Содержание к диссертации
Введение
ИСТОРИОГРАФИЯ ПРОБЛЕМЫ И ИСТОЧНИКОВАЯ БАЗА ИССЛЕДОВАНИЯ 11
1.1. Тенденции развития отечественной историографии государственной религиозной политики 1917 -начала 1940-х гг 11
1.2. Источниковая база исследования 31
2. ИДЕОЛОГИЧЕСКОЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ОРГАНОВ ВЛАСТИ И РПЦ 52
2.1. Декрет СНК РСФСР «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» и его реализация на территории Чувашии 52
2.2. Становление и развитие атеистической пропаганды 69
2.3. Мероприятия советской власти по поддержке раскольнических внутрицерковных движений как фактор борьбы с РПЦ 95
2.4. Репрессии как фактор антирелигиозной политики государства 111
3. СЕКУЛЯРИЗАЦИОННАЯ ПОЛИТИКА СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ ПО ОТНОШЕНИЮ К РПЦ 139
3.1. Поземельные и имущественные взаимоотношения местных органов власти и церковных общин в первые годы советской власти 139
3.2. Голод 1921-1922 гг. в Поволжье и кампания по изъятию церковных ценностей 153
3.3. Особенности взаимоотношений государства и РПЦ в период «религиозного нэпа» (1923-1928 гг.) 171
3.4. РПЦ в условиях форсированной модернизации советского общества (конец 1920-х - начало 1940-х гг.) 184
Заключение 211
Источники и литература 217
Приложения 247
- Тенденции развития отечественной историографии государственной религиозной политики 1917 -начала 1940-х гг
- Декрет СНК РСФСР «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» и его реализация на территории Чувашии
- Поземельные и имущественные взаимоотношения местных органов власти и церковных общин в первые годы советской власти
Введение к работе
Актуальность темы исследования. История государственно-церковных отношений в советский период представляет важную проблему, интерес к которой в последние годы активизируется, поскольку перемены в России, произошедшие после 1991 г., коренным образом повлияли на роль и место религии и церкви в социально-политической и духовной жизни общества. Научная актуальность и значимость диссертационного исследования обусловлены потребностью в адекватном анализе исторического опыта государственно-церковных отношений для формирования современной модели взаимоотношений государства и религиозных объединений. В условиях нарастания обеспокоенности преодоление социальных потрясений возможно и путем сохранения стабильности между государством и конфессиями, которые могут и должны способствовать сохранению духовно-нравственных основ общества и служить естественными идеологическими
опорами для приобретения людьми моральных ориентиров.
Степень изученности проблемы. История изучения государственно-церковных взаимоотношений имеет достаточно длительную традицию. В существующей историографии можно выделить несколько направлений: светскую отечественную и зарубежную историографию и церковно-историческую науку.
Важное место в изучении взаимоотношений государства и церкви в интересующий нас период принадлежит светской отечественной историографии, которая в своем развитии прошла те же этапы, что и отечественная историческая наука в целом. Можно выделить этап с начала 1920-х гг. по конец 1980-х гг. как целостный в своей основе, базирующийся на единой методологии марксизма-ленинизма. Распад Советского Союза в 1991 г. ознаменовал наступление нового периода в развитии отечественной истории, поэтому вполне обоснованно можно выделить новый этап в рамках российской историографии.
В 1920-е гг. «партийно обусловленный» подход вынуждал историков рассматривать проблему государственно-церковных взаимоотношений не столько с научных позиций, сколько с идеологических. Агитационно-пропагандистский характер носили работы Е. М. Ярославского, М. Н. Лукина и др. Работы Б. П. Кандидова, Ф. Олещука и др. разоблачали «церковную контрреволюцию», «эксплуататорскую сущность» религиозных организаций. Систематизация правового материала по применению Декрета об отделении церкви от государства была проведена консультантом VIII отдела Наркомата юстиции П. В. Гидуляновым. Количество работ исследовательского плана возрастает в 1950–1980-е гг. Основное внимание уделялось отношению РПЦ к советской власти и реализации первых декретов, вопросу об изъятии церковных ценностей в связи с голодом 1921 г. и расколам в РПЦ, деятельности Союза воинствующих безбожников (СВБ) и развитию атеизма в СССР и т. п.
В 1988 г. после встречи Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева с Патриархом Пименом началась перестройка государственно-церковных отношений. Впервые после Октябрьской революции религия стала рассматриваться не как враждебная идеология, а как социокультурный феномен. В результате привлечения новых данных в работах О. Ю. Васильевой, М. И. Одинцова, М. В. Шкаровского и др. был опровергнут тезис о массовом распространении атеизма в СССР, доказана неэффективность предпринятых партийными и общественными организациями «безбожных» атак, показана кампания по изъятию церковных ценностей как утрата Россией ее культурных богатств. В условиях кризиса советской системы и распада СССР тема государственно-церковных
отношений привлекла внимание исследователей, целью которых было «разоблачение большевизма». Так, для работ А. Арутюнова и А. Н. Яковлева характерно, в частности, представление В. И. Ленина как «террориста от природы», а большевизма как «социальной болезни истории».
В то же время ряд современных отечественных историков продолжает традиции советской историографии. Так, Д. Л. Голинков говорит об априори враждебном отношении РПЦ к советской власти и активной поддержке религиозными деятелями контрреволюционных выступлений. В конце 1990-х – 2000-е гг. со ссылкой на «тайные архивы» (без указания точных названий и адресов) некоторые ученые и общественные деятели стали обосновывать тезис о начале в 1939 г.
радикального поворота государства навстречу Церкви, прекращении массовых репрессий, возвращении общинам верующих культовых зданий, фактическому союзу государства и Церкви.
Определенная роль в изучении государственно-церковных отношений в СССР принадлежит русским эмигрантским историкам и зарубежным исследователям. Главной темой исследований эмигрантских историков были гонения на верующих в СССР. В работе С. П. Мельгунова приведены фактические сведения о репрессиях в отношении духовенства и верующих в первые годы советской власти. Д. В. Поспеловский, стоя на умеренно-сергианских позициях, доказывал, что в конце 1920-х гг. поиск компромисса с властью для РПЦ был необходим. Зарубежные советологи обращали внимание на законодательное ущемление прав верующих, преследование за религиозные убеждения, роль «религиозного фактора» в крестьянских выступлениях.
Значительную роль в изучении государственно-церковных отношений в СССР играет церковная историография. Как особенность отечественной церковной историографии советского периода следует отметить приоритетное внимание к изучению внутрицерковного противостояния. Как правило, в подобных работах представлено последовательное описание событий и личное отношение автора, при этом отсутствует концептуальное осмысление обновленчества как церковного феномена. Труды священников-эмигрантов важны фактологической составляющей и личностными оценками происходившего. Для них характерны идеализированные представления об обновленчестве и критика излишне компромиссной позиции митрополита Сергия в отношениях с советской властью. В современной церковной историографии расширен круг изучаемых вопросов: в центре внимания оказались фигуры высших иерархов РПЦ, история епископата и расколов, история правовых отношений Церкви и государства. Церковные историки отмечают, что, хотя расчеты Сергия на нормализацию отношений с советской властью не
оправдались, однако Церковь обрела способ выживания и самоспасения, ее новая позиция в отношении богоборческого государства подготовила духовенство к дальнейшим испытаниям. С рассекречиванием в 1990-е гг. архивных документов начала освещаться государственная репрессивная политика в отношении духовенства и верующих.
В 2000-е гг. происходит значительное увеличение интереса к проблеме
государственно-церковных взаимоотношений на региональном уровне, о чем свидетельствует анализ тематики диссертационных работ. Но, несмотря на это, в национальных республиках Среднего Поволжья проблему взаимоотношений государства и Церкви нельзя отнести к числу ведущих тем, ее изучением занимаются лишь отдельные исследователи.
Концептуальные положения отечественной историографии государственно-церковных отношений нашли отражение в исторических работах в Чувашии. В 1920–1930-е гг. были выпущены антицерковные агитационно-пропагандистские брошюры Н. Я. Золотова, С. С. Кутяшова и др. В 1950-е гг. появились исследования, в которых с устоявшихся идеологических позиций затрагивались отдельные аспекты проблемы – изъятие церковно-монастырских земель, отделение церкви от государства. В 1960–1980-е гг. вопросы государственно-церковных отношений становятся неотъемлемой частью обобщающих работ по истории Чувашской АССР. Наряду с этим они рассматривались в контексте общих вопросов общественно-политического развития автономии. В качестве самостоятельной интересующая нас проблема разрабатывалась Г. Е. Кудряшовым и П. В. Денисовым, работы которых были посвящены «разоблачению антигосударственной и антинародной» деятельности духовенства и утверждению идеи атеизма как «величайшего достижения страны Советов».
В 1990–2000-е гг. внимание исследователей в Чувашии привлекают
отдельные аспекты взаимоотношений государства и РПЦ. А. Г. Берман, изучив церковный раскол в 1920-е гг., пришел к выводу о том, что движение за создание национальной церкви было одним из главных устремлений чувашского
духовенства. А. И. Мордвинова, рассмотрев деятельность Комиссии по изъятию церковных ценностей, считала ее работу вторым этапом борьбы советского
руководства с РПЦ, следствием которого стало заметное ослабление позиций Православной церкви в результате глумления над святынями в ходе агитационных акций и арестов священнослужителей. Л. Ю. Браславским были выпущены систематизированные издания о приходских и монастырских православных храмах. Судьбы священнослужителей, репрессированных за годы советской власти, прослеживаются в работах секретаря Комиссии по канонизации Чебоксарско-Чувашской епархии о. Иосифа (Ключникова).
Таким образом, несмотря на то, что тема взаимоотношений государства и РПЦ находила отражение в российских и региональных исследованиях и в историографии сформировались различные оценочные подходы, научному исследованию проблема взаимоотношений государства и РПЦ в 1917 – начале 1940-х гг. по материалам Чувашии не подвергалась.
Цель диссертационного исследования – проведение комплексного анализа взаимоотношений государства и РПЦ на территории Чувашии в 1917 – начале 1940-х гг.
В соответствии с целью определены следующие задачи исследования:
– исследовать специфику реализации в Чувашии Декрета СНК РСФСР «Об отделении церкви от государства и школы от церкви»;
– проанализировать региональные и национальные особенности проведения атеистической пропаганды;
– показать мероприятия советской власти по поддержке раскольнических внутрицерковных движений как фактора борьбы с влиянием РПЦ;
– проследить роль и место репрессий в антирелигиозной политике советского правительства;
– оценить результаты государственной политики по подрыву экономических основ функционирования РПЦ;
– раскрыть отношение РПЦ к проводимой государством религиозной
политике.
Объектом изучения выступают государственно-церковные отношения.
Предметом исследования являются взаимоотношения государства и РПЦ в 1917 – начале 1940-х гг. на территории Чувашии, рассмотренные сквозь призму основных аспектов осуществления государственной религиозной политики:
отделение церкви от государства, развитие антирелигиозной пропаганды, расколы в РПЦ, репрессии как фактор борьбы за идеологическое влияние на массы, секуляризационная политика власти в отношении РПЦ.
Хронологические рамки диссертации охватывают период с 1917 г. по начало 1940-х гг. Их выбор обусловлен относительной целостностью данного периода: нижняя граница является рубежом, отделившим «синодальную» эпоху от последующей истории РПЦ, а 1943 г. открыл новый этап государственно-церковных отношений в СССР – для разрешения религиозных вопросов на
правительственном уровне был создан Совет по делам Русской православной церкви при Совете Министров СССР, состоялась встреча митрополитов Сергия (Страгородского), Алексия (Симанского) и Николая (Ярушевича) с И. В. Сталиным, прошел Поместный собор РПЦ и был избран Патриарх Московский и всея Руси.
Территориальные рамки исследования охватывают современную территорию Чувашской Республики с учетом всех происходивших изменений административных границ. До 1920 г. Чувашия входила в состав Казанской и Симбирской губерний. 24 июня 1920 г. из уездов Казанской губернии с преобладанием
чувашского населения была учреждена Чувашская автономная область. В 1925 г. она была преобразована в Чувашскую АССР с включением трех волостей Алатырского уезда.
Источниковая база исследования основана на массиве опубликованных и неопубликованных документов и материалов. По своему происхождению,
содержанию и значению источники можно разделить на следующие категории: архивные материалы; документы центральных и местных государственных и партийных органов; труды и выступления государственных и политических
деятелей; периодическая печать; нарративные источники; статистические и
энциклопедические издания.
Базовым источником являются архивные материалы, извлеченные из фондов 11 архивов.
Документы из фондов ВЦИК РСФСР (ф. Р.–1235) и СНК СССР (ф. Р.–5446) Государственного архива Российской Федерации и материалы личных фондов В. И. Ульянова-Ленина (ф. Ф–2) и Е. М. Ярославского (ф. Ф–89), а также документы ЦК КПСС (ф. Ф–17) из Российского государственного архива социально-политической истории позволили охарактеризовать государственную политику по организации и проведению изъятия церковных ценностей в связи с голодом 1921–1922 гг.
Исследованию реализации первых декретов советской власти в уездах
Казанской губернии способствовали документы, извлеченные из фондов Казанского губернского исполкома Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (ф. Р.–98), Казанской губернской земельной управы (ф. Ф–174), Казанского губернского отдела народного образования (ф. Р.–271) и личного фонда первого наркома просвещения Казанской губернии А. А. Максимова (ф. Р.–667) Национального архива Республики Татарстан. В фонде Козьмодемьянского уездного отдела земледелия (ф. Р.–38) в Государственном архиве Республики Марий Эл выявлены сведения о реализации Декрета о земле в чувашских населенных пунктах Козьмодемьянского уезда. Материалы по проведению в жизнь первых декретов советской власти и постановке антирелигиозной пропаганды в Симбирской губернии были извлечены из фондов Отдела народного образования исполкома Ульяновского губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских
депутатов (ф. Р.–190), Симбирского (Ульяновского) губернского исполнительного комитета Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (ф. Р.–200) и др. фондов Государственного архива Ульяновской области. Руководящие материалы и обзоры с мест Горьковского крайкома ВКП(б) за 1929–1936 гг. были извлечены из фонда Горьковского краевого Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (ф. Ф–2626) Центрального архива Нижегородской области и фонда Горьковского крайкома ВКП(б) (ф. Ф–2) Государственного общественно-политического архива Нижегородской области. Из фондов Научного архива
Чувашского государственного института гуманитарных наук (Отд. II) использовались воспоминания партийных и советских работников о событиях периода 1917 – начала 1940-х гг., материалы проведенных в начале 1930-х гг. социологических исследований. В Информационном центре Министерства внутренних дел по
Чувашской Республике были изучены личные дела священнослужителей, умерших в местах лишения свободы (ф. Ф–137). В фондах партийных организаций (ф. П.–1, П.–9, П.–10, П.–11, П.–193) Государственного архива современной истории
Чувашской Республики были изучены материалы по организации антирелигиозной работы в автономии и информсводки ОГПУ.
Первостепенное значение для проведения диссертационного исследования имели материалы Государственного исторического архива Чувашской Республики. Материалы фондов органов государственного управления (ф. Р.–3, Р.–125, Р.–202, Р.–203, Р.–499, Р.–1041 и др.) отразили различные стороны государственной
политики в отношении РПЦ в автономии. Конкретизировать сведения применительно к отдельным уездам и районам автономии позволили материалы местных органов управления (ф. Р.–7, Р.–106, Р.–122, Р.–164, Р.–172, Р.–194, Р.–238, Р.–244, Р.–611 и др.). Материалы Чувашского республиканского совета СВБ СССР (ф. Р.–1754) дополнили оценки организации и состояния антирелигиозной пропаганды и уровня религиозности населения автономии, полученные при изучении органов государственного и местного управления ЧАССР. Статистические материалы земельных управ (ф. Ф–14, Ф–15), уездных землеустроительных комиссий (ф. Ф–203, Ф–204) позволили дать количественную оценку изъятой церковно-монастырской земельной собственности. Материалы следственного делопроизводства (ф. Р.–86, Р.–160, Р.–358, Р.–371, Р.–784, Р.–2669 и др.) позволили проанализировать динамику репрессий. Делопроизводственная документация религиозных учреждений (ф. Ф–339, Ф–557) отразила внутреннюю жизнь православных общин и позволила характеризовать отношение верующих к проводимым преобразованиям.
Опубликованные документы партийных и государственных органов –
резолюции и решения съездов, конференций, пленумов центральных и местных организаций РКП(б)–ВКП(б); постановления и декреты съездов Советов СССР и РСФСР, ЦИК СССР и ВЦИК РСФСР, СНК СССР и РСФСР; нормативные акты краевых и областных государственных организаций и учреждений, – позволили выявить и проанализировать политический курс союзного и республиканского руководства. Важная роль в создании объективной картины государственной политики в отношении РПЦ принадлежит комплексам источников, ранее носившим секретный характер (информационные сводки и обзоры, тематические справки и аналитические доклады, предоставлявшиеся спецслужбами узкому кругу лиц высшего государственного и партийного руководства и содержащие сведения о настроениях населения). Основные аспекты государственной политики в отношении церкви нашли отражение в произведениях руководителей центральных и местных органов партии, советского государства и правительства ЧАССР.
Краткая, конкретизированная информация статистических и справочных изданий позволила осветить вопрос об изъятии церковно-монастырских земель, масштабах голода 1921 – 1922 гг. и количестве изъятого церковного имущества, наименовании колхозов в атеистическом духе и др. При использовании указанных источников учитывалось, что они несут на себе печать государственно-партийного контроля, поэтому материалы использовались лишь после критического анализа и сопоставления с материалами других источников.
Учебные и методические издания для пропагандистов-агитаторов позволили характеризовать методологические основы антирелигиозной работы, характер и основные формы атеистического строительства.
Разнообразят картину минувшего, делают ее более глубокой и полнокровной воспоминания участников политических изменений в Чувашской автономии. В то же время на мемуары как на исторический источник оказывают влияние особенности индивидуального психологического склада и памяти автора, условия эпохи, когда они создавались.
Так же нами были привлечены материалы центральных и местных периодических изданий: журналов «Церковные ведомости», «Антирелигиозник», «Безбожник», «Воинствующий атеизм», «Революция и церковь», «Кочедык», газет «Известия ВЦИК», «Известия», «За землю и волю», «Знамя революции», «Канаш», «Красная Чувашия», «Правда», «Чувашский край», «Тне хир» («Против религии»), «Трудовая газета», «Чебоксарская правда» и др., в которых нашла отражение социально-политическая атмосфера исследуемого периода.
Комплексное использование разнообразных групп источников позволило с достаточной полнотой решить основные задачи диссертационного исследования.
Научная новизна. В диссертационном исследовании проанализирован современный уровень развития историографии проблемы, на основе чего определена степень ее изученности и основные концептуальные подходы в исследовании. На основе комплексного введения в научный оборот архивных материалов, выявленных в 86 фондах двух центральных и девяти региональных архивов, впервые дана целостная картина развития государственно-церковных отношений в
Чувашии в 1917 – начале 1940-х гг. В частности, исследована специфика реализации в Чувашии Декрета СНК РСФСР «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» и оценена ее результативность; показаны особенности становления и развития атеистической пропаганды в относительно моноэтническом национальном регионе; охарактеризована специфика мероприятий советской власти по поддержке раскольнических внутрицерковных движений и национальных автокефальных церквей; отражены роль и место репрессий в антирелигиозной политике государства и выделены этапы проведения репрессий в Чувашской автономии; рассмотрены результаты государственной политики по подрыву экономических основ функционирования РПЦ; раскрыто отношение РПЦ к проводимой государством религиозной политике.
Методологическая основа исследования базируется на проблемно-хронологическом анализе выделенных аспектов рассматриваемой темы с использованием совокупности общенаучных и специальных исторических методов. Во главу угла были поставлены принципы объективности, историзма, системности. Принцип объективности предполагает всестороннее изучение проблемы, привлечение основных фактов, глубокий анализ источников, фактическое обоснование выводов. Принцип историзма позволяет изучить государственную политику в отношении Русской Православной церкви на территории Чувашии в развитии, выявить взаимосвязь с происходившими в 1917–1943 гг. общественно-политическими и социокультурными событиями. Принцип системности необходим при формулировании заключений и оценок. Применение проблемно-хронологического метода дало возможность наиболее адекватно отразить основные аспекты проблемы и избежать при этом повторного освещения одних и тех же сюжетов. Широкое применение нашли методы сравнения, анализа и синтеза. Статистический метод позволил проследить динамику определяющих показателей. Работа в различных архивохранилищах потребовала применения комплексного метода, включающего фронтальное, целенаправленное и выборочное обследование архивных фондов.
Научно-практическая значимость исследования определяется тем, что фактический материал и теоретические выводы диссертации могут быть использованы в деятельности научных учреждений при подготовке научных трудов и обобщающих работ, учебников и методических пособий по истории государственно-церковных отношений, а также в процессе преподавания общих и специальных курсов по истории Чувашии новейшего времени, а также в процессе преподавания гуманитарных дисциплин в высшей школе. Отраженный в диссертации опыт строительства государственной религиозной политики может быть востребован представителями органов власти для разработки проектов современных государственно-церковных отношений.
Тенденции развития отечественной историографии государственной религиозной политики 1917 -начала 1940-х гг
Изучение государственной религиозной политики невозможно без использования разнообразного историографического наследия по общим вопросам церковной истории 1917 - начала 1940-х гг. История изучения государственно-церковных взаимоотношений имеет достаточно длительную-традицию, литература по данной проблематике многообразна. В существующей историографии можно выделить несколько самостоятельных направлений: светскую отечественную и зарубежную историографию и церковно-историческую науку. Долгое время представленные направления существовали параллельно, значительно расходясь в видении проблемных сюжетов. Сегодня происходит сближение позиций, однако каждое из историографических направлений все равно имеет свои специфические черты.
Важное место в изучении церковной истории принадлежит светской отечественной историографии, которая в своем развитии прошла те же этапы, что и вся отечественная историческая наука в целом. Можно выделить этап с начала 1920-х гг. по 1991 г. как целостный в своей основе, базирующийся на единой методологии марксизма-ленинизма. Распад Советского Союза в 1991 г. ознаменовал наступление нового периода в развитии отечественной истории. В связи с этим вполне обоснованно можно выделить новый этап в рамках уже российской историографии, хронологические рамки которого начинаются с 1991 г.
В советской историографии основные трактовки сложились в 1920-е гг. «Партийно обусловленный» подход вынуждал отечественных историков рассматривать проблему не столько с научных позиций, сколько- с идеологических и политических. Однозначно господствовала атеистическая трактовка исторического процесса, где церкви отводилась роль идеологического противника. Поэтому труды советских исследователей, как правило, несут отпечаток официального негативного отношения, к религии. Церковь в них зачастую представляется реакционным, антинародным институтом. Однобокость подхода советских историков состояла в изучении церкви с точки зрения исполнения или неисполнения норм законодательства, ее борьбы против установления советской власти или переориентации политической позиции. Деятельность государственных органов власти- по регулированию отношений с церковью оставалась вне критики, а поэтому и не подвергалась серьезному научному анализу. В итоге искажались реальные факты взаимоотношений власти и церкви.
Первыми авторами работ по проблемам политики коммунистической партии и советского правительства в отношении религии и церкви были видные партийные деятели, сподвижники В. И. Ленина: В. Д. Бонч-Бруевич, Е. М. Ярославский, П. А. Красиков, Н. К. Крупская, А. В. Луначарский, И. И. Скворцов-Степанов1. Их можно отнести к основоположникам советской историографии; вместе с тем их работы можно рассматривать и как источники для изучаемой проблемы, так как именно в них были определены главные задачи государственно-церковной политики партии, конкретные позиции по тем или иным вопросам антирелигиозной пропаганды.
Исходя из того, что главной задачей атеистической работы считалось раскрытие «классово чуждой роли религии и церкви», историки-атеисты разоблачали «церковную контрреволюцию», «эксплуататорскую сущность» религиозных организаций. Работы историков- были призваны «помочь верующим преодолеть религиозные, предрассудки», поэтому работы 1920-1930-х гг. не содержат научного анализа фактов, сосредоточены на освещении «антисоветской» деятельности церкви и носят преимущественно агитационно-пропагандистский характер". Важной чертой историографии тех лет, во многом определившей характер исследований, была узость источниковой базы. В качестве главных источников использовались декреты советской власти, письма В. И. Ленина, труды партийных идеологов, материалы периодической печати и личные наблюдения. Недоступность основного корпуса- подлинных документов, игнорирование материалов, исходивших не от партийного руководства, предопределили упрощенность и фрагментарность исследований. Определенная систематизация правового материала по применению Декрета об отделении церкви от государства была проведена консультантом VIII отдела НКЮ П. В. Гидуляновым. Однако подготовленные им статьи и сборник представляют собой выборочный документальный материал и не содержат многих государственных актов, регламентировавших церковную политику государства3.
Декрет СНК РСФСР «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» и его реализация на территории Чувашии
Одним из основополагающих нормативных актов советской власти в области государственно-церковных отношений стал декрет СНК от 23 января 1918 г. «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» (в проекте он назывался «О свободе совести, церковных и религиозных обществах»). Декрет был разработан комиссией в составе наркома юстиции П. И. Стучки, наркома просвещения А. В. Луначарского, члена коллегии Народного комиссариата юстиции П. А. Красикова, профессора права Петербургского университета М. А. Рейснера, петроградского священника М. В. Галкина1. Основополагающий тезис декрета и отдельные его положения ранее были-включены в программные документы РСДРП2, рассмотрены в ряде статей В. И. Ленина3 и других видных большевиков4, зафиксированы в законодательных актах Советского правительства5. Следует отметить и то, что некоторые шаги по либерализации религиозной жизни были приняты в 1917 г. еще Временным правительством: постановлениями «Об отмене вероисповедных и национальных ограничений» (20 марта), «О свободе совести» (14 июля) и рядом других введена свобода вероисповедания, отменено обязательное преподавание Закона Божия в школах, церковноприходские школы переданы в ведение Министерства народного просвещения6.
Декрет определил отделение церкви от государства, объявил ведение актов гражданского состояния исключительной прерогативой гражданской власти. Было запрещено издание местных законов, ограничивающих свободу совести или устанавливающих преимущества или привилегии на основании совести или устанавливающих преимущества или привилегии на основании вероисповедной принадлежности граждан. За каждым гражданином признавалась возможность исповедовать любую религию или не исповедовать никакой. Школа была отделена от церкви; вводился запрет на преподавание религиозных вероучений во всех государственных, общественных и частных учебных заведениях и устанавливался частный порядок «обучать и обучаться религии». Декрет предусматривал лишение церковных и религиозных обществ прав юридического лица и национализацию имуществ церковных и религиозных обществ .
В обществе декрет вызвал далеко не однозначные оценки. По мнению партийных идеологов, церковь как «духовный союз верующих» была отделена от государства как от «политического союза всех граждан»8 и превращалась «из казенного учреждения в свободный союз верующих», а священнослужители «из чиновников в независимых проповедников христианского вероучения» , и потому декрет «имел громадное значение для освобождения широких масс трудящихся от религиозных пут и для ослабления реакционной поповщины»10. Полярной, естественно, оказалась позиция духовенства, определенная в Соборном постановлении Святейшего Синода: «изданный Советом Народных Комиссаров декрет представляет собой под видом закона о свободе совести злостное покушение па весь строй жизни Православной церкви и акт открытого против нее гонения»11. Церковные публицисты подчеркивали, что декрет представлял собой «начало законодательного похода против Церкви»12. Митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин в обращении в СНК РСФСР отметил, что «осуществление этого проекта угрожает большим горем и страданиями православному русскому народу»13.
Вызвал декрет и нарекания со стороны оппозиционной большевикам печати. Так, сразу после опубликования декрета в «Церковных ведомостях» появилась подборка соответствующих публикаций из кадетской газеты «Наш век» и органа меньшевиков-интернационалистов «Новая жизнь». В первой из них указывалось, что «как бы ни относиться к идее отделения церкви от государства, во всяком случае, эта реформа чрезвычайно глубокая, затрагивающая именно ту область, к которой законодательство должно подойти с особенной осторожностью и бережностью», а «акт об отделении церкви от государства составлен по упрощенной схеме в виде нескольких тезисов, спешно выхваченный из программ»; «Новая жизнь» ставила перед народными комиссарами риторический вопрос: «что они сделали для идейной подготовки в народных массах своих церковных реформ?» .
Поземельные и имущественные взаимоотношения местных органов власти и церковных общин в первые годы советской власти
Пришедшим в октябре 1917 г. к власти в стране большевикам для упрочения своих позиций требовалось привлечь на свою сторону симпатии широких масс населения. Сделать это можно было, только одним путем -используя не решенные ни- царским, ни Временным правительством проблемы, и, прежде всего - земельную.,Поэтому неудивительно,- что особое место среди первых декретов советской власти занял Декрет о земле - один из самых основных законов «нового, социалистического законодательства» . Законодательный акт, в основу которого были положены наказы, делегатам I Всероссийского- съезда Советов крестьянских депутатов, оказался действенным средством борьбы за умы крестьян, составлявших подавляющее большинство населения страны (к примеру, в. Казанской губернии городское население составляло накануне Первой мировой войны 9,51% от общего числа жителей ).
Декрет, национализировавший наряду с помещичьими и удельными имениями «все земли монастырские, церковные со всем их живым и мертвым инвентарем, усадебными постройками и всеми принадлежностями»3, одновременно решил три задачи. Во-первых, он дал возможность партии большевиков закрепить «свое идейное влияние в крестьянских массах»4. С одной стороны, Декрет не покушался на собственно религиозные представления- крестьян, с другой - он способствовал реализации насущной материальной потребности сельчан: «самым волнующим для крестьянства тогда был вопрос о земле»5. Во-вторых, декрет лишал Церковь значительной части ее материальной собственности. В-третьих, необходимо отметить и тот факт, что «Декрет о земле» лишь узаконил уже начавшуюся экспроприацию церковного и; монастырского землевладения, инициированную самими же большевиками в период Временного правительства.
Так, в марте 1917 г. М. И. Калинин на страницах «Правды» говорил о конфискации кабинетских, удельных, монастырских и помещичьих земель как о «вопросе сегодняшнего дня»6, а не «проблемы будущего», в мае орган Чебоксарского Совета рабочих и солдатских депутатов опубликовал решения Апрельской- конференции большевиков по аграрному вопросу7, в июне на страницах «Чебоксарской правды» появилось «Открытое письмо В.И.Ленина к крестьянским; депутатам» с призывом к «крестьянам на местах тотчас брать/всю: землю» - . Летом того: же- года большевистские агитаторы уже активно- занимались разъяснением партийной линии;.. Так,. матрос-большевик А. М; Халапсин; на волостных сходах в чувашских волостях Чебоксарского уезда объяснял, «как взять помещичью-, землю и монастырскую»9. Следствием подобной агитации стали многочисленные приговоры крестьянских сходов; постановления волостных земельных комитетов (Чуратчикского,. Хормалинского, Аликовского и др.) и. уездных съездов, крестьянских депутатов (например, 1-го Ядринского от 13 июня 1917 г.) с требованием отчуждения церковных и монастырских земель10.
Случаи «отобрания» причтовой пахотной и луговойї земли были зафиксированы в Цивильском (с. Тобурданово, с. Чутеево и с. Старые Шимкусы), Чебоксарском (с. Сотниково, с. Кушниково, Казанской церкви г. Мариинский Посад), Ядринском (с. Оточево), Буинском (с. Норваш-Шигали, с. Тарханы, с. Большое Батырево, с. Чурачики, с. Туруново), Курмышском (с. Штанаши) уездах . Подверглась «изъятию» и монастырская земельная собственность (Александрийского Кошлаушского женского монастыря; Александро-Невского мужского монастыря, Чебоксарского Троицкого мужского монастыря, Цивильского Тихвинского женского монастыря) .
В поисках защиты представители духовенства апеллировали к местным органам власти. Так, в июле 1917 г. в губернский исполнительный комитет с прошением об отмене постановления Посадско-Сотниковской волости о разделе крестьянами причтовой земли обратился благочинный II округа М. М. Некрасов13. Уездные исполнительные органы (например, Тетюшский), конечно, принимали соответствующие постановления, что все церковные земли «должны оставаться в распоряжении церковных причтов», и требовали от волостных комитетов «повлиять своим авторитетом на крестьян, незаконно и самовольно приступивших к захвату пахотных и луговых земель» причтов и монастырей14. Однако захваты церковно-монастырских земель и их передел продолжались, более того — волостные земельные комитеты ходатайствовали перед Казанским губернским земельным комитетом о «невозможности восстановить нарушенные праваь потерпевших» и об «оставлении земли в настоящем виде, т.е. разделенной»15. Другими словами, часть церковных и монастырских земель была изъята у духовенства еще до принятия «Декрета о земле». Принятие Декрета лишь юридически закрепило уже имевшуюся практику и способствовало завершению процесса изъятия церковных и монастырских земель уже на законных основаниях.
