Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Генеалогический субстрат в эмигрантской мемуаристике: проблема целеполагания стр. 18
Глава II. Генеалогическая терминология в эмигрантской мемуаристике стр. 31
Глава III. Методические проблемы изучения генеалогического субстрата в эмигрантской мемуаристике стр. 46
Глава IV. Проблема происхождения родов в эмигрантской мемуаристике стр. 55
Глава V. Отображение родственных связей в эмигрантской мемуаристике стр. 71
Глава VI. Матримониальная культура и рождение детей в эмигрантской мемуаристике стр. 94
Глава VII. Генеалогическая информация в эмигрантской мемуаристике: проблемы интенсивности стр. 107
Глава VIII. Генеалогическая информация в эмигрантской мемуаристике: проблемы достоверности и новизны информации стр. 127
Заключение стр. 152
Список использованных источников и литературы стр. 157
- Генеалогическая терминология в эмигрантской мемуаристике
- Проблема происхождения родов в эмигрантской мемуаристике
- Матримониальная культура и рождение детей в эмигрантской мемуаристике
- Генеалогическая информация в эмигрантской мемуаристике: проблемы достоверности и новизны информации
Введение к работе
Актуальность темы исследования. На рубеже XX - XXI вв существенно возросло познавательное и социальное значение специальных исторических дисциплин, сложилось понимание их как важной системы гуманитарного знания Особенно актуальна такая тенденция для отечественной исторической науки, в которой значение этого раздела долгое время недооценивалось или воспринималось прагматически Только в 1990-е гг специальные исторические дисциплины заняли достойное место в изучении прошлого В числе других в России активно развивалась генеалогия
В советский период эта дисциплина изучалась недостаточно, но ее положение полностью изменилось в конце XX в, когда начался резкий рост числа исследований и расширились их тематические границы, была усовершенствована методика работы с генеалогическими источниками, возобновили работу специализированные общественные организации, начался выпуск периодических изданий Это бурное развитие было обусловлено тем, что генеалогия, обращенная к человеку и гуманитарным ценностям, обладающая значительным потенциалом, соответствует новейшим тенденциям эволюции современной науки
К числу наиболее актуальных проблем отечественной генеалогии в настоящее время относятся расширение совокупности источников и совершенствование методики их анализа с целью извлечения максимально возможного объема достоверной информации В контексте подобных требований для современной науки существенно возрастает источниковедческая ценность мемуаров, которые еще недостаточно используется в родословных исследованиях
Другая не менее важная задача современной науки России состоит во всестороннем изучении истории русской эмиграции Среди ее творческого
наследия значительное место занимают воспоминания Тексты, написанные эмигрантами «первой волны», особенно богаты и разнообразны по содержанию, что объясняется высоким интеллектуальным уровнем диаспоры, ее многочисленностью, а также осознанием особого исторического положения, которое эволюционировало в представление о важной исторической миссии Когда большинство эмигрантов осознало, что скорого возвращения на родину не произойдет, то, как справедливо пишет Э Гаретто, «индивидуальная и коллективная память приобретает важнейшее значение», а «главной целью становится фиксация того сложного процесса, который привел к революционной катастрофе, и попытка понять его, объяснить себе и грядущим поколениям Эмиграция осознает себя единственной хранительницей духа русской культуры»1
Фиксируя в воспоминаниях образ жизни, быт и семейную культуру императорской России, мемуаристы не могли не отразить генеалогическую традицию, ее роль и место в системе ценностных представлений социума В связи с потребностями современной генеалогии в расширении круга источников содержащаяся в эмигрантских воспоминаниях информация о родственных отношениях приобретает большое значение Познавательная ценность этих сведений двояка С одной стороны, они имеют большую актуальность для реконструкции генеалогии конкретных семей, так как являются неотъемлемой частью микроисторического изучения прошлого, с другой - могут быть использованы для изучения эволюции русской генеалогической традиции в условиях иной культурной, социальной и этнической среды Последнее обстоятельство позволяет рассматривать изучаемую тему как элемент одной из наиболее активно изучающейся в
1 Гаретто Э Мемуары и тема памяти в литературе русского Зарубежья // Блоковский сборник Т 13 Тарту, 1996 С 101
современной исторической науке, не только отечественной, но и мировой, проблемы взаимодействия и взаимовлияния различных культур
Все указанные обстоятельства демонстрируют тесную связь поставленной в настоящей диссертации исследовательской проблемы с наиболее перспективными, познавательно ценными направлениями современного исторического знания, что, в конечном счете, определяет ее актуальность
Степень научной разработанности темы. В историографии до настоящего времени не существует ни одной работы, в которой изучались бы проблемы, схожие с заявленной темой Генеалогический субстрат в эмигрантской мемуаристике еще не становился предметом целенаправленного и самостоятельного анализа
Однако при изучении обозначенной проблемы использовались работы, посвященные мемуарным источникам в целом Методические принципы их изучения, особенности внешней и внутренней критики получили освещение в трудах С С Минц, А Г Тартаковского и других авторов2
В историографии имеются также работы, посвященные воспоминаниям русских эмигрантов Первые труды об эмигрантской мемуаристике появились в 1920-х гг В частности, подобной тематики касались книги ИМ. Василевского, в которых давалась оценка воспоминаниям лидеров Белого движения и писателей-эмигрантов (И А Бунина, А Валентинова, Б Лазаревского и др )3 Эти публикации нельзя причислись к научным, их автор преследовал, прежде всего,
Минц С С Об особенностях эволюции источников мемуарного характера (к постановке проблемы) // История СССР 1979 № 6, Тартаковский А Г 1812 год и русская мемуаристика М, 1980, Он же Русская мемуаристика и историческое сознание XIX в М , 1997
Василевский И М Белые мемуары Пг, 1923, Он же Генерал Деникин и его мемуары Берлин, 1924, Он же Что они пишут (мемуары бывших людей) М , 1925
пропагандистские цели, что обусловило резко отрицательные оценки содержания текстов и предельно критическое отношение к ним
Интерес к эмигрантской мемуаристике возрос в конце XX в и был стимулирован многотомным аннотированным указателем, 4 который кардинальным образом изменил ситуацию с поиском соответствующих источников, создал фундаментальную основу для их источниковедческого изучения и использования Составители справочника уделили внимание семейной истории и генеалогическому субстрату, тщательно отмечая в аннотациях наличие такой информации
В последние годы было опубликовано несколько статей, содержащих источниковедческий анализ воспоминаний эмигрантов, 5 однако генеалогический субстрат этих текстов осмыслению не подвергался Не составляет исключения и статья Е П Бариновой о насыщенных семейной информацией мемуарах бывшего министра земледелия АН Наумова6 Данная ситуация свидетельствует о недооценке генеалогического аспекта воспоминаний в современной историографии
В исследовательских статьях, которые публиковались в качестве предисловий к воспоминаниям эмигрантов, могли отмечаться или пересказываться генеалогические сведения, им давалась оценка в контексте общей источниковедческой критики источника Родословная информация использовалась для характеристики мемуариста, и исследователи часто опирались при этом на сам публикуемый текст Такая ситуация, в частности, сложилась в предисловии к воспоминаниям П Н
4 Россия и российская эмиграция в воспоминаниях и дневниках Аннотированный
указатель книжных, журнальных и газетных публикаций, изданных за рубежом в 1917
-1991 гг М.2003-2006 Т 1-4
5 Наумов О Н Воспоминания В Н Смольянинова как источник по истории русской
книжной торговли в Югославии в 1920-е гг // Букинистическая торговля и история
книги Вып 7 М , 1998 С 100 - 108, Попов А В Мемуары митрополита Евлогия как
источник по истории российского православного зарубежья // Вестник архивиста 2006
№2/3 С 157-175
6 Баринова Е П Воспоминания А Н Наумова как исторический источник // Самарский
земский сборник 2005 № 4 С 91 - 96
Милюкова, где повторялись сведения автора о происхождении отца и матери7 В предисловии В Карповича к воспоминаниям В П Зилоти (рожденной Третьяковой) отмечался не только тот факт, что текст имеет «значительный общественный интерес», но и акцентировалась причастность мемуаристки к развитию русской культуры, обусловленная ее происхождением и семейными связями 8 В предисловии к воспоминаниям барона Н Е Врангеля А Зейде связала редактирование первоначального текста источника с генеалогическими реалиями рода, стремлением представить вариант, который соответствовал бы социальному взлету прежде захудалого рода9
Немаловажное значение при изучении генеалогического субстрата эмигрантской мемуаристики имели работы по истории и теории генеалогии, прежде всего - труды Л М Савелова, О Н Наумова, О В Петровой и др 10 В них содержатся общие положения о видах родства и методах родословного исследования, даются принятые в современной науке дефиниции дисциплинарных понятий Это способствовало более глубокому осмыслению соответствующей информации в воспоминаниях эмигрантов, выявлению их терминологического, методического и источниковедческого своеобразия Труды по истории отечественных генеалогии" позволили определить роль и место мемуаров в системе дисциплинарных источников
7 Милюков ПН Воспоминания ТІМ, 1990 С 3-4
8 Зилоти В П В доме Третьякова Нью-Йорк, 1954 С 7
9 Врангель НЕ Воспоминания От крепостного права до большевиков М , 2003 С 16
10 Савелов ЛМ Лекции по русской генеалогии М, 1994 Ч 1 - 2, Наумов ОН
Генеалогия М, 2007 Ч 1, Петрова О В Генеалогия и поиск документов личного
происхождения XIX - XX в //Советские архивы 1973 №2 С 33-38
11 Богатырев СН Историко-генеалогический журнал «Новик» в 1934 - 1963 гг //
Историческая генеалогия 1993 № 2 С 87-113, Наумов ОН Журнал «Новик» и
развитие русской генеалогии в эмиграции (1930 - 1950-е годы) // Отечественные
архивы 1994 №6 С 7-16, Он же ЛМ Савелов и Историко-родословное общество в
Москве // Историческая генеалогия 1994 № 4 С 4 - 12, Он же Николай Петрович
Чулков и отечественная историческая наука // Проблемы источниковедения Вып 1
Для определения новизны и достоверности информации воспоминаний использовались исследования о конкретных родах, упомянутых эмигрантами,12 а также изданные в середине XIX - XX вв справочники (князя П В Долгорукова, П Н Петрова, В В Руммеля, французского исследователя Ж Феррана)|3
Для изучения истории дворянства существенное значение имеет информация о земельных владениях История и быт усадеб также нашли отражение в воспоминаниях представителей русской диаспоры 1920-х -1950-х гт Для изучения данного аспекта мемуаристики привлекались исследования А А Гудкова о генеалогическом субстрате в отечественном усадьбоведении 14
В целом, генеалогический субстрат эмигрантской мемуаристики — уникальный и ценный опыт бытования национальной культуры в условиях иной этической среды - еще не подергался всестороннему изучению в отечественной историографии
Объектом исследования является мемуарное наследие, созданное русскими эмигрантами в 1920-е - 1950-е гг
Предмет исследования составляет генеалогический субстрат в эмигрантской мемуаристике 1920-х- 1950-х гт
(12) М.2006 С 444-468
12 Акиньшин А Н, Ласунский О Г Воронежское дворянство в лицах и судьбах
Воронеж, 1994, Плетнев В А О фамильном архиве тверских дворян Милюковых Тверь,
1889, Наумов О Н Воронежская ветвь рода Ржевских // Из истории Воронежского края
Вып 8 Воронеж, 2000 С 78 - 85, Думин С В Князья Юрьевичи // Летопись Историко-
родословного общества в Москве 2004 Вып 8/9 С 50 - 59, Шуринов А С Служилые
Шуриновы М , 2007 и др
13 Долгоруков ПВ Российская родословная книга СПб, 1854 Ч 1, Петров ПН
История родов русского дворянства СПб, 1886 - 1887 Т 1 - 2, Руммель ВВ,
Голубцов В В Родословный сборник русских дворянских фамилий СПб , 1886 - 1887
Т 1-2, FerrandJ Les families pnncieres de l'ancien Empire de Russie 2 ed Pans, 1997 V
1
Гудков А А Генеалогический субстрат в русском усадьбоведении XX века // Летопись Историко-родословного общества в Москве 2005 Вып 10/11 С 161-168, Он же Отечественное усадьбоведение XX века опыт историографии Автореф дис к и н М.2006
Цель исследования состоит во всестороннем, комплексном, источниковедческом изучении генеалогической информации, которая содержится в воспоминания русских эмигрантов, написанных в 1920-е -1950-е гг В соответствии с ней были определены следующие логически взаимосвязанные задачи
показать цели, которые преследовали эмигранты, включая в мемуарные тексты генеалогические сведения,
выполнить анализ терминологии родства, которую использовали авторы-эмигранты в воспоминаниях,
- выяснить методические приемы передачи родословной
информации в эмигрантских мемуарах,
- выделить приоритетные генеалогические темы в эмигрантской
мемуаристике,
- комплексно проанализировать мемуарные тексты, наиболее полно
и последовательно отражавшие родословные сюжеты,
- оценить степень достоверности и новизны генеалогической
информации, содержащейся в эмигрантской мемуаристике
Хронологические рамки исследования ограничены, с одной стороны 1920-ми гг, когда происходило формирование русской эмиграции как социокультурного феномена, породившего в числе прочего, обширную мемуаристику, а с другой - 1950-ми гг, что детерминировано тем, что именно к концу данного десятилетия завершается бытование культуры эмигрантов «первой волны», являвшимися носителями традиций, норм и образа жизни императорской России, а также кардинальным образом изменилась генерационная модель культуры и поведения русской диаспоры
Методология исследования. Изучение заявленной научной проблемы производилось на основе новейших разработок в области методологии и философии истории, предполагающих рациональный учет
традиционных и новейших подходов в познании прошлого Основу методологического подхода составили системный подход к объекту исследования и принцип историзма
Системный подход позволил интегративно рассмотреть взаимообусловленные между собой элементы единой системы, предполагая целостность изучения избранного объекта В соответствии с ним оказалось возможным показать обусловленность генеалогического субстрата спецификой культуры российского общества уровнем развития научной генеалогии и источниковедческим своеобразием воспоминаний
Принцип историзма требует анализировать прошлое как структурируемый объект, находящийся в развитии, в прямой временной последовательности на основе объективного изучения всей совокупности доступных источников
Изучение генеалогического субстрата эмигрантской мемуаристики основывалось также на комплексном сочетании методов микроисторического и макроисторического анализа, позволяющем достигать целостного представления об исторических процессах, выделять в них общие и частные компоненты
Анализ любых генеалогических сюжетов немыслим без использования историко-антропологического метода, который способствует воссозданию не только внешней, эмпирической стороны семейной истории, но и восстановлению внутренней жизни рода, моделированию системы внутрисемейных отношений и выявлению особенностей менталитета
При исследовании эмпирической основы диссертации использовались следующие методы современной исторической науки
историко-генетический метод,
историко-типологический метод,
- метод ретроспективного анализа,
проблемно-хронологический метод,
сравнительно-исторический метод, предполагающий анализ генеалогического субстрата мемуаристики в зависимости от общих исторических процессов
Источниковая база исследования. Изучение генеалогического субстрата в эмигрантской мемуаристике 1920-х - 1950-х гг проводилось на основании анализа обширной совокупности источников В соответствии с заявленной темой основным их видом являлись воспоминания 1920-х -1950-х гг, как опубликованные, так и остающиеся в рукописях
Были использованы неопубликованные тексты мемуаров ЛМ Савелова, В Н Смольянинова, князя И А Куракина, княгини Н П Грузинской, ранее находившиеся в Русском заграничном историческом архиве в Праге, а после Второй мировой войны вывезенные в СССР и ныне хранящиеся в Государственном архиве Российской Федерации
Значительная часть эмигрантских мемуаров была напечатана в виде самостоятельных изданий или в различных периодических изданиях (журналах «Новик», «Военно-исторический вестник», «Новый журнал», газетах «Возрождение», «Русская мысль», «Новое русское слово» и др )
В современной исторической науке проявляется большой интерес к истории эмиграции, активно публикуются архивные источники, переиздаются тексты, которые печатались за рубежом Это в полной мере относится и к мемуарному наследию За последние 20 лет многие из написанных в 1920-е - 1950-е гт воспоминаний эмигрантов изданы в России Эти тексты значительно расширили совокупность источников о русской диаспоре В некоторых из них содержится значительная генеалогическая информация, в частности - в мемуарах НА Бердяева, М П Бок (рожденной Столыпиной), П А Бурышкина, барона Н Е
Государственный архив Российской Федерации (далее ГА РФ) Ф 5881 Оп 1 Д 97, Оп 2 Д 318,411,649-652, Ф 6091 Д 1а
Врангеля и др |6 Были также переизданы периодические эмигрантские издания, в которые оказались воспоминания со значительным генеалогическим субстратом17
В оборот современной науки введены воспоминания эмигрантов, в основе которых — архивные тексты Для изучения генеалогии среди них особый интерес представляет фрагмент мемуаров известного историка дворянства и генеалога, основателя Историко-родословного общества в Москве Л М Савелова (1868 - 1947)18
Социальный и профессиональный состав авторов изученных в настоящей диссертации воспоминаний достаточно широк Среди них были члены императорской фамилии (Гавриил Константинович, Вера Константиновна), представители аристократии (князь СМ Волконский, князь С Е Трубецкой), древнего дворянства (Б А Татищев, В Н Челищев) и купечества (П А Бурышкин), крупные чиновники (министр А Н Наумов, сенатор В Н Смольянинов), известные политические деятели (В А Маклаков, П Н Милюков), ученые (Н С Арсеньев, Н А Бердяев, Л М Савелов), военные (П Н Шатилов), творческая интеллигенция (М Ф Кшесинская, М А Осоргин) Такой широкий состав свидетельствует
0 репрезентативности использованных источников, которые дают
представление о бытовании генеалогической культуры в различных слоях
и группах российской эмиграции
Всего для подготовки диссертационного исследования было привлечено около 80 воспоминаний Они позволяют составить полное представление о всех аспектах отражения генеалогической информации в
16 Бердяев Н А Самопознание Опыт философской автобиографии М, 1991, Бок МП Воспоминания о моем отце ПА Столыпине М, 1992, Бурышкин ПА Москва купеческая М , 1991, Врангель Н Е Указ соч
1 Савелов Л М Графиня Прасковья Сергеевна Уварова Из личных воспоминаний //
Новик 1940 Вып 4 С 32 - 37 (переизд 1993 г), Юрьевич С А Воспоминания детства
//Тамже С 44-49
18 Савелов Л М Воспоминания Воронеж, 1997
эмигрантской мемуаристике 1920-х - 1950-х гт, а также о ее источниковедческих особенностях, те в полной мере разрешить поставленные задачи
Научная новизна исследования. В настоящей диссертации впервые был выполнен комплексный анализ генеалогического субстрата в эмигрантской мемуаристики 1920-1950-х гг, никогда ранее не являвшийся предметом изучения Эта проблема не нашла отражения в историографии, а информационный потенциал подобных источников для родословных изысканий недооценивался, их информация использовалась недостаточно В настоящем исследовании устанавливается структурный состав родословных сведений, оценивается их методическое и терминологическое своеобразие Впервые проведена всесторонняя внешняя и внутренняя критика данного субстрата в контексте развития мемуаристики, с одной стороны, и генеалогии - с другой
Исследование обладает методической новизной, поскольку выделенные аспекты анализа и структура генеалогической информации в мемуаристике может быть использована для изучения аналогичных источников, относящихся к другим периодам или странам
Практическая значимость исследования. Диссертационное исследование восполняет пробел, существовавший в отечественной генеалогии Его эмпирический материал и выводы могут быть использованы в обобщающих трудах по истории дворянства, русской эмиграции и культуры, в работах по источниковедению, в генеалогических и краеведческих исследованиях, а также при разработке соответствующих лекционных курсов и проведения семинарских занятий в высших учебных заведениях
Положения, выносимые на защиту:
Эмигрантская мемуаристика 1920-х - 1950-х гг является важным источником для родословных исследований, изучения семейно-родовой культуры русского общества
Модель генеалогической информации, методические приемы ее изложения и терминология в воспоминаниях эмигрантов соответствует традиции, бытовавшей во второй половине XIX -начале XX вв
Приоритетное внимание мемуаристов-эмигрантов было сосредоточено на происхождении родов, связях с древними, титулованными семьями или с известными лицами, на матримониальных взаимоотношениях
Генеалогическая терминология эмигрантской мемуаристики была многообразной, часто полисемантичной, описательной и в ней преобладали термины, отражавшие восходящее родство
Основной единицей генеалогического описания мемуаристов-эмигрантов являлась семья (три поколения рода с ближайшими боковыми родственниками и свойственниками, жившие на рубеже XIX - XX вв)
Достоверность генеалогических сведений в эмигрантской мемуаристике различна и определяется родственным положением описываемых лиц к автору, наиболее точны и полны сведения о семье мемуариста, о других родственниках, предках и знакомых -фрагментарны и иногда мифологичны
Воспоминания эмигрантов обладают скрытым потенциалом генеалогической информации, выявление которого требует комплексного, критического, сравнительного анализа, а также сопоставления с другими источниками и литературой Апробация работы. Результаты исследования отражены в 3
публикациях Рукопись обсуждалась на заседании кафедры новейшей
истории России Московского государственного областного университета и получила одобрение Отдельные положения диссертации были доложены на научно-практической конференции в Московском государственном областном университете (2009 г)
Структура работы. Диссертационная работа состоит из введения, восьми глав, заключения, списка использованных источников и литературы
Генеалогическая терминология в эмигрантской мемуаристике
Возникновение и эволюция источников личного происхождения всегда тесно связаны с эмансипацией человеческой индивидуальности, с процессом становления и развития межличностных отношений, с самоидентификацией личности в различных аспектах окружающего мира (этническом, социальном, возрастном и т.д.). К данной группе традиционно причисляются дневники, частная переписка и мемуары, а некоторые исследователи относят к данной разновидности также эссе и исповеди20.
Для источников личного происхождения характерна общая функция установление межличностной коммуникации. В эволюционном отношении она с наибольшей степенью полноты и разнообразием воплощается в мемуарах, поскольку эти источники фиксируют не только конкретный факт человеческого контакта, но показывают его в течение определенной длительности21.
Существует и другой коммуникативный аспект мемуаристики. С точки зрения теории информации автор воспоминаний часто выступает в двояком виде: с одной стороны, он обобщает личный опыт, с другой — ретранслирует его будущим поколениям, выступая как своеобразный передающий объект ". Подобная ретрансляция возможна при четкой и многоаспектной самоидентификации мемуариста, в том числе в социальном и генеалогическом отношении.
Проблема социальной идентификации автора тесно связана с его происхождением, с восприятием внешнего мира, дружеским и родственным окружением. Как подчеркивал известный исследователь русской мемуаристики А.Г. Тартаковский, в воспоминаниях реализуется, в первую очередь, историческое самосознание личности23. Другие историки указывали, что в данном виде источников немаловажное место занимают «отражение... степени осознания мемуаристами сущности явлений и процессов общественного развития, связи индивидуального и социального в общественной жизни»24.
Если конкретные тексты не посвящены локальному сюжету из биографии автора, а преследуют цель связного повествования о жизни или значительной ее части, то в них неизбежно находят отражение генеалогические реалии. Мемуары как вид источника изначально ориентированы на фиксацию информации о родственных связях в самом широком значении слова.
Присутствие генеалогических сведений в различных объемах и разнообразно методически выраженных являлось характерной чертой русских мемуарных источников еще с XVIII в. А.Г. Тартаковский справедливо отмечал значительную роль подобной информации в формировании идеи создания мемуаров. Он писал: «Интерес к истории рода, забота о сохранении памяти о ней, сопровождаемые поисками генеалогических данных всякого рода семейных документов и семейными расспросами старожилов, - дабы дети «о происхождении своем знать могли», лежали нередко в основе мемуарных замыслов, рождавшихся в дворянской среде» . Подобное целеполагание обусловило значительный генеалогический субстрат мемуарных текстов.
Родословная информация, которая содержалась в мемуарах, привлекла исследователей еще в начале XX в. Известный генеалог, сотрудник Московского архива Министерства юстиции Н.П. Чулков (1870 - 1940) уделял особое внимание изучению мемуаров. Он завел тетрадь, в которую выписывал из воспоминаний, публиковавшихся в журналах «Русский архив», «Русская старина», «Исторический вестник» и др., сведения о родах, чаще всего - в виде небольших таблиц .
Среди генеалогов пользуются большой и заслуженной популярностью воспоминания Е.П. Яньковой, записанные ее внуком Д.Д. Благово . Они содержат богатейшую информацию о родственных связях московского дворянства в XVIII — первой половине XIX вв.
Акцент на генеалогических сюжетах мог прямо декларироваться мемуаристами и проявляться в адресации текста,29 в формулировке цели его создания. При акцентировании мемуаристов-эмигрантов на генеалогическом пространстве немаловажную роль играло семейное предназначение текста, который составлялся для ближайших родственников, причем не только детей и внуков, братьев и сестер, но и для более отдаленных потомков.
Собственно, эта мотивация была распространена еще в XIX в., но в условиях эмиграции, оторванности от русской культуры, традиций быта и привычного образа жизни понимание мемуаров как способа трансляции национальной памяти обострялось и приобретало доминантный характер. Многие мемуаристы открыто постулировали своей целью создание текста, о представляющего интерес для потомков. Об этом прямо писал историк и генеалог Л.М. Савелов. Во введении к основному тексту он, изложив свою политическую позицию и осудив тех деятелей, чья деятельность способствовала революции, заявил, что этим он ограничивает свою «политику» в воспоминаниях, «которые пишутся не для публики, а исключительно для моих детей»31.
Многими мемуаристами история предков понималась не как нечто личное, интимное, интересное только для ближайших родственников. Они оценивали значение имеющейся у них информации гораздо шире, рассматривая историю своего рода как неотъемлемую часть общей истории русского дворянства, истории всего Российского государства. Такое понимание генеалогических сведений отразилось в обширных воспоминаниях бывшего министра земледелия Российской империи, самарского губернского предводителя дворянства и члена Государственного совета А.Н. Наумова (1868 - 1950). Он оценивал историю собственных предков следующим образом: «Последующие поколения Наумовых в лице своих представителей являли собой беспрерывную серию служилых людей, так или иначе привлеченных к делу собирания и строительства российской земли и государственности» .
Проблема происхождения родов в эмигрантской мемуаристике
Прямо апеллировали к генеалогии заголовки, включавшие соответствующую специальную терминологию. Г.Н. Одинцов назвал свой мемуарный очерк «Николай Александрович Одинцов, его предки и семья»,105 а В.Н. Смольянинов фактически совместил заголовок с посвящением - «Моим детям»106.
Включение генеалогических понятий в название мемуаров не всегда означало наличие родословного субстрата в тексте. Например, в воспоминаниях А.А. Жуковского обыгрывалась известная цитата из произведения А.С. Пушкина - «Да ведают потомки во всей правде земли родной минувшую судьбу» . Однако сам источник был посвящен исключительно описанию военных действий на Кавказском фронте во время Русско-турецкой войны 1877 - 1878 гг. В данном случае обращенность к генеалогическим категориям имела только нравственное, обобщенное значение.
Для анализа терминологического пространства эмигрантской мемуаристики небезынтересны названия разделов, посвященных генеалогической тематике. Н.С. Арсеньев заранее обозначил смысловые границы соответствующей главы, назвав ее «Моя семья»108. Аналогично поступил П.Н. Милюков, который дал соответствующему разделу заголовок «Семья и родные», но причины этого были иные, чем у Н.С. Арсеньева. В отличие от него П.Н. Милюков не знал свой род далее третьего поколения (не помнил даже отчества бабки), то есть имевшаяся в его распоряжении информация действительно не превышала пределов семьи, в которой, согласно трактовке современной генеалогии, должно насчитываться не более трех поколений. Название главы («Семейные предания»)110 в воспоминаниях М.Ф. Кшесинской точно отразило не выраженные в тексте прямо сомнения по поводу достоверности семейной легенды о происхождении.
В том случае, если генеалогия представляла для автора одну из основных тем повествования, с ней могли быть связаны названия нескольких разделов текста. Весьма показательным примером в этом отношении являются записи воспоминаний матери писательницы баронессы Лидии Сергеевны Врангель, рожденной Елпатьевской (1877 - 1969). В них названия большинства глав имели генеалогическое содержание. Они назывались «Семья Сокологорских», «Мой отец», «Моя мать», «Мы - дети», «Мои братья»111.
Заголовки генеалогических разделов не всегда точно заявляли об их содержании. Некоторые мемуаристы-эмигранты назвали их просто «Семья», хотя излагали сведения и о более отдаленных предках . Встречалась также ситуация, когда разделы обозначались фамилиями семей. Например, в воспоминаниях В.П. Зилоти одна из глав называлась «Третьяковы», в книге П.П. Ишеева первый раздел имел заголовок «Князья Ишеевы» и т.п.113. Писатель Р. Гуль генеалогическому разделу воспоминаний дал беллетризированный, с оттенком юмора заголовок, восходящий к известной фразе из летописи - «Откуда есть пошли хотя описание родственных отношений в тексте было вполне серьезным и имело даже аналитический, исследовательский уклон.
Изучение генеалогического субстрата в эмигрантской мемуаристике невозможно без всестороннего анализа соответствующей терминологии. Лексический набор, частота употребления тех или иных терминов, точность передачи родственных отношений, трактовка понятий дают представление о семейной традиции мемуариста, о его интересе к проблемам родства или, наоборот, игнорирование их.
В эмигрантской мемуаристике в целом использовался широкий набор терминов, присутствие которых в конкретных текстах было обусловлено изначальной обращенностью автора к передачи генеалогической информации, профессиональной подготовкой, спецификой его семейного воспитания и культуры.
Мемуарист обычно являлся своеобразной исходной точкой счета родственных отношений, что детерминировало доминирование терминов, связанных с восходящим родством.
Другой тенденцией было стремление к упрощению терминологии. Большинство мемуаристов избегало казавшихся сложными лексических понятий и описывало все разновидности родственных отношений при помощи набора самых простых терминов, что могло приводить к трудностям их интерпретации и нечеткости передачи информации. Подобная ситуация свидетельствует о несовпадении между терминологией родства, которая использовалась в быту, и теми понятиями, которые получили широкое распространение в научной генеалогии. В целом этот факт свидетельствует о недостаточном терминологическом влиянии научного генеалогического знания на семейную культуру русского общества.
Матримониальная культура и рождение детей в эмигрантской мемуаристике
Биографические данные о представителях рода сами по себе не имеют генеалогического значения. Оно приобретается только через указание родственных отношений между ними. Знание становится генеалогическим, если оно структурировано способом, позволяющим установить взаимное родственное положение членов семьи. Изначальная упорядоченность генеалогической информации по поколениям вытекает из биологической последовательности рождений . Указанная специфика, особенно необходимость придерживаться структурированности, детерминирует способы подачи генеалогической информации. С середины XIX в. в отечественной науке существуют два основных способа передачи информации такого уровня: родословные таблицы и поколенные росписи.
Под первым подразумевается «графическое изображение родственных и свойственных связей». Существуют три основных типа таблиц: восходящие, нисходящие и синхронистические119. Восходящие таблицы показывают прямых предков конкретного человека, нисходящие, наоборот, - потомство конкретного человека, синхронстические демонстрируют родственные отношения двух и более родов.
Передача информации при помощи родословных таблиц делала более наглядным и доступным восприятие информации, позволяла избежать иногда трудного и запутанного словесного описания родственных отношений.
Однако их информационные возможности ограничены пространственно. Это предопределило появление на научном этапе развития генеалогии нового способа передачи соответствующих сведений — при помощи поколенных росписей. Поколенная роспись — это «совокупность биографических справок о членах рода, расположенная по поколениям в порядке генеалогического старшинства»120.
В эмигрантской мемуаристике использовались различные способы передачи родословной информации, в том числе родословные таблицы. Наибольшее их число из известных нам эмигрантских воспоминаний использовал Л.М. Савелов . Это было обусловлено большим объемом генеалогической информации, который содержался в его тексте и методической подготовке автора. Иногда родословные таблицы были включены в текст, иногда присутствовали в качестве примечания. Все они нисходящие, но значительно различаются по количеству содержащихся в них лиц. Самой маленькой является таблица воронежских дворян Фирсовых, в которой всего 6 человек, а самой большой - таблица Савеловых, насчитывавшая более 30 представителей рода и их супругов .
Родословные таблицы присутствовали не только в рукописных воспоминаниях, но и в опубликованных. Так, в мемуарах Г.Н. Одинцова напечатаны родословные таблицы рода Манзеев и Яковлевых . Имеются
также таблицы в воспоминаниях чиновника Александра Васильевича Давыдова (1881 - 1955).124
Различные способы трасляции генеалогической информации могли синтезироваться в пределах одного текста. В воспоминаниях об известном деятеле русской науки, председателе Московского археологического общества графине П.С. Уваровой Л.М. Савелов поступил именно так. В начале текста, рассказывая о происхождении графини П.С. Уваровой, рожденной княжны Щербатовой, и ее замужестве, он использовал очерковую форму, а в конце публикации, где цитировалось письмо ее брата, князя Н.С. Щербатова, появилась родословная таблица, в которой было показано потомство графини П.С. Уваровой и ее брата. В данном случае родословная выполняла функции археографического комментария125.
Насыщенность таблицами воспоминаний Л.М. Савелова оказала влияние на способы передачи генеалогической информации в мемуарах его жены, Н.А. Савеловой, рожденной Егоровой. Написанный ей текст содержал 7 родословных таблиц, по методике подготовки полностью идентичных тем, которые имелись в воспоминаниях ее супруга . Часть из них была фактически заимствована из мемуаров Л.М. Савелова. Таблицы, составленные Н.А. Савеловой, делились по типу на нисходящие и синхронистические. Причем первые демонстрировали потомство как по мужской, так и по женской линиям. В них всесторонне раскрывалась генеалогия Егоровых и родственных им известных донских дворянских семей Краснощековых, Леоновых и др. Единственная синхронистическая таблица показывала родственную связь Егоровых и Машлыкиных. При этом таблицы не являлись для Н.А. Савеловой чем-то самостоятельно существовавшим, они органически интегрированы в повествование. Автор прямо отсылает к ним. После графического родословия Леоновых она заметила: «Указанные в настоящей табличке лица были наиболее нам близки, и многих из них я знала», а перед таблицей Машлыкиных оговорилась, что в ней не указаны трое детей Акима Васильевича Машлыкина, потомство которых приводится в других схемах .
Специфическая форма подачи информации была использована в воспоминаниях действительного Русского историко-родословного общества в Нью-Йорке Г.Н. Одинцова . Его текст представляет собой поколенную роспись по прямой восходящей линии родства, охватывающую период с конца XVI до середины XX вв. В ней содержится 12 поколений, и если о ранних повествование состоит из цитат различных источников и напоминает в большей степени научную статью, чем мемуары, то в биографических справках, касавшихся второй половины XIX — начала XX вв., много бытовых деталей, семейных рассказов, и они в полной мере могут быть классифицированы как мемуарный источник.
Генеалогическая информация в эмигрантской мемуаристике: проблемы достоверности и новизны информации
Очередность описания различных линий родства не была прямо связана с количеством сообщаемой информации. В воспоминаниях графини М.Э. Клейнмихель последовательность описания традиционна: сначала родственники отца, затем матери, но о последних информация гораздо более подробна . Возможно, это было обусловлено тем, что по матери, рожденной Ризнич - из сербского рода, генеалогические связи автора были более интересны. По женской линии мемуаристка оказалась в родстве со многими иностранными, титулованными семьями. Она, например, указывала, что даже «герцогиня Деку и маркиза де Бовуар были тоже моими кузинами»1 .
В горизонтальном отношении генеалогическая информация мемуаров была ограничена, как правило, двоюродными братьями и сестрами. Причем особенных различий, по (отцу они или по матери, не делалось. Гораздо реже в текстах излагались сведения о троюродных братьях и сестрах и совсем редко — о более отдаленных родственниках. Подобная диспропорция могла быть обусловлена недостатком информации. П.Н. Милюков, объясняя, почему он не описывает потомство своих двоюродных братьев и сестер, ссылался на то, что «младшее поколение семьи Гусевых уже выросло вне моего наблюдения» .
Многие мемуаристы последовательно раскрывали состав, генеалогическую структуру и биографии родственных семей, переходя последовательно от одной к другой в зависимости от того, в какой степени родства они находились. А.Н. Наумов, например, сначала описал доводившихся ему двоюродными братьями и сестрами семьи князей Ухтомских и Беляковых, а затем троюродных родственников графов Толстых191. Самым обстоятельным и тщательным образом описала даже самых отдаленных родственников графиня М.Э. Клейнмихель . Фиксация боковых родственников должна была подчеркнуть обширность генеалогических связей, что косвенно говорило о значении семьи и увеличивало ее социальный престиж.
Другим приоритетом для русского дворянства являлись титулы. В системе семейно-культурных ценностей они всегда имели самое большое значение. Обладание пожалованным императором титула являлось синонимом высокого положения, материального благополучия, быстрого карьерного роста, общественного престижа и иных благ. Престиж титула сохранился и в эмиграции, когда дворянство утратило любые социальные привилегии. Это недвусмысленно отразилось в эмигрантской мемуаристике, и авторы тщательно и скрупулезно фиксировали информацию, связанную с титулами, даже недостоверную.
Например, С.А. Юрьевич, который добивался княжеского титула, пересказывал в воспоминаниях семейную легенду, что его дед отказался от графского титула, предложенного Александром II, «признавая себя природным князем» . В.В. Набоков также упоминал о предложении Александра III, якобы сделанном его деду, министру юстиции Д.Н. Набокову о выборе награды за службу - графского титула или денежного вознаграждения . Дед писателя согласился на второй вариант.
Наличие титулованных родственников позволяло некоторым мемуаристам называть свое происхождение и генеалогическое положение аристократическим. Так поступил, например, Н.А. Бердяев, который подчеркивал, что его родители принадлежали не просто к дворянскому, а к «светскому обществу», и что они имели «большие аристократические связи»195. Барон Н.Е. Врангель охарактеризовал свое происхождение следующим образом: «Я родился и вращался в кругу знатных...»19 .
Древнее дворянское происхождение также представляло для мемуаристов несомненную ценность. В.Н. Челищев четко определил свое происхождение и социально-генеалогический статус: «Я родился в помещичьей среднего достатка семьи старого дворянского корня»197. К той же среде, практически дословно повторяя формулировку Челищева, причислял себя М.П. Наумов, который добавил также, что именно ее представители в наибольшей степени воплощают русские традиции жизни.
Дворянство знакомых мемуариста отмечалось даже в том случае, если его носители не принадлежали именно к старинным семьям. В таком случае могла представлять генеалогическую и культурную ценность принадлежность к местной дворянской корпорации или к поместному (т.е. не выслуженному и не жалованному, чиновничьему) дворянству. А.Н. Наумов написал о семье Депрейс, что они происходили из «почтенной дворянской помещичьей семье» и что его няня А.Н. Гафирова также являлась дворянкой199.
Однако многолетнее пребывание в демократических странах, критическое отношение к некоторым представителям своего сословия обусловили специфическую позицию ряда авторов к собственному дворянству и даже вызвали стремление дистанцироваться от него, оправдать его и т.д. Принадлежавший к обрусевшему иностранному роду Ф.А. Степун писал «Ни отец, ни мать не были, да по своему происхождению и воспитанию не могли быть крепостниками. Больше того, они были определенно гуманными людьми, искренне желавшими как можно лучше устроить фабричных рабочих и домашнюю прислугу»200. Ю.В. Макаров предложил еще более радикальную версию происхождения своего древнего рода. Рассуждая о русском феодализме, он утверждал, что, по сути, любой человек мог быть поверстан поместьем, а его собственная семья происходит от «обыкновенных костромских мужиков», которые стали помещиками благодаря своим «сюзеренам», галицким дворянам Нелидовым . Одновременно мемуарист высказывал скептическое отношение к положению дворянства в эмиграции, указывая, что имеет «сомнительное счастье принадлежать к ныне вымирающей породе российского дворянства»202. Эмигрантская мемуаристика отразила процесс
