Социальные преобразования в российском обществе 1920-х годов, формирование новой морально-этической парадигмы : по материалам губерний Поволжья Захарова, Людмила Борисовна

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Проблемы изучения социальных преобразований в советском обществе 20-х годов: подходы и методы 32

Глава 2. Развитие этической мысли и формирование теории Коммунистической морали: диалектика форм и содержаний 68

Глава 3. Отношение власти к религии: механизм формирования в общественном сознании коммунистической морали 138

Глава 4. Семья и брак как базовые ценности морального сознания в глазах общества и власти 189

4.1. Легитимизация новых норм брака и семьи 189

4.2. Партийная дискуссия о моральных аспектах семейно-брачных отношений 194

4.3. На грани морального разложения: статистика негативных тенденций 213

Глава 5. Становление системы коммунистического воспитания и образования как приоритет социальной политики государства в 1920-е годы 241

5.1. Борьба с неграмотностью как главное условие построения социализма 241

5.2. Перестройка народного образования: директивы и реалии 258

5.3. Молодежная политика - путевка в будущее 269

5.4. Охрана материнства и детства - динамика в цифрах 275

5.5. Беспризорность: безрадостная статистика победы 287

Заключение 316

Источники и литература 322

Сокращения 361

Приложения 364

• Проблемы изучения социальных преобразований в советском обществе 20-х годов: подходы и методы
• Отношение власти к религии: механизм формирования в общественном сознании коммунистической морали
• На грани морального разложения: статистика негативных тенденций
• Беспризорность: безрадостная статистика победы

Введение к работе

Актуальность темы. Настоящее диссертационное исследование посвящено одной из чрезвычайно важных, но одновременно и слабоизученных проблем отечественной истории советского периода. Приходится констатировать, что проблемы государственной социальной политики и ее влияния на моральные установки, принципы, нормы, ценности и идеалы в нравственном сознании общества еще не стали предметом детального научного анализа. Вместе с тем, нельзя не отметить, что именно в последнее время в условиях динамичных социально-политических и социально-экономических изменений в российской действительности в центр внимания общественности переместились проблемы нравственного сознания людей в контексте семейных ценностей, религиозного и правового сознания граждан.

Простое перечисление (называние) составляющих социальной сферы -демография, воспитание, образование, здравоохранение, материнство и детство, мораль, нравственность, религия, семья - актуализирует и эмоции, и мысль.

Сегодня стало очевидным, что индивидуалистическая мораль, сформировавшаяся в российском обществе в последние два десятилетия, как система воспитания, дает серьезные сбои. Рост преступности, статистика разводов и распада семей, факты безнадзорности детей и подростков - все это свидетельства отсутствия в нравственном сознании части общества, и, в том числе, молодежи, чувства ответственности, чести и достоинства, уважения и бережного отношения к личности другого.

В настоящее время как никогда важным для будущего благополучного развития России является определение системы духовно-нравственных ценностей, способных консолидировать нацию, формировать гражданскую активность, потребность к труду, социальную ответственность перед окружающими людьми и гражданским обществом в целом.

Своевременная диагностика проблем социальной сферы во многом предопределяет положительную динамику развития нашего общества.

Ответы на многие современные вопросы можно увидеть в зеркале истории. Российское общество в 1920-е годы переживало глобальные потрясения. Одни социальные институты (религия, мораль, нравственность) ломались; другие (воспитание, образование, семья) - претерпевали качественные изменения. Фактически это было время формирования новой социальной реальности.

Еще сравнительно недавно в исторической науке «правилом хорошего тона» было рисовать жизнь советского общества 20-х годов лишь одной краской. Однако изучение исторических документов позволяет говорить о том, что наряду с явными промахами, в социальной политике государства в те годы были достигнуты и значительные успехи. В этой связи, анализ проблем развития российского общества в 1920-е годы, несомненно, актуален и может явиться своего рода ключом к пониманию социальных процессов дня сегодняшнего.

Объект диссертационного исследования - российское общество в 1920-е годы.

Предмет исследования - социальные, этические и нравственные аспекты развития российского общества в 20-е годы XX века.

Целью работы является комплексный анализ феномена формирования новой морально-этической парадигмы развития советского общества в 1920-е годы.

В рамках заданной цели в диссертационном исследовании поставлены следующие задачи:

систематизировать подходы и дать оценку научных исследований, затрагивающих проблемы социального развития советского общества;

разработать методику исследования социально-нравственных аспектов развития общества в 1920-е годы;

проанализировать процессы трансформации философско-этической мысли, нравственного самосознания общества и перехода к единой государственной коммунистической идеологии;

определить критерии формирования в общественном сознании этической доктрины марксизма, основных принципов партийной этики и специфических черт коммунистической морали;

показать специфику государственной религиозной политики и рассмотреть отношение власти к Русской Православной церкви как механизм формирования коммунистической морали;

проследить процесс трансформации ценностей семьи и брака в контексте новой идеологии и пролетарской морали;

проанализировать методы ликвидации неграмотности среди взрослого населения;

определить динамику идейно-нравственного реформирования системы образования и воспитания детей и подростков.

Методологической основой диссертации является принцип диалектического историзма, когда каждое историческое явление рассматривается в контексте других явлений и процессов исследуемой эпохи. Характер научного подхода, выбранного для исследования, автор обозначает как историко-этический, включающий конкретно-историческую основу - события, явления, факты и их нравственно-этические критерии и оценки. В процессе изучения данной темы использовались как общенаучные (анализ, синтез, классификация), так и собственно исторические (сравнительно-исторический) методы познания. Использованный в исследовании системный междисциплинарный подход позволил рассмотреть динамику социально-нравственного развития общества в исследуемый период как некую целостную систему взаимодействующих между собой элементов - сфер морали: идеологических, религиозных, семейных, воспитательных норм и ценностей.

Источниковую базу диссертационного исследования составляет комплекс опубликованных и неопубликованных архивных материалов, сгруппированных автором с учетом их формы и содержания. Во-первых, это правовые источники: документы и материалы партийных, государственных, хозяйственных, отраслевых центральных и местных органов и общественных организаций (собрания законов, законодательных актов и узаконений, программные документы, резолюции, отчеты, постановления, протоколы и т.д.); во-вторых, статистические материалы (Всеобщая перепись населения 1920 г., Всесоюзная городская перепись 1923 г., Всесоюзная перепись 1926 г., специальные переписи, ежегодный текущий статистический учет); в-третьих, информация о повседневной жизни людей, их интересах и нуждах, о взаимоотношениях в семье, о морали и нравственности и др. («Письма во власть», публикации периодической печати, мемуарная литература).

Для определения основных направлений социального развития общества в процессе работы использовались правовые документы государства и партийные постановления. Важнейшие из них: собрания законов, законодательных актов и узаконений; стенограммы съездов РКП (б) - ВКП (б), пленумов ЦК и конференций, доклады и отчеты. Все они составляли законодательную базу для принятия конкретных решений органами власти на всех уровнях.

Основу исследования составили статистические материалы, содержащиеся в сборниках сведений по итогам хозяйственной деятельности, по проблемам народонаселения, анализ которых позволяет дать характеристику социально-экономического развития общества и его социально-морального состояния. Наиболее достоверным и репрезентативным источником статистической информации для исследования явились переписи. Однако, переписи 1920-х годов, как и вся официальная статистика, на первый план ставили общегосударственный уровень, поэтому обобщающая

статистика по губерниям и регионам была представлена менее полно. Кроме того, Всеобщая перепись, проводившаяся в 1920 г., не могла быть всеобъемлющей: из-за сложных условий она охватила не всю территорию, поскольку во многих регионах еще шла гражданская война. Перепись 1923 г. давала информацию лишь о населении городов, которое составляло менее 20% от общей численности. Основные переписные листы переписи 1926 г. «Личный листок», «Семейная карта» и «Владенная ведомость» содержали 63 вопроса, материалы которых - богатый источник статистической информации о численности населения в СССР, по республикам, регионам, губерниям, городам, сельской местности, о половозрастной структуре, о профессиональной принадлежности, о составе семьи и др. Итоговые данные переписи опубликованы в 56 томах и содержатся в фондах Российской Государственной библиотеки и РГАЭ . Их анализ позволяет выявить как основные тенденции социальных процессов, так и специфику по регионам. Эта перепись одна из самых подробных, проводимых в России за всю историю. Тем не менее, многих сведений регионального характера нет и в этой переписи. Поэтому сведения всеобщих переписей дополняют специальные переписи («Беспризорные дети в г. Саратове» - однодневная перепись 19 октября 1924 г.) и ежегодные губернские сборники сведений по итогам хозяйственной деятельности .

Из опубликованных источников особую значимость для исследования имеют статистические материалы, размещенные в губернских ежегодных сборниках сведений по итогам хозяйственно-экономической деятельности, по проблемам народонаселения (рождаемость, смертность, брачность, половозрастная структура населения, уровень грамотности, профессиональной занятости населения), анализ которых позволяет дать характеристику социально-демографического состояния общества, уровня социально-экономического развития как по губерниям, так и по региону в целом .

Итоговые данные последней переписи содержатся в фонде ЦСУ СССР РГАЭ и различных статистических сборниках, характеризующих население городов, губерний, регионов и РСФСР⁴. Их анализ позволяет выявить как общероссийские, так и региональные тенденции социального развития общества. Для анализа социально-демографического состояния общества важным в итогах переписи населения 1926 г. является раздел «Численность населения по республикам, краям и областям», где даны сведения об общей численности населения в губерниях и его делении по половому признаку. Сравнение с аналогичными сведениями других переписей позволяет проследить тенденции развития населения в зависимости от проводимой социальной политики. Перепись населения 1926 г. - это наиболее представительный источник социального развития общества, как в территориальном, так и в содержательном отношении .

Из опубликованных источников в исследовании использовались также законодательные акты, стенографические отчеты заседаний губернских Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов; постановления партии и правительства; сборники документов и постановлений РСФСР по вопросам здравоохранения, ликвидации неграмотности. В них содержатся инструктивные, директивные материалы центральных органов советской власти. Анализ этих документов показывает, как на практике претворялись в жизнь директивы по преобразованию социальной сферы общества.

¹ Всесоюзная перепись населения 1926 года. В 56-ти тт. М, 1929; РГАЭ, ф. 1562, оп. 336, д. 56 а.

² Беспризорные дети в г. Саратове. Результаты однодневной переписи 19 октября 1924 г. / Сост.
П. И. Соколов. Саратов, 1925.

³ Статистический ежегодник за 1925 год. Самарская губерния. Выпуск 1. Самара, 1926;
Статистический ежегодник за 1926 год. Самарская губерния. Выпуск 1. Самара, 1927; Статистический
ежегодник за 1927 год. Самарская губерния. Выпуск 1. Самара, 1927.

⁴ РГАЭ, ф. 1562, оп. 336, д. 56а: Бюллетени № 2 - 19 ЦСУ СССР и итоги Всесоюзной переписи
населения 1926 г.; Население Самарской губернии (по данным Всесоюзной переписи 17 декабря 1926 г.).
Самара, 1928; Естественное движение населения РСФСР за 1926 г. М, 1928.

⁵ Жиромская В. Б. Всесоюзные переписи населения 1926, 1937, 1939 годов: История подготовки и
проведения // История СССР. 1990. № 3. С. 91.

Оценивая данную категорию источников, автор исходил из того, что они отражали дух и противоречия времени, не всегда оказывались обоснованными и действенными, часто играли декларативную роль.

Огромное значение для понимания и осмысления трансформации русской
этической мысли в 1900-1920-е годы имеет изучение трудов таких классиков
отечественной дореволюционной философско-этической науки, как

Н. А. Бердяев, П. Б. Струве, С. А. Булгаков, П. И. Новгородцев, С. Л. Франк⁶. Их сочинения были запрещены в советское время и не переиздавались. Эти источники стали доступными для свободного исследования только по окончании советской эпохи и были переизданы в 1990-2000-е годы.

Одним из ключевых источников по исследуемой проблематике стал сборник документов «Партийная этика: (Документы и материалы дискуссии 20-х годов)» . Сборник содержит доклады и выступления членов Центральной Контрольной комиссии на конференциях и съездах РКП (б), отчеты Контрольных комиссий съездам партии, сведения о «партийных чистках», доклады и статьи участников дискуссии о партийной этике по вопросам морали и семейно-бытовых отношений.

Важным источником исследования является книга «Письма во власть» , основу которой составляют различные формы апелляции граждан к государству (письма, жалобы, доносы и др.), относящиеся к периоду новой экономической политики. В сборник включено 360 писем из 27 фондов Г АРФ, трех - РГАЭ и двух - РГАСПИ. Письма дают представление об уровне грамотности населения, его культуре, образе мышления, профессиональной подготовке, о быте, семейных отношениях и т.д.

Информативным и весьма ценным источником является сборник опубликованных документов «Архивы Кремля» . Большая часть публикуемых материалов ранее была засекречена. Это документы, касающиеся партийно-государственного подавления религии и церковных организаций в РСФСР-СССР. Взяты они из фондов Политбюро ЦК РКП (б), Агитпропа, СНК, ВЦИК, ВЧК-ГПУ-ОГПУ, личных фондов В. И. Ленина, Е. М. Ярославского, Ф. Э. Дзержинского и др. архивных собраний. Еще один важный источник - «Документы делопроизводства Политбюро ЦК РКП (б) как источник по истории русской церкви (1921-1925 гг.)» . В этом издании собраны документы по «антирелигиозной работе», о плане разгрома Русской Православной Церкви, о создании Политбюро и Лубянкой обновленческой церкви, о подготовке в 1922-1925 гг. судебного дела патриарха Тихона.

Периодика как самостоятельная группа источников характеризуется оперативностью, отражая повседневную жизнь человека, его нужды, интересы и запросы. Так, в губернских газетах «Заря» Симбирского, «Известия» Самарского и Саратовского губкомов и губисполкомов публиковалось много материалов по голоду, безработице, ликвидации неграмотности, о работе властных структур и общественных и партийных организаций среди населения. Газета Самарского губкома ВКП (б) «Коммуна» освещала деятельность партийных организаций по оказанию помощи населению, по решению

⁶ Бердяев Н. А. Субъективизм и индивидуализм в общественной философии. М., 2008;
Флороеский Г. В. Пути русского богословия. М., 2009; Струве П. Б. Предисловие // Бердяев Н. А.
Субъективизм и индивидуализм в общественной философии. М., 2008; Булгаков С. Н. Основные проблемы
теории прогресса // Булгаков С. Н. Соч.: В 2 т. М, 1993; Шестов Л. Соч.: В 2 т. М, 1993; Новгородцев П. И.
Соч. М, 1995; Из глубины: Сборник статей о русской революции /С. А. Аскольдов, Н. А. Бердяев,
С. А. Булгаков и др. М, 1990.

⁷ Партийная этика: (Документы и материалы дискуссии 20-х годов) / Под ред. А. А. Гусейнова и др.
М, 1989.

⁸ Письма во власть. 1917-1927. Заявления, жалобы, доносы, письма в государственные структуры и
большевистским вождям. М., 1998.

⁹ Архивы Кремля. В 2-х кн. Кн. 2. Политбюро и церковь 1922-1925 гг. Новосибирск-М, 1998.

¹⁰ Петров С. Г. Документы делопроизводства Политбюро ЦК РКП (б) как источник по истории
русской церкви (1921-1925 гг.). М, 2004.

конкретных проблем реальной жизни¹¹. Материалы, опубликованные в газетах, способствовали более полному изучению социальных проблем. Вместе с тем, автор учитывал, что оперативность и злободневность материалов газет часто сопровождаются субъективным подходом в ущерб объективной оценке фактов и событий.

В процессе подготовки диссертации автором изучены и использованы материалы центральных архивов: Государственного архива Российской Федерации (Г АРФ), Российского государственного архива экономики (РГАЭ), Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ). Тщательно исследованы документы и региональных архивов Среднего и Нижнего Поволжья: Центрального государственного архива Самарской области (ЦГАСО), Государственного архива Саратовской области (ГАСО), Государственного архива Ульяновской области (ГАУО), а также Государственного архива г. Сызрани; фонды губкомов РКП (б) - ВКП (б) Самарского областного государственного архива социально-политической истории (СОГАСПИ), Государственного архива новейшей истории Саратовской области (ГАНИ СО), Государственного архива новейшей истории Ульяновской области (ГАНИ УО). Всего изучено и использовано 37 фондов. Наиболее ценными являются материалы фондов Наркоматов труда, социального обеспечения, здравоохранения, Главсоцвоса, Комиссий Помгол и Последгол, по улучшению жизни детей, созданных при ВЦИК и местных органах власти, которые дают важную информацию по разным показателям социального развития общества в 1920-е годы. Нередко сведения архивных фондов слишком отрывочны, фрагментарны, несопоставимы. Статистические данные по областям не всегда позволяют сделать обобщения, так как одно и то же направление социальной работы характеризуется разными показателями. В фондах практически отсутствуют материалы, касающиеся конкретных исполнителей решений органов власти и людей, кому была адресована социальная помощь. Причина таких пробелов архивных фондов объясняется недостатками в методике и уровне организации сбора и хранения документов в 1920-е годы. Эти обстоятельства создавали определенные затруднения в исследовании.

Материалы ГАРФ в целом позволяют воссоздать картину социально-демографической ситуации в России 1921-1927 годов. Особенно важны с этой точки зрения фонды Наркоматов труда, социального обеспечения, здравоохранения РСФСР, Главсоцвоса, Центральных комиссий помощи голодающим и по борьбе с последствиями голода при ВЦИК (Помгол и Последгол); Комиссии по улучшению жизни детей при ВЦИК. Изучение этих документов, содержащих сведения как по России в целом, так и по Поволжью, позволяет извлечь ценную информацию по здравоохранению, социальному обеспечению, безработице, а также по организации беспризорных детей: о состоянии материальной базы, о финансовых возможностях, о численности нуждающихся в социальной и медицинской помощи. Речь идет о разных видах этой документации: циркулярах, телеграммах, докладных записках, информационных письмах, политических сводках, хотя по этим документам не всегда можно судить о результатах их реализации .

Материалы фондов РГАЭ содержат статистические данные по социальному развитию Поволжья по итогам переписей населения 1920-х гг. . Документальные материалы РГАСПИ для исследователя социальной истории России 20-х гг. XX в.

¹¹ См.: Вестник статистики. 1920. № 9 (12); Заря. Орган Симбирского губкома РКП (б) и
губисполкома. 1921. 19 августа; Известия Самарского губкома РКП (б). 1921. № 16; Известия Самарского
губернского союза потребительских обществ. 1922. № 1; Коммуна. Орган Самарского губкома РКП (б).
1921. 5 августа; 1922. 12 января; 1927. 7 декабря; Крестьянская правда. Самара, 1922. 3 марта, 21 марта, 27
мая; Пролетарский путь. 1923. 24 августа. 1925. 17 января, 20 февраля; Рабочая газета. М, 1922. 7 декабря;
Саратовские известия. 1922. 1 июля.

¹² См.: ГАРФ, ф. А-390 Наркомат труда РСФСР; ф. А-413 Наркомат социального обеспечения
РСФСР; ф. А-482 Наркомат здравоохранения РСФСР; ф. А-1575 Главсоцвос; ф. А-1064 Центральная
комиссия помощи голодающим при ВЦИК (Помгол); ф. А-1065 Центральная комиссия по борьбе с
последствиями голода при ВЦИК; ф. А-5207 Комиссия по улучшению жизни детей при ВЦИК.

¹³ См.: РГАЭ, ф. 1562 ЦСУ СССР.

уникальны . Многие из них хранились под грифами «весьма секретно», «совершенно секретно» и были открыты только в последние десятилетия. Их особая ценность заключается в том, что они дают представление о социальной жизни 1920-х годов, повседневных событиях, социальных настроениях различных слоев общества. Так, весьма информативными являются циркуляры о работе иностранных организаций в Поволжье во время голода; телеграммы председателю ВЦИК М. И. Калинину от губкомов ВКП (б) о ходе кампании по изъятию церковных ценностей; докладная записка в ПК ВКП (б) об обеспечении крестьянства медицинской помощью; статистика о безработице женщин, подростков; политсводка «О настроениях безработных Московской биржи труда»; докладные записки в ЦК ВКП (б) Народного комиссара здравоохранения Н. А. Семашко о демографических процессах в обществе; информационные письма в ЦК партии и лично И. В. Сталину о социальном обеспечении незащищенных слоев населения. Многие данные по безработице, здравоохранению, социальному обеспечению приводятся в сравнении со статистикой по странам Западной Европы .

Приоритетное место в исследовании темы принадлежит фондам Государственных архивов Самарской, Саратовской, Ульяновской областей, а также Гос. архива г. Сызрани. В них содержится конкретный материал, позволяющий охарактеризовать всю систему мер по социальному обеспечению населения и их влияние на развитие социальной сферы в губерниях и уездах Среднего и Нижнего Поволжья. Фонды местных архивов содержат разнообразные по характеру документы (справочные материалы, отчеты, записки, протоколы и др.), важнейшие из которых сосредоточены в фондах губисполкомов и горисполкомов Советов, губернских статистических отделов, губотделов труда, социального обеспечения, здравоохранения, народного образования, губсоветов профсоюзов.

Следует отметить, что фонды Центрального Государственного архива Самарской области содержат наиболее полный материал в виде протоколов заседаний губисполкомов, обширных отчетов, докладных записок, планов работы, докладов, распоряжений губотделов труда, социального обеспечения, здравоохранения, народного образования. Эти фонды позволяют рассмотреть формы работы органов власти по решению социальных проблем малообеспеченных слоев населения, организации лечебного дела, ликвидации неграмотности, сокращению детской беспризорности .

Фонды Государственного архива Саратовской области также дают достаточно много необходимой информации, однако работа с ними была осложнена тем, что множество дел интересующих фондов не сохранилось, в связи с пожаром в здании ГАСО¹⁷.

Материалы фондов Государственного архива Ульяновской области , так же как и Государственного архива г. Сызрани , содержат меньший объем источников. Это связано

¹⁴ См.: РГАСПИ, ф. 17 ЦК ВКП (б).

¹⁵ См.: РГАСПИ, ф. 17, оп. 60 Отдел агитации и пропаганды; оп. 84 Бюро секретариата; оп. 85
Секретный отдел ЦК ВКП (б).

¹⁶ См.: ЦГАСО, ф. Р-56 Самарский горисполком Совета; ф. Р-76 Самарский губстатотдел; ф. Р-81
Самарский губисполком Совета; ф. Р-158 Самарский губотдел здравоохранения; ф. Р-244 Самарский
губотдел социального обеспечения; ф. Р-328 Самарский губсовет профсоюзов; ф. Р-353 Самарский губотдел
народного образования; ф. Р-749 Самарская губернская плановая комиссия; ф. Р-818 Самарский губотдел
труда.

¹⁷ См.: ГАСО, ф. Р-2 Управление предприятиями и коллективами безработных Саратовской
городской биржи труда; ф. Р-229 Саратовский губздравотдел; ф. Р-338 Саратовское губернское отделение
Народного комиссариата рабоче-крестьянской инспекции; ф. Р-339 Саратовский губотдел социального
обеспечения; ф. Р-521 Саратовский губисполком Совета; ф. Р-1119 Чрезвычайная комиссия по ликвидации
безграмотности при ГубОНО.

¹⁸ См.: ГАУО, ф. Р-101 Ульяновское губстатбюро; ф. Р-108 Ульяновский губотдел здравоохранения;
ф. Р-141 Ульяновский губотдел труда; ф. Р-190 Ульяновский ГубОНО; ф. Р-191 Отдел политпросветработы
ГубОНО; ф. Р-200 Ульяновский губисполком Совета; ф. Р-201 Ульяновский губотдел социального

с тем, что социально-демографическая статистика в Симбирской губернии в 20-е годы велась слабо из-за недостаточного финансирования.

Фонды губкомов ВКП (б) Самарского областного Государственного архива социально-политической истории, Государственного архива новейшей истории Саратовской области и Государственного архива новейшей истории Ульяновской области дают возможность судить о формах и методах практической деятельности органов власти в социальной сфере и ее результативности. Это материалы губернских комиссий по организации помощи голодающим, сведения о численности голодающего населения и организации общественного питания; доклады губотделов народного образования о ликвидации неграмотности, директивы, докладные записки по вопросам социального обеспечения, по организации охраны материнства и младенчества; протоколы, резолюции, доклады о безработице и социальной помощи безработным .

Исследование социально-нравственного развития общества в период 1920-х гг. было бы невозможно без отбора, изучения и анализа документов названных выше центральных и региональных архивов. Материалы, хранящиеся в них, позволяют проследить становление государственной социальной политики, непосредственно влияющей на основные тенденции в социальной сфере, формирование системы социального обеспечения, социальной защиты населения на историческом фоне социально-экономических проблем России 1920-х годов.

Таким образом, источниковая база исследования представляется необходимой и достаточной для решения обозначенных исследовательских задач.

Историографический обзор. В истории изучения социально-нравственного развития общества в 1920-е годы, по мнению диссертанта, целесообразно выделить три основных периода: 1-е 1921 до середины 50-х гг.; II - с середины 1950-х до конца 80-х; III - с рубежа 1980-90-х гг. по настоящее время. Основанием данной периодизации является общепринятая периодизация истории советского общества и историография истории российского общества 1920-х годов с точки зрения ее теоретического и методологического содержания. Краткий историографический обзор темы позволит конкретизировать актуальность исследования социально-нравственных аспектов развития советского общества 20-х годов, а подробному историографическому анализу всей литературы, изданной в рамках данной тематики начиная с 1920-х годов, посвящен первый раздел настоящего диссертационного исследования.

Начало историографии исследуемой проблематики было положено в 20-е годы, когда авторы на основе статистических данных освещали текущие проблемы социального развития общества. Публикации Д. Бондарева, П. В. Архангельского, В. П. Лебедевой, П. И. Куркина, А. П. Черткова, А. Ковалевского, А. А. Малькова и других авторов

обеспечения; ф. Р-634 Ульяновский горисполком Совета; ф. Р-696 Ульяновский губсовет профсоюзов; ф. Р-780 Ульяновское губернское отделение общества «Долой неграмотность».

¹⁹ См.: Госархив г. Сызрани, ф. Р-8 Сызранский уездный ОНО; ф. Р-9 Сызранский уездный
исполком; ф. Р-32 Сызранское уездное статбюро; ф. Р-38 Сызранский уездный отдел здравоохранения; ф. Р-
72 Сызранская уездная плановая комиссия; ф. Р-187 Сызранский горисполком; ф. Р-491 Сызранская уездная
комиссия помощи голодающим; ф. Р-572 Сызранское отделение русско-американского комитета помощи
детям (АРА).

²⁰ См.: СОГАСПИ, ф. 1 Самарский губком ВКП (б); ф. 3500 Комиссия по истории Октябрьской
революции и ВКП (б) Куйбышевского обкома ВКП (б); ГАНИ СО, ф. 27 Саратовский губком ВКП (б);
ГАНИ УО, ф. 1 Ульяновский губком ВКП (б).

²¹ Архангельский П. В. Организация детской жизни. Самара, 1924; Василевский Л. М.
Беспризорность и дети улицы. М., 1926; Лившиц Е. С. Социальные корни беспризорности. М., 1925;
Общество Друзей беспризорного ребенка. Самара, 1925; Детская беспризорность (предупреждение и борьба
с ней). М., 1923; Лебедева В. П. Пройденные этапы. Статьи и речи по охране материнства и младенчества.
М., 1927; Исаев А. Безработица в СССР и борьба с нею (за период 1917-1924 гг.). М., 1924; Калинина А. Д.
Десять лет работы по борьбе с детской беспризорностью. М.-Л., 1928; Бондарев Д. Ликвидация
неграмотности. Цифры, факты, перспективы. М., 1929; Куркин П. И., Чертков А. П. Естественное движение
населения г. Москвы и Московской губернии. М., 1927; Ковалевский А. Очерки по демографии Саратова

положили начало накоплению фактического материала по социальной тематике исследуемого периода. Также следует обратить внимание и на работы партийно-государственных деятелей, публикующих материалы по проблемам семьи и брака, положения женщины в обществе, охраны материнства и младенчества, ликвидации неграмотности. А. В. Луначарский, А. М. Коллонтай, Е. А. Преображенский привлекали внимание общественности к тендерным, семейно-бытовым проблемам, к вопросам безработицы, неграмотности среди городского и сельского населения. Данные работы носили, в большей степени, агитационно-пропагандистский характер, и все же по ним можно судить о состоянии самых острых, насущных проблем в обществе.

В 1920-е годы широкое распространение получили социологические, правовые и медико-социальные исследования. В этих работах предпринимались попытки осмысления особенностей образа жизни людей, реальных проблем повседневной истории общества 1920-х годов. В публикациях С. Г. Струмилина, Л. Е. Минца, Я. И. Лившица, А. Гинзбурга и др. дается описание быта рабочих, приводятся рассуждения о проблемах семьи и брака, охраны материнства и младенчества, в основном на общесоюзном материале.

В связи с появлением в 1938 г. «Краткого курса истории ВКП (б)» , в котором устанавливалось не допускать «никаких произвольных толкований» истории, в 1930-е годы в литературе, посвященной социально-нравственным проблемам, появился схематический подход. Публикации по проблемам повседневной жизни человека сводились в основном к политической пропаганде .

В конце 1940-х - начале 1950-х годов появились работы К. Я. Наякшина, А. Н. Когана, Н. А. Скворцова . В них доминирующей стала тема партийного руководства всеми сферами общественной жизни.

Особенности литературы второго периода (с середины 1950-х до конца 1980-х годов) связаны с тем, что, начиная с середины 1950-х - в 1960-е годы, в условиях демократизации общества, произошло оживление общественной и научной жизни, появился новый, критический подход к анализу исторического процесса, расширилась тематика исследований. Наряду с вопросами социального обеспечения незащищенных слоев населения исследовались и другие социальные проблемы - голода в Поволжье в начале 20-х годов и его последствий, безработицы, ликвидации неграмотности,

(Рождаемость и смертность, 1914-1927 гг.). Саратов, 1928; Мальков А. А. Естественное движение населения Саратовской губернии за период 1914-1925 гг. Саратов, 1926.

²² Коллонтай А. Положение женщины в эволюции хозяйства. Лекции, читанные в Свердловском
университете. М.-Л., 1922; Преображенский Е. А. О морали и классовых нормах. М.-Л., 1923;
Луначарский А. В. О быте. М.-Л., 1927; Минц Л. Е. Труд и безработица в России (1921-1924 гг.). М, 1924.

²³ Струмилин С. Г. Рабочий быт в цифрах. М., 1926; Поляк Г. Динамика рабочего бюджета //
Экономическое обозрение. М, 1926. № 8; Минц Л. Е. Как живет безработный (бюджеты безработных). М,
1927; Адольф В. А. Семья и брак в прошлом и настоящем. М., 1927; Голосовкер С. Я. К вопросу о половом
быте современной женщины. Казань, 1925; Залкинд А. Б. Революция и молодежь. М., 1925; Ласе Д. И.
Современное студенчество: (Быт, половая жизнь). М.-Л., 1928; Лившиц Я. И. Брак и семья. Харьков, 1927;
Боголепов П. П. Справочник по охране материнства и младенчества. М., 1928; Гинзбург А. Охрана
материнства и младенчества. М., 1926; Курзон В. М. Охрана материнства и младенчества в СССР. Пособие
для врачей и работников по охране материнства и младенчества. Самара, 1926.

²⁴ Пропаганда и агитация в решениях и документах ВКП (б). М., 1947. С. 365.

²⁵ Степанов П. Позор, которым навсегда покрыло себя духовенство // Коммунист. Куйбышев, 1937.
№ 21; Стрельцов И. Т. В центре голода 1921-1922 г. (Пугачевский уезд). М.-Самара, 1931; Троцкий В.
Революционное движение в Средне-Волжском крае. Краткий исторический очерк. Самара, 1930;
Залкинд А. Б. Половое воспитание. М., 1930; Ковалев К. П. Историческое развитие быта женщины, брака и
семьи. М., 1931.

²⁶ Наякшин К. Я. Культурное строительство в Куйбышевской области за 30 лет. Куйбышев, 1947; Он
же. Об американской «помощи» населению Среднего Поволжья в 1921-1922 гг. // Волжская коммуна. 1953.
28 августа; Скворцов П. А. Народное образование в Куйбышевской области. Куйбышев, 1950; Коган А. П.
Антисоветские действия АРА в Советской России // Исторические записки АН СССР. Вып. 29. М., 1949; Он
же. Система мероприятий партии и правительства по борьбе с голодом в Поволжье, 1921-1922 гг. //
Исторические записки. Т.48. М.: Изд-во АН СССР, 1945.

организации системы охраны народного здоровья . В работах А. Э. Лившица, В. Г. Алексеева рассматривалась тема партийного руководства, его формы и методы, используемые парторганизациями и органами власти в процессе восстановления народного хозяйства, где социальные вопросы затрагивались в связи с характеристикой производства.

Последовательная и подробная научная разработка социальных проблем, их освещение в контексте различных направлений деятельности политических и общественных институтов, осуществлялась в 1970-80-е годы. Были опубликованы монографии Л. К. Баевой, Л. С. Рогачевской, Ю. А. Полякова, В. 3. Дробижева и научные сборники статей .

Необходимо выделить публикации 1970-1980-х годов, посвященные проблеме голода в Поволжье 1921-1922 гг., и работы, освещающие помощь голодающим со стороны международных организаций. Это работы Ю. А. Полякова, В. И. Белокопытова, Е. М. Хенкина, М. И. Куличенко и болгарского исследователя Д. Мичева .

В 1983 г. отделом демографии НИИ ЦСУ СССР под руководством А. Г. Вишневского и А. Г. Волкова была подготовлена монография «Воспроизводство населения в СССР», в которой содержатся важные сведения о демографических процессах в 20-е годы . Весьма ценными как с научно-методологической, так и с политической точек зрения являются работы В. Б. Жиромской и В. 3. Дробижева .

В литературе третьего периода, начиная с рубежа 1980-90-х годов по настоящее время, делается попытка отойти от прежних представлений о социальной политике государства в 1920-е годы, сложившихся в предшествующие десятилетия в советской

Агриков П. А., Башкиров А. С, Лычев И. А. Война с голодом в Поволжье в 1921-1922 гг. // История СССР. 1963. № 1; Сычева А. С. Как была ликвидирована безработица в СССР // Вопросы истории. 1967. № 1; Суворов К. И. Исторический опыт КПСС по ликвидации безработицы (1917-1930). М, 1968; Якорев П. А. Из истории культурного строительства в восстановительный период (1921-1923 гг.) // Ученые записки Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского. Выпуск кафедр общественных наук. Т. 73. Саратов, 1959; Куманев В. А. Социализм и всенародная грамотность. М, 1967; Потулов Б. М. В. И.Ленин и охрана здоровья советского народа. М, 1967.

²⁸ Лившиц А. Э. Самарская партийная организация в борьбе за восстановление народного хозяйства
(1921-1925). Дис. ...канд. ист. наук. М., 1960; Алексеев В. Г. Партийная организация Самарской губернии в
борьбе за восстановление народного хозяйства (1921-1925 гг.). Дис. ...канд. ист. наук. М., 1964;
Наякшин К. Я. Очерки истории Куйбышевской области. Куйбышев, 1962; Сердюк И. И. Социалистическое
строительство в Саратовском крае. 1917-1937. Саратов, 1968; и другие.

²⁹ Доходы трудящихся и социальные проблемы уровня жизни населения. М., 1973; Баева Л. К.
Социальная политика Октябрьской революции (Октябрь 1917 - конец 1918 гг.). М., 1977; Вопросы
социальной политики в условиях развитого социализма. М., 1978; Рогачевская Л. С. Ликвидация
безработицы в СССР 1917-1930 гг. М, 1973; Чирков П. М. Решение женского вопроса в СССР (1917-1937
гг.). М., 1978; Поляков Ю. А. Советская страна после окончания гражданской войны: территория и
население. М, 1986; Дробижее В. 3. У истоков советской демографии. М, 1987.

³⁰ Поляков Ю. А. 1921-й: победа над голодом. М., 1975; Белокопытов В. И. Лихолетье (Из истории
борьбы с голодом в Поволжье 1921-1922 гг.). Казань, \916;Хенкин Е. М. Очерки истории борьбы Советского
государства с голодом (1921-1922). Красноярск, 1988; Мичев Д. Межрабпом - организация пролетарской
солидарности. 1921-1935. М., 1971; Куличенко М. И. Содружество братских народов в строительстве
советского многонационального государства // Исторические записки. Вып. 90. М., 1972; Биография
дружбы: Историко-литературный альманах. М.-София, 1984.

³¹ Брачность, рождаемость, смертность в России и СССР / Сборник статей под ред.
А. Г. Вишневского. М., 1977; Вишневский А. Г. Воспроизводство населения и общество: История,
современность, взгляд в будущее. М, 1982; Воспроизводство населения в СССР. М, 1983.

³² Жиромская В. Б. Социально-демографическая структура советского города в первые годы нэпа //
Исторические записки. Т. 112. М, 1985; Она же. Советский город в 1921-1925 гг. Проблемы социальной
структуры. М, 1988.

³³ Дробижее В. 3. Организация учета естественного движения населения СССР в 1917-1926 гг. //
Вестник Московского университета. Серия «История». 1978. № 3; Он же. Становление политики Советского
государства в области естественного движения населения // Вестник Московского университета. Серия 8.
История. 1981. № 1; Он же. Демографическое развитие страны Советов (1917 г. - середина 1920-х годов) //
Вопросы истории. 1986. № 4.

исторической науке, и прежде всего, ее чрезмерной политизации и идеологизации к более взвешенной оценке исторического опыта нэпа.

В рамках третьего периода историографии социальной истории России 1920-х годов следует назвать книгу Т. Ю. Красовицкой , исследовавшей социально-духовную, в том числе образовательную сферу развития общества в контексте проблемы культурного строительства 20-х годов. В связи с проблемой голода 1921-1922 годов в Поволжье в монографии Н. А. Кривовой анализируются материалы о деятельности государства по изъятию церковных ценностей. Значительный интерес с научной и методологической точек зрения по социально-демографической тематике представляют работы В. Б. Жиромской , которая проблемы народонаселения 1920-х годов рассматривает на общероссийском материале; ее работы, по сути, представляют собой начало современной разработки социальной тематики эпохи 1920-х годов.

Исследования в 1990-е годы таких авторов, как Ю. А. Поляков, А. Н. Криворучко, И. Б. Шалугина, Т. В. Юдина, С. В. Серегин, Т. В. Лунина, А. И. Черных, А. А. Хисамов, Н. Б. Лебина и других , освещают социально-культурные аспекты развития общества, в том числе, особенности общественного сознания, городской жизни населения, семейно-брачных отношений. Необходимо отметить, что, фактически, именно с этих научных работ на рубеже 1990-2000-х годов началась разработка проблем истории повседневности в отечественной историографии.

Весьма ценными являются диссертационные исследования 1990-х годов Н. Б. Лебиной, В. Б. Жиромской, Н. А. Кривовой, М. П. Аракеловой, Т. И. Фоминой, Н. Т. Леонтьевой, Э. С. Маруцкого и др. . Заслуживают внимания и диссертационные

Красовицкая Т. Ю. Власть и культура. Исторический опыт государственного руководства культурным строительством в РСФСР в 1917-1925 гг. М, 1992.

³⁵ Кривова П. А. Власть и церковь в 1922-1925 гг.: Политбюро и ГПУ в борьбе за церковные
ценности и политическое подчинение духовенства / Предисл. Р. Г.Пихоя. М., 1997.

³⁶ Жиромская В. Б. После революционных бурь: население России в 1 половине 20-х годов. М.,
1996; См.: Жиромская В. Б., Аралоеец П. А. Население и экология: исторический аспект // Отечественная
история. 1997. № 6. С. 198-201.

³⁷ Поляков Ю. А. Воздействие государства на демографические процессы в СССР (1920-1930-е
годы) // Вопросы истории. 1995. № 3; Криворучко А. П. Социальная политика в период нэпа // Проблемы
социальной политики и общественно-политической мысли в России и СССР: Из истории социальной
политики и социально-политической мысли СССР. М., 1992; Шалугина И. Б. Из истории социального
обеспечения РСФСР в 20-е годы // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 1991. № 3;
Юдина Т. В. Социальная политика партии большевиков и массовое сознание рабочих в период нэпа //
Россия 20-х годов уходящего столетия. Тезисы Первой Всероссийской заочной научной конференции /
Науч. ред. С. Н. Полторак. СПб., 1995; Серегин С. В. К вопросу о содержании культурной политики
российского государства в начале 20-х гг. XX века // Там же; Лунина Т. В. Решение проблем социального
обеспечения в период нэпа // Актуальные проблемы отечественной истории. Воронеж, 1995; Мейер М.
Другой интернационализм. 1921-1991: 70-летие начала великого голода // Век XX и мир. 1991. № 2;
Максимов С. В. Структура безработицы 20-х годов в СССР: Новый подход к ее изучению // Россия и США
на рубеже XIX-XX вв. Математические методы в исторических исследованиях. М., 1992; Черных А. И.
Проблемы семьи и брака в первое десятилетие Советской власти // Социалистический идеал: вчера, сегодня,
завтра. М., 1992; Хисамов А. А. Семейный кодекс 1926 г. и фактические брачные отношения в РСФСР //
Женщины России на рубеже XX-XXI веков. Материалы международной научной конференции. Иваново,
23-24 апреля 1998 г. Иваново, 1998; Лебина П. Б. Теневые стороны жизни советского города 20-30-х годов //
Вопросы истории. 1994. № 2; Мерлъ С. Экономическая система и уровень жизни в дореволюционной России
и Советском Союзе: Ожидания и реальность // Отечественная история. 1998. № 1; Поляков Ю. А. Человек в
повседневности (исторические аспекты) // Отечественная история. 2000. № 3; Население России в XX веке.
Исторический очерк. В трех томах. Т. 1. 1900-1939 гг. М., 2000.

³⁸ Лебина П. Б. Социально-политическое развитие рабочей молодежи в условиях становления
тоталитарного режима в СССР в 20-30-е гг. Дис. ...докт. ист. наук. СПб., 1994; Жиромская В. Б. Население
Российской Федерации в 1920-1930-е годы. Дис. ...докт. ист. наук. М., 1998; Розанова Е. И.
Главполитпросвет РСФСР 1920-1930 гг. Дис. ...канд. ист. наук. М., 1990; Швец М. В. Деятельность
культурно-просветительных учреждений Среднего Поволжья в 1921-1927 гг. Автореф. дис. ...канд. ист.
наук. Самара, 1993;
Кочепасова Т. Ю. Развитие культуры в Среднем Поволжье (1921-1925 гг.). Автореф. дис. ...канд. ист. наук.

исследования 2000-х годов, раскрывающие проблемы и социально-экономического, и социально-духовного развития общества, подготовленные как на региональных

материалах, так и по данным центральных российских архивов .

В изучение вопросов социального развития общества 20-х годов в современных условиях внесли свой вклад и историки Поволжья А. И. Репинецкий, Л. Н. Гончаренко, П. С. Кабытов, Л. В. Храмков и другие авторы. В монографии В. Н. Якунина , к примеру, подробно проанализированы религиозная политика советской власти в 20-е годы, кампания по изъятию церковных ценностей, обновленческий раскол и его влияние на церковную жизнь епархии, репрессии по отношению к духовенству и верующим, кампания по закрытию церквей и антирелигиозная пропаганда.

Актуальным и весьма значимым направлением исследований социальной сферы общественного развития является история повседневности. Исследованием повседневно-бытовой истории российского общества 1920-х гг. занимаются Л. В. Лебедева, Н. Б. Лебина, А. Я. Ливший, А. А. Слезин⁴².

Самара, 1997; Калистратов Ю. К. Рабочий класс и советская культура в 20-30-е годы. Дис. ...докт. ист. наук. Н.Новгород, 1998; Кристкалн А. М. Голод 1921 г. в Поволжье: Опыт современного изучения проблемы. Дис. ...канд. ист. наук. М., 1997; Мамадалиев И. А. Помощь Туркестанской АССР голодающему населению Поволжья, 1921-1923 гг. Дис. ...канд. ист. наук. Худжанд, 1998; Криеоеа П. А. Власть и русская православная церковь в 1922-1925 гг. (Политика ЦК РКП(б) по отношению к религии и церкви и ее осуществление органами ГПУ-ОГПУ). Дис. ...докт. ист. наук. М., 1998; Фомина Т. И. Социальная политика государственных и общественно-политических органов в 20-е годы (на материалах центрального региона России). Автореф. дис. ...канд. ист. наук. М., 1994; Леонтьева П. Т. Развитие здравоохранения в Кузбассе в 20-30-е годы. Автореф. дис. ...канд. ист. наук. Кемерово, 1997; Маруцкий Э. С. Проблемы трудоустройства и формирования молодого пополнения рабочих кадров в 20-е годы: тенденции и противоречия (На материалах государственных, партийных и общественных организаций Европейской части России). Дис. ...докт. ист. наук. Саратов, 1996; Стецура Ю. А. Молодежь в постреволюционном преобразовании России в 20-30-е годы. Автореф. дис. ...докт. ист. наук. М., 1998; Аракелоеа М. П. Государственная политика в отношении женщин Российской Федерации в 20-е годы: опыт организации и уроки. Дис. ...докт. ист. наук. М., 1998; Кузьмин В. Ю. Становление и развитие земской медицины во второй половине XIX - начале XX вв. (по материалам Среднего Поволжья). Автореф. дис. ...канд. ист. наук. Самара, 1997.

³⁹ Ковалева Э. В. Формирование и деятельность органов управления народным хозяйством
Советского государства в условиях нэпа: 1921-1929 гг. Дис. ...докт. ист. наук. М., 2006; Макаров Ю. П.
Советская государственная религиозная политика и органы ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД СССР (октябрь 1917 -
конец 1930-х годов). Дис. ...докт. ист. наук. СПб., 2007; Подмарицын А. Г. Взаимоотношения Русской
Православной церкви и государственных органов в Самарском регионе: 1917-1941 гг. Дис. канд. ист. наук.
Самара, 2006;
Покровская С. В. Союз воинствующих безбожников СССР: организация и деятельность. 1925-1947. Дис.
...канд. ист. наук. М., 2007; Малкова Ю. Л. Социальный и материальный статус городского учительства
Советской России в 1920-е годы. Дис. ...канд. ист. наук. Иваново, 2004; Манъкевич А. А. Основные формы
девиантного поведения населения Самарской губернии в период новой экономической политики: 1921-1929
гг. Дис. ...канд. ист. наук. Самара, 2007; Бичегкуев Т. Т. Социокультурный облик коммунистов Северной
Осетии в 1920-е гг. Дис. ...канд. ист. наук. Владикавказ, 2008; Степанова Л. А. Развитие гуманистического
содержания отечественного педагогического образования в первой половине XX века. Дис. ...докт. пед.
наук. М., 2011.

⁴⁰ Репинецкий А. И. Демографический состав работников промышленности Поволжья 1945-1965 гг. /
Министерство образования РФ; Науч. ред. Л.С.Рогачевская. Самара, 1996; Гончаренко Л. П. Города
Среднего и Нижнего Поволжья во второй половине XIX века: (Социально-экономическое исследование).
Чебоксары, 1994; Самарская летопись. Очерки истории Самарского края с древнейших времен до наших
дней. В трех книгах / Под ред. проф. П. С.Кабытова и проф. Л. В.Храмкова. Кн.З. Самарский край в XX веке
(1918-1996 гг.). Самара, 1998; Кабытов П. С. Записки историка. Ч. 2. Самара: Изд-во СамГУ, 1998; История
Самарского Поволжья с древнейших времен до наших дней: XX век (1918-1998) / Ред. кол. Кабытов П. С,
Васильев И. Б., Дубман Э. Л. и др. М., 2000.

⁴¹Якунин В. П. История Самарской епархии. Тольятти, 2011.

⁴² Лебедева Л. В. Тенденции в мировоззрении крестьян в 20-х годах XX века на примере Пензенской губернии // Пензенский временник любителей старины. Вып. 14. Пенза, 2004; Она же. Игры крестьян Пензенской губернии первой четверти XX века // V Лебедевские чтения. Материалы докладов научной конференции. Пенза: ПГПУ, 2004; Она же. К вопросу о религиозности крестьян в 1920-е годы // V Кирилло-Мефодиевские чтения. Пенза: Администрация г. Пензы, 2005; Она же. Народный костюм в 1920-е годы:

К новейшей историографии третьего периода, освещающей социальную историю Советской России, следует отнести исследования Д. В. Поспеловского, М. В. Шкаровского , посвященные Русской Православной Церкви в XX веке. Также освещаются проблемы социальной политики Советской власти, формирования государственной системы охраны труда и здоровья граждан, молодежи и несовершеннолетних, ликвидации неграмотности и создание системы народного просвещения, а также особенности семьи и брака, семейных отношений . Все

борьба патриархальной и модернистской тенденций (по материалам Пензенской губернии) // Пензенское краеведение: опыт, перспективы развития. Материалы областной научной конференции: В 2-х тт. Т. П. Пенза, 2005; Она же. Повседневная жизнь пензенской деревни 1920-х гг.: тенденции в политической и общественной жизни крестьян // Исторические записки. Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 9. Пенза, 2005; Она же. Источники по изучению мировоззрения крестьян Пензенской губернии в 20-е годы XX века // Материалы международной научно-практической конференции «Моя малая родина». Вып. 2 . Пенза, 2005; Она же. Повседневная жизнь пензенской деревни в 1920-е годы: традиции и перемены. М., 2009; Левина Н. Б. Повседневная жизнь советского города: нормы и аномалии. 1920-1930 годы. Ч. I. СПб., 1999; Письма во власть. 1917-1927 гг. Заявления, жалобы, доносы, письма в государственные структуры и большевистским вождям / Сост. А. Я. Лившин, И. Б. Орлов. М., 1998; Лившим А. Я. Настроения и политические эмоции в Советской России: 1917-1932 гг. М., 2010; Слезим А. А. Роль союза безбожников в реализации государственной политики в отношении религии (1924-1929 гг.) // Вестник Калининградского юридического института МВД России. 2009. № 2; Он же. Государственная политика в отношении религии и политический контроль среди молодежи в начале 1920-х годов // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов, 2009. № 2 (3); Он же. Общественное правосознание в зеркале самодеятельного творчества 1920-х годов // Евразийский юридический журнал. 2009. № 11; Он же. Современные исследования о становлении советской системы политического контроля // Право и политика. 2010. № 6; Он же. Антирелигиозные праздники 1920-х гг. // Вопросы истории. 2010. № 12; Он же. Политический контроль среди молодежи 1920-х годов: победы на «фронте повседневности» // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов, 2011. № 3 (9): в 3-х ч. Ч. II; Он же. За «новую веру». Государственная политика в отношении религии и политический контроль среди молодёжи РСФСР (1918 - 1929 гг.). М., 2009.

⁴³ Поспеловский Д. В. Русская Православная Церковь в XX веке. М., 1995; Он же. Православная
Церковь в истории Руси, России и СССР. М., 2008; Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь в XX
веке. М., 2010.

⁴⁴ Поляков А. Г. Методологические аспекты исследования церковно-государственных отношений и
внутрицерковных процессов в контексте модернизации государства в конце 1920-х гг. // Исторические,
философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и
практики. Тамбов, 2011. № 4 (10): в 3-х ч. Ч. II; Булавим М. В. Методы антирелигиозной пропаганды в
деятельности союза воинствующих безбожников на Среднем Урале // Исторические, философские,
политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики.
Тамбов, 2011. № 5 (11): в 4-х ч. Ч. IV; Бирюкова Ю. А. Правовые формы сопротивления Ростовского
духовенства антицерковной политике Советской власти в 1920-1921 гг. // Исторические, философские,
политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики.
Тамбов, 2011. № 6 (12): в 3-х ч. Ч. III; Табунщикова Л. В., Шадрина А. В. Антицерковные акции 1923 года в
Донском регионе // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и
искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов, 2012. № 8 (22): в 2-х ч. Ч. I; Билим Н. Н.
Формирование государственной системы охраны труда и здоровья советской молодежи в 1920-1930-е гг. //
Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение.
Вопросы теории и практики. Тамбов, 2012. № 2 (16): в 2-х ч. Ч. I; Рыбаков Р. В. Роль комсомола в
регулировании трудовай деятельности несовершеннолетних в 20-е гг. XX в. // Исторические, философские,
политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики.
Тамбов, 2012. № 7 (21): в 3-х ч. Ч. III; Данилова О. Г. Деятельность общества «Долой неграмотность» в
Псковской губернии 1920-х гг. // Исторические, философские, политические и юридические науки,
культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов, 2011. № 8 (14): в 4-х ч. Ч. I;
Ялозина Е. А. Перестройка органов управления народным образованием в 1920-е гг.: содержание, методы,
результаты // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и
искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов, 2012. № 6 (20): в 2-х ч. Ч. I; Алферова И. В. «Не
буду больше рабой своего мужа, мы должны быть равными товарищами в жизни!»: трансформация
семейных отношений в российском общественном дискурсе (1917-1927 гг.) // Исторические, философские,
политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики.
Тамбов, 2011. № 4 (10): в 3-х ч. Ч. П.

рассмотренные исследования значительно обогащают историографию социальной истории российского общества 1920-х годов, как с методологической, так и с теоретической точки зрения.

Автор настоящего диссертационного исследования также вносит вклад в научную разработку социальной проблематики истории советского общества 1920-х гг. Это монографии и статьи, освещающие различные аспекты социально-экономического и социально-культурного, духовного развития общества на материалах губерний Поволжья - Самарской, Саратовской и Ульяновской . Историографическая и теоретическая ценность этих исследований состоит в том, что автор подробно и последовательно изучает многогранную и противоречивую социальную историю советского общества 1920-х годов на основе неопубликованных ранее данных - широкого круга материалов центральных российских и региональных архивов Поволжских губерний. Таким образом, в научный оборот введен широкий круг источников по социальной истории Поволжья 1920-х гг.

Изучение литературы показало, что исследуемая тема социального развития советского общества 1920-х гг. привлекала и продолжает привлекать внимание историков, социологов, демографов. Отдельные проблемы освещены в монографиях, статьях, докладах, а также в диссертационных исследованиях. Однако литература, посвященная именно социально-нравственным проблемам истории советского общества в целом и истории Поволжья, немногочисленна.

Предложенный краткий историографический обзор позволяет сделать вывод о том, что темы социальной истории российского общества 1920-х годов востребованы исследователями. Однако, проблемы социальной сферы - семейно-брачных отношений, воспитания детей, образования подрастающего поколения, ликвидации неграмотности среди взрослого населения, борьбы с беспризорностью, отношения власти к религии и

Захарова Л. Б. К проблеме социально-демографического развития советского общества в 20-е годы // VI Российская научная конференция профессорско-преподавательского и инженерно-технического состава. Тезисы докладов. Самара, 1999; Она же. Российская государственная политика в сфере охраны материнства и детства в 20-е годы XX в. // Тендерные отношения в России: история, современное состояние, перспективы. Материалы международной научной конференции. Иваново, 27-28 мая 1999 г. Иваново, 1999; Она же. Голод 1921-1922 годов и поиск выхода из продовольственного кризиса (на материалах Самарской губернии) // Актуальная история: новые проблемы и подходы. Самара, 1999; Она же. Социальная защита беспризорных детей (1920-е годы) // Актуальные проблемы современной науки. Тезисы докладов международной конференции молодых ученых и студентов 12-14 сентября 2000 г. Гуманитарные науки. Часть 6. Самара, 2000; Она же. Проблема занятости населения в Самарской губернии в 20-е годы // Экономика Самарской губернии: 150 лет развития. Материалы региональной научно-практической конференции 26-27 апреля 2001 года. Самара, 2001; Она же. Тендерные аспекты безработицы в Поволжье в 20-е годы XX века // Актуальные проблемы современной науки. Социальные и гуманитарные науки. Часть 35. История. Сборник статей 4-й Международной конференции молодых ученых и студентов 10-12 сентября 2003 г. Самара, 2003; Она же. Преодоление неграмотности населения в Поволжье в 20-е гг. XX в. как социальная проблема советского общества // Актуальные проблемы развития общества: новые подходы и перспективы. Сборник научных работ. Вып. VI. Самара, 2004; Она же. Тендерные аспекты проблемы занятости населения в Поволжье в 1920-е годы // Известия Самарского научного центра Российской Академии Наук. Специальный выпуск «Актуальные проблемы гуманитарных наук». Самара: Издательство СНЦ РАН, 2006. № 3; Она же. Проблема социальной защиты женщин и детей в России в 20-е годы XX в. (на материалах Поволжья) // Известия Самарского научного центра Российской Академии Наук. Специальный выпуск «Актуальные проблемы гуманитарных наук». Самара: Издательство СНЦ РАН, 2006. № 4; Она же. Российское общество в 1920-е годы: социально-демографический аспект. Саарбрюкен, 2011; Она же. Патриарх Тихон и духовенство в 1921-1922 гг. как защитники русской церкви и православной традиции // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2012. № 10 (24): в 2-х ч. Ч. I; Она же. Формирование новой этической парадигмы в России: дискуссия 1920-х годов о партийной этике // Вестник Самарского муниципального института управления. Самара: Изд-во САГМУ, 2012. № 3 (22); Она же. Ликвидация неграмотности в Поволжье в 1920-1927 гг.: политика и практика // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2012. № 10 (24): в 2-х ч. Ч. 2; Она же. Концепция социальной политики Советской власти: теория и практика (1920-е годы). Самара, 2012.

церкви, кампании по изъятию церковных ценностей, давления государства на верующих, - с точки зрения формирования новой коммунистической морали, а также особенности развития самой этической науки в советском обществе 1920-х гг., очевидно, являются недостаточно изученными. Исследование вышеназванных проблем в отечественной историографии носит дискретный, разрозненный, фрагментарный характер и не дает целостного и обобщенного представления о формировании коммунистической морали и ее специфике в контексте социальных проблем развития общества в данный период. Степень научной разработанности проблемы свидетельствует о том, что тема исследования с научно-теоретических и методологических позиций весьма актуальна, что является решающей предпосылкой ее выбора. Исходя из этого, автор данной работы делает попытку исследования социально-нравственного развития общества 1920-х годов во всей совокупности проблем, как целостного исторического процесса.

Хронологические рамки исследования охватывают период 1920-х гг., который имеет специфические черты развития (отличающие именно 20-е годы от предшествующего и последующих периодов) не только в социально-экономическом, но и в идеологическом, и в духовно-нравственном аспектах. 1920-е годы характеризуются следующими факторами: новая экономическая политика, преодоление голода 1921-1922 гг. в Поволжье и кампания по изъятию церковных ценностей, начало государственной антирелигиозной кампании и попытка создания «обновленческой» церкви, разработка новой концепции семьи и брака и принятие Семейного кодекса 1926 г., дискуссии о партийной этике, кампании по ликвидации неграмотности и борьбе с беспризорностью, создание массовых общественных организаций для молодежи и юношества (пионерия и комсомол) и воспитательно-образовательных учреждений для подростков - трудовых коммун и колоний. Именно этот уникальный событийный ряд и факторы развития общества периода 1920-х годов позволяют выделить его как особенную историческую эпоху.

Территориальные рамки работы определяются источниками исследования. Одна группа источников - решения и постановления центральных органов власти - были обязательными для исполнения на всей территории республики. И в этой связи, территориальные рамки исследования совпадают с границами РСФСР. Другие источники, изученные автором в архивах Среднего и Нижнего Поволжья, более локальны. Но именно это сочетание общего и особенного позволило нам максимально объективно подойти к анализу социальных процессов в советском обществе 20-х годов в их реальном преломлении.

Осмысление социально-нравственных факторов развития истории страны периода 1920-х гг. в данном исследовании осуществляется через призму проблем Поволжья. История социального развития Поволжья рассматривается на материалах Самарской, Саратовской и Симбирской губерний (г. Симбирск в мае 1924 г. был переименован в Ульяновск, Симбирская губерния - в Ульяновскую). Самарская и Симбирская губернии по территории и численности населения занимали большую часть Среднего Поволжья, Саратовская - крупная губерния Нижнего Поволжья. Именно эти губернии играли значительную роль в историческом развитии региона, в формировании индустриальных центров, в развитии сельскохозяйственного производства; их объединяли геоприродные и экономические факторы, идентичная социально-демографическая структура, исторические и культурные корни и традиции. Особенности исследуемого региона определялись резким контрастом между богатыми ресурсами территории, на которой проживало население Самарской, Саратовской и Симбирской (Ульяновской) губерний и низким уровнем его материального и культурного благосостояния даже в сравнении с другими губерниями Поволжья . Особенности каждой из губерний определяла разница в темпах развития, в специфичных формах организационной работы местного управления и

Проблемы развития и размещения производительных сил Поволжья. М., 1973. С. 3.

ее результативности. Общее и особенное в социальных процессах, происходивших в регионе, позволяют выявить не только объективные, закономерные тенденции всего исторического процесса развития общества, но и специфику социально-нравственных явлений исследуемых губерний и Поволжья, обладающего единством и целостностью составляющих его элементов.

Научная новизна диссертации обусловлена выбором предмета исследования. Данная работа является первым исследованием проблемы формирования новой морально-этической парадигмы развития советского общества в 1920-е годы. В настоящем исследовании проанализированы процессы трансформации нравственного сознания общества, обоснования основных принципов партийной этики и специфических черт коммунистической морали. Впервые в научной литературе показана специфика государственной религиозной политики и отношение власти к Русской Православной церкви с точки зрения формирования коммунистической морали в обществе, рассмотрен процесс трансформации ценностей семьи и брака в контексте новой идеологии и пролетарской морали, проанализированы методы ликвидации неграмотности среди взрослого населения и определены идейно-нравственные принципы реформирования системы образования и воспитания детей и подростков. Исследование дает возможность составить целостное представление о социально-нравственных процессах периода 1920-х гг. во всем их многообразии в их органической связи с историческим развитием общества, по-новому увидеть один из интереснейших и ключевых периодов развития Российского государства.

Научно-практическая значимость данного исследования заключается в возможности использования фактического материала и выводов при написании обобщающих трудов по истории России и Поволжья XX в., в дальнейшей разработке социально-нравственного аспекта развития общества, в подготовке учебных и методических пособий, а также в преподавании вузовских общих и специальных курсов. Автор вводит в научный оборот большой круг новых источников по данной тематике. Появление настоящего исследования позволяет значительно расширить методологические подходы и научные представления о процессе формирования системы коммунистической морали в российском обществе в 20-е годы XX века.

Апробация основных положений и результатов исследования осуществлялась автором на XXIV и XXV научных конференциях молодых ученых и специалистов Самарского государственного университета в 1999 и 2000 годах; на VI Российской научной конференции, подготовленной Поволжской государственной академией телекоммуникаций и информатики в 1999 году; на Международной научной конференции «Гендерные отношения в России: История, современное состояние, перспективы», состоявшейся в Ивановском государственном университете в 1999 г.; на I Международной научной конференции молодых ученых и студентов «Актуальные проблемы современной науки», организованной Самарским государственным техническим университетом в 2000 г.; на региональной научно-практической конференции «Экономика Самарской губернии: 150 лет развития» Самарской государственной экономической академии, проведенной в 2001 г.; на Историко-патриотических чтениях «Героизм как высшая форма служения Отечеству» в 2010 г. в Саратовском юридическом институте МВД России; на конференции молодых ученых-историков «Становление народного единства. Вехи истории», проведенной организационно-информационным управлением аппарата Самарской Губернской Думы в 2011 г. Основные результаты исследования были апробированы автором в процессе преподавательской деятельности на кафедре общих гуманитарных и социально-экономических дисциплин Самарского филиала Саратовского юридического института МВД России, на кафедре гуманитарных и правовых дисциплин Самарской академии государственного и муниципального управления и на кафедре психологии и педагогики Самарского государственного технического университета. Основное содержание работы отражено в трех монографиях, двух учебных пособиях и

тридцати трех научных статьях, одиннадцать из которых опубликованы в журналах перечня ВАК РФ. Общий объем опубликованных научных работ по теме диссертационного исследования составляет 75,5 п. л.

Основные положения, выносимые на защиту:

Становление и развитие марксистской этики, новая этическая парадигма в России в 1920-е годы строились во многом на основе этического идеализма, религиозно-этических концепций и этической теории И. Канта. Деонтологическая концепция Канта объясняла мораль сквозь призму категории долга, нравственных обязанностей и долженствования. Коммунистическая мораль также выстраивала свою идеологию посредством понятий общественного долга, служения единой цели - строительству коммунизма на основе коллективизма, самоотречения и подчинения личных интересов общим. Таким образом, теория коммунистической морали была, по сути своей, достаточно компилятивной и эклектичной.

В трудах теоретиков новой советской морали (В. И. Ленин, Е. М. Ярославский, Е. А. Преображенский, Л. Д. Троцкий, А. А. Богданов, А. М. Коллонтай, Л. И. Аксельрод) превалировала прагматическая, утилитаристская трактовка морали сквозь призму классового подхода. Общечеловеческая, абсолютная, безусловная и вечная, вневременная, то есть гуманистическая ценность морали не принималась во внимание в принципе.

- В 1920-е годы впервые в истории Российского государства произошла
институционализация морали {термин наш). То есть властью была создана
разветвленная сеть государственных, научных, учебных, политических учреждений
(Коммунистическая академия, Институты Красной профессуры, система партийных
университетов, Центральная Контрольная комиссия) и общественных организаций («Союз
воинствующих безбожников», «Общество друзей беспризорного ребенка» и др.),
деятельность которых была нацелена на создание и пропаганду принципов новой этики.

В 1920-е годы властью была предпринята попытка привить обществу совершенно новые, социально никем и никогда неапробированные, формулируемые буквально на ходу (дискуссия об этике), радикальные этические идеи и нормы морали («обобществление женщин», «свободная любовь», «социализация детей»), приведшие, на фоне разрухи и голода, к беспрецедентному росту разводов, абортов, проституции и беспризорности. В итоге в общественном сознании произошло достаточно быстрое отторжение такого рода идей.

Предлагаемые новой властью принципы образования (доступность, всеобщность, бесплатность), включая его этическую составляющую (трудовое воспитание), были приняты общественностью, т. к. они, с одной стороны, отвечали реальным социальным потребностям, с другой - не входили в противоречие с традиционными принципами морали. Именно на этом направлении Советское государство достигло наиболее значимых результатов.

- В деле борьбы с религией большевики были вынуждены пойти по пути
замещения одной веры (религиозной) - другой верой (атеистической). Ими была
проделана титаническая работа по замене одних обрядовых действий, ритуалов,
символики (крестные ходы, иконы, молитвы, песнопения, кресты), другими, очень
схожими по форме, но не по содержанию, символами и ритуалами (демонстрации,
портреты вождей, лозунги и транспаранты, песни, звезды). Поскольку любое религиозное
сознание является очень глубинным, постольку любое сопротивления народа на этом
направлении подавлялось властями особенно жестоко и изощренно (казни
священнослужителей, разрушение храмов, разорение старых кладбищ). В результате
практически полного физического (но не духовного и морального) уничтожения церкви в
российском обществе в 1920-е годы начинает формироваться атеистическая этическая
платформа.

- Статистические данные свидетельствуют, что динамика социальных и
демографических процессов, диагностирующих реальное положение дел в религиозной,

морально-нравственной и семейной сферах российского общества в 1920-е годы, практически одинакова для всех регионов страны, включая губернии Поволжья.

- Именно 1920-е годы были периодом активного слома и фактического уничтожения старой и формирования новой социально-этической матрицы. Системообразующие элементы новой этики (коллективизм, долг, ответственность, стремление к социальной справедливости, служение общему делу), присущие российскому дореволюционному обществу, были воспроизведены в условиях новой коммунистической этической парадигмы. Это во многом предопределило то, что в XX веке российское общество не утратило свою идентичность.

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из пяти разделов, введения и заключения, приложений, списка использованных источников и литературы, а также списка сокращений.

Проблемы изучения социальных преобразований в советском обществе 20-х годов: подходы и методы

История российского общества 20-х годов XX столетия как период формирования нового Советского государства - это время, чрезвычайно насыщенное политическими событиями: предшествующая Великая Октябрьская социалистическая революция и расстрел царской семьи, Гражданская война и голод в Поволжье, военный коммунизм и новая экономическая политика. Все эти и многие другие явления и процессы, происходившие в России, настолько мощно повлияли на историческое развитие нашего общества, что произошла коренная ломка абсолютно всех сфер жизни людей. В первую очередь это выразилось в создании принципиально новой социально-политической и нравственной системы общества. Формирование новой - коммунистической - морали как особой формы общественного, массового сознания отразилось на семейных, бытовых, супружеских, коллективных и профессиональных, а также духовных отношениях - в сфере воспитания подрастающего поколения, политики государства по отношению к науке (включая этическую), религии, культуре и искусству. Этот период стал целой эпохой в истории российского общества и объективно оценить его весьма сложно. Для достоверной оценки необходимо тщательно исследовать различные аспекты развития общества, в том числе нравственную и морально-этическую сферы жизни.

Исследуя социально-нравственные проблемы периода 1920-х годов, необходимо иметь в виду те условия и обстоятельства, которые возникли в связи с победой большевиков в 1917 г. и в связи с тем, что ленинская доктрина о путях развития советского общества стала главенствующей. Размышляя о революции, ее сути и полемизируя с противниками, В. И. Ленин констатировал, что в изолированной от капиталистического мира России в начале 20-х годов еще не существовало «основ социалистического уклада», к их «экономическому строительству» еще только предстояло приступить. В любом случае, «мировой перелом совершился»: перед человечеством открылась историческая альтернатива, родилось новое государство1. Однако порядок событий, как он представлялся большинству марксистов, в России оказался перевернутым: сначала революция, завоевание власти, а потом "предпосылки" и достижение более высокого уровня цивилизованности, движение к социализму . От Ленина не ускользало, насколько труден такой путь, в связи с чем он писал о разрыве (пропасти) «между необъятностью задач и нищетой материальной и нищетой культурной», что требовало гигантской работы, чтобы страна могла «достигнуть уровня обыкновенного цивилизованного государства...»3.

Подход к социализму представлялся "не иначе как через нэп", и как "целая историческая эпоха" культурного развития4. Новая экономическая политика как система мер, имевшая целью преодоление кризиса посредством оживления экономики, восстановление народного хозяйства, улучшение материального положения рабочих и крестьян, подъем уровня культуры -все, что определяет сбалансированное и стабильное развитие общества, -была введена весной 1921 г. в соответствии с решениями X съезда РКП (б)5 и проводилась до января 1928 г., когда в управлении хозяйством были применены политические меры, последовавшие за кризисом хлебозаготовок осенью 1927 г.6, в связи с чем, как подчеркивалось на XV съезде ВКП (б), страна пережила «экономические затруднения кануна войны без того, чтобы иметь войну»7.

В процессе исследования периода 1920-х гг. необходимо учитывать наличие противоположных взглядов на его оценку. Дело в том, что в ряде публикаций конца 1980-х гг. обращение к прошлому через настоящее приводило к тому, что отношение к нэпу и противопоставление его сталинской системе вырождалось в идеализацию нэпа и игнорирование его противоречий. Авторы публикаций иного рода имели, в свою очередь, идеализированное представление об альтернативах реальных процессов 1920-х гг. , что означало или отсутствие понятия, или нежелание считаться с тем, что действительность имела мало общего с желаемым. В условиях сменяющих друг друга кризисов, как это было в 1920-х гг., и процесс был стремительнее, и противоречия острее, и политика была «зажата» между объективными условиями и состоянием субъективного фактора, а также соотношением социальных сил. По отношению к прошлому главное состоит в том, чтобы понять его и извлечь уроки, не переделывая его. «Люди без прошлого - страна-маргинал», - предостерегают авторы заметок об истории советского общества9.

Переход к рыночной экономике в России с начала 1990-х гг. сопровождался обострением социально-нравственных проблем общества. Глубокое социальное расслоение, снижение жизненного уровня большей части населения, безработица, беспризорность и социальное сиротство, масштабный рост социальных болезней, в том числе наркомании, низкая рождаемость, сокращение продолжительности жизни, высокая смертность, -все эти и многие другие факторы наглядно свидетельствуют о снижении социального здоровья и благополучия нации, что сопровождается и духовно-нравственным кризисом. Перемены в нравственном самосознании людей, ломка прежней - советской - системы морали и потеря коммунистических идейно-нравственных ориентиров послужили началом формирования новой нормативно-ценностной системы морально-нравственных координат. На современном этапе деформация нравственного, религиозного, политического, правового самосознания граждан (как правило, нового, молодого поколения) является главной причиной множества социальных конфликтов в обществе. Именно поэтому сейчас (в отсутствие стратегических нравственных ориентиров в обществе) как никогда актуальной представляется выработка государственной идеологии России, эта проблема объединила усилия историков, правоведов, государственных и общественных деятелей. Таким образом, этическая оценка нынешней системы нравственных координат морального сознания общества станет определенным итогом исторического развития современной России. Сегодня же представляется чрезвычайно актуальным исследование социально-нравственных аспектов исторического прошлого Советской России 1920-х годов, когда наша страна, также пережив смену политического режима, выстраивала новую систему коммунистической, коллективистской морали.

Поэтому с идейно-политической и этической точек зрения изучение социально-нравственных проблем исследуемого периода, сравнительно-исторический анализ этого опыта чрезвычайно актуальны, так как помогают глубже понять суть исторического процесса развития общества.

Исследование социально-нравственного развития общества является весьма специфичным и чрезвычайно трудным потому, что область реальной нравственности практически безгранична; нет такой сферы общественной и личной жизни, которая не становилась бы предметом моральной оценки и регуляции. Понятия доброго и злого, справедливого и несправедливого, человечного и бесчеловечного являются неотъемлемым элементом экономических, политических, бытовых и других общественных отношений. Поэтому оправданно говорить о том, что мораль всепроникаема, она соприсутствует во всем многообразии человеческой деятельности и поэтому необъятна. Пронизывая всю ткань общественных отношений, мораль в то же время не имеет самостоятельной предметной сферы бытия, она не локализуется в социальном времени и пространстве, как, например, наука, религия, семейно-бытовые отношения или область воспитания и образования.

Вот почему исследовать сферу морали и нравственного развития общества возможно лишь в контексте анализа социальной действительности, сквозь призму изучения научной теоретической мысли, взаимоотношений людей, государства и общества в сфере религии, семьи, брака, воспитания и образования. Такой подход позволяет более объективно оценить результаты исторического процесса исследуемого периода, его достоинства и недостатки, расширить его историографию.

В истории изучения социально-нравственного развития российского общества в 1920-е годы, по мнению автора, целесообразно выделить три основных периода: первый - с 1921 до середины 50-х гг.; второй - с середины 1950-х до конца 80-х; третий - с рубежа 1980-90-х гг. по настоящее время. Основанием данной периодизации историографии является общепринятая периодизация истории советского общества и те условия, в которых происходил процесс накопления знаний и опыта в исследовании социально-нравственных проблем 1920-х годов, а также тематическая и методологическая направленность, источниковая база, объем и содержание опубликованной литературы.

Первые попытки осветить различные направления государственной политики в плане социального и социально-нравственного развития были сделаны в 1920-е годы. Публикации на этом этапе не были глубокими научными исследованиями, носили описательный характер, освещали текущие проблемы. Источниковой базой литературы являлась, в основном, статистика. Авторы давали официальную оценку событиям и делали попытку показать свое понимание современных им явлений и фактов общественной жизни. К данной группе работ можно отнести публикации Д. Бондарева "Ликвидация неграмотности. Цифры, факты, перспективы", П. В. Архангельского "Организация детской жизни", В. П. Лебедевой "Пройденные этапы. Статьи и речи по охране материнства и младенчества" и др.10.

Отношение власти к религии: механизм формирования в общественном сознании коммунистической морали

Мораль как духовно-нравственная основа развития общества теснейшим образом связана с религией. Именно религия является для людей той всеобъемлющей и абсолютной духовной силой, которая дает человеку представление о нравственном совершенстве, идеале, воплощенном в высших нравственных ценностях: любовь, добро, милосердие, сострадание, человеколюбие, справедливость; вера содержит мощный нравственный заряд, побуждающий личность к самосовершенствованию, задает, таким образом, ценностные ориентации в жизни. Религия является также главным скрепляющим, объединяющим звеном для народа и в повседневной жизни, и в сложные, переломные исторические моменты, пробуждая единое, целостное национальное самосознание и укрепляя высшие гражданские и патриотические чувства. Влияние религии на моральное развитие общества безусловно и абсолютно, нравственный облик народа определяется религиозной духовностью как стремлением к совершенству. Русская Православная Церковь всегда была для русского народа духовным стержнем - учила добру, проповедовала любовь к ближним, призывала к милосердию, укрепляла семейные ценности и воспитывала патриотический дух, сохраняла национальные традиции и культуру1.

Советское государство ставило целью воспитание «нового человека», достойного жить в коммунистическом обществе. Нравственному совершенствованию личности, которое воспитывала церковь, В. И. Ленин противопоставил иной императив: нравственно все, что служит устранению эксплуатации в отношениях между людьми и способствует строительству коммунизма. Такая революционно-утилитарная позиция была направлена на устранение церкви из активной общественной жизни. Эта политика нашла правовое закрепление в Декрете, делегирующем все идеологические, социальные, финансово-имущественные прерогативы церкви государству.

Исходной точкой, обозначившей отношение Советской власти к религии, стал Декрет «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», изданный 23 января 1918 г. Этот нормативно-правовой акт, принятый СНК РСФСР, имел конституционное значение и устанавливал светский характер государственной власти. Содержание религиозной политики Советского государства отражено в основных статьях Декрета о запрете религиозных обрядов и церемоний при совершении государственных или иных публично-правовых общественных действий, а также о запрете преподавания религии: «школа как государственное образовательное учреждение отделяется от церкви». Декрет провозглашал свободу совести и вероисповедания: «право каждого исповедовать любую религию или не исповедовать никакой», то есть атеизм был приравнен к исповеданию религии; запрет указания религиозной принадлежности граждан в официальных документах полностью уравнивал в гражданских правах верующих людей любых конфессий и атеистов. Кроме того, согласно Декрету, церковь лишилась прерогативы вести учет рождений, смертей, браков и разводов: «Акты гражданского состояния должны вестись исключительно гражданской властью, отделами записи браков и рождений», - это право передавалось государственным органам ЗАГС. Также данным Декретом было отменено право собственности у церкви и религиозных обществ, недопущение для них прав юридического лица: «Все имущества существующих в России церковных и религиозных обществ объявляются народным достоянием». Это положение Декрета стало в 1921 г. юридическим основанием изъятия ценностей Русской Православной церкви во время голода в Поволжье.

Необходимо отметить, что Декрет не ставил карательных задач, тем не менее, он послужил основой для спланированного центром массового наступления на церковь и крайнего произвола местных властей по отношению к церкви и ее служителям. Получили распространение такие меры, как самовольное закрытие церквей, конфискация церковного имущества и предметов культа для революционных нужд, аресты священнослужителей и привлечение их к принудительным работам.

Накануне опубликования Декрета, 19 января 1918 года патриарх Тихон в своем соборном послании провозгласил анафему тем, кто развязал в России террор и кровавую смуту, расколовшую страну на два лагеря: «Властью, данной нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафемствуем вас, если только... хотя по рождению своему принадлежите к церкви Православной...»3. Это послание патриарха Тихона, Декрет об отделении Церкви от государства, вся последующая политика Советской власти в отношении Русской Православной Церкви - стали началом неразрешимого и жестокого тройного конфликта в обществе: во-первых, государства по отношению к Русской Православной Церкви; во-вторых, реформаторского раскола внутри самой Русской Православной Церкви, разделившего ее на «тихоновцев» и «обновленцев» - приверженцев патриарха Тихона и традиционной Церкви и сторонников новой обновленческой «живой церкви»; в-третьих, властей по отношению к народу как хранителю и почитателю православных святынь, обычаев и традиций.

Структурные и организационные изменения в Самарской епархии отражают аналогичные процессы в целом по стране в первые годы Советской власти. В Самаре были созданы новые церковные управленческие структуры, в частности, епархиальный совет. Еще до опубликования Декрета на заседании Самарского губисполкома 4 января 1918 г., проходившего под председательством В. В. Куйбышева, было принято решение о создании комиссариата по вероисповедным делам. 11 января 1918 г. комиссаром был назначен В. Зуев. С осени 1918 года комиссариат был переименован в Самарскую губернскую комиссию по отделению церкви от государства. В январе 1919 г. ее возглавил Петровский, в апреле его сменил П. Сокольский. Согласно постановлению Самарского губисполкома, никакое учреждение и должностное лицо не имело права распоряжаться бывшими церковными и монастырскими имуществами без санкции этой комиссии.

Зимой 1918 года комиссариат по вероисповедным делам приступил к принятию на учет свечного завода, епархиального склада церковных вещей, свечных лавок и самарского Николаевского мужского монастыря. По всем банкам были разосланы предписания о прекращении выдачи денежных сумм духовенству и закрытии всех текущих счетов.

В марте 1918 г. было принято решение об организации уездных и волостных отделов комиссариата по вероисповедным делам в сельскоприходских подотделах по записи браков и рождений, о занятии помещения духовной консистории и передаче метрикации в юридический отдел.

На основании инструкции об отделении церкви от государства духовенство должно было представить подробную опись церковного имущества, а подотдел вероисповеданий принять его на учет. Подотделы вероисповеданий отбирали у церквей денежные суммы. Например, в Воскресенском кафедральном соборе и Казанском соборе было изъято 58273 рубля. Часть строений, принадлежащих церкви, переходила к советским учреждениям, а «церковное имущество, за исключением излишков, передавалось в ведение общины каждой церкви»4.

В январе 1918 г. постановлением Николаевского уездного Совнаркома был закрыт Верхне-Спасо-Преображенский единоверческий мужской монастырь. В декабре того же года трапезная Самарского Николаевского мужского монастыря распоряжением самарского городского отдела народного образования была передана для размещения вечерних курсов для рабочих. Был закрыт Средне-Никольский единоверческий женский монастырь, а его постройки переданы в распоряжение уездного отдела народного образования. В середине февраля 1918 г. здание духовной семинарии было захвачено под казармы Красной Армии. В конце мая 1918 года Самарская духовная семинария выпустила досрочно свой последний набор5.

Кстати, самый крупный в Самаре - Иверский - женский монастырь действовал до 1925 года, когда было принято решение о закрытии обители и поселении там рабочих Жигулевского пивоваренного завода и Самарской ГРЭС. В 1930 году после постановления горсовета «О реализации памятников, крестов, решеток и надгробных ценностей в пределах городской черты» были разобраны колокольня, храмы, ликвидированы ограда и склепы монастырского кладбища. Оставшиеся строения и постройки были приспособлены под помещения различных организаций, а часть передана в жилищный фонд6. Кафедральный собор в Самаре дождался своей участи в конце 1929 г., а 2 января 1930 года пленум президиума горсовета постановил: Кафедральный собор передать Союзу строительных рабочих для переоборудования под Дом культуры Союза строителей». Но, учитывая сложность и дороговизну строительных работ, горисполком принял решение: собор разобрать, а на его месте построить Дом культуры. Окончательно разрушен кафедральный собор был в первом полугодии 1932 года7.

Метрикация была передана в юридический отдел, а бракоразводные дела - в окружной суд. В начале января 1919 года был организован губернский отдел записи актов гражданского состояния. 10 января 1919 г. председатель губревкома А. П. Галактионов издает приказ № 1, запрещающий церквам всех вероисповеданий и сектам вести официальные записи всех актов о рождении, смерти и браке, передав эту функцию в местные отделы записи актов гражданского состояния. Имевшиеся книги записей этих актов надо было представить в трехдневный срок в Самарский губотдел записи актов гражданского состояния. Кафедральный собор лишился своих уникальных метрических книг. Архив ликвидированной консистории был оставлен в совместном пользовании епархиального совета и комиссариата .

На грани морального разложения: статистика негативных тенденций

В 1920-е годы со всей очевидностью проявилась полная утрата морально-нравственных ориентиров в обществе. Стараниями руководства молодого государства произошло выхолащивание этических норм и ценностей, составляющих главный стержень семейных устоев и традиций.

«Разруха начинается в головах», - устами героя своей повести «Собачье сердце» профессора Преображенского оценивал истоки реальной жизни тех лет русский писатель М. А. Булгаков. Начавшаяся в головах теоретиков нового государственного строительства разруха привела к беспрецедентной деградации всего российского общества.

Печальным итогом нравственной разрухи стал масштабный рост социально негативных явлений - проституции, разводов, абортов, подкидывания младенцев и беспризорности.

Ситуация в сфере сексуальных отношений как в среде городской студенческой молодежи, так и в среде рабочих молодых людей с фабричных окраин соответствовала в 1920-е годы идеалу «пролетарской свободной любви». Свободные отношения распространялись особенно в среде студенчества и рабфаковцев, чему в определенной степени способствовали общежития, быт которых отличался особым духом городской «вольницы». Данными социологического опроса студенчества было выявлено, что в 1922 г. более 80,8% мужчин и более 50% женщин имели кратковременные половые связи, при этом лишь 4% мужчин объясняли свое сближение с женщиной любовью к ней43.

В рабочей среде число сторонников «свободной любви» постоянно росло. А. М. Коллонтай одобрительно относилась к этому, считая, что только «мелкобуржуазная среда готова вопить о разврате». «Когда говорят о слишком свободных отношениях, - утверждала А. М. Коллонтай в январе 1926 г., - то при этом совсем забывают, что эта молодежь почти совсем не прибегает к проституции. Что, спрашивается, лучше? Мещанин будет видеть в этом явлении «разврат», защитник же нового быта увидит в этом оздоровление отношений»44.

Получило развитие совершенно парадоксальное явление: свободные половые связи все чаще стали приобретать характер отношений, близких по сути к проституции если не в материальном, то, во всяком случае, в духовно-нравственном смысле. Это были отчужденные безличные интимные контакты, нередко с несколькими партнерами одновременно, часто по принуждению. Распространение этого явления отмечает исследователь повседневной жизни горожан Советской России Н. Б. Лебина45.

Довольно распространенными стали случаи «петровщины» - явления, получившего свое название по фамилии учащегося московского фабрично-заводского училища, который убил девушку, отказавшуюся удовлетворить потребности его «свободной комсомольской любви»46. В Ленинграде факты принуждения к сожительству настолько участились в рабочей среде, что в 1929 г. в город прибыла комиссия ЦК ВКП (б) по расследованию случаев «нетоварищеского обращения с девушками». Примерно в это же время Выборгский райком комсомола предпринял попытку разобраться в причинах роста неблагоприятных явлений в среде молодежи. Силами комсомольцев, педагогов, медиков в районе была проведена первая и, увы, последняя бытовая молодежная конференция. Результаты опросов ее участников показали, что молодое поколение рабочих вполне освоило идеи свободной любви в своем понимании. По данным 1929 г., половую жизнь до 18 лет начали 77,5% мужчин и 68% женщин, при этом 16% юношей вступили в половую связь в 14 лет. Многие молодые люди имели одновременно по 2-3 интимных партнера, причем особенно в этом преуспели комсомольские активисты. Как писали авторы книги, обобщившей опыт конференции, «56% активной молодежи относится к группе легкомысленной и распущенной»47.

Низкий культурный уровень основной массы горожан, примитивные представления о месте женщины в обществе, отсутствие элементарных материально-бытовых и гигиенических условий, а также теоретические дискуссии о половой морали в коммунистическом обществе и внешний контроль за интимной жизнью для полного сосредоточения человека на проблемах построения социализма препятствовали развитию отношений, соответствующих истинным понятиям нравственная свобода, ответственность, честь, достоинство личности. Нормы сексуальной морали стали извращенными, перевернутыми, как был перевернут привычный уклад жизни после революции. Исследователь повседневной жизни горожан 1920-1930-х годов Н. Б. Лебина назвала это явление «инверсией» нормы и девиации (то есть взаимным переходом, переменой мест). Проявлялось стремление противопоставить «пролетарскую мораль» морали эксплуататорских классов как норму-образец, норму-идеал и отклонение, патологию, девиацию.

Показательной в этом плане является нашумевшая в 1927 г. история, произошедшая на московском заводе «Серп и молот», но достаточно типичная для того времени. В нетоварищеском отношении к девушке -попытке склонить ее к интимной связи - обвинялся комсомолец А. Деев. Общественный суд не смог толком разобраться в степени виновности молодого рабочего. Не случайно юристы подчеркивают, что при рассмотрении дел об изнасиловании чрезвычайно важно исследовать черты личности потерпевшей. Однако это не было принято во внимание. На решение конфликтной комиссии оказал влияние факт социального происхождения обвиняемого - он был сыном кулака. Квинтэссенция речи общественного обвинителя С. Н. Смидович (представлявшей аппарат ЦКК ВКП (б)) - одной из оппоненток А. М. Коллонтай - заключалась в следующем: «Эксплуататорское отношение А. Деева к девушке привело нас к выявлению его кулацкой психологии». Действия комсомольца, обстоятельства которых так и не удалось выяснить, были квалифицированы как «непролетарское, некоммунистическое поведение в быту». А. Деева исключили из комсомола, вменив ему в вину то, что он «блокировался с кулаком и противодействовал политике Советской власти» . Таким образом, на первый план выдвигалась лишь политическая мотивация и критерий классовой принадлежности в оценке аморального поведения. К сожалению, подобный подход становился обыденным. Сомнительного содержания теоретизирование о классово-революционном подборе пар способствовало активному вторжению идеологии в интимные отношения молодежи и других социальных групп, что в конечном итоге постепенно приводило к нивелированию личности, ущемлению ее прав, а вовсе не воспитанию высоких чувств.

Эпоха глубоких социально-политических и духовных перемен, принесшая послереволюционную свободу нравов, обострила одну из изнаночных сторон социальной действительности - проблему проституции, получившей в период 1920-х годов общественный резонанс. Это явление также обрело политическую окраску как «прямое наследие буржуазно-капиталистического уклада жизни» с идеалистическим прогнозом исчезновения проституции по мере утверждения коммунистических основ хозяйства и общежития. Советская власть в борьбе с этим социальным недугом использовала в большей степени воспитательно-морализующие, чем запретительно-принудительные методы: нормативные ограничения в уголовном законодательстве, врачебно-медицинская помощь, социально-материальная поддержка и реабилитация, а также просветительская работа.

Проблема проституции особенно обострилась с введением нэпа в связи с активизацией денежного обращения и некоторым улучшением социально-экономических условий жизни людей. Центральная власть предпринимала попытки не только нормативно, но и идеологически бороться с этим явлением, взяв его под жесткий контроль. В конце 1921 г. межведомственная комиссия при народном комиссариате социального обеспечения разработала «Тезисы по борьбе с проституцией». В них отмечалось: «1. Проституция тесно связана с основами капиталистической формы хозяйствования и наемным трудом; 2. Без утверждения коммунистических основ хозяйства и общежития исчезновение проституции неосуществимо. Коммунизм - могила проституции; 3. Борьба с проституцией - это борьба с причинами, ее порождающими, то есть с капиталом, частной собственностью, делением общества на классы; 4. В Советской рабоче-крестьянской республике проституция представляет собой прямое наследие буржуазно-капиталистического уклада жизни»49. В тезисах также подчеркивалось, что покончить с торговлей любовью можно лишь полностью раскрепостив женщин, устранив голод, дороговизну, безработицу, детскую беспризорность, обучив неподготовленных девушек труду, ликвидировав пережитки буржуазной морали.

Очевидно, что исполнительная власть приписывала проституции классовый буржуазно-капиталистический характер, рассчитывая, что коммунистические отношения в обществе уничтожат это социально негативное явление. Не признавая торговлю любовью своеобразным видом трудовой деятельности, большевики одновременно не считали избранный продажными женщинами образ жизни аморальным. Таким образом, проституция в 1920-е годы не входила в систему морально-этических координат (характеризуясь с социально-политических позиций), а, следовательно, не поддавалась нравственной оценке.

Беспризорность: безрадостная статистика победы

Воспитание в духе коллективизма требовалось советской власти и как средство ликвидации детской преступности, источником которой выступали беспризорники. Именно с началом 20-х годов XX столетия в России совпадает максимальный рост детской беспризорности.

Среди причин детской беспризорности и сиротства, прежде всего, были революция, войны и их последствия, в частности, социальная незащищенность граждан, материальные трудности и экономическая разруха, беженство. Беспризорность как общественное явление в рассматриваемый период связана с множеством факторов, в числе которых как социальные, так и семейные. Однако одной из наиболее существенных причин была голодная катастрофа в Поволжье 1921-1922 годов и ее последствия. Интересен и важен опыт решения проблемы детской беспризорности в губерниях Поволжья, показательный, на наш взгляд, для России в целом.

В докладе Саратовского губернского отдела народного образования 8 августа 1921 г. отмечалось, что в связи с «тяжелым экономическим положением Республики значительно увеличилась беспризорность и заброшенность детей, что порождает явления преступности, бродяжничества, нищенства, спекуляции, проституции... Ежедневно беспризорных милиция принимает по 25-30 детей. Зарегистрировано в беженских бараках более 1000 и на Волге - столько же. Умерших от холеры - 200 детей» . В этом же документе говорилось о том, что не поддается учету количество детей, занимающихся нищенством, торговлей, кражей и бродяжничеством и необходимы неотложные меры по улучшению жизни детей, открытие новых детских домов, на которые нет средств; необходима срочная эвакуация 3000 детей. Статистика по Саратовской губернии, отражающая общую картину детской беспризорности в Поволжье, позволяет выделить две тенденции -численный рост брошенных детей и ухудшение их питания в общественных учреждениях к концу лета 1921 г. в связи с наступлением голода: «На 1 июня 1921 г. по всей губернии было 145 детских домов (14000 детей); на 1 августа - 178 детдомов (16166 детей)... Почти во всех уездах норма питания в детских домах до минимума сокращена и составляет 1/4 - 1/2 фунта хлеба (с суррогатами). В Камышинском уезде был момент, когда дети вовсе не получали хлеба и питались овсяным киселем, а потом получали хлеб из одного овса... В Вольске и Хвалынске хлеб с примесью колоба»119.

Все детские дома к осени были перегружены: учреждение, рассчитанное на пребывание 50-60 детей, вмещало 100-110 человек. Проблемы содержания в них детей не ограничивались почти полным отсутствием питания, одежды и обуви; ощущался «громадный недостаток посуды, мебели, оборудования, стекла, топлива». В Саратовской губернии к концу лета 1921 г. в каждом из уездов насчитывалось более 10 тысяч детей (к примеру, в Вольском уезде -9838 детей), для которых была срочно необходима организация питательных пунктов или прием в детские дома.

Начавшаяся в сентябре 1921 г. эвакуация нуждающихся детей из голодных районов повлекла ряд новых проблем, важнейшей из которых стала высокая заболеваемость и смертность беженцев, ожидающих отправки на вокзалах и железнодорожных станциях. Ярким примером сложившейся ситуации является телеграмма председателю ВЦИК М. И. Калинину из г. Сызрани, кричащая о помощи: «Эвакуация детей приводит к массовой гибели, так как по имеющимся сведениям в Наркомпросе прием их недостаточно подготовлен на местах, куда эвакуируют. Просим установить правило: эвакуировать детей беженцев или брошенных детей, для этого необходимо оборудовать мощный приемник, своевременное снабжение бельем, одеждой... Вместо эвакуации голодных, имеющих родителей, проще, дешевле выделить то же количество довольствия, которое придется выдавать здесь на месте, для чего потребуется меньшее количество поездов отвода детей, - сказано в телеграмме. - В бараках 13000 беженцев и детей мрут раздетые, голодные; трупы валяются не убраны. Оборудование мощного приемника, дезинфекция одежды и их эвакуация необходимы. В первую очередь нужно целевое ассигнование кредитов, нужна срочная присылка одежды... кредиты исчерпаны. Денег нет, продовольствия детским домам, больницам не хватает. Необходимы срочные меры» . То есть, проблема беспризорных детей в голодающих местностях частично решалась за счет эвакуации в урожайные районы, однако порождала не менее острые проблемы (прежде всего, высокий уровень заболеваемости и смертности истощенных детей), связанные, в конечном счете, с недостатком материальных средств.

По данным на 25 декабря 1921 г., согласно бюллетеню Деткомиссии при ВЦИК, было эвакуировано всего из Самарской губернии 16 санитарных поездов (9090 детей), из Симбирской - 10 поездов (5089 детей) и из Саратовской губернии - 20 санпоездов с 10889 детьми . Таким образом, к концу 1921 года из Самарской губернии, являющейся эпицентром голода, было вывезено порядка десяти тысяч детей, столько же - из Саратовской, вдвое меньше - из Симбирской губернии. Очевидно, что эвакуация голодающих беспризорных детей не снимала всей остроты этой проблемы, поскольку в питании и жилье нуждалось в десятки раз большее число детей и подростков.

Исходя из данных Комиссии ВЦИК по улучшению жизни детей, осенью «голод захватил почти 25 млн. населения и из них 25-30 % детей, то есть около 8 млн.». Из них в Самарской губернии проживало 1161043, в Саратовской - 1907405, в Симбирской - 744373 ребенка, то есть около 3 млн. голодающих детей. Из этого числа в интернатах находились соответственно 26917, 20000 и 19777 человек. Таким образом, в 1921 г. в голодающих губерниях государственную помощь получала лишь малая доля детей, нуждающихся в питании и жилье.

Трудно переоценить масштабы трагедии, постигшей население голодающих губерний. От голода бежали целыми семьями, но, попав в безвыходное положение, родители нередко были вынуждены бросать детей, тем самым пытаясь дать им шанс на спасение. Бывали случаи, когда родители и дети теряли друг друга в пути. Поэтому беспризорные дети часто имели родителей, либо отца или мать. Детские учреждения - дома ребенка, интернаты, трудовые колонии - были переполнены и не принимали детей от живых родителей, даже если у последних не было возможности прокормить своего ребенка.

На заседании пленума Самарского горсовета 27 марта 1922 г. в докладе по улучшению быта детей подчеркивалось, что в губернии «из общего количества нуждающихся детей в 1684235 человек на Самару приходится 650000 (из них большинство имеет родителей); совершенно беспризорных -75000 человек... Вся беда в том, что ежедневно прибывают сотнями дети из деревень, бегущие от голода. Недавно на вокзале их скопилось около 400... Детские дома слишком переполнены. В силу скученности - смертность огромная. Особенно велика смертность детей от рождения до трех лет...» .

К весне 1922 г., в самое голодное время, в Самаре было более полумиллиона беспризорников - детей, ежедневно прибывающих из сельской местности в надежде найти жилье и питание. Следует заметить, что сиротой был лишь каждый десятый ребенок, остальные уходили из своих семей, от родителей. Из районов голода бежали дети, находившиеся под опекой или попечительством в приемных семьях.

Условия содержания детей в детдомах - недостаток средств, чтобы одеть, обуть и накормить всех воспитанников, отсутствие мебели, одежды, продовольствия и топлива в детских учреждениях - приводили к значительному росту числа беглецов из детских домов. Так, еще одной причиной беспризорности, помимо войны, голода, увеличения потока беженцев и высокой смертности, был уход детей из семьи и побеги из детских учреждений. Сотни тысяч семей в России оказались не в состоянии прокормить детей и обеспечить им нормальные условия существования.

К 1923-1924 гг., когда продовольственное положение губерний Поволжья после пережитого голода несколько улучшилось, несмотря на активную работу Комиссий по улучшению жизни детей, ситуация в этой области продолжала оставаться чрезвычайно тяжелой. Без крова на улицах оставалось большое число не только детей-сирот, но и «безнадзорных», имеющих свои семьи и родителей, которым не хватало мест в приемниках, детских домах и других учреждениях системы социального воспитания.

Положение осложнялось тем, что дети, эвакуированные в 1921-1922 гг., продолжали возвращаться на родину. Так, в Самарской губернии на 1 декабря 1923 г. числилось 30 тысяч беспризорных детей, из которых 16685 человек - в 221 детском доме; в 1923 г. в Самарскую губернию было реэвакуировано 12000 детей, что значительно увеличило число беспризорников, поскольку на содержании местного бюджета могло находиться не более 5,5 тысяч детей123. На заседаниях Самарского губисполкома неоднократно подчеркивалось, что из-за перегруженности детских учреждений необходимо оставлять в детдомах только детей-сирот, остальных возвращать родителям; поднимался вопрос о необходимости прекратить реэвакуацию в Самарскую губернию детей-сирот. 19 сентября 1923 г. президиумом Самарского губисполкома была направлена докладная записка в Комиссию ВЦИК по улучшению жизни детей, настаивающая на «категорическом воспрещении ввоза детей в Самарскую губернию из пределов других губерний, исключая те случаи, когда дети требуются родителями, поскольку свыше 60 % возвращаемых детей не имеют родителей в живых или имеют родственников, совершенно несостоятельных в материальном отношении»124.

По данным отдела социально-правовой охраны несовершеннолетних Главсоцвоса наркомата просвещения РСФСР на октябрь 1923 г., в Самарской губернии функционировало 223 детучреждения, в которых находилось 16420 детей. Кроме того, в уездах было более 3 тысяч бездомных детей, «живущих на подаяния населения», и эта цифра постоянно возрастала вследствие продолжающейся реэвакуации.

Похожие диссертации на Социальные преобразования в российском обществе 1920-х годов, формирование новой морально-этической парадигмы : по материалам губерний Поволжья

Социально-политические перемены 1920 - 1930-х годов и формирование новой языковой культуры советского обществаИгнатова Ольга Андреевна

Деятельность профсоюзов по защите социально-экономических интересов трудящихся в годы НЭПа : на материалах губерний Нижнего ПоволжьяИлюшина Ольга Станиславовна

Социокультурное развитие российской деревни во второй половине XIX - начале XX вв. : на материалах губерний Верхнего ПоволжьяНуждина Анастасия Анатольевна

Русская Православная Церковь и земство: опыт взаимоотношений по формированию культурно-образовательного пространства российской провинции 1861-1917 гг. (на материалах губерний Верхнего Поволжья)Монякова Ольга Альбертовна

Отношение к Учредительному собранию в провинции в 1917-начале 1918 гг. : На материалах губерний Верхнего ПоволжьяПалюлина Ирина Александровна

Пионерское движение в 1922-1929 гг. (на материалах губерний Верхнего Поволжья)Листопадов Дмитрий Юрьевич

Февральская революция: провинциальное измерение : по материалам губерний Среднего ПоволжьяШестопалова, Татьяна Михайловна

Облик провинциального дворянства в конце 1850-х - 1870-е гг. (На материалах губерний Среднего Поволжья) Шевнина Ольга Евгеньевна

Становление провинциальной печати как фактор модернизации социально-экономической и культурной жизни во второй половине XIX - начале XX вв. : на материалах губерний Среднего ПоволжьяАлиева Диляра Кахидовна

Политический сыск в губерниях Поволжья в 1860 - 1880-х гг. :На материалах Пензенской и Саратовской губерний Логачева Наталья Викторовна