. Таубе и Э. Крузе о начале опричнины, о «деле» митрополита Филиппа и о
7А
казнях в Москве 25 июля 1570 г. Р.Г. Скрынников пришел к выводу, что опричнина «стала своеобразным государством в государстве, а точнее, государством над государством. В опричнине царь освободился от традиционной опеки со стороны боярской думы и князей церкви. Опричнина - первая попытка утверждения в России самодержавной формы правления» .
Известный немецкий исследователь русского средневековья А. Каппелер отмечал: «ввиду недостатка русских повествовательных источников по истории Московского государства иностранные сочинения приобретают особое значение. Фактически, только сочинения очевидцев, Штадена, Шлихтинга, Таубе и Крузе передают ценнейшие данные, прежде
по
всего о времени опричнины» . А. Каппелер изучал «Сказание» А. Шлихтинга в ряду других современных ему произведений о России, появившихся в Германии во время Ливонской войны, так называемых «летучих листков» («Flugschriften»), Основным содержанием «летучих листков» была Ливонская война, причем особенно подчеркивалось бедственное положение Ливонии как части Священной Римской Империи и разорение её русскими войсками. «Летучие листки» имели ярко выраженную антироссийскую направленность. А. Каппелер использовал сведения А. Шлихтинга, Г. Штадена, И. Таубе и Э. Крузе для воссоздания образа Ивана Грозного в западноевропейской литературе второй половины XVI в.79
Новая интерпретация сведений, имеющихся в сочинениях А. Шлихтинга, Г. Штадена, И. Таубе и Э. Крузе, принадлежит А.Л. Юрганову. Исследователь доказывает, что опричнина в восприятии Ивана Грозного была явлением не столько политического, сколько религиозного характера. Опричные казни превращались в своеобразное русское чистилище перед Страшным Судом. Царь добивался полновластия как исполнитель воли Божией по наказанию человеческого греха и утверждению истинного благочестия не только во спасение собственной
1 души, но и тех грешников, которых он обрекал на смерть80. А.Л. Юрганов показал, что многое во внешних проявлениях опричнины являлось символичным: и способы свершения казней, и размеры и внутреннее устройство Опричного двора в Москве, и первоначальное количество телохранителей царя - пятьсот человек, а также несколько по-новому объяснил смысл опричной атрибутики - метлы и собачьей головы, показав их связь с представлениями о загробном мире. Исследователь использовал информацию А. Шлихтинга о способах свершения казней опричниками и царем, а также единственное сохранившееся описание построек Опричного двора в Москве, сохранившееся в «Записках» Г. Штадена.
Выводы А.Л. Юрганова являются продолжением концепции A.M. Панченко, Б.А. Успенского и В.А. Сахарова, которые объясняют действия царя Ивана Грозного не с политической, а с религиозно-теологической точки зрения.
В 1999 году вышел труд Б.Н. Флори «Иван Грозный»81. Автор называет записки иностранцев (А. Шлихтинга, Г. Штадена, И. Таубе и Э. Крузе) «одним из главных источников о репрессиях опричных лет»82. Б.Н. Флоря неоднократно обращался к запискам А. Шлихтинга в вопросах, касающихся взаимоотношений царя с подданными, хода опричного террора, а также отмечал уникальный факт, сообщаемый Шлихтингом об обращении земщины к царю с просьбой отменить опричнину. Исследователь использовал также информацию Г. Штадена о разгроме Новгорода, о жизни русского общества в годы опричнины, и сообщения И. Таубе и Э. Крузе о начале опричнины, о жизни царя в Александровой слободе, о конфликте Ивана Грозного с митрополитом Филиппом.
В сочинениях А. Шлихтинга, Г. Штадена, И. Таубе и Э. Крузе содержится также информация, выходящая за рамки сообщений о
22 внутреннем положении Московского государства второй половины XVI века и относящаяся к сфере международных отношений стран Центральной и Восточной Европы. Это проект военной оккупации России и переговоры Ивана Грозного с главой Ливонского ордена в записках Г. Штадена, а также поход польского короля Сигизмунда II Августа в Радошковичи 1567 г. , упоминающийся в сочинении А. Шлихтинга. Эти сведения настолько же интересны, насколько и малоизвестны.
Однако нельзя сказать, что на эту информацию исследователи не обращали внимания вовсе. Так, например, сообщение Шлихтинга о походе польского короля в Радошковичи упоминается в трудах Р.Г. Скрынникова84 и Б.Н. Флори85. Р.Г. Скрынников обращал внимание на путаницу в хронологии при описании этого события А. Шлихтингом; Б.Н. Флоря использует это сообщение при рассмотрении боярского «заговора» 1567 г. О плане военной оккупации Московии Г. Штадена многие исследователи упоминают лишь как о составляющей части его «Записок». Чуть более подробно на этом останавливались И.И. Полосин86 и Д.Н. Альшиц87. Факт переговоров Ивана IV с магистром Ливонского ордена Вильгельмом Фюрстенбергом и присутствие на них Г. Штадена приводил также И.И. Полосин88.
На основании всего вышеизложенного можно сделать следующие выводы. Записки о России Г. Штадена, А. Шлихтинга, И. Таубе и Э. Крузе до сих пор не стали предметом фундаментального источниковедческого исследования. Все эти сочинения впервые переведены и опубликованы в первой трети XX века. Публикации эти, сами по себе безусловно ценные, все же не лишены ряда недостатков. Все исследователи использовали сведения этих источников для описания и анализа социально-экономических и политических процессов, происходивших в Русском государстве во второй половине XVI века. Однако их сведения являются не менее ценными для понимания того, как события этого времени отражались в сознании современников. Данный аспект изучения этих источников практически не нашел достаточного отражения в исследовательской литературе.
В связи с этим целью настоящей работы является следующее. На основе комплексного анализа известных на настоящее время сочинений А. Шлихтинга рассмотреть проблему отражения событий опричнины в сочинениях современников-иностранцев. Задачами данного исследования является: во-первых, систематизировать биографические сведения об А. Шлихтинге. Во-вторых, на основании изучения малоизвестных списков «Сказания» А. Шлихтинга дополнить и расширить историю создания и бытования его сочинений, а также определить место «Сказания» А. Шлихтинга в европейской политике 1570-х гг. В-третьих, рассмотреть ход опричнины (отъезд Ивана Грозного в Александрову слободу, учреждение опричнины, боярский «заговор» 1567 года, казни, погромы Новгорода и Пскова, отмена опричнины) с точки зрения понимания этих событий иностранцами А. Шлихтингом, Г. Штаденом, И. Таубе и Э. Крузе и сделать вывод об особенностях восприятия иностранцами специфических черт жизни русского общества этого периода.
Обратимся к характеристике основных источников данной работы.
Об Альберте Шлихтинге, авторе «Сказания о характере и жестоком правлении Московского тирана Васильевича», известно немного. В кратком предисловии к его работе, написанном, однако, не самим А. Шлихтингом,
назван «померанским уроженцем», «человеком военным и честным»89. К тому же первая его работа называется «Новости из Московии, сообщенные дворянином Альбертом Шлихтингом»90. Таким образом, можно говорить о его дворянском происхождении. В предисловии к «Сказанию» также сообщается, что А. Шлихтинг попал в плен к русским во время Ливонской войны при взятии крепости Озерище (6 ноября 1564г.). Поскольку А. Шлихтинг владел русским языком, он попал «в качестве слуги и переводчика» к итальянскому врачу Арнольфу, находившемуся на службе у царя91. До недавнего времени исследователи считали, что врача-итальянца у Ивана Грозного не было, а в «Сказании» А. Шлихтинга упоминается бельгиец Арнольд Лензей. Однако современный историк Р.А. Симонов доказал ошибочность такого мнения. На основании изучения русских и зарубежных источников исследователь пришел к выводу, что врача-итальянца Арнольфа, в действительности находившегося на царской службе, спутали с другим известным медиком того времени бельгийцем Арнольдом Лензеем, который на самом деле никогда не был в Москве ".
А. Шлихтинг отслужил врачу Арнольфу семь лет, а затем, почувствовав угрозу своей жизни, бежал в Польшу. Исследователи сходятся во мнении, что Шлихтинг бежал из России не ранее сентября и не позднее ноября 1570г. В Литве Шлихтинг составил сначала краткую фактическую записку «Новости из Московии, сообщенные дворянином Альбертом Шлихтингом». Затем, в 1571 г., А. Шлихтинг написал свое главное
произведение о России времени Ивана Грозного под названием «Краткое сказание о характере и жестоком правлении Московского тирана Васильевича». Это сочинение А. Шлихтинга осенью 1571 г. было передано нунцию папы римского в Польше Винченцо дель Портико, который должен был ехать в Россию для ведения переговоров с Иваном Грозным о его вступлении в союз против турок, а также о возможности крещении царя в католичество94. Именно это произведение А. Шлихтинга послужило причиной отказа нунция от поездки. Оригинал «Сказания» до настоящего времени не найден. Сочинение Шлихтинга на сегодняшний день известно по трем спискам: латинскому, сохранившемуся в Ватиканском архиве95, немецкому, хранящемуся в Баварском Столичном архиве96, и польскому, найденному И. П. Старостиной в Национальной Библиотеке Варшавы .
Рукопись «Сказания» А. Шлихтинга, хранящаяся в Секретном архиве Ватикана, занимает 43 страницы и на первом листе имеет заглавие «De moribus et imperandi crudelitate Basilij Moschoviae Tyranni brevis enarratio». («Краткое сказание о нравах и жестокости правления Московского тирана Васильевича»). Рукопись написана одним почерком, особенно четким на первых листах, чем ближе к завершению, тем менее аккуратным, с большим количеством сокращений и помарок. По утверждению первого переводчика этого документа, А. И. Малеина, рукопись не является оригиналом и представляет собой канцелярскую копию98. На это указывает прежде всего то, что в ней имеется несколько ошибок переписчика. Особенно показательная из них находится на листе 28 об. Переписчик пропустил часть текста «...inter alios vero Ioanno Petri Ducem Palatinum Moscoviae, quern...» (...и среди других князя Ивана Петровича, воеводу Московского, которого...), и затем вставил этот фрагмент на полях. А. И. Малеин указывал, что страницы рукописи помечены цифрами 10-33. Однако параллельно этой нумерации, помещенной на листах в правом верхнем углу и написанной от руки, имеется и другая: в правом нижнем углу каждого листа стоят отпечатанные цифры, согласно которым заглавный лист рукописи имеет номер 17, а последний лист документа - номер 39. Эту последнюю нумерацию листов мы и взяли за основу.
Список «Сказания» А. Шлихтинга, хранящийся в Столичном архиве Баварии в Мюнхене, представляет собой рукопись, написанную на старонемецком языке и занимающую 37 листов, исписанных с обеих сторон (74 страницы). На первом листе помещен заголовок: «Eine kurze erzelung von des Mostkowitischen Tyrannen Basilij Sitten und grausamen Tyrannischem Regiment» («Краткое сказание о нравах и жестоком тираническом правлении московского тирана Васильевича»). Весь текст написан одной рукой, и, по утверждению И. Грали, выполнен канцелярским почерком, типичным для западных областей Священной Римской Империи во второй половине XVI в."
Рукопись имеет редакционные исправления. В основном это небольшие вставки частей текста, очевидно, пропущенные при переписке и помещенные на полях или над соответствующей строкой100. Наиболее значительные по объему вставки находятся на листах 23 и 33 об. В первом случае пропущенным оказалось обращение царя Ивана Грозного к начальнику пушкарей Василию Дмитриевичу во время расправы над ним: «...hat ег zu Im gesagt, yez zeuch hin zum Konig von Polln, zu dem du ziehen hast wollen, da
hastu гор und wag[en], ist also noch ein weil geschwumen...» («...то сказал ему: «Иди теперь к Королю Польскому, к которому ты собирался бежать, у тебя есть и кони, и телега»; проплавав еще некоторое время...»). На листе 33 об. пропущен небольшой, но весьма важный фрагмент гневной отповеди И.М. Висковатого опричникам, которые перед казнью уговаривали его покаяться и просить помилования у государя.
Необходимо также отметить ошибку переплетчика, из-за которой лист рукописи, помеченный номером 19 оказался не на месте и по своему содержанию должен находиться между листами 24 об. и 25.
Польская редакция сочинения А. Шлихтинга, найденная И.П. Старостиной в Национальной Библиотеке Варшавы, представляет собой рукопись, написанную скорописью конца XVI в.101 Рукопись занимает 40 страниц и на первом листе имеет заголовок: «Sprawa Wielkiego Kniazia Moskiewskiego. Roku 1571» («Дело Великого князя Московского 1571 года»). Листы рукописи помечены цифрами 185 - 204.
О Генрихе Штадене, авторе «Записок», мы располагаем достаточно полными и подробными сведениями, так как он составил автобиографию. Итак, Г. Штаден, вестфалец по происхождению, вынужден был в юношеском возрасте бежать из родного города Алена, из-за несчастного случая, грозившего ему уголовным преследованием. Он скитался по Европе, перепробовал различные профессии, сидел в тюрьме, пока, наконец, не перебрался в Московию в 1564 г. Штаден знал русский язык, и его в скором времени взяли переводчиком в Посольский приказ, он был пожалован окладом и получил поместье Тесмино в Старицком уезде. В Москве Штаден держал также корчму. В 1566 г. Старица попала в опричнину, а сам Г. Штаден был взят на опричную службу. Кроме поместья Тесмино Штаден получил села Красное и Новое102. Генрих Штаден служил в опричном войске, и, в частности, принимал участие в Новгородском погроме 1570 г. Карьера
Штадена - опричника оборвалась в 1572 г., он лишился своих имений и уехал сначала в Рыбную слободу, где держал мельницу, а затем на север, в Поморье. Здесь Штаден выступал торговым посредником между русскими и иностранными купцами, а в 1576 г. на одном из голландских кораблей покинул Россию. В Германии Штаден встретился с известным политическим авантюристом Георгом Гансом, и в его замке в конце 1577 - начале 1578 гг. составил свои записки о Московии1 3.
Сочинение Г. Штадена состоит из нескольких частей: «План обращения Московии в имперскую провинцию», «Страна и правление московитов», «Автобиография», а также «Прошение императору Рудольфу II», где Г. Штаден предлагает уделить внимание его плану вооруженного вторжения в Россию. Немецкий оригинал рукописи хранится в Государственном архиве в Ганновере104. Рукопись занимает 188 страниц и на превом листе имеет заголовок «Moskoviter Land und Regierung. Beschrieben durch Henriehen v. Staden» («Страна и правление Московитов. Описание Генриха Штадена»); список относится к XVI веку105.
Составляя свои записки и адресуя их императору Священной Римской Империи Рудольфу II, Штаден руководствовался, по всей вероятности, своекорыстными целями. Так, в «Прошении» Рудольфу II Штаден выражает верноподданнические чувства и говорит, что «за получение от меня такого описания (имеется в виду описание Московии - авт.) король польский очень много дал бы мне...» очевидно, намекая таким образом, чтобы ему хорошо заплатили. Чуть далее в «Прошении» Г. Штаден пишет, что если император Рудольф заинтересуется его планом военной оккупации Московии, то он, Штаден, в свою очередь, готов «по-рыцарски» служить его «римско-кесарскому величеству»106. Причем выражение «по-рыцарски» в данном случае означает, что Г. Штаден не прочь получить при дворе императора
высокую должность и титул; именно для этого, по мнению Д.Н. Альшица, Штаден и выдумывал, что служил в опричнине у царя Ивана Грозного, так как пребывание на высокой должности у иностранного государя «вело в те времена к возведению в соответствующее достоинство если не механически, то наиболее прямым и простым путем» .
Как пишет И.И. Полосин, если справедливы соображения Макса Бера о том, что рукопись «Записок» Штадена попала в Ганноверский архив в числе прочих бумаг, изъятых во время Тридцатилетней летней войны в Праге, любимой резиденции Рудольфа II, то возможно, что в свое время эта рукопись была доложена императору108.
Два друга, Иоганн Таубе, печатник рижского архиепископа, и Элерт Крузе, судья из Дерпта, попали в плен к русским в первые годы Ливонской войны109. Однако через несколько лет И. Таубе и Э. Крузе уже находились на царской службе. Они обратили на себя внимание царя Ивана и добились его доверия тем, что обещали содействовать политике Грозного в Ливонии110. Вскоре И. Таубе и Э. Крузе оказались в опричнине и получили имения111. Они принимали активное участие во внешнеполитической деятельности царя Ивана IV: вели переговоры с датским принцем Магнусом о создании в Ливонии, по замыслу Ивана Грозного, вассального королевства, а также принимали участие в качестве советников и наблюдателей в осаде Ревеля, которую вел Магнус ". Однако осада Ревеля закончилась провалом . Магнус, опасаясь царского гнева, обвинял в неудачном исходе операции Таубе и Крузе, те же, не дожидаясь царских разбирательств, решили изменить Ивану Грозному и подняли мятеж в Дерпте, где находился русский гарнизон, надеясь таким образом получить поддержку польского короля и с
триумфом перейти на его сторону. Однако овладеть Дерптом не удалось, и Таубе и Крузе пришлось бежать в Польшу114. Здесь они быстро приобрели доверие короля Сигизмунда Августа и гетмана Яна Ходкевича. Вероятно, одним из средств добиться этого доверия и было сочинение, составленное ими в 1572 г., в котором они описывают тиранию царя Ивана Грозного115.
При написании своего «Послания» Таубе и Крузе преследовали, по всей вероятности, несколько целей. Во-первых, они стремились оправдать свою двойную измену (сначала в отношении Ливонии, а затем в отношении Ивана Грозного), и поэтому описывали многочисленные жестокости царя. Во-вторых, как они сами сообщают в «Послании», их описание ослабления Русского государства за годы тирании Ивана Грозного должно побудить всех «христианских государей» напасть на этого тирана, так как его уничтожение принесет большую пользу всему христианскому миру; они же, со своей стороны, готовы всячески этому содействовать116. Таким образом, вторая цель авторов «Послания» - показать возможность легкого завоевания России.
Как отмечал А. Браудо, рукопись «Послания» до нас не дошла, сохранились лишь два, по всей вероятности, современных оригиналу списка, один из которых хранится в Кенигсбергском, другой же в Шверинском архиве117. С одной из копий Кенигсбергского списка Эверс впервые издал
1 10
«Послание» на немецком языке . Это издание Эверса породило ошибочное мнение, сохранявшееся довольно долго, что «Послание» было адресовано герцогу Готарду Кетлеру. А. Браудо на основании изучения текста «Послания» доказал, что Готард Кетлер не мог являться адресатом, и, ознакомившись со Шверинским списком, установил, что сочинение Таубе и Крузе предназначалось литовскому гетману Яну Ходкевичу119.
современной исторической науке традиционные источниковедческие методы изучения повествовательных источников (внешняя критика, критика происхождения, внутренняя критика) дополняются новейшими подходами. В связи с этим следует отметить прежде всего работы О.М. Медушевской, где сформулирован новый метод работы с повествовательными источниками: источниковедческий анализ и источниковедческий синтез1"1. Новым в этом подходе является, в частности, учитывание той исторической социальной реальности, в которой возник источник; выявление тех обстоятельств, которые могли влиять на полноту и достоверность сведений, а также на оценочные суждения автора; установление смысла, который автор вкладывал в произведение. Цель источниковедческого анализа и синтеза - воссоздать произведение как историческое явление.
В нашем исследовании, анализируя записки иностранцев, мы использовали как традиционные методы работы с повествовательными источниками, так и новые современные приемы источниковедческого исследования, сформулированные О.М. Медушевской.
При работе с текстом источника мы старались использовать приёмы и способы текстологического исследования, сформулированные и рассмотренные Д.С. Лихачевым"". В нашей работе мы изучали текст «Сказание» А. Шлихтинга по нескольким спискам, и выполнили следующие этапы работы. Во-первых, анализ разночтений, целью которого является установление истории текста, взаимоотношения дошедших списков и их генеалогического родства123. Анализ разночтений проведен нами, в частности, на примерах написания имен собственных в латинском, польском
и немецком текстах «Сказания» А. Шлихтинга. Во-вторых, определение
124 г т
вставок и пропусков . На основе анализа содержания сочинении А. Шлихтинга нами были выявлены отдельные фразы, содержащиеся в латинском и немецком списках, авторство которых не может принадлежать А. Шлихтингу. По нашему мнению, вставки были сделаны под влиянием политической обстановки в восточной Европе 1570-1571 гг. Так как латинский и немецкий тексты «Сказания» А. Шлихтинга являются переводами, то при работе с ними нами было уделено особое внимание приемам работы с переводными произведениями, в частности, способам
125
установления времени и места перевода , а также установления оригинала, с которого сделан перевод1"6. Использование приемов изучения текста, сформулированных Д.С. Лихачевым, позволило нам установить взаимоотношения трех дошедших до нас списков «Сказания» А. Шлихтинга.
История создания сочинений Альберта Шлихтинга
Первым сочинением о России, написанным А. Шлихтингом, стала краткая фактическая записка «Новости из Московии, сообщенные дворянином Альбертом Шлихтингом о жизни и тирании Государя Ивана» («Nova ex Moscovia per nobilem Albertum Schlichting allata de Principis Iwani vita et tyrannide») . В этом произведении А. Шлихтинг обрисовал общую неспокойную ситуацию в недавно оставленной им Москве, описал «заговор» боярина И. П. Федорова против Ивана Грозного и его раскрытие, рассказал о жестокостях самого царя. Последним по хронологии событием, о котором сообщил А. Шлихтинг в «Новостях из Московии», стало то, что царь Иван Грозный с войском отправился на Оку против татар . Р.Г. Скрынников на основании изучения Разрядных книг датировал это выступление промежутком времени между 16 и 22 сентября 1570 г.77
Таким образом, «Новости из Московии» были составлены А. Шлихтингом не ранее второй половины сентября 1570 г., т. е. не ранее самого его побега в Польшу. С другой стороны, упоминая в этом сочинении казнь И.М. Висковатого, А. Шлихтинг говорит, что это событие произошло «совсем еще недавно в июле» («itzt neulich im Julio»)78. Учитывая то, что А. Шлихтинг появился в Польше не позднее середины ноября 1570 г., можно предположить, что «Новости из Московии» были составлены им сразу же по прибытии в Польшу.
Это сочинение было адресовано А. Шлихтингом польскому королю Сигизмунду II Августу. На это указывает то, что автор «Новостей из Московии» обращается к польскому королю в своем сочинении, называя его «Вашим Королевским Величеством» («то, что я только что описал Вашему Королевскому Величеству...», «когда три года тому назад Ваше Королевское
Величество были в походе...» и т. д.) .
Следует обратить внимание на то, что в «Новостях из Московии» А. Шлихтинг два раза говорит о том, что будет писать для польского короля ещё одно сочинение о событиях в России, и называет некоторые сюжеты будущего произведения. Так, он сообщает, что в следующей «записке» расскажет о смерти боярина И. П. Федорова, казненного лично Иваном Грозным80. А. Шлихтинг завершает «Новости из Московии» заверением: «то, что я только что описал Вашему Королевскому Величеству, и что я ещё опишу потом, как Великий князь за семь лет, которые я провел в Москве, казнил своих бояр и горожан и ещё совсем недавно в июле своего канцлера и казначея, не выдумано, Бог тому свидетель, что я все это отчасти сам видел и слышал».
На наш взгляд, цель, которую преследовал А. Шлихтинг, составляя «Новости из Московии», заключалась не столько в том, чтобы описать картину происходящего в России, сколько в том, чтобы дать понять заинтересованным лицам в Польше, что он обладает ценной и достоверной информацией о событиях последних лет в русском государстве, и может подробно их изложить. Вероятно, А. Шлихтинг имел в виду также возможное получение какого-либо вознаграждения за свои сведения. Прямых указаний на это нет ни в «Новостях из Московии», ни в «Сказании». Однако немец Генрих Штаден, покинувший Россию в 1578 г. и адресовавший свои сочинения о Московии императору Священной Римской Империи Рудольфу II, подчеркивал, что «...за получение от меня такого описания (описания Московии - И. Г.) король польский очень много дал бы мне...» . И действительно, в начале 1572 г., уже после написания второго своего произведения, «Сказания», А. Шлихтинг получил от польского короля Сигизмунда II Августа Привилей на село Приолькгово с правом пожизненного пользования83. Таким образом были признаны заслуги А. Шлихтинга перед Польско-Литовским государством.
«Новости из Московии» позднее были отправлены аббатом Циром, резидентом Габсбургов в Польше, ко двору императора Максимилиана в Вену, и сохранились на немецком языке84.
К сожалению, оригинал «Новостей из Московии», хранящийся в Вене, остался нам недоступен. Перевод этого сочинения А. Шлихтинга выполнен нами по первой публикации этого документа в издании «Scriptores Rerum
Polonicarum», выполненной с сохранением правописания оригинала .
Структура текста «Новостей из Московии» обнаруживает значительное сходство со структурой второго, главного произведения А. Шлихтинга, «Краткого сказания о нравах и жестокости правления Московского тирана Васильевича», в особенности с его польской редакцией (о ней подробнее см. ниже).
Текст этого сочинения А. Шлихтинга разбит на небольшие смысловые части, каждая из которых имеет краткий подзаголовок: «Vom Herzogk Magnus» («О герцоге Магнусе»)86, «Von dem dreyiherigen Friedt mit Ewer Kon[iglichen] Mayfestet]» («О трёхлетнем перемирии с Вашим Королевским Величеством»), «Von den gefangenen die noch alda vorhanden» («О пленных, которые там ещё содержатся»), «Von des itzigen Kenigs aus Schweden gesanten» («О послах нынешнего короля Шведского»)87, «Wie seine Unterthanen gegen in gesonnen» («Как его подданные замышляют против него»), «Von seiner Tyranney wie man Im zuredet» («Что говорят ему о его тирании») .
Сразу же обращает на себя внимание несоответствие языков заголовка и самого текста. «Новости из Московии», сохранившиеся на немецком языке, имеют латинский заголовок. Кроме того, в тексте встречаются отдельные латинские слова: «condition» (условие) , «coniuration» (заговор), «commentarii» (записка)90. Все это ещё раз подтверждает мнение А.И. Малеина о том, что А. Шлихтинг «получил хорошее по тому времени образование» и, вероятно, знал латынь91.
В тексте встречаются также русские термины, некоторые из которых приведены без пояснений: «рубль» (Rubel) . «опричники» (Oprzicznen) . «квасец» (kwassietz)94; другие же - с пояснениями: «gonietz oder schneller bot» (гонец или быстрый посланник),95 «diak oder Schreiber» (дьяк или писец),96 «Boiarowie oder Edelleut» (бояре или знатные люди).97
Роль «Сказания» Альберта Шлихтинга в европейской политике начала 1570-х гг
Сочинение А. Шлихтинга вышло в свет в 1571 г. В Европе в это время шла активная дипломатическая работа по созданию антитурецкой коалиции. Турецкий султан Селим II (1524-1574 гг.) готовил захват острова Кипра, принадлежавшего Венецианской республике. 13-го января 1570 г. представитель Венеции в Константинополе Марк Антонио Барбаро был арестован, а венецианские галеры, стоявшие в турецкой гавани, подверглись захвату .
Инициатором создания союза против турок стал римский папа Пий V. К маю 1571 г. в коалицию входили Рим, Венецианская республика и Испания184. В числе предполагаемых участников лиги оказалось и Московское государство. В мае 1570 г. нунций папы римского в Польше Винченцо дель Портико получил письмо венецианского дожа к Ивану Грозному с предложением поднять оружие против турок, которое он должен был переправить в Россию. Нунций, однако, отклонил просьбу венецианского сената, опасаясь вызвать подозрения польского короля. Польско-Литовское государство и Россия тогда находились в состоянии войны, и Сигизмунд II Август мог расценить любые контакты с Московским царём как враждебные себе. Но 24-го июня 1570 г. в Москве между Польшей и Россией было заключено перемирие сроком на три года. Воспользовавшись этим, венецианское правительство немедленно возобновило перед Портико своё ходатайство185. Кроме того, нунций получил из Рима задание ехать в Москву и вести переговоры с Иваном Грозным о его вступлении в союз, а также выяснить ситуацию относительно возможности крещения русского царя в католичество.
Из числа документов, которые должен был везти с собой в Москву нунций Портико, сохранилось письмо папы римского Ивану Грозному от 9 августа 1570 г. По всей видимости, именно этот документ упоминает Е.Ф. Шмурло в сборнике «Россия Италия». Исследователь пишет, что «в своем бреве 9-го августа Папа оповещал царя о том, что посылает к нему Портико, и горячо убеждает Московского царя вступить в лигу противтурок» . Письмо это опубликовано на латыни в 1906 г.100 Нами выполнен перевод этого интереснейшего документа.
Обращаясь к Ивану Грозному, папа римский Пий V подчеркивает общеевропейский характер турецкой опасности. «Не сомневаемся мы,-пишет он,- что Светлости твоей хорошо известно, сколь огромно морское и наземное войско, собранное ужаснейшим Турецким тираном, который задумал в этом году вести войну против христианской республики, ... собираясь отправить многочисленный флот на Венецианский остров Кипр, а огромным пешим войском угрожая гибелью и разорением христианским странам и Империи». Именно папа римский выступает организатором антитурецкого союза. «Встревоженные столь великой опасностью, грозящей нам и всему Апостольскому престолу, ... повели мы всех христианских королей и правителей к созданию союза против врагов наших, ибо мы понимаем, что разобщенные и раздробленные их войска не могут сравниться с могучими силами турок, но мы не теряем надежду, что сплоченные и объединенные, они в состоянии сокрушить грозные их силы».
Из письма также следует, что к августу 1570 г. в состав коалиции входили Рим, Венеция и Испания. Кроме того, велись переговоры с королем Франции Карлом IX (1560-1574 гг.) и Максимилианом II (1564-1576 гг.), императором Священной Римской Империи.
Папа Пий V горячо призывает Ивана Грозного присоединиться к союзу. «К сообществу этого благочестивейшего и славнейшего союза вознамерились мы привлечь и твою Светлость, и, сообразно с тем, о чем мы сообщаем в нашем письме, призываем взяться за оружие, посредством которого Всемогущий Господь возжелал прославить себя и преданные свои народы, ради защиты всеобщего христианского благополучия, против турок, совместно с нами и вошедшими в союз христианскими правителями; и если ты последуешь этому, ибо надеемся мы, что есть воинская храбрость и сила у тебя и у подчиненных тебе народов, то великие надвигающиеся силы общего врага всех христиан будут нами неизбежно ослаблены и повержены, ибо мы хорошо осведомлены, какова степень твоего могущества и каково мужество рода твоего в военных делах»1 .
Свои призывы папа Пий V подкрепляет следующими доводами: «Побуждать твою Светлость к этому благородному делу обязывает и твоё стремление к истинной славе, а кроме того, и собственная твоя выгода: ибо ошибается твоя Светлость, если полагает, что ненасытные турки когда-либо останутся в спокойствии, не уничтожив или не подавив прежде жестоким рабством все царства и государства; это всегда было тебе угрозой, это ты видел всегда и видишь сейчас, как он [т. е. турецкий султан] дерзким стремлением к господству обращает в рабство народы каких бы то ни было земель, все царства и королевства. ... Поэтому увещеваем мы твою Светлость, чтобы пожелал ты войти в сообщество упомянутого выше союза и совместными усилиями вести священную войну против общего врага, тирана турецкого, а не ждать, как, истребив все царства, его губительный огонь дойдет и до тебя самого»191.
Последним пунктом в письме стоит вопрос о вере. «И так как мы осведомлены наверное, - пишет папа римский Ивану Грозному,- что твоя Светлость имела некогда намерение обратиться в веру Святой Римской церкви, поэтому обещаем тебе, что если ты последуешь этому, то мы, не упуская случая явить наше отеческое к тебе благоволение, могли бы оказать всяческую нашу к тебе благосклонность, ... что лучше разъяснит твоей Светлости возлюбленный сын наш Винченцо Портико, секретарь наш и нунций Апостольского престола при Светлейшем короле Польском, которого пожелали мы отправить к твоей Светлости с этим намерением; сверх того, что изложит он тебе своей речью, он наставит тебя в вере, которую мы предлагаем тебе принять, если нам об этом говорили истинно»192.
Как отмечал П. Пирлинг, «папские депеши должны были повергнуть нунция в большое удивление, если не сказать недоумение. Он лучше знал московские дела, чем Курия. Вероятно, Портико не скрывал от себя, что между римскими предположениями и действительностью лежала целая пропасть. И раньше царь не чувствовал большого желания присоединиться к римской церкви. А в 1570 г. он был менее, чем когда-либо расположен к подобному акту»193.
Поход Ивана IV на Новгород зимой 1569-1570 гг.
Наиболее масштабными акциями опричного террора стали погромы городов Новгорода, Пскова, Торжка и Твери зимой 1569-1570 гг. В «записках» иностранцев этим событиям уделяется большое внимание. Отметим, что Генрих Штаден, по его словам, сам участвовал в новгородском походе и писал как очевидец.
О причинах похода на Новгород в сочинениях иностранцев имеются следующие данные. В польском тексте «Сказания» А. Шлихтинга говорится, что царь Иван Грозный отправился на Новгород, «когда он задумал нечестным своим умом сечь тех людей, которые были сторонниками Нашего Пана Короля Христианского»1 (подразумевается польский король Сигизмунд II Август). В латинской и немецкой редакциях «Сказания» причины похода на Новгород объясняются тем, что царь «все ещё страдал жаждой человеческой крови»". В своем первом сочинении, «Новостях из Московии», А. Шлихтинг сообщал, что по тому списку, в котором якобы были записаны участники «заговора» И.П. Федорова и который князья Вельский и Мстиславский обманом взяли у него и предоставили Ивану Грозному, царь «до сего дня велит уничтожать тех, кто записался, или согласных с ними, а также лиц из псковской и новгородской областей» . Возможно, А. Шлихтинг ошибочно связывал в одно два разных «изменных дела» - «заговор» И.П. Федорова 1567 г. и погром Новгорода 1570 г.
Информация А. Шлихтинга перекликается с сообщением И. Таубе и Э. Крузе. По их словам, царь собрал в Александровой слободе всех «боеспособных» опричников, «и сообщил им, будто бы город Новгород, все его епископы, монастыри и население решили предаться его королевскому величеству Королю польскому4. Как видим, и в «Сказании» А. Шлихтинга и в «Послании» И. Таубе и Э. Крузе изложена одна и та же, видимо общепринятая версия событий. Авторы «Послания» также сообщают, что каких-либо «истинных причин» для таких подозрений у царя не было, и расценивают его заявление как «безумное»5.
Перед самым выступлением войска из Александровской Слободы, произошел интересный эпизод. А. Шлихтинг сообщает, что в тот момент слуга Афанасия Вяземского держал на поводу «коня фракийского» («equum Thracium»), породистого, «украшенного драгоценными камнями и золотом». Конь этот вырвался, оборвав повод, слуга бросился его догонять, и оба они «побежали между рядами войск тирана». Царь же, когда увидел это, приказал немедленно схватить и умертвить и слугу и коня. «Ибо, - объясняет А. Шлихтинг, - он считал дурным предзнаменованием, если кто-нибудь до выхода самого государя перебежит дорогу»6.
Подробности о продвижении опричного войска к Новгороду сообщают А. Шлихтинг и Г. Штаден. По словам Шлихтинга, Иван Грозный «под угрозой кары секирой или палками» приказал, «чтобы из города Москвы никто не смел отправляться по проезжей дороге, которая ведет в Новгород, ни мужчина, ни женщина, напоследок даже ни собака или какая-нибудь скотина. Отправляясь же из Александровского дворца в Новгород, он посыла вперед 600 всадников и столько же оставлял на ходу сзади себя, равным образом он рассылал также людей вокруг, с правой и левой стороны, чтобы никто не прошел в Новгород. Если упомянутые всадники натыкались на кого-либо, будь то даже раб или челядинец тирана, или также сам он на пути заставал кого-нибудь, то всех убивал, чтобы молва о его прибытии не опередила его, и он мог тем легче застичь новгородцев, не ожидавших его и нисколько не думавших о нем»7. По этой же причине везде, где Иван Грозный останавливался на ночь, на следующий день все сжигалось, уничтожались люди и даже скот8.
Необходимость этих предосторожностей А. Шлихтинг объясняет несколько противоречиво. Сначала он пишет, что царь поступал так для того, «чтобы никто не прошел в Новгород» и «он мог тем легче застичь новгородцев, не ожидавших его». Далее в тексте А. Шлихтинг прибавляет: «А всех встречных он приказывал убивать, так как мало доверял и своим, про которых знал, что все они хорошо расположены к польскому королю»9. Так это было или нет, сказать сейчас трудно, однако такое объяснение в целом соответствует тому, что сообщал сам А. Шлихтинг о причинах похода Ивана Грозного на Новгород, а именно, что царь Иван «задумал нечестным своим умом сечь тех людей, которые были сторонниками Нашего пана Короля Христианского».
А. Шлихтинг также сообщает, что основному войску предшествовал Василий Зюзин с тремястами всадниками. Он «ежедневно получал из рук самого тирана записку, в которой было указано, где они должны остановиться на ночь; ему было запрещено кому бы то ни было рассказывать или показывать, где он (Иван Грозный) остановится». Кроме того, царь «имел обыкновение везде, где останавливался, в городе или же в поместье, уничтожать людей и скот, сжигать усадьбы и дома; так же поступали и все остальные, которыми ... он был окружен спереди и сзади, слева и справа».
По пути к Новгороду Иван Грозный подверг разорению города Тверь и Торжок. В Твери, по сообщению Г. Штадена, «великий князь...приказал грабить всё - и церкви и монастыри» . Здесь же Малютой Скуратовым был задушен сосланный митрополит Филипп (Колычев)13.
По сообщению А. Шлихтинга, в Торжке и в Твери были казнены литовские пленные14. Царь, видимо, считал их участниками «новгородской измены». Пример того, что Иван Грозный казнил по подозрению в измене именно иностранцев, А. Шлихтинг приводил, когда сообщал о «заговоре» И.П. Федорова. Тогда в Коломне было казнено «более трехсот иноземных граждан», так как царь считал их «сообщниками воеводы Иоанна».
В тюрьме г. Торжка, по сообщению А. Шлихтинга, содержались девятнадцать пленных татар, которых опричники во главе с Малютой Скуратовым так же намеревались казнить по приказу царя16. Однако татары оказали сопротивление. Выхватив ножи, «спрятанные у них в рукавах», они по сигналу, данному «старшим татарином» сами напали на опричников и жестоко изранили их. В польском тексте «Сказания» уточнено: «закололи четверых до смерти, других сильно поранили, а того Малюту Скуратова, хотя и был на нем панцирь, тот старший татарин ножом распорол».
Опричники вынуждены были отступить и звать на помощь стрельцов. А. Шлихтинг передает также обращение Ивана Грозного к раненному татарами Малюте: «А сам Князь великий приехал к Малюте Скуратову проведать его и сказал ему: «Ты несчастный, почему, дурень, почему так глупо ходил около тех собак татарских, как будто около ляха или литвина, ведь когда этот пес татарский подыхает, он на своей душе и других за собой забирает» .
Царь, народ и опричники в «Сказании» Альберта Шлихтинга
Сочинения Альберта Шлихтинга, составленные в 1570 - 1571 гг., являются одними из наиболее ценных произведений современников — иностранцев о Российском государстве эпохи опричнины Ивана Грозного. Необходимость глубокого изучения сочинений А. Шлихтинга обусловлена целым рядом причин.
Во-первых, незаурядностью личности самого автора. Долгое время историки располагали только отрывочными биографическими данными об А. Шлихтинге, которые содержатся в краткой вступительной части к «Сказанию», сохранившейся в латинском и немецком списках и не принадлежащей перу автора. Из этого вступления читатель узнавал, что Альберт Шлихтинг, «честный воин», попал в русский плен при взятии крепости Озерище (6-е ноября 1564 г.). Оказавшись в Москве, он был взят «слугой и переводчиком» к врачу Ивана Грозного итальянцу Арнольфу, которому служил в течение семи лет, а затем, «почувствовав угрозу своей жизни», совершил удачный побег в Польшу.
Только в последние годы, благодаря находкам новых документов, удалось дополнить и расширить эти сведения. Привилеи польских королей Сигизмунда II Августа и Стефана Батория, данные А. Шлихтингу и его семье, показывают, что А. Шлихтинг не просто попал в плен, но при этом «мужественно оборонялся», будучи артиллеристом и ведя оборону литовской крепости Озерище.
Находясь в России, А. Шлихтинг не только исполнял обязанности слуги и переводчика у врача Арнольфа, но и с риском для жизни сотрудничал с разведывательной службой Польско-Литовского государства, сообщая «послам и гонцам» польского короля «верные сведения о делах неприятельских», т. е. о событиях в России.
Вернувшись в Польшу, А. Шлихтинг получил признание своих заслуг в виде королевского Привилея, наделившего его правом пожизненного пользования селом Приолькгово, что, впрочем, не сделало его богатым человеком и не устранило материальных проблем семьи А. Шлихтинга после его смерти в 1585 г.
Выявленные на сегодняшний день сведения о биографии А. Шлихтинга рисуют образ незаурядного человека. Зная польский и немецкий языки, что неудивительно для уроженца Померании, он владел и русским языком, причем достаточно свободно, что позволило ему стать переводчиком врача-итальянца Арнольфа. Будучи профессиональным военным, по всей вероятности, артиллеристом, А. Шлихтинг принимал активное участие в боевых действиях на стороне польского короля Сигизмунда II Августа.
Надо также отдать должное конспиративному таланту Альберта Шлихтинга. Его деятельность как информатора польских дипломатов осталась нераскрытой при дворе Ивана Грозного. Наконец, его описание виденного в России не лишено литературных достоинств.
Вторая причина, заставляющая исследователей снова и снова обращаться к «Сказанию» А. Шлихтинга, заключается в неполной изученности истории создания его сочинений. Оригинал «Сказания» до сих пор не найден. Долгое время это сочинение было известно лишь по латинской рукописи, хранящейся в Секретном Ватиканском архиве. Этот документ был прислан в Рим осенью 1571 г. нунцием папы римского Пия V в Польше Винченцо дель Портико. Портико, по его словам, получил в сентябре 1571 г. польский текст (возможно, оригинал) сочинения А. Шлихтинга и распорядился перевести его на латынь.
Немецкий список «Сказания» А. Шлихтинга, хранящийся в Столичном Баварском архиве г. Мюнхена, был известен ещё по упоминаниям историков XIX в. Однако после Второй Мировой войны этот текст не был найден и в течение долгого времени считался утерянным. Немецкий список «Сказания» был вновь открыт только в 1997 г. польским историком Иеронимом Гралей. Список сочинения А. Шлихтинга на немецком языке уже одним фактом L своего существования служит важным дополнением истории создания сочинений А. Шлихтинга.
Наконец, наиболее близкий к оригиналу польский список «Сказания» был найден И. П. Старостиной в Национальной Библиотеке г. Варшавы.
Работа с тремя списками «Сказания» А. Шлихтинга - латинским, немецким и польским - позволила нам, во-первых, показать взаимоотношения дошедших до нас вариантов этого сочинения, а во-вторых, сделать новые, никем ранее не высказывавшиеся наблюдения о неавторском редактировании «Сказания», следы которого наиболее ясно видны, на наш взгляд, в латинском и немецком списках.
Третий, очень важный момент в изучении «Сказания» А. Шлихтинга связан с установлением роли этого документа в европейской политике начала 1570-х гг. Речь идет об использовании, причем весьма успешном, «Сказания» А. Шлихтинга польской дипломатией с целью срыва намечающихся переговоров папы римского Пия V с царем Иваном Грозным о вступлении России в союз против турок. На сегодняшний день трудно найти другое сочинение иностранца о России, которое, будучи включенным в дипломатическую игру, имело бы столь серьезные последствия международного характера, касающиеся и России, и Европы в 70-е гг. XVI в. На наш взгляд, едва ли случайными являются в связи с этим выявленные нами текстовые параллели отдельных мест «Сказания» А. Шлихтинга и письма римского папы Пия V царю Ивану Грозному от 9-го августа 1570 г. «Сказание» Альберта Шлихтинга, наряду с «Записками» Генриха Штадена, и «Посланием» Иоганна Таубе и Элерта Крузе является ценным источником не только для изучения событий социально - политической жизни Российского государства второй половины XVI в., но и для понимания того, как эти события воспринимались современниками - европейцами и русскими.
Названные иностранные авторы побывали в России в период опричнины Ивана Грозного (1565 - 1572 гг.) и изобразили ее в своих сочинениях как череду кровавых расправ, казней, погромов, объяснимых, с их точки зрения, в первую очередь жестоким нравом царя. Записки всех названных авторов, безусловно, тенденциозны. Однако тенденциозность эта обусловлена теми целями, которые преследовали иностранцы при написании своих сочинений. Нет оснований утверждать, что в своих записках иноземцы сознательно искажали историческую действительность. Можно говорить лишь о некоторых неточностях повествования, например, при передаче имен собственных и не всегда верном определении авторами дат событий.
Вместе с тем, то обстоятельство, что иностранцы видели российское общество именно в годы опричнины, позволило им отметить те специфические черты русской жизни, которые резко отличали Россию от европейских стран. В своих записках иностранцы отмечали ничем не ограниченное всевластие царя, его деспотизм, террор и уверенность в собственной безнаказанности, - то, что не позволяло считать его, с точки зрения иностранцев, благочестивым христианским монархом, что усугублялось неразвитостью судебно - правовой системы.
