Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Жизненный путь и формирование взглядов историка 23
1 Жизненный путь Н.Г. Устрялова 23
2 Теория «официальной народности» и отечественная историография 30-50-х гг. XIX в 43
Глава 2 Идейно-методологические основы исторических исследованний Н.Г. Устрялова 85
1 Основные черты системы прагматической истории Н.Г. Устрялова 85
2 Методологические и конкретно-исторические проблемы реализации системы прагматической истории в основых исследовательских работах Н.Г. Устрялова - 108
Заключение 161
Список источников и литературы
- Жизненный путь Н.Г. Устрялова
- Теория «официальной народности» и отечественная историография 30-50-х гг. XIX в
- Основные черты системы прагматической истории Н.Г. Устрялова
- Методологические и конкретно-исторические проблемы реализации системы прагматической истории в основых исследовательских работах Н.Г. Устрялова
Введение к работе
Николай Герасимович Устрялов (1805-1870 гг.) — историк по-своему необычной судьбы. Будучи при жизни фигурой в научном плане весьма заметной и влиятельной, он немало сделал как ученый, и как педагог, и как автор школьных учебников. Однако после смерти имя его быстро отходит в тень, и в дореволюционной, и в советской историографии о нем вспоминали преимущественно лишь в энциклопедических словарях и учебниках по историографии, да и то весьма кратко, а порой и критически негативно. Зачем в таком случае обращаться к изучению его взглядов, чем это может быть оправдано?
В собственно научном плане такое обращение оправдано тем, что картина отечественной, русской и дореволюционной историографии все же не может быть полной и всесторонней без таких имен, как Н.Г. Устрялов. Конечно, нуждается в объяснении то, что он был забыт и забыт незаслуженно - это нужно и можно показать. С помощью преимущественно справочных сведений о нем - сделать это невозможно. Конечно, попытка определить его место; в развитии отечественной историографии, восстановить память о нем предполагает, что эта память должна быть полной, а не односторонней, учитывать сильные и слабые стороны его взглядов, как это видится сегодня, с современного состояния нашего общества и науки о нем. С этим связан и другой мотив обращения к научно-педагогической деятельности Н.Г. Устрялова.
Нетрудно заметить, что при всей неоднозначности состояния общественного, в том числе исторического сознания, как и жизни общества в целом в нем речь идет, в частности, о противоборстве взглядов, тенденций, связанных, с одной стороны, с попытками преобразования этого общества в духе западных либеральных идей и, с другой - с поиском пути развития в соответствии с отечественными традициям, нормами и ценностями жизни. Само по себе это не ново, хотя происходит в особой ситуации сегодняшнего дня, которую не учитывать нельзя. Но и при жизни Устрялова эта борьба не только имела место, но и была ярко выражена, скажем, борьба славянофилов и западников. Не является тайной, что он не принадлежал ни к той, ни к другой тенденции, имел свою четкую позицию, которая при определенной ее изменчивости все же сводилась к защите самобытности развития России в противовес западу. Что формировало эту позицию? Какие аргументы привлекались для ее обоснования? Что в них соответствует фактам, в том числе сегодня, а что было данью времени? Что дают взгляды Устрялова сегодня для понимания ситуации в России? Постановкой этих вопросов с последующей попыткой ответа на них, мы объясняем социальную значимость изучения данной темы.
Такое видение актуальности темы диссертации является одной из основ формулировки ее целей и задач. Другой основой этого являются результаты исторических взглядов ученого в предшествующей литературе. При жизни Н.Г. Устрялова первыми значительными откликами на результаты его научно-исследовательской деятельности были рецензии на первые три тома его «Истории царствования Петра Великого». По значимости из них надо выделить рецензии, авторами которых были Н.А. Добролюбов и СМ. Соловьев рецензии появились сразу же после выхода в свет сочинения Н.Г. Устрялова в 1858 г. Содержание рецензии Н.А. Добролюбова неоднозначно, там есть «пиетет и критика». Местные отзывы об Н.Г. Устрялове, «который не считался у нас в числе записных ученых», сочетаются с высокой общей оценкой его труда за его ученость, привлечение большого и неизвестного ранее архивного материала,2 в результате чего «...для Истории Петра г. Н.Г. Устрялов сделал то же самое, что Карамзин для нашей древней истории»3. В то же время, в рецензии содержится довольно откровенное критическое замечание по поводу стиля историописания Н.Г. Устрялова - летописности изложения. Летописность, общие задачи истории страны и времени и «не вышел из колеи... панегиристов» Петра, которых сам осуждал4. Кроме того, Добролюбов настойчиво проводил идею о том, что хотя Петр был могучим двигателем событий, но «направление движения было не от него... оно задавалось... ходом истории». Деятельность Петра по сближению России и Европы была, согласно этому, подготовлена исторически5. Здесь Н.А. Добролюбов дистанцируется от позиции Устрялова, не проводившего столь тесной связи между временем Петра и предыдущем периодом исторического развития в плане сближения России с Европой.
На это еще более определенно указал в своей рецензии СМ. Соловьев. Устрялов, как исторический писатель, писал он, «наш давний знакомый»; и взгляд его на эпоху, которой он посвятил свою научную деятельность в последнее время, был так же хорошо известен, ждали новых сведений - не обманулись. Важность книги бесспорна6. Таков уважительно-почтительный тон Соловьева, который косвенно говорит о месте Устрялова в науке тех лет. Этим отчасти объясняется уход СМ. Соловьева от оценки той особенности труда Н.Г. Устрялова, которую Н.А. Добролюбов сформулировал как сведение истории к биографическому жанру. «Мы не станем, — писал Соловьев, — рассуждать о том, какому роду сочинений принадлежит книга г. Устрялова - история ли это, или биография, или что-нибудь другое...». И все же СМ. Соловьев не отказался от критики. Во-первых, он усмотрел в сочинении Устрялова панегирик Петру7. Во-вторых, он находит там загадку: Н.Г. Устрялов будучи не согласен с Карамзиным Н.М. в том, что до Петра Русь обнаружила стремление к благоустройству, сближаясь с Европой, не о объяснил причины появления Петра . Между тем, Петр «... только дал торжество тому началу, под влиянием которого уже давно находилась Россия...»9.
Отзывы об Н.Г. Устрялове столь разные по взглядам его современников важны в двояком отношении. Во-первых, они свидетельствуют о месте историка в научном мире тех лет. Во-вторых, в них выделены отдельные существенные особенности его мышления, что помогает его изучению сегодня. Упомянутые рецензии — это самое солидное из того, что есть об Н.Г. Устрялове как историке в
дореволюционной отечественной литературе. Остальное - другие рецензии, краткие упоминания о нем по тому или иному поводу, статьи в энциклопедических словарях и т.д.10 очень мало касаются или вообще не затрагивают его взглядов. Из представителей истории «официальной народности» некоторые сведения о взглядах Погодина как историка есть в работах К.Н. Бестужева-Рюмина, В.О. Ключевского, Т.Н. Милюкова11.
Из дореволюционных исследований о взглядах, составляющих идейную основу взглядов представителей официального направления, важное, во многом основополагающее значение имеют статьи А.Н. Пынина, известного либерала-западника12.
В советской исторической науке имя и взгляды Н.Г. Устрялова фигурировали почти исключительно в учебных изданиях: курсах лекций, учебниках и учебных пособиях по историографии. Это говорит об отсутствии самостоятельного исследовательского интереса к нему. Понять, почему так было, помогает отчасти то, какими сторонами своих взглядов Н.Г. Устрялов привлекал внимание обращавшихся к нему советских историков, и как они оценивали эти взгляды.
Начало формирования традиции в отношении к Н.Г. Устрялову относится к курсу лекций по русской историографии Н.Л. Рубинштейна, изданного в 1941 г. В нем Н.Г. Устрялов фигурирует как представитель политической истории, возрождавшейся в официальной историографии; рядом с ним стоят «Иловайский, Шильдер, Дубров» . Несколькими главами раньше речь идет о М.П. Погодине, которому посвящена целая
глава . Из этого следует, что Рубинштейн не относил их к одному направлению. В другой главе под названием «Буржуазная историческая наука в 60-80-е гг.», под рубрикой «официальное направление» изложен беглый взгляд на Устрялова, точнее, дана преимущественно негативная V: оценка его труда о Петре Первом со ссылкой на Н.А. Добролюбова. И " опять Д.И. Иловайский приведен в качестве наиболее значительного представителя официального направления.
Из изложенного следует, что пока оставалось неясным место Н.Г. Устрялова в развитии историографии: он рассматривается как представитель буржуазной историографии, не обнаруживается близость его взглядов с М.П. Погодиным, явно переоценивается его сходство с Д.И. Иловайским. Впрочем, высказывается и то, что сохранило свое значение позже и сохраняет сегодня: Н.Г. Устрялов - представитель официального направления, хотя и не охарактеризованы имена тех историков, которые впоследствии никем в этой связи не упоминались.
В «Очерках по истории историографической науки СССР» Н.Г. Устрялов рассматривается в качестве представителя официальной дворянской историографии, который видел свою задачу в пропаганде казенно-монархической идеологии. В условиях обострения всех противоречий феодально-крепостнического строя безусловно пытался доказать его порочность и незыблемость, ссылаясь на якобы полную противоположность исторического развития России развитию западноевропейских государств. Национальные качества русского народа сводились им, в духе уваровской «истории официальной народности», к религиозности, монархизму и смирению15.У Н.Г. Устрялова, далее, вполне резонно констатируется противоречие: критикуя Н.М. Карамзина за сведение истории к действиям князей и царей, он и сам не был свободен от этого16. Из работ Устрялова подчеркивается значение книги о царствовании Петра Первого, в том числе, за введение в научный оборот документов, сохраняющих ценности и сегодня. Отмечается далее, тот факт, что учебники Н.Г. Устрялова были долгое время единственными, допущенными министерством просвещения, подобно тому как "Русская история" была первым университетским курсом лекций . Изложение истории давалось всегда с официальных позиций. К историкам официального направления, кроме Н.Г. Устрялова, причислялись М.П. Погодин и М.У. Корф.
В учебном пособии «Историография истории СССР» под редакцией В. Иллерицкого и И. Кудрявцева (в последствии учебник) Н.Г. Устрялов рассматривается в главе о дворянской историографии как представитель официального направления. Главной, ключевой фигурой этого направления считается здесь М.П. Погодин, характеристике которого и уделяется основное внимание. Что же касается Устрялова, то он предстает прежде всего со стороны охранительного духа его работ, восхвалявших николаевскую монархию. Отмечается факт цензуры Николая Первого в книге историка о его царствовании. Подчеркивается большое значение книги о Петре Первом благодаря включению в нее большого числа
документов. Отмечается критика этой работы с точки зрения ее методологии и общей трактовки темы Н.А. Добролюбовым. Положительно выделена археографическая деятельность Н.Г. Устрялова.18
В конце 70-х гг. XX в. вышел курс лекций A.M. Сахарова по историографии истории СССР в качестве учебного пособия. В нем отмечено, что в 30-40-е гг. XIX в. ведущее положение оставалось за дворянской историографией, которая приобрела сугубо официальный, охранительный характер. Главной фигурой этого направления назван М.П. Погодин, который вместе со своим единомышленником Н.Г. Устряловым противопоставлял историю России странам запада. Наиболее яркие представители данного направления - Н.М. Карамзин, М.П. Погодин, Н.Г. Устрялов, Д.И. Иловайский19. Кроме этого об Н.Г. Устрялове в работе ничего не сказано.
В начале 80-х гг. XX в. вышла работа Р.А. Киреевой об изучении отечественной историографии в дореволюционной России. В ней отмечается, что в 50-е гг. господствующим направлением в официальной исторической науке оставалось консервативно-дворянское; во главе историков теории «официальной народности» стоял М.П. Погодин20. О Н.Г. Устрялове сказано лишь, что он - реакционный историк21.
Таким образом, в развитии советской историографии обнаружились некоторые общие черты в подходе к изучению исторических взглядов Н.Г. Устрялова. Самым существенным в этом подходе было стремление определить его место и значение в историографии с точки зрения социально-классовой природы его взглядов. В связи с этим он рассматривался как представитель дворянской историографии. Следует подчеркнуть, что изучение социальной природы мышления историка в любом случае необходимо, без этого теряется один из фундаментальных признаков этого мышления, а, следовательно, и условий его понимания и оценки. Отступление от этого принципа, точнее, ошибочное его применение Н.Л. Рубинштейном, и привело по существу, к отмеченным выводам относительно места Н.Г. Устрялова в историографии. Ошибочным в советской историографии был не сам способ определения социальной природы взглядов Н.Г. Устрялова, а характер его применения: отношение его к дворянской историографии в сочетании с принадлежностью к официальному направлению считалось практически достаточным для его оценки как историка, причем, негативная оценка его высказывалась прямо, либо во многом подразумевалась. В этом одна из главных причин того, что в указанных работах мы не находим адекватной картины взглядов историка. Нет ясного понимания и того, в чем его своеобразие принадлежности к истории "официальной народности".
В постсоветской историографии проявилось во многом иное, а отчасти и противоположное отношение к историку. Отход от традиций советской историографии заключается прежде всего в отказе выявить социальное качество мышления Н.Г. Устрялова. «Возобладавшая в XX в. партийно-классовая интерпретация историографического процесса, — утверждают В.И. Дурновцев и А.Н. Бачинин, - отбросила наследие «дворянского» ученого на периферию исторической науки прошлого столетия»22. Факт принадлежности историка к числу сторонников теории «официальной народности» вообще не упоминается в этой работе, что означает игнорирование влияния современной историку среды на его взгляды, а оно было глубоким и принципиальным. Без этого влияния, которое и формировало социальное качество его мышления, понять его взгляды практически невозможно.
Автор другой работы 90-х гг. об Н.Г. Устрялове В.Г. Баданов, напротив, утверждает, что имя историка стало ассоциироваться с «историей официальной народности» и верноподданнической идеологией николаевской эпохи . Стало ассоциироваться, не будучи связанной на деле с этой идеологией? Или же будучи связанной - как понять автора? В любом случае он выступает за весьма решительный пересмотр отношения к историку: «...историка, которого мы в прошлом презрительно именовали охранителем», мы по праву можем уважительно назвать «сберегателем»24. В этой связи он считает, что имя Н.Г. Устрялова должно быть поставлено в один ряд с такими корифеями отечественной историографии, как Н.М. Карамзин, В.М. Соловьев, В.О. Ключевский25. Более сдержанно выступает за пересмотр отношения к Н.Г. Устрялову В.И. Дурновцев и. А.Н. Бачинин: «Место, которое отводилось Устрялову в советских историографических учебниках и пособиях, решительно не соответствовало реальному значению его творчества в 30-е - 50-е гг. 19 в.»26.
Мы также за пересмотр, взвешенный и обоснованный, без простой замены знаков «минус» на «плюс», отношения к Н.Г. Устрялову и прежде всего потому, что имеющиеся о нем сведения не дают необходимого и адекватного представления о нем как историке. Более сложен вопрос о том, куда, в какой ряд его «поставить». Думается, это не может быть целью диссертации. Замысел диссертации, помимо прочего, состоит в том, чтобы, оживляя память об этом незаурядном историке, способствовать тому, чтобы его имя заняло свое, подобающее место в развитии отечественной историографии.
Впрочем, восстановление реального облика исторических взглядов Н.Г. Устрялова началось, как это очевидно, уже при его жизни, хотя после смерти «тень забвения» в известной мере характеризует отношение к нему отечественной историографии досоветского периода. В советской историографии, хотя и не сразу, имя историка возвращается на страницы учебников и учебных пособий, научных изданий в соответствовавшем духу времени идеологическом освещении. И лишь в одной из последних работ советского периода, в которой он упоминается, он представляется в уважительном тоне, как известный историк. Речь идет о работе Н.И. Павлова о Петре І. В этой работе автор неоднократно обращается к труду Н.Г. Устрялова о Петре не только в связи с опубликованными в нем источниками, но и по поводу оценки им тех или иных событий27. Тон такого отношения к историку был продолжен в работах постсоветского периода, хотя дело сводилось не только к этому. В упомянутой статье
Дурновцева и Бачинина кроме биографических данных, обращение к которым говорит и о том, что жизненный путь историка, его человеческая судьба не описаны раньше, анализируются в общей форме, практически впервые, существенные стороны его научных позиций; ключом к их пониманию признается «система прагматической истории» . Под ней авторы понимали его стремление к синтезу (концептуальный стержень), хотя в этом есть некоторое теоретическое того, что у Н.Г. Устрялова означало лишь требование изучения конкретных причинно-следственных связей. Авторы, далее показали, что свои взгляды Н.Г. Устрялов формулировал отчасти опираясь на Н.М. Карамзина, отчасти в полемике с ним (напр., по вопросу о периодизации истории России). Самостоятельный сюжет - взгляды Н.Г. Устрялова на природу источника и классификация источников в статье это дается впервые и практически в исчерпывающей форме. Затронуты, далее, взгляды историка на проблему введения и роли христианства на Руси, на удельную систему и ее своеобразие по л. 29 сравнению с феодальной, и на петровскую эпоху , хотя все эти сюжеты рассматриваются лишь как относительно самостоятельные, вне связи с тем, что лежит в их глубокой основе - идеей самобытности, исторического своеобразия Руси по сравнению с Западом.
Кроме сведений биографического характера, во многом уже не констатирует складывание тесных личных контактов Н.Г. Устрялова как историка с представителями высшей монархической власти. Делается впервые попытка, выяснить причины отмеченной неизвестности. Автор положительно оценивает его политические взгляды, государственника, сторонника сильной самодержавной власти30, подчеркивает роль Н.Г. Устрялова в создании первой целостности картины русской истории 17 -начала 19 в.31
Вполне обоснованно выглядит попытка В.Г. Баданова, причем, это делается впервые, выяснить причины отмеченной неизвестности Устрялова. Причины эти следующие: 1) замкнутый кабинетный образ жизни ученого, отстраненность от общественно-публицистической, литературной борьбы того времени, отсутствие друзей; 2) динамичность жизни и времени; 3) двусмысленное положение официального историка, которое влекло за собой негативное отношение к нему многих современников и историков32.
Следует отметить, что, давая в целом положительную или даже высокую оценку Н.Г. Устрялову, Н.Г. Баданов находит у него слабые, уязвимые стороны взглядов: недостаточное внимание к вопросам внутренней политики самодержавия в конце 18 - начале 19 вв., к экономическим проблемам и социальным движениям и их причинам, безудержное восхваление Петра33. «Устрялов не заметил,- писал Н.Г. Баданов,- что реформы Петра не укрепляли государство, а разъедали его, что крепостное право превратилось в 18 в. в язву на теле русского народа, а экономика страны буксует уже более ста лет». Не указанно лишь, в чем причины этих вполне реальных недостатков, как они обусловлены общей структурой мышления историка.
К теме диссертации имеет отношение монография А.Л. Шапиро, изданная в качестве учебного пособия по историографии. Проблематику же диссертации затрагивает то, что автор относит к 40-м гг. 19 в. оформление течения «официальной народности», самым крупным представителем которого назван М.П. Погодин. А.Л. Шапиро отмечает, что тезис о противоположности России и Запада, который настойчиво пропагандировал Погодин, особенно сильно насаждался в период «николаевской реакции», но с 60-х гг. эти взгляды переживали упадок35.
Обращает на себя внимание то, что А.Л. Шапиро, выявляя в том или ином случае социальное качество мышления, пользуется понятиями «буржуазная историография», «дворянская историография», хотя, как это можно понять, и не сводит все содержание мышления к социальной его сути и окраске.
Основные результаты изучения взглядов Н.Г. Устрялова как историка сводятся к следующему:
1. В общей форме выявлены социальные предпосылки мышления Н.Г. Устрялова, связывающие его с современной средой, как основой мышления, определена его принадлежность к теории «официальной народности», хотя ни сама теория, ни его место в ней, в должной мере не раскрыты;
2. Поставлен и отчасти обоснован вопрос об изменении отношения к Н.Г. Устрялову и оценки его взглядов и роли в историографии;
3. В предварительно общей форме изложены отдельные черты системы прагматической истории, исчерпывающим образом охарактеризована классификация источников, затронуты конкретно -исторические представления (значение введения христианства на Руси, различие между феодальной и удельной системами, своеобразие исторического пути России по сравнению с Европой), характеризующие общеисторические взгляды Н.Г. Устрялова.
Опираясь на эти и некоторые другие результаты исследований предшественников, автор диссертации ставит в качестве ее цели воссоздание целостной картины идейно-методологических основ исторических исследований Н.Г. Устрялова. Эти основы частично сформулированы им самим, что лишь облегчает решение упомянутой задачи. Однако, во-первых, при этом нельзя ограничивать их простым изложением, необходимо выявление их идейных источников, их роли в изучении конкретных исторических событий, их сильных и слабых сторон, т.е. необходим их анализ и оценка. Расстановка акцентов в этом смысле сегодня будет уже иной, чем это было у самого историка. Во-вторых, то, что предложил он в качестве формулировок своих взглядов, скажем, в его диссертации о системе прагматической истории, не является на деле полной картиной этих взглядов; кроме того, это не дает ответа на вопрос о том, было ли их развитие и если было, то какое?. Все это делает необходимым обращение к конкретно-историческим исследованиям ученого, причем, его оценки конкретных событий значимы для реализации
задач диссертации только в том смысле, в каком они выявляют методологические позиции историка. Задачами диссертации является:
1. Изучение влияния окружающей Н.Г. Устрялова среды на формирование и структуру его мышления и на его конкретно исторические представления; способом такого изучения является анализ истории «официальной народности» в лице ее основных представителей и выяснение места Н.Г. Устрялова в ней;
2. Воссоздание целостной картины системы прагматической истории, ее источников, противоречий, сильных и слабых сторон;
3. Выявление реального содержания принципа историзма в связи с обоснованием идеи своеобразия исторического развития России;
4. Анализ отстаиваемого историком варианта гносеологии;
5. Анализ концепции учебников для гимназий и уездных училищ. Источниками диссертации являются, прежде всего, работы исследовательского характера и учебники Н.Г. Устрялова. Основное значение имеют «О системе прагматической истории», «Русская история», «История царствования Петра Великого», ряд статей историка и различные издания его учебников по истории. Источниками диссертации являются работы и других представителей теории «официальной народности»: М.П. Погодина, М.П. Корфа, а так же учебники по истории М.П. Погодина и И.Д. Иловайского. В связи с вопросом о месте Н.Г. Устрялова в развитии историографии России в качестве источников не использовались работы Н.М. Карамзина, К.Н. Бестужева-Рюмина, СМ. Соловьева. Для этой цели, а так же для выявления отношения современников к Н.Г. Устрялову, использовались отзывы о нем Н.А. Добролюбова, Н.Г. Чернышевского, В.В. Григорьевой, слушавших его лекции в качестве студентов, а также отзывы А.И. Герцена. Использованы отдельные документы того времени: циркулярное предложение министра С.С. Уварова начальникам учебных округов, в том числе и письма Н.Г. Устрялову, переписка С.С. Уварова с М.П. Погодиным и др.
Методологическую основу диссертации составляет идея обусловленности исторического познания окружающей его средой в сочетании с признанием объективной природы этого познания и принцип историзма.
Жизненный путь Н.Г. Устрялова
Николай Герасимович Устрялов родился 4 мая 1805 года в селе Богородском Орловской губернии. Выходец из семьи крепостного, хотя это было не совсем обычное состояние крепостничества: отец будущего историка был управляющим имением князя И.Б. Куракина, отставного подполковника. Родители были в «безотчетном распоряжении помещика»1, но это была относительно независимая жизнь, ибо хозяин поместья практически не появлялся в нем, проводя свои дни в Петербурге и Москве. Детство будущего историка было вполне благополучным. Большая семья (кроме Н.Г. Устрялова было еще 12 человек детей) не испытывала материальной нужды, хотя и не отличалась богатством; жили в хорошем доме из шести комнат. Н.Г. Устрялов с детских лет пристрастился к чтению, особенно любимыми авторами были: М.В. Ломоносов, Г.Р. Державин, В. Жуковский. Имен профессиональных историков в этом перечне мы пока не находим. В десятилетнем возрасте отец отвез Н.Г. Устрялова в Орел, где он стал обучаться, в уездном училище и через непродолжительное время был переведен в гимназию. В течение четырехлетнего гимназического курса обучения будущий историк показал себя в качестве одного из лучших учеников. Но и здесь мы пока не видим какого-либо особого отношения Н.Г. Устрялова к истории. Может быть и потому, что учителем по этому предмету был некто Манжос, "безалаберный и надменный француз" - таким сохранился в памяти Н.Г. Устрялова этот преподаватель. В гимназические годы будущего историка больше привлекала словесность, писал стихи. Вот пример. БОЯРИН КУЧКА, ИЛИ ОСНОВАНИЕ МОСКВЫ. Волнисту лев, вздымая гриву, На князя, бросив грозный взгляд, Зубов он каждый острит ряд И челюсть пламенну строптиву. Хвостом по бедрам длинным бьет, И налилися кровью очи. Уже не стало князю мочи, Уже он выбился из сил...3
Летом 1820 года, после окончания гимназии отец отвез сына «в своей повозке» в Петербург для продолжения учебы. После долгих размышлений, выбора в пользу истории здесь еще не было, была избрана словесность в пансионе профессора Л.Я. Толмачева за тысячу рублей ассигнациями в год. Здесь Н.Г. Устрялов учил латынь, переводил Т. Ливия, Ф. Шлегеля, Э. Гиббона. В 1821 году Н.Г. Устрялов - студент недавно открытого университета, причем опять - таки не по специальности история. Сначала был избран математический факультет, что ясно говорит об отсутствии интереса к истории. Выбор в пользу математики оказался неудачен, и, из-за трудности предмета, Н.Г. Устрялов переводится на историко-филологический факультет. Судя по некоторым отзывам Н.Г. Устрялова — студента, и здесь ему не особенно повезло в отношении преподавательского состава. Так, например, преподавателем российской истории был адъютант Рогов, «человек бездарный... охотник до карточной игры, засыпавший не раз на кафедре после бессонно проведенной ночи» .
Спустя три года обучение было закончено со следующим аттестатом: «Николай Устрялов ... окончил полный курс учения при благонравном поведении, с успехами в науках: в законе божьем очень хорошими, во всеобщей истории - отлично хорошими, в российской истории - отлично хорошими, во всеобщей географии — очень хорошими, в российской статистике — отлично хорошими, в российской словесности отлично хорошими, в языках: латинском - очень хорошими, немецком -хорошими, французком - хорошими, и по окончательном испытании торжественно признан достойным степени действительного студента историко-филологического факультета со всеми правами и преимуществами, какие предоставляются оно степени»5 . Со степенью действительного студента Н.Г. Устрялов выпускается из университета, а через год, В 1825 году после довольно трудного испытания, ему присваивается степень кандидата.
Но уже до этого, в 1824 г., Н.Г. Устрялов поступает на службу в канцелярию министерства финансов "канцелярским чиновником". Этот поворот в биографии будущего историка также отчасти говорит о том, что в его ближайшие планы научно-исследовательская и педагогическая работа в области истории так или иначе не входила. Обязанности: - чинить перья, подавать корреспонденцию, докладывать содержание дел в совет -служба тяготила его. Путь к ремеслу историка, как правильно отмечено в литературе6, помог случай: томимый скукой, Н.Г. Устрялов прочел попавшиеся ему на глаза записки капитана Ж. Маржерета, и издал их в переводе на русский язык . Тираж быстро разошелся и привлек внимание не только читающей публики, но представителей правящей фамилии: Н.Г. Устрялов получил бриллиантовый перстень от великой княгини Елены Павловны
Теория «официальной народности» и отечественная историография 30-50-х гг. XIX в
Исторические взгляды Н.Г. Устрялова, как и любого другого историка, являются продуктом не только изучения прошлого, но и результатом влияния на него окружающей его среды. Нити, связывавшие его с окружающей действительностью, сыграли важную роль в формировании позиций, как ученого и педагога.
Своеобразие путей и способов этого формирования отчасти заключалось в том, что Н.Г. Устрялов не был активной политической фигурой или даже историком, который в той или иной форме реагировал на современные общественно-политические и иные проблемы окружающей жизни. Позиция историка в этом смысле характеризовалась значительной степенью отстраненности от упомянутых проблем: это была жизнь историка, практически полностью поглощенного научной и преподавательской работой, тем более что поначалу последней он занимался по материальным соображениям не в одном Петербургском университете. В 50-е — 70-е гг. он сконцентрировал свои силы на основной работе - истории оправлении Петра I, что потребовало от него больших усилий по разысканию источников и документов, в том числе в архивах за рубежом. Все это так, но это отнюдь не говорит об отсутствии ни довольно четкой; общественно-политической позиции историка, ни ее влияния на все содержание его конкретно-исторических работ и взглядов. Существо общественно-политической позиции, а, следовательно, и исторической концепции Н.Г. Устрялова резюмируется в теории «официальной народности».
Данная теория является по существу официальной политической доктриной самодержавия в области духовной жизни страны в целом, исторического познания и образования - в особенности. Основные принципы и содержание теории были сформулированы в период правления Николая I, и этим временем примерно ограничиваются хронологические рамки ее действия. Этот период был, как известно, временем определенного отката от реформ и преобразований, проводившихся в правление Александра І. В духовной сфере, как и в других областях жизни, проявилось то, что не без оснований в предшествующей отечественной литературе получило наименование «реакции». Своеобразным началом этого отката, его основной причиной, а не только поводом, стало восстание декабристов. Следует посмотреть и несколько назад и отметить одно из последствий наполеоновских войн. Молодые офицеры и образованная молодежь, вернувшись из похода на Запад, стали более восприимчивы к таким особенностям отечественного бытия, как крепостное право, всевластие самодержавия, материальное, правовое положение огромных людских масс. Декабристы «хотели ограничения самодержавия писаным уложением, хранимым выборными людьми, они хотели разделения властей, признанием личных прав; словом представительное правительство в западном смысле». Таким образом, российская действительность и западные идеи. В этом уже тогда заключались определенные противоречия и определенная несовместимость, причем, то и другое имели прямое отношение к исходу восстания декабристов, как бы ни мало они это осознавали. «В день восстания на Исаакиевской площади ... заговорщикам не хватало, - писал А.И. Герцен, - именно народа (подч. А.И. Герценом ). их либерализм был слишком чужеземным, чтобы сделаться народным»2.
Восстание декабристов и его исход стали моментом ключевого значения в том откате от реформ и своеобразным «закручиванием гаек», которые имели место в правление Николая I и являлись стержнем его политики. Термин «реакция», применявшийся для обобщенной характеристики этой политики, верен в значительной степени, если не вполне. Однако следует заметить, что уже до восстания декабристов в общественном настроении первых двух десятилетий XIX в. стал проявляться тот его спектр, который заключался в формировании неудовлетворенности и протеста в связи с курсом реформ Александра I. Этот курс отчасти проводился под влиянием запада и его либеральных идей, хотя, как известно, он не был радикальным и последовательным вариантом их внедрения и обусловлен отчасти непоследовательностью и колебаниями самого царя.
Основные черты системы прагматической истории Н.Г. Устрялова
В 1836 г. в жизни Н.Г. Устрялова произошло немаловажное событие - он защитил докторскую диссертацию и стал доктором философии. Эта же работа открыла ему путь в академию, наук - он стал адъюнктом (академиком). Работа называлась «О системе прагматической русской истории» и была опубликована в том же 1836 г. По объему это даже не книга, не монография, а, скорее, брошюра, что говорит о том, что, по крайней мере, в отношении объема докторских диссертаций требования к ним были существенно иными, чем, например, сейчас. Но это и есть основная теоретическая работа Историка, за что, надо полагать, ему и была присуждена ученая степень доктора по философии.
Конечно, эта методология по своему основному содержанию не была началом пути историка. За его плечами при всей его молодости, был уже определенный опыт научной и педагогической деятельности. То и другое были основой, на которой он сформулировал в своей диссертации основные принципы системы прагматической истории. Бросается в глаза, что в том же 1836 г. он опубликовал объемный труд «Русская история», который представлял собой печатное издание курса его лекций в петербургском университете. В 1834 г. Н.Г. Устрялов по решению С.С.
Уварова был назначен экстраординарным профессором русской истории университета1. Издание первой части курса лекций в 1836 г. послужило основанием для возведения его в ординарные профессора, для чего ему было еще необходимо защитить диссертацию, таким образом, чтение курса лекций по русской истории от начала Руси до современного историку периода дало Н.Г. Устрялову необходимый фактический материал для разработки концепции прагматической истории. По этому также мнение о том, ,что «Прагматическая система» и «Русская история» связаны как теория и ее воплощение2 справедливо только отчасти, ибо в реальности сначала была история, Т.е. курс лекций, а потом только теория, т.е. прагматическая система. К тому же, система представляла собой концепцию ни полную, ни завершенную.
Отправным пунктом системы является общая оценка предшествующей и современной исследователю историографии. Эта оценка отчасти является критической и негативной, хотя и не нигилистической в целом. Так, уже на первых страницах высоко оценен труд Н.М. Карамзина по истории государства Российского, хотя потом с ним же Н.Г. Устрялов и вступит едва ли не в основную полемику. Устрялов высказывает мысль о необходимости развития исторической науки для того, чтобы она соответствовала потребностям времени. Между тем, утверждает он, историкам не достает «правильно го критического воззрения», ибо оставлены без ответа многие важные вопросы. «Целые периоды нашего государственного существования, - пишет он, - покрыты непостижимой темнотой, которая лишает почти всех средств извлечь из минувшего пользу для настоящего». Лучшая работа «История государства Российского» стала казаться, читаем мы дальше, неудовлетворительной даже невзыскательному читателю. Какие же недостатки историописания Н.Г. Устрялов находит у Н.М. Карамзина? Общим мнением современников Устрялов считает мысль о том, что Россия еще не имеет своей истории3. В своем обобщении состояния российской отечественной историографии он идет дальше оценки труда Н.М. Карамзина, хотя здесь, на первых страницах диссертации, как и в последующем, он отталкивается прежде всего от взглядов именно этого историка. Важно выявить конкретное содержание критики Н.Г. Устряловым взглядов Карамзина, чтобы понять его собственные позиции.
Из причин, объясняющих, по мнению Устрялова, упомянутое состояние отечественной историографии России, он приводит две: недостаток материалов и неудачный выбор плана изучения. Первую причину он отчасти сразу же отводит: жалобы на недостаток материалов не всегда обоснованны4. Причины неудовлетворительности работ по истории он видит в самом их плане. Дальнейшие его рассуждения разъясняют это. Одним из важных условий этого недостатка он считает необходимость опираться на опыт исторического развития России. Он поясняет: при написании русской географии, русской статистики можно пользоваться опытом европейских ученых. «Систему же русской истории мы должны создать сами,» «не придерживаясь ни Юма ни Миллера: ибо у нас развитие государственной и гражданской жизни совершал ось по иным началам, под влиянием иных обстоятельств». Остается фактом, утверждает он, что «мы не имеем прагматической истории, основанной на истинных началах науки и соответствующей потребностям времени...»
Методологические и конкретно-исторические проблемы реализации системы прагматической истории в основых исследовательских работах Н.Г. Устрялова
а) проблема предмета исторической науки и его конкретно исторической реализации. Работа о системе прагматической истории была написана Н.Г. Устряловым в начальном периоде его творческого пути, как исследователя. Кроме того, она относится в целом к типу, разновидности методологических (исторических), а не конкретно-исторических трудов: в ней изложена совокупность отправных общих принципов, которыми он руководствовался в своих конкретно-исторических исследованиях. Отсюда следует, что для адекватной оценки этих принципов необходимо, во-первых, учесть и более поздние работы историка и, во-вторых соотнести эти принципы с содержанием конкретно-исторических трудов историка, т.е. определить характер и степень их реализации в конкретном анализе событий. Ведь они не были для Н.Г. Устрялова лишь некоторыми абстрактными тезисами, имеющими значение лишь сами по себе.
Решающее методологическое и конкретно-историческое значение имеет в этой связи вопрос об исследовательских задачах историка, т.е. о предмете исторического исследования. Фундаментальное значение для Н.Г. Устрялова имел тезис, высказывавшийся им в различных формулировках, но содержание которого можно свести к следующей: государство является носителем, стержнем исторического процесса, изучение его истории и является главной задачей историка. Этот тезис имел для Н.Г. Устрялова примерно одинаковое значение на всем протяжении его научно-исследовательской работы - во всяком случае, мы не обнаружили каких либо заметных отступлений в более поздних - по отношению ко времени, его формулировки - работах. Подчеркнем еще: раз в этом его глубокое и принципиальное сходство с Н.М. Карамзиным. На фоне этого попытки Устрялова дистанцироваться от последнего, в частности, по поводу роли и места биографического подхода к изображению событий, выглядят отчасти как неубедительные, а по сути -как малосущественные: если этого различия между собой и Н.М. Карамзиным он и добивался, хотя мы его не обнаружили, то оно могло бы стать чисто количественным, а не качественным различием их взглядов. Бросается в глаза это устойчивым признаком структуры исторических сочинений обоих ученых является расположение материала по правлениям - название и содержание глав определяется временем и характером правления того или иного представителя династии. В данном случае это существенный, а не второстепенный признак мышления, хотя в этом можно усмотреть и определенное проявление реакции на «социальный заказ» власти историку. С последним мы имеем дело в большей степени, чем у названных историков, у СМ. Соловьева, который также в полной мере прибегая к такому принципу построения структуры своей многотомной истории России. Однако за этим у него стоит уже во многом существенное понимание движущих пружин истории, конечно, политический фактор, государства не снят с первого плана истории, хотя уже и потеснен в значительной степени, в связи с чем, в частности, речь идет о признании большого влияния на развитие истории географического фактора. Одна лишь фраза в скрытой форме содержит слишком многое в объяснении истоков различий в историческом развитии запада и России: природа для западной Европы — мать, для народов восточной Европы -мачеха1. Но природная Среда - только один из факторов исторического процесса. «...В развитии народа могущественного, — писал СМ. Соловьев, - участвуют 3 условия - природа страны, природа племени и воспитания, т.е. собственно исторические условия, при которых народ начинает и продолжает свое бытие. Это же те условия, что и в жизни отдельного человека ». Вполне определенно, т.е. не двусмысленно СМ. Соловьев отождествляет жизнь отдельного человека и целого народа в следующем смысле: в обоих случаях действуют одни и те же законы — сначала развитие подчинено чувствам, потом разуму3. Как бы не относится к обоснованности этих суждений историка ясно одно: у него речь идет о разновидности понимания закономерного характера исторического развития. Закономерность складывается отчасти из действия факторов природного и биологического свойства, следовательно речь идет о некотором сходстве этих представлений с теоретическими представлениями об истории позитивизма. Политический фактор, государство в этой структуре мышления уже не только не является определяющим, но сам зависит от иных факторов. Вот в этой связи упомянутый подход к расположению материала по династическому принципу, по правлениям уже выглядит как второстепенный, а не как основополагающий.
