Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Российское сельское хозяйство в конце XIX — начале XX вв. Аграрная культура .
1.1. Положение в сельском хозяйстве. Аграрный кризис. 32-55
1.2. Аграрные традиции и новации . 55-91
Глава 2. Аграрная наука и сельскохозяйственное просвещение .
2.1. Аграрно-научные знания. 92-111
2.2. Сельскохозяйственное образование 111-123
2.3. Внешкольное сельскохозяйственное просвещение 124-144
Глава 3. Становление, развитие и деятельность практической агрономии .
3.1. Возникновение агрономической службы 145-150
3.2. Участковая агрономия 150-166
Глава 4. Роль кооперации в повышении уровня аграрной культуры 167-185
Глава 5. Влияние землеустройства и агропропаганды на аграрную культуру России (1917 - начало 1930-х гг.)
5.1. Невостребованная агроэкономическая наука 186-212
5.2. Крестьянское землепользование и землеустройство 212-234
5.3. Агрономическое обслуживание населения 234-259
5.4. Слом нэпа. Колхозная жизнь 259-281
Заключение 282-295
Список использованных источников и литературы 296- 312
Приложение
- Аграрные традиции и новации
- Сельскохозяйственное образование
- Участковая агрономия
- Крестьянское землепользование и землеустройство
Введение к работе
Актуальность темы исследования определяется важнейшей ролью крестьянства в истории России. Вплоть до середины ХХ века оно оставалось большинством населения страны. Именно с решением крестьянского, аграрного вопроса была связана проходившая на протяжении более сотни лет индустриальная модернизация России. В данном контексте особое значение приобретает исследовательская работа по изучению роли крестьянства в отечественной истории, поскольку во всех глобальных переменах в стране и крупнейших ее социальных катаклизмах оно выступало не только объектом воздействия государства и различных политических сил, но и активным субъектом, творящим историю.
Происходящие в современном мире процессы глобализации и модернизации обостряют вопрос о культурной самоидентификации России. Поэтому названная проблема представляет не только теоретический интерес, но и конкретное жизненное значение. В условиях постоянного реформирования всех сторон жизни на протяжении последних двух десятилетий вполне объясним повышенный общественный и научный интерес к историческому наследию России и русской культуре. В основе этого интереса лежит проблема изучения духовной традиции. Именно здесь и возникает вопрос об отношении к традиции как к основанию культуры, связанной с определенным типом ментальности, формами хозяйствования и быта. В этой связи изучение аграрной культуры как неотъемлемой части российской культуры приобретает важное значение.
Под аграрной культурой обычно понимают общепринятые и устойчивые формы и способы хозяйственной деятельности, наиболее характерные явления массового общественного сознания сельского населения, которые проявлялись в обычаях, производственных навыках и методах работы, отношении к труду и природной среде.
При всем значении агротехнических средств и приемов, накопленного производственного опыта, в традиционном земледелии и животноводстве преобладали средства труда, данные природой: земля, физические возможности человека, тягловая сила животных, энергия ветра и воды. Именно они в первую очередь обусловливали способы хозяйственной деятельности и природопользования. От них всецело зависели выбор систем земледелия и даже видов пахотных орудий в том или ином регионе, соотношение между разными отраслями хозяйства. Ими же определялись характер поселения и расселения, повседневный быт, организация использовавшейся территории.
Традиции прошлых эпох сохраняются и обогащаются в современном народном опыте, во многом дополняющем индустриальные технологии и приспосабливающем их к конкретным местным условиям. В свою же очередь, народный опыт, особенно агрономия, учитывает огромное многообразие природных экосистем. Изучение традиционных способов природопользования важно не только в прикладном отношении. Оно многое дает и в теоретическом плане. Сведения о приемах природопользования прошлых лет, уяснение механизма, посредством которого происходила смена форм обмена между обществом и окружающей средой, проливает свет на смену типов культуры и цивилизации, эволюцию социальных отношений.
Объект и предмет исследования. Объектом исследования является российское крестьянство в процессе перехода России от традиционного аграрного общества к обществу индустриальному. Предметом изучения выступает аграрная культура России во всем многообразии ее проявлений.
Хронологические и территориальные рамки исследования. Работа охватывает период с начала 1880-х годов до начала 1930-х годов. В этот период система аграрных отношений, исключая лишь начало 1930-х гг., всецело базировалась на экономике индивидуального крестьянского хозяйства. Нижняя временная граница работы связана с тем, что именно тогда в стране начала складываться агрономическая служба и система сельскохозяйственного просвещения, послужившая мощным импульсом для развития аграрной культуры. Верхняя граница – начало 1930-х гг., которые характеризовались резким отказом от утвердившейся нэповской экономической модели и форсированным созданием колхозной системы, повлекшим серьезные изменения в сфере аграрной культуры. В изучаемый период были опробованы разные, часто взаимоисключающие варианты аграрных преобразований, произошли весьма существенные изменения социально-культурного облика российского крестьянства.
Территориальные рамки исследования охватывают преимущественно Центральное Черноземье России (Воронежская, Курская, Орловская, Тамбовская губернии, объединенные в 1928 г. в Центрально-Черноземную область), в отдельных случаях они раздвигаются, включают Европейскую часть России, Урал и Сибирь. Предлагаемое исследование учитывает региональные и этно-культурные особенности крестьянства.
Цели и задачи исследования. Вопрос о судьбе крестьянства, о месте крестьянской культуры в процессе российской социальной трансформации является одним из актуальных вопросов современного гуманитарного знания.
Цель предлагаемой работы состоит в комплексном изучении аграрной культуры в конце ХIХ-первой трети ХХ вв., внутренних и внешних механизмов и факторов ее функционирования, главных тенденций проявления ее эволюции.
Избранная проблема, ее хронологические и территориальные рамки определили и основные задачи исследования:
- определить главные закономерности и факторы, влиявшие на развитие аграрной культуры;
- реконструировать важнейшие особенности менталитета российского крестьянства в ходе модернизации, его (крестьянства) отношение к агротехническим новшествам;
- исследовать роль хозяйственных укладов в аграрном производстве;
- показать процесс появления и распространения аграрно-научного знания и его влияние на агрикультуру;
- раскрыть особенности основных форм, методов, приемов сельскохозяйственного образования как процесса в изучаемый период;
- выяснить причины возникновения внешкольного сельскохозяйственного образования и степень его воздействия на аграрную культуру;
- определить сущность нового типа агрономической деятельности в связи с появлением общественных агрономов, наряду с уже действовавшими правительственными и частными агрономическими служащими;
- изучить организационные формы земской агрономической деятельности и ее программно-методическое обеспечение;
- проанализировать специфику землеустроительных работ и агрономического обслуживания населения в советские годы;
- показать степень воздействия насильственной сплошной коллективизации на состояние аграрной культуры и социально-психологическую атмосферу в деревне.
Историографическая ситуация. Анализ научной литературы свидетельствует об отсутствии специальных исследований и целостного представления о путях формирования аграрной культуры и роли в этом процессе сельскохозяйственного просвещения.
В историографии проблем сельского хозяйства вопросы становления и развития научной агрономии и сельскохозяйственного просвещения как тема специального исследования ставились крайне редко, а основная литература касалась проблемы аграрной культуры недостаточно. Первые работы по истории российского сельского хозяйства, включавшие и разделы по вопросам возникновения аграрно-научного знания и становления сельскохозяйственного просвещения, появились в середине ХIХ в., что было напрямую связано с деятельностью учрежденного в 1837 г. министерства государственных имуществ. Внимание, проявленное министерством к вопросам сельского хозяйства, более того, оказавшееся фактически в центре его деятельности, стимулировало появление исторических работ на эту тему. Именно в это время было положено начало работам, освещавшим деятельность министерства государственных имуществ. Первой подобной работой был «Обзор действий департамента сельского хозяйства и очерк состояния главных отраслей сельской промышленности в России в течение 10 лет, с 1844 по 1854 год» (СПб., 1855). В этом «Обзоре…» дается сравнительно подробное описание первого в Центральном Черноземье сельскохозяйственного учебного заведения – Тамбовской (Центральной) учебной фермы. В 50-60-е годы ХIХ в. появились исторические очерки, посвященные отдельным отраслям сельского хозяйства. Тогда же, в 1860-е годы, важным образовательным мероприятием стали регулярно проводившиеся сельскохозяйственные выставки. Последние и обусловили появление первых исторических очерков о них. В 90-е гг. в связи с некоторым оживлением выставочного дела и вниманием к нему властей вырос интерес к недавнему прошлому этих мероприятий, появились работы, исследовавшие вопрос на местном материале. Среди них интерес представляет очерк Н.И. Поликарпова «Сельскохозяйственные выставки в Воронеже (1837-1894 гг.)» (Воронеж, 1894), где сделана попытка показать влияние на местное население этих мероприятий, проанализировать причины неудач некоторых выставок.
Земская агрономическая помощь крестьянским хозяйствам, возникшая позже других отраслей местного самоуправления, не успела по-настоящему стать объектом исторического исследования. Начало этому делу положил известный пропагандист земской «философии русской агрономии» А.Ф. Фортунатов, который предлагал изучать ее и в историческом отношении. Заметную роль в становлении историографии земской агрономии сыграл секретарь 1-го отделения Вольного экономического общества (ВЭО) П.Н. Соковнин, который в ноябре 1897 г. в докладе подвел некоторые итоги имевшегося опыта агрономической помощи крестьянскому населению. Он призвал своих коллег взять на себя обязанность объединить деятельность земских агрономов. Эта мысль Соковнина, ставшая благодаря сети корреспондентских связей ВЭО достоянием гласности, оказала определенное методологическое влияние на формировавшиеся агрономические круги.
К этому времени уже был опубликован ряд книг, статей и брошюр, отражавших деятельность земских агрономических служб. Но все они в основном ограничивались показом отдельных фактов проявления агрономической помощи сельскому населению.
В работе земских органов все большее значение приобретало распространение научно-агрономического знания среди крестьян, проведение научных, опытно-исследовательских работ. Эта деятельность земства нашла отражение в ряде трудов, среди которых выделяется «Обзор деятельности земств по сельскому хозяйству (1865-1895)» (СПб., 1895-1896) Г.А. Сазонова. Тогда же стали появляться «обзоры…» земской деятельности отдельных регионов. Заметным изданием подобного рода явился труд, подготовленный известным воронежским земским деятелем Ф.Н. Щербиной, которого считают родоначальником российской сельскохозяйственной бюджетной статистики. В его работе «Воронежское земство. 1865-1889. Историко-статистический обзор» (Воронеж, 1891) дан значительный материал по истории агрономической деятельности, включая и сельскохозяйственное просвещение, и авторский комментарий к нему.
В 1890-е гг. появились первые специальные работы по истории сельскохозяйственного образования в стране. Это объясняется тем, что власть, обеспокоенная кризисными явлениями в аграрной сфере, нехваткой специалистов и низкой культурой земледелия, взяла курс на создание специальных учебных заведений, развитие внешкольного сельскохозяйственного образования, опытных и исследовательских заведений.
О важности либеральных реформ 1860-1870-х гг. для развития сельскохозяйственного образования и просвещения писал И.Н. Миклашевский. Он дал его периодизацию и для его же характеристики использовал понятие образования в узком смысле слова. Важной работой по теме стала вышедшая тогда же книга известного деятеля общественной агрономии И.И. Мещерского «Высшее сельскохозяйственное образование в России и за границей» (СПб., 1893). Работа, посвященная высшей агрономической школе, содержит материал и по истории низшего и среднего специального образования, в ней показан процесс трансформации этих учебных заведений в образовательные учреждения высшего типа; автор дал критический анализ попыток развить высшее сельскохозяйственное образование в университетах.
Поиск истоков отечественной научной агрономии нашли в работах выдающихся ученых-аграрников И.А. Стебута, А.Ф. Фортунатова, Д.Н. Прянишникова и др.
Начавшийся с рубежа ХIХ-ХХ вв. новый этап в развитии историографии деятельности земских агрономов был представлен такими известными среди земской и агрономической общественности именами, как В.А. Владимирский, А.М. Дмитриев, А.А. Зубрилин, К.А. Мацеевич, А.В. Тейтель и др. Не будучи профессиональными историками, они имели то преимущество, что непосредственно работали в изучаемой сфере. Поэтому в их публикациях имели место довольно удачные попытки дать обобщающие оценки агрономической помощи крестьянским хозяйствам, хорошо знакомой им по роду своей деятельности. Однако в остальном их работы носил в основном публицистический или узкоспециальный характер. При этом необходимо учитывать, что для осмысления нового явления, каким была агрономия, в том числе и земская, еще не доставало времени.
В этой связи вполне объяснимым представляется тот факт, что такой крупный знаток земства, как Б.Б. Веселовский, свой капитальный труд довел до конца 900-х годов, хотя до 50-летнего юбилея земских учреждений оставалось всего несколько лет. Основная причина неожиданной остановки представляется в сложности историографических проблем, вставших перед автором. Рассматривая агрономическую работу земств, Б.Б. Веселовский смог дать ей лишь самую общую оценку: окончательное подведение итогов есть «дело будущего». Редактор «Агрономического журнала» К.А. Мацеевич вынужден был констатировать, что «реорганизация местного хозяйства» на принципах общественной агрономии остается все еще «слабо изученной» и что, следовательно, она нуждалась в «особом научном исследовании».
В 1914 г. вышло объемное коллективное издание «Агрономическая помощь в России» под редакцией В.В. Морачевского. Однако служебное положение последнего (зав. справочно-издательским бюро департамента земледелия) не позволило поднять эту работу до уровня действительного исторического исследования. Объемный труд, насыщенный многочисленными фактами, имеет главным образом описательный характер. К тому же, содержанию земской агрономической деятельности в нем уделено гораздо меньше внимания в сравнении ведомственной, что свидетельствует о недостаточной выдержанности издания. Иногда же прослеживается явная проправительственная направленность редакторской позиции.
У данного издания в 1915 г. в Самаре появилось продолжение в виде историко-статистического очерка под аналогичным названием, автором которого был А.А. Кауфман. Он практически во всем солидаризировался с В.В. Морачевским, утверждая, что «с черепашьего, рост правительственной работы переходит на гигантский шаг, причем все это с отчетливостью может быть прослежено на всей совокупности цифровых данных и графиков, …иллюстрирующих постепенное нарастание агрономической работы правительства». Следует учитывать, что в распоряжении А.А. Кауфмана не могло быть сведений, свидетельствовавших только о правительственной агрономической помощи в районах землеустройства. Это была общая статистика, поступавшая с мест, в которой удельный вес земской агрономической деятельности имел преобладающее значение.
Следует отметить работу В.В. Шнейдера «Распространение низшего сельскохозяйственного образования посредством учебных заведений и внешкольным путем в Германии, во Франции, в Италии, в Бельгии и в России» (СПб.. 1911), в которой проблема сельскохозяйственного образования рассматривалась в широком смысле. Автор связывал зарождение сельскохозяйственного образования с учреждением земских органов, анализировал вопрос возникновения и развития разных форм этого вида образования и дал им высокую оценку.
В основных чертах именно такой представляет из себя дореволюционная историография земской агрономической деятельности и сельскохозяйственного образования – главных факторов, влиявшие на аграрную культуру. В последующий советский период к опыту земских агрономов обращались лишь в 1920-е гг. Это были в основном специалисты, служившие в местных земельных органах и наркомземе. Так, в 1929 г. вышла небольшая по объему книга А.В. Тейтеля, в которой давался краткий, но емкий историко-методологический анализ становления земской агрономии с момента ее возникновения. Заметно, что автору явно мешали причины личного, а иногда и политического характера, связанные с его теперь новым положением уже не земского, а советского служащего. Однако в целом А.В. Тейтелю удалось верно выявить те положительные тенденции, которые в конце концов оказались признаны крестьянами. Он писал, что «наметившийся…путь, по совершенно понятным причинам импонировавший крестьянской массе…проложил дорогу участковому агроному и привел его к возможности постепенного проникновения в организационно-производственный уклад» крестьянского хозяйства.
Обзором А.В. Тейтеля, как представляется, был фактически положен конец историографии агрономической деятельности, хотя исследователи не обходили вниманием само земство, но обращались к другим аспектам его деятельности. Все это вполне объяснимо, так как земская агрономия оказалась чуждой из-за несоответствия господствовавшей концепции аграрного развития советской деревни. Поэтому самостоятельно она практически не изучалась. Как правило, о земской агрономии вспоминали лишь в связи с изучением каких-либо других крупных проблем.
Анализ дореволюционной историографии по проблемам научной агрономии и развития сельскохозяйственного образования показал, что эта тема не привлекала внимания профессиональных историков. Это, по всей видимости, было связано с «незрелостью» самой проблемы. Кроме того, понимая историю сельскохозяйственного образования преимущественно как историю соответствующих учебных заведений, исследователи тем самым сужали и временные границы проблемы. Незанятая исследовательская «ниша» была заполнена работами очеркового характера, в которых научная проблема была выражена явно недостаточно, а значительная часть публикаций носила официально-ведомственный характер.
Отечественная историография советского и постсоветского периодов по рассматриваемой в диссертации проблеме неоднозначна и по интенсивности выходивших в свет работ в те или иные годы, и по степени их политической ангажированности, и, главное, по научной глубине.
В российской историографии 1920-х гг. по вопросам сельского хозяйства и аграрных отношений выделяются работы русского экономиста-аграрника, историка, известного деятеля ВЭО И.В. Чернышева.
В советской историографии сельского хозяйства наиболее плодотворным оказался период 40-50-х гг. – время «борьбы с космополитизмом» и «утверждения приоритетов русской науки» Эта политическая кампания при всей ее надуманности пробудила интерес к истории, как в целом отечественной науки, так и сельскохозяйственной в частности.
Участие, как профессиональных историков, так и специалистов смежных дисциплин, академических работников и исследователей из регионов позволило в 50-60-е гг. создать основной массив работ по истории отечественной агрономической науки, сельскохозяйственных образовательных учреждений.
В первую очередь необходимо указать работы, в которых вместе с вопросами развития российского сельского хозяйства рассматриваются проблемы распространения агрономических знаний. Однако эти публикации относятся к анализу ситуации в ХVIII веке.
Анализ историографии проблемы 40-50-х гг. XX в. показал, что в эти годы интенсивной исследовательской работы основное внимание уделялось вопросу становления и развития отечественной агрономической работы, исторические аспекты которого ранее рассматривались незначительно. История сельскохозяйственного образования в это годы практически не разрабатывалась. Исключение составила лишь работа К.А. Ивановича «Сельскохозяйственное образование в СССР» (М., 1958), в которой содержится краткий, но информационно насыщенный очерк о сельскохозяйственном образовании в дореволюционный период и в первое десятилетие советской власти.
В советской историографии этого периода особое место занимает книга А.А. Вербина «Очерки по развитию отечественной агрономии» (М., 1958), в которой впервые среди подобного рода исследований параллельно рассматриваются вопросы как становления в России отечественной сельскохозяйственной науки, так и распространения аграрно-научного знания. В работе исторические аспекты исследуемых вопросов не являются определяющими, но среди изданных до этого времени книг эта содержит наиболее полный и систематически изложенный материал по рассматриваемой проблеме.
В связи с тем, что Черноземный Центр России в большей части своей истории представлял, прежде всего, земледельческий регион, то его аграрная история изучалась довольно активно. Пик этих исследований приходится на 50-60-е гг., когда интенсивно разрабатывались проблемы села. Так, в диссертации А.И. Афанасьевой, посвященной пореформенному развитию тамбовского села показана неоднозначность процессов, происходивших как в частновладельческих, так и в крестьянских хозяйствах, убедительно показана стагнация сельскохозяйственного производства, основанного на архаичных приемах его ведения. В работах М.М. Шевченко, которые отличаются четкой постановкой цели и задач, глубоким анализом материала и аргументированностью выводов, приведены факты, которые показывают, что определенная часть помещиков и крестьян стремилась интенсифицировать свое хозяйство за счет агрономических новаций, которые постепенно проникали в их среду. Исследуя вопросы экономического положения государственных крестьян в Черноземье, В.А. Попова дала системный анализ новых тенденций хозяйственного развития государственной деревни, уделив определенное внимание и вопросам агрономического просвещения, его роли в преодолении консерватизма в сельскохозяйственном производстве. Однако в эти годы специальных работ по истории научной агрономии и сельскохозяйственного просвещения в рамках Центрального Черноземья создано не было.
После сравнительно длительного и довольно плодотворного периода научного интереса к проблемам аграрной истории и интересующих нас вопросов образования и научной агрономии наступил некоторый спад в количестве публикаций. В ряде конкретно-исторических исследований (прежде всего это исключительно содержательные труды А.М. Анфимова, И.Д. Ковальченко, Л.В. Милова, М.М. Громыко, Л.Н. Вдовиной и др.), в которых анализировались объективные процессы аграрной эволюции, затрагивались интересующие нас проблемы. Однако аграрная тематика стала преимущественно разрабатываться в контексте историко-партийных исследований по советскому периоду. Интерес к вопросам истории сельского хозяйства в ХIХ в. в 70-80- гг. в основном проявлялся на региональном уровне.
Среди немногочисленных работ того периода большой интерес для нашего исследования представляет небольшая по объему, но интересная и постановкой вопроса, и своим содержанием статья З.Д. Ясмана «Русские агрономы из крестьян в ХIХ веке» (Вопросы истории. 1985. № 2). В статье в научный оборот введены редкие архивные материалы, в том числе и по Центральному Черноземью.
Необходимо отметить, что советская историография, имеющая громадные заслуги в деле изучения аграрной эволюции России, формировалась в столь жестких доктринальных рамках, что теоретическая схема не просто довлела, она стала порой подменять собой реальное содержание конкретных исследований. Мысль исследователя двигалась в заданном направлении, самостоятельный подход исключался.
В постсоветский период по мере возрастания интереса к российскому земству, к аграрному развитию страны, в ряде работ была затронута и тема земской агрономии, но опять-таки в качестве историографической проблемы. При этом вольно или невольно некоторые авторы допустили неточное толкование фактов, по-прежнему пытаясь объединить интересы правительства и земств на почве предоставления крестьянам агрономической помощи. В этой связи отметим книгу Л.Е. Лаптевой, в которой отмечается, что «большинство земств признало принцип преимущественной помощи хуторянам противоречащим земскому положению». Очевидно, здесь надо иметь в виду то большинство земских собраний, гласные которых отказались полностью сосредоточиться на агрономической помощи хуторским хозяйствам, рассматривая ее как составную часть всей агрономической деятельности среди сельского населения, как того требовали закон и принципы самоуправления. Остальные же земства, хотя и согласились взять на себя функции землеустроительных агрономов, но также не прекратили оказание помощи общинникам. В этом и состояла суть их расхождения со столыпинской реформой.
Значение вышедшей в свет в 1992 г. монографии П.Н. Зырянова «Крестьянская община Европейской России в 1907-1914 г.» состоит не только в том, что ею был внесен весомый вклад в историографию общины, но и в том, что в ней идет речь о земской агрономической составляющей процесса реформирования деревни. Показанная автором община была больше предрасположена к земским агрономам, нежели к правительственным землеустроителям. П.Н. Зыряновым была подчеркнута необходимость изучения хозяйственно-культурной деятельности общины.
Практически одновременно с книгой Зырянова об общине появилась статья японского исследователя К. Мацузато «Столыпинская реформа и российская агротехнологическая революция», в которой впервые было заявлено о необходимости «обратить большее внимание» на «подъем прагматизма и профессионализма в деятельности земства, чтобы попытаться понять агротехнологическую сторону земельной реформы». Год спустя в докладе К. Мацузато «Судьбы агрономов в России» проанализировал динамику развития агрономических организаций в 1911-1915 гг. и охарактеризовал степень их участия в обслуживании единоличных хозяйств. Автор отмечал, что общественный характер и деятельность русских агрономов перед 1917 г. еще не изучены.
В зарубежной историографии проблемы следует отметить книгу С. Уильямса, в которой он исследовал влияние столыпинской реформы на хозяйственную производительность и социальные отношения в деревне и искал ответ на вопрос, может ли либеральная реформа успешно быть внедрена «сверху» или она должна осуществляться через «низовую» активность путем формирования общественных групп, которые вырывают уступки у государства?
Важной вехой в историографии проблемы стала ХХV сессия Симпозиума по аграрной истории Восточной Европы, посвященная изучению аграрных технологий в России в IХ – ХХ вв. (1996 г.). В выступлениях участников Симпозиума показаны новые явления и тенденции в сельскохозяйственных технологиях, проблема соотношения традиций с новациями, развитие производительных сил и изменение форм организации сельскохозяйственного производства, роль кооперации и земства в развитии агрономии. Докладчики по советскому периоду кроме систем земледелия и агрикультуры касались аграрной науки и соотношения политики и практики.
В появившейся в свет в 1998 г. монографии Л.В. Милова по сути дана новая концепция социально-экономической истории России. Наряду с другими важными проблемами автор раскрывает решающее значение климата и почв, резко ограничивающих возможности интенсификации полевого земледелия и в конечном итоге роста богатства страны.
В ряде публикаций Э.М. Щагина рассмотрены основные факторы, влиявшие на повышение уровня аграрной культуры: состояние аграрной науки, становление сельскохозяйственного просвещения и агрономической службы, роль кооперации.
Значительный вклад в разработку проблемы внесли работы Л.В. Даниловой по природопользованию и исторической экологии. Важной вехой в изучении нашей проблемы стало появление в 1998 г. сборника статей «Традиционный опыт природопользования в России» (под ред. Л.В. Даниловой и А.К. Соколова). Это первая в отечественной науке попытка изучения того ценного, что накоплено в веках народной экологической практикой в процессе адаптации человека к природной среде. В статьях рассматриваются рациональные с точки зрения приспособленности к зональным и локальным природным условиям способы ведения разных отраслей хозяйства и их сбалансированности, экологически обоснованные принципы устройства материального быта, а также влияние окружающей среды на культуру. Большое внимание уделяется народной экологической культуре и этике, традиционным механизмам контроля над природопользованием.
Тогда же увидела свет монография А.В. Третьякова о становлении и развитии низшей сельскохозяйственной школы России в конце ХIХ – начале ХХ вв. Фактически это единственная работа, раскрывающая исторические аспекты этой проблемы в масштабах страны, но с анализом материалов по отдельным регионам, включая и Центральное Черноземье. В работе нашли отражение многие принципиальные вопросы истории сельскохозяйственных учебных заведений этого типа: проанализированы факторы, обусловившие их появление; прослежена эволюция видового изменения этих школ, училищ и развитие соответствующей законодательной базы; показана роль местных властей и земств в качестве учредителей этих школ.
Вопросы формирования, эволюции и взаимодействия национальных традиций и внедрявшихся на российскую почву (как правило, западноевропейских) новаций, а также их влияния на аграрно-промышленное и социокультурное развитие России в последнее десятилетие привлекает пристальное внимание исследователей. Усиление интереса к проблемам взаимодействия традиций и новаций во многом обусловлено глубокими социально-политическими и культурными изменениями в жизни нашей страны в последние двадцать лет. Попытки внедрить на российской почве хозяйственные и социокультурные механизмы, оформившиеся в совершенно иных исторических условиях и в другом культурном климате, оказались не слишком плодотворны. Поэтому перед российским обществом вновь встал вопрос: способны ли традиционные национальные формы хозяйствования эффективно взаимодействовать с новациями на этапе перехода страны к рыночной экономике? В такой ситуации исследование традиций и новаций в сельском хозяйстве становится одной из важнейших научных задач для исследователей аграрной истории. Раскрытие объективных процессов развития и соотношения российских аграрно-культурных традиций и западноевропейских научно-практических усовершенствований позволит понять причины успехов и неудач многочисленных попыток внедрения на российской почве зарубежного аграрного опыта.
В монографиях С.А. Козлова анализируется как положительное, так и отрицательное воздействие ряда национальных культурно-хозяйственных традиций на развитие отдельных отраслей сельского хозяйства, показана значительная роль российского и западноевропейского опыта аграрной рационализации в эволюции производительных сил и менталитета помещиков и крестьян.
Среди рассмотренных автором вопросов, многие из которых еще не нашли подробного освещения в историографии, имеются следующие: отношения патернализма в российской деревне, государственная аграрная политика, крестьянское сельскохозяйственное образование, деятельность рационализаторов и ученых, функционирование сельскохозяйственных обществ и др. Рационализация представлена как результат внутренней эволюции традиционного аграрного строя, как ответ на развитие в стране товарно-денежных отношений и потребности внешнего рынка. Поскольку Россия шла по пути «догоняющего развития», то главной задачей и одновременно содержанием рационализации стал синтез отечественных традиций и западноевропейских новаций. Усовершенствование сельского хозяйства позволило выработать ряд эффективных форм и методов хозяйствования, привело к изменению деревенского труда и быта, способствовало формированию инициативы и предприимчивости сельского населения, стало важным фактором постепенной буржуазной эволюции страны.
Историографический анализ проблемы становления и развития научной агрономии и сельскохозяйственного образования позволяет сделать вывод о ее научной неразработанности. Наиболее успешно изучались вопросы истории сельскохозяйственных учебных заведений. Но работы на эту тему не всегда носили характер исторических исследований, кроме того, в них преобладал педагогический аспект. Практически не привлекал внимания исследователей вопрос истории т.н. внешкольного сельскохозяйственного образования. Большего внимания заслуживает общественная агрономия. Однако участие общественных сил в распространении аграрно-научного знания не вошло в круг вопросов по проблеме истории сельскохозяйственного просвещения.
Названные проблемы отчасти разрешены в монографии воронежского историка В.Н. Плаксина, где дается научное описание общественной агрономии, истории ее становления и развития как явления социально-экономической жизни российского села второй половины ХIХ-начала ХХ вв. Показано разрешение общественной агрономией своей главной задачи – преодоления архаичности российского сельского хозяйства, внедрения в повседневную практику широких крестьянских масс аграрно-научного знания; показано участие общественной агрономии в развитии сельскохозяйственного образования, распространение научного агрономического знания внешкольным путем, ее влияние на становление сельскохозяйственной науки в Центральном Черноземье.
Существенным вкладом в изучение нашей проблемы стала диссертация А.В. Ефременко «Роль земства в повышении агрокультурного уровня российского земледелия в конце ХIХ-начале ХХ в.» (Ярославль, 2000), в которой рассмотрен процесс становления и развития земских агрономических организаций, их взаимоотношения с правительственными землеустроителями, подробно раскрыты основные направления агрономической помощи крестьянству, выяснена степень воздействия земских агрономов на культуру земледелия. Автор подчеркивает, что земская агрономическая деятельность, все теснее смыкавшаяся с наукой, превращалась в активный фактор аграрного развития деревни по пути ее агротехнологической модернизации. По существу она демонстрировала собой не что иное, как разворачивавшуюся реформу «снизу», в противовес очередной неудавшейся реформе «сверху».
Из работ по Черноземью отметим монографию В.Б. Безгина, в которой заметное место отведено исследованию проблем агрокультуры. Автор подчеркивал, что повседневный труд русского земледельца, основанный на хозяйственном опыте предыдущих поколений, характеризовался традиционными и, в целом, рациональными приемами обработки земли. Автор делает вывод, что в хозяйственном отношении община была гибкой, способной адекватно реагировать на производственные потребности двора.
Анализ литературы показывает, что имеющиеся исследования только обозначают проблемное поле, однако сама проблема формирования аграрной культуры ставится впервые. Состояние историографии актуализирует тематику диссертации, определяют основные направления исследования.
Источниковая база. Работа опирается на широкий комплекс архивных и опубликованных источников. Критерием для классификации источников, использованных в исследовании, служит их видовая принадлежность.
Задачи исследовательской практики продиктовали настоятельную необходимость в масштабном привлечении архивных источников, большинство из которых вводятся в научный оборот впервые. В работе были использованы материалы следующих архивов: Российского государственного архива экономики (РГАЭ), Государственного архива Воронежской области (ГАВО), Государственного архива общественно – политической истории Воронежской области (ГАОПИВО), Государственного архива Тамбовской области (ГАТО), Государственного архива социально – политической истории Тамбовской области (ГАСПИТО).
Чрезвычайно ценным источником работы стали отчеты земских агрономов и участковых агрономов советского периода. В их текстах, по сути, содержится вся информация об агрономической деятельности. Однако их особенность состоит в том, что порой разобраться в них стоит большого труда, а иногда без привлечения дополнительных источников это вообще становится невозможно. Отчеты агрономов – это мало еще изученный комплекс документов. Поэтому для уточнения их содержания и восполнения недостающих элементов работы агрономов важно привлекать сведения из издававшихся обзоров деятельности земств по сельскому хозяйству, отчетов губернских и уездных земельных управлений и отделов, стенографических отчетов и материалов агрономических съездов, которые, как правило, публиковались.
Среди опубликованных материалов, использованных в работе, особую категорию составили законодательные акты: законы, постановления, распоряжения, положения и относящиеся к ним подготовительные материалы. Большинство этих материалов опубликованы и давно введено в научный оборот, однако эта группа документов была подвергнута анализу с точки зрения решавшихся в диссертации задач.
К следующей группе источников следует отнести делопроизводственные документы, в которых содержатся циркуляры и распоряжения, регламентировавшие деятельность государственных учреждений и общественных организаций. Для советского периода источником исследования стали материалы обсуждений партийных и государственных решений, в которых содержится аргументация руководителями разного уровня тех или иных вариантов развития деревни. Такого рода документы извлекались из выступлений на съездах, совещаниях, в дискуссиях.
Источниковую базу исследования существенно пополнил обширный комплекс опубликованных источников. Необходимо признать, что социальная динамика является тем материалом, который, зафиксированный документально, будет аккумулировать исследовательский интерес в любой период времени. Этим во многом объясняется масштабная издательская деятельность публикации документов по истории крестьянства, как в СССР, так и в современной России. В диссертации проделана работа по новой интерпретации текстов с учетом современных достижений в сфере методологии и темы исследования.
Важным источником является совокупность статистических данных, правительственных и земских, с трудами агрономических и кооперативных съездов, разного рода сельскохозяйственными очерками, обзорами, записками и материалами. Особое внимание при этом обращалось на статистику поземельных отношений, которая наиболее объективно свидетельствовала об организационно-производственном уровне развития крестьянских хозяйств, а, следовательно, в какой-то мере они могли быть объектами агрономического воздействия.
Незаменимым источником по истории земской агрономии являются материалы земской статистики. Однако при всем положительном, что могут дать историку подворные и бюджетные описания, они обладают и весьма существенным изъяном, так как за цифровым материалом порой пропадали экономические типы крестьянских хозяйств. Чаще всего это происходило из-за слабого еще знакомства с методикой составления рабочих программ, по которым анализировалось материально-производственное состояние крестьянских дворов.
Помимо основных статистических исследований земства занимались и текущей сельскохозяйственной статистикой. Наиболее распространенной формой публиковавшейся информации, поступавшей от добровольных корреспондентов в земские управы, были статистические сборники, бюллетени, ежегодники и другие аналогичные издания. Их содержание в основном касалось урожайности хлебов, арендных цен, платы рабочим, пропорций культур в процентном отношении к общей посевной площади, цен на продукты растениеводства и животноводства. При этом их качество во многом зависело от того, насколько сведущи в сельскохозяйственном отношении оказывались представители земств на местах.
Среди выборочных обследований советской деревни в 1920-е годы наиболее массовым источником являются динамические (гнездовые) переписи крестьянских хозяйств. Главным их достоинством является то, что они охватывают весь комплекс межкрестьянских и межхозяйственных связей: основное внимание в них обращалось на «социально-органическую» эволюцию хозяйств, а так же на анализ производственных и социальных отношений.
Бюджетные обследования крестьянских дворов той поры содержат наиболее подробную информацию о крестьянском хозяйстве и семье; дают возможность изучить содержание социальной, демографической и производственной сторон их жизни. Детальность и систематичность позволяют расценивать бюджетные обследования как один из основных источников сведений о деревне 1920-х годов.
Признавая справедливость критики форм и методов советской статистики, надо признать, что бюджетная статистика менее, чем промышленная, подвергалась искажениям, так как оперировала в основном количественными показателями, а методика обработки бюджетов предполагала учет доходно-расходной части двора в рыночных ценах.
Обработка статистических данных применительно к задачам исследования имела свою специфику. Необходимость проследить процессы за длительный период диктовала потребность в сопоставимости показателей, особенно стоимостных и финансовых, которую не всегда удавалось реализовать из-за того, что ряд показателей, мало интересовавших статистических работников, экономистов, не были подвергнуты соответствующему пересчету. В этом случае приходилось пользоваться относительными показателями, сопоставление которых все же позволяло выявить динамику изменений.
Отдельным видом источников по рассматриваемой проблеме можно назвать периодическую печать. Работа с материалами периодики, особенно с крестьянскими письмами и всевозможными репортажами, диктует необходимость критического переосмысления оценочных суждений и выводов, присутствующих в публикациях, поскольку в лучшем случае мы имеем дело с отражением своеобразия социальной психологии крестьянства, преломленным через призму сознания. Необходимо подчеркнуть, что хорошо были поставлены органы сельскохозяйственной и кооперативной печати, которые были трибунами, в частности, для агрономов и кооператоров.
В работе была предпринята попытка использовать и такой вид источников, как мемуарная литература. В ней, в частности, характеризуются организация труда в хозяйствах, отношения патернализма, деятельность агрономов, отдельных новаторов и т.д. Известно, что мемуары содержат сугубо личную оценку событий, которую дают авторы, и невольно происходит «пристрастное» изложение того, что было, ибо вспоминается, как правило, то, что имеет для автора максимальный интерес. С другой стороны, в воспоминаниях порой помещаются конкретные сведения, проверка которых нередко затруднена. Однако в целом достаточно заметного влияния на содержание и ход исследования она не оказала.
Информация ментального характера почти никогда не представлена в документах в «чистом» виде, поэтому при работе с текстом документа на повестку дня выносится задача ее «расшифровки», поиска подлинного смысла, нередко противоречившего как формальному выражению представления, так и его интерпретации субъектами исторического процесса.
Рассмотренный выше корпус исторических источников позволяет решать задачи исследовательской практики, обеспечивает аргументированность и обоснованность полученных результатов, обобщений и выводов.
Методология исследования базируется на современной модернизационной парадигме, в понимании которой модернизация есть совокупность экономических, демографических, психологических и политических изменений, претерпеваемых обществом традиционного типа в процессе его трансформации в общество современное. Акцент в изучении модернизации был сделан на индустриализации экономики, в ходе которой происходит радикальное преобразование всех социальных структур традиционного (аграрного) общества. Теория модернизации, одна из самых востребованных ныне в качестве теоретико-познавательной основы макротеорий, служит наиболее адекватным познавательным инструментом в изучении исторических процессов нескольких последних веков.
Методология учитывает междисциплинарный характер поставленной проблемы и требует использования основных методов смежных обществоведческих дисциплин и их синтеза при главенстве традиционно-исторических методов. Принцип историзма предполагает признание объективной закономерности исторического процесса, диалектическое взаимодействие объективных и субъективных факторов в конкретно-исторических условиях, сознание и понимание эпохи, отталкиваясь от базовых представлений об основных ее фактов и их глубинных взаимосвязях.
В основу анализа крестьянского хозяйства как носителя аграрной культуры положены базовые выводы российской исторической и аграрной науки рубежа ХIХ-ХХ вв., в частности, теория семейной организации крестьянского хозяйствования, которые были сформулированы в рамках организационно-производственного направления (в работах А.В. Чаянова, Н.П. Макарова, А.Н. Челинцева).
Основой этой теории служит тезис о самодостаточном типе натурального по своим характеристикам крестьянского хозяйствования, надформационного по своей сущности, находившего свое выражение в балансе трудовых и потребительских возможностей двора. Крестьянское хозяйство, являясь одновременно частью народнохозяйственного механизма и самоценным семейным организмом, характеризовалось не только отраслевой спецификой и уровнем аграрной культуры, отражающими отношение человека к природе, но и стороной социальной. Последняя предполагает наличие социальных функций у крестьянской семьи и определенное место крестьянской экономики в общественном разделении труда и общей экономике, а также исторически обусловленную ими форму включенности крестьянства, являющегося его носителем, в целостный социальный организм.
Еще одна особенность крестьянского хозяйства – соединение в одном лице хозяина-организатора и работника-исполнителя придавала особый отпечаток крестьянской собственности – сращенности субъекта со своей собственностью, прежде всего с землей.
Ведущими принципами в осмыслении темы исследования стали принципы историзма и объективности, что предполагает беспристрастное рассмотрение комплекса исторической литературы и источников. Проблемно-хронологический метод дал возможность изучить во временной последовательности динамику ведущих факторов, влиявших на формирование аграрной культуры. С помощью метода структурно-функционального анализа были изучены проблемы институционализации новых общественных отношений и роль политико-правовых структур в управлении сельскохозяйственным производством. Историко-сравнительный метод позволил выявить качественные изменения в развитии аграрной культуры на разных этапах изучаемого периода.
В диссертации нашел непосредственное применение функционально-системный анализ, предусматривающий изучение аграрной культуры как определенной динамической социокультурной системы, обладающей соответствующей структурой и функциональной зависимостью. Системный подход предполагает выявление характера и качественного своеобразия взаимосвязей между различными элементами структур аграрной культуры.
Опираясь на совокупность научных подходов и методов, диссертант попыталась показать объективную картину формирования аграрной культуры.
Научная новизна работы заключается в том, что в ней проблемы формирования и развития аграрной культуры поставлены в контекст с аграрно-крестьянским вопросом и попытками его разрешения в пореформенный, столыпинский и советский периоды. Комплекс вопросов, определенных предметом, целью и задачами исследования, изучаются в качестве докторской диссертации впервые, впервые решается одна из важных познавательных задач: влияние культуры на производственные показатели крестьянского труда.
Новизна исследования во многом определяется использованием методологии междисциплинарного синтеза. Использование подобных методологических приемов нашло свое выражение в оформлении стержневого компонента концепции, суть которого заключается в признании положения о значительной степени воздействия интерпретации происходящего на направление и характер социокультурного развития.
В интересах всестороннего и объективного освещения сложной и многоплановой научной проблемы автором вводится в научный оборот значительное количество новых источников, как архивных, так и опубликованных.
На защиту выносятся следующие основные положения, в которых нашла отражение научная новизна исследования:
- земледельческий труд, который являлся не просто занятием или средством получения дохода, а образом жизни, характеризовавшим крестьянство как тип социальной общности, лежал в основе всех сторон повседневной жизни крестьян;
- основной чертой производственной деятельности крестьянства являлась высокая степень природообусловленности, предельная приспособленность к окружающей среде, преобладание естественного начала над социально привнесенным;
- нежелание крестьян использовать хозяйственные нововведения для повышения эффективности своего хозяйства объяснялись боязнью за свое будущее, нежеланием рисковать. Крестьянская культура сохраняла старые обычаи не в силу своей рутинности и косности, а в силу инстинкта самосохранения;
- аграрная культура крестьян обладала высокой устойчивостью, благодаря стойкой приверженности традиционному образу жизни, что в свою очередь, помогало пережить различные катаклизмы, включая и революционные;
- восприимчивость крестьян к различным агротехническим нововведениям повышалась вместе с уровнем их образованности и зажиточности;
- за сравнительно небольшой промежуток времени был сделан значительный скачок в увеличении урожайности и валовых сборов хлебов. Это означало, что медленно, но неуклонно начали рушиться веками складывавшиеся стереотипы и создавались условия для формирования самостоятельных хозяев, однако этот процесс был искусственно прерван в годы революций и войн, а противоречивая аграрная политика 1920-х гг. не способствовала его восстановлению;
- изменение традиционных устоев крестьянской жизни в 1920-е годы имело двоякое значение: с одной стороны рушилась замкнутость крестьянского мира, что выражалось в проникновении городской культуры, новой агротехники и т.п., с другой, отход от патриархальных устоев пагубно отражался на нравственном облике крестьянства, включая и отношение к хозяйству;
- перемены в повседневной жизни деревни, возникавшие не в ходе поступательного развития, а вносившиеся властью, воспринимались крестьянами настороженно и входили в жизнь лишь в том случае, если соответствовали крестьянской ментальности, способствовали улучшению их жизни.
Научно-практическая значимость. Ряд новых теоретико-методологических положений работы может быть использован для научного прогнозирования путей модернизации и практического преобразования российского сельскохозяйственного комплекса на основе исторического опыта. Результаты исследования могут быть применены в разработке концепции аграрной политики, программ экономического, социального и культурного развития сельской местности.
Сделанные выводы и фактический материал представляют интерес для специалистов в области отечественной истории, экономики, культурологии и могут быть использованы в дальнейшей разработке проблем истории российской культуры, при написании обобщающих исследований, учебников, пособий по отечественной и региональной истории, разработке общих и специальных курсов по истории аграрной культуры.
Апробация работы. Результаты исследования активно используются в учебном процессе учреждений системы высшего профессионального образования, обсуждались на заседании кафедры истории и философии Тамбовского государственного технического университета. Основные положения диссертации были изложены на международных, всероссийских и региональных научных конференциях: «История сталинизма: крестьянство и власть» (Екатеринбург, 2010), «Аграрное развитие и продовольственная политика России в ХVIII – ХХ вв.: проблемы источников и историографии» (Оренбург, 2007 г.), «Аграрное и продовольственное развитие России в ХVIII – ХХ веках: пороги безопасности» (Оренбург, 2008 г.), «Аграрная экономика в контексте российских модернизаций ХIХ – ХХ веков: эволюция и кризисы» (Оренбург, 2009 г.), «Аграрная сфера в контексте российских модернизация ХVIII – ХХ веков: макро- и микропроцессы» (Оренбург, 2010 г.», «Государственная власть и крестьянство в конце ХIХ – начале ХХI века» (Коломна, 2009 г.), «Проблемы аграрного и демографического развития Сибири в ХХ – начале ХХI вв.» (Новосибирск, 2009 г.), «Власть и общество. IV Бартеневские чтения» (Липецк, 2009 г.), «Моя малая Родина» (Пенза, 2007, 2008, 2009 гг.) и др.
Аграрные традиции и новации
Незаменимым источником по истории земской агрономии являются материалы земской статистики. Однако при всем положительном, что могут дать историку подворные и бюджетные описания, они обладают и весьма существенным изъяном, так как за цифровым материалом порой пропадали экономические типы крестьянских хозяйств. Чаще всего это происходило из-за слабого еще знакомства с методикой составления рабочих программ, по которым анализировалось материально-производственное состояние крестьянских дворов.
Помимо основных статистических исследований земства занимались и текущей сельскохозяйственной статистикой. Наиболее распространенной формой публиковавшейся информации, поступавшей от добровольных корреспондентов в земские управы, были статистические сборники, бюллетени, ежегодники и другие аналогичные издания. Их содержание в основном касалось урожайности хлебов, арендных цен, платы рабочим, пропорций культур в процентном отношении к общей посевной площади, цен на продукты растениеводства и животноводства. При этом их качество во многом зависело от того, насколько сведущи в сельскохозяйственном отношении оказывались представители земств на местах.
Среди выборочных обследований советской деревни в 1920-е годы наиболее массовым источником являются динамические (гнездовые) переписи крестьянских хозяйств. Главным их достоинством является то, что они охватывают весь комплекс межкрестьянских и межхозяйственных связей: основное внимание в них обращалось на «социально-органическую» эволюцию хозяйств, а так же на анализ производственных и социальных отношений.
Бюджетные обследования крестьянских дворов той поры содержат наиболее подробную информацию о крестьянском хозяйстве и семье; дают возможность изучить содержание социальной, демографической и производственной сторон их жизни. Детальность и систематичность позволяют расценивать бюджетные обследования как один из основных источников сведений о деревне 1920-х годов.
Признавая справедливость критики форм и методов советской статистики, надо признать, что бюджетная статистика менее, чем промышленная, подвергалась искажениям, так как оперировала в основном количественными показателями, а методика обработки бюджетов предполагала учет доходно-расходной части двора в рыночных ценах.
Обработка статистических данных применительно к задачам исследования имела свою специфику. Необходимость проследить процессы за длительный период диктовала потребность в сопоставимости показателей, особенно стоимостных и финансовых, которую не всегда удавалось реализовать из-за того, что ряд показателей, мало интересовавших статистических работников, экономистов, не были подвергнуты соответствующему пересчету. В этом случае приходилось пользоваться относительными показателями, сопоставление которых все же позволяло выявить динамику изменений.
Отдельным видом источников по рассматриваемой проблеме можно назвать периодическую печать. Работа с материалами периодики, особенно с крестьянскими письмами и всевозможными репортажами, диктует необходимость критического переосмысления оценочных суждений и выводов, присутствующих в публикациях, поскольку в лучшем случае мы имеем дело с отражением своеобразия социальной психологии крестьянства, преломленным через призму сознания. Необходимо подчеркнуть, что хорошо были поставлены органы сельскохозяйственной и кооперативной печати, которые были трибунами, в частности, для агрономов и кооператоров.
В работе была предпринята попытка использовать и такой вид источников, как мемуарная литература. В ней, в частности, характеризуются организация труда в хозяйствах, отношения патернализма, деятельность агрономов, отдельных новаторов и т.д. Известно, что мемуары содержат сугубо личную оценку событий, которую дают авторы, и невольно происходит «пристрастное» изложение того, что было, ибо вспоминается, как правило, то, что имеет для автора максимальный интерес. С другой стороны, в воспоминаниях порой помещаются конкретные сведения, проверка которых нередко затруднена. Однако в 24 целом достаточно заметного влияния на содержание и ход исследования она не оказала.
Информация ментального характера почти никогда не представлена в документах в «чистом» виде, поэтому при работе с текстом документа на повестку дня выносится задача ее «расшифровки», поиска подлинного смысла, нередко противоречившего как формальному выражению представления, так и его интерпретации субъектами исторического процесса.
Рассмотренный выше корпус исторических источников позволяет решать задачи исследовательской практики, обеспечивает аргументированность и обоснованность полученных результатов, обобщений и выводов.
Методология исследования базируется на современной модернизацион-ной парадигме, в понимании которой модернизация есть совокупность экономических, демографических, психологических и политических изменений, претерпеваемых обществом традиционного типа в процессе его трансформации в общество современное. Акцент в изучении модернизации был сделан на индустриализации экономики, в ходе которой происходит радикальное преобразование всех социальных структур традиционного (аграрного) общества. Теория модернизации, одна из самых востребованных ныне в качестве теоретико-познавательной основы макротеорий, служит наиболее адекватным познавательным инструментом в изучении исторических процессов нескольких последних веков.
Методология учитывает междисциплинарный характер поставленной проблемы и требует использования основных методов смежных обществоведческих дисциплин и их синтеза при главенстве традиционно-исторических методов. Принцип историзма предполагает признание объективной закономерности исторического процесса, диалектическое взаимодействие объективных и субъективных факторов в конкретно-исторических условиях, сознание и понимание эпохи, отталкиваясь от базовых представлений об основных ее фактов и их глубинных взаимосвязях.
Сельскохозяйственное образование
Кроме того, как уже отмечалось, трехпольная система земледелия существовала, когда значительная часть, особенно в центральной России, природных ресурсов уже была вовлечена в оборот, а зерновой севооборот являлся главной причиной истощения почв.
Господство трехполья, использование в крестьянских и помещичьих хозяйствах устаревших образцов земледельческого инвентаря тормозили поступательное развитие российского сельского хозяйства, сковывали народную инициативу.
Переход к многополью проходил медленно, но неуклонно, преодолевая жесткое сопротивление общины. Так, для Подмосковья, крестьянское население которого оказалось особенно восприимчивым к внедрению интенсивных форм земледельческого производства, влияние столыпинского земельного законодательства представляло особый интерес. Широкомасштабная интенсификация земледелия в губернии на рубеже столетий, выразившаяся, прежде всего, в массовом распространении многопольных систем, не только была самым тесным образом связана с традициями крестьянской общины, но и во многом базировалась на них. Разрушение общинного землепользования неизбежно ставило вопрос о дальнейшей судьбе наиболее передовых опытов совершенствования агрикультуры на надельной земле.
В условиях столыпинской реформы, в предвоенное пятилетие процесс распространения многополья среди крестьянских обществ Московской губернии резко замедлился, что некоторыми исследователями трактовалось как отрицательное последствие реформы .
Оценивая технологический прогресс крестьянского земледелия в этот период, необходимо иметь в виду, что он в значительной степени развивался уже вне русла общинной организации. По мере осуществления земельной реформы все более заметную роль в нем начинали играть хозяйства крестьян - единоличников, чья заинтересованность в интенсификации своего хозяйства могла быть реализована без согласия общества. Если прежде для введения многополья требовалось решение схода, то с началом землеустроительных работ стало 77 в принципе достаточно лишь желания отдельных домохозяев. Сопротивление консервативных сил общины, часто становившееся непреодолимым барьером для обновления агротехники, не могло воспрепятствовать достижению этой цели в порядке единоличного землеустройства, которое в подобных условиях оказывалось самым простым путем к внедрению передовых систем земледельческого производства. Привлекательность единоличного землеустройства в качестве альтернативы введению многополья на общинных землях возрастала, что со временем неизбежно должно было привести к снижению числа коллективных переходов на многополье31.
В пользу прогрессивного агротехнического значения столыпинского землеустройства говорит и то обстоятельство, что одиночные выделы, за редким исключением, происходили там, где общины вели трехпольное хозяйство и плохо удобряли землю - Как видим, землеустроительные мероприятия ликвидировали зависимость отдельных земледельцев от архаичного и примитивного режима работ в отсталых общинах. Реформа способствовала дальнейшему распространению многопольных систем в крестьянском хозяйстве, освобождая от власти консервативного большинства тех земледельцев, которые стремились к внедрению интенсивной агротехники.
С появлением агрономических организаций при землеустроительных комиссиях земледельцы Московской губернии, тяготившиеся отсталостью общинной агротехники, получили важнейший стимул для хозяйственного обособления, а именно они и являлись главными инициаторами передовых агрикультурных начинаний внутри общины. Все более заметную роль в процессе изменения технологической базы крестьянского земледелия в период столыпинской реформы играли крестьяне-собственники.
Определенные агротехнические успехи наблюдались и в других местах. Так, в крестьянских хозяйствах постепенно совершался переход от трехпольной системы к многопольным. Увеличились посевы клевера, льна и картофеля. Их доля в яровом клине за 1861 - 1916 гг. увеличилась с 9,1 до 26,9% в Новгородской губернии и с 13,3 до 50,3% - в Тверской. Если в 1880 - х гг. на полях гос 77 подствовали соха и деревянная борона, то в 1917 г. новгородские крестьяне имели уже 113394 плуга (43% хозяйств), а тверские - 195517 плугов (35%)33. Новации в агрикультуре были и выражались они в частности, в появлении в России сельскохозяйственного машиностроения и применении машин. Модернизационные процессы, происходившие в социально-экономической жизни страны, были связаны с ростом отечественной индустрии, известной отраслевой специализацией, в структуре которой появилось сельскохозяйственное машиностроение. Доля его по сравнению с другими отраслями, правда, была небольшой, особенно в России, в которой аграрная экономика оставалась преобладающей отраслью хозяйства. В 1908 г. производство сельскохозяйственных машин составляло примерно 10%, в 1912 г. - почти 15%34.
Среди сельскохозяйственных машин и механизмов, производившихся в России, были плуги, сеялки, уборочные машины, молотилки. Так, в 1907-1910 гг. в среднем в год производилось 379,5 тыс. плугов, 32,1 тыс. сеялок, 46,8 тыс. уборочных машин и 16,8 тыс. молотилок, в 1913 г. соответственно 739 тыс., 68,3 тыс., 111,2 тыс., и 110,9 тыс. 3 Как видим, наблюдался некоторый рост. В целом же уровень материально-технического обеспечения сельскохозяйственного производства оставался низким, применение машин было характерным прежде всего для крупных частновладельческих хозяйств. На крестьянских же полях плужная обработка почвы применялась в менее половины всех хозяйств (48%). Крестьяне продолжали традиционно применять для вспашки соху, борону - для рыхления почвы. В 1910 г. в крестьянских хозяйствах Европейской России использовалось более 6 млн. сох и только 4 млн плугов .
Участковая агрономия
Степень посещаемости и эффективность библиотек определялась уровнем развития обществ, их материальным положением и заинтересованностью в повышении уровня агрономического образования. Не все библиотеки, имевшиеся на бумаге, действительно функционировали"
Широкий резонанс приобретала деятельность открывавшихся при СХО опытно-показательных полей и сельскохозяйственных складов. Так, Козловское опытное поле, принадлежавшее одноименному СХО, относилось по своим размерам к числу наибольших в России. Итоги работы этого опытного поля были доступны широкой сельскохозяйственной общественности. Первые результаты опытов были опубликованы уже в 1902 г. (опытное поле начало функционировать с момента открытия общества в 1899 г.) агрономом М.И. Хомским, кото-рый руководил его деятельностью" . С итогами работы этого учреждения также можно было познакомиться на страницах отчетов Козловского сельскохозяйственного общества27.
Устраивая опытно-показательные поля, СХО преследовали две основные цели, которые при правильной постановке дела успешно решались. Во-первых, проведение опытов позволяло выявить и изучить наиболее пригодные к местным климатическим и почвенным условиям виды растений и приемы обработки земли. Во-вторых, опытные поля наглядным образом демонстрировали преимущество улучшенных культур и новых способов ведения земледелия.
Подавляющее число опытов, проводившихся на тамбовских полях, было связано с разработкой наиболее удачных севооборотов. Например, на опытно-показательном поле Ежовского сельскохозяйственного общества практиковался четырехпольный севооборот с пятым запольным клином. Этот участок земли, отведенный под показательное поле, был размером в 5 десятин и 300 кв. саже-ней . Для сравнения: Козловское опытно-показательное поле занимало площадь в 125 десятин, на нем были построены два каменных здания - для слу жащих и лаборатории. В дальнейшем Козловское общество планировало завести здесь образцовое хозяйство и рассадник племенного скота29.
Как видим, СХО решали посредством опытно-показательных полей разнообразные задачи. Организация подобных учреждений признавалась в литературе одним из наиболее перспективных направлений аграрной рационализа зо ции .
Основной задачей функционировавших при обществах сельскохозяйственных складов являлось снабжение крестьян недорогим качественным инструментом и семенным материалом. Устройство подобных заведений стало возможным во многом благодаря помощи земств. Многие тамбовские СХО начинали свою деятельность именно с устройства таких складов, что было связано с острой нехваткой у них сельскохозяйственных принадлежностей. Однако деятельность подобных учреждений не всегда была успешной.
Так, Софьинское общество запланировало на своем первом заседании 28 сентября 1909 г. устроить склад по продаже предметов первой сельскохозяйственной необходимости. Для этого требовалось заключить договор с уездной земской управой. В большинстве случаев подобные ходатайства обществ полностью удовлетворялись. Положительный ответ получило и Софьинское общество, однако все попытки наладить торговлю закончились ничем, и весь товар, выданный земской управой, пришлось вернуть . Это объяснялось, прежде всего, низким уровнем платежеспособности крестьян.
Зерноочистительные и прокатные пункты также занимали видное место среди агрономических учреждений СХО Тамбовской губернии. Если прокатные пункты возникали в основном благодаря поддержке земства либо по инициативе самих обществ, то создание зерноочистительных учреждений по причине дороговизны оборудования, было возможно лишь благодаря финансовой поддержке департамента земледелия. Прокатные пункты выдавали простой, наиболее распространенный и недорогой инвентарь. Небольшие СХО использовали для учреждения кредиты департамента земледелия. Однако содержание таких пунктов не всегда было 139 оправданным с экономической точки зрения. «Прокатная станция ввиду низкой прокатной платы дохода дать не может, так как орудие при обыкновенно неаккуратном обращении с ним изнашивается прежде, чем успевает себя окупить», - говорилось в одном из отчетов Ежовского общества32.
Масштабы работы зерноочистительных пунктов зависели от влиятельности СХО, при которых они существовали. Так, только открывшемуся Софьин-скому сельскохозяйственному обществу департамент земледелия выделил в 1910 г. сеялку и сортировку. В процветавшем Ермишенском обществе под наблюдением местного агрономического персонала работали четыре зерноочистительные машины, полученные от департамента земледелия. Всего за год ра-боты ими было очищено 495 пудов ржи и 2299 пудов овса .
Как показывал опыт, местные СХО являлись незаменимыми помощниками земств в их агрономических мероприятиях. Только общества были способны создать преемственность в деятельности земских агрономов. Такая взаимосвязь была достаточно очевидной. «В тех уездах, где сельскохозяйственные общества получили особое развитие, земство оказывается вынужденным учреждать участковую агрономию», - отмечал С.Н. Прокопович . Только за 1912 г. при содействии тамбовских участковых агрономов было открыто три СХО в Борисоглебском уезде и по два общества в Липецком и Темниковском уездах .
Опыт работы тамбовского земства показывал, что деятельность участковой агрономии достигала наибольшей эффективности лишь в тех случаях, когда земский агроном опирался в своих действиях на СХО.
По мнению членов Козловской земской управы, внедрение новых методов и форм деятельности в деревне наиболее целесообразно было проводить через СХО. Эти организации являлись наиболее деятельными и восприимчивыми к агрономическим улучшениям. Поэтому члены управы в одном из своих докладов в 1911 г. земскому собранию рекомендовали, чтобы каждый участковый агроном в районе своей деятельности открыл для начала «хотя бы по одному такому обществу и на его собрания вел бы беседы»3 .
Крестьянское землепользование и землеустройство
В ряде сельских обществ многополосица и дальноземелье крестьянских наделов значительно превышали средние параметры по губернии. В Эксталь-ской волости Тамбовского уезда, например, в озимом клину насчитывалось 10,7 полос, в Енакаевской волости Темниковского уезда - 11,2 полос, в Потапьев-ской волости Елатомского уезда - 12,8 полос. Расстояние полос от двора составляло в Козловской волости Темниковского уезда 18 верст, в Мало - Пулковской волости Козловского уезда - 18,8 верст, в Спасской волости Тамбовского уезда - 21 версту, в Перкинской волости Моршанского уезда - 22,5 верст и т.д.
Многополосица общинного землепользования в Тамбовской губернии объяснялась также сложившимся здесь порядком наделения землей. По распространенному в тамбовской деревне обычаю каждое общество делило землю на пояса, меты и жеребья. Пояс в свою очередь делился на участки, находившиеся в пользовании нескольких десятков хозяйств. Земля в каждой сотне и десятке распределялась по отдельным хозяйствам.
Порядок наделения землей через сотни и десятки был характерен для многонаселенных сельских обществ. В небольших общинах распределение земли производилось непосредственно на самом сельском сходе. При переделе крестьяне учитывали качество почвы, степень ее увлажненности, удаленности от селения и т.п. Раздробленность крестьянских наделов при этом была весьма высока7.
Практически неизменно крестьяне высказывались за распределение земли по едокам, как наиболее справедливое. Однако эта «справедливость» была относительной — многосемейные хозяйства получали наделы, обеспечивавшие возможность создания крупного хозяйства, тогда как у малосемейных наделы оказывались столь малы, что в условиях многополосицы обрабатывать их было невозможно.
Размеры надела каждого общинника не были закреплены навсегда. Они периодически изменялись в целях уравнительного распределения земли между членами общества. Земля распределялась между всеми дворами общества на одинаковых основаниях: в зависимости от количества разверсточных единиц, приходившихся на двор. Усадьбы фактически не переделялись, различия в их размерах должны были компенсироваться при переделах пашни.
При передаче земли из одной волости в другую, для равномерного распределения между ними сельскохозяйственных угодий, дальноземелье возрастало. Так, в Кирсановском уезде в изучаемый период практиковались отрезки мелкими клочками, площадь которых не достигала порой и одной десятины. Отдельные волости получали землю ярового клина за 30 - 35 верст от крестьянских усадеб, а при разделе пара случались переброски земли за 65 верст от местоположения сельских дворов .
Получая землю вдали от населенных пунктов, крестьяне зачастую не имели возможности целиком ее обработать. Недостаток сельскохозяйственного инвентаря и рабочего скота вынуждал сельские общества отказываться от пользования такой землей . В ряде случаев крестьяне пытались действовать в этой ситуации самостоятельно. Сотрудник уездного земельного отдела В.В. Сахаров в своих воспоминаниях, посвященных разрешению земельного вопроса в годы аграрной революции в Липецком уезде, писал: «... крестьяне организованно целыми сельскими обществами, большими обозами выезжали на запашку приписанных к ним земель в других волостях»10.
В результате уравнительного перераспределения земли, проведенного в послереволюционные годы в Тамбовской губернии, община заметно расширила масштабы своего землепользования, общинное землепользование занимало тогда абсолютно преобладающее место. Свидетельством тому могут служить ито 219 ги учета земель 10-ти % волостей губернии (1922г.), зафиксировавшие основные изменения в общинном землепользовании. Для изучения были выбраны наиболее типичные для своих уездов волости, число хозяйств в которых составляло не менее 10 % всех хозяйств уезда.
Во всех уездах губернии наблюдалось увеличение площади земли, находившейся в пользовании крестьянских общин. Оно колебалось от 2,4% (Лебедянский уезд) до 66% (Елатомский уезд). Размеры общинного землепользования заметно возросли также в Козловском (прирост составил 49,3%), Моршан-ском (42,2%), Борисоглебском (40,1%), Темниковском (40%) уездах. В среднем по губернии прирост общинных земель составил 32,6 %". Если в дореволюционное время в состав общинных земель входило 66,9 % всего земельного фонда губернии (в границах 1925 г.), то к 1925 г. их удельный вес вырос до 92,6 %. Из имевшихся в наличии в Тамбовской губернии 4153194,7 дес. земли в пользовании крестьянских обществ находилось 3413768,5 дес. (82,2 %), не считая лесных угодий 12.
Между тем, участковое землепользование существенно сокращалось. В 1917г., по данным учета земельного фонда, общая площадь участковых хозяйств равнялась 86 тыс. десятин (в губернских границах 1925г.), к январю 1925г. хуторам и отрубам, по сведениям губернского земельного управления, принадлежало лишь 9,3 тыс. десятин. Хуторские и отрубные владения составляли в 1917г. в среднем по губернии 2 % земельного фонда, а к 1925г. их доля снизилась до 0,25 % (в Борисоглебском уезде они составляли 0,16 %, в Мор-шанском - 0,49 % всей крестьянской земли). В последующий год размеры участкового землепользования несколько увеличились, однако, до первоначального уровня так и не дошли ,3. А с началом претворения в жизнь циркуляра Нар-комзема от 24 октября 1924г. «О прекращении хуторских разверстаний» стали сходить на нет.
