Старообрядчество Олонецкой губернии в конце XVIII - середине XIX века: численность, расселение и состав Ружинская Ирина Николаевна

Содержание к диссертации

Введение

ГЛАВА 1. СТАРООБРЯДЧЕСТВО ОЛОНЕЦКОЙ ГУБЕРНИИ В КОНЦЕ XVIII - ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XIX веков 38-107

Раздел 1. Состояние старообрядчества в России и правительственная политика по отношению к нему в конце XVIII -первой четверти XIX веков 38-49

Раздел 2. Социально-экономическое развитие Олонецкой губернии (конец XVIII - первая четверть XIX веков) 50-75

Раздел 3. Старообрядчество Олонецкой губернии в период с 1795 до 1825 годы 76-107

ГЛАВА II. СТАРООБРЯДЧЕСТВО ОЛОНЕЦКОЙ ГУБЕРНИИ ВО ВТОРОЙ ЧЕТВЕРТИ XIX ВЕКА 108-177

Раздел 1. Состояние старообрядчества в России и правительственная политика по отношению к нему во второй четверти XIX века 108-121

Раздел 2. Социально-экономические условия развития Олонецкой губернии во второй четверти ХГХ века 122-138

Раздел 3. Динамика численности, расселения и сословного состава старообрядцев Олонецкой губернии во второй четверти XIX века 139-155

Раздел 4. Динамика половозрастного, внутриконфессионального и этнического состава старообрядцев Олонецкой губернии во второй четверти XIX века 156-164

Раздел. 5. Численность, состав и географическая локализация старообрядческих наставников на территории Олонецкой губернии во второй четверти XIX века 165-177

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 178-188

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ 189-199

ПРИЛОЖЕНИЕ 200

• Состояние старообрядчества в России и правительственная политика по отношению к нему в конце XVIII -первой четверти XIX веков
• Состояние старообрядчества в России и правительственная политика по отношению к нему во второй четверти XIX века
• Социально-экономические условия развития Олонецкой губернии во второй четверти ХГХ века

Введение к работе

Современная российская действительность отчетливо свидетельствует о возрастании в обществе этно-социальных процессов, доказательством чего является повышенное внимание людей к собственной истории, культуре, традициям. Переосмысление своего духовного опыта и ценностных ориентиров вызвало живой интерес к одному из самобытных явлений отечественной истории - старообрядчеству, в наследии которого наши современники увидели сохраненные традиции "исконного русского характера". Существуя уже более трех столетий, старообрядчество выстояло в условиях преследований со стороны властей, сохранило свой мощный духовный потенциал и стало явлением в жизни двадцати стран планеты. Оставив заметный след в судьбе нашей страны (от экономических до культурологических проявлений), российское старообрядчество стало воплощением нравственного идеала, на котором воспитывались многие поколения наших предков. Являясь и ныне одной из самых крупных религиозных конфессий в России, мир сторонников "древнего православия" являет нам особый, почти забытый мир древней святости". Однако, констатируя сегодня факт существования старообрядчества в нашей действительности, нельзя не сознаться, что это явление, при всем обилии наших представлений о нем, поражает до сих пор своей загадочностью. Трехвековая история осмысления старообрядчества изобилует полярными оценками одних и тех же фактов и явно нуждается в общей оценке социально-исторического характера этого явления. Как бы далеко не расходились наши мнения об этом, анализируя отправную точку разделения отечественного православия вследствие церковной реформы XVII века, исследователи едины: раскол общества стал "основным явлением русской истории"", ибо с него "начинается глубокое раздвоения в русской жизни и русской истории, внутренняя расколотость". Эта "мучительная драма" оказалась одинаково "губительна"⁶ для обеих противостоящих сторон. В "старую веру" ушли "самые непоколебимые". Поэтому Россия, превращенная этими событиями в "расколотую цивилизацию" , сегодня, как никогда, нуждается в объективном, всестороннем, беспристрастном, комплексном и аналитическом осмыслении роли и места ¹ Солженицын А.И. Россия в обвале. М., 1998. С. 167. ² Лихачев Д.С. Предварительные итоги тысячелетнего опыта // "Огонек". 1988. № 10. С. 12. ³ Бердяев НА. Русская идея. М., 1997. С. 124. ⁴ Там же. С. 12. " Лосский Н.О. Условие абсолютного добра: основа этики. М., 1991. С. 334. ⁶ Флоренский П. Записки о старообрядчестве // Флоренский П. Сочинения в 4-х томах. Т. П. М, 1996. С. 560. ⁷ Розанов В.В. Психология русского раскола // Розанов В.В. Религия и культура. T.I. М., 1990. С. 49.

См. подробнее: материалы "круглого стола" в редакции журнала "Отечественная история" при обсуждении доклада А.С.Ахиезера // Отечественная история. 1994. № 4-5. С. 34-36.

4 старообрядчества, как специфической конфессионально-экономической общности, в эволюционных процессах страны. Внимательное изучение существующих на сегодняшний день подходов к изучению этой проблемы позволяет констатировать, что наименее изученным и одним из самых сложных в реализации является исследование историко-демографического аспекта старообрядчества. Традиционно оно рассматривалось в специфике конфессиональных, политических, исторических, археографических, этнографических, лингвистических особенностей. Тем не менее, изучение именно демографических процессов старообрядчества, их взаимосвязь и взаимообусловленность с экономическими и социальными явлениями в стране, позволит, на наш взгляд, оценить масштабы и воссоздать комплексную картину социально-исторического характера этого многогранного явления. С привлечением возможностей современных информационных технологий на основе многомерного статистического анализа представляется возможным восполнить теоретический уровень знаний по данной проблематике недостающими практическими разработками. При этом особую значимость приобретет специфика временного и географического "пространственного" исследования. Выбор Олонецкой губернии объясняется следующими факторами: это целостный этнокультурный, ландшафтно-географический и историко-демографический регион в составе Российской империи; "старообрядческое" прошлое этого края имело длительную историю своего существования, прочные позиции, ибо дало рождение знаменитому

Выго-Лексинскому центру "древнего православия" и поморскому согласию в целом; обильная, но малоизученная источниковедческая база исследования фондов Национального архива Республики Карелия позволяет сделать исследование наиболее полным. Таким образом, изучение старообрядчества на территории данного региона с демографических позиций послужит наглядной иллюстрацией, миниатюрой общероссийского староверия конца XVIII - первой половины XIX веков. Выбор временных рамок исследования предопределен малоизученностью данного отрезка времени в истории как местного, так и общероссийского старообрядчества, ибо вниманию ученых были привлечены преимущественно периоды ранней истории староверия (XVII -первая половина XVIII веков), а также его пореформенного развития с середины XIX до начала XX веков. Тем не менее, царствование императоров Александра I и Николая I Романовых по отношению к старообрядцам были временем поистине судьбоносным.

Поэтому, выявление новых фактов, их интерпретация и анализ на основе статистических расчетов, а также гармоничный синтез полученных данных с общероссийской картиной делают характер работы новаторским и восстанавливают малоизученный аспект комплексной картины старообрядчества. В эпоху нормализации государственно-церковных отношений, общественной потребности в осознании истинных основ своих духовных корней, поиска компромисса конфессиональных ветвей православия, выполнение исследования делает особенно актуальным.

Трехвековая история нашего осмысления старообрядчества вылилась в обширную, разноплановую историографию всего спектра вопросов, связанных с этим явлением. Историографическая периодизация всех этих работ отражает важнейшие временные вехи эволюции общественной мысли в нашей стране и может быть разделена на четыре направления: дореволюционную, советскую, зарубежную и современную российскую историографию. С другой стороны, внутри этих условных временных рамок изобиловали разнообразные школы и направления исследований староверия, так, что порой мнения изучаемого явления контрастировали диаметрально противоположно. Учитывая всю "условность" подобной группировки, в дореволюционный период исследования староверия можно выделить следующие направления: государственно-церковное, официальное направление, олицетворявшее собой как "обличительный" духовно-академический взгляд на "раскол", как на оппозиционную государству "ересь", так и позицию светских историков, выполнявших подобный социальный заказ; социально-политическое (от демократического до неонароднического), представители которого увидели в старообрядчестве форму социального протеста; старообрядческое, где авторы доказывали неоспоримость правды "веры отцов", как единственно верного православия, ради которого были принесены столь тяжкие жертвы.

В целом же, сыграв огромную роль в привлечении документальной базы исследований, выработке основного спектра проблематики изучения староверия, расстановке направлений изучаемого материала, "даже лучшим проявлениям и тенденциям русской дореволюционной историографии старообрядчества недостает объективной непредвзятости, необходимой для постижения его глубинного смысла и всего многогранного спектра заключенных в нем социально-политических, богословско-исторических и религиозно-нравственных идей". ¹ Молзинский В.В. Очерки русской дореволюционной историографии старообрядчества. СПб., 2001. С. 20.

6 Проведем анализ наиболее общих и значимых работ дореволюционной историографии старообрядчества, отразивших основные направления в изучении староверия. До середины XIX века основная масса работ принадлежала "обличительному" направлению ученых-богословов. Выполняя специально-политический заказ доказательства неправоты "отпавших от Святой церкви", авторы ссылались на "невежественность раскольников". Это обстоятельство позволило современникам заметить, что "все написанное о расколе не представляет ясных и точных данных..., более потрачено трудов и бумаги на богословские споры, нежели на исторические изыскания о расколе".¹ При всей тенденциозности данных работ нельзя не заметить, что именно представителями духовно-академического направления было осуществлено накопление широкой базы источников и документов в фондах духовных библиотек, что в свою очередь облегчило задачу светским историкам. Интересен в этом плане фундаментальный труд митрополита Макария (Булгакова) . Оставаясь верным идее "обличения", виде первопричиной "раскола" "обиду русских справщиков" , митрополит одним из первых дает периодизацию государственной политики по отношению к староверию:

I этап - от начала "раскола" до конца XVII века; этап - от начала XVIII века до правления императрицы Екатерины П включительно, идеализируя ее отношение к староверам; этап - XIX - начало XX века.

С точки зрения рассмотрения эволюционного разделения старообрядчества на толки и согласие интересна коллективная работа преподавателей Казанской духовной академии "О причинах разделения раскольнических сект" (поповских и беспоповских) на многие мелкие толки". Конфессиональные споры внутри староверия, по мнению авторов-богословов "уже само собою говорит в обличение" староверов, а их крепость в вере является ни чем иным, как "следствием слепой привязанности только к внешности, к букве Веры" . Это мнение разделяет и автор "Руководства по истории и обличению старообрядческого раскола" Н.И.Ивановский.⁷ Обвиняя самих "раскольников" в произошедших событиях, профессор считает, что староверие - это "следование церковной старине в той области, которая касается не веры, а внешней церковной жизни". ¹ Розанов В.В. Психология русского раскола. С. 74. ² Макарий (Булгаков). История русского раскола, известного под именем старообрядчества. М., 1855. ³ Там же. С. 163. ⁴ О причинах разделения раскольнических сект (поповских и беспоповских) на многие мелкие толки. Казань, 1857. ⁵ Там же. С. 13. ⁶ Там же. С. 17. ⁷ Ивановский Н.И. Руководство по истории и обличению старообрядческого раскола. Ч. I. Казань, 1886. Ивановский Н.И. Два чтения по старообрядческому расколу. СПб., 1892. С. 14.

Немало внимания старообрядчеству посвящено и в творчестве профессора Московской духовной академии Н.П.Гилярова-Платонова. В своем двухтомном сборнике статей "Вопросы веры и церкви" профессор считал церковный раскол вообще "недоразумением", возникшим по незначительным причинам. В борьбе со старообрядчеством автор считает настоятельную необходимость именно "примирительных мер" и "внешней терпимости", ибо, как показал имевшийся к этому времени репрессивный опыт "искоренения раскола" ожидаемых результатов не достиг.¹

В качестве учебника для духовных семинарий в 1895 году издается труд П.С.Смирнова "История раскола русского старообрядчества", призванный послужить будущим духовным пастырем в их миссионерской деятельности "увещевания заблудших". Характеризуя староверие, он считает его как явление уже не только церковное, но и "гражданское".³

Расширенной источниковедческой базой отличается работа профессора Е.Е.Голубинского "К нашей полемике со старообрядцами"⁴, хотя и здесь автору не удалось избежать обличения старообрядцев в "невежестве". Аналогичные оценки содержатся в книгах И.М.Громогласова. Картинно рисуя старообрядчество, как "заразу, умножающую яд свой в сердцах невежественных упрямцев", автор, тем не менее, видит в движении сторонников "старой веры" уже не просто явление религиозное и церковное, а явление социального протеста, в котором "религиозный протест тесно переплетается с протестом политическим". Таким образом, богословская направленность дореволюционной историографии староверия, положила начало использованию фондов старообрядческих книгохранилищ, но так и не смогла преодолеть обвинения "раскольников" и "еретиков" в противозаконности и слепой привязанности к догматам.

В общей своей массе этой направленности придерживались и светские историки, выполнявшие социальный заказ гражданских властей. Для выработки правительственной политики в отношении старообрядцев необходимо было расширить представление о них, в результате чего властями издаются в это время уникальные сборники документов , а в ¹ См. подробнее: Водолазко В.Н., Н.П.Гиляров-Платонов о пореформенном старообрядчестве // Старообрядчество: история, культура, современность. Тезисы. М., 2000. С. 39-45. ² Смирнов П.С. История раскола русского старообрядчества. СПб., 1895. ³ Смирнов П.С. Конспект лекции по истории и обличению раскола. М., 1916. С. 24-25. ⁴ Голубинский Е.Е. К нашей полемике со старообрядцами. М. 1905. ⁵ Громогласов И.М. О сущности и причинах русского раскола так называемого старообрядчества. Сергиев Посад, 1895. Он же. Русский раскол и Вселенское православие. Сергиев Посад, 1898. ⁶ Громогласов И.М. О сущности и причинах русского раскола так называемого старообрядчества. С. 55. ⁷ Там же. С. 19. ⁸ См.: Собрание постановлений по части раскола. СПб., 1858, Материалы для истории раскола / Под ред. Н.Попова. М., 1864, Материалы для истории раскола за первое время его существования / Под ред. Н.Субботина. М., 1875-1890. Т. I-IX.

8 дело изучения современного состояния староверия подключаются чиновники министерства внутренних дел. В результате их непосредственного соприкосновения с этим явлением, представлявшимся тогда многим темной и неведомой областью русской народной жизни, появились в частности "Письма о расколе" П.И.Мельникова (Андрея Печерского) . С одной стороны, практически деятельность автора способствовала разгрому шести из шестнадцати старообрядческих скитов за Волгой. В оппозиционерах-"раскольниках" он видит опасность для благополучия страны. Но, все больше постигая мир "древней святости", Мельников увидел в нем старую Русь, богатую культуру, создаваемую и сохраняемую веками. Эволюция взглядов П.И.Мельникова от чиновника к писателю позволила ему по-новому оценить староверие XIX века и увидеть в нем отсутствие опасности для правительства и государства, ибо "рассчитывать в будущем на какую-либо политическую деятельность раскольников, значит не понимать ни бывшего, ни тем более современного духа раскола".²

В числе первых осуществил попытку научно-исследовательского подхода к изучению старообрядчества Н.И.Костомаров. Видя в староверии явление народной жизни, он считал его сопутствующим фактором антифеодальных выступлений, хотя и не умалял противогосударственной оппозиционности "раскола". По мнению автора "раскол" не был следствием "невежества" народа, а напротив, "расшевелил спавший мозг русского человека"

Среди трудов историков "духовно-академической школы" поистине выдающаяся роль принадлежит Н.Ф.Каптереву . Опираясь на разнообразные источники, историк доказывает, что церковный раскол начался еще в патриаршество Иосифа, а разногласия Никона и сторонников "старой веры" не были традиционно считавшимися "личными обидами", а касались церковно-обрядовой основы. Объективная оценка исследователем документов доказывала "твердый и неопровержимый"⁶ факт двоеперстия в Московской Руси. Нельзя не заметить, что данная позиция автора не только расходилась с традиционным взглядом представителей духовно-академической науки, но и положила начало объективно-научному освещению староверия, уходя от его упрощенной интерпретации. Уже к началу XX века историками данного направления разграничивается социальная и религиозная сторона старообрядчества. Так, например, в "Истории ¹ Мельников П.И. Письма о расколе // Мельников П.И. (Андрей Печерский). Собр. соч. Т. 8. М., 1976. ² Там же. С. 60. ³ Костомаров Н.И. История раскола и раскольников // Вестник Европы. 1871. Т. 2. Кн. 4. (новейшее переиздание: Костомаров Н.И. Раскол. М., 1994. С.265-326).

Костомаров Н.И. История раскола и раскольников. С. 470.

Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и его противники в деле исправления церковных обрядов. М., 1877. ⁶Тамже. С. 61.

9 старообрядчества всех согласий" И.К.Быковского объективно констатируется не только факт "поголовной грамотности в местах наибольшего распространения старообрядчества" , но также "цветущее состояние и высокое совершенство" самих "предприятий староверов" . Автор уходит от привычных штампов церковных историков, обвинявших староверов в "слепом догматизме". Чужда ему позиция и гражданских историков, упрекавших старообрядцев в "гражданском неповиновении". И.К.Быковский уже более осторожен в оценках. По его мнению, "в истории старообрядчества самым детальным и поразительным образом перемешиваются идеи и стремления более высоко религиозные и нравственные с вопросами и стремлениями чисто бытового и общественного характера". Признавая явную историсофскую направленность темы старообрядчества, автор делит историков этой темы на две школы: "миссионерскую", господствующую в изучении староверия и "народническую", имевшую свой оригинальный взгляд на сущность проблемы. Для представителей официального направления старообрядчество ассоциировалось с "невежественным явлением, могущим иметь место только среди грубого, дикого и непросвещенного народа".⁵ "Народническое" направление в лице А.П.Щапова "открыло старообрядчество для исторической науки" . Действительно, начало научного изучения старообрядчества многими исследователями связывается с именем автора "земской областной теории" - А.П.Щапова, составившего уникальное описание библиотеки Соловецкого монастыря, вывезенной в Казань во время Крымской войны. Защитив в 1858 году магистерскую диссертацию по теме "Русский раскол старообрядчества", историк рассматривал старообрядчество, как синтез религиозного, историко-бытового и социального явления. Вся "сила русского раскола", по мнению историка, заключалась "в его религиозно-гражданском демократизме"⁷. В конечном итоге в старообрядчестве сложились два взаимосвязанных и взаимовлияющих начала: церковное и гражданское. Если первое возникло, прежде всего, из-за догматических расхождений, то второе - из-за несогласия части общества с "новинами" гражданской жизни. А благодаря "расколоучителям", то есть "людям, стоявшим во главе оппозиции".⁸ В "старую веру" ушли недовольные "и деспотизмом власти, и преобладанием сильных, и крепостным состоянием, и стеснением свободы, и тягостью ¹ Быковский И.К. История старообрядчества всех согласий. М., 1906. ² Там же. С. 107. ³ Там же. С. 44. ⁴ Там же. С. 38. ⁵ Сенатов В.Г. Философия истории старообрядчества. С. 3. ⁶ Там же. С. 4. ⁷ Щапов А.П. Русский раскол старообрядчества, рассматриваемый в связи с внутренним состоянием русской церкви и гражданственности в XVII веке и в первой половине XVIII века. Опыт исторического исследования о причинах происхождения и распространения Русского раскола. Казань, 1859. С. 55. ⁸ Щапов А.П. Русский раскол старообрядчества. С. 217.

10 податного состояния". Развивая положение своей "земско-областной теории", историк видит возможность в прекращении дальнейшего распространения "раскола", для чего, верный идеалам "социально-политической школы", предлагает восстановить гармонию верховного правления и земско-общинных прав областей.

Развитию идей А.П.Щапова способствовал исторический очерк В.В.Андреева "Раскол и его значение в народной русской истории" . Подчеркивая высокие морально-нравственные качества старообрядцев, их трудолюбие, работоспособность, грамотность , автор, однако, идеализирует их, ассоциируя с, безусловно, лучшей частью русского крестьянства. Изучение "раскола", по мнению В.В.Андреева, должно идти непременно с земской точки зрения, ибо за лозунгами догматического свойства у старообрядцев скрывается ни что иное, как "протест земства против поглощения его православной церковной властью". Рассматривая эволюцию старообрядчества, историк приходит к выводу, что в связи с развитием крепостничества, староверы используют разные лозунги. Эти лозунги они преломляют к разным этапам своего развития - от религиозных и социальных до политических. По мере усиления правительственных гонений в старообрядчестве, как считает В.В.Андреев, резко усиливались "фанатические" устремления, а в случае либерализации официального курса они превращались "из непримиримой секты в промышленную торговую общину"

Однако, не всех исследователей удовлетворяли "щаповские" исследования старообрядчества. С одной стороны, они оказались неприемлемы для представителей так называемого "либерально-буржуазного" направления отечественной историографии, ярким представителем которого являлся В.О.Ключевский. Взгляд историка на события в русской православной церкви сложился через оценку "раскола". Объясняя причину его с народно-психологической точки зрения, В.О.Ключевский видит в старообрядчестве "привычку выражать известное душевное состояние только в известных формах, завещанных преданием и хорошо разученных памятью". Являясь ярым противником всякого рода оппозиций, историк не относит "раскол" к числу важных событий отечественной жизни, а оценивает его роль преимущественно в отношении усвоения черт западной цивилизации. В конечном итоге причина "раскола" виделась Ключевскому не в

Щапов А.П. Русский раскол старообрядчества. С. 469. ² Андреев В.В. Раскол и его значение в народной русской истории. Исторический очерк. СПб., 1870. ³ Там же. С. 111. ⁴ Там же. С. 156. ⁵ Там же. С. 11. ⁶ См. подробнее: Антощенко А.В. Церковный раскол в оценках В.О.Ключевского // Старообрядчество: история, культура, современность. Вып. 8. М., 2000. С. 2-17.

Ключевский В.О. Западное влияние и церковный раскол в России XVII века (историко-психологический очерк) // Ключевский В.О. Очерки и речи. Второй сборник. М., 1912. С. 429.

11 западном влиянии, а в недостатках воспринимающей среды, наиболее отчетливо проявившихся в старообрядчестве.

С другой стороны, в оппозиционных течениях русской исторической литературы о старообрядчестве более отчетливо прослеживалось его позитивное понимание. Настоящее "открытие" загадочного мира староверия для образованной России совершили славянофилы. И хотя ими не было оставлено фундаментальных исследований, тем не менее, именно они "впервые выделили понимание национального, где доминирующей чертой выступала народно-религиозная основа крестьянской жизни". Так, в "Краткой записке о странниках или бегунах" И.С.Аксаков анализирует причины неудачной попытки властей "искоренить раскол". Он обращает внимание на принципиально неверную оценку правительством староверия, в основе которого лежало "не невежество (как думали церковные и большинство светских историков). Основой движения, по мнению исследователя, лежал протест против положения дел в государстве, современном порядке вещей". Поэтому, в традиционных основах старообрядчества многие представители интеллигенции увидели не просто "самое крупное явление русской жизни", а даже "самый лучший залог надежды на лучшее будущее".

Еще более радикальные взгляды на старообрядчество были изложены в оценке революционных демократов, преломивших социальный аспект идеологии староверов к контексту задач крестьянской революции. Их идеализация старообрядчества привела к пониманию старообрядческих общин как возможного элемента крестьянского социализма, "наиболее перспективной основой социалистического переустройства жизни на началах добра и справедливости . Благодаря энтузиазму и материальной инициативе А.И.Герцена, Н.П.Огарева и В.И.Кельсиева произошла попытка создания старообрядческого центра. В Лондоне издавалась газета "Общее дело", вышел сборник правительственных сведений о старообрядцах . Все эти шаги преследовали цель вовлечения старообрядцев в борьбу с самодержавием. Но, оказавшись глубоко ошибочными, они повергнули революционеров в глубокое разочарование.

В 1880-е годы начался новый подъем интереса общественной мысли к старообрядчеству и связан он был, прежде всего, с историками "либерально-

Антощенко А.В. Два взгляда на раскол Русской православной церкви (В.О.Ключевский и А.В.Карташов) // Международная научная конференция по проблемам изучения сохранения и актуализации народной культуры Русского севера "Рябининские чтения-95". Петрозаводск. 1995. С. 306.

Аксаков И.С. Краткая записка о странниках или бегунах // Русский архив. 1866. № 1-12. С. 629. ³ Достоевский Ф.М. Два лагеря теоретиков//Достоевский Ф.М. Поли. собр. соч. Т. 20. М., 1980. С. 21.

Герцен А.И. Русский народ и социализм // Герцен А.И. избранные философские произведения. Т. 2. М., 1948. С. 149. ⁵ См. подробнее: Мошина Т.А. Василий Кельсиев о старообрядцах // Старообрядчество: история, культура, современность. Тезисы. М., 1996. С. 42-47.

12 народнической" направленности - И.И.Юзовым, А.С.Пругавиным и С.П.Мельгуновым. В своей работе "Русские диссиденты - староверы и духовные христиане" И.И.Юзов видит первопричину перерождения староверия из массового религиозно-общественного движения в гражданское именно под воздействием государственной политики. Крупнейшим дореволюционным исследователем старообрядчества был А.С.Пругавин, "проделавший сложную идейную эволюцию от участия в тайных народнических кружках в 1870-е годы до участия в гражданской войне в Сибири в 1918-1920 гг. на стороне Белой армии".² Еще в 1877 году под псевдонимом "А.С.Борецкий" со страниц либерально-народнической газеты "Неделя" он поставил вопрос: "Знаем ли мы раскол?"". Постигая мир старообрядчества Архангельской губернии, исследователь не просто приходит к выводу о "громадной, поразительной силе нашего сектантства"⁴ и невозможности разрешения проблем "раскола" бюрократическими методами, а видит в старообрядчестве одно из ярчайших явлений народной жизни. Пытаясь привлечь общественное мнение к защите старообрядческих скитов от правительственных гонений, А.С.Пругавин сформулировал своеобразную программу действий по сбору сведений о характере и распространении староверия в России. С этой программой он выступил на заседании этнографического отделения Императорского Русского географического общества, а позднее опубликовал на страницах журнала "Русская мысль" .

Обширные вопросы, входящие в "Программу" предполагали осветить разноплановые аспекты староверия от догматической, этнографической и морально-нравственной стороны, до взаимоотношений с властями духовными и светскими. Именно А.С.Пругавин одним из первых обратил внимание, что углубляя наши представления о старообрядцах, мы не знаем главного - их численности, ибо этот аспект исследования находится "в самом жалком состоянии" . Рост числа староверов в начале XX века позволил автору констатировать, что, несмотря на все меры правительства и духовенства, это "один из самых щекотливых вопросов нашей жизни" . ¹ Юзов И.И. (Каблиц). Русские диссиденты - староверы и духовные христиане. СПб., 1881. ² См. подробнее: А.М.Пашков. Старообрядчество русского севера в трудах А.С.Пругавина 1879-1880 гг. // Старообрядчество: история, культура, современность. Тезисы. М., 2000. С. 172. ³ Борецкий А.С. Знаем ли мы раскол? // Неделя. 1877. № 49-50. ⁴ Пругавин А.С.Раскол и сектантство в русской народной жизни. М, 1905. С. 55. ^э Пругавин А.С. Программа для собирания сведений о русском расколе или сектантстве // Русская мысль. 1881. №3. С. 23-42. ⁶ Пругавин А.С. Старообрядчество во второй половине XIX века. М., 1904. С. 12. ⁷ Пругавин А.С. Старообрядчество во второй половине XIX века. С. 64.

О "не уменьшающейся со временем" жизненной силе и самобытности староверия пишет в своей работе и В.И.Ясевич-Бородаевский. Преодолевая коллизии гонений и преследований, старообрядчество шагнуло в ХХ-й век, принеся "из далекой и здоровой старины" громадный духовный потенциал национальной традиции, выборного начала, чувства единения пастыря и паствы.

Одним из первых в русской исторической науке оценил старообрядчество как "течение политической мысли" С.П.Мельгунов. По его мнению, сопровождавшие движение народные волнения вовсе не были атрибутом старообрядчества, а лишь "ответной реакцией на репрессивные акты властей" . Поэтому ошибочно сводить это явление национальной истории исключительно к форме государственно-противоцерковной оппозиции. Провозглашенная эра веротерпимости вызвала к жизни, в понимании автора, зримое участие старообрядчества в общественной жизни. Все эти процессы побуждали исследователей продолжать всестороннее изучение этого явления. В староверии современники видели уже не "гнилую рану", а "много поучительного, интересного и совершенно необходимого для правильной оценки пережитых эпох"⁴, достояние культуры русского народа, стабилизационный фактор массового тяготения к грамотности.

На фоне всех этих течений дореволюционной историографии выделяются работы историков-староверов. Длительное время известные лишь узкому кругу читателей, их произведения даже в эпоху либеральных реформ Александра П выходили под цензурным "прессингом". Одна из масштабных работ этого рода исследований принадлежит перу старообрядческого писателя XVIII века И.Филиппова, в которой автор проявляет себя как истинный продолжатель письменной традиции духовных лидеров движения. Бережно сохраняя историческую память о ранней истории староверия, исследователь обращается к истории становления Выговского старообрядческого общежительства, роли ее основателей, особенно заслугах братьев Денисовых, а также распространении влияния старообрядчества на весь регион Поморья . Начало XX века предопределило вхождение старообрядческой публицистики в систему "легальных" изданий. В число таких работ входит "Краткая история старообрядческой церкви" И.П.Васильева⁶, в которой автор

Ясевич-Бородаевский В.И. Борьба за веру. Историко-бытовые очерки и обзор законодательства по старообрядчеству и сектантству в его последнем развитии с приложением статей закона и высочайших указов. СПб. 1912. ² Там же. С. 4. ³ Мельгунов СП. Старообрядцы и свобода совести. Исторический очерк. М., 1917. С. 4. ⁴ Материалы по истории и изучению сектантства и раскола. Под редакцией В.Бонч-Бруевича. Вып. 1. СПб., 1908. С. VII. ⁵ Филиппов Иван. История Выговской старообрядческой пустыни. СПб., 1862. ⁶ Васильев И.П. Краткая история старообрядческой церкви. Нижний Новгород, 1907.

14 изучает сущностную сторону разделения староверия на "поповство" и "беспоповство", анализируя церковно-правовую обоснованность практики привлечения поповцами священников "беглых". Весь масштаб пережитых староверами гонений со стороны властей духовных и светских позволил автору усомниться: "Могут ли таковые люди, каковыми сделались российские правители, быть христианами?!"

Традиционный взгляд на старообрядчество характерен и для работ В.Е.Макарова . Негативно оценивая противостарообрядческую политику государства, творящего "насилие", автор считает, что "только в области веры народ мог чувствовать себя относительно свободным, получать нравственное удовлетворение"

Существенный вклад в развитие старообрядческой мысли внес И.А.Кириллов, автор целого ряда работ⁴, исследовавший в частности связи старообрядческой этики в эволюционном развитии российского капитализма. Интересно, что исследователь осуществил попытку систематизации историографических направлений исследования старообрядчества, выделив особо: обличительное, социально-политическое и "равнодействующее" спектры изучений. В конечном итоге автор, давая собственное видение староверия, его значение в духовной культуре и политической жизни страны, характеризует это явление как "компонент материально-экономического и гуманитарного развития России"⁵.

Таким образом, отношение к старообрядчеству в дореволюционной исторической науке было весьма неоднозначным, колеблясь от "обличительных" до "идеализированных" оценок. Не избежав стереотипности освещения исследуемого явления, тенденциозности, историки уделили преимущественное внимание ранней истории староверия и совсем скудно - первой половине XIX века. Тем не менее, огромна заслуга дореволюционной историографии в разработке методологических установок исследований, их направлений, выявлении и публикации источниковедческой базы, позитивного понимания старообрядчества как самобытного историко-культурного и социально-политического явления национальной истории. Однако нельзя не заметить, что при всем обилии написанных работ практически не исследованными остались демографические явления в истории старообрядчества, а также комплексное осознание его социально-исторической роли.

Васильев И.П. Краткая история старообрядческой церкви. С. 3. ² Макаров В.Е. Старообрядчество. Его смысл и значение. М., 1908; Он же. Очерк истории старообрядчества от Никона до наших дней. М., 1911. ³ Макаров В.Е. Очерк истории старообрядчества от Никона до наших дней. М. 1911., С. 5.

Кириллов И.А. Статистика старообрядчества. М., 1913; Он же. Третий Рим. М., 1914; Он же. Правда старой веры. М., 1916; Он же. Современное старообрядчество и его задачи. Никулино. 1918. ⁵ Кириллов И.А. Правда старой веры. С. 107.

Развитие историографии старообрядчества после революции 1917 года имело ряд специфических особенностей. Историческая драма отечества повлияла на появление так называемого "эмигрантского" направления исследований. Оценивая причины катастрофы царской России, многие по-иному взглянули на староверие. Историческая трагедия "расколотости" русского общества, шедшая с XVII века, не только расколола церковь, она лишила гражданский мир духовного единства, результатом чего и стали события XX века. Для преодоления этого, по мысли П.Флоренского, "настоятельно требуется воссоединение Русской Церкви и ради исправления исторического греха в прошлом, и по здравому расчету на будущее" .

Продолжая традиции Е.Е.Голубинского, в духе историко-критического осмысления прошлого русской православной церкви, выходит двухтомное исследование А.В.Карташева . Особенности русского исторического процесса автор усматривает в специфике национальной психологии русского народа, в значительной мере складывавшейся под воздействием православия. "Непонимание" религиозной психологии царем Алексеем Михайловичем и патриархом Никоном, их "нетактичные", да и просто "насильственные" методы реформирования при "фатальном недостатке просвещения" народа - все это привело к "широкому народному старообрядческому движению". Результатом этих ошибок стало то, что в "раскол" ушла вся внешняя и внутренняя сила "русского монашества", но по глубине протест был поистине "всеобщим".

Традиционно старообрядческую позицию отражала книга В.П.Рябушинского "Старообрядчество и русское религиозное чувство" ,вышедшая впервые в 1930 году в Париже. Принадлежа к элите старообрядческого предпринимательства, автор отмечал, что "раскол" по своей сути произошел не из-за догматических разногласий, это был спор "о духе" . Само староверие В.П.Рябушинский считал "специфически русским явлением".

Фундаментальная работа эмигрантского направления была написана в 1969 году историком С.А.Зеньковским преимущественно для зарубежного читателя, решившего разобраться в специфике этого загадочного явления. Стремясь к максимальной объективности в оценке данного феномена, автор корректен в суждениях и беспристрастен. Отмечая громадную роль старообрядчества в "сохранении и развитии ¹ Флоренский П. Записки о старообрядчестве. С. 561. ² Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви в двух томах. М., 1993 (1-е изд.: Париж,1959). ³ Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви в двух томах. Т. С. 133-183.

См. подробнее: Карташев А.В. Смысл старообрядчества // Сборник статей, посвященных П.Б.Струве. Прага, 1925. ⁵ Рябушинский В.П. Старообрядчество и русское религиозное чувство. М., 1994. ⁶ Там же. С. 20-21. ⁷ Там же. С. 9-10. ⁸ Зеньковский С.А. Русское старообрядчество. Духовные движения XVII века. М., 1995.

16 учения об особом историческом пути русского народа" , историк констатирует малоизученность многих граней этого явления, оказавшего "влияние на идеологию русских мыслителей" и "русскую экономику" . Восполняя известный пробел в выяснении причин "трагического раскола" в русском православии, автор оставляет вне поле зрения позднюю история староверия.

Большое внимание старообрядчеству было уделено на страницах пособия для православных учебных заведений Д.Поспеловского "Православная церковь в истории Руси, России и СССР"". Рассматривая эволюцию старообрядчества в истории страны, его многолетние взаимоотношения с духовными и светскими властями, автор справедливо замечает, что "гонения и запретительные меры дорого обошлись династии Романовых, да и России в целом" . Своим "консерватизмом", "патриархальностью" именно старообрядцы могли стать опорой монархии и государственной стабильности. Рассматривая размежевание внутри самого движения, автор справедливо заметил, что "старообрядцы мещанско-купеческого происхождения, особенно принадлежащие к высшим слоям своего сословия, стали вливаться в господствующие российские быт и культуру".

Специфический пласт историографии старообрядчества составляют исследования авторов советской эпохи. На общем историографическом фоне их выделяет ряд особенностей: заметная подчиненность марксистско-ленинским идеологическим установкам; узкие временные рамки исследований, охватывающих преимущественно раннюю историю староверия; взгляд на старообрядчество, как форму классовой борьбы. Но с другой стороны, многие работы этого периода, основанные на богатейшем археографическом материале, обозначились в глубокие литературоведческие изыскания. И хотя многие исследования носили региональный характер, но они смогли создать собственные школы научного изучения старообрядчества, преимущественно на основе научных баз университетов (ЛГУ, МГУ, Новосибирского ГУ).

Большое место истории старообрядчества было уделено в книге Н.М.Никольского "История русской церкви", вышедшей в издательстве "Атеист" в 1930 году и ставшей, по ¹ Зеньковский С.А. Русское старообрядчество. С. 14. ² Там же. ³ Поспеловский Д. Православная церковь в истории Руси, России и СССР. М., 1996. ⁴ Там же. С. 202. ⁵ Там же. С. 200. ⁶ Никольский Н.М. История русской церкви. М., 1930.

17 словам профессора Н.С.Гордиенко, "первым марксистско-ленинским трудом по истории русского православия, старообрядчества и сектантства". С точки зрения Н.М.Никольского, посвятившего в работе целую главу реформе Никона и началу "раскола", первопричиной "раскола" стал целый комплекс причин. Особенно выделялось несовпадение взглядов обеих сторон и претензии патриарха на верховенство в государстве. Рассматривая социальную природу старообрядчества, автор приходит к выводу о многогранном социальном составе движения и его идеологической разноплановости, ибо в "раскол" ушли и "оппозиционное духовенство", и "остатки боярства", недовольные среди стрельцов, посадского и крестьянского люда. Исследуя дальнейшую эволюцию староверия в период XVII и XIX веков, историк особо отмечает роль старообрядчества в "торговом" и "промышленном" капиталах дореволюционной России, а также внутриконфессиональные процессы внутри самого движения. Уделив всем этим вопросам более трети общего объема книги, автор вызвал критику со стороны рецензентов, постигавших подобную практику "по меньшей мере нелогичной"².

Целый ряд работ советских историков старообрядчества появился в 1960-1970-е годы. Так, предметом рассмотрения И.З.Кадсона стали исторические параллели восстания Е.И.Пугачева и движения староверов. Анализируя документальный материал, автор опровергает идею зарождения народного восстания в старообрядческих скитах, так как "старообрядческое мировоззрение не предусматривало восстания против феодального государства" .

Своеобразным продолжением идей "щаповской школы" стала работа А.И.Клибанова , которая основывалась на новых исторических источниках, не рассматривавшихся в научной практике ранее. Отмечая антифеодальный характер старообрядческого движения, историк сопоставлял его влияние на массовые народные выступления конца XVII - начала XVIII веков в России.

Своеобразную школу по изучению сибирского старообрядчества создал Н.Н.Покровский. В своей работе "Антифеодальный протест урало-сибирских крестьян-старообрядцев в XVIII веке"⁵ историк подтвердил идею о старообрядчестве, как своеобразной форме антифеодального протеста против духовных и светских властей. Анализируя эволюцию староверия и его взаимоотношения с "миром", Н.Н.Покровский ¹ Гордиенко Н.С. Н.М.Никольский и его "История русской церкви" // Никольский Н.М. История русской церкви. М., 1983. С. 10. ² Там же. С. 16. ³ Кадсон И.З. Восстание Пугачева и раскол // Ежегодник Музея истории религии и атеизма. Л., 1960. Кн. 4. С. 232. ⁴ Клибанов А.И. Народная социальная утопия в России. Период феодализма. М., 1977. ³ Покровский Н.Н. Антифеодальный протест урало-сибирских крестьян-старообрядцев в XVIII веке. Новосибирск, 1974.

18 приходит к выводу о постепенном переходе старообрядцев от "активных" форм борьбы, примером которых автор видит Соловецкий и стрелецкие бунты, к "росту пассивности". Таким образом, вся история старообрядчества видится ему как постоянная борьба умеренных и радикальных течений, но все попытки привлечения староверов на активную борьбу с существующей властью были обречены на провал. Широко привлекая к исследованиям новые исторические источники, историк совершенно справедливо отмечал, что "одной из причин несомненного отставания советской историографии в изучении истории церкви, религиозной идеологии в России является неблагоприятная источниковедческая ситуация" .

Таким образом, при существующей длительное время идеологической доктрине в освещении старообрядчества ("воинствующий старообрядец"), с 1960-х годов возникает настоятельная необходимость комплексного изучения этого явления, к чему так активно призывал за рубежом С.А.Зеньковский.

Помимо продолжавших в это время выходить работ, освещающих старообрядчество, как форму антифеодального протеста , выходят исследования по современной истории староверия. В этой связи интересна книга А.К.Рабчевской "Трансформация духовного облика старообрядцев под воздействием современного образа жизни". Проводя социологические исследования среди казаков-некрасовцев, автор убеждается в типично русской "окрашенности" старообрядчества, в результате многолетнего взаимодействия религии и этики сформировавшегося в специфическую культурную форму.

Не менее интересны в этой связи и работы В.Ф.Миловидова . Историк сознается, что воссоздать целостную картину старообрядчества достаточно сложно, так как распавшись на многие толки и согласия, оно не едино. Выросшее из недр так называемого "раскола" русской церкви, оно стало специфической формой социального протеста против самодержавно-крепостнического строя. Но было бы серьезной ошибкой, по мнению автора, "отождествлять раскол со старообрядчеством", ибо "раскол был явлением конкретно-историческим, ограниченным рамками XVII века". И хотя историк считал, что путь активной социальной борьбы не чужд был старообрядчеству, но "народные ¹ Христианство и церковь в России феодального периода. Новосибирск, 1989. С. 5. ² Карцов В.Г. Религиозный раскол как форма антифеодального протеста в истории России. Калинин, 1971. ³ Рабчевская А.К. Трансформация духовного облика старообрядцев под воздействием современного образа жизни (Опыт конкретно-социологического исследования среди казаков-некрасовцев). М., 1973. ⁴ Миловидов В.Ф. Старообрядчество в прошлом и настоящем. М., 1964. Миловидов В.Ф. Современное старообрядчество. М., 1979; Он же. Старообрядчество и социальный прогресс. М., 1983. ⁵ Миловидов В.Ф. Старообрядчество и социальный прогресс. С. 4-5.

19 выступления и старообрядческое движение были параллельными течениями, часто пересекающимися" .

Таким образом, при всех достоинствах и недостатках советской историографии старообрядчества нельзя не заметить, что к историко-демографическим аспектам в исследовании этого явления ученые практически не прибегали.

Настоящий всплеск в изучении старообрядчества начался в постсоветское время и продолжается до сегодняшних дней. Стремясь к его комплексному исследованию, мир староверия привлекает внимание разноплановых специалистов из многих стран мира: социологов, экономистов, филологов, этнографов, историков, лингвистов, фольклористов. Доказательством такого пристального интереса являются постоянные научные конференции, по результатам которых издаются сборники научных трудов о староверии. С 1995 года в Москве проходят научно-практические конференции "Старообрядчество: история, культура, современность", на которых выступило более 300 ученых по проблемам философии, историографии, истории, культуры, этнографии староверия. Анализируя тридцатилетний опыт археографического изучения старообрядческого наследия, в 1995 году в стенах МГУ прошла международная научная конференция. Ее материалы легли в основу сборника научных трудов. Стали традиционными и международные симпозиумы по изучению старообрядчества. Если первые прошли в ФРГ и Югославии, то третий такой симпозиум - в России, где было принято решение о создании международной ассоциации по изучению старообрядчества. Сборник научных трудов по результатам работы симпозиума обобщил международный опыт изучения староверия.

Известными зарубежными исследователями старообрядчества сегодня являются американские историки Р.Моррис и Р.Крамми, а также финский ученый Ю.Пентикайнен⁶.

В современной отечественной историографии старообрядчества особый интерес ¹ Миловидов В.Ф. Старообрядчество и социальный прогресс. С. 7. ² Мир старообрядчества. Живые традиции. Результаты и перспективы комплексных исследований. Материалы научной конференции. Под ред. И.В.Поздеева. Вып. 4. М., 1998. " Традиционная духовная и материальная культура русских старообрядческих поселений в странах Европы, Азии и Америки / Сборник научных трудов под редакцией Н.Н.Покровского и Р.Морриса / Новосибирск, 1992. ⁴ См. например: Моррис Р. Мир молодых старообрядцев в Орегоне // Традиционная духовная и материальная культура русских старообрядческих поселений в странах Европы, Азии и Америки, 1992. С. 17-22. ⁵ См. например: Crummey R. The Old Believers and the world of Antihrist. Madison, Miluaukee, London, 1970. ⁶ См. например: Пентикайнен Ю. Староверы в Коми АССР // Традиционная духовная и материальная культура русских старообрядческих поселений в странах Европы, Азии и Америки, С. 185-190. исследователей привлекают вопросы культуры , книжности , старообрядческих центров , современного состояния староверия⁴, развития старообрядческого предпринимательства , история отношений с правительственными структурами , персоналия старообрядческих деятелей . К сожалению, нельзя не отметить, что при всем обилии исследований, практически все они носят характер статейных публикаций. На этом фоне заметным явлением стало появление работ историка-старообрядца

М.О.Шахова , в которых особое внимание автор отводит вопросам взаимоотношения современных староверов с современным обществом и государством.

Среди всего объема работ, посвященных старообрядчеству, особую группу составляет историография староверия Олонецкого края. Регион с самобытным старообрядческим прошлым, долгое время считавшимся "очагом раскола" на севере страны, имевший крупнейший центр староверия - Выговское старообрядческое общежительство, не мог не привлекать внимания исследователей этого явления.

Систематизируя историографию Олонецкого старообрядчества можно выделить ряд аспектов. История местного староверия, безусловно, являлась составной частью всего общероссийского старообрядчества, поэтому она упоминалась на страницах фундаментальных концептуальных работ этой проблематики, проанализированных выше . Но нельзя не заметить, что упоминания носят фрагментарный характер, посвящены преимущественно ранней истории "раскола" и роли Выговской киновии. Максимального же освещения эта проблематика достигла в трудах старообрядческого историка Ивана Филиппова .

Вторую группу работ, касающуюся данной темы, составляют труды по истории Олонецкого края, среди которых - "описания" путешественников, этнографов,

Тарасов О.Ю. Икона и благочестие: Очерки иконного дела в императорской России. М, 1995. ²Демкова Н.С. Сочинения Аввакума и публицистическая литература раннего старообрядчества: Материалы и исследования. СПб., 1998.

Таранец СВ. Куреневское тримонастырье: 1675-1935. История русского старообрядческого центра на Украине. Киев, 1999. ⁴ Болонев Ф.Ф. Старообрядцы Алтая и Забайкалья: опыт сравнительной характеристики. Барнаул, 2000.

Расков Д.Е. Старообрядческое предпринимательство в экономике России в конце XVIII-XIX вв.: неоинституциональный подход. Автореф. дис. канд. экон. наук. СПб., 2000. Хохлова Т.А. Старообрядчество и развитие рыночного уклада в России (XVIII - н.ХГХ в.). Автореф. дис. канд. экон. наук. М, 1997. ⁶ Ершова О.П. Старообрядчество и власть. М., 1999. ⁷ Морозова Т.П., Поткина И.В. Савва Морозов. М., 1998. ⁸ Шахов М.О. Старообрядчество, общество, государств. М., 1998. Шахов М.О. Философские аспекты староверия. М., 1998. ⁹ См. например: Щапов А.П. Сочинения в трех томах. Т. I; Голубинский Е. История русской церкви в двух томах. Т. II, ч. 2; Соловьев B.C. Собр. соч. в восьми томах. Т. 3. СПб., 1884; Никольский Н.М. История русской церкви. М., 1930; Зеньковский С.А. Русское старообрядчество. Духовные движения XVII века. М., 1995. ¹⁰ Филиппов И. История Выговской старообрядческой пустыни.СПб., 1862; Филиппов И.. История о зачале Выговской пустыни и стоянии благочестивых христанския веры в Российской земле. Саратов. 1913.

21 лингвистов, чиновников¹. В послереволюционной литературе подобные работы были посвящены преимущественно истории Карелии в целом . Не ставя перед собой цель специального исследования местного старообрячества, авторы лишь упоминают эти проблемы в общей канве событий. Так, например, К.Ф.Бергштрессер, описывая состояние губернии в плане материального достатка, замечает, что "лучшее и даже богатое гражданское состояние замечается у старообрядческих общежительств".

Гораздо большую значимость имеют работы, специально посвященные истории здешнего старообрядчества. Их разноплановый характер нельзя не заметить, также как и то, что в дореволюционный период они преимущественно публиковались на страницах периодических изданий. Первыми и наиболее ранними по времени появления в этом ряду стоят исследования краеведческого характера, как православно-церковного, так и светского плана. Особенно интенсивно их появление обозначилось со второй половины XIX века, когда развитие либерализма вызвало интенсивное развитие краеведения, а "история раскола и вопросы, связанные со старообрядчеством, стали активно изучаться в тех регионах страны, где проживали старообрядцы".⁴

Православно-церковное направление краеведения фактически обозначилось с момента образования в 1828 году Олонецкой епархии . Одним из первых исследователей подобного рода был архиепископ Игнатий, активный антистарообрядческий деятель в крае. С его именем были связаны ряд работ, публиковавшихся первоначально на страницах "Олонецких губернских ведомостей" .

Находясь на православно-монархических позициях, автор отрицает веротерпимость императора Павла I по отношению к выговцам. Саму пастырско-миссионерскую деятельность архиепископа и его огромную роль в "искоренении"

См.: Бергштрессер К.Ф. Опыт описания Олонецкой губернии. СПб., 1838; Дашков В. Описание Олонецкой губернии. СПб., 1842; Майнов В.Н. Поездка в Обонежье и Корелу. СПб., 1877; Петров К. Описание Олонецкой губернии. Петрозаводск, 1881; Приклонский С.А. Народная жизнь на севере. М., 1884; Соборнов А. Олонецкий край. Петрозаводск, 1895; Поденная записка, учиненная во время обозрения губернии правителем Олонецкого наместничества Державиным // Эпштейн Е.М. Г.Р. Державин в Карелии. Петрозаводск, 1987. С. 89-133; Круковский М.А. Олонецкий край. СПб., 1904; ² См.: Мюллер Р.Б. Очерки по истории Карелии XVI-XVII веков. Петрозаводск, 1947; Очерки по истории Карелии. Под ред. В.Н.Вернадского и др. Т. I. Петрозаводск, 1957; Чернякова И.А. Карелия на переломе эпох. Петрозаводск, 1998; История Карелии с древнейших времен до наших дней. Под ред. Ю.Н.Савватеева. Петрозавдск, 2001. ³ Бергштрессер К.Ф. Опыт описания Олонецкой губернии. С. 49.

Никулина Т.В. Изучение старообрядчества на севере России в конце XIX - начале XX веков и журнал "Известия Архангельского общества изучения Русского Севера" // Выговская поморская пустынь и ее значение в истории русской культуры. Тезисы докладов научной конференции. Петрозаводск, 1994. С.67-68. ⁵ См. подробнее: Пашков A.M. Православно-церковное краеведение Карелии XIX - начала XX в. // Православие в Карелии. Материалы республиканской научной конференции. Петрозаводск, 2000. С. 97-106. ⁶ Игнатий (Семенов). Воспоминание о пришествиях Петра І в Олонец. СПб., 1849; Игнатий (Семенов). Краткое сказание о Климецком монастыре. СПб., 1846. ⁷ Пашков A.M. Православно-церковное краеведение. С. 98. местного "раскола" чуть позже описал С.Артоболевский , приложив к исследованию уникальные статистические данные о численности "раскольников" по уездам и приходам губернии с 1836 по 1842 годы. На страницах "Олонецких епархиальных ведомостей" была освещена антистарообрядческая деятельность еще одного деятеля подобного рода -архиепископа Аркадия .

Не менее интересен вклад в историографию местного староверия еще одного историка - краеведа Е.В.Барсова. И хотя основной сферой его внимания была история Древней Руси, тем не менее, старообрядческая проблематика в его работах явно присутствует. Исследователь преимущественно обращается к раннему периоду старообрядчества , а, особенно, к сочинениям писателей выговской школы и их описанию .

Особенно много в развитии историографии Олонецкого староверия дореволюционной эпохи внес епархиальный миссионер, преподаватель богословия Д.В.Островский. Его работы появлялись как на страницах периодических изданий , так и отдельными изданиями . Несмотря на известную тенденциозность характера изложения, не потеряла своей ценности работа автора, исследующая историю Выговской старообрядческой пустыни .

В изучении староверия Олонецкого края нельзя не упомянуть и вклад Н.С.Шайжина. Помимо интереса его к фольклору, а в этой связи духовному наследию старообрядцев , деятельность краеведа сопровождалась сбором статистических сведений "для собирания памятников древности"¹⁰

В целом же нельзя не отметить большой заслуги православно-церковных краеведов, заложивших основу исследования местного старообрядчества, его культурно-исторического наследия, хотя и связанных жесткими рамками "обличения" этого явления. ¹ Артоболевский С. Игнатий, архиепископ Воронежский и его пастырско-миссионерская деятельность. Уфа, 1904. ² Вениамин (Казанский). Преосвященный Аркадий, Архиепископ Олонецкий, как деятель против раскола // Олонецкие епархиальные ведомости (далее ОЕВ). 1900. № 11-12. ³ Барсов Е. Новые материалы для истории старообрядчества XVII-XVIII вв. М., 1890. ⁴ Барсов Е. Уложение братьев Денисовых // Памятная книжка Олонецкой губернии на 1868-1869 годы. Петрозаводск, 1869 (далее ПКОГ); Он же. Алексей Родионов - ученик Семена Денисова // Труды Киевской Духовной Академии. Киев, 187. Т. I; Он же. Андрей Денисов Вторушин, как Выгорецкий проповедник // Труды Киевской духовной Академии. 1867. № 2, 4. ⁵ Барсов Е.В. Описание рукописей и книг, хранившихся в Выголексинской библиотеке. СПб., 1874. ⁶ Островский Д.В. Каргопольские бегуны // ОЕВ. 1900. № 10. ⁷ Островский Д.В. Из истории Олонецкого старообрядческого раскола. Петрозаводск, 1910; Он же. Краткое описание церковных древностей Олонецкого епархиального церковного древлехранилища. Петрозаводск, 1917.

Островский Д.В. Выговская пустынь и ее значение. Петрозаводск, 1914.

Шайжин Н. Олонецкий край (По данным местного фольклора) // ПКОГ на 1909 год. С. 294.

Шайжин Н.С. Отчет Олонецкому губернскому статистическому комитету действительного члена комитета Н.С.Шайжина, командированного для собирания памятников древности летом 1908 года // ОГВ. 1909. №49-52.

Малоизвестной странице истории Каргопольского староверия посвящена работа светского краеведа К.А.Докучаева-Баскова¹. История Чаженского старообрядческого скита, своеобразного "филиала" была очень скудно исследована, что подтолкнуло автора, изучавшего монастыри, к этой проблеме. При сборе фактического материала ему пришлось столкнуться с огромными поисковыми проблемами, в результате чего работа не носит всестороннего исследовательского характера. Но справедливости ради надо заметить, что и сегодня, спустя почти столетний промежуток времени, историки мало продвинулись в разработке этого вопроса.

В противовес этому большое внимание исследователей общероссийского уровня продолжала в дореволюционный период привлекать история самого Выговского общежительства, нашедшая отражение в российской периодике того времени. Среди авторов - известные историки старообрядческого движения П.С.Смирнов , А.С.Пругавин³, П.А.Шафранов⁴. Кроме того, активное изучение материальной и художественной культуры Выга и прежде всего старообрядческих рукописей, привело к появлению открытой публикации такого рода источников .

К сожалению, приходится констатировать, что при столь обширной историографии дореволюционного периода по проблемам старообрядчества Олонецкого края, историко-демографические аспекты не получили разработки. Внимание исследователей этого времени было поглощено преимущественно Выговскому старообрядческому общежительству, вопросами текущей борьбы со староверием священнослужителями официальной церкви.

Заметным событием в отечественной историографии старообрядчества Олонецкого края стала работа П.Г.Любомирова "Выговское общежительство"⁶, как бы подытожившая исследования этого вопроса за весь предыдущий период. Анализу автора подверглась проблематика основания киновии и поморского согласия в целом на фоне религиозной жизни края этого времени, эволюция общежительства в экономическом, культурном и профессиональном плане. Особое место в работе исследователь отводит самым трагическим страницам в жизни обители - разорению скитов. Опораясь на ¹ Докучаев-Басков К.А. Чаженский раскольнический скит (1710-1854). М., 1912. Смирнов П.С. Выговская беспоповская пустынь в первое время ее существования // Христианское чтение. 1910. №2, 3,6, 8. ³ Пругавин А.С. Губернаторское описание Выгорецкого общежительства// Исторический вестник. 1883. №2. С. 477-479. ⁴ Шафранов П.А. Выгорецкое старообрядческое общежительство в конце XVIII - первой половине XIX века //Русское богатство. 1893. № 10. С. 171-178, № 11. С. 58-97. ⁵ Материалы по истории и изучению сектантства и раскола. Под редакцией В.Бонч-Бруевича. Вып. 1. СПб., 1903.

Любомиров П.Г. Выговское общежительство. Исторический очерк. Саратов, 1924. документальные источники и предшествующие разработки историков, П.Г.Любомиров доказывает роль в этой трагедии и высших, и местных властей, и действия самих выговцев, когда в итоге "от богатой некогда и многолюдной киновии оставались разрушенные здания, две православные церкви и несколько келий" .

Вкупе с работами В.Г.Дружинина, это исследование словно завершает многолетний поиск ответов на вопросы по истории местного староверия и Выга в частности. Начавшаяся в стране компания "воинствующего" атеизма переключила внимание исследователей на иные проблемы.

Некоторая активизация в изучении данного вопроса проявилась лишь с конца 1950-х годов. Именно тогда в ежегоднике Музея истории религии и атеизма появляется интересная статья Р.Б.Мюллера об истории старообрядчества на севере России, а несколько позже историко-публицистическая работа Э.С.Смирновой "По берегам Онежского озера" , затрагивавшая отдельные эпизоды истории Выга. На материалах Выго-Лексинского общежительства и его хозяйственной жизни строится статья М.Л.Соколовской "О характере управления крупной феодальной вотчины на русском Севере в первой половине XVIII века", вышедшая в одном из сборников МГУ⁴.

Начало 1980-х годов вызвало всплеск интереса исследователей по вопросам истории местного староверия , заметно усилившегося в 1990-е годы и не ослабевающего до сегодняшнего времени. Нельзя не заметить, что преимущественное внимание в исследованиях традиционно отдано истории, культуре, духовным традициям центра поморского согласия - Выговскому общежительству. Особое внимание в его изучении было вызвано отмечавшимся в 1994 году трехсотлетним юбилеем основания киновии. К этому событию была приурочена международная конференция "Выговская поморская пустынь и ее значение в истории русской культуры" в городе Петрозаводске, по результатам которой был выпущен сборник научных статей , работа "Культура ¹ Любомиров П.Г. Выговское общежительство. С. 122. ² Мюллер Р.Б. Из истории раскола на Севере России // Ежегодник музея истории религии и атеизма. Вып. 2. М-Л., 1958. ³ Смирнова Э.С. По берегам Онежского озера. М., 1969. ⁴ Соколовская М.Л. О характере управления крупной феодальной вотчины на русском Севере в первой половине XVIII века. По материалам Выго-Лексы // Проблемы истории СССР. Сборник статей. М, 1977. Вып.6. С. 59-76. ⁵ См. например: Бацер М.И. Выгореция. Исторические очерки. Петрозаводск, 1986; Он же. Выгореция // Север. 1980. № 2. С. 74-82; Он же. Разглагольствования на Выге // Север. 1983. № 1. С. 92-101; Он же. Андрей и Симеон // Север. 1986. № 4. С. 92-99; Степанов А.Я. На путях духовного восхождения. Петрозаводск, 1986; Старкова Л.А. Попытка восстановления Выговского общежительства, как одно из проявлений кризиса старообрядчества в начале XX века // Научно-атеистические исследования в музеях. Сборник научных трудов. Л., 1988. С. 28-36.

Выговская поморская пустынь и ее значение в истории русской культуры. Тезисы докладов международной научной конференции. Петрозаводск. 1994.

25 староверов Выга"¹ и каталог выставки "Неизвестная Россия".² Помимо специальных докладов выговской тематики,³ на конференции были представлены сообщения, касающиеся общих вопросов истории старообрядчества в Олонецкой губернии: распространении староверия в крае, политика императоров Александра I и Николая І в отношении к старообрядцам этих мест, эволюция движения к началу XX века⁴.

Вопрос географии распространения старообрядческих согласий на севере России был особо выделен в рамках региональной конференции 1998 года в городе Каргополе "Старообрядческая культура Русского Севера"⁵.

На фоне доминирования работ, посвященных Выгу, можно выделить статьи, выходящие за рамки этой проблематики и рассматривающих иной спектр вопросов истории местного староверия. Прежде всего, хотелось бы отметить появление работ историко-демографического плана. Среди них следует отметить статьи А.М.Пашкова⁶, Б.Ф.Детчуева⁷ и И.Н.Ружинской⁸.

Не меньший интерес представляют работы, освещающие национальный аспект в контексте данной проблемы. Развитие староверия среди вепсского и карельского населения исследовал А.М.Пашков , а тематика самосожжений нашла воплощение на страницах работы М.В.Пулькина .

Особо хотелось бы выделить вышедшую в 1999 году книгу коллектива авторов "Православие в Карелии (XV - первая четверть XX в.)". Это издание представляет собой ¹ Культура староверов Выга. К 300-ю Выговского старообрядческого общежительства. Каталог. Петрозаводск. 1994. ² "Неизвестная Россия". Каталог выставки. Ответственный редактор Е.М.Юхименко. М, 1994. ³ См. например: Гурьянова Н.С. Выговские исторические сочинения в контексте русской культуры XVII века // Выговская поморская пустынь и ее значение в истории русской культуры. С. 23-24; Мальцев А.И. Выговская пустынь в системе старообрядцев - странников в XVIII-XIX века. // Там же. С. 51-54; Пулькин М.В. Г.Р.Державин и выговские старообрядцы // Там же. С. 77-79. ⁴ См. например: Амозова Л.Н. Старообрядчество в Олонецкой губернии к началу XX века // Там же. С. 5-6; Бацер М.И. Олонецкая епархия и карельский раскол в правление Николая I - Александра II // Там же. С. 10- 12. ⁵ Старообрядческая культура Русского Севера. Тезисы докладов и статей каргопольской научной конференции. М.-Каргополь, 1998. ⁶ Пашков A.M. Старообрядчество Олонецкой губернии в середине XIX века (опыт факторного анализа) // Старообрядчество: история, культура, современность. Тезисы. М., 1997. С. 158-162. ⁷ Детчуев Б.Ф. Православие в Карелии в XX веке в зеркале статистики // Православие в Карелии. С. 206-212. ⁸ Ружинская И.Н. Старообрядчество городов Олонецкой губернии в XIX веке // Старообрядчество: история, культура, современность. Вып. 8. М., 2000. С. 58-62. ⁹ Пашков A.M. Изучение вепсов в первой половине XIX века // Вепсы: история, культура и межэтнические контакты; Он же. Аким Серебряков - купец-старообрядец из Олонца. Конец XVIII - начало XIX века // Старообрядчество: история, культура, современность. Тезисы. М., 1998. С. 79-81; Он же. Олонецкие карелы глазами царских чиновников середины XIX века // "Олонцу - 350" . Тезисы научно-практической конференции. Олонец, 1999. С. 9-Ю. ¹⁰ Пулькин М.В. Обряд самосожжения у старообрядцев Карелии в XVIII веке // Старообрядчество: история, культура, современность. Тезисы. М., 1998. С. 112-114. ¹¹ Пулькин М.В., Захарова О.А., Жуков А.Ю. Православие в Карелии (XV - первая четверть XX века). М., 1999.

26 своего рода первую попытку научного обобщения истории православия в данном регионе. Специальный интерес представляют главы, написанные историком М.В. Пулькиным и посвященные эволюции местного старообрядчества.

Таким образом, за время исследования вопроса старообрядчества в Олонецком крае, был накоплен большой, разноплановый по содержанию историографический материал. Однако, большинство работ как дореволюционного, так и последующего периодов исследовали преимущественно историю самой Выговской старообрядческой пустыни, являвшейся центром как местного, так и всего поморского согласия в целом. На фоне этой прерогативы мало освещенными остались вопросы историко-статистического плана, без которых невозможно составить комплексного представления о здешнем староверии. В работах, вышедших в последнее время, лишь намечаются направления данного рода деятельности.

Познание старообрядчества через историко-демографический угол зрения довольно сложная задача по целому ряду обстоятельств. С одной стороны от исследователя требуется умение интегрировать несколько научных дисциплин и прежде всего, помимо истории, демографию и математику. С другой стороны, сама историческая демография - наука достаточно молодая, которая в отличии от политического, культурологического взгляда на события, изучает демографические процессы в их исторической ретроспективе, реконструируя таким образом свой взгляд на привычные явления и события.

Основные методики анализа в исторической демографии изложены в работе Л.Анри и А.Блюма. Анализируя опыт советских работ историко-демографического направления, исследователи видели в них доминирование политического взгляда на исторические события, своего рода занятие "политической арифметикой"².

Российских работ в области исторической демографии немного. Особо хотелось бы видеть, что необходимость в данного рода исследованиях осознавалась нашими предшественниками давно, ибо государственные структуры изначально осознавали все преимущества подобного рода данных для выработки тех или иных правительственных решений. В частности, не выяснив вопрос сколько в стране людей придерживается "старой веры", каков их состав, миграция, плотность, места расселения - без знания всех этих факторов правительство понимало низкую эффективность собственной политики по "искоренению раскола". Длительное время организация учета населения в России преследовал фискальные цели, поэтому счислению подлежали только "ревизские души". ¹ Анри Л., Блюм А. Методика анализа в исторической демографии. М., 1995. ² Там же. С. 7.

27 Учет без фискальных целей был налажен лишь со второй половины XIX века, когда до 1917 года были осуществлены местные переписи, завершившиеся логически первой Всеобщей переписью населения Российской империи 1897 года. Помимо этого текущий демографический учет дореволюционного населения в его приходское население. Хотя сами современники скептически относились к уровню "нашей статистики раскола и сектантства",² по справедливому замечанию Н.А.Горской данный род первых историко-демографических изысканий "достиг достаточной локализации в изучении историко-демографических процессов". Анализируя развитие историко-демографических знаний в дореволюционной России, автор указывает на необходимость "комплексной установки" связи демографических процессов с социальными процессами в конкретных социокультурных условиях. При внимательном "источниковедческом анализе", по мнению Н.А.Горской, историко-демографическое исследование тех или иных исторических явлений, может существенно дополнить наши представления о нем. Применимо же к изучению старообрядчества можно предположить, что данный аспект изучения при достаточной разработанности темы с лингвистической, этнографической, археографической, исторической и политической точках освещения, поможет формировать комплексное представление о предмете изучения.

То, что подобные попытки исследовать население России были, свидетельствуют ряд дореволюционных работ историко-демографического плана. Так, А.Тройницкий исследовал в данном направлении крепостное население Российской империи по десятой народной переписи⁴.

На страницах журнала "Дело" в 1883 году Я.В.Абрамов попытался обобщить опыт статистических экспедиций 1850-х годов по сбору сведений, в том числе историко-демографического плана о староверах в местах их компактного проживания. Но подобные дореволюционные изыскания зачастую ограничивались механическим сбором сведений без критического анализа.

Особое внимание к историко-демографическим процессам в истории России ученые проявили лишь с начала 1960-х годов. Тогда появляется целая группа историков, чье внимание привлек этот вопрос. Одним из первых на страницах "Исторических записок" выступил А.И.Копанев, исследовавший демографические процессы в населении ¹ См. подробнее: Кабузан В.М. Народы России в первой половине XIX века. Численность и этнический состав. М., 1992. ² Пругавин А.С. Старообрядчество во второй половине XIX века. С. 8. ³ Горская Н.А. Историческая демография России эпохи феодализма. М., 1994. С. 203. ⁴ Абрамов Я.В. Статистические экспедиции 1850-х годов // Дело. 1883. № 9. С. 120-145. ⁵ Тройницкий А. Крепостное население в России по 10-й народной переписи. СПб., 1861.

28 русского государства в XVI веке . Методологические основы определения динамики численности народов были предложены в работе В.И.Козлова, а чуть позже практически применены Я.Е.Водарским в демографическом исследовании населения России за 400 лет до XX века . Попытка исследования этнического состава российских сословий впервые в это время была осуществлена учеными К.И.Бруком и В.М.Кабузаном, воплотившись позднее в научный труд "Народы России в XVIII веке. Численность и этнический состав .

Серьезную методологическую разработку историко-демографические знания получили в 1980-е годы. В это время выходят фундаментальные работы теоретического уровня А.Я.Боярского, Д.К.Шелестова, А.Ф.Кваши и Д.И.Валентея. Среди работ последнего времени - книга "Современная демография" под редакцией А.Я.Кваши и

В.А.Ионцева. Ценнейший историко-демографический материал содержится в двухтомном труде Б.Н.Миронова по социальной истории Российской империи. ⁹

Как было рассмотрено выше, историко-демографические процессы в истории старообрядчества в целом по стране и в Олонецком крае в частности были исследованы слабо. Современный уровень познания староверия как явления нашей истории и в региональном, и в общегосударственном, и в мировом масштабе нуждается в исследовании подобного рода. Выявление, собирание и описание историко- демографических данных с применением современных информационных технологий позволило бы создать единое информационное поле в масштабах первоначально региона - края - государства на конкретном временном фоне, а с учетом уже имеющихся социально-экономических, национально-конфессиональных, политических и культурологических данных оценить это явление комплексно. Примером уже начатых исследований такого рода являются разработки историков И.Ю.Макарова по Новгородской губернии¹⁰ и В.П.Пушкова - по Пермской¹¹.

Копанев А.И. Население русского государства в XVI веке // Исторические записки. М., 1959. Т. 64. С.232-254. Козлов В.И. Динамика численности народов. Методология исследования и основные факторы. М., 1965. ³ Водарский Я.Е. Население России за 400 лет (XVI - начало XX в.). М. 1973. ⁴ Кабузан В.М. Народы России в XVIII веке. Численность и этнический состав. М., 1990. ³ Боярский А.Я. Курс демографии. М., 1985 ⁶ Шелестов Д.К. Историческая демография. М., 1987. ⁷ Валентей Д.И., Кваша А.Ф. Основа демографии. М., 1989. ⁸ Современная демография. Под редакцией А.Я.Кваши, В.А.Ионцева. М., 1995. ⁹ Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII - начала XX в.) в двух томах. СПб., 1998. ¹⁰ Макаров И.Ю. Экспедиция Ю.К.Арсеньева в Новгородску. Губернию (к вопросу о статистическом исследовании старообрядчества в России) // Старообрядчество: история, культура, современность. Вып. 3. М., 1995. С. 2-8; Он же. Статистика старообрядчества и сектантства в Российской империи в XIX веке // Старообрядчество: история, культура, современность. Тезисы. М., 1996. С. 60-62.

Пушков В.П. Историко-статистический подход к изучению старообрядческих центров // Старообрядчество: история, культура, современность. Тезисы. М., 1997. С. 68-69.

Ввиду недостаточной изученности темы старообрядчества Олонецкой губернии в демографических аспектах огромное значение приобретает использование обширной и разноплановой источниковедческой базы, выявление документов, их анализ с точки зрения изучаемой проблемы, их сопоставление и воссоздание на этой основе достоверной информации. Реконструкции демографии старообрядчества данного региона дает представление об его численности, половозрастном, национальном, внутриконфессиональном и социальном составе. Привлечение широкого круга источников позволяет выявить эволюционные факторы развития местного староверия и влияние на них правительственной политики. Факторный анализ цифрового материала и картографирование мест проживания старообрядцев дает представление о географии их расселения. Выявление персоналии старообрядческого наставничества, анализ его состава и связей с иными старообрядческими регионами, воссоздает облик духовных лидеров этого движения. Таким образом, исследование историко-демографических аспектов с опорой на многоплановый документальный материал, преимущественно не опубликованный и не изученный, позволяет выйти за рамки статистического анализа и представить картину староверия Олонецкой губернии в конце XVIII - середины XIX веков в полной мере. С учетом малой изученности данной тематики в историографии, рациональное использование документального материала делает работу новаторской.

В соответствии с кругом обозначенных ориентиров исследования, хронологическими и территориальными особенностями "исследовательского поля", можно обозначить круг опорных источников. Распределив их для удобства по типологическому признаку, мы получили следующую картину: группа — законодательные акты и распоряжения центральных светских и духовных властей; группа - материалы делопроизводственного характера центральных, местных органов государственной власти и церковного управления: документы распорядительного характера (приказы, инструкции и т.п.); документы докладного характера (рапорты, доносы, записи); переписка центральных и местных органов власти; документы инспекционных комиссий;

III группа - регистрационные, учетные и статистические документы (ведомости);

IV группа - документы приходского делопроизводства (разного рода "прошения"); V группа - старообрядческие сочинения, связанные с жизнью Выга; VI группа - карты административного устройства Олонецкой губернии.

Таким образом, в типологическом отношении источники представляют собой шесть групп, общей численностью 154 наименования, связанные друг с другом единой проблематикой и впервые используемые в таком объеме. Дадим более подробную характеристику каждой типологической группы.

Акты законотворческой деятельности духовных и светских властей - это весьма ценная группа источников, так как позволяют проследить уровень важности той или иной сферы деятельности социумов в государстве, отношений властных структур к ним. Помимо этого, законодательная активность институтов государственной власти отражает эволюционное изменение отношения к тем или иным проблемам со стороны властей, а также выявить пробелы в самом законопроекте.

Среди нормативных документов, санкционированных государственной властью, можно выделить следующие виды: манифесты, издаваемые по особо важным случаям в жизни страны (по случаю вступления монарха на престол, принятие существенных государственных реформ и т.д.); указы, регулирующие сферы государственной и общественной жизни; уставы, специфические акты, регулирующие ту или иную сферу деятельности; регламенты, документы с учредительным характером.

Особая сфера деятельности высших светских и духовных структур - их законотворческая деятельность в отношении старообрядцев. И хотя "десятилетия преследований сменились годами относительного спокойствия, но и тогда на старообрядцев смотрели как на "второсортных" подданных Российской империи" . Усматривая в старообрядчестве своеобразную форму оппозиции, центральные власти мерами законодательного воздействия пытались его "искоренить". Особенно ярко это проявилось в законотворческой деятельности по отношению к староверам в царствовании императора Николая I, известного своей нетерпимостью к любым формам инакомыслия².

В рамках обозначенной темы преимущественное использование законодательных актов целесообразнее было вести с опорой на указы. В этой связи помимо нормативных актов "Полного собрания законов Российской империи", применяются указы из "Собрания постановлений по части раскола".

Не менее важную группу источников представляет делопроизводственная документация центрального и местного органов власти государства, а также церковного ¹ Кириллов И.А. Статистика старообрядчества. М., 1913. С. 10-11. ² См. подробнее: Водолазко В.Н. Старообрядчество в царствование Николая I (по материалам "Собрания постановлений по части раскола" 1858 г.) // Старообрядчество: история, культура, современность. Тезисы. М, 1998. С. 33-36. ³ Полное собрание законов Российской империи. Собр.1. Т.1-25. СПб., 1830 (далее ПСРЗИ). ⁴ Собрание постановлений по части раскола. СПб., 1858.

31 управления. Отображающая взаимоотношения нижестоящих и вышестоящих властных структур, этот вид документации, раскрывает вопросы о распределении полномочий между духовной и светской властями, выявляет уровень предъявления требований определенной сферы деятельности, а в целом иллюстрирует механизм исполнения законодательных инициатив центральной власти. Разновидности данной группы источников, преимущественно идущие под грехом "секретно", включают в себя переписку между учреждениями, например канцелярий Олонецкого губернатора и епархиального архиерейства, внутриучрежденческую документацию, а также просительные документы. Среди них - всевозможные "рапорты", "отчеты", "журналы", подлежал обязательной регистрации, то есть фиксировался в журнале под определенным номером, датой, кратко излагался и направлялся для исполнения конкретным лицам. Такого рода документы по интересующей нас проблематике располагаются преимущественно в двух фондах Национального архива Республики Карелия (далее НАРК):

Фонд № 1 - канцелярия Олонецкого губернатора (в основном описи № 36 и 46), Фонд № 25 - правление Олонецкой духовной консистории (оп. № 1, 8, 15, 16, 20). Особенно большую группу источников составляет учетно-статистическая документация как светского, так и духовного ведомств. Конечно, нельзя не учитывать известной тенденциозности и неполноты этих источников. С одной стороны, старообрядчеству была свойственна "скрытность", особенно в периоды гонений. С другой стороны, общеизвестна была чиновничья небрежность выполнения этого рода деятельности и стремление приукрасить ими действительность. Но даже с учетом этих субъективных характеристик учетно-статистический материал представляет собой огромную ценность, ибо выявляет не только демографические аспекты состава старообрядчества, но и его персоналию, миграционную подвижность, места проживания, внутриконфессиональную специфику, то есть все те факторы, без которых невозможно составить комплексную картину местного староверия. Этот информационный ресурс базируется на документах консисторского архива и канцелярии губернатора, хранящихся в настоящее время в НАРК (соответственно фонд № 25 - описи 1, 2, 7, 11, 15, 16, 18, 19 и фонд № 1 - описи 10, 36, 43, 46). Основные требования к местной администрации, ¹ По этому поводу И.Тихомиров говорил, что строгие меры правительства по отношению к "раскольникам" заставляли последних скрывать свою приверженность к расколу. (Тихомиров И. Раскол в пределах Калужской епархии. Калуга, 1900. С. 52).

Например, И.А.Кириллов, анализируя статистику старообрядчества в России, констатировал общераспространенный факт того, что "исправники боялись показать цифру старообрядческого населения, ибо в таком случае начиналась нескончаемая переписка о причинах столь быстрого развития раскола". (Кириллов И.А. Статистика старообрядчества. СП).

32 содержание и границы ее компетентности определялись очень неконкретно и требовали детализации в рамках указов высших властей. Так, епископу надлежало сообщать заранее и принимать меры о тех, кто "тайное тщание имеет в людях о других верах какие раздоры чинить". Тем не менее, эволюционное развитие статистики в стране, в том числе и статистики старообрядчества, делало полученные сведения все более объективными, а действия бюрократической машины в этой области все более четкими, хотя отсутствие четкого разграничения функций обеих ведомств зачастую вносила элемент хаотичности. Так, длительное время не только основным, но и практически единственным источником определения общей численности населения империи были "ревизии", носящие уникальный характер и не учитывавшие всей полноты жителей .

Сохраняя преобладающее значение до 1830-х годов, они шли параллельно с церковной статистикой, охватывавшей "вероисповедальными ведомостями" в том числе и староверов на фоне всего православного населения. Таким образом, первоначальная статистика носила характер ревизского и церковного учета. Со временем особую значимость в плане антистарообрядческой деятельности приобретает административно-полицейский учет, имевший более полный статистический охват. С образованием в 1810 году министерства полиции, именно в его ведение стали поступать дела о староверах, а сбор сведений должен был поступать с мест к 1 января и 1 июля текущего года. С воцарением императора Николая I этот процесс стал более организованным и регулярным, поскольку контроль осуществляло III Отделение личной канцелярии императора. Но нельзя не заметить, что до середины XIX века в стране так и не был организован четкий режим статистического учета, в том числе и старообрядцев. На местах власти зачастую опирались на данные тех же ревизий и церковной статистики. Заметное единообразие ежегодные губернаторские отчеты стали приобретать с 1830-х годов, когда при губернских правлениях стали создаваться "губернские статистические комитеты". Таким образом, для получения максимально достоверной информации о старообрядчестве на территории Олонецкой губернии в исследуемый период времени целесообразно использовать все три вида учетно-статистической документации: ревизский, церковный и административно-полицейский. Это позволяет увидеть развитие старообрядчества в данном регионе, провести сравнительный анализ данных духовного и гражданского ведомств в трех вариантах исследования: ¹ ПСЗРИ. Собр.1. СПБ., 1830. Т. 5. № 3294. ² См. подробнее: Кабузан В.М. Изменение в размещении населения России в XVIII - первой половины XIX века. М., 1971.

1) определить общее количество старообрядцев и отношение их числа к количеству всего православного населения сельской местности, городской и губернии в целом;

2) определить состав староверов и число лиц, принявших официальное православие;

3) выявить историко-демографические характеристики старообрядческого наставничества.

В результате предстает перед нами не только эволюция самого староверия в масштабе данной местности, но и развития правительственной политики по отношению к нему. Ключевыми документами данного рода были, прежде всего, исповедные ведомости, хранящиеся в фонде № 25 консисторского архива (описи № 11, 16, 18, 19). Форма исповедных ведомостей, регистрирующее половозрастной состав "бывших" и "не бывших" у исповеди и причастии, в том числе по причине "раскола" велась с учетом географического фактора и оставалось фактически без существенных изменений до 1917 года. Этот вид учета, проводили духовным ведомством, был достаточно трудоемким, ибо фиксировал постоянное наличное население в приходах по сословиям, полу, возрасту, что с учетом природно-географической специфики Олонецкой губернии делал этот процесс достаточно трудоемким. По данным Б.Н.Миронова допустимое расхождение ревизского и церковного учета в стране постепенно снижалось. Так, если в 1795 году оно составляло 18%, то в 1850 году уже \5%.¹

Таким образом, при некотором расхождении данных церковного и ревизского учетов, их точность была довольно высока, что, по мнению ученых (В.М.Кабузан, Б.Н.Миронов) позволяет говорить о целесообразности их использования .

Особую группу источников этого рода составили "отчеты", "ведомости", "сведения" о старообрядцах административно-полицейского учета, хранящиеся в фонде № 1 канцелярии Олонецкого губернатора, находящегося в НАРК (опись № 36). Эти сведения, собранные городничими и земскими исправниками, хотя вкупе с церковным учетом исключали численность регулярных войск, тем не менее также достаточно надежны, ибо, по справедливому замечанию Б.Н.Миронова, в рамках XVIII - первой половины XIX века в России "совершенно точных данных вообще нет"

Миронов Б.Н. Исповедные ведомости - источник о численности и социальной структуре православного населения России XVIII - первой половине XIX вв. // Вспомогательные исторические дисциплины. Т. XX. Л., 1989. С. 108. ² Там же. С. 111, 114.

Миронов Б.Н. Исповедные ведомости — источник о численности и социальной структуре православного населения России XVIII - первой половине XIX в. // Вспомогательные исторические дисциплины. Т. XX.. Л., 1989. С. 117.

Сами демографы того времени, например П.И.Кеппен, указывали, что "при настоящем положении статистики неуместно было бы доискивать крайней точности". Поэтому наиболее точную историко-демографическую картину староверия можно будет, на наш взгляд, представить при сопоставлении выявленного учетно-статистического материала гражданского и светского ведомств.

Исходя из специфики данной работы, в меньшей степени в ней будут представлены остальные группы источников. Среди них особое место занимает "Лексинский летописец" , иллюстрирующий события в Выговской киновии.

Большое значение в работе имеют карты Олонецкой губернии данного времени, на основе которых будет воссоздана картина географии регионального расселения староверов. Таким образом, содержащаяся во всех типологических группах источников информация, с учетом ее положительных и отрицательных характеристик, дает не только сведения демографического плана, но и географии распространения местного староверия, динамике этого процесса, а во взаимосвязи с другими старообрядческими местностями выходит за границы местной истории.

Помимо неопубликованных ранее источников в работе будут использованы статистические материалы общего плана, содержащиеся в следующих сборниках: упоминавшейся ранее работе К.Ф.Бергштрессера "Опыт описания Олонецкой губернии", "Олонецком сборнике" , "Памятной книжке Олонецкой губернии на 1858 год" , работе В.Дашкова "Описание Олонецкой губернии" .

Обобщая источниковедческий обзор можно сделать вывод, что исследование базируется преимущественно на неопубликованных источниках массового характера, содержащих историко-демографические данные о старообрядчестве на территории Олонецкой губернии с конца XVIII до середины XIX веков.

Содержащиеся сегодня на хранение в НАРК, они составляют в основном фонды канцелярии губернатора (№ 1) и консисторского правления (№ 25), а предоставлены "исповедными ведомостями", "отчетами о расколе", по уездам и губернии, но приходам и епархии в целом, "рапортами" городничих и земских исправников.

Кеппен П. Несколько слов по поводу ведомости о народонаселении России, составленной при статистическом отделении Министерства внутренних дел. СПб., 1850. С. 4. ² "Лексинский летописец" // Материалы по истории и изучению сектантства и раскола. Под редакцией В.Бонч-Бруевича. Вып. 1. СПб, 1903.

Олонецкий сборник: материалы для истории, географии, статистики и этнографии Олонецкого края. Вып.3. Петрозаводск, 1894. ⁴ Памятная книжка Олонецкой губернии на 1858 год. СПб., 1858. ⁵ Дашков В. Описание Олонецкой губернии в историческом, статистическом, этнографическом отношении. СПб., 1842.

Исходя из вышеизложенной постановки проблемы, ее исторического анализа степени разработанности в исторической науке, наличия информационной базы исследования вырисовывается цель научной работы: показать динамику численности и состава старообрядцев на территории Олонецкой губернии за 70 лет (с 1785 по 1855 года) и факторы, влиявшие на этот процесс. Предметом исследования в данном случае будут являться численность и состав староверов губернии в указанный период. С учетом предмета исследования поставленная цель реализуется через решение следующих задач: определить динамику общей численности старообрядцев на фоне всего населения губернии за указанные отрезки времени; рассмотреть вопрос о географии расселения старообрядцев, выявив при этом места компактного проживания с учетом внутриконфессиональной принадлежности и эволюционного компонента; исследовать динамику половозрастного состава старообрядцев; проследить сословную принадлежность местных староверов на фоне социального состава всего населения губернии; выявить этническую принадлежность старообрядцев; изучить внутриконфессиональный состав староверов во взаимодействии с эволюционным развитием географического и социального факторов; установить персоналию старообрядческих лидеров-наставников, их состав и уровень действий; обосновать влияние правительственной политики, действий местных властей на развитие старообрядчества, его численности и состава.

В соответствии с изложенными целью и задачами исследования можно сформулировать методологическую основу работы. Учитывая информационную базу исследования структуры старообрядчества целесообразно применение, прежде всего, метода количественного анализа, результаты которого составят информационную базу табличного материала, помещенного в приложении к работе. Таблицы, содержащие в себе обработанный статистический материал, будут отражать эволюционное развитие численности и состава старообрядчества во временном и географическом пространстве. Подвергнув анализу исходные величины каждого уровня таблицы, будет произведен расчет суммарной величины. Результаты подаются в наиболее приемлемом для данного случая процентном выражении суммарных величин, с помощью которых будет дана оценка историко-демографических аспектов состава старообрядчества по всей губернии.

Применение метода историко-научной реконструкции позволит воспроизвести места компактного проживания старообрядцев на территории губернии с привязкой к

36 картографическому материалу. Это даст иллюстративное изображение расселения староверов на фоне общей губернской картины, воплощенное в виде контурных карт.

Для рассмотрения взаимосвязи антистарообрядческой политики центральных и местных властей на состояние местного старообрядчества (особенно в период репрессий при Николае I), удобнее применения историко-системного метода. Поскольку в основе его - взаимовлияния в системе "индивидуальное событие" - "историческая ситуация" -"исторический процесс", это наилучшим образом отображает исследуемые события во временных срезах.

При изучении персоналии наставничества целесообразным представляется применение историко-типологического метода исследования, поскольку на основе анализа состава персоналии этих старообрядческих лидеров возможно осуществление типологизации их портрета.

Помимо вышеперечисленных методик практически на всех этапах исследования будет применяться историко-сравнительный метод: к временному фактору, к географическому фактору, к демографическому фактору, а также к фактору взаимодействия двух "сред" - старообрядческой и не старообрядческой.

Научная новизна исследования состоит в том, что в процессе работы впервые показаны историко-демографические аспекты истории старообрядчества Олонецкой губернии самого малоизученного периода времени (с конца XVIII - до середины XIX века). Приведение конкретных статистических данных, полученных в результате обработки, позволяет рассмотреть эволюционное развитие этнических и социальных характеристик местного старообрядчества. Вовлечение широкого круга не изученных раннее источников дает возможность восстановить результаты антистарообрядческой политики государства, ее влияния на внутренние тенденции местного староверия. Изучение подобного регионального опыта, вследствие малой разработанности темы в общероссийском масштабе, вырабатывает подход к исследованию старообрядчества с историко-демографических позиций. В рамках данного подхода в синтезе с остальными (экономический, философский, культурологический и т.д.). Как нельзя лучше представляется целостная картина этого явления нашей истории.

Объем хронологических рамок исследования не предполагает изучения старообрядчества данной местности за всю историю его существования. Временной масштаб охватывает 70 лет, нижней временной границей будет образование Олонецкой губернии в 1785 году, а верхней - окончание правления Николая I, то есть середины XIX века. Внутри этого временного пространства будут выделены контрастные временные "отрезки": относительное спокойное по отношению к старообрядцам правление Екатерины II, Павла I и Александра I; наиболее трагичный период - правление Николая I.

Выбор данных хронологических рамок объясняется, прежде всего, насыщенной, но не изученной информационной базой, а также значимостью этого периода в судьбе самого старообрядчества.

В структурном отношении работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы и приложения.

Во введении обосновывается актуальность выбранной темы, степень ее разработанности на общем и специфическом уровнях, дается анализ источниковедческой базы исследования. Помимо этого во введении устанавливаются цели, задачи и предмет исследования, формулируется методологическая основа работы с учетом временных и территориальных границ изучаемого явления.

В первой главе дан анализ общероссийских тенденций развития старообрядчества в последние годы царствования Екатерины II, годы правления Павла I и Александра I. Эволюционные процессы в старообрядчестве Олонецкой губернии этого времени рассматриваются на фоне местной специфики природно-географических,социально-экономических и демографических явлений.

Вторая глава охватывает время царствования Николая І. В ней исследуется реализация антистарообрядческой политики, как в масштабе государства, так и применимо к старообрядчеству Олонецкой губернии. Демографические и социально-экономические тенденции в развитии всего населения края изучаются на фоне численного состава местного староверия. В обеих главах особое внимание уделено динамике их половозрастного, внутриконфессионального этнического и социального аспектов. Большое место в главах занимает анализ географии расселения старообрядцев губернии и персоналии их наставничества. Специальному изучению повергся историко-демографический состав обитателей Выговского старообрядческого общежительства.

Заключение содержит выводы, составленные на основе анализа содержания глав.

В "Приложении" помещены таблицы и карты, на основе которых иллюстрируются выводы исследовательской работы. Представленный в них статистический и географический материал служит существенным практическим дополнением теоретических разработок и позволяет составить комплексную картину староверия на территории Олонецкой губернии.

Состояние старообрядчества в России и правительственная политика по отношению к нему в конце XVIII -первой четверти XIX веков

Одним из самобытных явлений в истории России явилось старообрядчество. Зародившись в Москве, как ответ на церковную реформу, оно вылилось в крупнейшее социально-религиозное движение и стало "итогом разделения между государством, царством и народом"1. В реформировании церкви слились тогда и политические, и теократические, и экономические устремления власти, вступающей в новый период государственности. Знаменуя собой драматический и эволюционный переход от средневековья к новому времени, от Московской Руси к Российской империи, это вело к расширению светского начала в менталитете тогдашнего общества. Но церковные "новины" шли в разрез с традиционным началом в религиозном самосознании. Быстро выйдя за рамки церковного спора, конфликт вырос в масштабы социально-политического противостояния официальным духовным и светским властям. По мнению Карташёва А.В. "эта социальная катастрофа... надвигалась на нас неизбежно и охватывала всё более широкие массы тогдашнего общества" . После церковного собора 1666-1667 гг., которым были наложены "клятвы" на сторонников "веры отцов", принадлежность к старообрядчеству стала жестоко караться. В защиту старой веры встала Соловецкая обитель, многолетняя стойкость которой "произвела очень сильное впечатление на всю Россию" . Непримиримость старообрядцев осложнила и без того сложную и неспокойную ситуацию в стране. Всё это вело к неизбежному ужесточению антистарообрядческого законодательства, сопровождавшегося огненными казнями первых вождей старой веры, объявлением непримиримых "вне закона" в 1685 году и усилением их "розыска". Преследованиям подвергались даже те, кто не знал о "расколе" укрываемых людей. Но "в старый обряд уже ушло до одной трети населения и это были люди, готовые погибнуть за веру В подобных условиях жизни само мироощущение старообрядцев было наполнено трагичным ожиданием "конца света" и прихода антихриста. Жить в таком "миру" означало подвергаться постоянному осквернению через общение с "никонианами". Ради спасения "истинной веры" и "хотящи души свои сохранить", следовало "бегати". Спасением с одной стороны могли стать общежительства, созданные на землях, "свободных от антихриста", целью которых стало "телесное житие строити, душевное спасение оустроити, прокормление примыслити и духовную трапезу оуготовити" . А как крайняя мера - самовольное "скончание", "гарь". В развитии старообрядчества этого времени были представлены как те, так и другие примеры. Ранними прелюдиями к страшной эпидемии "самоубийственных смертей" стали самосожжения в Олонецком крае 70-80-х годов XVII века. С другой стороны, превращение Москвы из центра "истинной веры" в "еретическое логово" привело к тому, что часть старообрядцев создаёт новые анклавы "веры отцов" - окраинные пустыни. Особенно ярко это проявилось в появлении старообрядческих скитов Поморья. В этих труднодоступных местах братия совместно с уцелевшими соловецкими иноками в 1684 году создают Саро-озерский скит, давший впоследствии начало Выго-Лексинской киновии в Повенецком крае. Первые обитатели пустыни селились в землянках и шалашах, в каменных пещерах. Но истовая молитва, упорный труд, помощь единомышленников очень быстро привели к тому, что "Выговское общежительство, повторив опыт Соловецкого монастыря, стало богатым и мощным хозяйственным центром" , кроме того, духовным лидером поморского старообрядчества, превратившись со временем в "цитадель древлего благочестия" .

Но внутри самого старообрядчества этого времени уже наметилась опасная тенденция размежевания на "традиционалистов-оптимистов" и "радикалов-пессимистов" по мнению С.Зеньковского . Первые, "поповцы", активно использовали "беглых попов" из официальной церкви после "перекрещивания", признавали все семь христианских таинств, реформу Никона называли "ересью, в которую уклонилась церковь, но не считали её порождением антихриста". Последние, "беспоповцы", ссылаясь на отсутствие "благодати" в мире, захваченном антихристом, переходят к общественной молитве под руководством выбранных из своей среды наставников. Из таинств они оставляют лишь те, которые могут совершаться "простецами", то есть исповедь и причастие, троеперстие считают "кукишем", четырёхконечный крест - "антихристовой печатью".

К 1680-м годам отношения этих двух течений старообрядчества обострились по вопросу о "гарях" и окончательно разделив сторонников "веры отцов". Приемлющий священство толк соборно осудил самосожжения в 1692 году, возложив на участников "гарей" ответственность за грех самоубийства. Это осуждение "закончило процесс размежевания обоих крыльев старообрядческого движения и привело к образованию особых поповских и беспоповских общин внутри движения" . Крупнейший центр поповцев образуется в Стародубье, но часть обитателей его решаются уйти дальше, за пределы империи, в Польшу. Здесь, на острове Ветка,посреди реки Сожи, возникает так называемая Ветковская община, в годы расцвета которой (1700-1764 гг.) здесь проживало до сорока тысяч человек.

Среди беспоповских общин этого времени выделялась Невельская община Феодосия Васильева, позже разграбленная польскими солдатами. С переселением её обитателей обратно в Россию под Псков, в Ряпину Мызу, она переживает своё второе рождение. По имени своего руководителя община даст основу одному из самых сильных и влиятельных согласий в беспоповстве - федосеевскому.

Состояние старообрядчества в России и правительственная политика по отношению к нему во второй четверти XIX века

Вторая четверть XIX века вошла в историю старообрядчества как весьма сложный и трагичный период. Его содержание во многом определялось влиянием внешних обстоятельств - репрессиями, вызванными охранительным правительственным курсом и внутренними тенденциями развития самого старообрядчества. С одной стороны, официальные данные свидетельствовали о наличии в стране к 1826 году не менее 827.721 сторонников "древлего православия" , проживавших как в городах, так и сельских местностях, а с другой стороны - продолжающемся процессом распада самого старообрядчества на многочисленные толки и согласия.

Начало царствования императора Николая I, разгромившего движение декабристов, явно продемонстрировало нетерпимость нового монарха к любым формам инакомыслия, в том числе и религиозного. "Военно-дисциплинарный склад ума" Николая I не допускал другого православия помимо подчиненного государству. Для императора, который определит направление внутренней политики государства на ближайшие тридцать лет, "вера была та же служба, что и государственная, где не должно быть разнобоя". Поэтому, старообрядцы, как идеологическая оппозиция, рассматривались "военными дезертирами, людьми самовольно ушедшими из господствующей церкви и потерявшие в силу этого часть гражданской правоспособности"." Для уничтожения этого "временного зла в государстве" необходимо было скоординировать совместные усилия духовного и светского ведомств, чему могли способствовать специальные "секретные совещательные комитеты по делам о раскольниках", первые из которых появились ещё в конце царствования Александра I. Помимо столичных комитетов подобного рода, к 1856 году они появились в 23 губерниях, но "так как их деятельность была ограничена пределами "совещания", они не сыграли заметной роли в "ослаблении и прекращении раскольников"4. Ещё плохо представляя масштабы распространения старообрядчества в провинции, правительство насторожилось заметной тенденции роста старообрядческой прослойки среди торгово-промышленной элиты обоих столиц и увеличением вследствие этого численности старообрядческих столичных общин. Так, например, Рогожская старообрядческая община Москвы в 1825 году насчитывала более 68 тысяч членов, а к 1827 году - уже более 95 тысяч. Принадлежность к "старой вере" давала торгово-промышленным слоям ряд неоспоримых преимуществ: обширные межрегиональные связи старообрядческих общин, проверенные, отлаженные годами и крепкие единым духовно-нравственным потенциалом; густую сеть торговых агентов и торговых центров, координатором которых являлись Москва и Петербург; огромный материальный потенциал общинных средств, которые давали возможность получения членам беспроцентных ссуд в условиях неразвитости кредитно-финансовой системы России этого времени. Все эти факторы обеспечили стабильный экономический задел столичным предприятиям Морозовых, Рахмановых, Рябушинских, Хлудовых, Шелапутиных, ибо "конфессиональная организация староверов носила многие черты корпоративной полуцеховой структуры, обеспечивавшей своим членам победу в конкурентной борьбе". Но было бы ошибочно считать, что "сила раскола состояла в деньгах, в капиталах, это значило бы принять следствие за причину".

Интересной особенностью развития торгово-промышленной среды старообрядчества 1820-х годов явилась тенденция роста членов поповских общин, тогда как в начале XIX века - беспоповских. Во многом объяснение этому можно найти во взглядах тех и других на брак и имущественные отношения. Поповцы признавали брак, а значит и возможность наследования имущества семьей, а безбрачники-беспоповцы по-прежнему были тверды в отрицании брака. Те же, кто создал семьи до перехода в старообрядчество, вынуждены были соглашаться на выход детей из общины. Поэтому вопрос о "выморочном имуществе" делал поповщину более привлекательной для купцов и предпринимателей. Кроме того, меньший радикализм поповцев в сравнении с беспоповцами позволил властям причислить признающих священство к "менее вредным по сектам", а, значит, обеспечивал большую стабильность существования в условиях репрессий.

Складывание антистарообрядческой политики тормозилось отсутствием достоверных фактов статистического свойства. Доставление ведомостей из губерний о числе старообрядцев и их моленных зданий должно было обеспечить власть компетентной информацией, но отсутствие регулярного характера в сборе этой статистики, тенденциозность её характера сделали этот процесс малоэффективным. Параллельно со сбором ведомостей о численности старообрядчества в стране, в места компактного проживания староверов были отправлены научно-статистические экспедиции. Реализация данного вида деятельности была поставлена на высокий уровень при графе И.О.Перовском, возглавившем министерство внутренних дел в 1841 году. Чиновники "по особым поручениям" при МВД должны были не только детально описать состояние местного старообрядчества, его численность и внутренние конфессиональные отличия, но и проанализировать условия, обеспечивающие развитие местного старообрядчества, а также высказать реальные способы пресечения его дальнейшего развития в данном регионе. Полученные в результате экспедиций отчеты не только свидетельствовали о высоком проценте старообрядцев среди всего населения России, но и 0 явной тенденции к росту этого "зла", умалчиваемого представителями духовного ведомства в его истинном масштабе. Данные документы правительство приняло за норму и установило свой взгляд на "раскол". В 1854 году П.И.Мельников, один из активных участников подобных экспедиций, "пришёл к утверждению, что старообрядцы находились в оппозиции к правительству и всегда поддерживали бы ту власть, которая дала бы им свободу вероисповедания, вследствие чего они представляли серьёзную опасность для благополучия страны".1 Но, особая специфика ситуации состояла в том, что "задачи полицейского характера исключали возможность объективного изучения старообрядчества".2

Социально-экономические условия развития Олонецкой губернии во второй четверти ХГХ века

К середине XIX века по сравнению с его началом территория Российской империи выросла в 1,05 раза, а численность населения возросла в 1,86 раз , что неизбежно повлекло изменение средней плотности обитания с 1,9 до 3,4 чел /км2.

Олонецкий край, являясь по-прежнему одной из крупнейших по размеру территории губерний в государстве, был все также малонаселен, так как с 1800 по 1850 год численность населения в губернии выросла с 204.684 человек до 285.945 человек, то есть выросла менее чем в полтора раза. Поэтому по плотности населения на каждого обитателя края приходилось в среднем по 45,17 десятин земли, тогда как аналогичный общероссийский показатель в европейской части составлял 7,81. Но большую часть территории губерний составляла "неудобная земля" (леса, болота, реки, озера). Таким образом, "пространство пашенных земель" в губернии по-прежнему было крайне незначительным и составляло 256535 десятин или 1,98% всех земель.4

Исследуя особенности социально-экономического развития края в 1854-1855 годах, губернатор В.Н.Муравьев отмечал, что сельское хозяйство здесь находилось "в состоянии младенчества"5, в большинстве мест не хватало хлеба даже в урожайные годы. Средняя урожайность озимых в губернии составляла сам-6, яровых-сам-5, а "посев картофеля" был вообще незначителен. На каждого жителя губернии в среднем приходилось по 0,96 четвертей озимого и 1,4 четвертей ярового хлеба, что было ниже общероссийского показателя в 2,5 раза, поэтому нехватка хлеба в губернии по-прежнему восполнялась "искупкой его у промышленников, достающих его из других губерний".7 Как было изложено в предыдущем разделе, в этом вопросе гражданские власти Олонецкой губернии прибегали и к помощи старообрядцев, используя их хлебные запасы «заимообразно». В конечном итоге не "скудость почв", не "малоземелье", не "климат", по мнению губернатора В.Н.Муравьёва были причинами низкого развития края в агрономическом плане. Этому способствовало:

"несоразмерность населения с местностью", то есть все та же низкая плотность обитания;

"склонность жителей к промыслам", когда целые деревни на длительное время уходят на заработки, а "сельское хозяйство становится в запустении";

"слабое внимание местного управления, обращаемое на сельское хозяйство";

"большая часть государственных крестьян не наделены надлежащей пропорцией земли".1

Некоторое исключение в агрономическом плане являли собой Каргопольский уезд, а отчасти Вытегорский и Пудожский, где "хлебопашество получило развитие". Проиллюстрируем это данными таблицы № 9 "Структура земельных угодий по уездам Олонецкой губернии в середине 19 века" . Как видно из таблицы Повенецкий уезд по-прежнему лидировал территориально, составляя 1/3 губернии. На каждого обитателя здесь приходилось свыше 164 десятин "пространства земель", но они были практически полностью непригодны для сельского хозяйства, так как доля пашни не превышала 0,5%. К середине XIX века здесь по-прежнему повсеместны были леса, болота, несудоходные реки. Второе место по территории и по числу жителей составлял Каргопольский уезд. Показательно, что в отличие от Повенецкого уезда, здесь имелась треть всех пашенных земель губернии. Высока доля пашни в Заонежье, Олонецком и Вытегорском уездах, что объясняло повсеместный потребляющий характер сельского хозяйства

Похожие диссертации на Старообрядчество Олонецкой губернии в конце XVIII - середине XIX века: численность, расселение и состав

Эволюция старообрядчества в Орловской губернии в конце XVIII - начале XX вв.Абакумов Станислав Николаевич

Старообрядчество и власти в Тобольской губернии в конце XVIII - начале XX вв.Суслова Людмила Николаевна

Городское самоуправление в Центральном и Восточном Предкавказье в конце XVIII - середине XIX вв. Ряснянская Наталья Александровна

Казачки Кубани в конце XVIII - середине XIX вв. (Специфика повседневной жизни в условиях военного времени) Цыбульникова Анастасия Александровна

Учебная литература по отечественной истории как предмет историографии (Середина XVIII - конец XIX вв.) Володина Татьяна Андреевна

Представители династии Вюртембергских в политической истории России, конец XVIII - середина XIX вв.Малеева Жанна Владимировна

Исламский фактор в борьбе за независимость горцев Северного Кавказа : конец XVIII - середина XIX вв.Овсянников Дмитрий Владиславович

Судебная система в Западной Сибири в имперской политике в конце XVIII - середине XIX вв.Саражина, Розалия Гизаровна

Государственная волость Юго-Западной Сибири в конце XVIII - середине 60-х гг. XIX вв.Опекун, Оксана Сергеевна

История российского императорского двора, формирование обрядов жизненного цикла российских императоров : Первая четверь XVIII-середина XIX вековДомнина Ирина Ивановна