Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Чешские и словацкие военнопленные на территории Европейской части России 27
1.1 Нормативные акты, регулирующие положение военнопленных 27
1.2 География размещения чешских и словацких военнопленных: численность и лагеря 36
1.3 Условия содержания и проживания военнопленных в лагерях...55
1.4 Масштабы и виды трудовой деятельности военнопленных в Европейской части России 69
Глава II. Чешские и словацкие военнопленные на территории Азиатской части России 77
2.1 Численность и география размещения чешских и словацких военнопленных в Азиатской части России и нормативные акты, регулирующие их положение в данном регионе 77
2.2 Содержание и проживание военнопленных в лагерях в условиях Сибири и Дальнего Востока 88
2.3. Военнопленные как специфическая рабочая сила 104
Глава III. Военнопленные как основной контингент чехословацких военных формирований в России 119
Заключение 160
Приложение 164
Список использованных источников и литературы 177
- География размещения чешских и словацких военнопленных: численность и лагеря
- Масштабы и виды трудовой деятельности военнопленных в Европейской части России
- Численность и география размещения чешских и словацких военнопленных в Азиатской части России и нормативные акты, регулирующие их положение в данном регионе
- Содержание и проживание военнопленных в лагерях в условиях Сибири и Дальнего Востока
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Изучение истории Первой мировой войны в настоящее время находится на качественно новом этапе развития. Традиционно историки приоритетным считали ее рассмотрение в военном, политическом, дипломатическом аспектах функционирования государств, принимавших в ней участие. Вне сферы научных интересов исследователей оставались такие вопросы, как менталитет и психология человека в обстановке военного времени, обстоятельства и условия военного плена. Одной из недостаточно изученных проблем Первой мировой войны являются оказавшиеся в российском плену военнослужащие австро-венгерской армии - чехи и словаки. О положении чешских и словацких военнопленных известно недостаточно, что делает данную тему актуальной в общественно-политическом и научном плане. Особенно большой интерес к ней проявляет чешская общественность. Кроме того, продолжающиеся в современном мире военные конфликты, локальные войны, распространение международного терроризма актуализируют изучение военного плена. Наряду с научно-исследовательским значением тема приобретает глубокий этический и гуманитарный смысл.
Cтепень научной разработанности темы. В центре исследовательского внимания ученых России и Чехии (в прошлом Чехословакии), как правило, находились различные стороны проблемы положения чешских и словацких военнопленных, находившихся в России (вследствие привязки исследования, прежде всего, к истории своей страны). В силу этого обстоятельства представляется целесообразным рассматривать вопрос в рамках национально-языковых историографий: российской и чешской (ранее чехословацкой).
В отечественной историографии можно выделить несколько этапов изучения данной тематики: 1) 1917 – конец 1920–х гг.; 2) 1960 –1980 – е гг.; 3) с 1990-х гг. – современный период. В рамках имеющихся хронологических лакун (1930 – 1950-е) исследования не проводились.
Первой публикацией по данной теме в период 1917 – конца 1920-х гг. была брошюра действовавшего в России Чехословацкого национального совета – «Революционные стремления чешскословацкого народа». В данном исследовании нас интересовала, прежде всего, деятельность комиссии ЧНС по делам военнопленных, ее организационно-правовой статут, резолюции.
Работой, написанной уже по «свежим следам» Первой мировой войны, касавшейся военнопленных чехов и словаков, является очерк бывшего военного корреспондента «Русских ведомостей» Н.С.Каржанского (Качанова), вышедший в 1918 г. Основной целью автора было информировать читателя об истории образования чехословацких воинских формирований в России.
Заметным исследованием, опубликованным к десятилетию создания Чехословацкой республики и затрагивающей в какой-то степени положение чешских и словацких военнопленных, является книга российского эмигранта В.С.Драгомирецкого «Чехословаки в России 1914-1920». Большую часть своей работы В.С.Драгомирецкий посвящает рассмотрению вопроса о деятельности «Чешской Дружины», чем занимался также и Н.С.Каржанский.
Нельзя обойти вниманием статью А. Попова о чешских и словацких военнопленных, опубликованную в журнале «Красный архив». В статье рассматривается два вопроса, касающиеся чешских и словацких военнопленных в России: численность военнопленных; международное право и соблюдение его норм в отношении чешских и словацких военнопленных.
Публикации, относящиеся к первому периоду, носят описательный характер и не претендуют на аналитичность. Они отличаются идеологизированностью, так как выполнены в соответствии с политическими установками того времени, и касаются частных тем.
Таким образом, внимание российских (советских и эмигрантских) историков занимали на протяжении этих нескольких десятилетий преимущественно революционные события в истории России, а интересующая нас категория лиц – военнопленные и их положение практически не исследовались в отечественной историографии до 1960-х гг.
Начиная с конца 1950-х гг. в советской историографии происходят изменения: расширяется проблематика исследований, облегчается доступ в архивы. В историографии периода 1960–1980-х гг., выделяется работа А.Х. Клеванского «Чехословацкие интернационалисты и проданный корпус». Автором были рассмотрены некоторые вопросы развития чешского национального движения и в этом аспекте положение чешских и словацких военнопленных в России.
Попытка определить численность чехословацких военнопленных предпринята в статье Ф.Д. Волкова «Новые документы об использовании пленных чехословаков для интервенции против Советской России». Так, опираясь на выявленные материалы Волков, пишет, что «общее число пленных чехословаков в России достигало 200 тысяч человек».
Издается «Краткая история Чехословакии», в которой освещаются и создание Чешской Дружины и участие чехов и словаков в составе австро-венгерской армии на фронтах Первой мировой войны, но в целом положение в России пленных чехов и словаков специально не рассматривалось.
В современной отечественной историографии 1990-х гг. следует упомянуть работу М.Д. Савваитовой «Чешский вопрос в русском общественном мнении в период Первой мировой войны (1914-октябрь 1917 гг.). Как видно из названия, исследование во многом выходит за рамки заявленной нами темы. Вместе с тем оно затрагивает круг вопросов, связанных с чехословацкими воинскими формированиями в России и проблемой их комплектования из пленных чехов и словаков.
Для изучения истории чехословацких воинских формирований в России и чехословацких обществ определенный интерес представляют статьи Е.Ф. Фирсова, вошедшие в сборник «Версаль и новая Восточная Европа». В сборнике на основе богатой документации исследуются проблемы складывания системы новых государств на землях Центральной и Юго-Восточной Европы на исходе Первой мировой войны и по ее завершению, а в статьях Фирсова раскрываются некоторые стороны борьбы за лидерство в чехословацком национальном движении и взаимоотношения Масарика и российского отделения Чехословацкого национального правительства с российскими властями.
Работа Васильевой С.Н была посвящена следующим аспектам проблематики, касающейся жизни военнопленных: международному праву о военнопленных, действовавшему накануне и в годы Первой мировой войны; немецким и австро-венгерским военнопленным в России. Васильева анализирует условия содержания германских и австро-венгерских военнопленных.
Материал о положении чехословацких военнопленных в России можно найти и в статье С. А. Солнцевой «Военный плен в годы Первой мировой войны (новые факты)». В статье использованы материалы чешских и российских архивов. Автор констатирует тяжелые условия жизни чехословацких военнопленных в российских лагерях.
Проблема военного плена в контексте международного права и в широких временных рамках освещается в статье Е.Ю. Бондаренко «Военный плен на Дальнем Востоке России в ХХ в. Международно-правовые аспекты». Автор анализирует основные положения международных конвенций, касавшиеся военнопленных, и соблюдение их норм российскими властями.
Об истории Австро-Венгерской империи в годы Первой мировой войны и численности ее армии речь идет в очерке Т.М. Исламова, вошедшего в четырехтомное издание «Мировые войны XX века». В нем автор пишет, что «численность австро-венгерской армии после мобилизации составляла 1 миллион 800 тысяч человек, за все годы войны в плен было взято 1 миллион 691 тысяча австро-венгерских военнопленных, из них 480000 человек погибли в лагерях».
В статье И.А. Еремина «Военнопленные Первой мировой войны в Западной Сибири», написанной на основе документальных материалов из Государственного архива Томской области и Государственного архива Оренбургской области, показаны различные аспекты размещения на территории западносибирского региона многих тысяч военнопленных австро-германского блока в годы Первой мировой войны, в том числе чехов и словаков.
Монография О.С. Нагорной «Другой военный опыт: российские военнопленные первой мировой войны в Германии (1914-1922)» посвящена исследованию феномена военного плена. Автор рассматривает проблему международного права военнопленных и соблюдения его норм, как в отношении российских военнопленных в Германии, так и австро-венгерских в России, проводится сравнительный анализ этих групп военнопленных.
Диссертационное исследование Б.Н. Недбайло «Чехословацкий корпус в России (1914-1920)» состоит из трех разделов: чехословацкие военные формирования в годы Первой мировой войны; Чехословацкий корпус в борьбе против советской власти в 1918 году; участие Чехословацкого корпуса в противоборстве политических сил во время Гражданской войны в России.
За последние годы в России вышел целый ряд диссертаций, посвященных военнопленным периода Первой мировой войны. В данных работах на примере иностранных групп военнопленных (австро-германских, немецких), но без разделения на отдельные национальности, рассматриваются схожие с нашим диссертационным исследованием вопросы, такие как: международное право военнопленных и соблюдение его норм; условия содержания военнопленных в российских лагерях; использование труда пленных. Данные работы, основанные на документальных материалах местных и федеральных российских архивов территориально охватывают Южный Урал, Сибирь и Дальний Восток, которые рассматриваются и в настоящей диссертации. Установленные авторами факты, особенно на основе местных архивов, представляют интерес для нашего исследования.
Для современных российских исследователей, занимающихся темой военнопленных, характерно стремление отстраниться от политической конъюнктуры, отход от однозначных оценок в рассмотрении вопросов пребывания в плену.
Таким образом, в российской историографии отсутствует комплексное исследование о положении чешских и словацких военнопленных в годы Первой мировой войны, поскольку главное внимание уделялось судьбе чехословацких воинских соединений. Как правило, отечественные историки рассматривали лишь отдельные стороны положения чехов и словаков, без их выделения (что, заметим, не всегда позволяют источники) из общей массы, находившихся в лагерях австро-венгерских военнопленных.
Данная тема в чешской (чехословацкой) историографии представлена следующими этапами: 1) межвоенный период (1920 – 1930-е гг.); 2) 1950 – 1980-е гг.; 3) с 1990-х гг. – современный период.
История создания «Чешской Дружины» из числа чешских и словацких военнопленных являлась одной из наиболее популярных тем чехословацкой историографии межвоенного периода.
Прежде всего, необходимо упомянуть Эмиля Машина, первого историка в межвоенной чехословацкой историографии, занимавшегося проблемой образования «Чешской Дружины». Автор, опираясь на архивные источники и другой материал, представил читателям историю формирования чехословацких воинских формирований в России. В книге автор останавливается на динамике набора чешских и словацких военнопленных в Дружину.
В четырехтомном труде «За свободу. Иллюстрированная хроника чехословацкого революционного движения в России», изданном вскоре после окончания войны, первый том посвящен «Чешской Дружине». Это издание было подготовлено коллективом чешских историков (в числе которых был и Эмиль Машин), сделавших попытку представить историю «Чешской Дружины» от момента ее создания в 1914 г. до судьбоносного для нее решения 20 августа 1918 г.
Одним из наиболее значимых и фундаментальных трудов по проблеме национально-освободительного движения и чехословацких воинских формирований, является книга Т.Г. Масарика «Мировая революция». В мемуарах Масарик проводил идею о второстепенности «российского центра» национально-освободительного движения.
В 1950-е гг. выходит ряд статей по интересующей нас теме в журнале «История и военное дело», который издается Институтом военной истории в Праге. Сведения, согласно которым регулировалось положение военнопленных, исходя из международного права военнопленных, и о соблюдении этих норм права в отношении чешских и словацких военнопленных можно почерпнуть из статьи Ивана Мразека «Развитие правовой охраны военнопленных».
Известным историком, обратившимся к изучению проблемы положения чешских и словацких военнопленных, был Карел Пихлик, издавший несколько статей и два фундаментальных труда на эту тему. Первый – «Без легенд. Заграничное сопротивление 1914-1918». В этом исследовании автор освещает формирование чехословацких воинских формирований в России в годы Первой мировой войны.
В статье Пихлика «Переход 28 пражского полка в русский плен», опубликованной в журнале «История и военное дело», уточняется, как и когда был совершен этот переход на сторону России. В другой его статье «К вопросу о военнопленных, возвратившихся из русского плена», речь идет о том, при каких условиях осуществлялось возвращение чешских и словацких военнопленных на родину.
Вопрос о чешских и словацких военнопленных получил отражение в коллективном труде «Военная история Чехословакии». В этой книге основной акцент в вопросе о формировании чехословацких воинских единиц заграницей сделан на российский центр.
В статье Властимила Вавры «Формирование Чешской Дружины (начало чехословацкого заграничного сопротивления в России в 1914-1915 годах)», предпринята попытка раскрыть историю этого формирования и причины, приведшие к возникновению чехословацкого сопротивления.
В новом периодическом издании – «Современная история» – для нас интересна статья Ивана Шедивого «Австро-Венгерская военная машина и проблема чехословацких легионеров в 1914-1918 годах». Автором статьи были подробно рассмотрено чехословацкое легионерское движение как явление, с которым столкнулись австро-венгерские военные круги.
В сборнике статей научной конференции военных историков, проходившей в Южночешском музее в городе Чески Будейовицы в ноябре 1998 г. и посвященной изучению состояния чешского общества во время Первой мировой войны, наибольший интерес вызвала статья Итки Заблоудиловой «Чехи в плену и военнопленные в Чехии». В статье автор анализирует понятие «плен» в процессе изменения его значения во время Первой мировой войны, вскользь останавливаясь на положении чешских военнопленных в России.
Фундаментальный труд– «Чехословацкие легионеры (1914-1920)», написанный Пихликом в соавторстве с другими чешскими историками, был опубликован в 1996 г. В этой монографии приводятся отрывочные сведения о лагерях чешских и словацких военнопленных и условиях жизни в них.
Иван Савицкий в книге «Судьбоносная встреча. Чехи в России и русские в Чехии» продолжил вслед за Пихликом изучение вопроса о чехословацких воинских формированиях Целью автора было познакомить читателя с ключевыми этапами формирования «Чешской Дружины» в России.
Чешская историография начала XXI в. представлена сборником статей из Подобланицка за 2001 г., в котором интересна публикация Яна Галандауера «Возникновение и традиции роты «Nazdar» и «Чешской Дружины». Автор подробно рассматривает вопрос о причинах появления в 1914 г. «Чешской Дружины» в России и роты «Nazdar» во Франции, устанавливает различия этих двух чешских иностранных формирований.
Исследование Ивана Шедивого «Чехи, чешские земли и Великая война 1914-1918 гг.» подробно освещает вопрос о численности военнопленных, вошедших в «Чешскую Дружину».
Анализ научной литературы свидетельствует, что российские и чешские историки обращают пристальное внимание на несколько вопросов. Главным образом, речь идет о численности чешских и словацких военнопленных в России, их судьбе после пленения, трудностях лагерной жизни, создании воинского формирования «Чешская Дружина», состоящей из военнопленных чехов и словаков.
Несмотря на кажущееся обилие как русскоязычной, так и чешскоязычной литературы, вопрос о чешских и словацких военнопленных освещался не комплексно, а лишь частично и фрагментарно. Многие его стороны рассматривались главным образом либо в связи с Чешской Дружиной, либо в контексте проблемы австро-венгерских военнопленных.
Объектом исследования является пребывание чешских и словацких военнопленных в период Первой мировой войны в России.
Предмет исследования – политика российских властей, связанная с пребыванием чешских и словацких военнопленных в России, и ее влияние на все стороны их жизни (правовую, экономическую, политическую) в лагерях.
Хронологические рамки работы охватывают период с августа 1914 г. (начало войны, когда первые группы чешских и словацких военнопленных стали прибывать в российские лагеря, и, следовательно, возник целый ряд вопросов, с организацией их размещения) по сентябрь 1920 г. – окончание репатриации военнопленных.
Географические границы исследования определяются расположением на территории Европейской и Азиатской частей России военных округов, где в лагерях содержались военнопленные чехи и словаки. В Европейской части страны они были преимущественно сосредоточены в Казанском военном округе, а в Азиатской – Иркутском, Омском и Приамурском.
Цель исследования. Исходя из состояния российской и чешской историографии, была сформулирована цель: провести комплексное и всестороннее исследование историко-правовых, политических и гуманитарных аспектов положения военнопленных чехов и словаков в связи с политикой российской власти. Достижение поставленной цели предполагало решение следующих исследовательских задач:
Более детально, чем в предшествующих работах, исследовать вопрос о соблюдение норм международного права в отношении военнопленных, в первую очередь, имея в виду чехов и словаков в российских лагерях;
Проанализировать имеющиеся сведения о численности чешских и словацких военнопленных;
Установить географию размещения лагерей, в которых содержались военнопленные – чехи и словаки;
Реконструировать организацию лагерей и условия жизни военнопленных.
Охарактеризовать условия труда чешских и словацких военнопленных на территории Европейской и Азиатской части страны.
Остановиться на некоторых аспектах процесса формирования «Чешской дружины», прежде всего на вопросе о масштабах привлечения в нее чешских и словацких военнопленных.
Рассмотреть вопрос о репатриации чешских и словацких военнопленных.
Методологической основой диссертационной работы являются прежде всего принципы историзма и объективности. Учитывая различия положения пленных чехов и словаков в лагерях разных военных округов, широко использовался сравнительно-исторический метод. Специфика имеющихся в нашем распоряжении источников, в основном представляющих материалы РГВИА и чешских архивов, требует строго придерживаться принципа критического анализа, содержащихся в документах сведений.
Источниковую базу диссертации составляют, прежде всего, документальные материалы, которые находятся в Российском государственном военно-историческом архиве, Государственном архиве Российской Федерации, Центральном военном архиве в Праге, Национальном архиве Чехии, архиве Национального музея в Праге. Документы, представленные в их фондах, включают постановления и приказы Главного Управления Генерального Штаба по военнопленным и «Чешской Дружине», ведомости, справки, сравнительные списки, прессу, анкетные данные о военнопленных. На основе материалов этих российских и чешских архивов освещается политика российских властей по отношению к военнопленным.
Особый интерес для нашей работы представляют материалы из Центрального военного архива и Национального архива (анкетные данные военнопленных чехов и словаков, сведения о количестве военнопленных словаках и чехах в разных губерниях), отсутствующие в российских архивах.
Базовым международно-правовым актом, регулировавшим весь комплекс вопросов, связанных с положением военнопленных (от их статуса в стране пленения до материального обеспечения в местах размещения, использования как рабочей силы), была обязательная для всех государств Гаагская конвенция от 5 (18) октября 1907 г. (имеется, прежде всего, в виду приложение к ней: «Положение о законах и обычаях сухопутной войны»). На практике же подобные документы сочетались с узаконениями отдельных государств, составленными в соответствии с международными соглашениями. Основополагающим документом такого рода в России стало утверждённое 7 октября 1914 г. Николаем II «Положение о военнопленных», более подробно уточнявшее положения Гаагской конвенции 1907 г.
Кроме того, были использованы документы Совета министров Российской империи, Эвакуационного отдела по заведыванию пленными при Главном управлении Генерального штаба (ГУГШ), командования отдельных военных округов.
Анализ законодательных актов, постановлений и правил позволяет не только воссоздать правовую основу положения чешских и словацких военнопленных в России и проследить правительственную политику и политику местных властей в данном вопросе, но и составить представление о том, в какой мере соблюдались положения данных документов российскими властями.
Следующая группа источников – пресса, издававшаяся на чешском языке в России в 1917-1918 гг. Особый интерес для нашей темы представляет газета «Чех» (с 1917 г.), выходившая преимущественно (за исключением некоторых статей и подзаголовка издания) на чешском языке. Ее издателем был Союз чехословацких обществ в России, также издававший газеты «Чехословак» (Прага с 1916 г.) и «Чехослован» (Киев с 1916 г.). Последние номера газет в основном были посвящены описанию чехословацкого национального движения, и материалы по положению чешских и словацких военнопленных в них незначительны.
Наконец, еще одну группу источников составляет литература мемуарного характера. Она создана непосредственными участниками событий с использованием наблюдений и других современников. Не вся мемуарная литература равноценна с точки зрения наших исследовательских задач. В диссертации используются отдельные, но самые репрезентативные мемуары. Так, Алоис Немец в книге из «Из плена в плен» подробно описывает свое пребывание в Тоцком лагере, рассказывает, как была организована в нем жизнь военнопленных, сообщает о мероприятиях, которые были предприняты русским правительством для улучшения их жизни, о своем переезде в лагерь «Царицын», об обращениях чешских и словацких военнопленных к русскому правительству, о реакции чешских и словацких военнопленных на революцию 1917 года.
Научная новизна диссертационного исследования заключается в том, что впервые в российской историографии специально и комплексно рассматривается политика российских властей, связанная с пребыванием чешских и словацких военнопленных периода Первой мировой войны в России; до этого проблема освещалась в обобщенной форме или в частных проявлениях или как составная часть судьбы австро-венгерских военнопленных в российских лагерях. Впервые такого рода исследование на русском языке включает обстоятельный историографический анализ чешской литературы по данной тематике. Отличие диссертации от других тематически близких работ в том, что в ней лагеря для военнопленных рассмотрены, дифференцировано с учетом их географического положения и условий жизни, что позволяет получить более объективную картину положения военнопленных. Исследование вводит в научный оборот новый материал из российских и чешских архивов.
Практическая значимость диссертации заключается в возможности использовать результаты исследования и его фактический материал в научной и учебной литературе на русском, чешском и словацком языках, а также при разработке проблем, связанных с гуманитарными последствиями войны.
Структура диссертации определяется целью работы, последовательностью решения задач и состоит из введения, трех глав, заключения, приложения c архивными фотоматериалами, списка использованных источников и литературы. Изложение результатов исследования в первых двух главах строится по историко-географическому принципу, применение которого обусловлено как расположением лагерей для военнопленных на территории России, так и сохранностью документов. В последней главе использован проблемно-хронологический подход для анализа роли чешских и словацких военнопленных в истории чехословацких воинских формирований на территории России.
География размещения чешских и словацких военнопленных: численность и лагеря
Вопрос о точном количестве военнопленных, находившихся в России в Первой мировойл войны, остается, открытым. В исторической литературе фигурирует приблизительная цифра около 2 миллионов человек49. Однако эти данные требуют уточнения. Отсутствие достоверной информации объясняется тем, что в годы войны не была создана четко, организованная система учета пленных. Информационная база (личные карточки на пленных) постепенно создавалась в Центральном справочном бюро о военнопленных, учрежденном при находившемся под покровительством вдовствующей императрицы Марии Федоровны Российском обществе Красного Креста. В карточку, помимо изменяющихся данных о месте нахождения пленного, входили присвоенный ему номер, имя, фамилия, сведения о возрасте, вероисповедании, местожительстве на родине, чине, воинской части, месте пленения. Регистрацию военнопленных осуществляли Центральное справочное бюро, делопроизводство Генерального штаба. Сведения, представленные различными учреждениями, достаточно противоречивы. По подсчетам Российского общества Красного Креста численность всех военнопленных составила 1 782 966 человек, Главного Штаба - 1 961 333 человека, Статистического - справочного отдела при Центральной комиссии по делам пленных и беженцев - 2 328 540 человек50.
Назвать количество- чешских и словацких военнопленных, находившихся в пределах каждого отдельного военного округа, а тем более губернии, можно лишь приблизительно. Мобильность военнопленных в России была таковой, что перемещения их, вопреки требованиям военных властей, фиксировались с большим опозданием или не фиксировались вовсе. Неудовлетворительное состояние учета пленных, передаваемых гражданским властям, вызывало раздражение Военного министерства. В 1917 г. ГУГШ признало, что даже данные о сбежавших военнопленных не являются достоверными51.
Имеющиеся сведения о числившихся в том или ином лагере чешских и словацких военнопленных таковы, что, с одной стороны, могут создать впечатление об отсутствии пленных там, где они реально присутствовали, а с другой стороны, представить их численность астрономической цифрой. Подобная путаница в статистических сведениях, существующих по интересующей нас проблеме, объясняется еще и отсутствием достаточного опыта ведения канцелярской работы у лиц, получавших в свое распоряжение пленных. К примеру, начальник Тоцкого лагеря, отчитываясь о находившихся у него военнопленных, систематически нарушал предложенную форму отчетности, как в отношении точного указания времени прибытия пленных в лагерь, так и в распределении требуемых сведений по рубрикам, отчитываясь не за требуемый, а за произвольно выбранный период времени, меняя названия рубрик отчета52.
Вести правильный учет чешских и словацких военнопленных мешали и часто повторявшиеся случаи искажения имен и фамилий пленных и даже названия лагерей, где они размещались, при составлении в пунктах постоянного водворения именных списков. В начале 1916 г. ГУГШ, помимо ранее предписанного участия в создании списков самих пленных, подписавших свои имена и фамилии под русским текстом на родном языке, установило проверку текста списков «особо назначенными в каждом пункте надежными и вполне грамотными лицами их среды чешских и словацких военнопленных»53.
Национальный состав военнопленных был разнообразен. В совокупности он представлял достаточно пестрый этнический конгломерат. По проведенным подсчетам в интересующей нас габсбургской армии насчитывалось 22-25 % немцев и австрийцев, 23 % венгров, 13 % чехов, 4 % словаков, 9 % сербов и хорватов, 2 % словенцев, 3 % украинцев, 7 % румын, и 1 % итальянцев54.
В соответствии с распоряжением Главного Управления Генерального Штаба в 1914 г. немцев, австрийцев, венгров, румын, считавшихся менее надежными, чем пленные славянских национальностей, предпочитали размещать за Уралом, в то время как пленных славян, в том числе чехов и словаков содержали преимущественно в Европейской части России.
Всего в России к 1917 г. насчитывалось более 400 лагерей для австро-венгерских военнопленных.
Причем число лагерей для военнопленных в военных округах Сибири и Дальнего Востока не уступало лагерям военнопленных в Европейской части России. Например, в Казанском военном округе насчитывалось к 1917 г. - 128 лагерей, в Приамурском - 113, Омском - 100, Иркутском - 5955.
Размещение и распределение чешских и словацких военнопленных осуществлялось на основе Положения «О военнопленных» 1914 г. Из расположения действующих войск военнопленные, сформированные в партии, отправлялись на сборные пункты, где находились под присмотром уездных военных начальников до отправки в место назначения (ст. 25-28 Положения)5 . В каждом сборном пункте, создававшемся при управлении уездного начальника, велись особые алфавитные списки, в которые заносили чешских и словацких военнопленных, прибывающих на сборные пункты, причем в пунктах обозначались и места, куда военнопленные будут отправлены из сборного пункта.
Масштабы и виды трудовой деятельности военнопленных в Европейской части России
Одним из вопросов, решаемых российской властью, был. вопрос об использовании труда чешских и словацких военнопленных. Первая мировая война резко сократила рынок рабочей силы в России. Ее производительные силы были истощены неоднократными мобилизациями основных контингентов трудоспособного мужского населения. Царское правительство ввело принудительный труд мобилизованных солдат в промышленности и в сельском хозяйстве, отменило ограничения в использовании труда женщин и детей, провело так называемую реквизицию инородцев, в результате которой тысячи узбеков, туркмен, киргизов, казахов были насильно угнаны на строительство фронтовых укреплений, железных дорог. Значительный резерв дешевой рабочей силы представляли и военнопленные.
Все работы, выполняемые пленными на территории Европейской части России, можно разделить на три группы: 1) уборка помещений и территории, заготовка дров, воды и провизии; 2) специальные работы в пределах лагеря: изготовление и починка различного рода предметов для нужд военнопленных, работа в швейных, сапожных и столярных мастерских, хлебопекарнях, кухнях; рытье колодцев, сточных канав, проведение дорог; 3) работа вне лагеря: сельское хозяйство, промышленность, земельные работы;
Рескрипт Николая II от 20 августа (2 сентября) 1914 г. устанавливал «желательность принудительного обращения военнопленных на казенные и общественные работы, при том без какого-либо особого за выполнение таковых работ вознаграждения» . Министр внутренних дел в циркулярной форме предложил губернаторам Европейской части страны сообщить, нужны ли военнопленные и на какую работу. Большая часть заявок поступила для использования военнопленных в дорожном строительстве и на лесных работах.
В целях упорядочивания процесса трудоустройства чешских и словацких военнопленных устанавливались правила, регламентирующие привлечение их к различным видам работ. Совет министров 16 сентября 1914 г. утвердил «Правила о порядке предоставления военнопленных для исполнения казенных и общественных работ в распоряжение заинтересованных в том ведомств» . В 1915 г. были одобрены Советом министров «Правила об отпуске военнопленных на сельскохозяйственные работы», «Правила о допущении военнопленных на работы по постройке железных дорог частными обществами», «Правила об отпуске военнопленных для работ в частных промышленных предприятиях» . Эти постановления в ходе войны неоднократно дополнялись. Местные власти получили разрешение, в зависимости от сложившихся обстоятельств, отступать от предписаний.
Согласно «Правилам о порядке предоставления военнопленных для исполнения казенных и общественных работ в распоряжение заинтересованных в том ведомств», желающие воспользоваться трудом чешских и словацких военнопленных направляли свои заявки в Военное министерство. Распределяя пленных, оно обеспечивало их всем необходимым, в том числе одеждой, обувью. Работодатели, принимающие пленных, выполняли ряд обязательств, в том числе обеспечивали охрану, которую осуществляли специально нанимаемые сторожа и ополченцы . Суммы, потраченные на пленных, покрывались за счет чрезвычайных сверхсметных кредитов. Размещали пленных в бараках и землянках, в исключительных случаях в частных домах, но обязательно казарменным порядком. Нормы питания устанавливались соответствующим в русской армии, однако, на практике это установление не выполнялось. Определяя время работ, работодатели руководствовались средней продолжительностью рабочего дня в районе. Военное министерство оставляло за собой право в случае необходимости отзывать пленных86. В дополнение к уже принятым правилам 28 февраля 1915 г. ГУГШ опубликовали «Правила об отпуске военнопленных на сельскохозяйственные работы». Заявки на пленных поступали губернатору, а затем в Главное- Управление Генерального Штаба, которое осуществляло распределение. В одну губерниюшаправлялись партии чешских и словацких военнопленных не превышавшие 10 000 человек. Время работ составляло не более трех месяцев. Пленные, находясь у сельских хозяев, получали заработную плату, часть которой компенсировала расходы, связанные с их содержанием. Режим работ для военнопленных чехов и словаков определялся такой же, как и для местных жителей . Если возникала необходимость, то на военнопленных распространялась обязанность трудиться в воскресные дни и праздники. Однако они сохраняли право на один день отдыха в любое время по выбору хозяина. Следует сказать, положение на сельхозработах и положение в стационарных лагерях чешских и словацких военнопленных было различным. В случае неподчинения пленных ожидало наказание. Правила гласили: «Пленные подвергаются аресту на хлебе и на воде при ближайшем волостном правлении или становой квартире до семи суток». Полиция могла заменять арест сверхурочной работой, 2 часа за каждые сутки ареста. В случае отказа земства от военнопленного, он поступал в распоряжение военного начальника, с наложением денежного штрафа . Согласно распоряжению Министерства внутренних дел, при совершении побегов и нападении на военнопленных допускалось применение оружия десятниками и сторожами . Предприниматели, не выполнявшие обязательства в отношении трудоустройства пленных, впредь лишались возможности обращаться к ним.
Численность и география размещения чешских и словацких военнопленных в Азиатской части России и нормативные акты, регулирующие их положение в данном регионе
При определении мест размещения чешских и словацких военнопленных ГУГШ были указаны Приамурский и Омский военные округа. Решение военных властей направить в Азиатскую часть страны чешских и словацких пленных заставило местные власти решать нестандартные проблемы. В первую очередь необходимо было определить места расположения лагерей и порядок их функционирования. Для размещения военнопленных выделялись казармы подразделений уходивших на фронт русских солдат. По сообщениям местной прессы, появившимся в середине октября 1914 г., в Приамурском военном округе предполагалось принять 40 тыс. чешских и словацких военнопленных. Планировалась их следующая концентрация: в Хабаровске - 2 тыс. человек, в Спасском - 5 тыс. человек, в Никольск-Уссурийском - 20 тыс. человек, в Раздольном — 12,4 тыс. человек и в Шкотово - 2, 7 тыс. человек104.
Намеченные цифры по содержанию в Приамурском крае чешских и словацких военнопленных вскоре были превышены. Например, в Шкотово, собственное население, которого составляло около 1 тыс. человек, к началу 1915 г. было размещено 4,2 тыс. человек. В административном центре Приамурского края Хабаровске вместо намеченных 2 тыс. человек летом 1915 г. находились около 6 тыс. Кроме этого, в 15 км от центра города на Николо-Александровской пристанш было размещено еще около 1,6 тыс. человек, большую часть которых составляли офицеры105.
По поводу размещения чешских и словацких военнопленных в Приамурском военном округе генерал-губернатор Приамурского края Н.Л. Гондатти писал начальнику округа А .Д. Сташевскому, что «излишняя нетерпимость к военнопленным чехам и- словакам, не вызывающаяся действительной в том надобностью, конечно, нежелательна; кроме того, жестокосердие не в характере гуманного русского правительства и противоречит доброжелательным побуждениям великого в своем истинно христианском милосердии славянского духа. Но это отнюдь не может служить поводом к тому, чтобы воинов враждебных к нам государств, обагривших свои мечи в крови наших братьев, окружать признаками особого внимания и проявления тех недопустимых с точки зрения здравого смысла симпатий, которыми они осыпаны со стороны отдельных лиц». Далее генерал-губернатор подчеркивал, что «находящиеся в плену должны ощущать разницу между тем положением, которое они в свое время занимали дома у мирных очагов, и тем, в котором они теперь, после бряцания против нас оружием оказались здесь»106. И, наконец, Н.Л. Гондатти излагал главный аргумент для ужесточения пребывания чешских и словацких военнопленных в крае: «Наши воины, взятые в плен врагом Государства Российского, содержатся на чужбине под самым строгим режимом, граничащим с лишением всех жизненных удобств. Поэтому всякие излишние проявления какого-то непонятного здравому рассудку особого участия и симпатий к пленным чехам и словакам отзывается горькой болью в сердцах наших томящихся вдали от Родины братьев и еще горше на чувствах оставленных ими на Божье попечение и милость Царя осиротелых семейств - матерей, жен и детей»107. Размещение военнопленных чехов и словаков должно отвечать «государственному значению неприятелей, требованием здоровых чувств и достоинству населяющего область русского люда» .
Для регулирования прав и обязанностей чешских и словацких военнопленных в Приамурском и Омском военных округах ГУГШ использовало нормы «Положения о военнопленных» 1914 года. В целомвсе статьи Положения местными воинским начальниками соблюдались и выполнялись, за исключением того, что до 8 марта 1915 г. труд чешских и словацких военнопленных не оплачивался. В этот день было издано дополнение к Положению «О военнопленных», позволяющее различным ведомствам выдавать чешским и словацким военнопленным денежные поощрения .
Статья 6 данного положения гласит: «Всякое неповиновение со стороны военнопленных дает право на применение к ним необходимых мер строгости». Приказ же № 15 от 2 марта 1916 г. командующего Приамурского военного округа показывает, как реализовалась эта норма: «Всем чешским и словацким военнопленным, проживающим в городе Никольск-Уссурийск, приказываю в трехдневный срок явиться к коменданту лагеря военнопленных, которому надлежит принимать и водворять их в лагерь. По истечении указанного срока все предприятия, учреждения и частные лица, у которых будут обнаружены проживающие или служащие военнопленные, будут привлечены, как и сами военнопленные к судебной ответственности»110.
Норма Положения, касающаяся свободы вероисповедания чешских и словацких военнопленных - «военнопленные ни под каким видом не должны быть стеснены для исполнения обрядов их вероисповеданий не исключая присутствия на церковных богослужениях» - исполнялась военными властями частично. Так, в приказе коменданта лагеря села Шкотово № 25 от 7 июля 1916 г. говорится: «Чешским и словацким. военнопленным, как офицерам, так и солдатам,...разрешается свободное хождение по лагерю только по целям, связанным с их службой в тех или иных учреждениях»111. А поскольку посещение церкви трудно представить в виде служебной обязанности, очевидно, что право на свободу исповедания чешских и словацких военнопленных ущемлялось.
Содержание и проживание военнопленных в лагерях в условиях Сибири и Дальнего Востока
Дальний Восток являлся самым отдаленным от боевых действий Первой мировой войны регионом. Однако проблемы связанные с чешскими и словацкими военнопленными, их размещение, бытовое устройство стали. непосредственной задачей дальневосточных властей. 1 апреля 1915 г. телеграммой из Военного министерства ГУГШ уведомляло Приамурское генерал-губернаторство о необходимости подготовки к приему больших групп военнопленных славянских национальностей (чехов и словаков), освобождения для них ряда помещений .
Это известие сразу же вызвало недовольство местных жителей еще до прибытия пленных чехов и словаков в Приамурский военный округ. Так, в крупных городах Дальнего Востока под размещение пленных планировалось отдать учебные заведения и конторы различных ведомств. «Это повлечет задержку в учебных занятиях на неопределенный срок..., что недопустимо, -отмечалось в служебной записке начальника Приамурского военного округа. - Необходимо, чтобы военнопленные чехи и словаки были отданы в частные усадьбы, помещичьи усадьбы и т.д. Что же касается школ и училищ, то там размещать военнопленных нужно лишь в условиях крайней необходимости»124.
Наиболее полно и подробно проблема отношения между местным населением и военнопленными славянских национальностей (чехами и словаками) отражена в архивных документах фонда 1558 (Штаб Приамурского военного округа) РГВИА. В своем ходатайстве к начальнику Приамурского военного округа учитель Никольск-уссурийского ремесленного училища Прокопенко обратился с просьбой о разрешении «произвести фотографические снимки с расположения отряда военнопленных, и сделать несколько снимков в казармах для помещения этих снимков без текстов к ним в наших журналах («Родина», «Огонек»)». Преподаватель справедливо полагал, что любая достоверная информация о пребывании военнопленных чехов и; словаков в крае будет представлять большой интерес не только для современников, но так же иметь историческую ценность. Несмотря на то, что Прокопенко характеризовался только положительно и был известен как «любитель, фотографии, посылающий их в разные журналы», его просьба, дошедшая до командующего округом генерала А.Н. Нищенкова, была резко отклонена123. В результате фотодокументального материала о жизни чешских и словацких военнопленных в Приамурском военном округе практически не сохранилось.
Определенные недоразумения между чешскими и словацкими военнопленными и местным населением, стали возникать на почве денежных расчетов. Разрешение под конвоем посещать магазины и рынки было объявлено военнопленным, как офицерам, так и нижним чинам, сразу же по прибытию их в лагеря Приамурского военного округа. Однако естественное желание приобрести продукты и товары первой необходимости наталкивалось на отказ, продавцов принимать иностранные деньги. Как. типичный пример, газета «Приамурье» в № 3 от 25 февраля 1916 г. приводила разговор на базаре в Шкотово: «Наши не принимают кроны, а чехи удивляются - «Серебро же!» «Мало ли что серебро, - смеются торговцы, - да не русское!»126.
В целях устранения таких расчетных затруднений, которые потребовали быстрого решения в масштабах всей страны, Главное Управление Генерального Штаба сделало запрос министерству финансов. Министерством было отдано распоряжение отделениям Государственного банка, губернским и уездным казначействам о приеме германских кредитных билетов по цене 30 копеек за марку, австрийских — по 25 копеек за крону. Для золотых и серебряных полновесных монет устанавливались курсы: германская марка по 46 и 17 копеек, австрийская - по 39 и 15 копеек. Никелированные, бронзовые и медные деньги приему не подлежали127.
Несмотря на то, что Главное Управление Генерального Штаба оперативно- уведомило об этом распоряжении все банки и казначейства округа, обмен денег на местах оставался проблематичным. По поводу отказа местных казначейств в обмене германских и австрийских денег на рублевый эквивалент руководством штаба Приамурского военного округа сообщалось, что после запроса «Государственный банк уведомил, что распоряжение о покупке иностранных денежных знаков от военнопленных первоначально было дано тем учреждениям Государственного банка, в районе коих были сосредоточены чешские и словацкие военнопленные». Разрешение проводить обмен денег для военнопленных было дано лишь следующим дальневосточным конторам и отделениям Государственного банка и приписанным к ним казначействам: Хабаровскому, Николаевскому-на-Амуре, Владивостокскому .
Реальным шагом российских властей по улучшению положения чешских и словацких военнопленных в Приамурском военном округе можно считать Постановление Временного правительства от 17-го июня 1917 года «О приеме в подданство России неприятельских военнопленных, состоящих в Приамурском военном округе или добровольческих воинских частях». Условиями, срок действия которых распространялся до окончания текущей войны, являлись: «подача личного ходатайства желающим, поручительство солидной славянской организации, благоприятный отзыв местных властей в случае, когда это возможно»129. Тогда же военнопленные славянского происхождения получили право вступать в брак с русскими гражданками.
