Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Военно-политическая обстановка на Северо-Западном Кавказе накануне завершения Кавказской войны 26
1.1 Стратегические планы русского командования в Закубанье и в Причерноморье 26
1.2 Силы противоборствующих сторон 46
1.3 Политические и социальные процессы внутри горских обществ. Сочинский меджлис 62
Глава 2 Военные действия на заключительном этапе Кавказской войны 85
2.1 Создание кордонных линий и действия военных отрядов в Закубанье и на Черноморском побережье Кавказа в 1860-1862 гг 85
2.2 Боевые действия в 1863-1864 гг. и окончание Кавказской войны 119
2.3 Международные аспекты завершающего этапа Кавказской войны 149
Глава 3 Миграционные процессы на Северо-Западном Кавказе как результат военных действий (1860-1864 гг.) 168
3.1 Переселение адыгов во взглядах русского командования 168
3.2 Казачья колонизация Закубанья и Черноморского побережья Кавказа 196
3.3 Эмиграция кавказских горцев в Османскую империю 219
Заключение 239
Список использованных источников и литературы 246
Приложения 264
- Стратегические планы русского командования в Закубанье и в Причерноморье
- Политические и социальные процессы внутри горских обществ. Сочинский меджлис
- Создание кордонных линий и действия военных отрядов в Закубанье и на Черноморском побережье Кавказа в 1860-1862 гг
- Казачья колонизация Закубанья и Черноморского побережья Кавказа
Введение к работе
Актуальность исследования. Заключительный этап Кавказской войны, в результате которого Северо-Западный Кавказ был окончательно присоединен к России, в последние десятилетия предстает в виде сложной проблемы, где научные аргументы нередко заменяются оценками действий Российской империи без учета специфики изучаемого времени, требующего оценивать события по внутренним законам изучаемой эпохи, а не по категориям более позднего времени.
Обширную историографию Кавказской войны в последние десятилетия попол-нило множество публикаций, в которых политика Российской империи оцениваются необъективно, без полного учета внутренних и внешних факторов изучаемого периода. Отдельные историки рассматривают действия адыгов исключительно в контексте национально-освободительной борьбы с российскими войсками. Это точка зрения имеет право на существование, но некоторые ее приверженцы, прибегают к надуманным преувеличениям жертв, исчисляя число мухаджиров в несколько миллионов, не подтверждая это соответствующими источниками. При этом остаются незамеченными факты военной службы адыгов в составе российской армии и казачьих войск, в отрядах горской милиции, что искажает историческое прошлое.
Ключевые проблемы Кавказской войны, носящие сегодня дискуссионный характер, требуют детального изучения и кропотливой работы с обширным количеством источников, а не поверхностных выводов и выдергивания исторических фактов из контекста истории. Поэтому актуальность изучения данной проблемы не вызывает сомнения, ибо только объективная история может остановить рост политизированных публикаций вокруг трагедии адыгов, прояснить историческую память и тем самым способствовать гармонизации межнациональных отношений на Северо-Западном Кавказе.
Объектом данного диссертационного исследования является заключительный этап Кавказской войны (1860–1864 гг.). Предмет анализа – военные, политические, социальные и демографические процессы на Северо-Западном Кавказе на заключительном этапе Кавказской войны.
Хронологические рамки исследования охватывают 1860–1864 гг., что соответствует завершающему этапу Кавказской войны. Именно в 1860 г. был принят новый план военных действий, который означал радикальное изменение стратегии: русские войска от отражений набегов противника и ответных карательных экспедиций перешли к фронтальному вытеснению непокорных горцев и заселению региона казачьими станицами. Однако в ряде случаев диссертант выходит за пределы указанных хронологических рамок, чтобы объяснить истоки или последствия исследуемых исторических событий.
Географические рамки исследования включают территорию Северо-Западного Кавказа между рекой Кубанью и Черноморским побережьем, что объясняется особенностями театра военных действий заключительного этапа войны.
Степень изученности проблемы. Заключительный этап Кавказской войны ранее не рассматривался комплексно, хотя многочисленные дореволюционные публикации содержат обширный фактический материал, позволяющий детально изучить сложный процесс завоевания и колонизации Закубанья и Черноморского побережья Кавказа. Первыми историками в данном случае были участники войны, но они стремились запечатлеть конкретные события, очевидцами которых были сами (и в данном случае их публикации рассматриваются как источники), но обобщение опыта требовало времени, изучения огромного фактического материала, далеко не всегда доступного исследователю в то время. Так, уже в 1864 году, по свежим следам, С.М. Духовской опубликовал обширный материал о военных действиях на исходе войны в Закубанье, а также о роли внешнеполитического фактора в затягивании войны (с приложением ряда документов).
Одним из первых военных историков, обосновавших завоевание Северо-Западного Кавказа и военную колонизацию Закубанья с точки зрения внешнепо-литических и военно-стратегических интересов России, стал Р.А. Фадеев. В своих «Письмах с Кавказа» он рассматривал русскую колонизацию региона как стратегию завоевания, не скрывая правды о волнениях в казачьих станицах, не желающих массово переселяться в Закубанье. Международные аспекты проблемы были отражены в трудах М.И. Венюкова, В.А. Потто, С.С. Эсадзе и ряда других авторов. Как современники, а нередко и участники описываемых событий, дореволюционные авторы учитывали общую оценку Кавказской войны в представлениях ведущих кавказских генералов и дипломатов того времени. И хотя отдельные современные историки оценивают этих авторов крайне негативно, ставя им в вину высокие государственные соображения и цивилизационную миссию России в отношении Кавказа, многие идеи последних оказались удивительно актуальны в наши дни.
Стараясь осмыслить особенности Кавказской войны, дореволюционные историки обратили внимание на уровень хозяйственных отношений в горских обществах. Так, кубанский историк Ф.А. Щербина в «Истории Кубанского казачьего войска», доведенной до 1860 г., обращал внимание на экономический фактор, подталкивавший черкесов к набегам. Он привёл интересные данные о расселении и численности закубанских племен.
Академик Н.Ф. Дубровин, изучая историю Кавказской войны, считал, что набеги горцев были следствием их этнопсихологических особенностей. Подобных взглядов придерживался М. Острогорский. Важность природно-географического фактора, как ключевой причины сохранения набеговой системы у черкесов, показана в «Адатах» Ф.И. Леонтовича. Е.П. Ковалевский обосновал оценку уровня общественно-политического развития горских племен Закубанья как догосударственного. Особенности политического устройства черкесских племен также рассматривали И.Ф. Бларамберг, Н.И. Карглоф, А.Н. Дьячков-Тарасов. Работа Е.Д. Фелицына «Князь Сефер-бей Зан» содержит ряд ценнейших документов, позволяющих делать выводы о политическом самосознании адыгов. Проблему мухаджирства, а также данные о численности переселенцев наиболее обстоятельно рассматривал А.П. Берже. П.П. Короленко подробно показал процесс колонизации Закубанья казаками в ходе завоевания этого края. Другой кубанский историк и архивист И.И. Кияшко дал подробное описание характера военных действий, планов командования и роли кубанского казачества в ходе завоевания Закубанья. В целом, дореволюционные авторы оправдывали необходимость радикального решения в вопросе присоединения Северо-Западного Кавказа, противопоставляя российскую цивилизацию устоявшимся нравам и обычаям горцев. Они накопили огромный фактический материал, а некоторые приступили к созданию обобщающих научных трудов, но комплексный анализ последнего этапа Кавказской войны так и не был сделан.
Учёным советского периода пришлось переосмысливать Кавказскую войну в рамках марксистско-ленинской идеологии. В новых исторических условиях приветствовалось любое разоблачение царизма, детальный военно-исторический анализ Кавказской войны не был востребован. Под влиянием классово-партийного подхода данное явление стало рассматриваться как национально-освободительная борьба против колониального гнета царизма. Это привело к тому, что уровень общественного строя горских племен был неоправданно завышен. Родоплеменное общество стали трактовать как феодальное, без попыток осмыслить, насколько правомерно переносить западноевропейское понятие «феод» в догосударственное общество горцев. Лишь Н.И. Покровский в середине 1930-х гг. приступил к серьёзному изучению интересующей нас проблемы, что нашло отражение в написанной им статье для «Большой советской энциклопедии», но его фундаментальный труд «Кавказские войны и имамат Шамиля», изданный лишь посмертно, не затрагивает Северо-Западный Кавказ. В конце 40-хх гг. прошлого века была сделана попытка новой переоценки концепции Кавказской войны: теперь отрицалась антиколониальная и антифеодальная направленность войны, акцент делался на прогрессивные последствия присоединения горцев Северного Кавказа к России. А длительное сопротивление горцев объяснялось, прежде всего, активным вмешательством иностранных государств. Эта концепция, сформулированная М.Д. Багировым, получила официальный статус.
Но уже в середине 50-х гг. некоторые советские историки стали пытаться объективно разобраться в столь сложной проблеме, несмотря на идеологическое давление. Так, А.В. Фадеев, освещая борьбу северокавказских горцев, обозначил проблему значения идеологии мюридизма в Кавказской войне. Краснодарский историк М.В. Покровский, рассматривая развитие общественных отношений у черкесских племен в ходе Кавказской войны, пришел к выводу, что отсутствие частной собственности на землю препятствовало развитию у них феодальных отношений, а это в свою очередь указывает на то, что адыги к началу активных военных действий в Закубанье не имели предпосылок для становления собственной государственности. Схожих взглядов придерживался кавказовед Л.И. Лавров . Пристального внимания заслуживают исследования советского этнолога, исследователя обычного права А.М. Ладыженского, считавшего, что зачатки государственной власти у некоторых горцев Северного Кавказа представляют интерес для теории о происхождении государства. Весомый вклад в изучение общественного устройства адыгских племен и их численности внес советский кавказовед В.К. Гарданов. Таким образом, несмотря на идеологическое давление, труды М.В. Покровского, Л.И. Лаврова, А.М. Ладыженского, В.К. Гарданова, Н.А. Смирнова, А.В. Фадеева и ряда других ученых стали весомым вкладом в изучение процесса присоединения Северо-Западного Кавказа к России. Но при этом конкретная история боевых действий периода Кавказской войны в советский период не изучалась. Многочисленные труды по истории военного искусства даже не упоминают Кавказскую войну.
В 1980-е гг. благодаря владикавказскому ученому М.М. Блиеву произошел новый поворот в осмыслении Кавказской войны. Исследуя социальные истоки и причины набегов горцев, он пришел к мысли, что горцы Северного Кавказа находились на стадии перехода от патриархально-родовых общественных отношений к отношениям раннефеодальным, т.е. у горцев Северо-Западного Кавказа к исходу Кавказской войны продолжало сохраняться общественное устройство, предшествующее государству. Позднее М.М. Блиев создал фундаментальный труд, содержащий раздел, посвященный черкесской проблеме от подписания Адрианопольского мира до исхода в Османскую империю черкесских мухаджиров. Но выводы историка, позволяющие проследить социальные истоки Кавказской войны и причины набегов горцев, вызвали ряд необоснованных эмоциональных выпадов со стороны отдельных авторов.
После развала Советского Союза недавние критики М.М. Блиева стали забывать о классово-партийном подходе и перешли на позиции национального мифотворчества. С 90-х гг. прошлого века отдельные историки активно внедряют концепцию геноцида адыгов в массовое сознание и возлагают вину за исход мухаджиров в Османскую империю на Российское государство. Так, С.Г. Кудаева делает вывод: четырехлетнее сопротивление адыгов было героической попыткой «защититься от массового истребления и выселения», организованного русским командованием. Авторы книги «Гибель Черкесии» подчеркивают значимость «национального гнета» со стороны России, повлекшего за собой массовое переселение горцев. В книге «Земля адыгов» (написанная не специалистами) царская Россия рассматривается как «непосредственный виновник трагедии адыгов», а мухаджирство – как «своеобразный пассивный протест населения Черкессии против «нового порядка» – жестокого колониального режима царизма». Краснодарский профессор И.Я. Куценко, обвиняет Россию, и нередко казачество, в геноциде горцев. Подчеркивая, что «все узловые проблемы Кавказской войны являются дискуссионными, кроме одной, которая в дискуссии не нуждается: той, что царской Россией было совершенно чудовищное преступление против человечности – геноцид коренного населения Северо-Западного Кавказа». На близких позициях стоит и сочинский историк Т.В. Половинкина.
Особенно мощный всплеск фальсификаций Кавказской войны приходится на 150-летие ее окончания, когда Д. Дудаев устроил в Грозном конференцию, где звучали антироссийские лозунги. Конференцию в Махачкале, посвященную этой проблеме, была вынуждена покинуть группа историков во главе с В.Б. Виноградовым. В 1994 г. в городе Адыгейске была организована юбилейная конференция, посвященная Кавказской войне, во время которой преобладали далекие от научной истины аргументы. Поэтому вскоре в Краснодаре была проведена ответная научная конференция по той же тематике, где развернулась острая дискуссия. Материалы конференции были опубликованы.
Объективную позицию занимает историк З.Б. Кипкеева. Факты, приводимые в ее докторской диссертации и монографии, опровергают исторические мифы, раскрывают правду о том, что значительная часть горского населения в конце Кавказской войны переселялась в Османскую империю добровольно при содействии российских властей, что опровергает концепцию геноцида адыгов. Объективный анализ зарубежных источников, связанных с исходом и численностью мухаджиров, представлен в работах А.В. Кушхабиева.
Кавказская война на Северо-Западном Кавказе впервые стала темой диссертационного исследования О.В. Матвеева, который в дальнейшем продолжил разработку этой проблематики. Именно им дается убедительное обоснование того, что широкомасштабные военные действия начинаются в регионе только с конца 1820-х гг., в отличие от Северо-Восточного и Центрального Кавказа. Он дал характеристику некоторым активным участникам Кавказской войны – Магомед-Амину, генералу В.А. Гейману, С.М. Духовскому и др. О.В. Матвеев охарактеризовал проблему черкесской государственности в исследуемый период и так называемый «Сочинский меджлис», привел яркие примеры помощи казаков горцам в конце Кавказской войны, что противоречит концепции геноцида, внедряемого некоторыми современными авторами. Он внес существенный вклад в изучение историографии Кавказской войны.
Отдельные аспекты войны на Северо-Западном Кавказе затрагиваются в работах В.В. Дегоева, А.Д. Панеша, В.И. Ворошилова, В.А. Матвеева, В.П. Пляскина, В.М. Муханова, Н.Ю. Силаева, Л.В. Бурыкиной и ряда других авторов. На специфические условия ведения войны на Северном Кавказе обращает внимание в своей монографии В.В. Лапин. Но развитие военного искусства в период Кавказской войны до сих пор не стало предметом исследования военных историков, и лишь недавно была защищена диссертация о трансформации военного дела у адыгов в годы Кавказской войны.
В зарубежной историографии массовое переселение черкесов представлено как результат завоевательной политики царизма. Но эти же авторы забывают упомянуть о провокационной деятельности Османского правительства и Великобритании. Такой подход виден в работах Л. Виллари «Огонь и меч на Кавказе», П. Брока «Гибель Черкессии», в книге Э. Осли «Покорение Кавказа». В трудах зарубежных черкесских авторов сознательно преувеличивается роль политики России, как основной причины исхода мухаджиров. Это видно на примере книг Нехата Берзеджа «Изгнание черкесов», Иззета Айдемира «Эмиграция», Хавжоко Шауката Муфти «Герои и императоры в черкесской истории». Правда, Хавжоко Шаукат Муфти подвергает критике провокационную политику Османской империи, способствовавшую активному исходу черкесов в Турцию.
Среди дискуссионных вопросов, обсуждаемых сегодня, выделим хронологиче-ские рамки Кавказской войны. В большинстве энциклопедий, справочников и учебников давно указывают даты 1817–1864 гг. Но некоторые современные историки стали необоснованно расширять её хронологические рамки. Так, по мнению Б.К. Мальбахова и А.М. Эльмесова, началом войны в Черкесии нужно считать строительство Моздока в 1763 г., якобы положившего начало «русско-кавказской» войне. Участники конференции в Адыгейске в 1994 г. расширяли хронологические рамки Кавказской войны до 100 и даже до 150 лет. Так, по мнению А. Т. Керашева, Кавказская война началась с 1798 г., X. М. Думанов определил ее с 1779 г., М. Г. Аутлев – с 1763 г., Р. Куадже – с 1711 г.
Дискуссионным является также определение этапов Кавказской войны. Так, известно её деление на три этапа: 1-й – до 1829 г. (эпизодические походы в Кабарду, Осетию, Чечню и на Северо-Западный Кавказ), 2-й – 1829–1859 гг. (война под руководством Шамиля в Чечне и Дагестане, военные действия в Закубанье в период Крымской войны) и 3-й – завершающий этап войны в Закубанье – 1859–1864 гг. Диссертант придерживается традиционной хронологии Кавказской войны считая, что она длилась 47 лет (1817–1864 гг.). До 1859 г. осуществлялось завоевание Восточного Кавказа, где действовали основные силы, а в 1860–1864 гг. – Северо-Западного Кавказа. Только в октябре 1860 г. был окончательно принят силовой план завоевания Западного Кавказа, что позволило завершить войну.
Нельзя согласиться с определением Кавказской войны как русско-черкесской, т.к. «наиболее организованное сопротивление российской экспансии оказывали чеченцы и некоторые племена Дагестана. Да и черкесы далеко не все противостояли России», в противостоянии России и Турции «иногда целые субэтнические группы адыгов (бесленеевцы, бжедуги, хатукаевцы) предпочитали стоять на стороне первой» .
Важным дискуссионным вопросом является проблема черкесской государственности на завершающем этапе Кавказской войны. На рубеже XX–XXI в ряде работ адыгейских историков стала прослеживается мысль о том, что политические и социальные процессы, происходившие внутри черкесских племен в середине XIX в., привели к становлению государственности, фактом возникновения которой считается наличие Сочинского меджлиса. По мнению В.Х Кажарова, Сочинский меджлис «стал постоянно действующим органом власти, сочетавшим законодательные, распорядительные и исполнительные функции». Схожей позиции придерживается Р.В. Хапачева, указывая на наличие в Черкесии внутренних общественно-политических и социально-экономических предпосылок для создания подобной властной структуры.
Профессор А.Ю. Чирг народные собрания «демократических» племен абадзехов, шапсугов и натухайцев рассматривает «как представительные органы власти», формировавшиеся на основе территориальных и родственных связей. Эти же собрания также были «не только политическими, но и судебными органами». Он предполагает возможность становления республиканской формы правления у «демократических» племен. В то же время, политический строй «аристократических» племен, А.Ю. Чирг необоснованно определяет как сословно-представительную монархию, считает, что на Северо-Западном Кавказе якобы «существовало шесть адыгских княжеств», характеризуя их как политические, независимые, государственные образования до русско-турецкой войны 1828–1829 гг. Подобные идеи развиваются и в некоторых новых диссертациях. Эти авторы считают, что именно вмешательство России уничтожило раннюю государственность Черкесии. Диссертант, напротив, полагает, что при сопоставлении общеизвестных государственных признаков с процессами, происходившими внутри горских обществ Западного Кавказа, правильнее было бы говорить о предгосударственном общественном устройстве.
Таким образом, в историографии завершающего этапа Кавказской войны прослеживается ряд этапов. Дореволюционный этап характеризуется накоплением материала, когда создавались первые обобщающие работы (Н.Ф. Дубровин, В.А. Потто и др.), изучались материалы по истории некоторых полков, действиям отдельных отрядов, но в основном эти работы носили описательный характер. Обобщающего труда по завершению Кавказской войны создано не было.
В советский период длительное время научное изучение Кавказской войны было невозможным. Лишь во второй половине 1950-х гг. начались попытки объективного анализа событий Кавказской войны. Но и здесь историки встречались с откровенным противодействием, а желание М.М. Блиева опубликовать главу о Кавказской войне в обобщающей монографии в соавторстве с Н.С. Киняпиной и В.В. Дегоевым вызвало противодействие сторонников устоявшейся уже научной позиции.
После развала СССР обострились споры о роли России на Кавказе в XIX в. Одни историки остались на старых позициях, рассматривающих Кавказскую войну как освободительную, добавив к этому проблему геноцида горцев. Другие рассматривают этот период в более сложном историческом и политическом контексте, отрицая проект геноцида, как не имеющий научной основы.
Цели и задачи исследования. Цель диссертационного исследования заключается в комплексном изучении заключительного этапа Кавказской войны на Северо-Западном Кавказе в 1860–1864 гг. Для достижения поставленной цели автором определены следующие задачи:
-
Проанализировать стратегические планы русского командования накануне ведения боевых действий в Кубанской области;
-
Определить численность сил противоборствующих сторон на завершающем этапе Кавказской войны;
-
Рассмотреть политические и социальные процессы внутри горских обществ в исследуемый период и определить степень их готовности к созданию своей государственности;
-
Определить характер и сущность военных действий на завершающем этапе Кавказской войны, а также их геополитическое значение.
-
Показать миграционные процессы горского и казачьего населения на Северо-Западном Кавказе как результат военных действий в 1860–1864 гг.
Методологической основой диссертационного исследования является принцип историзма, без которого невозможно объективное исследование прошлого. Следование данному принципу означает рассмотрение исторических явлений в саморазвитии, помогает установить причины их зарождения, выявить качественные изменения на различных этапах. Данный метод предполагает изучение прошлого с учетом конкретно-исторической обстановки соответствующей эпохи, во взаимосвязи и взаимообусловленности событий. К примеру, для правильной оценки исторических событий на Северо-Западном Кавказе второй половины XIX в. необходимо учитывать особенности жизнедеятельности местных народов, их отношения между собой и соседями, рассмотреть процесс развития экономических, социальных, культурных и этнических факторов данного региона, проанализировать геополитические интересы России, Турции, Великобритании и Франции в данный период времени. Недопустимо при этом переносить этические и прочие критерии современности на действия людей середины XIX века.
В диссертации используется метод системного анализа, позволяющий воспроизвести цельную комплексную картину прошлого. Основой применения данного метода в истории является единство в общественно-историческом развитии единичного, особенного и общего. Развитие и функционирование обществ включает в себя отдельные неповторимые исторические ситуации и процессы, из которых складывается историческая реальность. В данном случае, это системный характер Кавказской войны на Северо-Западном Кавказе позволяющий увидеть, что все события и процессы не только обусловлены и имеют причинно-следственные связи, но и взаимосвязаны между собой функционально.
Используется также историко-генетический метод. Его задача состоит в последовательном раскрытии свойств, функций и изменений изучаемой реальности в процессе ее исторического движения от первопричины, т.к. по природе генетический метод является аналитически-индуктивным, а по форме выражения информации – описательным, то он позволяет не только раскрыть причинно-следственные связи и закономерности исторического развития данного периода, но также показать исторические события и личности в их индивидуальности и образности.
При написании настоящей работы применятся также историко-сравнительный метод. Объективной основой для сравнении является то, что прошлое представляет собой повторяющийся, внутренне обусловленный процесс. Многие явления тождественны или сходны внутренней сутью и отличаются лишь пространственной или временной вариацией форм. При этом одни и те же или сходные формы могут выражать разное содержание. Данный метод необходим для анализа процессов, происходящих внутри горских обществ и как следствие возможности объяснить особенности их политического и социально-экономического развития накануне завершения Кавказской войны, т.к. именно в процессе сравнения открывается возможность для объяснения исторических фактов и раскрытия их сущности.
Для объективного анализа исторических процессов данного периода необходимо учитывать географическую специфику местности. Для локализации географических объектов и событий применялся картографический метод исследования.
Источниковую базу диссертации составляют различные опубликованные и неопубликованные материалы, многие из которых впервые вводятся в научный оборот. Задействованные в данной работе источники можно условно разделить на ряд групп.
Наиболее важной группой источников являются документальные материалы Государственного архива Краснодарского края (ГАКК), содержащиеся в фондах Канцелярии наказного атамана Кубанского казачьего войска (Ф. 249), Войскового дежурства Кубанского казачьего войска (Ф. 254), Канцелярии начальника Нижнекубанской кордонной линии Кубанского казачьего войска (Ф. 261), Штаба Адагумского отряда Кубанского казачьего войска (Ф. 325), Штаба начальника Лабинской кордонной линии (Ф. 347), Комиссии для разбора сословных прав горцев Кубанской и Терской областей Главного управления Кавказского наместника (Ф. 348), Полкового правления Адагумского полка Кубанского казачьего войска (Ф. 350), Управления Натухайского военного округа (Ф. 389), Кубанского областного статистического комитета (Ф. 460), Кубанской областной чертежной (Ф. 574), Коллекции документов по истории Кубанского казачьего войска (Ф. 670), Канцелярии помощника Кубанской области по управлению горцами (Ф. 774). В них представлены документы о планах и решениях русского командования, донесения о действиях боевых отрядов и образовании кордонных линий, о казачьей колонизации Закубанья, об основании станиц, об административно-территориальных преобразованиях, о сословных правах горцев Кубанской области и много другой ценной информации.
В исследовании были использованы материалы из Российского государственного военно-исторический архива (РГВИА), обнаруженные в фондах Канцелярии Военного министерства (Ф.1), Главного управления Генерального штаба (Ф. 38), Военно-ученого архива (ВУА – ф. 492), Штаба командующего войсками Кубанской области (Ф. 14257). В указанных фондах содержатся отзывы главнокомандующего Кавказской армией А.И. Барятинского к военному министру Д.А. Милютину, законопроекты, касающиеся переселения горцев, указы и рапорты, докладные записки военного советника при Российском посольстве в Константинополе В.А. Франкини военному министру и ряд других документов.
В Центральном государственном архиве Республики Кабардино-Балкарии использованы документы Управления Кабардинского округа (Ф.2), проливающие свет на переселенческую политику русского командования на Кавказе в отношении горских народов.
Переписка Д.А. Милютина с Н.И. Евдокимовым по вопросам переселения казаков в Закубанье в 1861 г. обнаружена в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ) в личном фонде Милютиных (Ф. 169).
Законодательные акты, опубликованные в Полном Собрании Законов Российской империи, позволяют проследить основные этапы заселения Закубанья и административные преобразования, основание и упразднение станиц, управление территориями и др.
Диссертантом использованы разнообразные материалы, опубликованные в «Актах, собранных Кавказской археографической комиссией» (АКАК), на страницах дореволюционного журнала «Русская старина», в «Кубанском сборнике»,, сборниках материалов по обычному и сословному праву горских народов, а также сборники архивных документов и материалов по истории Кавказской войны. В частности, в одном из таких сборников напечатаны записки военного советника В.А. Франкини, представляющие политическое обоснование скорейшего покорения Северо-Западного Кавказа.
Важным источником при изучении Кавказской войны являются многочисленные мемуары её участников. Диссертант отдавал приоритет использованию архивных документов (опубликованных и неопубликованных), но в необходимых случаях привлекались опубликованные воспоминания Г.И. Филипсона, Д.А. Милютина, А.М. Дондукова-Корсакова, М.Я. Ольшевского и др..
Несомненную важность для исследования боевых действий русских войск в Закубанье и Северо-восточном побережье Черного моря представляют различные картографические материалы. Неоднократно переиздававшаяся «Карта Черкесии», составленная А. Фонвиллем, показывает завершающий этап Кавказской войны: на ней отдельно выделены территории, занятые русскими войсками в 1860, 1861, 1862, 1863, 1864 гг., обозначены важнейшие укрепления, а также маршруты русских отрядов, двигавшихся к урочищу Кбаада в 1864 году. Эта информация была использована при составлении карты А. М. Авраменко, изданной в 1997 и 2007 гг. На карте А. М. Авраменко указаны также районы расселения черкесских и абазинских племён, убыхов и ногайцев в середине XIX в., на основе информации, содержащейся на картах Е. Д. Фелицына и Ф. А. Щербины. Карта Е. Д. Фелицына была перепечатана в книге В.Г. Толстова «История Хоперского полка Кубанского казачьего войска. 1696–1896» (Тифлис, 1900–1901). В сильно сокращённом виде материалы карты Е. Д. Фелицына были использованы Ф. А. Щербиной при составлении новой карты, напечатанной как приложение ко второму тому его «Истории Кубанского казачьего войска» (Военно-историческая карта Кубанской области за время с 1800 по 1860 г.).
Указанные выше карты использовались при изучении описания военных действий 1860–1864 гг., но для уточнения многочисленных деталей привлекались топографические, общегеографические и дорожные карты более крупных масштабов. Так, представляет особый интерес «Карта Кубанской области, составленная по новейшим сведениям» Е. Д. Фелицына (1882 г.) . В качестве «Пояснительной записки к 20-верстной карте Кубанской области» Е. Д. Фелицын опубликовал также «Краткий очерк истории заселения Кубанской области, с картой». Использовались некоторые карты, созданные топографами Отдельного Кавказского корпуса, Кавказской Армии, Кавказского военного округа, а также Русским географическим обществом. Для привязки к современной местности были использованы подробнейшая «Карта Кубанской области и близких к ней Черноморской губернии и части Сухумского округа» Н.С. Иваненкова, созданная в 1900–1902 гг. (1: 420 000), более крупная «Карта Кавказа. Тифлис, 1913. (1 дюйм — 5 верст)», к которой был составлен подробный указатель Д. Д. Пагирева, а также изданные недавно атласы с картами крупных масштабов. Использовались и карты, хранящиеся в фондах ГАКК.
Научная новизна исследования. До настоящего времени, несмотря на обширное количество публикаций дореволюционных авторов, а также ряда трудов современных авторов по проблеме мухаджирского движения, комплексное изучение заключительного этапа Кавказской войны не проводилось.
В ходе детального исследования процесса завоевания Закубанья и Черноморского побережья Кавказа в период 1860–1864 гг., было доказано, что местное население было вынуждено покидать родные аулы по мере наступления царских войск, но при этом не ставилась цель его истребления. Потери горцев в большей степени были вызваны не боевыми действиями, а массовым исходом в Турцию, в процессе которого погибло значительное число переселенцев.
Сделаны выводы об объективных и субъективных причинах, приведших к исходу большей части адыгов (черкесов) в Османскую империю в данный период времени.
Акцентируя внимания на уровне правовых отношений у западных адыгов, основой которых являлось обычное право, автором были подвергнуты анализу политические и социальные процессы внутри горских обществ к исходу Кавказской войны, рассмотрена роль Сочинского меджлиса в процессе консолидации черкесских племен к концу войны в регионе и сделаны выводы, что в целом уровень развития западных адыгов следует оценивать как догосударственный.
Впервые проанализированы правовые аспекты переселенческой политики русского командования в отношении черкесских племен, что позволяет опровергнуть миф о «геноциде адыгов», и доказывает, что в этой политике были заложены альтернативные проекты, целью которых было скорейшее завершение Кавказской войны и расселение на новых землях лояльного горского населения.
В диссертации впервые всесторонне изучены данные о численном составе и военном потенциале горских племен, что позволяет составить наиболее объективные выводы о реальном количестве черкесского населения к исходу Кавказской войны. Эти сведения сопоставляются с численностью российских войск, действовавших в регионе.
Положения, выносимые на защиту.
-
Действия русского командования в Закубанье и на северо-восточном побережье Черного моря рассматриваются как логическое продолжение общей политики завоевания Кавказа, продиктованное государственной необходимостью и геополитическими интересами империи в данный период времени. Вместе с тем процесс завоевания Северо-Западного Кавказа на заключительном этапе войны имеет свои особенности, выявившиеся в действиях русского командования. Важнейшей особенностью было сочетание фронтального продвижения русских войск с целью вытеснения противника с одновременным закреплением территории путём основания казачьих станиц.
2. В ходе исследования была определена примерная численность горского населения, в том числе способного носить оружие, и количество русских войск с учетом сил Кубанского казачьего войска. Эти данные опровергают утверждения тех историков, которые непомерно завышают численность русских войск, сосредоточенных в данном регионе в изучаемый период.
3. Вопреки утверждению некоторых авторов, политика Российской империи не
могла способствовать уничтожению горской государственности в так называемой «Черкесии», поскольку государственные институты здесь к этому времени еще не сложились.
4. Тот факт, что одна часть горцев стремилась активно покинуть родину, а другая переселялась на Прикубанскую плоскость, опровергает исторические мифы о геноциде горцев и свидетельствует о том, что с их стороны это был добровольно сделанный выбор из условий, предложенных русским правительством. Это же подтверждает попытка значительной группы адыгов получить разрешение Александра II на возвращение из Турции в Кубанскую область.
Соответствие диссертации паспорту научной специальности. Диссертация соответствует паспорту специальности 07.00.02– Отечественная история: п. 8 «Военная история России, развитие ее Вооруженных сил на различных этапах развития», п. 5 «История международного положения и внешней политики страны на различных этапах ее развития», п. 10 «Национальная политика Российского государства и ее реализация. История национальных отношений».
Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования. Материалы данной диссертации могут быть использованы при написании монографий и статей, разработке лекционного курса, как по истории Кавказской войны, так и по истории Северо-Западного Кавказа в целом. Учитывая политическую нестабильность в Северо-Кавказском регионе, данная работа может способствовать выработке государственных решений в реализации национальной политики административными структурами в современных условиях, а также в противодействии надуманным историческим мифам.
Апробация материалов и выводов исследования. Результаты настоящего исследования прошли апробацию в 16 научных публикациях автора общим объемом 10.1 печатных листов, в том числе 2 опубликованы в рецензируемых журналах из списка ВАК Доклады и сообщения были обнародованы на 3 международных, 3 всероссийских, 5 региональных конференциях. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите кафедрой дореволюционной отечественной истории Кубанского государственного университета.
Материалы диссертации используются в учебном процессе при преподавании курса отечественной истории и истории региона.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка используемых источников и литературы, деление на главы и параграфы сделано по тематическо-хронологическому принципу. В приложение включены таблицы, карты и прочие материалы подтверждающие аргументацию диссертанта.
Стратегические планы русского командования в Закубанье и в Причерноморье
В обширной историографии Кавказской войны оценка деятельности русского командования носит неоднозначный, а в современной еще и во многом эмоциональный характер, мешающий адекватно осмыслить проблему. В данном параграфе сделана попытка проанализировать планы и решения русского командования в процессе завоевания Северо-Западного Кавказа, ставшие впоследствии основой военной стратегии в Закубанье на заключительном этапе Кавказской войны.
Исторические документы свидетельствуют, что планы русского командования, благодаря которым было осуществлено присоединение к России Северо-Западного Кавказа, стали последними звеньями одной цепи стратегических разработок, идущих от генералов А.П. Ермолова и А.А. Вельяминова. В ряду покорителей Кавказа именно они получили самую высокую оценку современников и участников событий. Генерал Николай Иванович Вольф назвал их «первыми начальниками, предпринявшими решительные действия против горцев», которые утверждались на равнине «посредством возведения укреплений или подчинения обитавших здесь обществ русской власти силою оружия»63. В свою очередь, главнокомандующий Кавказской армией А.И. Барятинский считал, что генерал А.А. Вельяминов стал первым, кто высказал мысль о необходимости отнятия у горцев плоскости64.
Следует отметить, что именно А.П. Ермолов осознал всю бесперспективность карательных экспедиций против горцев, приводящих к людским потерям и не приносящих серьезных военно-стратегических результатов. По замечанию современного историка В.В.Дегоева, горцы были «совершенно непохожи на всех тех противников, с которыми России приходилось когда-либо иметь дело. Своей приверженностью к «неправильным» методам ведения войны они озадачивали самых опытных русских генералов»65. Вслед за А.П. Ермоловым, генерал А.А.
Вельяминов подчеркивал: «Так как горцы в набегах своих ищут только добычи, то нападают без разбора, на всякую станицу или селение, где, по каким-либо соображениям, находят более тому удобств. Поэтому нет возможности определить достоверно, куда сделают они нападение...Сей-образ войны,.если можно назвать это войною, дает все выгоды нападающим, оставляя; все неудобства, в удел обороняющихся»66. В-ноябре 1817 года генералом.А.П: Ермоловым был выдвинут план, который он сам определил как «осаду кавказкой крепости».
Стремясь обосноваться в предгорьях, А.П. Ермолов создавал плацдарм для дальнейшего продвижения вглубь гор. Оттеснив чеченцев за Сунжу в 1818 году, он заложил первую крепость Грозную и связал ее рядом укреплений с Владикавказом, прикрывавшим Военно-Грузинскую дорогу. А в 1819 году близ Андреевского аула поставил крепость Внезапную, разделившую чеченцев и кумыков. Внезапная была соединена с Грозной рядом укреплений, которые образовывали линию крепостей с запада на восток до Каспийского побережья. Генерал В.А. Потто отмечал, что именно при А.П. Ермолове возникла система рубки леса. Широкие просеки, проложенные от одного аула к другому, позволяли проникать русским войскам «в самые недра чеченской земли» . А.П. Ермолов стремился не только блокировать горные районы Чечни и Дагестана, но разделить эту территорию на несколько изолированных зон, сведя до минимума оборонительные возможности горцев68.
Идея лишать горцев пропитания путем отнятия пашен и пастбищ также принадлежала А.П. Ермолову и являлась частью реализации экономических аспектов его плана. Он ставил задачу добиться, чтобы «способы пропитания их и скота были во многом зависящими от российского командования»69. Впоследствии подобная система действий использовалась генералом А.А. Вельяминовым и уже позднее активно реализовывалась А.И. Барятинским в Черкесии. По замечанию кубанского историка П.П. Короленко, «главным средством к покорению горцев Вельяминов считал все-таки голод, который стараться всеми мерами усилить между черкесами, лишив их возможности получать жизненные потребности со стороны моря», берега которого необходимо было занять особым отрядом и крейсирующими судами между Анапою и Гаграми . Сам генерал А.А. Вельяминов писал: «по роду здешней войны, выгоды всякого наступательного действия ограничиваются тем, что удастся схватить при первом нападении, инее влекут никаких особенных за собою последствий. Вот почему и, полагаю голод единственным средством к покорению горцев в короткое время»71. В 60-е гг. ХГХ в. идеи А.А. Вельяминова были реализованы во время войны в Закубанье. Возвращаясь к ним в 1857 г., командование полагало, что «следуя неуклонно изложенной системе действий в течение нескольких лет, русские доведут горцев до крайнего стеснения: они должны будут для прокормления своего сначала выбегать к русским отдельными семействами, в значительном числе, а потом и безусловно покоряться целыми племенами»72.
Другой важной составляющей стратегии русского командования во время войны в Закубанье стала идея А.А. Вельяминова селить казачьи станицы для скорейшего покорения горцев. Он считал, что станицы - это те же укрепления, для обороны которых требуется гораздо меньше пехоты. Кроме того, каждая из них могла вмещать в себе человек 200 и более казаков, что невозможно в мелочных укреплениях. Станицы должны были строиться в местах просторных с лугами и пашнями, а укрепления должны были занять входы в ущелья или быть устроены в самих горных теснинах73. Генерал Вельяминов, планировал разделить Черкесию на три стратегические зоны, заблокировав их с помощью новых крепостей и связующих дорог, а затем осуществить сдавливание противника внутри каждой зоны. Но этот план не нашел поддержки в Петербурге74.
По мнению генерала А. М. Дондукова-Корсакова ведение войны на Кавказе до середины 40-х годов XIX века было «предоставлено на месте самостоятельности начальствующих лиц, которыми вообще, в виду более серьезных войн и забот правительства, мало интересовались» . Однако эта ситуация стала меняться с приездом на Кавказ императора Николая I осенью 1837 г. Впоследствии это привело к усилению внимания правительства к делам на Кавказе, Военное министерство приступило к разработке проектов военных действий. План военных действий составлялся на каждый год и утверждался, царем. В нем предусматривались мельчайшие подробности, и все командиры должны были беспрекословно выполнять заданную программу. «На Кавказ в Главную квартиру и в отряды, во время экспедиции, посылались облеченные доверием министерства лица, которые сколько же стесняли как корпусного командира, так и начальников отрядов, сколько содействовали ложным взглядам Военного министерства на положение дел на Кавказе»76.
Политические и социальные процессы внутри горских обществ. Сочинский меджлис
Проблема, черкесской государственности на завершающем этапе Кавказской войны на сегодняшний день имеет немалую историографию. «Парад суверенитетов» и рост национализма в период распада СССР и становления новой России привели к активному поиску признаков государственности у отдельных племён накануне их включения в состав Российской империи. Тогдаже возникли идеи о том, что русская колонизация способствовала разрушению государственно-национального начала у горцев Северного Кавказа.
Определенную роль здесь сыграли последствия идеологизации советской науки. В.В. Дегоев очень точно заметил, что «советские исследователи Кавказской войны с самого начала были поставлены в двусмысленное положение необходимостью придерживаться классово-партийного (идеологического) принципа и в тоже время осваивать марксистский (научный) метод, т.е. решать задачи, во многом противоречившие друг другу». Попытки спроецировать по-своему классическую «формаци-онную» теорию на неклассические формы общественного быта горцев привели к тому, что в патриархально-родовых структурах Дагестана, Чечни и Черкесии первой половины XIX века ученые стали обнаруживать «не только «типичный» феодализм, но и капиталистические отношения»212. Возможно, под влиянием именно таких взглядов в ряде работ северокавказских историков прослеживается мысль о том, что политические и социальные процессы, происходившие внутри черкесских племен в середине ХЗХ века, приводят к становлению черкеской государствен-ности, фактом возникновения которой считается наличие Сочинского меджлиса. По мнению В.Х. Кажарова, Сочинский меджлис «стал постоянно действующим органом власти, сочетавшим законодательные, распорядительные и исполнитель-ные функции»213. Схожей позиции придерживается Р.В: Хапачева, указывая на наличие в Черкесии внутренних общественно-политических и социально-экономи-ческих предпосылок для создания подобной властной структуры214. Профессор М.Б. Беджанов назвал Сочинский меджлис «одной из последних попыток создания на Кавказе в ХГХ веке подобия государственного объединения»215.
Профессор А.Ю. Чирг, по-своему препарируя источники, обнаруживает свидетельства возникновения государства, у черкесов и наличие для этого социально-экономических предпосылок. В своей монографии он рассматривает народные собрания «демократических» племен абадзехов, шапсугов и натухайцевг «как представительные органы власти»,.формировавшиеся на основе территориальных и родственных связей216. Эти же собраниятакже были «не только политическими, но и судебными органами» . Исходя из приведенных примеров, профессор предполагает возможность становления республиканской формы правления у «демократических» племен. В то же время, политический строй «аристократических» племен, А.Ю.Чирг определяет как сословно-представительную монархию218. Он даже указывает, что на Северо-Западном Кавказе «существовало шесть адыгских княжеств: Бесленеевское, Махоское, Темиргоевское, Хабукайское, Хамышеевское и Черчиневское», характеризуя их как политические, независимые, государственные образования до русско-турецкой войны 1828-1829 гг. При этом убедительных фактов, доказывающих существование этих мнимых княжеств он не приводит.
В связи с выше сказанным возникает ряд вопросов: можно ли утверждать, что в ходе политических и социальных процессов, проходивших внутри горских обществ у западных адыгов к концу Кавказской войны, возникли государственные органы власти? Назрели ли внутренние социально-экономические и политические предпосылки для становления государственности? И насколько значима была роль внешнего фактора, как толчка к государственно-образовательному процессу?
При всем множестве определений- и понятий государства существуют общепринятые признаки, определяющие его наличие у любого народа. Во-первых, это наличие особой системы органов власти и учреждений, осуществляющих функции государственной власти; во-вторых, наличие права, закрепляющего определенную систему норм, санкционированных государством; в-третьих, обязательное наличие определенной территории, на которую распространяется юрисдикция данного государства.
По мнению A.M. Ладыженского, собравшего, в ходе этнографических экспедиций по Северному Кавказу в 1920-40-е годы уникальный материал по обычному праву, зачатки государственной власти у горцев Северного Кавказа представляют несомненный интерес, для учения о происхождении государства и если бы не вмешательство Грузии, Крыма, Турции, а затем и Российской империи, на Северном Кавказе было бы завершено образование ряда княжеств, подобно тому как это было в Закавказье - Абхазии, Грузии, Армении . Правда, А.М.Ладьгженский не оговаривал при этом, какие временные рамки потребовались бы черкесским племенам для становления подобной государственности.
Говоря о возможности наличии государственной власти у черкесских племен, нужно учитывать тот факт, что зарождение государственной власти неравнозначно зарождению власти как таковой. Черкесские вожди получали власть в силу своих личных качеств вначале во время борьбы с другими племенами, а позднее в борьбе против России. Однако становление государственной власти опирается, прежде всего, не на личные качества конкретного лидера, а на сложный процесс складывания антагонистических классов, ведущий к созданию особой системы органов, закрепляющих власть одних над другими. Личные качества вождя при наличии уже сложившихся предпосылок для утверждения государственной власти, несомненно, могут ускорить этот процесс, как это было на примере становления Древнерусского государства или государства франков, а также в ряде других примеров, но не могут являться первопричинными.
Создание кордонных линий и действия военных отрядов в Закубанье и на Черноморском побережье Кавказа в 1860-1862 гг
Завоевание Кавказа стало одной из основных задач в геополитической, борьбе России за контроль над Каспийским и Чёрным морями, где естественными рубежами являются морские берега и Главный Кавказский хребет - природный малопроницаемый барьер, по которому и сегодня проходит значительная часть государственной границы России. Покорение горцев Кавказа, и в частности черкесских племён Закубанья, стало одновременно покорением самой дикой и неприступной природы, где, по словам генерала Н.И. Евдокимова, кирка, лом и лопата вставали на первое место. А потому боевые операции могли быть успешными только в том случае, если местность была уже «раскрыта» прорубленными просеками и проложены-ми дорогами. Трудностью этой войны была также невозможность объективной оценки местности будущего театра военных действий, как это было возможным в европейских войнах, так как завоевание Закубанья проходило одновременно с рекогносцировкой местности и работой военных топографов.
К 1856 г. русским войскам в Закубанье удалось закрепиться на р. Лаба (исключая верховья). Завершение войны на Восточном Кавказе позволило сосредоточить все военные силы против непокорных племён Западного Кавказа, занимавших территорию от Лабы до восточного берега Чёрного моря. По словам кубанского историка И.И. Кияшко, «край, занятый ими, был нам почти неведом, потому что племена, населявшие эти места, были до этого времени вполне независимы; русских поселений здесь почти не было, если не считать несколько кордонных линий, устроенных для прикрытия наших станиц в Черномории и по Кавказской линии, от нападе-ния хищников» . Эти линии были устроены: с запада по р. Адагум - Адагумская линия, по р. Кубань от Ольгинского поста до Воронежского поста - Нижне-Кубан-ская линия и далее ещё три линии: Лабинская, Урупская и Верхне-Кубанская - по течению этих рек. Но линии эти не были ещё завершены. Так, Адагумская линия начиналась от поста Охранного по р. Кубани, шла вверх по р. Адагум и была проведена только до Неберджайского ущелья. Нагорная часть линии должна была проходить от этого ущелья до укрепления Константиновского (у Цемесской бухты), но ещё не была занята русскими войсками . До завершения войны на Восточном Кавказе в Закубанском крае приходилось располагать ограниченными военными силами.
Для занятия Закубанья была сформирована 19-я пехотная дивизия при наличии ещё пяти линейных батальонов и казачьих войск. Разделённые на три группировки, осенью 1857 г. войска начали операции одновременно на двух флангах и в центре Закубанья. К 1860 г., когда главные военные силы могли быть переброшены с Восточного Кавказа на Кубань, было создано три прочных основания, с которых можно было начать завоевание непокорного края: с востока - Лабинская линия, с запада -Адагумская и в центре - укрепление Майкоп, владение которым позволяло перенести войну в земли абадзехов, считавшихся одним из самых могущественных черкесских племен294. Планы главнокомандующего Кавказской армией А.И. Барятинского исходили из того, что овладеть Западным Кавказом можно было только в случае занятия горного и предгорного пространства казачьим населением по обеим сторонам Кавказского хребта, создания опорных пунктов и военных дорог. Вопреки утверждениям сторонников «теории геноцида адыгского народа», в планах командования не было ни слова об уничтожении черкесских племён, а речь шла о «водворении туземного горского населения на богатых равнинах прикубан-ских и введения правильного за ними надзора и управления». Эта мера позволяла ликвидировать очаги сопротивления горцев, места базирования разбойничьих отрядов (контроль на равнине всегда проще осуществлять, чем в горах), а также прервать контакты закубанских горцев с турецкими и английскими эмиссарами. Для достижения цели казачьи станицы должны были быть водворены на пространстве от р. Лаба через верховья рек Белая, Пшеха, Псекупс и далее к западу по обеим сторонам хребта до берега моря295. Однако горцы, привыкшие к неконтролируемой свободе, не могли примириться с жительством в окружении казачьих станиц. , 20 ноября 1859 г. в урочище Хамкеты был заключен мир с абадзехами: вместе с Магомет-Амином покорность России выразили 2000 абадзехов. Однако по замечанию генерала МЛ. Ольшевского, этот мир нельзя было считать прочным, т.к. он не был заключен с общего согласия народа, а был «махинацией нескольких десятков влиятельных лиц для отклонения, этим готовящихся им ударов нашего оружия» . Относительный мир, возникший на пространстве между реками Фарс и Субс, где жили абадзехи, командование собиралось использовать для покорения шапсугов. Именно против них были направлены главные силы и началось наступление по плану, составленному командующим войсками Кубанской области генерал-лейтенантом Г.И. Филипсоном, назначенным в конце 1857 г. начальником Правого крыла Кавказской линии297.
Согласно плану, основные усилия должны были быть направлены на района: один на пространстве, заключавшемся между Адагумской линией, низовьем Кубани и северо-восточным берегом Чёрного моря, другой в нагорной полосе между верхней частью течения р. Белой и Малой Лабы. Поэтому Филипсон предполагал действовать двумя самостоятельными отрядами: со стороны Черномории и со стороны Лабинского округа298. Зимой 1859-1860 гг. Адагумский отряд должен был действовать, также как и в минувшем году, ведя опустошительную войну в нату-хайских землях (с 15 декабря до 1 марта)299. До начала военных действий натухай-цам были предложены условия покорности и определён срок сбора старшин к 15 декабря 1859 г. в Анапе300. В случае непринятия покорности в срок, русское командование уже не давало никаких гарантий, кроме неприкосновенности религии. 14 января 1860 года командующий Адагумским отрядом П.Д. Бабыч сообщил Филип-сону о безусловной покорности натухайского народа и выдаче им 17 аманатов. Старшины и аманаты были приведены к присяге в трёх пунктах: при Вареников-ском, Анапском и Константиновском укреплениях301. Следует напомнить, что условия покорности принимались в рамках «уклончивой политики», продиктованной А.И. Барятинским Г.И. Филипсону ещё в феврале 1858 г. и должна была вести к расколу среди адыгских племён, что значительно облегчало сам процесс завоевания Закубанья302. Так, 26 декабря 1859 г. генерал Филипсон одобрил намерения начальника Адагумского отряда генерал-майора Бабыча двинуться в соседние земли к шапсугам, но взять в отряд «для этих движений как можно больше натухайцев, чтобы окончательно разъединить два народа». В феврале 1860 г. Бабыч двинулся с Адагумским отрядом в землю шапсугов. В районе р. Абин он уничтожил около 30 аулов303. По окончанию движения и выдаче всех аманатов, пленных, беглых и оружия, Адагумский отряд, разделённый на несколько колонн, должен был пройти по труднодоступным местам, прорубая просеки и прокладывая дороги. Присягнувшие натухайцы должны были быть расселены большими аулами в доступных местах и к ним прорублены просеки. С жителями при этом предписывалось обращаться ласково, влиятельных людей необходимо было обласкать, показывая к ним уважение перед народом. Для подарков было выделено 500 руб. серебром304. Тогда, по сведениям П.Д. Бабыча, присягнуло от натухайского народа 172 старшины и 7179 человек «простого сословия», т. е. от каждого семейства старший его член305.
Казачья колонизация Закубанья и Черноморского побережья Кавказа
Продвижение русских войск к Главному Кавказскому хребту открывало новую страницу военных действий в Закубанье в начале 1863 г. Сбитые с Белой и Курджипса абадзехи продолжали удерживаться в это время между Пшехой и Шебшем. Часть горцев продвинулась к горам и за хребет, при этом в предгорье сохранялись отдельно разбросанные горские аулы. За ними, по словам генерала Р.А. Фадеева, находилось «непочатое еще, многочисленное и воинственное приморское население, подстрекаемое, вспомоществуемое всем, что ненавидит Россию»404. К концу января Адагумским отрядом под командованием генерала Бабыча были уничтожены почти все аулы и зимние запасы горцев по pp. Консемус, Мерзетх, Большому и Малому Илю, Убину, Азипсу и Афипсу, а непокорное население этих мест вытеснено405.
Назначение главнокомандующим Кавказской армией великого князя Михаила Николаевича не изменило плана войны, установленного при князе Барятинском. Напротив, новый наместник Кавказа довел его до полного логического завершения. Столь жесткая реализация этого плана напрямую была связана с внешнеполитическим фактором. «Заботившаяся» о черкесах Европа не спешила поверить в окончание кавказской драмы. По сообщению военного советника русского посольства в Турции полковника Франкини, в январе 1863 г., Национальный совет и Комитет в Константинополе находились в постоянных отношениях с Лондонским комитетом, где Д. Уркарт стал представителем черкесов в Парламенте и в английской публике406. Лондон, в целях затянуть окончание Кавказской войны, выдвигал условия, так называемому «Национальному совету», согласно которым черкесские племена должны были: организовать ополчение с различной военной иерархией, обложить население налогом, который позволил бы им действовать, установить штрафы для строптивых, создать мастерские по ремонту и изготовлению оружия и снарядов и т.д. Кроме всего, по донесению Франкини, на территории Турции среди переселенцев звучали призывы к священной войне. Некоторые переселенцы из Дагестана вступали в переговоры с черкесами и в их среде распространялись слухи о том, что «Россия хочет разрушить ислам в провинциях Кавказа». Еще одной проблемой оставались связи между Константинополем и Черкесией, которые осуществлялись через турецких контрабандистов407. Весной 1863 г. предпринимались провокационные попытки распространения среди солдат Адагумского полкапрокламации революционного содержания . Кроме всего в конце лета в горах стали распространяться разного рода воззвания, и письма, часть из которых исходила от черкесских выходцев, в Турции и в большей мере от убыхских старшин. В одном из них, доставленному в Даховский отряд в конце августа 1863 г. говорилось: «Мы предоставляли жалобьъ великой державе, министрам и агентам всех дворов; посылали депутатов в Париж, Лондон и Египет. Мы не забываемни на один день ваших стеснительных обстоятельств и не можем забыть их. И если мы писали державам о том, что видели и слышали, прося средств к нашему избавлению (в чем встретили полное сочувствие), то не для того только, чтобы узнали об этом народы. Мы не можем вам выразить, с какой готовностью были приняты всеми дворами наши просьбы. Результат наших стараний превзошел наши ожидания... Теперь эти державы подадут вам скорую помощь, дадут возможность открыто воевать для того, чтобы избавиться от врагов ваших и быть независимыми. Не полагайте своих надежд на русских, как это делали вы прежде; не уходите в чужие земли до тех пор, пока мы придем к вам. Вы увидите скоро это чудо от Бога»409.
Было бы наивно полагать, что Россия в условиях, когда горские народы подталкивались к очередной священной войне и могущему вспыхнуть будущей весной масштабному восстанию, тратила бы время на убеждение черкесского народа сложить оружие. Именно европейская политика в этот период создала условия для ускоренного рывка русских сил в покорении Кавказа, а план Н.И. Евдокимова, рассчитанный на пять лет военных действий и изложенный им императору Александру П в сентябре 1861 г. ценой неимоверных усилий Кавказской армии сократился до трех неполных лет.
Новый главнокомандующий великий князь Михаил Николаевич прибыл на Кавказ 14 февраля. Осмотрев по пути следования проложенные дороги и устройство станиц, он посетил 22 февраля станицу Варениковскую, затем в сопровождении конвоя милиции и двух сотен Адагумского полка проехал через ст Гастагаевскую в Анапу, оттуда в ст. Раевскую. Проехав через укрепление Констан-тиновское и ст. Неберджаевскую, Михаил Николаевич прибыл в укрепление Крымское и оттуда проследовал в Абинский, а затем Хабльский военный лагерь . Здесь в последних числах февраля и первых числах марта состоялся первый поход под предводительством великого князя. 25 февраля 1863 г. Михаил Николаевич выступил из станичного окопа на Хабле по просеке, вдоль подошвы гор411. 26 февраля-к Адагумскому отряду на р. Убине присоединился Шебский. По пути следования. отряды вели непрерывную перестрелку с шапсугами. 27-го отряды выступили из укрепления Григорьевского. Абадзехи, сменившие шапсугов, попытались задержать движение, но были атакованы кавалерией. 28 февраля великий князь двинулся к р. Псекупсу, где его ожидал Пшехский отряд. Последующие дни, 1 и 2марта про- ходили в ожесточенных боях с абадзехами, устроившими завал параллельно дамбе у переправы через р. Пшиш против основанной здесь Бжедугской станицы. Здесь 3 марта, при продвижении войск из ст. Бжедугской в ст. Пшехскую (у Р.А. Фадеева ст. Пшехинская. - И. С. У кавалерийской атакой был нанесен удар по неприятелю, после чего, по окончании экспедиции отряды возвратились на свои места.
