Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Научно-педагогическая деятельность П.Н. Милюкова (середина 70-х гг. XIX в.-1904 г.) С. 29-99.
1.1. Становление П.Н. Милюкова как историка С. 29-64.
1.2. Теоретико-методологические взгляды П.Н. Милюкова С. 65-83.
1.3. История России в исторических трудах П.Н. Милюкова С. 83-99.
Глава 2. Историк и политик П.Н. Милюков в 1905-1917 гг С. 100-151.
2.1. История первой российской революции (1905-1907 гг.) в исторической концепции П.Н. Милюкова С. 100-134.
2.2. П.Н. Милюков о культурно-исторических традициях русской интеллигенции С. 134-151.
Глава 3. Исторические взгляды и труды П.Н. Милюкова в период эмиграции (1918-1943 гг.) С. 152-223.
3.1. Исторические взгляды П.Н. Милюкова на историю второй русской революции С. 152-185.
3.2. История антибольшевистского движения в освещении П.Н. Милюкова С. 185-199.
3.3. Политическая практика большевиков в оценках П.Н. Милюкова С.199-223.
Заключение С. 224-232.
Список использованных источников и литературы С. 233-260.
- Становление П.Н. Милюкова как историка
- История России в исторических трудах П.Н. Милюкова
- История первой российской революции (1905-1907 гг.) в исторической концепции П.Н. Милюкова
- П.Н. Милюков о культурно-исторических традициях русской интеллигенции
Введение к работе
Павел Николаевич Милюков (1859-1943 гг.) - один из видных общественных деятелей предреволюционной России и идеологических вождей эмиграции после 1917 года. Он был не только лидером влиятельной кадетской партии, министром иностранных дел Временного правительства, одним из идеологов белого движения, но и известным учёным, создавшим оригинальную концепцию русской истории и оказавшим заметное влияние на развитие отечественной исторической науки.
Потребность изучения исторических взглядов П.Н. Милюкова, разработанных в русле отечественной и западной историографии конца XIX — начала XX века, обусловлена рядом причин. Во-первых, их недостаточной изученностью и включённостью в контекст современной исторической мысли. Во-вторых, исследование Милюковым русского исторического процесса, носящее комплексный характер, задаёт парадигму, необходимую для анализа национальной культуры с учётом нынешнего уровня развития гуманитарного знания. В-третьих, основные работы историка создавались в периоды общенационального социально-политического кризиса, в определённой мере схожего по своим характеристикам с переживаемыми Россией сегодня переменами. В работах Милюкова нашли отражение его понимание причин, последствий и уроков этого кризиса российского общества начала XX века.
Поэтому, необходимость осмысления опыта исторической преемственности зарождения и решения современных российских проблем, извлечение уроков даже из неудачных попыток преодоления системных кризисов и реформирования общества заставляет вновь и вновь обращаться к работам Милюкова. Наконец, в связи с происходящими ныне переменами, поучительная история российского либерализма начала XX века привлекает всё большее внимание исследователей. И, естественно, что в центре этих многочисленных работ - лидер партии конституционных демократов П.Н. Милюков.
В этой связи совершенно очевидно, что назрела необходимость проанализировать историографию данной проблемы, дабы отделить политизированную историческую публицистику от действительно серьёзных научных изысканий. И можно лишь удивляться тому, что ни в отечественной, ни в западной историографии до сих пор не появилось ни одной монографии, в которой бы комплексно анализировались исторические взгляды учёного.
Объектом диссертационного исследования является научное наследие П.Н. Милюкова, а предметом исследования — формирование, содержание и эволюция его исторических взглядов и представлений.
Хронологические рамки исследования определяются началом формирования мировоззрения П.Н. Милюкова во время его учёбы в 1-й Московской гимназии (середина 70-х гг. XIX столетия) и концом жизненного пути учёного в 1943 году.
Целью исследования является комплексное изучение исторических взглядов П.Н. Милюкова, опирающееся на анализ его научных трудов и практической деятельности. Это предполагает решение следующих основных задач:
1) выявить источники формирования теоретико-методологических и общеисторических взглядов Милюкова;
2) рассмотреть его концепцию развития различных сторон русского исторического процесса;
3) проанализировать взгляды Милюкова на причины, характер, сущность, особенности, итоги и последствия таких судьбоносных этапов истории России, как Первая и Вторая революция, гражданская война и последующая история СССР;
4) проследить эволюцию исторических взглядов Милюкова в тесной связи с его политической деятельностью.
Методологической основой исследования являются идеи классической диалектики, а также современный системный анализ. Системно-исторический подход позволяет рассмотреть научное наследие П.Н. Милюкова всесторонне, в тесном единстве с реальным ходом исторического развития России и уровнем развития исторического знания в стране, видеть объект и предмет исследования в их целостности, что в свою очередь является основой для использования главных принципов научно-исторического исследования — историзма и объективности. В диссертации использованы как хронологический, так и проблемно-хронологический принципы изложения.
Исследования по данной теме можно разделить на работы отечественных и зарубежных авторов. Отечественную историографию, несмотря на то, что в изучение исторических взглядов и трудов П.Н. Милюкова выделяется несколько периодов, вплоть до последнего времени объединяло одно — рассмотрение научного Наследия историка через призму приятия или не приятия его идейных и политических предпочтений и идеалов. Это задавало тон подобным исследованиям, вызывало желание и необходимость развенчать или оправдать те или иные исторические взгляды Милюкова и его историческую концепцию в целом.
До революции 1917 года научная деятельность Милюкова в исторической литературе не получила всестороннего освещения. Работы, посвященные анализу его исторических взглядов, почти полностью сводились к рецензиям и откликам на его труды. Либерально настроенные историки, философы и публицисты, среди которых были В.А. Гольцев, Н.И. Кареев, А.Е. Пресняков, А.А. Кизеветтер, А.Н. Пыпин, B.C. Соловьёв, П.Б. Струве, В.Н. Сторожев, М.В. Клочков, П.В. Безобразов, Б.И. Сыромятников, Н. Гутьяр1 хотя и указывали на некоторые спорные моменты в научных построениях историка, в целом высоко оценивали исторические работы Милюкова, отмечали его вклад в развитие отечественной исторической мысли. Иное дело - представители народнической историографии и правого лагеря, такие как В.А. Мякотин, Л.Э. Шишко, Ю.Н. Говоруха-Отрок, Н. Овсянников, Н.М. Соколов . Они подвергли резкой критике исторические взгляды учёного, обвиняли его в неправомерной подстановке западноевропейских идеалов и норм под самобытные явления русской государственности, указывали на слабую сторону социологических идей Милюкова и другие недостатки. В упрощении теории экономического материализма видели основной недостаток работ Милюкова марксисты А.В. Луначарский и Н.А. Рожков2.
Наиболее обстоятельные суждения о Милюкове как историке изложены в работе Н.П. Павлова-Сильванского «Теория контраста Милюкова» . На страницах своей статьи Павлов-Сильванский не только вёл продуктивную полемику с Милюковым по вопросам феодализма, в ходе которой он отвергал тезис Милюкова о замедленном, ослабленном, привнесённом извне варианте российского феодализма, доказывая его органичный характер и тождественность феодальных институтов в России и на Западе, но и обращал внимание на некоторые существенные противоречия в самой исторической концепции Милюкова. В частности, Павлов-Сильванский не видел, каким образом Милюков предполагал избавиться от контраста между русским и западным развитием в прошлом и их, якобы, единообразием в будущем. В этом, на его взгляд, состояла основная слабость концепции Милюкова.
В промежутке между Февралём и Октябрём 1917 года были опубликованы две популярные биографические брошюры о Милюкове, авторами которых стали его соратники по кадетской партии Г.В. Вернадский и А.А. Кизеветтер.
В целом, в дооктябрьский период в литературе был высказан довольно широкий спектр мнений в отношении Милюкова-историка, его социологических взглядов и концепции русской истории. Были заложены некоторые подходы к изучению его научного наследия, обозначены дискуссионные вопросы, требующие дальнейшей проработки.
После революции 1917 года изучение исторических взглядов и трудов Милюкова идёт параллельно в Советской России и в эмиграции. Но при этом принципиально разнятся подходы. В советской историографии в оценке его исторических трудов вырабатывается единый подход, согласно которому Милюкова-историка отождествляли с Милюковым-политиком. Перенесение политических характеристик Милюкова - как противника революционных методов борьбы и советской власти - на его научные взгляды, несомненно, сильно влияло на их объективное изучение. Нередко основное содержание работ о Милюкове сводилось к политическим обвинениям в его адрес. Распространены были положения об идеализме Милюкова и предвзятости его исторических взглядов. Но вместе с тем, несмотря на заранее определённые жёсткие границы в изучении наследия Милюкова, можно увидеть некоторую эволюцию советских историков в оценках его научных взглядов.
Достаточно жёсткий «классовый подход» к изучению исторических работ Милюкова продемонстрировал М.Н. Покровский2, под влиянием которого шло развитие советской исторической науки в 20-е — начале 30-х гг. Характеризуя концепцию Милюкова как «буржуазную» он, по понятиям того времени, в сущности, перечёркивал его значение как историка. Подобные взгляды, приправленные политическими обвинениями в адрес историка, разделяли О.А. Лидак и С.А. Пионтковский. О.А. Лидак, отвергая теорию факторов Милюкова, и, критикуя его за недооценку борьбы классов как основного фактора отечественной истории, даёт Милюкову следующую уничижительную характеристику: «... г. Милюков, как социолог, серьёзного научного значения не имеет. Как историк России, он в основном повторяет взгляды Ключевского, его теория контрастов научно не обоснована и не верна. Милюков, как историк революции, проявил себя как сознательный фальсификатор и гнусный клеветник. Зато как идеолог буржуазии он обнаружил большие способности, и за это одно стоит им заниматься». С.А. Пионтковский охарактеризовал «Очерки по истории русской культуры» Милюкова как работу, «в которой представитель буржуазной интеллигенции обслуживает рост буржуазной системы отношений».
Несколько более позитивным и научно обоснованным являлся курс Н.Л. Рубинштейна «Русская историография», где рассмотрению взглядов Милюкова была отведена специальная статья. Он анализировал теоретико-методологические взгляды историка и его историческую концепцию. Хотя Рубинштейн заявлял о теоретическом отказе Милюкова от идеи исторической закономерности, рассматривал его исторические взгляды как реакционные и противопоставлял их прогрессивной российской историографии в лице Н.П. Павлова-Сильванского, он, вместе с тем, отмечал способность Милюкова к историческому синтезу, подчёркивал его знакомство с достижениями исторической науки того времени.
Однако подобные суждения не могли изменить общую картину отношения к Милюкову и его научному наследию, которая сложилась в советской историографии в первые десятилетия, когда критика исторической концепции Милюкова тесно переплеталась с борьбой, которую вела партия большевиков против своего идейного врага. Для советских историков этого периода Милюков был, прежде всего, политическим противником. В наиболее сконцентрированном виде негативное отношение к Милюкову-историку, как и к буржуазным историкам вообще, мы находим во втором издании «Большой советской энциклопедии», где в адрес Милюкова были высказаны следующие упрёки: субъективный идеализм, отрицание исторической закономерности, стремление к противопоставлению России и Запада, желание возвести роль монархии к решающему фактору русской истории, игнорирование положительного значения петровских преобразований и т.д.1.
Изменение идеологической и научной атмосферы в стране в середине 50-х годов привело к смягчению огульной критики в адрес Милюкова, к более глубокому анализу его трудов, к признанию отдельных положительных моментов в научной деятельности историка. После XX съезда партии, когда в отечественной исторической науке разворачивается борьба с буржуазными фальсификаторами, советским историкам приходилось отвечать на те вопросы, которые были поставлены в западной историографии. Вследствие этого, они вынуждены были более пристально обращаться к изучению научного наследия Милюкова, в том числе и его эмигрантских трудов.
Наиболее значительные с научной точки зрения суждения о теоретических и конкретно-исторических воззрениях Милюкова были высказаны в курсах историографии И.К. Додоновым, А.Л. Шапиро, Л.В. Черепниным, A.M. Сахаровым, В.Е. Иллерицким и И.А. Кудрявцевым, в монографии А.Н. Цамутали . В них обращается внимание на то, что Милюков пытался синтезировать новую концепцию исторического развития России на основе нового исторического материала. Однако на практике эта попытка, якобы, не увенчалась успехом, так как её составные части были заимствованы им из критикуемых положений предшественников. Утверждалось, что историческая концепция историка несла на себе отчётливый отпечаток его политических взглядов и была подчинена формальной схеме исторического процесса. Советские историки обращаются и к другим аспектам научной деятельности Милюкова. Так, О.В. Волобуев в своих работах рассматривает публицистические статьи Милюкова по вопросам первой российской революции 1905-1907 гг., Г.Ф. Барихновский, В.В. Комин, Л.К. Шкаренков, Ю.В. Мухачёв, анализируют идейно-политические взгляды Милюкова в эмиграции.
Нельзя игнорировать и отрицать несомненный вклад, который внесли эти авторы в изучение рассматриваемых проблем. Отличительной особенностью данных работ стало обращение к различным сторонам жизни и деятельности Павла Николаевича, широкое привлечение архивного материала, впервые вводимого в научный оборот. Однако эти и другие работы советских историков данного периода не были свободны от традиционных для советской историографии обвинений в адрес Милюкова в идеализме, неспособности объективно взвешивать исторические факты, в затушёвывании проявлений классовых противоречий и классовой борьбы, в пренебрежении исторической ролью народных масс, чрезмерном огосударствлении русской истории, в антинаучном противопоставлении России и западноевропейских стран, в том, что его концепция служила политическим интересам русской буржуазии.
Отражением перемен, начавшихся в отечественной исторической науке со второй половины 80-х годов, стал цикл статей В.П. Корзун , в которых был намечен иной подход к оценке Милюкова-историка. Хотя автор повторял некоторые расхожие упрёки в адрес Милюкова, им были пересмотрены отдельные общетеоретические и историографические оценки учёного. В частности, подчёркивалось стремление Милюкова к поиску исторической закономерности.
Таким образом, даже общий анализ содержания и направленности работ, вышедших из под пера советских историков и, так или иначе, затрагивающих рассмотрение исторических взглядов и трудов Милюкова, позволяет видеть их основной методологический изъян: за редким исключением подавляющее большинство из них имеет неконструктивный, сугубо разоблачительный характер. Главные усилия авторов направлялись на то, чтобы заклеймить контрреволюционную буржуазную сущность научных и политических воззрений учёного. Это не могло не привести к одномерной трактовке его научного наследия, к искажению или умолчанию некоторых фактов, к возникновению многих стереотипов и мифов.
Иную картину можно наблюдать в эмигрантской историографии. Отношение к Милюкову здесь было крайне неоднородным. Сама фигура Милюкова, его научная и общественно-политическая деятельность вызывали яростные споры его сторонников и противников. Одни им восхищались, превозносили его способность точно улавливать настроения минуты, давать трезвые и продуманные оценки событиям, отмечали способность к компромиссам, умение гибко мыслить и действовать. Другие его ненавидели и жёстко критиковали за постоянное лавирование между идейными и политическими крайностями, за подчинённость научных взглядов политической позиции и тактике, за частую смену приоритетов. Одни и те же взгляды, положения и действия в зависимости от отношения к Милюкову квалифицировались по-разному.
Значительным явлением эмигрантской историографии стал, приуроченный к 70-летнему юбилею Милюкова, сборник статей, авторами которых выступили видные научные и общественные деятели эмиграции - В. Мякотин, А. Кизеветтер, П. Бицилли, В. Оболенский, М. Вишняк и другие.
Несмотря на юбилейный характер, статьи сборника дают целостное представление о различных сторонах жизни и деятельности Павла Николаевича: научной, педагогической, политической, дипломатической, журналистской. Оценки, суждения и характеристики, данные в сборнике, явились, пожалуй, наиболее интересными из всего того, что было написано о Милюкове в эмигрантской литературе. Они во многом определили и ход изучения его научных работ в западной историографии.
Эмигрантская печать явилась свидетелем ещё 2-х серий статей, посвященных Милюкову. Первая из них была приурочена к 80-летию учёного, когда в «Последних новостях» были помещены многочисленные статьи, авторы которых делились своими воспоминаниями, связанными с личностью этого незаурядного человека. Вторая серия статей была вызвана трагической датой — смертью Павла Николаевича.
Не могли не оставить своих отзывов о Милюкове и его противники. Резкой критике подвергли эмигрантские работы учёного о революции 1917 года известный русский историк СП. Мелыунов и редактор журнала «Современные записки», эсер М.В. Вишняк. Они обвинили Милюкова в том, что тот в своих исторических трудах выступает ни как историк, а как политик. А попытку развенчать Милюкова и как историка и как политика предпринял в своей статье Е. Ефимовский.
С начала 90-х годов в самой России начался новый этап в изучении Милюкова. К нам постепенно возвращается его научное наследие. Дважды переиздавались (1990 и 1991 гг.) «Воспоминания» Милюкова, вышли «Очерки по истории русской культуры» (юбилейный выпуск), опубликована «История второй русской революции» (2001 г.), «Очерки истории исторической науки» (2002 г.) и книга «Живой Пушкин» (1997 г.). Увеличивается с каждым годом количество статей и книг, посвященных Милюкову. Свидетельством возросшего интереса к личности Милюкова и его обширному наследию является всё увеличивающееся число диссертационных исследований о нём. В их числе есть и те, в которых рассматривается становление Милюкова как историка, анализируются его историософские взгляды1.
Желание по-новому взглянуть на исторические взгляды и труды учёного вполне объяснимо, и связано с процессами развития отечественной исторической науки в новейший период. Современные исследователи стремятся в своих работах, с одной стороны, реконструировать исторические взгляды Милюкова, а с другой, преодолеть пристрастие советской историографии в оценке теоретико-методологических и конкретно-исторических представлений учёного, заполнить имеющиеся в них лакуны. Но зачастую они затрагивали лишь отдельные проблемы и не пытались проследить эволюцию его взглядов в целом.
Выявился и другой недостаток этих работ, который проявился, прежде всего, в отношении к трудам предшествующего периода. Негативное отношение к советской историографии - естественная реакция на крах официальной исторической доктрины. Однако подчас в нашей исторической «публицистике» это сводилось к примитивной замене плюсов на минусы и минусов на плюсы. Одновременно шло некритическое восприятие идей западной буржуазной историографии, которая стала, чуть ли не господствующей в современной российской исторической науке. Но постепенно наступает и полоса отрезвления, когда для оценки исторических взглядов и трудов учёного современные исследователи используют всё лучшее, что было как в советской, так и западной историографии, более взвешенно и вдумчиво, подходя к анализу Милюкова как историка.
Можно выделить две тенденции в изучении исторических взглядов и трудов Милюкова. Одна из них — это стремление к обобщающим работам, вторая — изучение отдельных сторон биографии и научного наследия историка.
Современные исследователи анализируют жизнь и научные труды учёного по следующим основополагающим аспектам: формирование мировоззрения и исторических взглядов Милюкова, его теоретико-методологические воззрения и концепция истории России, взгляды Милюкова на особенности развития русской культуры, Милюков как историк революции и гражданской войны. Теоретико-методологические и конкретно-исторические взгляды учёного рассматриваются в контексте общего состояния исторической науки в России и на Западе на рубеже XIX - XX веков.
В работах современных исследователей впервые так подробно анализируются источники формирования мировоззрения Милюкова и факторы, воздействовавшие на его научную концепцию, рассматривается научная и общественная атмосфера, в которой создавались его труды. Наиболее глубоко и комплексно они изложены в работах М.Г. Вандалковской , Н.Г. Думовой , А.Н. Медушевского3, А.Н. Шаханова4, в совместной монографии А.В. Макушина и П.А. Трибунского5, в учебнике СП. Бычкова и В.П. Корзун 6. Данные авторы вводят в научный оборот многие ранее недоступные отечественным исследователям материалы. Это, прежде всего, документы огромного личного фонда Милюкова, архивов Англии и Франции. Широко использованы материалы периодической печати, воспоминания современников, труды отечественных и зарубежных авторов. Несомненным достоинством этих работ является отход от примитивного «втискивания» Милюкова в заранее определённые рамки. Всё это позволило не только значительно расширить информацию о ранее малоизвестных страницах становления Милюкова как историка, но и лучше «вписать» его деятельность в исторический контекст.
Вопросы, связанные с источниками формирования научных взглядов Милюкова поднимались и на международной научной конференции 1999 года, состоявшейся в Москве, и целиком посвященной Милюкову, его деятельности в научной, политической и дипломатической сферах1. Проблема доктринальных основ историософской и социологической концепции Милюкова, рассмотрение её системообразующих структурных элементов поднимался, в частности, в докладе В.Ф. Пустарнакова2. Анализируя основные источники формирования социологической теории Милюкова, Пустарнаков приходит к выводу, что одной из главных её особенностей «была активистская, динамическая социология, соответствовавшая новому либерализму, к которому принадлежал Милюков...»3.
При изучении теоретико-методологических воззрений Милюкова основное внимание исследователей сосредоточилось на следующих аспектах: взгляды историка на так называемый основной вопрос философии (т.е. применительно к исторической науке, вопрос о том, какие стороны общественной жизни должны считаться главными или основными), теория факторов, проблема исторической закономерности у Милюкова, его понимание роли личности в истории, вопрос о взаимосвязи науки и политики в историческом исследовании. К анализу этих проблем, их отражению в исторической литературе мы ещё вернёмся в первой главе диссертации.
Составной частью изучения исторических взглядов Милюкова является его концепция истории России. Большинство современных исследователей отмечают, что общеисторическая концепция историка основана на позитивистском, многофакторном подходе к анализу исторического материала. Основные проблемы, которые здесь поднимаются: проблема «Россия и Запад» в концепции Милюкова и проблема эволюции концепции истории России в его работах. В работах М.Г. Вандалковской, А.В. Макушина и П.А. Трибунского, СП. Бычкова и В.П. Корзун новый уровень обсуждения приобрёл вопрос о «элементарности» и «своеобразии» России по сравнению со странами Запада в исторической концепции Милюкова. Весьма существенно, что указанные авторы изучили различные издания «Очерков» Милюкова, что позволило им проследить эволюцию его взглядов на так называемую «теорию контраста», показав тенденцию к сглаживанию этих «контрастов» в последующих изданиях этого труда.
Так как русская история в трудах Павла Николаевича не получила систематического и целостного освещения, интерес исследователей к конкретно-историческим взглядам Милюкова ограничивался в основном анализом его взглядов на эпоху Петра Великого. Вторая и третья части «Очерков» и другие его работы, в которых содержался анализ иных исторических эпох и проблем дореволюционной России, фактически оказались неизученными. Исключением здесь является монография М.Г. Вандалковской1, в которой она впервые в отечественной историографии систематизировала представления Милюкова по узловым проблемам истории России: её периодизации, истории древней Руси и Московского государства, преобразованиям Петра I, эпохе Екатерины II, наконец, общественному движению и реформам XIX века.
Пристальное внимание в работах современных отечественных исследователей было уделено Милюкову как историку русской культуры и интеллигенции. Здесь необходимо, прежде всего, отметить работы И.Н. Сиземской и Л.Н. Новиковой, С.Н. Иконниковой, А.В. Кумбарга, СИ. Артемьевой, Л.В. Селезнёвой, Т.Е. Грязновой, В.К. Кантора, О.И. Митяевой, Л.В. Соскина.
Все указанные исследователи склоняются к тому, что история русской культуры предстаёт у Милюкова не как «повествовательная», а как «объяснительная», раскрывающая внутренний смысл эпохи, её настроения, верования, мировосприятия. Они отмечают, что Милюков рассматривал историю русской духовной культуры как единство социальных, властных факторов и внутренних ментальных процессов, что его концепция истории русской культуры складывалась на волне увлечения мировой исторической наукой в конце XIX - начале XX века историей культуры и идеями рационализма. Признаются заслуги учёного в изучении российского просвещения и его влияния на изменение национального самосознания и общественного мнения, в исследовании культурного влияния церкви и религии на историческую жизнь русского народа, в анализе литературы и искусства в России. Подчёркивается, что Милюкову первому из российских историков удалось осуществить исследование факторов культурной жизни страны в первые десятилетия советской власти и показать их взаимосвязь с общим ходом культурно-исторического процесса развития России, раскрыть трагические моменты, противоречия и недостатки в развитии советской культуры2. Вместе с тем, в научном сообществе имеются неоднозначные мнения по вопросу об оценке Милюковым уровня развития русской культуры.
Во взглядах Милюкова на историю русской интеллигенции современные исследователи, прежде всего, обратили внимание на те особенности и недостатки, которые Павел Николаевич отмечал у русской интеллигенции.
Были проанализированы основные разногласия во взглядах на историю и развитие русской интеллигенции между Милюковым и авторами знаменитого сборника «Вехи». Исследователи отмечают актуальность взглядов Милюкова на интеллигенцию: её связь с историей народа, с тем временем, в котором она живёт, с её культурно-историческими традициями.
Необходимо отметить, что работы Милюкова посвященные революции и гражданской войне, будучи малодоступными, советскими историками практически не изучались и современные авторы во многом впервые обращаются к их анализу. В этой связи следует заметить, что широко употребляемый в отечественной историографии термин «концепция революции» Милюкова, фактически не наполнен содержанием — представлены лишь отдельные аспекты взглядов историка на периодизацию революции 1905 1907 гг. (О.В. Волобуев, Т.Е. Грязнова и В.П. Корзун1), причины, особенности и ряд существенных вех второй русской революции (А.Н. Медушевский, Н.Г. Думова, Е.В. Пьянкова, И.А. Жданова, Т.И. Сидненко2), отдельные моменты гражданской войны (Л.Н. Лисенкова ), взгляды Милюкова на большевистский режим (В.Г. Малыхин ). Подобная судьба милюковской концепции революции оставляет широкое поле для её изучения современной отечественной историографией. Авторы данных работ обозначили ряд интересных проблем изучения наследия Милюкова: как вписывается анализ событий революции в общую историософскую концепцию Милюкова, как связаны оценки, даваемые Милюковым событиям 1917 года с его поведением в период эмиграции, проблема альтернативности развития революционного процесса в работах историка и некоторые другие.
В последние несколько лет в исследовании деятельности и научных трудов Милюкова обозначился ряд новых направлений, которым прежде в отечественной исторической литературе не уделялось должного внимания. Так, А.Ф. Жуков и Л.Н. Жукова, Ю.В. Краснова1 рассматривают педагогическую деятельность историка. Авторы одними из первых указали на заметное влияние на жанр и стиль работ Милюкова-историка его преподавательского опыта.
Особое внимание было обращено на приёмы, средства и формы подачи материала, которые применял Милюков в своей педагогической деятельности. СП. Бычков исследует взгляды Павла Николаевича на историю русской церкви. Он рассматривает их в сравнительном сопоставлении с взглядами А.В. Карташёва в его труде «Очерки по истории русской церкви», отмечая более критический подход Милюкова к роли русской церкви в истории России. А.В. Жук и П.А. Трибунский анализируют его деятельность в качестве археолога. Они ввели в научный оборот новые материалы, связанные с участием Павла Николаевича в археологических раскопках в Болгарии, Македонии и Турции. Взгляды Милюкова на историю развития русской историографии представлены в работах В.П. Корзук., В.А. Муравьёва, В.Г. Бухерта4. В них отмечается особое значение, которое имело для Павла Николаевича изучение истории исторической науки как средства ведения научной полемики и механизма развития науки.
Всё больший интерес исследователей вызывает обширная эмигрантская деятельность Милюкова. Здесь необходимо отметить работы Т.А. Яковлевой, С.А. Александрова, Н.А. Омельченко, СМ. Смагиной, И.В. Сабенниковой, П.Н. Базанова, Н.А. Канищевой, В.А. Кувшинова . Основные вопросы, на которых акцентируется в них внимание - это влияние «новой тактики» Милюкова на его собственные взгляды и политические устремления в 20-е годы, а также общественно-политическую деятельностью русской эмиграции в целом, отношение Милюкова и эмигрантских кругов к проводимой в СССР политике, деятельность Павла Николаевича на посту редактора газеты «Последние новости». Несомненной заслугой этих работ помимо постановки новых, ранее не затрагиваемых аспектов деятельности Милюкова, является широкое привлечение большого количества интересного материала из российских и зарубежных архивов.
В. Хачатурян, Н. Степанов и М.Г. Вандалковская ставят проблему цивилизационной самоидентификации в трудах Милюкова. Они рассматривают критику им основных положений теории Евразии, отмечают выгодное отличие его исторической концепции от односторонних тенденций на культурную уникальность и неповторимость, свойственных евразийцам.
Существует ряд обобщающих статей о Милюкове, в которых больший упор сделан на рассмотрении биографии историка, его научной и политической деятельности, чем на анализе исторических воззрений учёного.
В работах современных российских исследователей была пересмотрена общая оценка исторических взглядов и трудов Милюкова. Было опровергнуто утверждение об отсутствии у Милюкова собственной исторической схемы. Все исследователи признают наличие у него оригинальной концепции русской истории и высоко оценивают вклад учёного в разработку целого ряда вопросов истории России.
Успехи зарубежной историографии в изучении научного наследия Милюкова гораздо скромнее. В 40-80-е гг. на Западе было написано несколько солидных работ о Милюкове, но почти все они посвящены преимущественно его политической деятельности . Научные взгляды Милюкова затрагиваются в статье Р. Черчилля3, в работе Я. Шварцмана «Философия и политика Павла Милюкова»4, где сделана попытка, увязать научные взгляды Милюкова с его политической позицией в 1905 году. В 1983 году норвежский профессор Е.П. Нильсен написал книгу, в которой он рассматривает политическую эволюцию Милюкова в эмиграции5. В ней на основе статей в «Последних новостях» и других выступлений Милюкова в печати он дал развёрнутую характеристику его взглядов на советский режим, происходящие в России события, на политику и тактику различных кругов русской эмиграции.
В последние годы из-под пера зарубежных историков вышло несколько работ, в которых целенаправленно анализируются исторические взгляды учёного, даётся портрет Милюкова как историка и как политика. Среди их авторов необходимо отметить французскую исследовательницу С. Брейар1, немецкого историка Т. Бона , американского профессора Т. Эммонса . Стоит отметить и книгу Марка Раева «Россия за рубежом. История культуры русской эмиграции, 1919-1939»4, в которой показано место и роль исторической концепции Милюкова в исторической науке русского зарубежья.
Остаётся лишь добавить, что работы зарубежных историков (главным образом более раннего времени), подобно советским и некоторым российским, к сожалению, так же несвободны от идеологических оценок, вытекающих не столько из научного анализа, сколько из политических взглядов их авторов и в определённой степени являются продуктом своего времени.
Анализ историографической литературы позволяет сделать некоторые выводы. Исследование исторического наследия Милюкова только начинает приобретать объективность и всесторонность. Несмотря на большое число вопросов, рассмотренных при изучении исторических взглядов и трудов учёного, необходимо отметить, что в указанных выше работах о Милюкове-историке, невозможно было охватить весь круг сложнейших проблем, поставленных и освещенных в его обширном научно-публицистическом наследии. Предстоит ещё осмыслить его многочисленные сочинения по истории России XX столетия (прежде всего по истории революций и гражданской войны). Требуют дальнейшего исследования и уточнения методологические позиции историка, его общеисторическая концепция, проблема влияния на исторические труды политических воззрений Милюкова. Ждут своего исследователя такие темы как вклад Милюкова в освещение развития русской исторической науки, а также проблем русской культуры.
Мало или почти не изучены вопросы истории русской церкви, просвещения, литературы и искусства России в его трудах.
Подобная историографическая ситуация, наличие целого спектра разночтений и спорных вопросов, с одной стороны, и малоизученности некоторых вопросов, с другой, требует дальнейших исследований взглядов и трудов Милюкова. До сих пор нет комплексной монографии, в которой полностью освещалась бы деятельность Милюкова и как историка, и как политика. Самое главное, что Милюков сегодня возвращается в научный оборот и занимает, как ему и положено, одно из видных мест среди плеяды русских историков конца XIX — начала XX века.
Выбор темы определил и характер используемых материалов. Данная диссертационная работа выполнена на базе широкого спектра исторических источников, которые можно условно разделить на несколько групп:
1. Научные и публицистические работы П.Н. Милюкова: книги, статьи, рецензии. Они послужили основным источником при реконструкции и анализе его исторических взглядов. Помимо основных исторических исследований Милюкова «Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого»1, «Очерки по истории русской культуры»2, «Главные течения русской исторической мысли»3, принесших ему громкую славу как историку, привлекались другие его работы как дореволюционного периода («Юридическая школа в русской историографии (Соловьёв, Кавелин, Чичерин, Сергеевич)»4, «Спорные вопросы финансовой истории Московского государства»5, «Разложение славянофильства»6, «Из истории русской интеллигенции»1 и другие), так и его эмигрантские труды («Национальный вопрос: (Происхождение национальности и национального вопроса в России)» , «История второй русской революции» , «Эмиграция на перепутье» , «Республика или монархия?»5, «Россия на переломе»6), в которых он пытался осмыслить события 1917 года, исходя из своей исторической концепции и собственной политической деятельности. Существенным дополнением этих работ являются публицистические сборники Милюкова периода первой российской революции 1905-1907 гг.: «Год борьбы»7, «Вторая Дума» , ««Исконные начала» и «требования жизни» в русском государственном строе». В них рассматриваются как теоретические взгляды Милюкова на революцию, так и конкретные события первой русской революции. Важным источником осмысления процесса создания исторической концепции Милюкова, являются литографии его лекций, читавшихся им на московских женских педагогических курсах в 1892-1895 гг.10
2. Программные документы кадетской партии, позволяющие пролить свет на процесс взаимовлияния исторических взглядов и политических пристрастий учёного11.
3.Рецензии и отклики на научные и публицистические произведения П:Н. Милюкова его современников. Авторами их были многие известные российские историки и общественные деятели: В.А. Гольцев, А.А. Кизеветтер, В.А. Мякотин, А.Е. Пресняков, Н.М. Соколов, П.Б. Струве, B.C. Соловьёв, В.Н. Сторожев, СП. Мелыунов и другие. В этих рецензиях свежи те научные, идеологические, политические и партийные разногласия, которые существовали между Милюковым и авторами данных рецензий. Несмотря на излишнюю эмоциональность, беглые, поверхностные оценки при прочтении научных и публицистических работ Милюкова, эти рецензии позволяют воссоздать ту историографическую ситуацию, в контексте которой создавались те или иные работы историка, определить то место, какое они занимали в осмыслении русского исторического процесса. Данные рецензии можно рассматривать не только как исторические источники, но и как самостоятельные историографические исследования, имеющие научную значимость.
4. Теоретические труды видных отечественных учёных и общественно-политических деятелей второй половины XIX — начала XX века, таких как: Н.Я. Данилевский1, В.О. Ключевский2, СМ. Соловьёв3, Н.П. Павлов-Сильванский4, Н.В. Устрялов5, авторов сборников «Вехи»6, «Из глубины»7, «Смена вех» . Использование этого блока источников позволяет провести сравнительно-исторический анализ взглядов Милюкова с основными теоретическими положениями тех авторов, к которым он апеллирует в своих работах, воссоздать ту научную и идейно-политическую обстановку, в которой жил и работал историк.
5. Дневники, мемуары, эпистолярные источники. Наиболее важными из них являются «Воспоминания» самого Милюкова9. Несмотря на все недостатки, присущие данному виду источников, которые были усугублены ещё и тем, что при написании мемуаров у Милюкова не было под рукой необходимых архивных материалов, и писал он их исключительно по памяти (что, конечно, не могло не сказаться на точности и достоверности, содержащихся в них сведений), воспоминания дают возможность проследить цепь событий в жизни автора и содержат важные сведения о становлении его как историка и как политика, позволяют осмыслить содержание и эволюцию исторических и общественно-политических взглядов учёного. Помимо непосредственно «Воспоминаний» в диссертации были использованы и некоторые другие сведения мемуарного характера, оставленные Павлом Николаевичем: «Мои университетские годы», «В.О. Ключевский», «Роковые годы: (Из воспоминаний)», а также эпистолярное наследие учёного — письма Павла Николаевича С.Ф. Платонову (1890), Е.Д. Кусковой (1922 1936), Я.Б. Полонскому (1940-1942), М.А. Осоргину. Представить себе эпоху, в которой пришлось жить и работать Милюкову, позволяют мемуары видных научных и общественно-политических деятелей того времени, таких как: Дон Аминадо, М.М. Богословский, С.К. Богоявленский, М.В. Вишняк, Ю.В. Готье, А.А. Кизеветтер, Л.Д. Любимов, В.А. Маклаков, Д.И. Мейснер, СП. Мелыунов, В.А. Оболенский, А. Седых, Н.В. Сперанский, Мейснер , СП. Мельгунов, В.А. Оболенский, А. Седых, Н.В. Сперанский, В.Д. Набоков. Среди авторов этих воспоминаний были как сторонники, так и противники Милюкова, что значительно повышает ценность этой группы источников и позволяет представить деятельность П.Н. Милюкова с точки зрения различных направлений научной мысли и политических течений.
6. Периодическая печать. На страницах газет и журналов публиковались статьи и работы Милюкова, велась его полемика с оппонентами. В диссертации использованы материалы как дореволюционных журналов: «Мир божий», «Русская мысль», «Русское богатство», «Вопросы философии и психологии», «Вестник Европы», «Образование», «Русский вестник», «Литературный вестник», «Исторический вестник», «Новое слово», «Библиографические записки», «Книжный вестник», «Русское обозрение», так и эмигрантских журналов: «Современные записки» (Париж), «Русские записки» (Париж), «Новый журнал» (Нью-Йорк), «На чужой стороне» (Прага-Берлин), «Голос минувшего» (Париж). Так же привлекались газетные материалы следующих изданий: дореволюционных - «Московские ведомости», «Речь» и эмигрантских - «Последние новости» (Париж).
В целом, положенные в основу диссертации источники полны, разнообразны и позволяют успешно решить поставленные перед нами задачи.
Исторические взгляды и труды П.Н. Милюкова являются стержнем его мировоззрения. Однако они так и не стали предметом специального комплексного рассмотрения. В данной работе как раз и предпринимается попытка восполнить этот пробел. Научная новизна исследования заключается в следующем:
- пересматриваются некоторые устоявшиеся стереотипы историографии;
- изучение исторических взглядов и трудов П.Н. Милюкова идёт с
конкретно-исторических взглядов П.Н. Милюкова;
- прослеживается эволюция исторических воззрений П.Н. Милюкова, взаимозависимость и взаимовлияние его научных убеждений и политических устремлений.
Изучение исторических взглядов и трудов П.Н. Милюкова имеет важное значение для более глубокого осмысления их места и роли в его мировоззрении, для понимания идейно-теоретического наследия российских либералов начала XX века, а также для исследования особенностей их идеологии, нашедшей преломление в практической деятельности. Кроме этого, становление политической системы современной России предполагает наличие той или иной формы либеральной идеи и либерального движения. Поэтому изучение их исторических корней в XX столетии, причин успехов и поражения, имеет сугубо практическое значение, как для политики, так и для науки. Данное исследование может быть полезным для учёных, разрабатывающих различные проблемы истории исторической науки, истории и культуры России, российского общественного движения и общественной мысли.
Структура диссертации определена проблемно-хронологическим принципом. Диссертация состоит из 3 глав, в каждой из которых дан анализ одному из периодов научной и общественной деятельности П.Н. Милюкова:
1) середина 70-х гг. XIX в. - 1904 г. - время становление Милюкова как историка, когда происходит формирование его теоретико-методологических взглядов и общеисторической концепции;
2) 1905-1917 гг. — период активной политической деятельности Милюкова;
3) 1918-1943 гг. — эмигрантский период в научной и общественно-публицистической деятельности учёного.
Становление П.Н. Милюкова как историка
Павел Николаевич Милюков родился в Москве 15 (28) января 1859 года в семье преподавателя Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Начало формирования мировоззрения Милюкова приходится на время его учёбы в 1-й Московской гимназии на Волхонке, где он обучался восемь лет (1869-1877 гг.). Впрочем, первые три года учёбы в гимназии не оставили заметного следа в его образовании. Детские шалости, чтение басен Крылова, исторических романов Загоскина и Лажечникова, приключенческой литературы Жюля Верна, Майн Рида, Фенимора Купера занимали основное время.
При переходе в четвёртый класс гимназии Милюкову понадобились значительные усилия, чтобы подготовиться к экзаменам. Совершённое усилие, вспоминал он, «сообщило моральный толчок сознательным элементам моей натуры. Собственно, только с этого момента я могу считать начало своей вполне сознательной жизни»1. Последние четыре года гимназии, составили, как он пишет, «совершенно отдельный период в моей биографии», во время которого «достигнута была какая-то высшая степень сознательности в мыслях и в действиях» .
Из гимназических преподавателей наибольшее влияние на Павла Николаевича оказал преподаватель греческого языка П.А. Калёнов. Именно ему Милюков был обязан проснувшимся интересом к античному миру. «Если во мне разгорелась искра любви к классическому миру, - вспоминал он впоследствии,- то этим в значительной степени я обязан ему... Калёнов зажигался, комментируя классические произведения, и в его толковании греческие тексты оживали перед нами, становились нам близкими».
Под влиянием П.А. Калёнова Милюков перечитал большое количество произведений греческих и римских авторов. Чтение и заучивание наизусть придали фундаментальность и глубину его знаниям, составили основу его классического образования и наложили отпечаток на дальнейшее восприятие Милюковым гуманитарных наук. Усвоенный из философии древнего мира метод познания от частного к целому, послужил, по его словам, «незаменимой опорной точкой, откуда радиусы пошли в разнообразных направлениях». Всё это он называл «моим «классицизмом» в кавычках» . Характерно, что позднее, по словам Милюкова, его знакомый Я. Лудмер подписал под его портретом: «Стремись к целому, живи в целом, усваивай себе целое»3. Это изречение он избрал своим лозунгом, принципом познания действительности и постижения истины. Как справедливо отметила М.Г. Вандалковская, «у Милюкова уже чётко обозначилась способность не только к аналитическому мышлению, но и к обобщениям, к синтезу и умение ассоциативно мыслить»4.
Большое влияние на формирование мировоззрения Милюкова оказало знакомство с немецкой и французской философией Швеглера, Спенсера, Лессинга, Гегеля и Вольтера. Особо сильное впечатление на него произвели произведения Вольтера. «Ирония и сарказм Вольтера подействовали на меня неотразимо. Они осмыслили моё отрицание формальной стороны религии»5, -писал он. В этом отрицании его укрепило и знакомство с «Основаниями психологии» Г. Спенсера, который, по словам Милюкова, «при моём тогдашнем настроении, показался просто безбожником»6. Он даже исписал целую тетрадь полемических возражений на прочитанные страницы книги.
Знакомство с работой Спенсера стало своеобразным переходным этапом в развитии мировоззрения Павла Николаевича, когда остатки религиозной традиции начали отступать перед расширяющейся сферой научного познания. «Заброшенные Спенсером искры сомнения, - отмечал он, - при всём желании скажу даже, при всём негодовании на автора, потревожившего мой покой, затушить не удалось»1.
Определённым этапом в оформлении мировоззрения Милюкова явился гимназический кружок. Помимо него в кружок входили кн. Н.Д. Долгоруков, К. Старынкевич, Д Некрасов, К. Иков. По воспоминаниям Милюкова, кружок не имел ни программы, ни устава. Состав кружка был постоянный, доступ в него был фактически закрыт. К собранию готовился доклад на любую тему, после которого происходил обмен мнениями. Здесь Милюков впервые познакомился с учением Опоста Конта, оказавшим впоследствии большое влияние на формирование его исторической концепции.
Доклад самого Милюкова на этом кружке назывался «Исключительность и подражательность». Под «исключительностью» он понимал «нетерпимый идеологический национализм», в котором видел как «источник национальной оригинальности», так и односторонности «и защищал от него не то право на «подражательность», не то самый факт подражательности, как неизбежное и прогрессивное явление»2. В качестве примера Милюков ссылался на эволюцию русской литературы и выделял в ней стадии развития, «соответствовавшие смене заграничных источников нашего подражания». Это была первая его попытка обосновать свой особый взгляд на проблемы идейной борьбы в России в середине XIX века. В этом, «уже вырисовывались, - как вспоминал Милюков, - некоторые черты моего будущего социологического и политического мировоззрения»3. Позднее они получили развитие в его общей концепции исторического процесса.
Летом 1877 года Милюков окончил гимназию с серебряной медалью. За годы учёбы в гимназии он приобрёл первые навыки серьёзной самостоятельной работы и начал закладывать основы своего мировоззрения.
Как раз перед окончанием гимназии разразилась русско-турецкая война. Патриотические настроения в защиту славян были сильны в России, особенно среди молодёжи. Н.Д. Долгоруков предложил ему после выпускных экзаменов вступить в санитарный отряд, организованный московским дворянством. Милюков отправился на театр войны в Закавказье, где служил казначеем в войсковом хозяйстве, уполномоченным московского санитарного отряда.
На Кавказе он по совету одного из помощников главноуполномоченных Е.А. Драшусова, прочёл книгу Н.Я. Данилевского «Россия и Европа». Она оказалась трудна для вчерашнего гимназиста. «Книга, - вспоминал он, -оказалась для меня довольно трудной, и первое знакомство с ней вышло довольно приблизительным. Основной политической тенденции книги я тогда не усвоил»1. Несмотря на это, под воздействием книги Павел Николаевич заинтересовался теорией культурно-исторических типов и её естественноисторическим обоснованием. По предположению Н.Г. Думовой, «может быть, в те дни на Кавказе впервые зародились неясные ещё очертания замысла, который спустя годы воплотился в главном историческом труде Милюкова — «Очерках по истории русской культуры»»2.
Вернувшись с Кавказа, П.Н. Милюков поступил учиться на историко-филологический факультет Московского университета. Период учёбы в университете (1877-1882 гг.) имел большое значение, как в становлении личности, так и в формировании его научных интересов и взглядов.
Исторические взгляды Павла Николаевича складывались под воздействием прочитанных им книг, под влиянием университетских преподавателей и господствующих в тогдашней науке положений.
Интерес к истории возник у него не сразу. П.Н. Милюков собирался поначалу следовать в университете давнему гимназическому увлечению и избрать основным предметом изучения классическую филологию. Кроме того, первые преподаватели по всеобщей и русской истории В.И. Герье, Н.А. Попов не стимулировали интереса к предмету и не оставили хороших впечатлений.
Ситуация изменилась, когда в университете появились В.О. Ключевский и П.Г. Виноградов, «настоящие светила учёности и таланта»1. К тому же, постановка преподавания классической филологии его полностью разочаровала и показалась казённой и формальной. Всё это и определило направление его интереса к истории.
История России в исторических трудах П.Н. Милюкова
Общетеоретические и методологические взгляды П.Н. Милюкова явились той основой, на которой им была разработана концепция русской истории. Она была вначале представлена в лекциях, читаемых Милюковым на педагогических женских курсах, а затем нашла своё окончательное оформление в «Очерках по истории русской культуры».
Специфика научно-методологических подходов Милюкова к исследованию русской истории заключена в обосновании необходимости её междисциплинарного анализа, в развитии им многофакторного подхода к анализу исторического материала в рамках позитивистского научно-исследовательского метода, что позволило ему рассмотреть русскую историю как целостную систему; в попытке синтезировать славянофильские и западнические идеи. На основе переосмысления европоцентристских и славянофильских установок он разработал своё «синтетическое» понимание эволюции истории и культуры России. В споре о том, как понимать Россию: как часть Европы, но только отставшую в своём развитии, или как особый культурный мир со своими правилами и нормами, Милюков придерживался общей западнической ориентации, исходя из принципиального сходства основных тенденций развития западноевропейской и русской истории.
Отвергая славянофильскую идею об особом русском культурно-историческом типе, учёный соглашался с ними в вопросе о своеобразии исторического развития России в сравнении с западноевропейским. Но взяв их идею о русском своеобразии, он критиковал славянофилов за предание этому своеобразию полной несравнимости и исключительности, отвергал попытки объяснить особенности культурно-исторического развития России «постоянными особенностями народного духа», русским национальным характером.
Находясь в рамках общей западнической парадигмы в оценках исторического развития России и разделяя основную идею западников об «элементарности» исторических форм в России, Милюков, в тоже время, критиковал русских западников за то, что они преувеличивали черты «элементарности русского процесса». Его не удовлетворяло западническое объяснение «элементарности» как отсталости России по сравнению со странами Запада, их концепция заимствования западных культурных форм. В этой связи необоснованной выглядит, раздающаяся в последние годы, критика в адрес Милюкова за то, что он якобы «думал о перенесении готовых западноевропейских форм и порядков в Россию, мало считаясь при этом с её тысячелетней историей, национально-религиозными особенностями и — одновременно — взрывчатым потенциалом бунтов» .
Таким образом, мы видим попытки Милюкова, скорректировать позиции тех и других, представить русский исторический процесс как синтез обеих черт - сходства и своеобразия. В стремлении занять эту «золотую середину» между двумя крайними позициями и состоял подход историка к анализу процессов русской истории. Проблема «Россия и Запад» проходит через всё научное наследие Милюкова и является стержнем его исторической концепции.
Предпринятый Милюковым концептуальный анализ исторического развития России был не случайным. Он диктовался поисками ответа на загадки и особенности русского исторического процесса и был связан с актуальным для тогдашней России выбором путей общественного развития, с желанием и стремлением предложить России наиболее оптимальный путь культурно-исторического развития. Милюков был справедливо убежден в одном: «Ни пересадить Европу в Россию, ни сделать русское прошлое настоящим — одинаково невозможно».
Систематическое параллельное рассмотрение отдельных сторон исторического процесса на всём пространстве русской истории позволило Милюкову ясно и отчётливо представить каждую из этих сторон в отдельности. В тоже время, изображая данное отдельное явление, историк всегда возводит его объяснение к общим условиям русского исторического развития. Это помогло ему создать весьма законченную общую картину исторической судьбы нашей страны.
В развитии отдельных сторон жизни Милюков стремился выявить общие тенденции, вытекающие из особенностей русского исторического процесса и наложившие заметный отпечаток на весь общественный и государственный быт.
Он выделяет несколько таких общих тенденций:
1) Самой важной тенденцией, пронизывающей все отдельные стороны русской жизни, является запоздалость исторического процесса, берущая начало ещё в доисторической эпохе и свойственная и последующим этапам истории России. Русская равнина освободилась от сплошного ледяного покрова и сделалась ареной устроительной деятельности человека гораздо позже, чем западноевропейская территория. Таким же замедленным темпом шло затем формирование главнейших племенных элементов русского населения. «На западе передвижение этнографических масс, - писал он, - улеглось в общих чертах к VIII-IX веку; таким образом, Европа уселась на месте к тому времени, когда только-что началась наша история»1. Поэтому, русский народ с самого начала своей истории был поставлен в заведомо невыгодные условия по сравнению с другими народами, населяющими Европу.
2) Эта запоздалость исторического процесса объясняется взаимодействием целого ряда роковых местных условий. Русскому народу пришлось потратить в прошлом слишком много времени и сил не столько на поступательное развитие своих способностей и потребностей, сколько на разрушение тяжёлых последствий неблагоприятного сплетения исторических условий. К таким 86 условиям Милюков относит особенности географической среды, климата, почвы, а из внешних условий — постоянная потребность самозащиты и самосохранения. Особенно это отразилось на основном факте отечественной истории - на ходе колонизации русской земли, с которой он, вслед за В.О. Ключевским, так или иначе, связывает все остальные моменты нашей истории. «Размещение русского населения по всей русской территории совершалось в течение всей истории России, затянулось до нашего времени и до сих пор далеко не пришло в соответствии с естественными условиями почвы и климата»1.
3) Последствием отмеченных выше особенностей является крайняя «элементарность» исторических форм в России. Эту элементарность Милюков рассматривает с помощью сравнительного сопоставления соответствующих экономических и социальных процессов в России и в странах Западной Европы. По его мнению, экономическое развитие России «совершалось медленно и достигло сравнительно невысокой степени» . Он исходил из того, что через всю историю России проходит процесс эксплуатации природных богатств страны, главным образом зоологических. Земледельческая культура до сих пор находится на очень низком уровне развития, так как за исключением центральных районов страны развивается слишком поздно, и ограничивается, опять-таки, расхищением природных почвенных сил. Русская промышленность «не успела развиться органически» под влиянием внутренних потребностей; она создавалась при непосредственном покровительстве правительства. Капиталистические формы промышленности в России держались искусственными средствами, так как в России не было ни капиталистов, ни рабочих в европейском смысле этих понятий. «Русский капитализм, - писал он, - всё ещё переживает переходное время, и что ему, во всяком случае, очень далеко до западноевропейского»3.
История первой российской революции (1905-1907 гг.) в исторической концепции П.Н. Милюкова
Революция 1905-1907 гг. вовлекла Милюкова в водоворот политических событий. Политическая борьба на длительное время оторвала его от систематических исторических исследований. За весь этот период Павел Николаевич не создал специальных исторических работ. Однако это не означает, что он прекратил свои размышления об историческом прошлом и будущем России. Просто вместо специальных исторических трудов его взгляды на исторические события, на осмысление путей развития страны были теперь сопряжены с политической борьбой и излагались в многочисленных статьях и заметках, публиковавшихся в газетах и журналах либерального толка. «Я вовсе не стремился превратиться из историка в политика, - напишет в своих «Воспоминаниях» Милюков, - но так вышло, ибо это стало непреложным требованием времени»1.
В своей политической деятельности он не раз возвращался к осмыслению исторического опыта России. Будучи профессиональным историком, Милюков имел возможность наиболее глубоко проанализировать развитие определённых событий, выявить их причины, понять итоги и последствия. Поэтому сами статьи и публикации Павла Николаевича того времени могут служить одновременно источником и аналитическим материалом для исследования истории России периода первой революции. Видный общественно-политический деятель он смог прочувствовать и передать пульс эпохи, хотя зачастую его размышления и являлись своего рода отголосками настроений той минуты, когда они писались.
Обращение к опыту революции стало одной из ведущих тем в публицистике всех политических направлений, в том числе и либерального, которое представлял Милюков. Поэтому, вокруг осмысления революционных событий на страницах газет и журналов развернулась острая идеологическая борьба. И эта борьба, несомненно, также наложила отпечаток на те оценки событий, которые мы находим у Милюкова.
Политический идеал и цели либерализма, которые он защищал, явно проступают на поверхность в его многочисленных статьях по истории революции, отодвигая на второй план предназначение учёного-историка, объективно оценивать события. Политик-Милюков здесь определённо влиял на Милюкова-историка. Но необходимо отметить и обратный процесс, который прослеживается менее ярко. Его анализ истории первой российской революции не только не противоречил исторической концепции развития России, сложившейся у него в пору университетской и педагогической деятельности, но во многих чертах вытекал из неё. И здесь, мы уже видим влияние Милюкова-историка на политические оценки революции. Позже, он сам указывал на это в своих «Воспоминаниях», говоря о том, что предпосылки, вынесенные им из изучения русской истории, «устанавливали границы возможных достижений в политической борьбе».
Обращение к опыту революции было важно для Милюкова, с одной стороны, в плане выработки стратегии и тактики кадетской партии, лидером которой он являлся, а с другой стороны, он мог оценить достоверность своей исторической концепции на новом историческом этапе. Поэтому, в публицистике Милюкова воедино слиты политические, методологические и исторические воззрения учёного.
Давая оценки событиям революции в своих публицистических хрониках, Павел Николаевич сам отмечал, что он пишет не историю событий, в её научном варианте и поэтому сам рассчитывал «более на читателя-политика, чем на читателя-историка». Но вместе с тем, учёный признавал, что отдельные статьи его хроник, превращаются в связную и цельную книгу, поскольку «в основе суждений лежит некоторая руководящая идея», которая «даёт для политических объяснений путеводную нить».
Осмысление основных событий первой российской революции и их либеральная трактовка запечатлены в публицистических хрониках П.Н. Милюкова «Год борьбы» и «Вторая Дума». Статьи первого сборника охватывают.период с ноября 1904 года по май 1906 года, второго — с февраля по 3 июня 1907 года. Статьи с июня 1906 года по февраль 1907 года должны были составить отдельный, так и невышедший сборник.
Статей, относящихся к периоду с конца 1904 года по осень 1905 года, в хронике помещено немного, что связано с обстоятельствами биографии самого автора, так как зиму 1904-1905 гг. он провёл в Америке, где выступал с лекциями в ведущих университетах. Следить за событиями начавшейся революции он мог только по материалам периодической печати. Зато ноябрь 1905 — май 1906 года и тем более период II Думы представлены достаточно полно.
Большинство статей, включённых в сборники, напечатались в центральных органах кадетской партии — газете «Речь» и её предшественницах — газетах «Свободный народ» и «Народная свобода», а до образования партии — в печатных органах «Союза освобождения» - «Сыне Отечества» и «Праве». Несмотря на то, что статьи обоих сборников посвящены, главным образом, тактике кадетской партии, в них можно выделить моменты, дающие возможность представить общие взгляды Милюкова на русскую революцию 1905-1907 гг.
Необходимо отметить, что его концепция первой российской революции, несмотря на некоторые нюансы, в общем, и целом соответствует либеральной трактовке революции его сподвижниками по кадетской партии (П.Б. Струве, А.А. Кизеветтер и др.). И это не раз отмечалось в литературе .
По своим воззрениям Милюков являлся сторонником постепенной мирной эволюции в общественном развитии, отдавая предпочтение реформам, а не революции. В связи с этим в исторической литературе только так, а не иначе трактовалось его восприятие революционных процессов. Вместе с тем, отношение Павла Николаевича к революции имело многозначный смысл. И именно его понимание революции вошло в общей форме в программу кадетской партии. Необходимо отметить, что сегодня на это всё чаще указывается в посвященных Милюкову научных работах историков1.
Милюков противопоставляет революцию как насильственный переворот, как метод преобразования социальной жизни — революции как изменению «в условиях жизни и в приёмах мысли, ... в материальных отношениях, идеях и стремлениях целого народа». И если революцию как насильственный переворот он считал желательным предотвратить, то революция как переворот в условиях жизни и в приёмах мысли «есть нечто необходимое и неотвратимое, нечто надвигающееся на нас с железной последовательностью стихии, с закономерностью солнечного затмения»2. Он полагал, что такую революцию «всегда желательно ускорить и дать ей дорогу, потому что это значит — дать дорогу естественному течению жизни»3.
Милюков считал возможным называть революцией процесс исторического развития, имеющий прогрессивное политическое и социальное содержание. По его мнению, революцию должны были составить политические реформы — преобразование самодержавия в конституционную монархию, установление в России парламентаризма; и социальные реформы — аграрная, рабочая, финансовая, закрепляющие новые общественные отношения. С этой точки зрения, реформаторская деятельность, сама по себе, представлялась Милюкову революционной, вне зависимости от того, кем она проводилась.
П.Н. Милюков о культурно-исторических традициях русской интеллигенции
Завершившаяся первая русская революция вызвала массу споров в самых широких кругах российской общественности. Одних она напугала, других -утомила, третьих— разочаровала. Наступило время задуматься и подвести итоги. Крупнейшим явлением в осмыслении истоков и последствий революции был вышедший в 1909 году сборник «Вехи», объединивший вокруг себя видных русских философов и публицистов (Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, М.О. Гершензон, А.С. Изгоев, Б.А. Кистяковский, П.Б. Струве, С.Л. Франк).
Главной темой сборника стала оценка революции 1905-1907 гг. и выявление причин и виновников этого разрушительного, на их взгляд, события. Виновницей была объявлена русская интеллигенция, над которой и был учинён самый настоящий суд. Авторы сборника увидели в ней причину всех духовных неурядиц России, её неустройства и разгула в стране революционной стихии. Интеллигенция, как писал С.Н. Булгаков, «была нервами и мозгом гигантского тела революции. В этом смысле революция есть духовное детище интеллигенции, а, следовательно, её история есть исторический суд над этой интеллигенцией»1.
В сборнике были сформулированы обвинения против интеллигенции, которую обвиняли в безрелигиозности, безгосударственности, космополитизме, политизированности, народопоклонстве, в разжигании «тёмных, разрушительных» инстинктов масс. К «порокам» интеллигенции они отнесли поклонение модным западным теориям и их некритическое приспособление к собственным интересам; увлечение социальными идеями «уравнительной справедливости», «общественного добра», «народного блага». «Вехи» критиковали интеллигенцию за политический радикализм и нигилистический морализм, за то, что в её философских построениях не осталось места для свободы личности, так как всё было подчинено диктату революционного насилия. «Веховцы» упрекали интеллигенцию за историческую нетерпеливость, недостаток исторической трезвости, стремление вызвать социальное чудо, за практическое отрицание теоретически исповедуемого эволюционизма.
Авторы сборника констатировали полный разрыв между интеллигентским политизированным мышлением и глубинной духовной жизнью русского народа того народа, который, совершенно не понимая его сущности, интеллигенция собиралась облагодетельствовать и который с «бессознательным мистическим ужасом» ненавидел саму интеллигенцию. Эти настроения очень откровенно выразил в своей статье М.О. Гершензон. «Каковы мы есть, - писал он, - нам не только нельзя мечтать о слиянии с народом, -бояться его мы должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими штыками и тюрьмами ещё ограждает нас от ярости народной»1. Гершензон не защищал самодержавие, он просто боялся той разрушительной народной стихии, которую могла пробудить русская интеллигенция.
Обвинив интеллигенцию в подобных «грехах», «веховцы» призывали её «покаяться», «пересмотреть, - как писал С.Н. Булгаков, - передумать и осудить свою прежнюю душевную жизнь в её глубинах и изгибах, чтобы возродиться к новой жизни» . Они обратились к интеллигенции с призывом отказаться от старых ценностей и творчески овладеть новыми, основанными на идеях религиозного гуманизма. По мнению авторов сборника, политическое освобождение должно осуществляться только на пути духовного и культурного возрождения личности. Освобождение от внешнего гнёта произойдёт, по словам Н.А. Бердяева, только тогда, когда мы «освободимся от внутреннего рабства, т.е. возложим на себя ответственность и перестанем во всём винить внешние силы».
«Веховцы» были убеждены в том, что трансформация общества, не затрагивающая сферу морали и духовного мира человека, неперспективна. «Внутренняя жизнь личности, - писал в предисловии к «Вехах» М.О. Гершензон, - есть единственная творческая сила человеческого бытия и ... она, а не самодовлеющие начала политического порядка, является единственно прочным базисом для всякого общественного строительства»2.
Авторы «Вех» призывали интеллигенцию «обуржуазиться», т.е., как выразился П.Б. Струве, «приспособить духовную физиономию к данному социальному укладу»3. Интеллигенция должна была примириться с государством и органически вписаться в существующий общественный уклад, распределившись по разным классам общества.
Несмотря на то, что авторы сборника не ставили цель «доктринёрски судить русскую интеллигенцию», а руководствовались лишь «болью за прошлое и жгучей тревогой за будущее родной страны», как сказано в предисловии к «Вехам», российская общественность по-разному, преимущественно отрицательно, отнеслась к появлению сборника, Двойственность «Вех», на что указывается в ряде работ4, - нападки на интеллигенцию и объективный анализ ситуации, - вызвала поток возражений и критики. Только за год (март 1909 - февраль 1910) было опубликовано более 200 откликов на «Вехи», тональность которых колебалась от острых обличительных до сочувственно-доброжелательных. Было подготовлено и издано несколько антивеховских сборников: «В защиту интеллигенции» (М., 1909), «По вехам. Сборник об интеллигенции и «национальном лице»» (М., 1909), «Интеллигенция в России» (СПб., 1910), «Вехи как знамение времени» (М, 1910) и другие. В разного рода научных и религиозных обществах состоялись десятки публичных диспутов, на которых присутствовали широкие круги интеллигенции.
