Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА І.Идейно-политические установки лидеров Белого движения на возрождение России 28
1. Сущность и значение курса Белого движения на «великую и единую Россию» 28
2. Поиски модели государственного устройства и управления 46
ГЛАВА II. Агитационно-пропагандистская деятельность белогвардейских режимов власти 64
1. Идеологическое обеспечение агитационно-пропагандистской деятельности 64
2. Условия функционирования агитационно-пропагандистской деятельности
антибольшевистских режимов 78
3. Проблемы форм и методов в организации пропагандистской работы белых правительств 103
ГЛАВА III. Социально-экономические мероприятия антибольшевистских правительств 131
1. Идеи Белого движения в области развития промышленности и социальной сферы 131
2. Аграрно-крестьянский вопрос в реформаторской деятельности Белого движения 154
Заключение 167
- Сущность и значение курса Белого движения на «великую и единую Россию»
- Идеологическое обеспечение агитационно-пропагандистской деятельности
- Идеи Белого движения в области развития промышленности и социальной сферы
Введение к работе
Происходящее на современном этапе переосмысление истории России настоятельно требует расширения и детализации исследовательских полей, поиска и анализа новых источников. В первую, очередь это касается ключевых, переломных моментов отечественной истории, к каковым, безусловно, относятся революция и Гражданская война (1918-1920 гг.). Во многом уникальность этого непродолжительного по времени исторического периода обуславливается его чрезвычайной насыщенностью масштабными и драматическими событиями и процессами, определившими дальнейшее социально-экономическое, политическое и культурное развитие страны на многие десятилетия.
Вооруженное противостояние белых и красных является, несомненно, одной из главных составляющих Гражданской войны. Но это лишь внешнее, наиболее видимое, проявление глубинных процессов, происходивших в то время в стране.
В ходе Гражданской войны со стороны руководства Белого движения осуществлялся поиск и выработка новых моделей будущего общественного устройства страны. В этой связи значительный интерес представляет социально-экономическая и политическая деятельность антибольшевистских режимов, недостаточно, на наш взгляд, изученная на сегодняшний день, проблема.
Современный этап социально-экономических и политических преобразований в России носит переломный характер. Общественное бытие и сознание из одних состояний переходит в другие, причем в новом нередко обнаруживается старое, а в кажущихся или действительно частично устаревших формулах - некоторые обновленческие тенденции. В то же время, расстановка социальных сил на современной стадии политического процесса в России отличается крайней мозаичностью. Основу же всех политических и научных дискуссий относительно путей и перспектив
развития современного общества вновь составляет все тот же вопрос об особом пути России, о приемлемости для неё европейских образцов развития или их отрицании.
По существу своему все, и крупномасштабные, и мелкие вооруженные столкновения, с одной стороны, определявшие характер и содержание событий и процессов в России в этот период, но с другой - далеко не исчерпывавшие их, выступали в качестве радикального средства разрешения глубинных противоречий, которые были связаны с выбором пути дальнейшего развития страны1.
В этой связи чрезвычайно актуализируются социально-экономические и политические проблемы истории Гражданской войны вообще, и Белого движения, в частности^. Выступая в качестве основной противоболыпевистской силы, оно реализовывалось в деятельности значительного количества правительств, контролировавших в отдельные периоды Гражданской войны большую часть территории России и в совокупности своей позволявших говорить о существовании белой государственности, сориентированной на возрождение традиций Российской империи в их сочетании с западно-европейским уважением к правовой основе государственных институтов и частной собственности.
Поэтому исследование Белого движения вписывается в круг актуализированной проблематики истории Гражданской войны. В целом, оно связано с изучением соотношения экономики и политики. Опыт хозяйствования после победы красных в Гражданской войне известен. Но что ожидало бы экономику в промышленной и аграрной сфере, в финансах и торговле России, победи в этой войне белые? Обычно историки в
1 Эти вопросы и проблемы обсуждались в конце 2008 г. на страницах журнала «Отечественная история».
(См.: А.Н.Медушевскии. Аналитическая история: журнал и приоритетные направления его развития. —
«Отечественная история» 2008. - №5. — С.3-18.
2 См.: Люкс Л. Возвращение истории? Россия в поисках преемственности // Актуальные проблемы Европы:
политическая культура в западных демократиях и в России. - М., 1997. - № 2. - С. 194; Пастухов В.Б. Конец
посткоммунизма // Полис. - 1997. - № 4. - С.33-43.
большинстве своём не задаются таким вопросом, привыкнув за многие десятилетия полагать будто суть Белого движения однозначно сводилась к «реставрации старых порядков». Но непредвзятое прочтение его документов - законодательных актов, деклараций, официальной печати -позволяет разглядеть и исследовать намётки противобольшевистских программ переустройства старой России.
Вне исследовательского поля остается и оценка целого блока проблем, связанных чисто политической деятельностью, прежде всего с агитационно-пропагандистской работой белогвардейцев, условиями функционирования органов агитации и пропаганды, утверждением и крахом агитационно-пропагандистской деятельности в войсках и в тылу белогвардейцев.
Социально-экономическая и ш^итационно-пропагандистская деятельность белогвардейских правительств формировалась по классическому для России образцу, когда государство брало на себя весь комплекс ответственности и претендовало на всю полноту управления. Система налогообложения, как структурообразующий компонент взаимосвязи гражданского общества и государства, сводилась к статусному оформлению: «воля хозяина - основной закон для подданных». Сказывался и имперский тип государственности с его сильной управленческой вертикалью и слабыми горизонтальными связями, увеличение значения которых зависело исключительно от внутриимперской интеграции. Бюрократическое управление периферией из единого центра проистекало из целевых ориентиров на «единую и великую Россию», возрождаемую на основе военно-территориальной экспансии, как главного орудия модернизации периферий.
Кроме того, остро ставится вопрос о легальности и легитимности белой власти, то есть её юридической обоснованности, с одной стороны, и справедливости, признании, поддержке её населением - с другой3. Основа
3 См.: Легальность и легитимность власти («Круглый стол» в МГУ) // Полис. - 1994. - № 2. - С. 187-190.
легитимности белых управителей лежала внутри самой их власти. От их способности обеспечить стабильное функционирование политических и социальных институтов и убедить население в том, что эти институты в наибольшей степени соответствуют состоянию общества и интересам народа, зависела эффективность политики возглавляемого режима.
В то же время белые правления отражали переход от легитимности власти традиционного типа, характерного для дореволюционной России, к рационально-легальному типу с неизбежным присутствием харизматических элементов. Этим отчасти и объяснялась сложность и противоречивость характера взаимозависимости между облечёнными властью и подчинёнными ей, особенно если учитывать и свойственное для переходных и кризисных периодов опережение потребности демократического действия процесса создания его законодательной базы.
Вместе с тем связанная одновременно и со сменой доминирующего политического субъекта, и с очередными элитными перегруппировками белая идеология строилась на исконных русских традициях, суммировавшихся, по выражению одного из её проповедников, классика русской политической философии И.А. Ильина, в обязательности возрождения «духа русского национального всеединства» . Отсюда «спасение России» толковалось белыми не как возврат к тому негодующему состоянию, из которого выросла революция, а как реализация симбиоза социополитического опыта, императивов мировой цивилизации и особенностей национального характера, но при обязательности доминирования российских ценностей. По этой причине И.А. Ильин, например, считал, что облик власти зависит, прежде всего, от уровня народного правосознания, поэтому каждому народу причитается «своя особая, индивидуальная государственная форма и конституция, соответствующая ему и только ему»5.
4 См.: Ильин И. Белая идея//Молодая гвардия. - 1992. -№ 1-2. - С. 209-210,215.
5 См.: Ильин А.И. Паши задачи. - М., 1992. - Т. 1. - С.46-48, 87.
В историографии трудно найти проблему, которая столь бы зависела от политической конъюнктуры, как история российской социалистической революции 1917 г. и Гражданской войны, и которая при постоянстве
і активного изучения оставалась до сих пор чуть ли не «белым научным
пятном». Во всех сложившихся моделях российского революционного процесса (либеральной, консервативной, марксистской, социокультурной) самым слабым звеном выступает синтезированный образ Белого движения6. Он балансирует между так называемыми «буржуазной фальсификацией» и «революционной агитацией», заложенными еще в первых работах эмигрантских и марксистских историков 20-х гг. XX в., которых, несмотря на разные классовые подходы, объединяло единство концептуального толкования закономерной взаимообусловленности революционных и контрреволюционных начал в Гражданской войне. И если белый теоретик российской контрреволюции Н.Н. Головин считал, что обилие марксистских исследований создавало целый «ряд ходячих мнений, которые хотя и не имеют ничего общего с наукой, тем не менее, затемняют приближение к истине», то его оппонент из числа «бывших военных специалистов» Н.Е. Какурин, чей труд более полувека пролежал на полках спецхрана из-за
/ предпринятого автором политико-социального анализа революции и
контрреволюции с широким использованием мемуаров идейных противников большевизма, напротив, был убежден в том, что «сохранить правильность оценки всего многообразия явлений Гражданской войны» можно только, опираясь на «теорию великих вождей пролетариата» .
С таких позиций Белое движение, однозначно понимаемое как контрреволюционное, изучалось советскими историками до середины 80-х гг. XX в. с упором на военный аспект этой проблемы в рамках обобщения опыта защиты революционных завоеваний с помощью вооруженных сил.
6 Пушкарев С. Самоуправление и свобода в России . - Франкфурт-на-Майне, 1985.-С. 131; Раев М. Понять
дореволюционную Россию: государство и общество в Российской империи. -Лондон, 1990. - С.210-213.
7 См.: Головин Н.Н. Российская контрреволюция в 1917-1918 гг. - Париж, 1927. -Ч. 1. -Кн. 1. - С. 9; Какурин
Н.Е. Как сражалась революция. - М., 1990. -Т. 1.-С. 19.
«Незыблемости» марксистских положений советской историографии, особенно с начала 1930-х гг., противостояли «робкие замечания» эмигрировавших белых генералов и политиков с целью выяснить «болезни» Белого дела «во избежание в будущем подобных рецидивов» о необходимости «промежутка времени, даже смены поколений, дабы чувство лично пережитого не мешало бы беспристрастию суждений разума», о посвящении своих «скромных трудов и материалов» будущим историкам «смутного времени»8.
Жесткая же идеологическая конфронтация делала невостребованными эмигрантские работы советскими исследователями, сосредоточившимися на критике «буржуазной историографии», и не в последнюю очередь из-за цитирования ею белых мемуаристов. Это не могло не способствовать некоторому историографическому затишью вплоть до конца 1960-х - начала 1970-х гг. XX в., когда вопрос о целесообразности изучения контрреволюции в рамках истории Гражданской войны был приравнен чуть ли не к политическому.
Многообразие, а значит, неоднозначность и антиноминальность появившихся оценочных характеристик российской революции и в особенности Белого движения сопровождаются эпизодичностью повествования, преобладанием фактического материала главным образом биографического характера.
На фоне актуализации всестороннего изучения истории антибольшевистской борьбы, затрагивавшей все спектры государственной и общественной жизни России с ноября 1918 по ноябрь 1920 гг., задачей назревшей и крайне важной представляется осмысление Гражданской войны как столкновения либеральных, демократических и авторитарных тенденций в развитии российской государственности, переросшего в противостояние
8 См.: Головин Н.Н. Указ соч. - СЮ; Воспоминания генерала А.П. Богаевского. 1918 год. "Ледяной поход". - Нью-Йорк, 1963. - С. 45; Немирович-Данченко Г.В. В Крыму при Врангеле. - Берлин, 1922.-С. 4.
политических режимов, получив в них свое дальнейшее развитие. Поэтому и Белое движение важно представлять не как некую «контрреволюционную абстракцию», а исследовать процесс его трансформации в политические
I режимы со всеми присущими им социально-экономическими и социально-
психологическими показателями.
Российская эмиграция 1920-х - 30-х гг. XX в. неотделима от этих
* процессов, являя собой, по признанию ее представителей, «микрокосмосом
России». З.Н. Гиппиус, например, считала, что произошедший в октябре 1917 г. «физический раскол России» по «продольной», а не по исторически сложившейся «поперечной» линии привел к тому, что «отколовшийся кусок» включил в себя «не те или другие слои, не те или другие элементы народной жизни, а все, сверху до низу», перемешавшиеся и перепутавшиеся9. Поэтому, констатировал ответственный секретарь парижского журнала «Современные записки» М.В. Вишняк, здесь «не всегда можно было отличить отсебятину досужего самозванца или политического одиночки из бывших правителей от голоса обывательской массы или ответственных
j руководителей»10.
И все-таки имевшая место многоголосица руководителей и рядовых
/ участников Белого дела не может не заключать в себе «ключ» к его
і объяснению. Не случайно, сподвижник А.И. Деникина генерал А.С.
Лукомский, подготовивший и проведший в 1914 г. общую мобилизацию в России, а в 1916 г. назначенный заместителем председателя Особого совещания по обороне государства, в предисловии к своим воспоминаниям
' оговаривал, что его мнение как белого вождя не решит всех проблем,
связанных с изучением противоболыпевистской борьбы, но «истина
, получится из составления различных описаний одних и тех же событий» .
9 Гиппиус З.Н., Кончаповский К.Р. Что делать русской эмиграции. - Париж, 1930. -С8.
10 Цит. по: Омсльчснко Н.А. Русский опыт: Революция 1917 года в России и политическая практика большевизма н
общественно-политической мысли российского зарубежья (1917 - начало 1930-х гг.). - M., 1995. - С. 5-6.
11 Мельгунов СП. Н.В.Чайковский в годы Гражданской войны. (Материалы по истории русской
общественности 1917-1925 гг.). - Париж, 1929. - С4.
Специализировавшийся на составлении рецензий на многие белые, исследования и сотрудничавший во многих эмигрантских журналах историк СП. Мельгунов также отказывался считать себя «беспристрастным в истории Гражданской войны», ссылаясь на участие в ее событиях и отводя себе роль «летописца», говорящего «преимущественно языком фактов и документов»12.
Бесспорно и другое, что, несмотря на акцентирование духовного начала
в причинах постигшей Россию катастрофы, повышенный интерес ко всему
национальному и острую тоску по временам былых российских подвигов,
авторы эмигрантских изданий, включая и прессу, несли на себе отпечаток
царившей в Белом движении ментальной атмосферы. Без его
персонификации и анализа стиля мышления через манеру письма и
ораторские способности его носителей вряд ли возможно воссоздание
целостной картины становления, развития и крушения
противобольшевистской борьбы.
Между тем следует отметить наметившееся в последнее время сближение по многим параметрам изучения противобольшевистского движения между представителями отечественной, эмигрантской и зарубежной науки, хотя каждой из сторон присущ свой собственный подход, не лишенный поливариантности. Однако единая концепция вряд ли возможна, и не только по причине влияния политической конъюнктуры на процесс исторического исследования. Являясь объектом исследования, Белое движение как структурированное целое может рассматриваться только в его динамике и самодвижении, определяемыми взаимодействием традиций и инноваций в государственной, политической, социально-экономической, культурной и нравственно-ментальной плоскостях российской государственности в её переломные этапы развития. В то же время уже достигнутый уровень научных разработок дает немалые возможности для
12 Лукомский А.С Воспоминания. - Берлин, 1922. - T.I. - С. 7.
достаточно корректного анализа истории Белого движения в контексте социально-экономической и агитационно-пропагандистской (политической) деятельности.
Изучение Белого движения неизбежно влечет за собой обращение к аналитическим выкладкам представителей российской эмиграции 1920-30-х гг. XX в., среди которых было немало участников противобольшевистской борьбы. Рассуждения же эти, по сути дела, не блистали философскими новациями, а естественно являлись «плотью от плоти» широкой палитры политических и социологических идей, вырабатывавшихся и не раз
у сталкивавшихся между собой в полемике на протяжении середины XIX -
начала XX вв. Строго говоря, эмигранты, пытавшиеся объяснить феномен белого движения, делали это в рамках теорий, не нашедших себе эффективного и судьбоносного для России применения в горниле революций и Гражданской войны. Носители этих идей в зависимости от
( обстоятельств и степени сохранности остатков прежних губерний были и
западниками и славянофилами, и народниками и марксистами, и
/ «эволюционистами» и радикалами. Старые споры, вывезенные за границу в
эмигрантском багаже, неизбежно накладывали свой отпечаток на дискуссии
U о белом деле и причинах его краха на земле Отечества. Единственным
новым моментом здесь был, пожалуй, только вопрос о том, что надо ли было уже возвращаться на родину и отказываться от белой идеологии или же продолжать развивать ее традиции на чужбине .
Все это отражалось в буквально лавинообразном потоке мемуаров,
I исторических романов, полемических статей, уровень которых был весьма
далек от научного анализа причин и следствий14. Вместо него присутствовало многовариантное объяснение произошедших событий,
/
13 Милюков П 11. Эмиграция на перепутье. - Париж, 1926. - С.70.
14 См.: Посникои СП. Указ. соч.; Лранс Д. Как мы проиграли Гражданскую войну: Библиография мемуаров
русской змін рации о русской революции 1917-1921 гг. - Нью-Йорк, 1988.
позитивистских настроений двоякого плана, когда отдавалось предпочтение накоплению как можно большего количества фактов с уверенностью, что они вскроют те специфические формы, в которых проявляются законы общественного развития15.
Вопреки сложившимся в советской историографии стереотипам, так называемые «заклятые враги Советской власти» считали российскую революцию и, главным образом, ее «мартовский образец» событием исключительным, отбрасывающим тень на всю современную историю и культуру. Мелькавшие заявления о том, что причинами свершившегося были «злой гений», Г.Е. Распутин, евреи, слабость и безволие Временного правительства, безответственность А.Ф. Керенского и т.п. всерьез не воспринимались. Большинство пыталось осознать социальную природу и историческое предназначение революции. По свидетельству известного эмигрантского журналиста 1920-30-х гг. XX в. М.В. Вишняка, независимо от ее признания (как "факт" или как "принцип") все сходилось на том, что ее сделала русская история и, прежде всего история русской самодержавной власти 6. А отличавшийся своими демократическими настроениями публицист Б.Яковенко склонен был рассматривать российскую революцию как результат борьбы «демократизма с автократизмом, в которой победил первый, сметя с лица земли самодержавие как политический институт и принцип» 7.
Акцентирование внимания на социокультурном расколе, на противостоянии модернизирующейся России и традиционной культуры логично приводило к выявлению виновников из числа «мыслящих, образованных, руководящих общественных классов». По убеждению. Д.Н. Святополка-Мирского, именно они доказали «свою духовную
15 См.: Ушаков А.И. История Гражданской воины в литературе русского зарубежья: Опыт изучения. - M., 1993;
ПавловаТ.Ф. Архивы российской эмиграции // Проблемы изучения истории российского зарубежья. - М, 1993. -
С.78-85; Пашуто B.T. Русские историки-эмигранты в Европе. - М., 1991; Раев М. Россия
за рубежом: История культуры русской эмиграции. 1919-1939. - М., 1994.- С.203-210 и др.
16 Вишняк М.В. Два пути (Февраль и Октябрь). - Париж, 1931. - С.349.
Яковенко Б. Философия большевизма. - Берлин, 1921. - С.5.
несостоятельность» и были «сброшены с политической арены беспощадной действительностью». Что же касается двух других элементов русской государственности - монархии и народа, то, по его мнению, они мало были затронуты «ужасами большевизма». В единении монархической идеи с «духовной социальной толщей народной» виделись гарантии возрождения национального самосознания, которое П.Б. Струве считал началом восстановления Российской империи .
Трудно группируемым и зависящим от индивидуальных мировоззрений оценочным суждениям об историческом предназначении революции противостояло, пожалуй, единственное общепризнанное положение, довольно четко сформулированное бывшим профессором Императорской Николаевской военной академии Н.Н.Головиным. Оно сводилось к пониманию контрреволюции «как одной из сторон диалектически развивающегося процесса революции» с миссией уничтожить «разбушевавшуюся стихию разрушения», т.е. саму революцию. Если, по мнению белого историка, революционный процесс останавливается контрреволюцией раньше, чем он разрушит «омертвевшие ткани старого режима», то контрреволюция легко превращается в реставрацию. А если же это происходит после разрушения, но при условии сохранения «живых тканей государственного организма», то революция приобретает «творческий характер». Если же контрреволюция, теоретизировал далее Н.Н. Головин, окажется бессильной в борьбе с разрушительными силами революции, то последняя становится «регрессивной и разрушает производительные силы государства и народа»19. В этой связи известный в эмиграции своими исследованиями по проблемам революции профессор Г.Г. Швиттау считал, что отказ от контрреволюции как «насильственного низвержения
См.: Святополк-Мирский Д.Н. Чем объяснить наше прошлое? Чего ждать от нашего будущего? — Париж, 1926.-С.6. Головин Н.Н. Российская контрреволюция в 1917-1918 гг. -Париж, 1927. -Ч. 1 .-КН. 1 .-С8.
достигнутого революцией политического строя» означает и «конец самой революции с ее террором, насилием и разрушением»20.
Не соглашался с подобной трактовкой контрреволюции ("слишком общая и расплывчатая") главным образом СП. Мельгунов. Он призывал отказаться от «шаблонных путей псевдомарксизма» и сосредоточиться на определении не классовых и не сословных инстинктов исследуемого движения, а его конкретных «знамен», чтобы тем самым отмежевать Временное правительство от Белого движения. Полемизируя с Н.Н. Головиным, он предлагал термин «контрреволюция» использовать только в значении реставрационного движения. Для самого же СП. Мельгунова революция, кстати, как и для кадета В. А. Маклакова, означала «разнузданную стихию», и, борясь за нужное ее «русло», каждый революционер, выполняя таким образом свой «моральный долг» перед Россией, неизбежно должен был стать контрреволюционером. Вообще тема поисков общих тенденций в развитии революции и контрреволюции как никогда была активно обсуждаемой. Так, полковник Марковского полка Добровольческой армии В.Е. Павлов даже утверждал, что, называя себя контрреволюционерами, деникинцы (добровольцы) подразумевали под этим «способы, методы и средства, какими проводилась революция, в целом, и пролетарская, в частности и в особенности» .
Причина дискуссий состояла все в той же неоднозначной оценке результатов февральской революции 1917 г. Как писалось 21 ноября 1920 г. в передовой статье проэсеровского пражского журнала «Воля России» «Логические выводы», ее производными были две концепции, две тактики борьбы с большевизмом. Сторонники первой исходили из того, что большевизм не был «логическим выводом из мартовской революции», а, напротив, был ей глубоко враждебен, выступая как явление не революционное, а контрреволюционное и по объективному существу своему,
20 Шшптау Г.Г. Революция и народное хозяйство в России (1917-1912 гг.).- Лейпциг, 1922. - С.375.
21 Зимина В.Д. Белое движение и российская государственность в годы Гражданской войны. - Волгоград, 1997. С. 33.
и по системе управления государством. Например, в одном из своих парижских обращений к союзникам в феврале 1919 г. глава Временного правительства Северной области «старейший демократ» Н.В. Чайковский отказывался воспринимать большевизм как продолжение революционных завоеваний. Называя его угрожающим всему миру «бедствием», он отказывал ему в оформлении не только как политической партии, но и как «политической и социальной концепции»22.
Оппоненты данной точки зрения, «не признавшие открыто или признавшие неискренне мартовскую революцию», отождествляли большевизм с революцией и естественно призывали к борьбе против того и другого одновременно. Весьма показательно в этом отношении заявление П.Б. Струве, сделанное 12 марта 1927 г. через свой парижский журнал «Возрождение». «Февральская революция, - писал он, - не есть просто неудача, а именно исторический выкидыш со всеми чертами, присущими подобного рода явлениям» .
Отсюда проистекал и своеобразный плюрализм в понятийном определении Белого движения: либо как исключительно реакционного, либо как боровшегося за возрождение российской государственности. «Движение, направленное к свержению большевиков, часто носит название «Белого» движения, - так писал П.Н.Милюков на первых страницах 2-го тома своего монографического исследования «Россия на переломе». Не соглашаясь с этим определением в принципе и считая его приемлемым только для большевиков и крайне правых, кадетский лидер тем не менее весьма точно отразил суть Белого движения. Для самого же П.Н. Милюкова оно было только одним из направлений антибольшевистского фронта. Лишь часть Белого движения признавалась им контрреволюционной и реакционной и ассоциировалась с белыми армиями, которые завершали собой путь
Общее дело. - Париж. - 1919. - 19 фенр. Возрождение. - Париж. - 1926
эволюционного развития антибольшевистского дела в сторону реакционности через «белый этап» .
Такой подход устраивал не всех. Например, один из учредителей партии прогрессистов, активно сотрудничавший в эмигрантской прессе Н.Н. Львов категорично заявлял, что для объективного исторического анализа у П.Н. Милюкова не хватило «ни чуткости, ни беспристрастия», а поэтому его вывод так же походил на действительность, «как скелет на живого человека» . Конкретнее выражался эсер М.В. Вишняк — «охранитель» Февраля 1917 г., расценивавший Октябрь 1917 г. как начало становления российского тоталитаризма. Он считал, что П.Н. Милюков исходил из выяснения роли и места партии народной свободы в развитии политического противоборства в годы Гражданской войны. Объясняя оппозиционные настроения кадетов по отношению к Белому генералитету и их стремление осуществлять «большую политику», П.Н. Милюков, как считал СП. Мельгунов, пытался «оправдать» свое собственное поведение - «поведение политического компромисса во всем и везде»26. В результате, как бы дополняя СП. Мельгунова, полемизировавший с П.Н Милюковым бывший член Войскового Круга терского казачества Г. Фальчиков резюмировал, что у кадетского лидера «из белого получалось нечто трехцветное весьма неопределенных тонов»27. Поэтому СП. Мельгунов советовал П.Н. Милюкову «назвать вещи своими именами» и признать, что Белое движение равнозначно «национальному антибольшевистскому движению», которое ставит своей целью «национальное освобождение от узурпаторов, захвативших власть вооруженной силой взбунтовавшихся солдат»" .
Со ссылкой на то, что «для возможно правильного суждения об исторических событиях нужен длительный промежуток времени, даже смена
Милюков П.Н. Россия на переломе. - Париж, 1927. - T.2. - С. 1,3. Львов П.Н. Белое движение: Доклад. -Белград, 1924.-С. 15.
26 Мельгунов СП. Гражданская война в освещении П.Н.Милюкова. - Париж, 1929.-С. 6.
27 Фальчиков Г. Белое движение (по поводу доклада П.Н.Милюкова) // Воля России. - Прага, 1924. К« 18-19. -
Ноябрь. - С.203.
28 Мельгунов СП. Гражданская война в освещении П.Н.Милюкова. - С. 90.
поколений», попытку дать научную оценку Белому движению предпринял Н.Н. Головин. Он был убежден в отсутствии какого-либо «реставрационного оттенка» в истоках общероссийской контрреволюции, исключительно во имя спасения «разрушающейся государственности» и ее «ядра - армии». «Классовый» признак, по его мнению, контрреволюция стала обретать после захвата большевиками власти и тогда же объединила в своих рядах разрозненные и враждебные друг другу политические группировки. С этого момента контрреволюция стала утрачивать свою "общую положительную идею" по мере выступления в виде борьбы против разрушительных сил революции. А после же установившейся на юге России военной диктатуры генерал-лейтенанта А.И. Деникина Белое движение почти совсем потеряло «тот характер надклассового, надпартийного движения, который присущ был ему в период его зарождения». При этом Н.Н. Головин оговаривал, что «отклонение» на «путь реставрационно-классового» было чисто случайным и «производимым в ходе истории личными качествами вождей»29. Тем самым Головин отчасти наметил контуры периодизации белого движения в контексте гегельянской диалектики - от общественного содержания к классовому.
Подвергнув концепцию Н.Н. Головина критике, СП. Мельгунов, напротив, считал, что «Колчак в Сибири, Деникин на юге своими личными качествами» препятствовали тому, чтобы Белое движение приобретало узкий характер «реставрационной реакции». В целом же он отказывал Н.Н. Головину в научной самостоятельности, считая, что тот в своих исследовательских изысканиях повторил милюковские выводы, написав на их основе «просто очерк из истории революции и Гражданской войны». Единственное отступление от П.Н. Милюкова, СП. Мельгунов видел в заимствовании у большевистских исследователей, установивших с 1918 г.
Головин Н.Н. Указ.соч. - Париж, 1937. - 4.5. - Кн. 11. - С. 17, 106.
географическое разграничение фронтов революции и контрреволюции без учета сложных «классово-противоборствующих» процессов внутри них30.
Но и П.Н. Милюкова трудно отнести к первооткрывателям. В основе его выводов лежала схема развития Белого движения, предложенная А.И. Деникиным, хотя сам кадетский лидер неоднократно заявлял, что в период работы над своим исследованием знакомился при посредничестве левого кадета Н.И. Астрова лишь с «деникинской корректурой». И тем не менее рассуждения А.И. Деникина о неразрывности Гражданской войны с революционными событиями, и о Белом движении как борьбе «политически действенных элементов», решительно отрицавших большевизм и намеревавшихся сохранить российскую государственность, перекликались с милюковскими. Об этом, кстати, писал и Г. Фальчиков, считавший, что Белое движение «своим ярким цветом резко выделялось из всего антибольшевистского фронта», потому что боролось за «сильную власть» как главное средство «спасения России»31.
«Государственное предназначение» белого движения в качестве отличительной черты признавалось многими. Оно понималось как необходимое и обязательное восстановление «законности и порядка» во имя сохранения национального суверенитета и поддержания международного авторитета России. Все теоретические обоснования строились на сопоставлении «исторических миссий» революции и контрреволюции. Если первая призвана была разрушить российскую государственность, избрав «самый простой и решительный способ» - разложение в условиях мировой войны армии, ее защищающей, то контрреволюция должна была противодействовать этому с помощью все той же армии ~. В соответствии с этим П.Н. Милюков называл Белое движение «ядром с высоким
30 См.: Мельгуноп СИ. "Российская контрреволюция" (Методы и выводы генерала Головина): Доклад п
Академическом союзе 17 июня 1938 г. - Париж, б.г. - Сб.
31 Фальчиков Г. Указ.соч. - С.203
32 Зимина В.Д. Белое движение и российская государственность в годы Гражданской войны. - Волгоград, 1997. С. 37.
патриотическим закалом», а А.И. Деникин - «естественным стремлением народного организма к самосохранению, к государственному бытию». Он постоянно оговаривал, что вожди белого дела погибали «не за торжество того или иного режима..., а за спасение России.» Бывший начальник оперативного отдела в Управлении генерал-квартирмейстера Кавказской Добровольческой армии генерал-майор А.А. фон Лампе был убежден в том, что Белое движение выступало как «одна из стадий большого патриотического движения». СП. Мельгунов же говорил о так называемом «квалифицированном патриотизме отрешенного идеализма, далекого от эгоистических инстинктов», а потому неспособного «понять стихию» и быть «жертвенным» . Более точен в определении был генерал-майор П.Н. Врангель в своем выступлении 15 ноября 1920 г. в Константинополе по случаю образования во главе с ним и с полномочиями антибольшевистского правительства Русского Совета. Для него Белое движение «безграничными жертвами и кровью лучших своих сынов» вернуло к жизни «бездыханное тело русской национальной идеи». Бывшего главнокомандующего Русской армией в Крыму поддержали присутствовавшие на этой презентации князь П.Д. Долгоруков, который говорил, что Белое движение даже в эмиграции должно сохранить «идею государственной власти», и генерал М.А. Фостиков, который призывал «доказать всему миру», что в Белом движении «бьется русское сердце»34.
Более категоричным в своих суждениях, естественно, оказывалось эсеро-меньшевистское крыло российского зарубежья. Его представители не могли примириться с тем, что в период Гражданской войны, отстаивая «бездиктаторский третий путь», они оказались «выброшенными из государственной жизни», а потому воспевали «народность» революции в противовес «реакционности» Белого движения и «заполитизированности»
33 См.: Милюков П.Н. Россия на переломе. - С.б; Деникин Л.И., Лампе Л.Л. фон. Трагедия белой армии. - М.,
1991. - С.З, 8, 13; Мельгунов СП. Трагедия адмирала Колчака. - Белград, 1931.- 4.3,-T.1. - С.71.
34 Русский Совет: Положение о Совете, задачи Совета, обзор деятельности. - Париж, 1921.-С. 15, 17,21.
красного. О процессе «огосударствления революции» и его трагических последствиях для России много писала основоположница «экономизма» в России Е.Д. Кускова. В. Лебедев, например, постоянно подчеркивал, что Белое и Красное движения «жгли в подлинном смысле слова Россию с двух концов», убивая «народное сознание». В.В. Сухомлин также видел трагизм русской революции в том, что «снизу поднимающейся стихии» была «чужда вся сложная политграмота демократии и парламентаризма». Поэтому А. Ган (А.Я. Гутман) обвинял и политические партии, и народные массы в «национальном позоре и разгроме России», заявляя, что «спасение России лежит в собственных руках народа» и каждого гражданина в отдельности .
Не чуждым эмигрантским эсерам и меньшевикам был извечный спор между западничеством и славянофильством. Саму эту проблему они стали поднимать в связи с оценкой Белого движения как исключительно реакционной силы, которая пыталась вернуть Россию к допетровским временам. Во всяком случае, на страницах парижской газеты «Свободные мысли» 5 октября 1920 г. активно печатавшийся публицист, ближайший сотрудник «Возрождения» П.Я. Рысс называл белых не иначе как «эпигонами славянофильства», которые в теории ... не прочь позабавиться барской снисходительностью к народу и к его «миссии», а «на практике -мракобесы и варвары, готовые перепороть непослушный народ». Отсюда, делал вывод один из яростнейших ревнителей эмигрантской «возрожденческой» идеологии, белые использовали идеи К.С. Аксакова - «для идеологии», К.П. Победоносцева - «для практики», П.И. Новгородцева — «для душевных разговоров», а С.Н. Булгакова — «для серьезной пропаганды действием» .
35 См.: Кускова В.Д. Куда мы движемся? (О "Востоках" и Западе) // Воля России. - Прага. - 1929. - № 8-9. - С.
139; Лебедев В. Россия, славянство и интервенция // Воля России. - Прага. - 1922. -№ 6. - С.20-21; Сухомлин
B.B. Политические заметки // Воля России. - Прага. - 1928. -№ 10-11. - С.158-159; Ган Л. Россия и
большевизм. - Шанхай, 1921.-4.1.- С.9.
36 Зимина В.Д. Белое движение и российская государственность в годы Гражданской войны. - Волгоград,
1997. С. 43.
Одновременно под влиянием первых побед европейского фашизма стали появляться характеристики Белого движения как «русского беженского монархизма». Корреспондент парижских «Последних новостей», известный русский искусствовед Д.П. Мирский называл его «черным западничеством русской реакции», нацеленным не «против Совнаркома», а против демократии в отличие от «подлинного» итальянского фашизма с идеями «социально-психологического отталкивания народа от большевизма» . Иными словами, ставился знак равенства между фашизмом, белым движением и западничеством с той лишь оговоркой, что "русская перелицовка оказывалась искажением западного оригинала".
Само антибольшевистское движение часто дифференцировалось на «белогвардейскую реакцию», которая, по мнению ведущего эсеровского теоретика В.М. Чернова, самим фактом своего существования поддерживала большевизм, и на «чисто антибольшевистское народное движение», так называемую «третью силу», призванную, по словам А.Ф. Керенского, «положить предел хозяйничанью в России всех одинаково ненавистных
народу красных и белых тиранов» . В соответствии с этим в одной из резолюций частного совещания членов Всероссийского Учредительного собрания в Париже (8-21 января 1921 г.) прямо писалось, что «Россия после освободительной мартовской революции никогда не признает законной государственной властью какую-либо тиранию и, в частности, большевистскую». Концепция «преодоления всех диктатур и справа, и слева», как ее формулировал В.М. Чернов, опиралась на отсутствие преемственности между «Российской великой революцией и реакционным октябрьским большевистским переворотом». Мало того, А.Ф. Керенский 17 января 1921 г. в Париже на заседании Совещание бывших членов Всероссийского Учредительного собрания говорил о «столкновении двух
37 Мирский Д. Монархическое западничество //Дни. - Берлин. - 1923. -16 окт.
38 Воля России. - Прага. - 1920. - 5 окт., 17 окт.; Частное совещание членов Всероссийского Учредительного
собрания. - Париж, 1921. - С Л1.
враждующих сил» . Позднее, 9 июня 1932 г. в одном из своих многочисленных парижских докладов он представлял Белое движение уже как противопоставление «тройному утверждению» Февральской революции: «национальное единство, всенародная власть, внутренний мир», «тройного отрицания» Октября 1917 г.: «класс, диктатура, Гражданская война»40.
С 1990-х годов начался новый этап в отечественной исторической науке по переосмыслению основных сюжетов Гражданской войны. Многие исследователи обратили внимание на процессы делегитимации политической власти, экономической модернизации. Более чётко осуществляется попытка анализа Гражданской войны с позиций динамики социальных процессов в России в начале XX в., сопротивления складывавшемуся тоталитаризму в России, крушению деникинской диктатуры. Рассматривается Белое движение как движение альтернативное большевизму и др' . Принципиально важным для нас является оценка Белого движения известным историком А.Н. Бохановым: «Когда началась героическая, (действительно героическая) эпопея белогвардейского движения против большевиков, - отмечает автор, - то оно не воодушевлялось борьбой за Царя и Царство. Даже гимн «Боже царя храни!» был категорически запрещен к исполнению в Белой Армии» ~. В этом смысле о преимущественно реставрационных целях Белого движения, основного тезиса советской историографии, говорить не приходится.
Бюллетень частного Совещания членов Всероссийского Учредительного собрания. - Париж. -1921 .-26 янв. 40 Керенский А.Ф. От июльского восстания к генералу Корнилову // Дни. - Париж. - 1932. - 26 июня. - С.5-6. " См.: Миллер В. И. Гражданская война: исторические параллели // Свободная мысль. 1993. №15. С. 111,114,116; Нровкин B.H. Россия в Гражданской пойнс: власть и общественные силы // Вопросы истории. 1994. № 5. С. 25-27; Смолин Л.В. Крушение «северо-западной» контрреволюции 1918-1920 гг. (начало борьбы). Л., 1990; Медведев В.Г. Белое движение в Среднем Поволжье и 1918-1919 гг. Самара, 1995; Таскасв M.B. Антибольшевистское движение в Коми кране (1917-1925 гг.). Сыктывкар, 1996; Зимина В.Д. Белое движение в годы Гражданской войны. Волгоград, 1995; Она лее. Белое движение в плену «чистой идеи» // Белая армия. Белое дело. Ист. науч.-пон. альм. Екатеринбург, 1996. Ли 1; Устпнкин СВ. Трагедия белой гвардии. И. Новгород, 1995; Федюк В.П. Деникинская диктатура и ее крах. Ярославль, 1990. С. 23; он же. Украина в 1918 году: Гетман І І.П.Скоронадский. Ярославль, 1993. С. 3, 67; он же. Белое движение на юге России 1917-1920 гг.: Лптореф. дисс.... д.и.н. Ярославль, 1995. С. 1, 23; он же. Белые. Антибольшевистское движение па юге России 1917-1918 гг. М., 1996; Голдин В.И. Интервенция и антибольшевистское движение на русском Севере. M., 1993; Законодательная деятельность Белых правительств в Сибири (июль - ноябрь 1918 г.). Сб. док. Томск, 1998. Вып. 1; Литвин А.Л. Красный и белый террор в России 1917-1922 гг. M., 1995; Бсрснева И.В. Попытки формирования демократической государственности в Восточной Сибири (межпартийный блок «Политический центр» - ноябрь 1919 - январь 1920 г.). М., 1995; Никонова О.Ю. Социально-экономическая политика колчаковщины глазами современных исследователей // Вести. Челябинского гос. ун-та. 1994. №1(17). 42 Боханов А.Н. Русская идея. От Владимира Святого до наших дней. М., 2005. —С.351.
В последнее время, наметился научный интерес к региональным сюжетам антибольшевистского движения, в качестве примера, хочу привести научную статью О.В. Авдошкиной, которая представляет собой анализ трансформаций антибольшевистского лагеря Сибири, Дальнего Востока и полосы отчуждения КВЖД в годы Гражданской войны. В работе рассмотрен широкий ряд вопросов от противоречивых взаимоотношений правительства автономной Сибири во главе с П.Я. Дербером с «Всероссийским» правительством во главе с Д.Л. Хорватом до особенностей правления адмирала А.В. Колчака и деятельности атамана-сепаратиста Г.М. Семенова. О.В. Авдошкина также рассмотрела варианты будущего развития государственности, предложенные дальневосточными партийными организациями . Реальность последних лет в историографическом плане также диктует необходимость продолжать исследования одной из самых драматических страниц в историографии России. В этом плане я обращаю внимание на то обстоятельство, что в среде некоторых отечественных историков еще продолжает бытовать негативные отношения к некоторым работам по истории Гражданской войны, в которых осуждается «красный террор». Это проявилось, например, в прениях по докладу В.Б. Жиромской 44на заседании Ученого совета ИРИ РАН. В одном из выступлений на этом заседании книга СП. Мельгунова («красный террор в России 1918-1923 г.» М., 2008) охарактеризована как «беспомощная», «очень слабая», в которой «нет никакого анализа», а потому и необходим «максимальный критический анализ»'5.
Таким образом, в историографическом плане мы выявили наличие общепринятых позоций, что позволяет нам сделать вывод о том, что обозначенная проблема нуждается в дальнейшем изучении. Несмотря на
43 Авдошкина О.В. Несоциалистические партии Сибири, Дальнего Востока и белые режимы в 1918-1920 гг.
// Вестник РУДН. - М., 2007. №4. С. 31 -44.
44 Жиромская В.Б. Проблема красного и белого террора 1917-1920 годов в отечественной историографии //
Труды Института российской истории РАН. Вып. 4., М., 2004.
45 См.: Труды Института российской истории РАН. Вып. 4. М., 2004. - С. 261.
широкий круг исследованных проблем, в стороне остаётся один из самых значительных сюжетов Гражданской войны - идеи и практика Белого движения по социально-экономическому и политическому переустройству тогдашней России. Кроме того, до сих пор остается значительным разрыв между научными и обыденными представлениями россиян о Гражданской войне. Такой контекст требует от историков дополнительной консолидации усилий в изучении еще многих сюжетов, связанных с социальным противостоянием такого масштаба.
Цель данного исследования. На основе анализа институциональной структуры, нормативно-правовой базы политико-административной элиты и методов государственного управления антибольшевистских режимов выявить и исследовать политические и социально-экономические аспекты в деятельности Белого движения.
Поставленная цель определяет и комплекс Задач, посредством которых она реализуется:
выяснение особенностей и существенных признаков институтов белой власти и управления, составлявших логику и преемственность их развития;
характеристика агитационно-пропагандистской деятельности белых правительств;
определение соотношения между инновациями и традициями, достоинствами и недостатками созданной белыми модели государственного устройства и управления;
оценка предпринимавшихся белыми экономических и социальных реформ.
Хронологические рамки исследования определены периодом Гражданской войны с ноября 1918 г. по ноябрь 1920 г., на который приходится не только организационное и идейно-политическое оформление белого движения, но и перерастание его в государственно-
правовую форму антибольшевистских режимов с их последующим крушением.
Источниковая база исследования включает широкий круг источников, содержащих ценные сведения по проблемам истории Белого движения. Являясь документами определенного времени, все они теснейшим образом взаимосвязаны и составляют единую систему.
Первая группа включает в себя документы, хранящиеся в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), в Российском Государственном Военном архиве (РГВА).
Они отличаются чрезвычайным видовым разнообразием, весьма ценным для изучения обозначенной проблематики. В первую очередь это касается законодательных актов, делопроизводственной документации, широко представленной в форме «журналов» или «протоколов» заседаний белых советов министров, а также различных правительственных комиссий. Выступая на Международной конференции «История сталинизма. Итоги и проблемы изучения»(5-7 дек. 2008 г.), СВ. Миройенко (Директор ГАРФ) подчеркнул что «сейчас невозможно себе представить, что 15 или 20 лет тому назад одной из самых тщательно скрываемых тайн Советского Союза была история своей страны. Её прятали за грифами «Секретно», «Совершенно секретно». За эти 15-20 лет эти неоправданные грифы сняты с
миллионов и миллионов документов» .
Информационные возможности архивного материала значительно расширяются путём сопоставления его с документами личного происхождения, каковыми являются мемуары, дневники и письма лидеров и «рядовых» представителей противоболыиевистского дела. Они составляют вторую источниковую группу. Они издавались отдельными книгами, но чаще всего печатались на страницах эмигрантских журналов и периодических сборников 20-х гг. XX в.: «Архив русской революции» (Берлин, 1922-1937. -
Т. 1-22); «Архив гражданской войны» (Берлин, 1923. - Т. 1-2), «Белое дело» (Берлин, 1926-1933. - Т. 1.7), «Белый архив» (Париж, 1926-1928. - Т. 1-3); «Историк и современность» (Берлин, 1922-1924), «На чужой стороне» (Берлин; Прага, 1923 - 1925. - Т. 1-13), «Голос минувшего на чужой стороне» (Париж, 1926 - 1928. -Т. 1-6), «Донская летопись» (Вена; Белград, 1923-1924.-Т. 1-2) и т.п.
Третью группу использованных источников составляет периодическая печать, главным образом белые газеты, издававшиеся в период Гражданской войны как в различных регионах России, так и за её пределами.
Автором изучены белогвардейские газеты и журналы, издававшиеся на юге России с 1918 по 1920 гг., такие как: «Ростовские речи», «Вестник добровольческой армии», «Донская волна», «Таганрогский вестник», «Приазовский край», «Донские ведомости», «Военный голос», «Великая Россия», «Крымский вестник», «Юг России».
Теоретико-методологической основой исследования является актуализировавшаяся на фоне происходящей смены парадигмы мышления теория модернизации, обосновывающая догоняющий тип развития российской государственности с обязательной определяющей ролью самого государства. Она позволяет оценить и систематизировать различные факты, тенденции, процессы Белого движения не только как показатели политического, экономического, но и социально-культурного развития.
Используемый в этом случае системный подход реализуется в изучении Белого движения с точки зрения его внутренней интеграции, целостности составляющих его структур, приспособления к окружающей его среде и его целеориентации, связанной с той же средой.
Системный анализ столь сложного и своеобразного социального организма, каковым выступало Белое движение на протяжении всего периода Гражданской войны, определил научную новизну проведенного исследования. В нём предпринята попытка рассмотреть функционирование
белых политических режимов как особый вариант послереволюционного развития вне рамок военного противоборства. Белое движение достаточно хорошо изучено белой эмиграцией. Но к недостаточно исследованным аспектам Белого движения и относится политическая и социально-экономическая деятельность белых правительств. Функционирование каждого противоболыпевистского режима проанализировано с точки политической и социально-экономической альтернативности развития. Исследованы основные направления агитационно-пропагандистской деятельности белых режимов власти. Раскрыты реформирования социально-экономических институтов тогдашнего общества. И, наконец, привлечение ранее не известных архивных и иных документов и материалов позволило выйти на новые представления и выводы по проблеме.
Сказанное не означает, что настоящая диссертация претендует на «исчерпывающий» информативно-аналитический труд, учитывавший бы в равной степени все «составные элементы» Белого движения в их диалектике развития и взаимосвязи с политическими событиями после 1917 года как в России, так и за её пределами. Да и вряд ли он вообще возможен даже в рамках одного направления, выделенного из широкого спектра проблем противобольшевистской борьбы, многоликой и многогранной с учетом территориальных границ бывшей Российской империи. Системное осмысление такого масштабного социального противоборства, каким являлась Гражданская война в России, еще не наступило.
Категоричность же утверждений и однозначность оценок могли бы привести к упрощенному пониманию противоболыпевистского дела, особенно когда сами его организаторы не могли договориться между собой ни по одному из кардинальных вопросов стратегии и тактики. Тем самым открываются широкие возможности для дискуссионных разработок, в ходе которых можно было бы достичь «научного консенсуса» хотя бы на уровне отечественной историографии.
Структура диссертации определена ее содержанием. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы.
Сущность и значение курса Белого движения на «великую и единую Россию»
Целевые установки Белого движения были направлены на возрождение «великой и единой России». Они не имели какого-либо солидного концептуального обоснования, (хотя об отдельных наметках все же можно говорить) равно как и не носили программного характера, а лишь определяли довольно общие и весьма расплывчатые контуры конечной цели борьбы. Их главное предназначение состояло в объединении всех противников большевизма. Но, как писалось в опубликованном в Праге в 1925 г. "Катехизисе русского монархизма", эта цель вполне могла быть обозначена всего лишь одним словом - «Отечество», что вовсе не устраивало ни одно из политических течений47.
Активное использование этого лозунга в годы Гражданской войны отчасти было связано с необходимостью идеологически противостоять большевистским установкам на прекращение Первой мировой войны и развертывание «мировой революции». По этому поводу очень удачно высказался на происходившей в Мюнхене с 25 марта по 5 апреля 1922 г. Учредительной конференции русского народно-монархического союза
Катехизис русского монархизма. - Прага, 1925.- С.23. 29 бывший прокурор Московской судебной палаты Н.Н. Чебышев, подчеркивавший, что «вселенский» характер русской революции обусловливал тот же характер русской контрреволюции, что «широкий размах борьбы заслонял необходимость выработки определенного государственного плана» .
Диалектическое соединение Белого и Красного движений, признаваемое всеми с разницей лишь в выявлении «зачинателя» этого «взаимодействия», проявлялось в общей логике развития. А.Ф. Керенский, например, объяснял это тем, что «крайности сходятся», и если большевики «сказкой о монархизме» хотели продлить свое пребывание в Москве», то белые пытались, якобы, «ненависть к большевикам превратить в ненависть к революции, в ненависть ко всей демократии и использовать большевистскую анархию для своих темных целей»49.
И тем не менее, в идеологическом авангарде шли большевики, заставляя белых «защищаться». Бывший депутат Государственной думы В.А. Маклаков даже предлагал для успешной борьбы с революцией самим стать революционерами. «Надо взять все, что есть справедливого у большевиков, -говорил он в Париже 11 апреля 1919 г., - и предложить это самим: лозунг «долой войну» - отпал; «земля крестьянам» - тоже; надо найти другое»50. Это изначально определяло утопичность лозунгов Гражданской войны, ориентированных с обоих противоборствующих сторон на построение «светлого будущего» для своего народа, не учитывая при этом интересов самого народа.
Кстати, уже в эмиграции белые каялись в своей неспособности сблизиться с народом и, как следует из мемуарных признаний генерал-лейтенанта А.С. Лукомского, четко «сказать, какой политический лозунг, какая линия были нужны и нашли бы отклик в массе русского народа»,
Труды Учредительной конференции Русского народно-монархического союза. -С.66. чтобы он пошел за ними»51. Председатель деникинского Особого совещания распространял эту «слабость» на всех «добросовестных политических деятелей, которые при этом еще путались с понятиями «толпа» и «народ». В итоге, если «толпу» можно было легко успокоить любыми «уступками» и «поблажками», то «народ» никогда не ограничивался «авансами»52.
Поэтому почти никто не оспаривал, что первый шаг в сторону народа сделали большевики, которые, например, по убеждению И.И. Масленникова, высказанному в докладе на Зарубежном монархическом съезде в Париже 7 апреля 1926 г., смогли «сыграть» на «утомленных бедствиями Мировой войны массах, и «клич Ленина - воткнуть штык в землю и идти по домам» обеспечил большевикам рывок вперед» . Нельзя не согласиться и с М.В. Вишняком, с 1920 г. секретарствовавшего в Российском обществе защиты лиги Нации, который утверждал, что всякие идеи в условиях развертывания военных действий имели второстепенное значение, поскольку ими не всегда побеждались штыки. Он был убежден в том, что Белое движение как «чистая идея» оказалось «безжизненным» и в революционных условиях своего времени — «ирреальным»5 .
Идеологическое обеспечение агитационно-пропагандистской деятельности
Агитация и пропаганда Белого движения, несмотря на неплохие материальные условия, находилась в сложной ситуации именно в идейно-политическом плане. Это определялось тем, что у Белого движения не было единого руководящего центра, не было общепринятой программы. Вожди не смогли проявить себя такими лидерами, которые удовлетворили бы общественность и военных, нашли бы для страны путь, ставший альтернативой большевизму.
Русская военная интеллигенция не была во время Гражданской войны единой в политическом и идеологическом плане. Как подчеркивает участник Белого движения на Юге России П.С. Махров, «в белом движении ее (интеллигенцию) объединял патриотизм, ярко вспыхнувший после Брест-Литовского мира, стремление восстановить Россию и ее государственный строй на национально-традиционной основе»118. Изначально, дальнейшие уточнения и дополнения остались за чертой идеологических установок белых. Это было сделано сознательно, чтобы на основе приведенных постулатов сохранить единство в борьбе за Россию вплоть до победы Белого движения.
В программах, декларациях, заявлениях всех военачальников на первом месте стояла основная цель — уничтожение большевизма.
С сентября 1918 г. по апрель 1920 г. А.И Деникин, будучи во главе Белого движения на юге 65 вопросах опирался на Особое совещание, представлявшее по своему составу различные политические тенденции.
Один из идеологов Белого движения профессор К.Н. Соколов считал, что программа правительства генерала Деникина «отличалась расплывчатостью и неопределенностью», вообще отсутствовал политический курс. По его словам, «общую внутреннюю политику делал на свой страх и риск каждый главнокомандующий или губернатор, а своя земельная политика была у едва ли не каждого командира отдельной воинской части и у каждого начальника уезда»119.
Это признает и сам А.И. Деникин. «Программы положительного государственного строительства у нас поначалу не было» . И, несмотря на всякого рода давление со стороны, в 1918 г. и начале 1919 г. правительство А.И. Деникина воздерживалось от объявления конкретной политической программы. И все же общая политическая и идеологическая платформа у белого движения была и выразилась она в публичных выступлениях А.И. Деникина. Сам он в этом плане выделял речи в Ставрополе и на открытии Кубанской Чрезвычайной Рады. Тексты этих выступлений послужили основой для открытой пропаганды, политических обсуждений и официальных представлений иностранным державам.
В речи 26 августа 1928 г. при первом посещении Ставрополя генерал Деникин сказал: «Добровольческая армия поставила себе задачей воссоздание Единой Великодержавной России.(...) Добровольческая армия не может, хотя бы и временно, идти в кабалу к иноземцам.(„.) Добровольческая армия, совершая свой крестный путь, желает опираться на все государственно-мыслящие круги населения. Она не может стать орудием какой-либо политической партии или общественной организации.(...) Она прямо и честно говорит: будьте вы правыми, будьте вы левыми - но любите нашу истерзанную Родину и помогите нам спасти ее.(...) Добровольческая армия чужда социальной и классовой борьбы»121.
Еще более декларативный характер носила речь генерала Деникина на торжественном открытии Кубанской Чрезвычайной Рады 1 ноября 1918 г.122 Деникин называет эту речь «декларацией Добровольческой власти» . В этой речи генерал А.И. Деникин подчеркивает, что единственной целью Добровольческой армии является спасение России. Далее А.И. Деникин говорит, что «должна быть единая Русская Армия, с единым фронтом, единым командованием, облеченным полной мощью и ответственным лишь перед русским народом в лице его будущей законной верховной власти.
Идеи Белого движения в области развития промышленности и социальной сферы
Смысл белой власти определялся не только управленческим значением и инструментальной эффективностью, но и её органической связью с функциональными особенностями социального бытия. Выступая как средство упорядочения социальных отношений, белая власть неизбежно должна была конструироваться в форме особой социально-экономической парадигмы.
Сама же социально-экономическая политика как красных, так и белых представляла собой набор зачастую внутренне противоречивых мероприятий, нацеленных на завоевание социального большинства. При отсутствии четко обозначенных социально-экономических ориентиров, заменяемых не менее туманными политическими перспективами, путь проб и ошибок вряд ли мог привести к созданию прочного тыла для воюющих армий без применения рычагов принудительного характера, в том числе и насильственных. В своих рассуждениях о причинах поражения белого движения политические противники большевизма доходили до признания в отсутствии белого тыла. Описывая свои впечатления о поездке в деникинскую армию, Н.А. Маклаков в парижском письме от 7 декабря 1919 г. к Б.А. Бахметьеву отмечал, что белый тыл просто никуда не годился и он не видел в нем главных составляющих: «никакого идейного одушевления, никакой жажды работать и абсолютно никакого организационного таланта» . Оправдываясь, А.С. Лукомский в своих воспоминаниях все сводил в сложности обстановки, к условиях которой начальники отдельных управлений просто не могли справиться с поставленными перед ними задачами текущей политики, менее всего виноватой в произошедшем поражении277.
Несмотря на создание специальных комиссий для разработки экстренных мер в области финансов, снабжения армии и восстановления торгово-промышленного аппарата ("Финансово-экономический совет при Временном правительстве Северной области", "Комитет для выработки плана экономической политики правительства" Колчака, деникинский "Главный комитет содействия вооруженным силам на юге России" и т.п.), самой крупной из которых было колчаковское Чрезвычайное Государственное совещание, целостности социально-экономического курса не получалось . Не помогало и сотрудничество правительственных органов с общественностью в виде санкционированных властями организаций типа «Сибирского военно-благотворительного комитета имени Верховного правителя адмирала Колчака» или «Ставропольского комитета по оказанию помощи Добровольческой армии»" .
По существу вся внутренняя политика сводилась к сиюминутному обеспечению поддержки режимов со стороны народа, которое могло быть достижимо только через преодоление глубокого разрыва между принятым решением и его выполнением. Только в этом случае, массы убеждались, что власть не шутит, не пишет приказов только для своего успокоения. Белое движение неукоснительно следовало сформулированной Национальным центром тактике, «сначала успокоение, а уже потом реформы». Характерно, что выступавший 15 мая 1918 г. на открывшемся в Киеве торгово-промышленном съезде Д.А. Лизогуб, (русский революционер, народник), считал безумной в «опустошенной и разоренной стране» даже видимость социальных реформ и допускал меры только по повышению производительности труда, но так, чтобы «неизбежная социализация» не разрушила «аппарата экономической жизни» .
У Деникина медлительность в проведении рабочего и земельного законодательств обосновывалась недопустимостью коренной ломки всего уклада русской жизни по социалистическому ритуалу и сознательным выбором эволюционного пути пересмотра тех взаимоотношений, которые запутывались веками.
В решении же кардинальных экономических проблем неукоснительно соблюдался «непредрешенческий» принцип. М.В. Родзянко предупреждал Деникина об опасности издания земельного закона единоличной властью, утверждая, что только Учредительное собрание может «коснуться наиважнейшего права каждого гражданина - права собственности». А П.Н. Врангель считал, что задачей белой армии является не составление политической программы, а установление ("завоевание") порядка, «при котором народ, освобожденный от гнета и произвола, свободно выскажет свою волю» .
