Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Трансформация правового и социально-экономического статуса женщин Северной Осетии 27- 73
1.1. Правовые основы раскрепощения женщины-горянки и работа по их практическому утверждению 27- 49
1.2. Гендерные аспекты советской модернизации 1920-1930-х гг. 50 - 73
Глава 2. Женский вопрос и политика большевиков в транзитивный период 74 - 107
2.1.Социальная политика 74 - 89
2.2. Развитие форм советской женской активности в Северной Осетии 90 - 107
Глава 3. Формирование пропагандистских канонов советской женской идентичности 108 -142
3.1.Становление образа «активистки» в периодической печати 108 -126
3.2. Социокультурный портрет «новой горянки» в осетинской литературе 1920-1930-х годов 127
Заключение 143 -147
Библиография
- Правовые основы раскрепощения женщины-горянки и работа по их практическому утверждению
- Гендерные аспекты советской модернизации 1920-1930-х гг.
- Развитие форм советской женской активности в Северной Осетии
- Социокультурный портрет «новой горянки» в осетинской литературе 1920-1930-х годов
Правовые основы раскрепощения женщины-горянки и работа по их практическому утверждению
История повседневности легла в основу монографии Н.Б.Лебиной - первого исследования в этом контексте.
В 1995 году был опубликован сборник статей, вобравший в себя доклады, зачитанные на междисциплинарной конференции, посвященной российской повседневности 1921-1941 годов. Авторы рассматривают различные аспекты в изучении повседневности того периода: частную и общественную жизнь, формирование нового быта, системы советского потребления, формы советского потребления. По мнению авторов исследования повседневности 1920-1940-х годов стали средой формирования специфического типа личности – советского человека. Еще один вариант в изучении истории повседневности предлагает Ш. Фицпатрик, рассматривая ее в качестве «форм поведения и стратегий выживания и продвижения, которыми пользуются люди в специфических социально-политических условиях». Для изучения данной проблематики важное методологическое значение имеют исследования в области женского вопроса работы Н.Л.Пушкаревой, которая рассматривает женскую историю в контексте повседневности. В них она рассматривает теоретические проблемы истории повседневности в соотношении с другими областями исторического знания. Ее исследования показали, что все подходы в изучении повседневности: как в рамках макро-историй, так и в микро-контекстах, как история обыденного, так и история девиаций - одинаково значимы для исторической науки. «Женская история» дала начало гендерной истории. Гендерный статус и иерархия задаются не природой, а культурными традициями и социальными институтами, поэтому гендерная принадлежность встроена в структуру всех общественных институтов, следовательно, гендерная идентификация каждым отдельным индивидом поддерживает сложившуюся систему социальных отношений во всех сферах. В этом смысле, гендерный статус в социальной иерархии выступает системообразующим элементом наравне, как с классовой, так и с этнической принадлежностью. В современной отечественной историографии для создания социальной истории гендерных отношений разрабатывается попытка комбинации социально-классового и гендерного анализа, требующих разработки таких концепций и методов, которые позволили бы совместить гендерный и социальный подходы в конкретно-историческом анализе. В 2004 году вышел сборник «Гендерная реконструкция политических систем», в котором собраны работы по гендерному анализу политической системы России. Среди новых проблемных направлений, включающих историю женщин, особое место отводится изучению повседневности, как части социальной истории. Это работы Н.Б. Лебиной, А.И. Черных. Появляются работы Ю. Градсковой, в которых дается обзор различных описаний идентичности, составляющих социальный конструкт «обычная советская женщина» на основе анализа следующих видов источников: фотографии и кинохроники, устных историй о своей жизни «обычных» советских женщин. Вопросам эволюции государственной политики в отношении семьи посвящены работы О.В. Дорохиной. Исследовательница рассматривает семейную политику государства как репрессивную, ставившую своей целью привлечение как можно большего количества женщин в производство.
О возрастающем интересе к проблемам, связанным с изучением положения женщин в Советской России после 1917 г., свидетельствуют появившиеся за последние годы исследования, статьи и диссертационные работы. В них были подвергнуты анализу последствия женской эмансипации, как позитивные, так и негативные. Исследованы группы женщин, ранее не рассматривавшиеся – домработницы и проститутки, показаны изменения в бытовых условиях жизни женщин, сделан вывод о демографической нестабильности женского населения, жесткой заданности путей его социального развития. Изучаются социальные проблемы женщин различных регионов Советской России, уделяется внимание девиантным формам поведения женщин и анализу противоправных действий со стороны государства по отношению к ним. Появляются первые обращения к проблеме женского образа. Так, например, проблему функционирования идеального «женского образа» в современных женских журналах и его трансформацию рассматривает в рамках своего диссертационного исследования Д.В. Захаров. В целом, категория «образ» перестала быть предметом интереса только филологов и психологов. На рубеже ХХ-ХХI вв. появились работы историков, культурологов, историографов, авторы которых реконструируют образы различных социокультурных феноменов в индивидуальном и групповом сознании россиян. В данных работах «образ» моделируется как интеллектуальный конструкт и изучается как феномен общественного мнения.
Гендерные аспекты советской модернизации 1920-1930-х гг.
Социалистическая революция и приход к власти в 1917 году партии большевиков коренным образом изменил вектор политического и социально-экономического развития страны. Деятельность новой власти по трансформации общественного сознания в целях восприятия социалистической идеологии началась с первых же дней ее существования. Марксизм, ставший идеологической основой строящегося общества, гендерные различия во власти и статусе рассматривал лишь как отражение классовых различий, но безусловной его заслугой являлся тезис о необходимости освобождения женщины от социального и экономического неравенства. Большевики отчетливо представляли роль женщины, как в революционных катаклизмах, так и в предстоящей перестройке всей общественной системы. Поэтому, формируя социальную опору для коренных преобразований в стране, среди прочих не могли не учитываться и женщины. На протяжении исследуемого периода в стране были развернуты модернизационные процессы, направленные на решение вопросов социалистического строительства. Развернувшееся общественное производство не могло обойтись без женского ресурса. Поэтому женщины были последовательно вовлечены в НЭП, коллективизацию, индустриализацию, культурное строительство. На каждом этапе этого процесса большевики ставили относительно женской массы страны новые задачи, но степень их успешного решения во многом зависела от законодательной основы, которая должна была сформировать правовой, социально-экономический и общественно-политический статус женщины нового государства. Процесс предоставления женщине свободы предполагал уничтожение политических и социальных препятствий, равно как и психологических стереотипов: «Курица не птица-женщина не человек», «Бабе дорога - от печи до порога» (русские поговорки). Все это должно было стать предметом переосмысления. Известный американский историк Ричард Стайтс сформулировал раннекоммунистические представления о появлении освобожденной женщины следующим образом: «…появление освобожденной женщины невозможно до тех пор, пока не появятся такие социальные факторы, присущие социализму, как кооперативные домохозяйства, государственная забота о детях (чтобы освободить ее для любой работы в соответствии с ее квалификацией), выполнение оставшихся семейных обязанностей обоими супругами в равной степени, образовательная политика, позволяющая женщине достичь вершины своих возможностей и использовать их с максимальной отдачей и привлечение ее до этого скованных сил на благо социалистического строительства». Современные исторические и социологические исследования в области проблемы освобождения женщин и формирования «новой советской женщины» в 1920-1930 гг. осветили как утопичность некоторых положений большевистской схемы решения женского вопроса, так и противоречивость его последствий. Однако постановка вопроса о том, что большевики решали не «женские проблемы», а рассматривали «женщин как проблему», представляется простой сменой знаков по отношению к событиям 1920- 1930гг. Относительно же женщин-осетинок большевистская программа носила просто революционный характер.
Несмотря на высокий общественный статус осетинки, закрепленный в традиционном этикете, женское пространство у осетин, как и всех кавказских народов Российской империи, было ограничено рамками домашнего хозяйства. В дореволюционной Осетии женщина не могла принимать участия в аульских собраниях, распоряжаться имуществом. Ее выдавали замуж без согласия, практически продавали, получая от жениха выкуп (калым), похищали. Жизнь женщины-осетинки полностью зависела от мужчины. У осетин бытовала поговорка: «Женщина умирает трижды: когда рождается, когда замуж выходит, и когда действительно умирает». Некоторые изменения в гендерных отношениях осетин наметились еще до 1917 года. Среди причин их вызвавших выделяют: отходничество мужского населения, «перекроившее» традиционное женское пространство, когда на женские плечи, помимо ведения домашнего хозяйства, легли и тяжесть полевых работ, и часто самостоятельное добывание средств к существованию.
Первая мировая война, когда женщины-осетинки освоили благотворительность (они вышивали золотом и серебром различные украшения, продавали их на рынке, а на вырученные деньги приобретали целые партии сукна для приготовления одежды воинам). раннее появление и развитие образования (образованная осетинка претендовала на более высокий статус в семье и обществе). Однако основная масса женского населения Осетии встретила большевистские преобразования в таком правовом состоянии, что «женский вопрос» по отношению к ним получил выразительное название «раскрепощение горянки».
20 января 1921 года была образована Автономная Горская Советская Социалистическая Республика, входившая как неразрывная часть в состав РСФСР. Выделение Северной Осетии в автономную область в составе РСФСР оформится в 1924 году, но политические, социальные и экономические изменения, происходящие в стране, втягивали в свой событийный «водоворот» женщин-горянок с первых дней провозглашения Советской власти. Женщина и ее социальная востребованность стали своего рода показателем, в котором оказались сфокусированы многие проблемы общества. Создание законодательной базы решения «женского вопроса» становилось первоочередной задачей.
Декрет «Об образовании рабочего и крестьянского правительства» стал первым советским законодательным актом, провозгласившим политическое равноправие полов. Декрет устанавливал участие народных масс в управлении государством, в том числе и через организации работниц. Конституция РСФСР 1918 года закрепила равенство политических и гражданских прав, предоставив женщинам право избирать и быть избранными во все органы государственной власти и управления. Впервые за всю историю России был закреплен конституционный принцип равенства женщин и мужчин, что являлось значительным вкладом в процесс эмансипации. Вслед за предоставлением политических прав государство должно было сформировать социальный статус женщины. Первым шагом в этом направлении стала ликвидация неравенства в области брачных отношений. Был принят декрет «О браке, о детях и о введении актов гражданского состояния» от 18 декабря 1917 года. Он отменял церковный порядок заключения брака, законную силу имел лишь гражданский брак, зарегистрированный в ЗАГСе. Устанавливалось полное равноправие супругов
Развитие форм советской женской активности в Северной Осетии
События индустриализации, характеризовавшиеся гигантским фабрично-заводским строительством, развертыванием культурно-бытовой инфраструктуры с конца 1920-х годов вовлекали в свою орбиту все большее количество женщин. На базе рудных и нерудных ископаемых, лесных массивов, водных ресурсов и сельскохозяйственного сырья создавалась многоотраслевая крупная промышленность Северной Осетии (к 1940 году в республике насчитывалось 171 предприятие).
Численность женщин рабочих и служащих, задействованных в производстве в первой пятилетке, стала расти быстрыми темпами, что характеризует таблица №8: Занятость женщин Осетии в промышленном производстве (1929-1931гг) Таблица 8.
В 1931 году Северо-Кавказский краевой отдел труда принял постановление, обязывающее хозорганы принимать на работу, по профессиям, предусмотренными списками НКТ преимущественно или исключительно женщин. Инспекцией труда Северо-Осетинской АО, совместно с хозорганами на 1931 год, были составлены планы по внедрению женского труда на предприятиях. С 1930г. по 1933г. количество женщин рабочих и служащих по всему Северному Кавказу увеличилось в 12 раз, женщины-осетинки составляли 22,8% от всех женщин - работниц Северного Кавказа. До 1931 года женский труд применялся главным образом в легкой промышленности, но с развитием тяжелой промышленности в Северо-Кавказском регионе женщины вовлекались и в эти отрасли. Проследить динамику этого вовлечения можно по таблице №9. Занятость женщин Северного Кавказа в тяжелых отраслях промышленности. Таблица 9. отрасли промышленности по Северному Кавказу женщин в % соотнош. к общему кол-ву горянок
Работницы-осетинки, как видно из таблицы, в основном были заняты на предприятиях легкой промышленности. По-видимому, связано это было с невысокой квалификацией. В тяжелой промышленности женщины были задействованы в значительно меньших количествах. На Садонском свинцово-цинковом комбинате женщины составляли 8% всего персонала, а на заводе «Электроцинк» 14,5% то общего числа рабочих. Журнал «Революция и национальность» приводит такую статистику: «Процент квалифицированных работниц коренной национальности в семи национальных областях края, к общему числу рабочих нацменов, составлял в 1931 году 5,5%, а в1932 году 21,6%». Имея менее высокую квалификацию в сравнении с мужчинами, женщины-работницы получали и меньшую заработную плату. Для того, чтобы подтянуть работницу и предотвратить ее вытеснение с производства, надо было повышать ее квалификацию.
Подготовка новых кадров и повышение квалификации женского труда осуществлялось по нескольким направлениям. Высококвалифицированных рабочих готовили ФЗУ. В школах ФЗУ по Северной Осетии в 1927 году обучалось около 300 девушек. Еще в 1923 году были организованы курсы по краткосрочному обучению рабочим профессиям. В 1927 году на этих курсах обучалось около 60 девушек. В 1929 году Бюро Северо-Осетинского обкома ВКП(б), рассматривая перспективы развития уже работающих на тот момент в республике женских производственных школ, составило план их дальнейшего развития. Школы оснастили дополнительным оборудованием, сырьем, средствами производства. Выпускаемые из профтехшкол ученицы устраивались в рабочие коллективы «…Чтобы их использование их проходило в большем количестве». Наблюдалось массовое стремление женщин к овладению техническими специальностями. На предприятиях Северной Осетии женщин инженерно-технических работников в 1937 году работало 799, из них инженеров - 217, техников - 234, мастеров – 298. Во второй половине 1920-х годов в Северной Осетии развернулось и колхозное строительство. Для женщин оно началось с тех отраслей хозяйства, где и до коллективизации преобладал женский труд.
Секретарь Северо-Кавказского крайкома А.А. Андреев на XVI съезде партии рассказывал, что «женщинам целиком передали птицеводство и огородничество». В 1930 году в числе мероприятий, намеченных государством по осуществлению сплошной коллективизации, состоялся I областной съезд рабочих и крестьян Северной Осетии. На съезде выступили женщины-активистки Уазина Гудиева и Фена Суанова. Они рассказывали о тяжелой доле женщин в прошлом и об их надежде обрести радость в коллективном труде. В своих выступлениях женщины поддерживали мероприятия партии по осуществлению сплошной коллективизации. Однако форсированные темпы коллективизации в Осетии, как и во многих других районах страны, не могли не привести к негативным последствиям. Руководство республики, превращая Северную Осетию в «сплошной колхоз», руководствовалось жестким и неоправданным администрированием. В селениях Хазнидон, Лескен, Кора-Урсдон и многих других, происходило «раскулачивание» середняков, в нагорной полосе проходило насильственное проведение коллективизации. Все это вызвало протест. По Северному Кавказу в целом, а по Осетии в частности, прокатились «бабьи бунты». Негативное отношение крестьянок к коллективизации было объяснено «особенностями» их психологии. О сознании крестьянок Н.К. Крупская писала еще в 1920-м году, так: «Если крестьянин насквозь пропитан индивидуалистической психологией, то еще больше это можно сказать о замужней крестьянке, все интересы которой замкнуты в узкой сфере собственного хозяйства. Замужние крестьянки, особенно темный, особенно чуждый общественный элемент. Есть, конечно, исключения, но таково общее правило». Женщины представлялись пассивными, поддающимися влиянию, и в основе их протестов против советской власти в деревне видели действия кулаков. В постановлении ЦК ВКП(б) в 1929 году отмечалось, что недостаточное внимание к вовлечению женщин в решение практических задач строительства социализма «в условиях обострения классовой борьбы в отдельных случаях облегчает антисоветским элементам наиболее отсталые слои трудящихся женщин использовать для борьбы против партии и Советов» . «Власть труда» от 23 февраля 1933 года писала: «Встретим 8 марта смотром участия женщин в борьбе за социализм! Мобилизуем внимание всей женской массы колхозов на конкретную борьбу с кулацким саботажем». Партийное руководство беспокоила ведущая роль женщин в выступлениях против коллективизации. Однако вывод, что женщины были агрессивнее настроены против коллективизации, чем их мужья, представляется неправомочным. Скорее активные протесты женщин выражали общее настроение сельской общины, но такая форма протеста с меньшей вероятностью влекла за собой карательные меры со стороны властей. Мужчины были вполне согласны со своими женами, но считали, что для них безопаснее держаться на заднем плане, предоставляя возможность активно действовать женщинам. Представители власти не осмеливались арестовывать женщин, даже когда, как в случае с селением Гизель, когда состоялась массовая демонстрация женщин-крестьянок, требовавших прекращения навязывания им колхозов и раскулачивания. «Всякая личная заинтересованность к ведению сельского хозяйства убита, труд держится на голом принуждении и репрессиях». Пытаясь выправить ситуацию, власть была вынуждена предпринимать меры. 21 марта 1930 года областной комитет партии принял специальное решение, направленное на ликвидацию фактов насилия над бедняцко-середняцкими хозяйствами.
Социокультурный портрет «новой горянки» в осетинской литературе 1920-1930-х годов
1920-1930-е годы в отечественной истории стали периодом формирования феномена «советского человека». В одной из первых монографий, посвященных этому вопросу, подчеркивается, что основными характеристиками его являются массовидность, деиндивидуализированность, противопоставленность всему элитарному и своеобразному, доступность для контроля и примитивность уровня запросов. Гендерный подход к истории выделяет «советскую женщину», для понятия сути которой важную роль играют материалы советской периодической печати, пропагандировавшие нормирование этого понятия.
Важнейшим направлением в концепции равноправия полов была идеология, которая посредством агитационно-пропагандистской работы внедряла в общественное массовое сознание новые модели поведения и ценности. Влияние идеологической пропаганды «нового советского человека», было решающим на складывание новых гендерных стереотипов, как в семейно-бытовой, так и в профессиональных сферах. Выдвигая тезис отсталости женщин, большевики подчеркивали, что работница – не столько представительница женской половины пролетариата, сколько многочисленная политически отсталая группа, которую необходимо мобилизовать в спешном порядке перед лицом начавшейся мировой революции.
Международная коммунистическая женская конференция в 1921 указывала в своих тезисах: «огромную опасность для революции представляют собою инертные, не втянутые в движение массы работниц, домашних хозяек, служащих, крестьянок, не освобожденных из-под влияния буржуазного мировоззрения, церкви и предрассудков, и не связанные теми или иными путями, с великим, освободительным движением за коммунизм. Не вовлеченные в это движение женские массы Запада и Востока являются неизбежным оплотом буржуазии, объектом контрреволюционной пропаганды».
В решениях I Всероссийского съезда работниц была поставлена задача «работать среди женщин рабочего класса, разгоняя тьму и побеждая предрассудки, бороться с отжившими формами непроизводительного домашнего хозяйства и нравами семьи буржуазного типа, до сих пор крепко держащих женщину в кабале, любовно - вдумчиво воспитывать, подготовлять кадры строителей новой России».
Действенной формой создания образа «новой советской женщины», становилась периодическая печать. Специфические условия работы среди женщин, вызывали необходимость создания специальной периодической печати для них и особых методов работы с ними. Появились такие журналы, как «Работница», «Коммунистка», «Крестьянка», охватывавшие на первых порах все социальные слои женской читательской массы. При местных партийных газетах в 1921 году в Советской России еженедельно издавались 74 «Странички работниц», в частности в ГАССР при газете «Горская правда» два раза в месяц выходила женская страничка «Работницы и горянки», журнал «Горянка». Отдел Северо-Кавказского Крайкома ВКП(б) выпускал ежемесячный журнал «Труженицы Северного Кавказа».
В 1921 году, по данным Книжной палаты, тираж периодической печати для работниц и крестьянок составил 223 850 экземпляров при 20 названиях. Женская периодическая печать освещала все стороны большевистской идеологической доктрины по формированию новой женской идентичности. Обслуживая потребности определенных социальных групп (работниц и крестьянок), были смоделированы новые группы, например группы « домохозяек», «жен инженеров и хозяйственников», для которых наладили издание журналов «Общественница», «Женский журнал» и т.д. Если для мужчины частная жизнь была некой необязательной нагрузкой к общественной деятельности, то от женщин требовалось внедрение идеологии в быт, постепенное осознавание и выстраивание семейно-бытовой сферы, как дела государственной важности. Контроль осуществлялся, как сверху – через партийное руководство, так и снизу – организуя инициативу «женских масс» и направляя ее в нужное русло.
Представляется, что задача не исчерпывалась формированием круга читательниц – потенциальных рабкоров и сотрудниц, активно транслирующих информацию в массы, и отчитывающихся о проделанной работе на его страницах. Предполагалось, что направляемые журналом рабкоры заразят своей инициативой женщин читательниц, подвигнув их к социальной и политической активности. Печать рассматривалась связующим звеном между политико-экономическими компонентами социальной среды и духовной жизни женщин. Женщину стремились уравнять с мужчиной в сфере труда, управления, образования, но при этом сохраняли за ней специальные социальные ниши, традиционно маркируемые как женские (быт, воспитание, культура).
При сложившейся общественно-политической и социокультурной среде реализация этих планов через «женскую печать» была весьма решаема. Эта печать самим фактом своего существования конструировала наличие некоторой социальной общности, интересы которой она формулировала, декларировала и предполагала обсуждать. Ее структура навязывала женщинам ограниченный набор вариантов существования, по которым они должны были строить свою жизнь. Так, например, журналом «Труженица Северного Кавказа» была выделена и объявлена общностью социальная группа тружениц целого региона, у них были сформулированы общие интересы, ценности, проблемы. В нем нашли отражение формы работы среди женщин села, популяризовалась инициатива крестьянок в создании детских садов, яслей, экономические и политические права крестьянок, роль и значение кооперации. Им были указаны сферы для приложения нереализованной доныне потребности в свободном общественном труде (в отличие от порабощающего домашнего труда), этими сферами оказались промышленное и сельскохозяйственное производство. Кроме того, программировались интересы и вкусы читательниц, регламентировалась их личная жизнь. Рубрики представляли перечень основных сфер жизни женщин («профсоюзная жизнь», «новый быт», «о гигиене» и т.д.), нормировалась повседневность. Сводя индивидуальную жизнь к ограниченному набору поведенческих стратегий. То есть выстраивалась иерархия ценностей, трудовых норм, положительно маркируемых бытовых практик и поощряемого досуга, все это на основе идеологических установок, формировавших новую женскую идентичность, ориентированную в нужном для строящегося социализма направлении.
Однако не все женские журналы несли идеологические установки. Такие центральные журнальные издания, как «Домашняя портниха», «Моды», «Модный журнал», «Модели сезона» и др., знакомившие читательниц с новейшими тенденциями зарубежной и отечественной моды носили культурно-просветительский характер. О популярности женских «досуговых» журналов в Горской республике, можно судить по частоте анонсирования их в местной прессе при поступлении в продажу. Переломным для них стал рубеж 1920 -30-х годов.
