Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. НАСЕЛЕНИЕ 101
1.1. Движение населения Западной Сибири 101
1.2. Движение городского населения 114
1.3. Демографические процессы 146
1.3.1. Брачность 148
1.3.2. Рождаемость 163
1.3.3. Смертность 179
1.3.4. Прирост населения 201
1.4. Сословный состав населения 215
ГЛАВА II. ГОРОД И РЫНОК 292
2.1. Город в горизонтальной структуре рынка 292
2.2. Город в вертикальной структуре регионального рынка 313
2.3. Организация рынка и типология предпринимательства 338
2.4. Городская экономика 358
2.5. В зеркале городского бюджета 411
ГЛАВА III. ДИНАМИКА ГОРОДСКОГО ПРОСТРАНСТВА 442
3.1. Генеральные планы: замыслы и действительность 443
3.2. Городское благоустройство 462
3.3. Городское пространство и функции городов 476
Заключение 514
Примечания 519
Приложения 621
Источники и литература 800
Список сокращений 831
- Движение населения Западной Сибири
- Город в горизонтальной структуре рынка
- Генеральные планы: замыслы и действительность
Введение к работе
1. Постановка проблемы
Стремительные темпы урбанизации современного мира в широком и
узком смысле этого слова1 ставят перед человечеством массу проблем эко
логического, экономического, социально-политического, географического и
градостроительного порядка. Их решение предполагает не только изучение
сегодняшней ситуации, но и обращение к историческому прошлому городов.
Воздействовать на социально-демографическую, общественно-
политическую и т.п. ситуацию, на формирование городского пространства можно лишь с учетом объективных тенденций их развития, поскольку город, как и любая сложная система, формируется по определенным законам на определенной территории при содействии (или противодействии) известного ряда факторов.
В истории Сибири городам отведена особая роль первопроходцев и форпостов русской колонизации. Первые русские города "были порождены не столько местными, сколько общероссийскими условиями"". По выражению Ф. Броделя, в Сибири (как и в Новом Свете) воссоздавались города "как бы сброшенные на парашюте"3. Не концентрация в определенных местах сельских жителей вызывала появление города, а городское население по мере его увеличения расселялось концентрическими кругами по прилегающей территории, образуя, вместе с новыми пришельцами из-за Урала, стабильную и динамичную структуру сельских поселений. Общепризнанно, что первые города являлись военно-административными пунктами. В последующем, при количественном росте городов наблюдалось расширение и усложнение их функций, и формирование различных типов городских поселений4.
Уже к середине XVII) в. многие города Западной Сибири превратились в сложные многофункциональные образования. Дальнейшее их развитие было связано с формированием капиталистического уклада в экономике страны
и совершенствованием рыночных связей и отношений. Процессы эти шли весьма противоречиво, при сложнейшем переплетении элементов уходящей крепостнической эпохи и зарождавшейся эры буржуазной цивилизации, что не могло не сказаться на социально-демографической ситуации, эволюции социально-экономических структур и внешнего облика поселений. Распутать этот сложный клубок противоречий, выявить основные тенденции развития дореформенного сибирского города, показать его роль как интегрирующего регионального начала - важнейшая задача исследователей как в академическом, так и в практическом отношении.
В академическом плане актуальность проблемы состоит в том, что ее решение позволит заполнить образовавшийся пробел в изучении городов Западной Сибири конца XVIII-середины XIX вв., в результате чего появится возможность более аргументировано судить об их эволюции в масштабах длительной временной протяженности (конец XVI - начало XX вв.). ибо только таким путем и можно определить основные закономерности развития городской жизни в Сибири.
В практическом (но не в примитивно-утилитарном) смысле возрождение исторических традиций в России предполагает также и воссоздание (разумеется, на новых временных, материальных и духовных основах) лучших традиционных образцов городской жизни. Последнее тем более важно, что в ходе форсированной урбанизации конца 20-30-х гг. XX в., которую не без оснований именуют псевдоурбанизацией5, была нарушена связь времен и на этой почве возникла к вази городская культура, сочетавшая элементы патриархально-деревенской жизни с "мещанской", где городские ценности усваивались самым поверхностным образом'1. Показать развитие дореволюционного сибирского города в процессе длительной эволюции - значит во многом правильно сориентироваться на решение сегодняшних городских проблем.
Разумеется- сделать это в рамках одной работы, и даже одного направления вряд ли возможно. Изучение города предполагает интеграцию подходов и взглядов различных наук, создания интернаучных урбанистических
концепций и гипотез и осмысления на основе исторического опыта городского феномена как аккумулятора экономической, социальной, политической, религиозной энергии человечества.
В том, что город играет огромную и во многих отношениях определяющую роль в истории цивилизации, не сомневается никто, но также никто не может сказать, что же, собственно, скрывается за этим понятием? Многочисленные попытки дать универсальное определение так ни к чему и не привели, и большинство ученых (начиная, вероятно, с А. Смита), отчаявшись обрести искомую дефиницию, в конце концов, приходят к тому, что город -есть нечто противоположное деревне7, но и в этом случае обнаруживаются свои сложности. "Фактически, - справедливо полагает Ф. Бродель, - город от деревни никогда нельзя было отделить так, как отделяется вода от масла; в одно и то же время существовали разделение и сближение, разграничение и воссоединение"8.
Очевидно, единого определения не может быть найдено вообще. Во-первых, потому что будучи сложнейшей системой, город поворачивается к исследователю одной или несколькими гранями. В зависимости от поставленных задач каждое направление в урбанистике склонно выдавать именно эти грани за универсальные принципы. Во-вторых, города развиваются как во времени, так и в пространстве и, соответственно, не могут походить друг на друга как бильярдные шары из одной партии. Следовательно, при невозможности дать однозначного толкования, встает вопрос о классификации городов, но и здесь мы вступаем на слишком зыбкую почву неопределенности, ибо "существует тысяча способов классифицировать этот материал"9.
Современная классификация городов, по нашему мнению, должна базироваться на сочетании пространственного и временного подходов. Первый позволяет точнее определить региональную специфику города ("европейский", "русский", «ближневосточный" и т.п., причем для каждого вида существует целый набор подвидов), второй акцентирует внимание на качественно-временных изменениях ("античный", "средневековый", "капиталистиче-
ский" и т.п.)- Примером первого подхода может служить классификация городов по линии "Запад - Восток".
Основными характеристиками западноевропейского города, по М. Веберу, являются наличие- крепости, рынка, а также собственного суда и, по крайней мере частично, собственного права, корпоративности и, связанной с ней автономии (на худой конец - относительной), т.е. управления при помощи аппарата, к организации которого так или иначе причастны граж-дане .
На другом краю планеты, в Китае- города были прежде всего "городами-мандаринами" с иерархией, внешне проявлявшейся в частицах: "фу" - город 1 ранга, "чжяу" - II и "ли" - III ранга. Крепость и рынок здесь, конечно, были тоже, но относительно трех оставшихся признаков, видимо, следует высказаться отрицательно, "только в Западной Европе и в областях, колонизованных ее эмигрантами, можно встретить города, которые еще и обслуживают своих обитателей юридически и административно"12. Где-то между этими полюсами есть место и для российского, в том числе и сибирского города1'.
Однако это не единственный возможный вариант. Начиная с эпохи Великих географических открытий важнейшей частью мировой истории становиться колонизация обширных территорий Старого и Нового Света. Понятно, что в разных местах колонизационные процессы протекали по- разному, но в то же время между ними имелось и немалое сходство. Последнее обстоятельство открывает большие возможности для сравнений и сопоставлений.
Города, возникавшие в зонах колонизации выполняли роль "фронтира" между "варварством" и "цивилизацией". Отсюда их особенности экономического, демографического, культурного и т.п. развития по сравнению с метрополиями, с одной стороны и известное взаимное сходство в направленности процессов - от города - крепости с военным гарнизоном до поселений со стабильным населением и многообразными функциями,- с другойь.
В основе временного подхода лежит принцип историзма, предполагающий выявление генезиса города и основных этапов его развития. В этом отношении значительную помощь исследователю может оказать концепция "модернизации", описывающая процесс перехода от традиционного аграрного к капиталистическому индустриальному обществу, что во многих отношениях сопоставимо с марксистской проблематикой перехода от феодального способа производства к капиталистическому.
Оба подхода указывают возможное направление научных поисков, но сами по себе они не могут дать ответ на вопрос о том. что представлял собой русский и западносибирский дореформенный город.
Ссылаясь на исследования Я.Е. Водарского, Б.Н. Миронов выделяет в русской исторической науке четыре точки зрения на то. какое поселение должно считаться городским: I) "официальные города"; 2) торгово-промышленные поселения; 3) комбинация военно-административного и торгово-промышленного центра; 4) торгово-промышленное поселение с городской (посадской) обшиной. Сам автор определяет город как поселение "многофункционального назначения со значительным (по крайней мере в несколько сотен человек) населением (его торгово-промышленная часть составляет посадскую общину), которое живет в условиях специфического уклада общественной жизни, своей деятельностью организует во всех отношениях (в хозяйственном, политико-административном, культурном) тяготеющую к нему сельскую округу и объединяет ее в единый государственно-хозяйственный механизм"16.
Наверное, прежде чем выносить окончательный вердикт, следует прислушаться к современникам.
В.Н. Татищев дал в своем роде классическое определение русского города XVIII в.: "Град есть место укрепленное или без укреплений, в котором многие дома разных чинов, что военные и гражданские служители, купечество, ремесленники ... и все ... называются граждане и состоят под властью начальства. Но у нас токмо тот городом имян ется, который подсудный уезд
имеет, а прочие или крепости, или пригороды и остроги" . 10 августа 1807 г. Александр I утвердил доклад МВД по частному вопросу (о выгонной земле для посадов), в котором отразилась официальная точка зрения на их отличие от городов и селений: "Люди, населяющие посады, упражняются в торговле и промыслах по тому состоянию, в коем каждый из них по купеческому или мещанскому званию записан. А посему различие между посадами и городами, кроме образа их управления, состоит в том, что между городскими обывателями считаются не одни торговые, но и других состояний люди, посады же. в существе своем, составлены из одних людей, записанных в купеческое и мещанское звание"1*. По представлению центральной власти, следовательно, торгово-промышленная функция сама по себе еще не служила основанием для получения статуса города. Города же, по смыслу документа, отличаются, во-первых, управлением, т.е. административно, во-вторых, много сословностью состава населения.
Однако уже в первой четверти XIX в. у ученых появляются другие мнения. К. Герман, например, отчетливо сознавал, что "город отличается от деревни своим народонаселением и особливым родом промышленности, которая бывает мануфактурная и торговая". Российские же государи, по его мнению, "умножали, особливо в XVIII в.. число городов не столько для ободрения мануфактурной и торговой промышленности, сколько по видам управления; и хотя место называлось городом, но промышленность онаго всегда оставалась земледельческая и народонаселение не умножалось до той степени, чтобы доставить оному поистине наименование города"1'^.
Несмотря на некоторую категоричность суждения ("государи умножали" число городов, все же сообразуясь с выгодами местоположения и экономическим потенциалом населенных пунктов), автор правильно подчеркнул главное. Города XIX - это торгово-промышленные поселения, российские же города, - прежде всего, административные центры.
П.И. Кеппен отмечал (в начале 40-х гг. XIX в.), что в российских законах нет четкого определения города. В юридическом смысле это. по его
мнению, "место, пользующееся городовым положением, сколь бы велико или незначительно ни было его население""1. С точки зрения К.И. Арсеньева, в идеале, город - прежде всего, центр производства и обмена. Он "представляет великое удобство к сбыту и земледельческих, и мануфактурных изделий", втягивая в орбиту своей деятельности не только близлежашия, но и отдаленный села". В конкретно-историческом смысле ученый выделял 3 разряда городов: 1) Города, основанные "по видам управления"; 2) "Учрежденный для организации безопасности государственной и народной"; 3) "Про-изшедшия в следствие успехов народной промышленности или имеющия назначение торговое". Но "настоящими" городами для него оставались все же промышленные поселения, а "города без мануфактур суть или крепости, или деревни с административными постами"21.
И.А. Милютин, отметив путаницу с городскими и сельскими поселениями, предложил "считать городом или местечком всякий центр, где существует отдельное еврейское поселение", поскольку "их можно найти почти везде, где есть маленький зародыш городской жизни""*. Критерий получился оригинальный, но вряд ли его стоит принимать серьезно.
По мнению авторов "Статистических таблиц..." города - это "административные центры, отличающиеся своим преимущественно мануфактурно-торговым направлением, большею частию резко выделяются из массы поселений и этим вполне оправдывают значение, которое статистика приписывает цифре городов и городских поселений в административном смысле вообще". Здесь просматривается попытка объединить "административную" и "промышленную" точки зрения, но гибрид оказался непрочным. Последняя, в конце концов, одерживает верх и оказывается, что "число городских поселений, их величина, количество городского населения и проч., прямо и непосредственно служит мерилом развития фабрично-торговой деятельности страны"" .
Таким образом, с середины XVIII в. до начала 60-х гг. XIX в. акценты при определении понятия русского города постепенно смещались с админи-
стративной на торгово-промышленную функцию. Это соответствовало тен-денциям развития западноевропейских городов, превращавшихся в ходе промышленной революции в индустриально-коммерческие центры, а также. хотя и в меньшей степени, эволюции городов России. Во второй половине XIX в. тезис о тождестве понятий "город" и "индустриально-торговый центр" настолько окрепнет, что В. Зомбарт будет признавать городами только города "в экономическом смысле"" .
Интересную историческую типологию города создал В. Семенов-Тян-Шанский. По его мнению, города проходят в своем развитии некоторые стадии: военную, юридическую (очевидно, имеется в виду правовая автономия города), административную и торгово-промышленную. Особенностью русского города было то, что он миновал юридическую стадию и сильно подзадержался с торгово-промышленной. Поскольку развитие последней, "имея чисто экономический характер, было свободно от каких-либо указок". то многие села, по мнению автора, уже давно превратились в города, а официальное деление отстало от жизни и устарело" .
Определение города как центра ремесла и торговли, как поселения "в социально-экономическом смысле" длительное время если не господствовало, то было широко распространено в отечественной историографии. В этой связи весьма актуальным стало напоминание П.Г. Рындзюнского о несводимости города к экономическим категориям, о наличии у него также общественно-правовой, идеологической и культурной сфер деятельности"6. А М.Г. Рабинович, с его свободным от схоластических споров взглядом этнографа счел нужным подчеркнуть, что "городами являются те поселения, которые признавали городами современники""'.
Из этого краткого обзора мнений следует, что каждая эпоха, определяя понятие "город", склонна была подчеркивать в качестве главного один или несколько признаков. Между тем город всегда полифункционален, хотя в разных странах и в разные периоды времени это проявлялось по-разному. В дореформенной Сибири города (губернские, окружные (уездные), безуезд-
ные и даже заштатные) были, прежде всего, административными центрами, получившими официальное признание имперской власти. Можно спорить о соотношении их функций, о степени развития в них "социально-экономических отношений, но в любом случае "официальные города", будучи объединены некоторой совокупностью признаков, имеют право на выделение в качестве объекта изучения;
Важнейшим вопросом всякого исследования являются вопросы о его методологии и методике. Утрата марксизмом монопольного положения в общественных науках ставит эти вопросы по-новому. Задача состоит в том, чтобы на основе синтеза достижений различных направлений и школ выработать собственное методологическое видение проблем и основных путей их решения. Автор не считает, что наследие К. Маркса. Ф. Энгельса и В.И. Ленина, непременно должно быть выброшено за борт "корабля истории", но решительно отказывается видеть в их трудах аналог "Священного писания".
Не утратили своей актуальности, например, мысли К. Маркса о городе, существование которого "отличается от простой множественности независимых домов. Здесь целое не просто сумма своих частей. Это своего ро-да самостоятельный организм"" . Здесь, по сути дела, заложены основы системного подхода к изучению города, и отбрасывать такие постулаты значило бы поступать слишком опрометчиво.
Богатые возможности для характеристики уровня развития города, рыночных отношений и типологии предпринимательства открывает знакомство с работами В. Зомбарта.29 Опираясь на формулировку А. Смита ("город питается исключительно прибавочным продуктом деревни и потому может расти только с увеличением этого продукта"), В. Зомбарт определяет город как "поселение людей, которые в отношении своего пропитания поставлены в зависимость от продуктов чужого сельскохозяйственного труда"30 и прослеживает генезис капиталистического (по его мнению, крупно индустриального) города. Предшественником последнего он считает город торговый (раннекапиталистический), образующийся вокруг ремесленного ядра !. Этот
город либо ограничен в своих размерах (30-40 тыс. чел.), либо растет за счет лиц, живущих на доходы с земли или получающих таковые от государства (придворные, чиновники, государственные кредиторы). Кроме них в большом городе находились богатейшие купцы, "а дальше целая группа приживальщиков, художников, адвокатов, затем лица, занятые в промышленности" (прежде всего, в изготовлении предметов роскоши) .
Что касается собственно промышленности, то в своей раннекапитали-стической разновидности она, по мнению ученого, "не обладает вообще способностью к образованию городов. Промышленные центры XVIII в. (в горной и текстильной областях) - это средние или малые города33.
В соответствии с развитием города происходило превращение торговли из до- и раннекапиталистической в капиталистическую. Для первых характерно преобладание периодической формы торговли, тогда как "история ярмарки позднекапиталистического времени в значительной мере история ее упадка"34. Одновременно капитализм преобразует и стационарную (лавочную) торговлю, организация и дух которой оставались неизменными с XVi в. по середину XIX в., существуя "в ремесленно-патриархальных рамках". Капитализм разрушает эту идиллию "не знающей тревог туретчины", ибо сущность капиталистической торговли в том, что предложение товаров опережает спрос на них. Появляется конкуренция, борьба за покупателя, необходимость создания новых коммерческих технологий. Тогда как докапиталистическая торговля, по В. Зомбарту, была организована по "ремесленному принципу". Торговцы объединялись в товарищества (как ремесленники в цехи), формы торговли регулировались (запрет ростовщичества и проч.), корпоративное право отражало ремесленную структуру"36. Торговля, в основном, двигалась "по накатанной колее", и коммерсант не гонялся за покупателем, а спокойно ждал, когда тот придет к нему, ибо больше, чаще всего, было идти не к кому.
Общим правилом было то, что торговец добывал своей деятельностью пропитание для себя и родных. Возможности накопления были малы и 99%
всех торговцев могли быть "довольны, если за покрытием всех расходов могли обеспечить содержание семьи и уплатить за аренду домика".37 Норма прибыли, - по подсчетам автора, - за длительный период и для крупных фирм, колебалась в пределах 10-20%, чаще всего, будучи ближе к первому показателю. В соответствие с фазами становления капитализма В. Зомбарт выделяет три типа предпринимателей: докапиталистический, раннекапита-листический ("буржуа старого стиля") и "современный экономический человек". Капитализм, по В. Зомбарту, начинается там, где появляется капиталистический дух, где то, что прежде было средством к жизни (сельское хозяйство, ремесло, торговля), становится средством добывать деньги40.
Богатые методологические возможности открывает перед исследователем научное наследие Ф. Броделя41. Одно из центральных мест его концепции занимает "мир-экономика". Под этим понимается "экономически самостоятельный кусок планеты, способный в основном быть самодостаточным, такой, которому его внутренние связи и обмены придают определенное органическое единство" . Признаками "мира-экономики" являются: 1) наличие определенного географического пространства с некоторыми медленно варьирующими границами; 2) наличие своего полюса, центра, представленного господствующим (время от времени смещающимся) городом; 3) наличие ряда концентрических зон: срединной, расположенной вокруг центра, и периферии или колониальных окраин43. Предложенная матрица хорошо накладывается на отечественную историю, подчеркивая ее своеобразие.
Россия, по мнению Ф. Броделя, долгое время была особым "миром-экономикой", имеющим тенденцию "организоваться в стороне от Европы"4,3 После Петра I процесс вхождения России в европейский "мир-экономику" ускорился, но последнему, в XVIII-XIX вв., еще не по силам было "переварить" этот гигантский кусок планеты и превратить его в колониальную периферию. Экономическим центром России была Москва, значительная часть Европейской России - ее средней зоной, Сибирь - колониальной окраиной. Оставаясь колонией, Сибирь, в свою очередь, во многом копировала модель
"мира-экономики", создавая региональные центры, средние зоны и периферии, которые предстоит выявить в ходе последующего анализа.
Оригинальной и заслуживающей внимания представляется трактовка Ф. Броделем вертикальной структуры рынка, включающая в себя иерархию форм и методов обмена, от натурального у основания, до высших механизмов (биржи, банки, иностранная торговля, вексельный курс) на ее вершине45. Иерархически соподчиненным городам в этих структурах отводится важнейшая роль. Они сравниваются с трансформаторами, повышающими напряжение, ускоряющими обмен.
Для правильного понимания социальной специфики городов серьезное значение имеют, кроме указанных работ, труды К. Бюхера, А. Вебера, М. Вебера . Первый показал динамику больших городов от прошлого до настоящего, второй исследовал условия бурного развития индустриального города в XIX в. Работа М. Вебера представляет попытку основательно {с точки зрения величины населения, управления, экономики) разобраться с городским феноменом и наметить возможные направления типологизации городов: по типу хозяйственной деятельности ("город-ойкос" или "княжеский город", "город-потребитель", "город-производитель", "торговый город") или функционально ("земледельческие", политико-административные, экономические). Понимая сложность проблемы, автор оговаривается, что "существующие города представляют собой почти сплошь смешанные типы", а потому их классификация возможна только по преобладающему в каждом отдельном случае признаку .
Обращение к вышеуказанным работам полезно и с точки зрения сравнения уровней развития различных стран. Авторы коллективного труда насчитали на всю Сибирь в I860 г. 95 мануфактур с 2070 рабочими (т.е. по 22 работника на I заведение). Этого оказалось достаточно для утверждения о переходе обрабатывающей промышленности уже во второй четверти XIX века к мануфактурной стадии развития"1 . Между тем ремесленное производство (даже не мануфактура - А.И.) во Франции, - по утверждению Ф. Броде-
ля, - которому долго принадлежало первое место, только около 1860 г. отступило на второй план по сравнению с современной промышленностью5". Сибирь, стало быть, обогнала Францию на целую стадию?
Другой пример. Промышленный переворот в России, как утверждает большинство исследователей, начался на рубеже 30-40-х гг. XIX в. Германия же, по В. Зомбарту, в середине XIX в. "представляла собой в сущности, земледельческую страну с небольшим количеством незначительных маленьких и среднего размера городов" (Городское население Пруссии 28%}э1, где "строй докапиталистической промышленности остался еще совершенно не тронутым"3". Германия (как совокупность государств), по тем временам, не была, конечно, образцово-капиталистической страной, но кто станет утверждать. что Россия превзошла ее по этим показателям.
Подводя итоги сказанному, необходимо отметить ряд принципиальных моментов. Города являлись важнейшим элементом "мира-экономики", но их место и роль были неодинаковы как во времени, так и в пространстве. В принципе роль городов состоит в организации и ускорении рыночных обменов. в повышении энергетического потенциала экономики, но в разных странах и в разные эпохи это проявлялось по-разному.
Оценивая значение города и его роль в организации рынка, необходимо четко разделять до-, ранне- и зрелокапиталистические формы обмена, промышленности. ремесла и т.п. Важнейшим рубежом здесь является отношение к материальному миру. Если в докапиталистическую эпоху сельскохозяйственные и торгово-промышленные занятия рассматривались как средство поддержания определенного уровня жизни "приличного состоянию", т.е. положению в обществе того или иного лица, то при капитализме все это становится только средством добывания денег или. точнее говоря, средством получения прибыли. Водораздел между этими эпохами определить не так-то легко, но, в общем, и целом первой соответствует "ремесленный" (как промышленности, так торговле и земледелию), второй - "индустриальный" уровень. Рынок, будучи очень древним "изобретением" человечества, также
имеет в своем развитии качественные грани. Докапиталистический рынок -это не только базары, ярмарки и другие периодические форды торговли, но и примитивные формы обмена (натуральный обмен и обмен на наличные деньги). Капиталистический рынок отличается не столько тем, что втягивает в обменные операции землю и рабочую силу (это - не более чем развитие "вширь", т.к. продажа земли и свободный найм на работу существовали, по крайней мере, со времен античности), сколько совершенствованием механизмов обмена: появлением бирж, банковского частного кредита (вместо примитивного ростовщичества), развитием вексельного оборота, совершенствованием форм международного обмена.
Важнейшим методом исследования проблем урбанизации является системный подход, базирующийся на том, что историческая реальность представляет собой совокупности взаимосвязанных и взаимодействующих объектов, определенные целостные системные образования53.
Основной дефиницией здесь выступает понятие "системы", т.е. органической совокупности координированных и субординированных элементов, взаимодействие которых приводит к возникновению новых интегративных свойств, несводимых к свойствам элементов.
В силу этого западносибирский город последней четверти XVIII - 60-х гг. XIX в. рассматривается как особая сложноорганизованная система. Однако он. в свою очередь, является элементом в системах более высокого порядка. Таких систем, по крайней мере, две (фактически много больше, но обсуждение этой проблемы следует оставить до других времен). В первой системе западносибирский город рассматривается в иерархии российских городов (система "Русский город"), во второй - определяется роль и место города в системе региональных отношений (система "Западная Сибирь"). В научном смысле оба подхода равноценны, но второй вариант более актуален в современных условиях. Переход к рыночной экономике по-новому (а новое, как известно, хорошо забытое старое) ставит вопросы взаимодействия города и деревни, роль города в организации регионального рынка, его
взаимодействия с вертикальными властными структурами, влияние на социально-демографическую ситуацию и т.д. Отсюда для более глубокого понимания сущности городского феномена необходим выход за его границы, необходимо изучение городских процессов на фоне и в связи с ситуацией в регионе.
Будучи сложноорганизованной системой, город сам состоит из ряда подсистем (население, экономика, городское пространство, культура, религия, управление и проч.). Все подсистемы не просто взаимосвязаны между собой, но и взаимопроникновенны: городское население невозможно представить вне связи с экономикой, культурой, властью; экономика немыслима без человеческого фактора, без определенного типа культуры, ментальности и т.п. Не зря напомнил Ф. Бродель в аналогичном случае, что можно "в каком угодно порядке писать следующее уравнение: "экономика - это политика. культура, общество, культура - это экономика, политика, общество и т.д.'04 Каждый из этих компонентов на каком-то этапе может брать верх над другими, становиться "базисным" явлением, одновременно зависящим от других. Это своего рода правильный многогранник (типа октаэдра), где все зависит от того, какой гранью он ставятся на пьедестал, вернее от того, с какими целями и под каким углом собираемся его рассматривать.
Эта модель, естественно, отличается от привычного марксистского варианта, где производственные отношения - суть базис, общество, культура, идеология и т.д. - разного уровня надстройки, способные, конечно, оказывать обратное влияние, но находящиеся (пусть даже с оговоркой Ф. Энгельса "в конечном итоге") в довольно жесткой зависимости от этого базиса. Свойственная не столько даже К. Марксу и Ф. Энгельсу, сколько "марксистам" переоценка материального фактора не должна, впрочем, помешать его дальнейшему изучению при условии отказа от абсолютизации55.
Системный подход, при всех своих несомненных достоинствах, имеет тот ограничитель, что он пригоден для исследования преимущественно статичных объектов. История же изучает динамичные процессы в их многооб-
разии и совокупности. Отсюда необходимость дополнения принципа системности принципом историзма, проявляющемся в историко-генетическом, историко-сравнительном, историко-типологическом и т.п. методах.
Для анализа демографических структур важную услугу исследователю оказывает метод демографических коэффициентов, которые рассчитываются как отношение числа происшедших в населении событий к средней численности населения, продуцировавшего эти события в соответствующем периоде. В исследовании использованы главным образом так называемые общие коэффициенты движения населения-брачности. рождаемости, смертности, естественного прироста, а также коэффициент младенческой смертности и коэффициент рождаемости женщин в возрасте от 15 до 49 лет (специальный коэффициент рождаемости). Более точные, стандартизованные коэффициенты, сегодня ввести затруднительно из-за недостаточной разработанности источников по истории демографии города55".
2. Историография
Историография городов Западной Сибири опирается на прочные традиции, заложенные трудами Г.Ф. Миллера. В дальнейшем изучение сибирского города шло синхронно его развитию, в рамках общих тенденций русского сибиреведения и в соответствии с внутренней логикой развития сибирской урбанистики.
Начальный этап в исследовании городов Западной Сибири приходится на последнюю четверть XVIII в. Он представлен в первую очередь работами И.И. Лепехина. П.С. Палласа. И.И. Фалька. Труды академиков, написанные на основе личных впечатлений с привлечением документов административного и церковного делопроизводства, отличаются органическим взглядом на состояние городов и комплексным подходом к их изучению. Ученых в равной мере интересовали местоположение города и городской ландшафт.
демографическая ситуация и сословный состав населения, структура городской промышленности и торговые связи, технические достижения и городской образ жизни. Разумеется, эта органичность взгляда основывалась во многом на недостаточной дифференциации научного знания, находящегося на той стадии развития, когда сбор материала, фиксация неведомых ранее фактов ценятся превыше гипотез и логического анализа. Поэтому дальше простого описания городов ученые-путешественники, как правило, не шли.
Но именно эта непосредственность впечатления и описательность составляют сильную сторону работ академиков. В них отразился важный момент трансформации городских функций, изменений в сословном составе населения и внешнем облике городов. Особую ценность для исследователя города имеют "Записки путешествия ..." И.П. Фалька. Заслугой последнего является, в частности, использование церковной документации при определении численности населения. Однако опираться на эти данные нужно с известной осторожностью. Так, в Коркиной слободе он насчитал 700 дворов и 5133 жителя о.п. в начале 70-х гг. XVIII в., но эти цифры могут относиться только к прихожанам местной церкви, в число которых входили также и жители окрестных деревень. В Томске в числе жителей в 1763 г. И.П. Фальк отметил 500 пеших и 300 конных казаков, хотя в действительности их было значительно меньше. Не сумел академик собрать и данных о жителях Тобольска, ограничившись указанием на количество дворов в городе5 . Не всегда можно положиться и на личные впечатления ученых-путешественников. П.С. Паллас, например, утверждал, что алтайским приписным крестьянам "становится работа весьма приятною, так что многие из них отправляют са-мопроизвольно работы сверх своей должности" . Но, несмотря на все ошибки, недочеты, а порой и подчеркнутую тенденциозность в оценках общий итог работы ученых-путешественников состоит в том, что с их помощью и их трудами были заложены основы научного изучения сибирского города"1 .
Спецификой торгово-промышленной деятельности и городской жизни сибиряков живо интересовался А.Н.Радищев' . В "Описании Тобольского наместничества" он дает схему ярмарочной торговли, в письмах и дневниках упоминает о многих любопытных подробностях ремесла, торговли и бытового уклада'' .
Ценные факты о состоянии городской промышленности, о внутренней и внешней торговле содержатся в работе М.Д. Чулкова. Он, в частности, едва ли не первым обратил внимание на связь торговых дней с храмовыми праздниками в Сибири XVIII в.62
Весьма интересны обилием "мелких" деталей городской жизни и быта воспоминания о сибирской ссылке А. Коцебу.
Итоги изучения сибирских городов в последней четверти XVIII в. были подведены в "Словаре географическом ..." А. Щекатова'". Конкретно-историческая ценность этой работы (как и других "Словарей"), по мнению Д.Я. Резуна, весьма относительна, поскольку приводимые здесь сведения отставали от реалий начала XIX в. на 30-50 лет, но "следует признать их значение как историографических источников", с помощью которых русское общество "познакомилось с историей и современным бытом городов Сиби-
ри .
В последней четверти XVIII в. ученые описали местоположение большинства городов Западной Сибири {а также слобод, ставших городами), отметили достопримечательности того или иного города, привели данные о количестве дворов и населенности городов (иногда с разделением по полам), о сословно-профессиональной структуре горожан, указали на экономическую специализацию города. Вместе с тем работы были выполнены на сравнительно узкой источниковой базе, количественные показатели не всегда подвергались критическому рассмотрению, данные о населении часто были привязаны к ревизскому учету, фиксируя лишь мужское податное население. Однако именно в это время "зарождаются начала будущих направлений в
современной урбанистке: историческое, географическое, экономическое, социологическое и архитектурное"'^.
Традиции, заложенные в XVIII в., были продолжены в первой половине XIX в., составляющей самостоятельный важный этап в изучении сибирского города. В его рамках можно выделить два периода; 1-й - 1810 г.- вторая половина 20-х гг. XIX в.; 2-й - 30-е гг.- середина 50-х гг. XIX в.
Первый период во многом базируется на тех исследовательских приемах, которые были выработаны в последней четверти XVIII в. при составлении "Топографических описаний" и в целом не отличается интенсивностью публикаций. Открывает этот период "Статистическое обозрение Сибири...", в котором для нашей темы наибольший интерес представляет раздел "Топографическое обозрение городов"6'1. В нем приводятся географические координаты городов, указывается расстояние от главных центров империи, дается общее описание каменного и деревянного строения, рассматривается сословный состав населения и торгово-промышленная ориентация городов. Достоинством работы является то, что однотипные сведения даются по всем городам Сибири (кроме Барнаула), поэтому есть хорошая возможность сравнения показателей, но, в сущности, работа не идет далее простого описания и является компиляцией административных данных, составленной по типу "Описаний" конца XVIII в. Сведения о населении касаются лишь лиц податного состояния на момент проведения V ревизии (1795 г.). Все это не лишает "Обозрение" характера ценного источника, хотя пользоваться им следует с известной осторожностью.
Заметным событием этого периода стали статистические работы Е. Зяб-ловского'1 и К. Германа"', в которых рассматривается территория, население и экономика Сибири в общероссийском контексте. Для раскрытия темы большее значение имеет исследование К. Германа, в котором представлены весьма обстоятельные сведения о числе горожан на 1811 г. В ряде слу-
(.9
чаев, конечно, можно усомниться в их точности . но они легко поддаются исправлению. Заслуживает внимания подход К. Германа к изучению города.
Все они (от 2 тыс. до 70 тыс. жителей) были разбиты им на 4 группы в зависимости от численности населения и дополнительно выделены еще 2 группы городов с населением до 2 тыс. чел., которые "более заслуживают наименования слобод"7". Исследователь отмечал также специфику городских поселений России, промышленность которых была тесно соединена с "промышленностью сельскою". По сути дела К. Герман подчеркивал незавершенность процесса отделения города от деревни в России.
Кроме этих работ, в первой четверти XIX в. появились также описания отдельных городов72, среди которых особо следует упомянуть описание г. Барнаула К. Ледебура73.
Рубеж двух периодов отмечен творчеством П.А. Словцова. Д.Я. Резун связывает с появлением "Исторического обозрения Сибири" новый этап в развитии сибирской урбанистки. Действительно, книга П.А. Словцова для сибиряков стала примерно тем. чем для русских вообще явилась "История государства Российского" Н.М. Карамзина, но для историка города немаловажное значение имеют и более ранние его работы75.
Наряду с изображением народных увеселений и картин пробуждения природы П.А. Словцов в "Прогулках вокруг Тобольска" дал великолепное описание современного состояния экономической жизни городов Тобольской губернии; Касаясь развития промышленности, автор указал на ее "посадский" (т.е. преимущественно ремесленный) характер, дал стоимостную оценку "рукодельной" промышленности губернии "в видных заведениях", выделил направления сибирской торговли (Ирбит. Нижний Новгород, Кяхта, пограничные линии, торговля внутри губернии). Знакомство автора с коммерцией в уездных городах уделило его в ее неразвитости, в том, что она "есть подобие мены азиатской". '' Причины неразвитости экономической жизни, по мнению П.А. Словцова, коренились в недостатке капиталов, предприимчивых людей, квалифицированных кадров и в узости рынка сбыта. "Нет сомнения, - писал он, - что многое можно бы завести в Сибири, но где предприимчивые капиталисты, где мастера и мастеровые, и где, говоря ко-
роче, капитал и искусство? Когда же водворится искусство и деятельность, не будут ли опять спрашивать, где место для продажи?" ' Как сибирский патриот, П.А. Словцов сожалел о замедленности экономического развития своего края, возлагая надежды на лучшее будущее. Как искренний и глубоко убежденный в своих взглядах монархист-государственник, он не замечал того, что главной причиной неразвитости Сибири была перманентная эксплуатация региона имперскими структурами.
Вопросы, поставленные в ранних работах, были развиты П.А. Словцо-вым на более широком историческом материале в его двухтомном исследо-вании . Важнейшей заслугой его была постановка и решение проблем с точки зрения внутренних процессов освоения Сибири7'.
Исходя из этой установки, автор показал эволюцию сибирского города на пути превращения его из военно-административного центра в административно-экономический, дал качественную и количественную характеристику сибирских городов. К сожалению, по первой половине XIX в. в работе содержится очень мало материала по городской тематике. Работы П.А. Слов-цова. при всех их неоднократно отмечавшихся слабостях , являются важнейшим достижением сибирской урбанистики XIX в.
В 30-е гг. XIX в. П.А. Словцов был, конечно, самым талантливым сибирским ученым, но он уже не был одиночкой. В это время появляются ра-боты М. Кузминского . И. Линка ~ и др.
В первой части работы И. Линка дается обстоятельное описание каждого города Тобольской губернии (не 1835 г.) - его внешнего облика, благоустройства, достопримечательностей, особенностей торговой и промышленной жизни, национального состава. Во второй части содержатся обобщенные статистические данные по городам Западной Сибири, включающие число зданий и сооружения (в целом, по сословной принадлежности, в расчете на 1 жителя), сословный состав населения. Особую ценность представляют сведения о потреблении жителей, о ценах на продукты питания, указания на торговую специализацию городских купцов.
Описание промышленности и ремесла в начале - середине 30-х гг. XIX в. содержится в статьях Н. Пиленкова ". Будучи видным сибирским предпринимателем и коммерции советником, он не ограничился "обозрением" важнейших отраслей промышленности и перечислением ярмарок, но и указал на причины замедленного роста мануфактур, связывая это с отдаленностью, малонаселенностью края, "необразованностью" жителей и отсутствием привычки к роскоши, с недостатком помещиков, малокапиталистостыо купцов, трудностями сбыта и вообще с недостатком всех способов к успешному фабричному производству*4. Описывая состояние торговли, Н. Пиленков выделил Ишимскую и Обдорскую ярмарки, относительно же остальных заметил, что они "суть не что иное, как малые торжки, на коих сбываются кре-стьянские изделия, в быту их нужныя'" .
В 40-х - начале 50-х гг. XIX в. количество работ, статей, заметок о городах Западной Сибири заметно возросло. Не в последнюю очередь это связано с тем, что в 1840 г. при Хозяйственном департаменте МВД начинает работу комиссия по городскому хозяйству, которую сменило в 1842 г. Временное отделение для устройства городского хозяйства под началом Н.А. Милютина. Это отделение создавалось с целью подготовки и проведения городской реформы, а одним из важнейших направлений ее деятельности стало изучение и статистическое описание городов. Хотя реформу провести не удалось, а само отделение было закрыто в 1855 г., но оно сумело пробудить интерес к городской проблематике как у администрации, так и у научной общественности*6.
В эти годы появляется ряд работ, посвященных народонаселению городов империи, где, в частности, используется и сибирский материал, к сожалению. эпизодически и по большей части в обобщенной форме87. Но ценность этих публикаций не в конкретных данных, а в попытках разобраться с дефинициями (какие поселения и по каким признакам включать в города, чем они отличаются от сельских поселений), в определении количественных параметров больших, средних, малых городов и т.д.
Параллельно этому велась работа по статистическому исследованию городов Западной Сибири. Наибольшее значение представляют статьи, написанные по результатам работы административно-статистических комитетов середины - второй половины 40-х гг. XIX в., посвященные Тобольску, Том-ску и Омску . В них содержатся подробные сведения о городском пространстве, населении, зданиях и сооружениях, о хозяйстве горожан (торговля, ремесло, промышленность), об учебных, кредитных и благотворительных заведениях. По своему характеру эти работы больше подходят к категории опубликованных источников, но их выход в свет в центральном журнале уже сам по себе является историографическим фактом. К ним примыкают весьма обширные статьи об Ишимском округе Е. Черняковского, и Ялуторовском округе - К. Голодникова, позволяющие лучше понять взаимосвязь города с окружными селами888. Подробно описав состояние хозяйства жителей округа. Н. Черняковский, в частности, пришел к выводу, "что собственно промышленность едва приметным образом питает здесь торговлю. Последняя привлекается только тем, что дает земля и пасущиеся на ней стада"89. Определенный интерес представляет статья Безобразова о городах Омске, Тюмени, Петропавловске и Семипалатинске90.
Большое значение для раскрытия темы имеют военно-статистические обозрения Тобольской и Томской губерний, содержащие обильные статистические материалы по разным отраслям (экономика, население, благоустройство и т.д.), а также краткие, но весьма емкие описания каждого города в отдельности с указанием на их особенности91.
Заметную лепту в изучение Западной Сибири вообще, городов, в частности, внесли служившие здесь офицеры и путешественники. И. Белов оставил по-своему уникальное описание Омска 1842-1846 гг., включающее обзор достопримечательностей города и окрестных мест (Инженерная беседка, загородная роща), примечательных событий (наводнения, смотры и учения), рассказы о балах и праздниках92. П. Небольсин оставил сведения о числе жителей, ценах на жизненные припасы, а также несколько любопытных под-
робностей о городах Западной Сибири, в первую очередь о Томске и Бар-науле .
Итогом развития историографии этого периода стали работа Ю. Гаге-мейстера, с его обширным разделом, посвященным городам Западной Сибири. Труд Ю. Гагемейстера является, в строго научном смысле, конечно, гигантской компиляцией, но он основан на архивных материалах с широким использованием губернаторских отчетов. И, кроме того, автор высказывает и свои взгляды на прошлое, настоящее и отчасти будущее городов, отмечает некоторые тенденции их развития. Ю. Гагемейстер первый подметил тенденцию ускоренного роста сельского населения, хотя и обосновал это тем, что "Сибирь не заключает в себе условий для развития городской жизни". Сюда, по мнению автора, относится неразвитость промышленности и мелочной торговли (из-за больших расстояний), ограниченность оптовой торговли несколькими городами - местами складирования товаров (Тюмень, Томск, Петропавловск, Семипалатинск), недостатком богатых потребителей (дворян-землевладельцев и крупных купцов) ',4. С позиций сегодняшнего дня не составит труда упрекнуть автора в том. что он обратил внимание на важные, но второстепенные причины неразвитости городов и не заметил главной причины, коренящейся в колониальном положении Сибири, из которой, государство вывозило на основе неэквивалентного обмена, а вернее сказать. практически бесплатно, благородные металлы и пушнину. Впрочем, государственному чиновнику, составлявшему свой труд по распоряжению императора, думать над этим не приходилось.
Как бы то ни было, работа Ю. Гагемейстера не потеряла своего значения с точки зрения богатства собранного фактического материала и до сих пор служит справочным пособием по многим сторонам сибирской действительности первой половины XIX в.
Таким образом, первая половина XIX в. имела свои определенные достижения в изучении дореформенного города. Был собран и частично опубликован богатый фактический материал о городском пространстве (количе-
ство улиц, площадей, казенных, общественных и частных зданий, мест общественного гуляния и т.д.), о населении городов с разделением по полу и возрасту к социальной принадлежности, о торговых, промышленных и ремесленных занятиях, о городском образе жизни.
Вместе с тем, научное осмысление региональной городской специфики в целом еще не вышло за рамки сбора и публикации фактического материала. Авторы "обозрений" и "описаний" составляли их по образцу губернаторских отчетов и в подаче материалов сильно зависели от сведений "местных начальств". Исключением на этом фоне являются работы П.А. Словцова, стремившегося показать развитие города с точки зрения внутренних процессов сибирской колонизации, и отчасти, Ю. Гагемейстера. обосновавшего "закономерность" неразвитости сибирских городов.
Говоря об историографии города первой половины XIX в., следует иметь в виду, что традиционно принятое деление на дворянское, буржуазное, революционно-дворянское и демократическое направления 5 в данном случае практически не проявилось. "Демократ" П.И. Небольсин во многом опирался на сторонника "буржуазного направления" П.А. Словцова, а материалами П.И. Небольсина, в свою очередь, активно пользовался "консерватор" Ю. Гагемейстер. В работе по статистическому описанию Тобольска (частично опубликованному) принимал активное участие под руководством чиновника И. фон Шиллинга декабрист Л.И. Свистунов.96 Научные интересы еще во многом совпадали с административными нуждами, по крайней мере, на уровне конкретных истирико-социологических исследований.
Новый этап в изучении городской проблематики (середина 50-х гг. - начало XX в.) проходил под знаком новых явлений, связанных с реформами 60-70-х гг. XIX в. и формированием новых социально-экономических, политических и ментальных структур, с одной стороны, и под влиянием ведущих тенденций развития исторической науки, - с другой. Важным событием в общественной и культурной жизни городов стал выход в свет с 1857 г. То-
больских и Томских губернских ведомостей, на страницах которых было опубликовано немало весьма ценных историко-краеведческих работ.
В первую очередь здесь следует назвать статьи Н.А. Абрамова. Они не отличаются ни широтой обобщений, ни новизной в постановке вопросов, но добросовестно собранный и умело обработанный материал делает их надежным помощником при изучении вопросов городской жизни97. Заслуживают внимания работы В. Ильина (делопроизводителя Тобольского губернского статистического комитета). При его самом активном участии стали выходить "Памятные книжки" для Тобольской губернии. В своей совокупности они дают развернутую панораму жизни Тобольской губернии на рубеже 50-60-х гг. XIX в. Здесь были опубликованы его очерки о Тобольске, описания окружных городов, ярмарок и торжков (с указанием на ассортимент товаров, с суммами продаж и привоза), статистические сведения о губернии в целом.98
Особую ценность имеют опубликованные в "Памятной книжке" статьи Е. Анучина о смертности в Тобольской губернии и продолжительности жизни в г. Тобольске . Уровень смертности он ставил в зависимость от типа племени, свойств почвы (включая климат, флору и фауну) и социальных условий, которые, по мнению Е. Анучина, "в настоящее время играют едва ли не главнейшую роль" . Если смертность велика, - подчеркивал автор, -значит экономическое и нравственное положение общества тяжело, вследствие большого накопления вредно действующих на него влияний".101 Вооружившись этой (в основе своей позитивистской) доктриной, он попытался вывести определенные тенденции смертности в пределах Тобольской губернии. Не со всеми выводами автора можно согласиться. Так, он утверждает. что в южной части губернии (т.е. в наиболее благоприятных для жизни условиях) смертность так же высока, "как в Индии"102. Вызывают сомнение и выводы о средней продолжительности жизни в Тобольске103. Однако значение работ Е. Анучина не в этих спорных выводах, а в том, что он первый обратил самое серьезное внимание на документы церковной статистики и предпринял попытку извлечь из них положительную информацию.
Среди других работ середины 50-х - середины 60-х гг. следует обратить внимание на статьи Г. Варлакова. Г. Колмогорова, А. Пошехина, М. Смоленского, В. Стефановского. И. Рылова, Столбова и некоего Н.К., опубликовавшего весьма обстоятельную работу о сальной торговле '.
Необходимо отметить также трехтомник И. Завалишина э. Последняя работа является своего рода комбинацией "обозрений" (с данными о числе зданий, промышленных заведений, о сословном составе населения городов и т.п.) с путевыми заметками, основанными на личных впечатлениях. Автор, как правило, ограничивается приведением фактов или описанием хозяйственных занятий (рыбной ловли и проч.), не затрудняя себя обобщениями и выводами. Там же, где таковые имеются, они по большей части носят назидательно-дидактический характер. Отметив достоинства Кургана, например, (опрятный городок с прямыми улицами). И. Завалишин переходит к поучениям. "Как бы не иметь и тротуаров, чтобы не ходить по колено в грязи? Как бы не иметь фонарей, действительно светящих ночью, а не напоказ?.." и т.д.
Большей глубиной отличаются суждения автора о развитии сибирской золотопромышленности""'. но для нашей темы это имеет второстепенное значение.
Из работ 70-х гг. XIX в. следует отметить двухтомник В. Вагина о Сперанском. но городская тематика в нем представлена слабо, главным образом. в связи с письмами М.М. Сперанского к дочери, где он отмечал балы, парады или упоминал о каких-то зданиях, садах, о явлениях хозяйственной жизни'"7. Кроме того, необходимо упомянуть неутомимую историко-краеведческую деятельность Н. Кострова '.
Исследовательская работа активизировалась в связи с празднованием 300-летия присоединения Сибири. И. Беляев приготовил к торжественному заседанию "Краткий очерк 300-летнего существования г. Тобольска".10'' К. Голодников опубликовал весьма объемную монографию по Тобольску, которая с фактологической стороны не утратила значения и сегодня. В работе дается описание местоположения города, его церквей, зданий и сооруже-
ний, приводятся подробные сведения о населении и хозяйстве, равно как и замечательные факты общественной жизни (приезд великих князей), биографии выдающихся администраторов и т.п. Положительное значение имеет реконструкция списка управляющих Тобольской (Сибирской) епархией и Тобольской губернией. К. Голодников - патриот своего города, но, сведя воедино исторические факты, он приходит к пессимистическому выводу: "Будущность г. Тобольска темна; и предположение о светлой заре возрождения его маловероятно""".
Наибольший резонанс среди трудов, изданных в связи с 300-летием присоединения Сибири, получила работа Н.М. Ядринцева. Собственно городская тематика в этом исследовании отходит на второй план, но много места уделяется развитию сибирского рынка (разделы VII и VIII). Краеугольным камнем доктрины Н.М. Ядринцева является положение о колониальной зависимости Сибири и связанной с этим хищнической эксплуатацией природных богатств (истребление ценных пушных зверей, золотопромышленность - "промысловая чума", примитивные способы хлебопашества и скотоводства). Отсюда неутешительный вывод о том, что Сибирь, если не изменится экономическая ситуация, обречена быть страной сырья, земледелия, животноводства . Колониальная зависимость Сибири проявлялась "в мануфактурном иге Москвы", т.е. в господстве на сибирском рынке капитала Европейской России. Вся Сибирь, по мнению Н.М. Ядринцева. "находится в положении инородца к торговцу", и естественным следствием такой торговли стали "монопольные явления, кабала и обманы""2.
В развитии регионального рынка исследователь выделяет два этапа, полагая гранью между ними деятельность М.М. Сперанского в Сибири. До конца 1-й четверти XIX в. положение дел определялось господством "капиталистической олигархии" (т.е. союзом купечества и чиновничества для эксплуатации населения). М.М. Сперанский, отменив регламентацию, установив свободу торговли, способствовал некоторому ускорению экономического развития края, но он не увидел "монополии" и не создал против нее необ-
ходимых законов . Поэтому и на рубеже 70-80-х гг. XIX в., по мысли Н.М. Ядринцева, мы видим "общую эксплуатацию области ея мануфактурным рынком, а затем эксплуатацию внутреннюю посредниками торговли и монополистами"1 .
Заслуга Н.М. Ядринцева, без сомнения, состоит в том, что он в полный голос заговорил о колониальной зависимости Сибири, равно как и в привлечении внимания общественности к обсуждению сибирских проблем. Но его работа имела подчеркнуто публицистический характер, ставила своей целью не создание объективной картины сибирского рынка, а потому (по законам жанра) автор нередко прибегал к сознательному сгущению красок. Так, он утверждал, что в Сибири есть даже города, "находящиеся почти в крепостной зависимости у ... эксплуататора и кулака""5, но благоразумно воздерживался от указания географических координат этих городов. Увлекшись борьбой с капиталистами-эксплуататорами, автор упустил из виду главного эксплуататора Сибири - абсолютистское государство.
Отдавая должное публицисту, поднявшему свой голос в защиту сибирской окраины, следует все же отметить, что в работе присутствует в целом негативное отношение к торговле и недопонимание механизма действия рыночных структур. Отсюда - однозначно отрицательная роль крупных торговых домов, аккредитованных на сибирском рынке, преувеличение степени монополизации рынка, негативное отношение к кредиту - первейшему условию развития торговли и т.д.
Интересно отметить, что многие из проблем, поднятые Н.М. Яд-ринцевым накануне 300-летнего юбилея, еще в 1830 г. (т.е. за 52 года до выхода книги) обсуждались в III отделении. Так, в частности, ставился вопрос о "нецветущем состоянии" сибирской торговли, подчеркивалось, что главную выгоду от нее получают купцы "внутренних губерний", а Ирбитская ярмарка отрицательно сказывается на развитии сибирских торговых оборотов. Главный вывод состоял в том, что сибирская коммерция зависит от произвола российских купцов, определяющих цену товарам "по своим видам""6.
Иными словами, здесь также слышны вариации на тему "мануфактурного ига Москвы". Роднит Н.М. Ядринцева и столичных бюрократов 30-х гг. XIX в. и отрицательное отношение к "вязниковцам", которые, развозя фабричные изделия, распространяют между крестьянами "непомерную роскошь", составляя серьезную конкуренцию местным купцам. П7 Речь здесь, разумеется, не о тождестве взглядов замечательного публициста и имперских чиновников, а об осознании различными политическими силами факта колониального положения Сибири, со всеми негативными последствиями для империи, и о стремлении как-то повлиять на ситуацию. В одном случае -тайно и скрытно, доводя информацию лишь до "своих", во втором - гласно и публично, обращаясь ко всему обществу.
Из работ, посвященных 300-летию Сибири, необходимо также отметить книгу И.В. Щеглова . Сегодня, конечно, его труд имеет значение по преимуществу историко-краеведческого справочника, но и таком случае заслуга автора состоит в сборе сведений по городам Сибири, сопровождаемых необходимым научным комментарием. Интересно отметить, что И.В. Щеглов задумывал (и начал сбор материала) написание книги по истории городов Сибири, но план этот не был осуществлен из-за безвременной кончины автора . Замысел И.В. Щеглова свидетельствовал о том, что историография сибирского города прошла определенный этап накопления и первичной систематизации материала, на очередь дня вставал вопрос о его научном осмыслении и выявлении основных тенденций развития, однако возможность эта оказалась реализованной только через 66 лет, с выходом в свет монографии P.M. Кабо12".
По общему убеждению, многие историографические направления на рубеже XIX-XX вв. вступили в полосу кризиса. Одним из проявлений кризисных явлений в сибиреведении конца XIX - начала XX в. явилось отсутствие работ по истории города, сопоставимых по значимости с "Историческим обозрением ..." П.А. Словцова. Города Западной Сибири не были забыты, но качественных изменений в их изучении не произошло. Книга-справочник
:>2
А.В. Адрианова приводит многочисленные, весьма интересные, а порой и уникальные подробности по истории города Томска, но уровень научности и способ подачи материала не поднимаются выше традиционных "обозре-ний".121
Определенным итогом развития дореволюционной историографии, точнее, ее областнического направления стал сборник статей о Сибири, вышедший в 1908 г. ш Наибольший интерес в нем вызывает, естественно, работа Г.Н. Потанина о сибирских городах. Блестящая по форме исполнения статья, принадлежащая выдающемуся деятелю сибирской культуры, конечно. оказала свое влияние на последующую историографию. Для Г.Н. Потанина города Сибири - прежде всего очаги цивилизации. От пристального взгляда ученого и публициста, проведшего, к тому же, большую часть своей жизни в городах Сибири, не укрылась их "специализация": торговая - для Томска, промышленная - для Тюмени, административная - для Омска, "перемена профессии" для Барнаула, превратившегося из горнопромышленного города "в склад хлеба, масла и сельхозмашин"123.Однако Г.Н. Потанин описывает главным образом ситуацию конца Х1Х-начала XX в.. лишь по мере необходимости, обращаясь к более ранним временам, а потому для избранной темы она имеет вспомогательный характер. То же самое можно сказать и об других статьях, помещенных в сборнике. Тем не менее, все они являются определенными ориентирами, позволяющими в своих суждениях об экономике Сибири оставаться в пределах здравого научного смысла, не переоценивая значения, например, торгово-промышленного фактора, но и не занижая его.
Подводя итоги дореволюционной историографии, нужно отметить следующее. Если в целом сибиреведение сделало значительный шаг вперед ~s, то об изучении городов Западной Сибири второй половины XVIII - середины XIX вв. этого сказать нельзя. Здесь главным итогом было накопление материала. составление описаний современного состояния городов. Слегка сгущая краски, можно сказать, что, исключая работы П.А. Словцова, Е. Анучи-
на, в какой-то мере Ю. Гагемейстера и И. Завалишина, подавляющее большинство дореволюционных публикаций можно рассматривать в источниковедческом разделе работы. Тем не менее, трудами нескольких поколений ученых и краеведов был заложен фундамент научного изучения сибирского города, предприняты первые шаги по интерпретации его истории и выявлению основных тенденций развития.
В первые десятилетия существования Советского государства (20-30-е гг. XX в.) историей западносибирских городов дореформенной эпохи не занимался практически никто'"''. Старые кадры и научные центры в значительной мере были разрушены, научные связи порваны, новое поколение исследователей интересовалось не столько прошлым, сколько будущим. Да и чего уж там говорить о провинциальных городах, если до середины 30-х гг. в школах не велось преподавание отечественной истории. "На сибирский город, - правильно подчеркивает Д.Я. Резун. - утвердился взгляд, прежде всего, как на военно-административный форпост самодержавия, и в связи с общей негативной оценкой русской буржуазии недооценивались и хозяйственные функции городов Сибири .... а господствовавшая теория классовой борьбы не позволяла увидеть органического единства города" "'.
Тем важнее отметить, что связь времен не прервалась окончательно. В 1925 г. вышла в свет великолепная книга Н.П. Анциферова, посвященная методике изучения городов. Работа вобрала в себя лучшие рекомендации из арсенала отечественной и зарубежной урбанистки. Показывая пути изучения города, автор исходит из принципа системности (в то время предпочитали говорить о комплексном подходе), подчеркивая необходимость изучения анатомии (планировка и структура), физиологии (функции) и психологии (мы бы сказали сегодня - "ментальности") города. Системный подход у автора дополняется принципом историзма. Он указывает на необходимость изучения предпосылок возникновения (рельеф местности, почва, климатические условия, первоначальный тип поселения: деревня, крепость, монастырь и т.п.) и тенденций роста городов (вокруг одного ядра, вдоль транспортных
магистралей, по направлениям рек и т.п.)» на необходимость детального ознакомления с городским планом и особенностями его появления. От изучения городской целостности автор рекомендует перейти к изучению ее элементов (земли, воды, площади, улицы, дома и т.п.), а в последующем и функций города (экономических, социальных, культурно-просветительских). В полном объеме и для всех городов задачи, поставленные Н.П. Анциферо-вым, не реализованы и по сей день .
Из сибирских краеведческих работ этого времени отметим брошюру и ряд статей Г.Д. Няшина о городе Барнауле . Они, конечно, не содержали в себе каких-то новых сведений, тем более концепций, но, по крайней мере, не давали читателям забыть об историческом прошлом города.
Новый этап в изучении темы начинается в середине XX столетия и продолжается до начала 90-х гг. XX в. Для сибиреведения в целом он связан в первую очередь с именами В.И. Шункова, 3-Я. Бояршиновой130, но с точки зрения избранной темы определенным рубежом нужно считать выход в свет монографии P.M. Кабо131. Значение работы состоит прежде всего в том, что она (с большим запозданием, правда) подвела итоги развития дореволюционной историографии (монография написана исключительно на базе опубликованных источников и трудов авторов XVIII-X1X вв.) и одновременно оказалась первой (и последней) работой монографического плана о дореформенных городах Западной Сибири, написанной с позиций марксистско-ленинской методологии. Опираясь преимущественно на экономико-географический подход, P.M. Кабо сумел поставить и по-своему успешно решить ряд проблем.
Он выделил экономико-географические районы Западной Сибири (экстенсивного животноводства, земледельческий, мелких крестьянских промыслов, горнозаводской, таежно - и тундро-промысл о вый, связанные между собой речными и обозно-транспортными перевозками), являвшиеся объективной основой существования регионального рынка. Хотя с точки зрения
историко-экономической такая систематизация нуждается в известных коррективах, для своего времени это было новым словом в науке.
Сложнее обстоит дело с воссозданием модели организации и функционирования рынка. На позицию автора повлияли представления о рынке дореволюционных исследователей, в первую очередь, областническая концепция Сибири как колонии русского капитализма, а также ленинская концепция, по которой "степень развития внутреннего рынка есть степень развития капитализма в стране".1'" Отсюда преувеличенное представление о степени эксплуатации сибирского инородческого и русского населения русским капиталом, пространные рассуждения об "иге", наложенном метрополией на Сибирь, и только слабое упоминание о государственной (в данном случае Кабинетской) эксплуатации сибиряков при описании Алтайского горного округа \ В ряде случаев исследователь без должной критики воспринимает высказывания дореволюционных публицистов (о "вековечном рабстве" инородцев. закабаленных русским капиталом, о сверхприбылях в русско-инородческой торговле, о полнейшем бесправии непосредственных производителей и их оторванности от рынка) ' .
Движение населения Западной Сибири
Историю городов Сибири невозможно рассматривать вне пространственного контекста. Территориальные рамки создают тот естесствено-географические и природно-климатический ландшафт, игнорировать который ни могут не участники исторического процесса, не его исследователи. Именно поэтому Ф. Бродель начинает исследование по истории Франции с территории, «которая сплачивает эту страну, служит ей основанием определенным образом (хотя, разумеется, далеко не полностью), её объясняет»1.
Прежде чем перейти к более конкретным вопросам демографического анализа, необходимо определить площадь Западно-Сибирского региона.
Административные границы губерний неоднократно изменялись, из их состава выделялись особые области (например, Омская, в 1822 г.), которые в последствии (в 1838 г.) ликвидировались. С 1804 г. по 1822 г. в состав Томской губернии входили Ачинский, Енисейский, Красноярский и Турухан-ский уезды и т.д.
С другой стороны, как отмечал еще Н.М. Ядринцев, "все вычисления делаются до сих пор весьма приблизительно" , что тоже создает дополнительные сложности. В "Описании Тобольского наместничества" (1790 г.) его площадь определена в 5 млн. кв.в3. Вряд ли эта цифра точна. По более совершенным (хотя тоже не идеальным) данным в 1858 г. площадь всей доёни-сейской Сибири (включая Бийскую губернию) ровнялась 4,5 - 4,7 млн. кв.в4. В конце XVIII в. на этой территории находилось еще и Колыванское наместничество. Данные конца 40- Из материалов таблицы 1 следует, что если данные о Тобольской губернии отличаются хотя бы некоторой согласованностью (1451548 кв. в. в 1849г., 1269437- в 1856 г., 1305943 - в 1858 г.), то о Томской губернии этого сказать нельзя. Особое недоверие вызывает показатель 1856г. — 317569 кв. верст. Очевидно, эта цифра относится лишь к той части губернии, которая находилась вне пределов Алтайского горного округа, площадь которого равнялась 400-450 тыс. кв. верст5. Более достоверны данные 1858 г. (758923 кв. в.). Последние подтверждаются грубыми измерениями на карте территорий современных Томской, Кемеровской, Новосибирской областей и Алтайского края (примерно 740000 кв. в.), что более или менее соответствует площади Томской губернии конца 50-х гг. XIX в.
С учетом сказанного общую площадь западносибирского региона на рубеже 60-60-х гг. XIX в. (исключив из подсчета так называемые "земли сибирских киргизов" и Семипалатинскую область) можно определить в 2,1 млн. кв. верст, что составляло примерно 11-12% всей территории Российской империи.
На всем этом пространстве в 2,1 млн. кв. в. насчитывалось в конце 50-х гг. XIX в. 5517 поселений, включая города, крепости, форпосты, редуты, станицы, слободы, села, деревни и проч6. На одно поселение, следовательно, приходилось-380,6 кв. в., а среднее расстояние между ними составляло 19,5 версты7. Если не принимать во внимание "пустынный" Березовский округ, то данные изменятся, соответственно, до 213,3 кв. в. и 14,6 в. Но даже и они существенно уступают показателям России (554 кв. в. и 7,4 версты, соответ-ственно ). Получается, что сеть поселений в России была плотнее западносибирской в 6,9 раза, расстояние между поселениями короче в 2,6 рада (без Березовского округа, соответственно, в 3,9 и 2 раза).
Вместе с тем для Сибири это были весьма неплохие показатели. На пространстве от Урала до Тихого океана одно поселение приходилось на 892,0 кв. в., при среднем расстоянии между ними 29,9 в9. Западносибирский регион, таким образом, находился на полпути между Европейской Россией и Восточной Сибирью не только в географическом, но и в демографическом смысле.
Поскольку процессы урбанизации всегда и везде в значительной мере зависят от общих тенденций движения населения в регионе, постольку необходимо дать хотя бы краткую характеристику последних. Это следует сделать ещё и потому, что имеющиеся в литературе сведения по этому вопросу недостаточно полны, весьма противоречивы и относятся подчас к различным территориям.
Город в горизонтальной структуре рынка
Региональный рынок в качестве компонента "мира-экономики" во многом копирует его модель1. Здесь также можно выделить центральную, полупериферийную и периферийные зоны. Это составляет горизонтальную структуру рынка, вырастающую в первую очередь (а в доиндустриальном обществе и главным образом) и:: естественно-географических условий, "подсказывающих" людям направление их хозяйственной деятельности. Разумеется, по мере освоения территории все большую роль начинают играть антропогенные факторы, такие как характер, темпы и направление колонизационных потоков (например, продвижение земледелия в южные районы Западной Сибири в середине - второй половине XVIII в.), правительственная политика, вызвавшая, в частности, к жизни демидовские (с 1747 г. - кабинетские) руд-ники и заводы Алтая, в то время как внутренних производительных сил Сибири для этого было недостаточно, а экономическая необходимость в их освоении, с точки зрения нужд региона, отсутствовала вовсе, и т.д.
P.M. Кабо в зависимости от природно-климатических факторов выделил на территории Западной Сибири следующие хозяйственные зоны:
1. Земледельческая и скотоводческая полоса.
2. Район мелких крестьянских промыслов, главным образом в пределах Тюменского и Ялуторовского округов.
3. Район горнозаводской промышленности Алтая.
4. Район таежно-промыслового и тундрового хозяйства2.
С точки зрения исторической географии это, с некоторыми поправками3, вполне соответствует действительности, но с точки зрения экономической истории важнейший задачей является выявление отношений субординации и координации этих хозяйственных чон по степени интенсивности обменных операций и характеру внутри- и межрегиональных связей. Первым шагом на этом пути является реконструкция сети обменных пунктов на территории региона.
Административная статистика и составители описаний городов и уездов Западной Сибири в первой половине XIX в., учитывали, как правило, лишь официально утвержденные ярмарки и более или менее крупные торжки. Согласно этим данным в Тобольском наместничестве в 1790 г. действовали 21 ярмарка и 132 торжка4. В начале 30-х годов XIX в. коммерции советник Н. Пиленков счел нужным отметить 46 точек периодической торговли (включая 19 торжков Ялуторовского округа)5. По отчету генерал-губернатора 1852 г. в Западной Сибири было 87 ярмарок и торжков. По уточненным данным 1862 г. в регионе насчитывалось уже 180 ярмарок и торжков6. (см. Приложение XXXV и схему I).
Но это не исчерпывает сути дела. Еще М.Д. Чулков заметил, что "почти в каждой слободе и большом селе бывают ярмарки в тот день, когда церковь празднует свой годовой праздник, так что по окончании обедни открываются лавки с разными товарами для подлого народа".8 В середине XIX в. в Западной Сибири насчитывалось 743 приходских церкви, следовательно, столько же было и торжков. Если учесть, что торговля шла не только в храмовые, но и другие праздники, и допустить, что на каждом было продано товаров только на 1000 руб. в год, то и тогда получим сумму продаж в 743 тыс. руб., что превосходило обороты любой западносибирской ярмарки кроме Ишимской.
Но и это еще не все. Через Западную Сибирь проходила этапная дорога. Этапы и полу-этапы, расположенные на ней, в момент остановки проходящих партий превращались в некоторое подобие торжков. По описанию С. Турбина возле острога партию арестантов обычно встречали бабы, продававшие для них продукты питания.0 Жители деревни Переваловой (Тюменский округ) сделали из этого, даже доходную статью, поставляя для проходивших печеный хлеб, калачи, квас и т.п.
В 30-40-е гг. XIX в. через этапы в среднем проходило по 8150 чел. в год и каждый мог потратить на себя по крайней мере 6 коп. казенных денег, что в общей сложности составляло 489 руб. За месяц набиралась сумма 14670 руб., за год - около 180 тыс. руб.
Генеральные планы: замыслы и действительность
Города являются своеобразными индикаторами цивилизации. Будучи сложными структурными образованиями, они преломляют и отражают самые разные стороны человеческой жизни и окружающего мира. Любые существенные сдвиги в экономике, социальной сфере и культуре неизбежно сказываются на развитии городского пространства и закрепляются в качестве гра- . достроительных стереотипов1. Анализ становления, развития и смены этих стереотипов в мировом, общегосударственном и региональном масштабах является важной задачей исследователей, позволяющей раскрыть единичное, особенное и всеобщее в глобальном процессе урбанизации.
В XVIII в. вслед за городами Европейской России города Западной Сибири встали на путь перехода к регулярной планировке и рациональному освоению территорий , что приводило к изменению "анатомии" и "физиологии" города3. Выявлению ведущих тенденций этих изменений и посвящен настоящий раздел исследования. В полной мере решить поставленную проблему по силам лишь коллективу специалистов в области истории архитектуры и градостроительства, искусствоведения и "чистой" истории. Конкретные же задачи исторического анализа определяются степенью изученности вопросов. Первоочередными задачами - в этой связи - являются, во-первых, воссоздание истории появления генеральных планов городов Западной Сибири и проблема соответствия реального развития города плановым установкам. Во-вторых, будут рассмотрены вопросы городского благоустройства, в-третьих, проблема взаимосвязи градостроительных структур и городских функций, т.е. речь пойдет о культовом строительстве, складывании административной, торговой, промышленной зон и их влиянии на развитие городского пространства.Генеральные планы: замыслы и действительность
Первичная планировка сибирских городов определялась природными условиями, топографией местности. Важнейшим природным фактором была река, а ядром города являлась крепость - военно-административный и культурно-религиозный центр, располагавшийся в соответствии с древнерусскими традициями и стратегическими соображениями на возвышенном месте (при слиянии рек или в излучине реки). Приречное расположение сибирских городов дополнительно объяснялось еще и направлением колонизационных потоков, так что "привязка" к воде здесь была более прочной.
Во всем остальном горожане были относительно свободны. Селились как хотели и где могли, но с таким расчетом, чтобы не слишком удаляться и от воды, и от крепости. Водоразделы, русла мелких притоков формировали уличную сеть, а крупные притоки и излучины рек ставили естественные преграды расширению городской территории. Благодаря этому полустихийному заселению большинству городов Западной Сибири были свойственны черты "ландшафтного города свободной планировки"4 . Поскольку сочетание крепостных сооружений и раскиданных по городскому пространству церковных вертикалей делало панораму города весьма привлекательной (особенно великолепен был вид из-за реки), постольку исследователи часто говорят о "живописном" городе, иногда противопоставляя его "регулярному"3. Впрочем, в последнее время появились работы, авторы которых стремятся доказать, что и в древнерусской архитектуре присутствовало некое специфическое "регулярное" (в смысле единства концепции) начало6.
По мере расширения территории и стабилизации военно-политической обстановки население, чаще всего, спускалось вниз, поближе к воде, и дальнейшее развитие города шло уже на двух террасах. В Тобольске, где перепад уровней нижнего и верхнего посада составляет около 65-70 метров (примерно 30 сажен), это заметно с первого взгляда. "Стольный град" Сибири и в этом отношении "первенствовал" над другими городами, но исключением не являлся.
Согласно описанию Тобольского наместничества 1790 г. Тюмень располагалась "над рекою Турою по обоим берегам, и правая сторона - нагорное место, возвышением сажен с 10, а левая сторона на луговом ниском месте". В Таре часть города находилась "на плоском луговом... другая на нагорном месте". Из городов "старого заселения" известным исключением был Ту-ринск, но и он стоял "над рекою Турою по течению на правом берегу, частью на ниском месте, частью и на увале" .
Особенное расположение Туринска связано с тем, что он возник не как оборонительная крепость, а в качестве промежуточной станции - яма - на трассе Верхотурье-Тюмень\
