Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Социально-экономическое положение нойонов и зайсангов в калмыцком обществе в конце XVIII - начале XX вв.
1.1. Положение привилегированного сословия в социальной структуре калмыков 1771 - 1892 гг 26
1.2. Налоги и повинности калмыков-простолюдинов в пользу нойонов и зайсангов в XVIH-XIX вв 40
1.3. Хозяйство нойонов и зайсангов в конце XVIII-XIX вв 53
1.4. Социально-экономическое положение калмыцкой аристократии после реформы 1892 г 62
Глава 2. Аристократия в общественной и политической жизни калмыков в конце XVIII - начале XX вв.
2.1. Нойоны и зайсанги в политике российского правительства в 1771-1892гг 89
2.2. Привилегированное сословие в улусно-аймачной системе Калмыкии в конце XVIII - XIX вв 114
2.3. Общественно-политическая деятельность калмыцкой аристократии в конце XIX - начале XX вв 132
Глава 3. Культура и быт калмыцкой знати.
3.1. Семья и быт нойонов и зайсангов в конце XVIII - начале XX вв.: процессы ассимиляции 155
3.2. Роль знати в культуре и просвещении Калмыкии 172
Заключение 182
Примечания 194
Список источников и литературы 207
- Положение привилегированного сословия в социальной структуре калмыков 1771 - 1892 гг
- Нойоны и зайсанги в политике российского правительства в 1771-1892гг
- Семья и быт нойонов и зайсангов в конце XVIII - начале XX вв.: процессы ассимиляции
Введение к работе
История калмыцких нойонов и заисангов во все периоды своего развития, начиная с конца XVIII в. и до начала XX в., была тесно связана с историей калмыцкого народа в целом. В истории дореволюционной Калмыкии трудно найти более противоречивые по своему составу сословия, чем нойоны и зайсанги. Являясь наиболее привилегированной частью калмыцкого общества, эти сословия включали в себя крупных улусовладельцев и полунищих кочевников, военных и чиновников, высоко образованных людей и людей, не умеющих даже писать.
Между тем, без изучения истории степной аристократии невозможно составить полное представление о социально-экономическом, политическом и культурном развитии Калмыкии в период с конца XVIII - начала XX вв. Изучение сословий стоящих на верхних ступенях социальной иерархии кочевого общества должно быть одной из задач, стоящих перед отечественной исторической наукой. Изменения в положении нойонов и заисангов в процессе интеграции калмыцкого народа в состав российского государства представляют собой явление, которое было характерно для многих народов живущих на территории России. Для национальной элиты Калмыкии этот процесс проходил с ухудшением их общественно-политического и социально-экономического положения. При этом процессы ассимиляции затронули кочевую знать раньше и глубже других сословий.
Тщательное и углубленное исследование истории и быта нойонов и заисангов в дореволюционный период позволяет составить представление не только о привилегированном сословии, но и обо всем обществе. Надо отметить, что полное представление о путях развития калмыцкого народа можно составить лишь в том случае, если будут самым тщательным образом учитываться все социальные группы традиционного кочевого общества указанного периода.
В конце XVIII столетия в истории калмыцкого народа произошло событие, которое радикально повлияло на всю его последующую историю. Зимой 1771 г. большая часть калмыцких улусов откочевала из пределов Российской империи в Джунгарские степи. Оставшиеся на берегах Волги калмыки были лишены своей государственности и вошли в состав Астраханской губернии. С этого времени социальное, политическое, экономическое и культурное положение калмыков стали подвергаться изменениям в результате свершившегося факта. Все это не могло не сказаться на положении изучаемых привилегированных сословий калмыков: нойонов и зайсангов.
Изучая последующие периоды развития калмыцкой аристократии, нельзя забывать, что некоторые социальные и хозяйственные изменения начались в калмыцком обществе со второй четверти XVIII в. последнем периоде существования Калмыцкого ханства. Уже тогда в некоторых областях внутренней жизни калмыцкого общества начался процесс прямой замены функций местной власти представителями царской администрации. И если на протяжении долгого времени калмыки не испытывали особого недостатка в территории, кочуя от предгорий Северного Кавказа до Самары с юга на север и от Урала до Дона с востока на запад, то с течением времени в результате крестьянской и помещичьей колонизации земель юга, постройки в 1717 г. Царицынской укрепленной линии и создания Волжского казачества -территория кочевий существенно сократилась, что обуславливало последующие кризисные явления в кочевом хозяйстве. Отход обедневших масс на заработки в города и села, на рыбные промыслы и длительное проживание их вне улусов, способствовало проникновение в Калмыцкую степь новых видов хозяйственной деятельности.
Все эти новые явления в определенной мере деформировали социально-экономические и хозяйственно-бытовой уклады, традиционное общественное сознание, на которых зиждилась власть кочевой знати. Но в условиях сохранения относительно автономного Калмыцкого ханства все эти изменения носили малозначимый характер.
После упразднения Калмыцкого ханства одной из первых подвернулась трансформации социальная структура. Следует заметить, что после прихода на Волгу в XVII в. калмыки в течение долгого времени сохраняли свою внутреннюю структуру, бывшую характерной для всех монгольских народов, которая до начала 70-х гг. XVIII столетия оставалась неизменной.
Калмыцкое общество издавна делилось на социальные группы по экономическому положению, правам, обязанностям и привилегиям, передающимся по наследству. В конце XVIII в. калмыцкое общество делилось на два основных сословия: привилегированное сословие нойонов и зайсангов и сословие зависимых от него простолюдинов. Благодаря этому каждое сословие занимало свое определенное место в социальной структуре. Нойоны и зайсанги в калмыцком обществе составляли категорию цаган-ясн (белая кость).
Сословие зависимых калмыков - простолюдинов в свою очередь подразделялось на албату, шабинеров и кетченеров, которые составляли низшее социальное сословие калмыцкого общества - хар-ясн (черная кость). Из них албату составляли самое многочисленное сословие и несли основное бремя повинностей в пользу нойонов и зайсангов. Они пасли скот феодалов, вносили натуральный и денежный оброк, несли воинские и подводные повинности, платили чрезвычайные и дополнительные подати.
Социальная структура калмыков была связана с административной системой. Основными административно - территориальными единицами Калмыкии того периода были улус, феодальное владение нойона и аймаки под управлением зайсангов. Улус как административно-политическая единица сохранялся у калмыков до XX в. Каждый улус имел свое этническое наименование и делился на аймаки.
Существовавшая веками система управления была выработана в масштабе улусов, которая была организована применительно к кочевому образу жизни и соответствующая уровню экономического и культурного развития калмыков в конце XVIII - начале XX вв. На самом верху в иерархии калмыцкого общества находились нойоны - владельцы улусов. До 1771 г. нойоны и зайсанги находились в вассальной зависимости от хана. После исчезновения Калмыцкого ханства нойоны сами стали непосредственно сноситься с русскими властями. Зайсанг - правитель аймака относился к числу должностных лиц нойона и стоял в иерархии на ступень ниже нойона.
В советской исторической науке до недавнего времени при изучении социальных структур народов России, офаничивались преимущественно проблемами изучения низших сословий, и потому нельзя не согласиться с мнением историка М.Г. Белявского, который в этом видел помеху «правильному пониманию ряда исторических событий и явлений»1.
Только в последние десятилетия началось всестороннее изучение истории высших сословий России, в том числе и калмыцкой аристократии, их социально-политического и правового положения в социальных структурах Российской империи. Основная проблема представленной работы - показать развитие и изменение положения привилегированных сословий в Калмыцкой степи в период после ликвидации Калмыцкого ханства.
Целью диссертации является воссоздание по возможности целостной картины социально-экономического и культурного положения калмыцких нойонов и зайсангов, раскрытие их характерных черт и особенностей.
Задачами работы является изучение истории и быта представителей калмыцкой знати в период с конца XVIII в. по начало XX в. Одной из первостепенных задач будет исследование взаимоотношений калмыцкой знати с российским правительством после ухода большей части калмыков в Китай в 1771 г. Особенно той целенаправленной политике ограничения и лишения калмыцкой знати автономных начал в управлении, все большем росте подчиненности администрации.
В области социально-экономического положения калмыцких нойонов и зайсангов нельзя не обойти проблемы их перехода к оседлому образу жизни, продвижение калмыцких высших сословий к товарному производству, их причины и следствия. Большое значение имеют задачи освещения процессов ассимиляции калмыцкой знати, их постепенному вхождению в состав российского дворянства. Актуальность данной темы не требует подтверждения. В свете слабой исследованности общественного строя кочевых народов, когда многие вопросы социальной структуры кочевников остаются дискуссионными, изучение социальной структуры калмыков должно стать очередной работой, помогающей составить более полную картину истории кочевых народов мира. На современном этапе всегда необходимы исследования, затрагивающие новые аспекты отечественной истории. Хронологические рамки исследования, исходя из поставленных задач, охватывают период с момента ухода большей части калмыков в Китай и последовавшей за тем ликвидации Калмыцкого ханства в 1771 г. и до октябрьских событий 1917 г. Указанный период М. Новолетов, описывая пребывание калмыков в России, характеризовал, как «полное подчинение пришельцев (калмыков) государственному строю» . Важной теоретической проблемой при изучении истории калмыцкой аристократии является ее периодизация. В отечественной историографии сложилось четкая периодизация истории калмыков в конце XVIII - начале XX вв. Общепринятым было принято считать, что рубежным событием указанного периода является проведение реформы 1892 г. по отмене обязательных отношений в Калмыкии, которое стало поворотным событием повлиявшем на социально-экономическое и политическое положение всех сословий калмыцкого общества. Тем самым история Калмыкии делится на два периода до и после 1892 г. Данная периодизация с незначительными коррективами применяется для описания калмыцкой истории до настоящего времени. Таким образом, периодизация истории калмыцких нойонов и зайсангов будет выглядеть следующим образом: Первый период (1771 — 1892 гг.) Второй период (1892 — 1917 гг.)
Первый период затрагивает события лежащие между ликвидацией Калмыцкого ханства в 1771 г. и введением в действие закона об отмене обязательных отношений. Он характеризовался слабыми изменениями в социальной структуре калмыков. Однако проникновение в калмыцкие улусы новых социально-экономических явлений из России, таких, как рыночные отношения, способствовало ослаблению устоев традиционного калмыцкого общества.
Второй период начинается с момента введения в действие закона от 15 марта 1892 г. и заканчивается событиями октябрьской революции 1917 г., которая, по мнению автора, кардинально изменила историческое развитие России и проживающих в ней народов. Данный период, несмотря на то, что он хронологически невелик, очень важен глубокими и структурными изменениями, произошедшими в калмыцком обществе. Права калмыцких нойонов и зайсангов на подвластных им калмыков и на взимание с них албана отменялись. Феодальная зависимость калмыков-простолюдинов была ликвидирована. Закон унифицировал социальную структуру Калмыкии, приравнял сословия калмыков к российским, упразднил последние признаки автономии, введя Калмыкию в подчинение Астраханской губернии.
Территориальные рамки исследования охватывают территорию современной Республики Калмыкия (Калмыцкая степь Астраханской губернии и Большедербетовский улус Ставропольской губернии).
Широта круга поставленных вопросов диктует необходимость использования автором различных методов исследования. Общей методологической основой стали труды отечественных историков, специалистов в области истории номадов указанного периода и востоковедов.
Главным методологическим принципом данной работы стал принцип историзма и объективности в оценке конкретных фактов и явлений в историческом контексте развития региона. В зависимости от конкретных ситуаций использовались методы логического восхождения от частного к общему и от общего к частному. Именно единство исторического и логического позволило с достаточной степенью достоверности анализировать поставленную проблему.
До настоящего времени наиболее популярным специально-историческим методом научных исследований остается историко-генетический, подразумевающий последовательное раскрытие свойств, функций и изменений изучаемой реальности в процессе ее исторического развития3. Его использование было необходимым, поскольку являющийся аналитико-индуктивным по своей логической природе и описательным по форме, он применим к изучению большинства поставленных вопросов, несмотря на то, что он часто сводит исследование к фактографии.
Учитывая разноплановость поставленных вопросов при производстве, как частных, так и особенно общих выводов, было необходимо применение историко-системного подхода. Оперируя общенаучным методом восхождения от конкретного к абстрактному, подобная взаимосвязь позволяет создать теоретическую модель на основании эмпирического материала.
Научная новизна диссертации состоит в целостном восприятии и изучении различных сторон социально-экономического и культурного развития калмыцкой аристократии, анализе связей между отдельными его аспектами. Это придает работе характер комплексного научного исследования. Все работы посвященные социальной истории кочевников, так или иначе затрагивают в своем описании высшия сословия. Представленная работа посвящена только одному привилегированному сословию калмыков - сословию нойонов и зайсангов. В диссертации вводится в научный оборот широкий круг источников, ранее мало использованных применительно к данной теме. При этом автор стремился избежать каких-либо субъективных суждений и оценок, особенно политических. Следует отметить, что, благодаря слабой изученности поставленных проблем, практическая значимость диссертации довольно велика.
Источники и историография.
Изучение истории калмыцкого народа началось одновременно с появлением первых ойратских племен на территории России. Это было связано как с проблемой национально-государственного устройства нового народа, так и важными задачами отечественного востоковедения. Обращение к истории и культуре калмыцкого народ, изучение его социально-политического устройства дали мощный толчок развитию такой важной области ориенталистики, как научное монголоведение. В то же время 300-летняя история калмыков тесно связана с историей России. Теоретическое и практическое взаимодействие на стыке монголоведения и отечественной истории позволило добиться к настоящему времени значительных успехов в изучении истории Калмыкии. История, хозяйство, быт и культура калмыцкой аристократии отражается в многочисленных архивных источниках и в трудах историков и этнографов.
Необходимо отметить, что в исследовании отдельных периодов истории Калмыкии мы можем обнаружить явные пробелы и ошибочные суждения. Это связано не только с уровнем профессионализма или мировоззренческой позицией исследователей, но и состоянием источниковой базы. Вследствие кочевого образа жизни, а также событий, связанных с откочевкой большей части калмыцкого народа в 1771 году, на территории России не сохранились национальные письменные источники.
Источниками для данной работы послужили архивные документы и литература по истории и этнографии калмыков. Основным источником по истории Калмыкии в конце XVIII - начале XX вв., являются документы Национального Архива Республики Калмыкия (НА РК). Фонды НАРК образовались после выделения калмыковедных материалов из Астраханского областного архива, где они хранились в фондах астраханского губернатора. Уникальность фондов в том, что здесь отложились материалы, исходившие от органов управления Российской империи и поступавшие из степи от калмыцких правителей, нойонов, зайсангов и простых калмыков.
Существенным недостатком материалов НАРК является их неполная сохранность.
В исследовании были использованы отдельные фонды Национального Архива Республики Калмыкия: фонд 1 - «Главный Пристав калмыцкого народа при Астраханском военном губернаторе», фонд 2 - "Комиссия Калмыцких дел", фонд 6 - "Ордынское отделение Астраханской палаты государственных имуществ (АПГИ)", фонд 9 - «Управление Калмыцким народом», фонд 35 -«Экспедиция при Астраханской губернской канцелярии».
В работе также были привлечены материалы фондов архивов г. Москвы: Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), фонд 109 - «Третье отделение Собственной Его Императорского Величества Канцелярии»; фонды Российского государственного архива древних актов (РГАДА): фонд 16 -«Внутреннее управление», фонд 180 - «Канцелярия МГА МИД», фонд 199 -«Портфель Миллера», фонд 248 - «I Департамент Сената»; фонды Архива внешней политики России (АВПР), фонд 119 - «Калмыцкие дела».
Значительную по объему группу опубликованных источников представляют собой законодательные акты Российской империи. Много документов, касающихся истории калмыков, мы находим в «Полном собрании законов Российской империи»1. Императорские указы за период с 1723 по 1741 года затрагивали в основном проблемы взаимоотношений империи с Калмыцким ханством (назначение правителей, христианизация беглых калмыков, их обустройство вблизи русских оседлых поселений т.д.). При этом в документах имеются значительно меньше сведений о событиях, происходивших в самом ханстве.
При изучении литературы по истории калмыков в период конца XVIII -начала XX вв. необходимо учитывать ее разноплановый и многоаспектный характер, при котором предпринимались попытки комплексного изучения истории и культуры народа. Нельзя не согласиться с мнениями историка Л.С.Бурчиновой, считавшей исторические работы дореволюционных авторов «обобщенной сводкой различных сведений о калмыках с акцентом на те моменты, которые более всего были ближе профессиональному интересу того или иного автора» .
Всю обширную литературу по данной теме можно условно разделить на три части: дооктябрьскую историографию (конец XVIII - 1917 г.), историографию советского периода (1917 - 1991 гг.) и постсоветскую историографию.
Главным достоинством дореволюционной историографии можно считать, прежде всего то, что, ученые описывавшие историю калмыцкого народа являлись современниками исследуемого периода. В своих исследованиях они зачастую опирались на собственные полевые материалы собранные методом непосредственного наблюдения.
Основы историографии Калмыкии были заложены в трудах авторов XVIII века. Среди них особняком стоит работа В.М. Бакунина, написанная в 1761 году на основе документов КИД и впервые изданная лишь в 1939 году3. Работавший в 20-30-е годы в администрации Астраханской губернии автор играл значительную роль в налаживании русско-калмыцких связей. После перехода в КИД он и в столице продолжал заниматься калмыцкими делами. Построенная как изложение большого числа документов, расположенных в хронологическом порядке, работа при всей ее источниковедческой ценности многого потеряла из-за отсутствия анализа содержащейся информации. Но его работа дает нам представление о социальной структуре традиционного калмыцкого общества. Наибольшую ценность в ней представляет описание административного устройства ханства, суда Зарго, должностных лиц. Остается только пожалеть, что автор слишком мало внимания уделял социальным взаимоотношениям, хозяйству и культуре.
Изучение Калмыкии в историко-этнографическом плане стало привлекать внимание исследователей со второй половины XVIII в., когда Академия наук стала организовывать экспедиции, участники которых проявили значительный интерес к изучению народов России, в том числе и калмыцкого. Это И.И. Лепехин4 и П.С. Паллас5 в описаниях своих путешествий, И.Г. Георги в «Описании всех обитающих в Российском государстве народов» 6 и др. Все эти ученые решали наиболее актуальную для своего времени задачу этнографического описания калмыцкого народа и оставили ценнейшие сведения «о народе калмыцком». Их внимание всегда привлекала социальная структура калмыцких кочевников. Наблюдения над культурой и бытом калмыков привели их к первым исследованиям сословных групп.
В ряду названных ученых особо нужно отметить П.С. Палласа. Как отмечалось в «Истории отечественного востоковедения», «особо важна его заслуга в организации комплексных экспедиций. Как член Академии наук он не только разработал план командировок, но и сам принимал в них активное участие» . Во время экспедиций академик вел путевой дневник, где записывал все, что входило в круг его интересов, в частности, различные сведения о калмыках. Где, помимо прочего, он оставил сведения о калмыцких нойонах и зайсангах. Этнографические характеристики дополнялись рисунками с изображениями национальных костюмов и т.п. Несмотря на то, что значение представленных им сведений по общественным отношениям и культуре трудно переоценить, основным их недостатком является фрагментарность и получение части их из вторых рук.
В XIX в. русские ученые и представители интеллигенции России продолжили изучение Калмыкии. В этом веке появился ряд книг и статей, написанных преимущественно лицами, связанными с Калмыкией административными или миссионерскими обязанностями. Жанр этнографических «путешествий» быстро сокращался в первой половине XIX в., уступая место археографическим публикациям путешествий прошлого, с одной стороны, научным географическим, топографическим, этнографическим, демографическим, хозяйственно-экономическим и статистическим трудам - с другой. Появление новых работ было связано с событиями 30-40-х гг. XIX в., когда происходили новые изменения в в системе управления калмыками. На смену спорадическим наблюдениям участников академических экспедиций и астраханских чиновников шли систематические наблюдения ученых, ссыльных общественных деятелей или администраторов, уже непосредственно связанных своей деятельностью с Калмыцкой степью. Такими этнографами, бытописателями, историками были, например, Н.И. Страхов , писатель бывший Главным приставом калмыцкого народа, писатель и чиновник Н. А. Нефедьев9, Ф.А. Бюллер , эмиссар Русского географического общества в Калмыцкой степи, писатель и журналист П.И. Небольсин1 и др. В сферу их наблюдений неизбежно вошло и социально-экономическое положение калмыцкой знати в XIX в. Н.И. Страхов, будучи приставом калмыцкого народа, непосредственно имел отношение к калмыцкому народу и видел многие стороны социального устройства калмыков. Он впервые обратил внимание на факты изменения положения калмыцкой аристократии в обществе, когда российская администрация стала вводить в калмыцком народе элементы крепостного права. Конечно, он не подвергал анализу происходящие события в калмыцких улусах, но сведения, представленные им, имеют большое значение для изучения социальных отношений. Нойоны и зайсанги стали полновластными хозяевами в своих уделах.
Работа Н.А. Нефедьева по большей части посвящена описанию быта и обычаев калмыков. Будучи очевидцем, автор достаточно подробно говорит о бытовых условиях, нравах, семье, социальных отношениях. Для нас более важно то, как он освещал социальную структуру калмыков. Выделив в калмыцком обществе четыре сословия: владельцев (нойонов), заисангов, духовенство и простолюдинов, он вкратце описал их положение, права и обязанности. К сожалению не слишком много добавив, к уже имеющимся, сведениям участников академических экспедиций XVIII в.
Барон Ф.А. Бюллер в своем труде, касаясь истории отношений российского правительства с калмыцкой аристократией, делает глубокий вывод о том, что после ликвидации Калмыцкого ханства политическое и социально-экономическое положение калмыцких нойонов и заисангов в калмыцком обществе резко изменилось. Ф.А. Бюллер утверждал: «Весь период от прихода калмыков в Россию до этого события (ухода калмыков в 1771 г.) резко отличается от времен последующих характером отношений этого народа к русскому правительству»12.
По сравнению со своими предшественниками Ф.А.Бюллер обратил большее внимание на общественный строй калмыков. Он пытался дать определение таким понятиям, как «улус», «оток», «аймак». По мнению барона, уход калмыков в 1771 г. «не сокрушил образ древнего управления калмыками ибо он заключался в управлении владельцев, а не самоуправстве ханов, или наместников их, и не в произвольных решениях Найман-Зарго. Глава орды и его совет составляли ... лишь центр внутреннего, степнаго управления». Далее барон справедливо отметил, что власть ханов и наместников ханства ограничивалась российскими губернскими учреждениями и нойонами-владельцами улусов, «независимое управление которых составляет любопытный пример степнаго феодализма» . Так же как и Нефедьев, барон выделял в калмыцком обществе четыре сословия.
Большое количество сведений об общественном устройстве калмыков оставил в своей работе П.И. Небольсин, который в 1851 г. посетил калмыцкие кочевья. Главным достоинством его работы является то, что автор дает широкую картину социальных отношений калмыков. Как сообщает автор -«Калмыки принесли к нам из-за Алтая то же устройство, какое имели и все монголы. Устройство это было основано на началах патриархального родового их быта»14. П.И. Небольсин в последующем своем изложении давал определение таким хозяйственно-административным единицам как аймак, анги, улус.
К второй половине XIX в. Калмыкия стала неотъемлемой и составной частью европейского юго-востока России. Становление русской историографии, как самостоятельной научной дисциплины, совпало со вступлением России в эпоху капиталистических преобразований и начавшимся в связи с этим интенсивным освоением национальных окраин. В общем русле с русской оказалась историография и других народов. К изучению прошлого и настоящего народов России обратились самые широкие круги общественности.
Исследовательский интерес к ней на данном отрезке времени определялись в первую очередь общим процессом экономического развития Российской империи. Для хозяйственного освоения калмыцкого края оказались недостаточными имевшиеся сведения о его географии, топографии, истории, экономике, культуре и быте населявшего народа.
Изучение Калмыкии связывалось также с подготовкой проведения ряда реформ в областях административного управления, суда, народного образования, а главное в области социальных отношений.
Следовательно, необходимы были сведения о калмыках и землях, ими занимаемых, для использования хозяйственных ресурсов края и для разработки приемов управления им. Не случайно Калмыкия становится предметом изучения Астраханского и Ставропольского губернских статистических комитетов, в трудах которых периодически публиковались разного рода сведения о калмыках.
Внимание к калмыкам объяснялось и теми специфическими особенностями, которые выделяли их от основной массы русских «инородцев».
Разносторонний интерес определил направление и характер калмыковедческой литературы второй половины XIX - начала XX вв. Общим для всех работ являлось, зачастую в ущерб глубине, широкое и обзорное изложение материала. Как правило, авторы, в подавляющем большинстве и независимо от своей специальности, обращали внимание на все то, что было новым и представляло интерес. Каждая работа содержит общие сведения о калмыках, с акцентом внимания на тот или те вопросы, которые интересовали исследователя. Обычно любое сочинение на калмыцкую тематику появлялось в результате посещения Калмыкии и знакомства с народом, населяющим ее.
Из общей массы исследований о Калмыкии того периода можно выделить такие, которые непосредственно осуществлялись по инициативе правительства или предпринимались православными миссионерскими обществами; было развито также местное краеведение.
К исследованиям, предпринимаемым правительством, следует отнести разного рода обследования Калмыцкой степи. Это и материалы экспедиции, организованной министерством государственных имуществ в 1858 - 1860 гг. для научного и хозяйственного исследования Кумо - Манычской низменности и Калмыцкой степи между Волгой и Доном15. Экспедиция под руководством отставного капитан-лейтенанта К. И. Костенкова преследовала цель провести астрономические, топографические, геологические работы, определить новые пути сообщения и наиболее удобные места для устройства оседлых поселений, а также собрать статистико-хозяйственные сведения о калмыках.
На материалах обследования 1858-1860 гг. основан труд К. И. Костенкова, который после окончания экспедиции стал главным попечителем калмыцкого народа. Завершением его научных изысканий следует считать книгу «Исторические и статистические сведения о калмыках, кочующих в Астраханской губернии»16, основанную на использовании Полного собрания законов Российской империи и архива Управления калмыцким народом. К.И Костенков затрагивает в ней многие факты по истории калмыцких нойонов и зайсангов, что делает ее ценным источником, дающим обильный фактический материал для современного исследователя.
Заинтересовавшись историей происхождения привилегированных калмыцких сословий, Костенков сумел установить, что они своими корнями уходят в древнюю историю монголов, близкородственных калмыкам. Проследив, в частности, как постепенно расширялись права нойонов над подвластным им населением в период до прихода калмыков в Россию и в русском подданстве, он пришел к выводу о том, что русское правительство проводило с некоторыми, правда, ограничениями поощрительную политику по отношению к калмыцким нойонам. А в первой половине XIX в. российское правительство, по мнению К. Костенкова, положило конец их произволу. В этом решающую роль сыграли Положения 1834 и 1847 гг. По утверждению исследователя, нойоны были оставлены только правителями подвластных им калмыков. Что же до сохранения наименования их «владельцами», то оно потеряло всякое значение, так как нойоны не владели ни землей, ни людьми. К. Костенков обращал внимание и на такие факты в истории Калмыкии, как произвол нойонов. Он подчеркивал, что «в известных случаях они брали от простолюдинов сколько вздумается, нередко лишая их последнего достояния» .
Автор обратил внимание на влияние российской администрации на социальные отношения. Он писал, что «после бегства большей части калмыков из России, в 1771 году, правительство, предоставив нойонам управлять каждому своим улусом отдельно, начало вводить без всякого основания крепостное право у калмыков, тогда как при военно-кочевом быте этого народа, нойоны или родоправители не имели права владеть землею, а тем менее людьми»18.
Относительно происхождения зайсангского сословия он считал, что оно существовало и раньше, еще до прихода калмыков на Волгу, то есть русские власти не имели никакого отношения к этому сословию. Зайсанги, как считал К. Костенков, в прошлом назначаемые нойонами надзирателями или управителями над подвластным народом, были ошибочно признаны российским законодательством привилегированным сословием.
При всем этом многие высказывания К.Костенкова относительно калмыцкой истории спорны, но мы не можем недооценивать его вклад в изучении социальной структуры калмыков.
Оценку истории взаимоотношений российской администрации и калмыцкой аристократии мы находим в работе М. Новолетова «Калмыки. Исторический очерк»19. Пребывание калмыков в России он делит на четыре периода в зависимости от отношений их русскими властями, которые Новолетов определяет вкратце: «самовольное и неприязненное вторжение в Россию. Принятие подданства с отношениями мало изменившимися. Постепенное ограничение власти ханов. Полное подчинение пришельцев
государственному строю» . Деление Новолетовым истории Калмыкии на периоды и их характеристики не во всем верны, но тем не менее общий вывод его, что калмыков «нельзя считать закоренелыми врагами русского населения», является достаточно объективным. Из них четвертый период полностью характеризует историю калмыцкого общества с 1771 по 1917 гг. Намного расширив круг архивных источников, автор более детально подошел к оценке социальной структуры калмыков XVIII в.
В 1884 г. было предпринято обследование состояния коневодства у казахов и калмыков чиновниками П. Медведским, Фейхтнером и П.А. Костычевым . Отчет, составленный на основании собственных наблюдений и материалов, представленных главным попечителем калмыцкого народа, дает возможность увидеть конкретное описание коневодческого хозяйства отдельных представителей высших сословий калмыков в улусах. Для нас большим недостатком этого обследования является его фрагментарное исследование роли высшего сословия в экономике Калмыкии.
Во второй половине XIX в. крестьянская реформа 1861г. получила в России широкий общественно-политический резонанс. Реформа побудила общественность заинтересоваться вопросом зависимых отношений в национальных окраинах. В Калмыкии вопрос о лишении калмыцкой знати прав на их подвластных обсуждался особенно активно.
Так П. Ланко , изучив положение калмыков Большедербетовского улуса, видел в существовании «зависимых отношений» в улусе одну из причин, тормозивших развитие калмыцкого общества.
В противовес взгляду П. Ланко в печати высказывались и иного рода суждения. А. Воронцов, например, особо выделял «униженную преданность» своим владельцам-нойонам и зайсангам, особую терпимость к их самоуправствам и деспотизму
В целом, независимо от взглядов и отношения, все без исключения исследователи признавали, что сохранение власти калмыцких нойонов и зайсангов над калмыками-простолюдинами является анахронизмом. Значительную группу исследований составляют труды православных миссионеров, наиболее крупными из которых можно назвать сочинения членов общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете: Мефодия24(Н.Львовский), Я.П.Дубровы25 и Гурия26. Из них несомненный интерес представляет работа Я.П. Дубровы в связи с тем, что автор затронул, главным образом, вопросы социально-экономического состояния калмыков до отмены обязательных отношений в Калмыкии. Большое внимание автор уделил роли калмыцкой знати в общественной структуре Болыиедербетовского улуса.
Местные краеведы И.Г.Черкасов, И.В.Бентковский и др. посвятили ряд своих работ экономической истории Ставропольской и Астраханской губерний.
Особое место в калмыковедении занимает И.А. Житецкий , сосланный в конце 70-х гг. XIX в. за участие движении киевского студенчества. Он в летние месяцы 1885-1886 гг. посетил астраханских калмыков. В результате собственных наблюдений, изучения имеющейся литературы и использования архивных материалов И.А. Житецким были представлены Петровскому обществу исследователей Астраханского края три реферата, составивших содержание его книги «Астраханские калмыки» вышедшей в 1892 г. в г. Астрахани.
Нельзя не отметить тот факт, что в области общественного устройства калмыков, И.А. Житецкий определял взаимоотношения нойонов с подвластными, «как патриархально-рабовладельческие с правом высшего сословия не только над имуществом, но и над жизнью простонародья». Здесь же он уравнивал зайсангов с русскими помещиками .
Работы И.В. Бентковского и И.А. Житецкого ценны как источники по изучению социально-экономических процессов, имевших место в калмыцком обществе во второй половине XIX в.
Комплексная экспедиция, работавшая в 1909 г. на территории калмыцких улусов под руководством члена черноярско-енотаевской землеустроительной комиссии Н.К. Яковлева, в подчинении которого находилась группа студентов
Московского сельскохозяйственного института, собрала материал разного характера, который в 1910 г. был опубликован в Астрахани под названием «Материалы статистико-экономического и статисти ко-исторического обследования Калмыцкой степи Астраханской губернии» . Ряд работ посвящен участию представителей калмыцкой знати военных походах в нач. XIX в. и в Отечественной войне 1812г.
В конце XIX - начале XX вв. в связи со столетним юбилеем Отечественной войны 1812 г. появился ряд публикаций астраханского историка И.А. Бирюкова3 , ставропольского краеведа и председателя ученой архивной комиссии Г.Н. Прозрителева31 и представителя калмыцкой интеллигенции Е.Ч. Чонова32.
Бирюков, занявшись изучением военной истории астраханских калмыков в первой четверти XIX в., внес заметный вклад, так как в трудах его предшественников утвердилось мнение о прекращении военной службы калмыцкой знатью после ликвидации Калмыцкого ханства в 1771г. Он впервые, основываясь на материалах Астраханского губернского архива, довольно широко осветил комплектование калмыцкого ополчения 1807г. Но главное значение его работы заключается в том, что он положил начало изучению истории участия представителей высших сословий в Отечественной войне 1812 г. Правда, он ограничился календарным описанием боевого пути нойонов Э. Тундутова и С. Тюменя.
Более серьезные попытки воссоздать действия калмыцких нойонов и зайсангов в Отечественной войне 1812 г. предпринял Прозрителев. Выражая определенную верность народническим воззрениям, за что в свое время и оказался в числе политических ссыльных г. Ставрополя, он, в отличие от своих предшественников, пытался быть объективным исследователем в поднятой им проблеме и не стремился скрыть свое благосклонное отношение к калмыцкому народу.
Основная цель написания автором данной книги сводилась к тому, чтобы, исходя из доступных ему материалов, по возможности шире показать место и роль калмыков в Отечественной войне 1812 г. Большим достоинством книги можно считать, то что она богата персоналиями от рядовых воинов-калмыков до высших офицерских чинов. Большой интерес представляют выявленные им архивные документы.
В упоминаемой нами работе Чонова содержится целый раздел, освещающий участие калмыков в войне 1812 г. В нем подробно описаны процессы комплектования и пути следования калмыцких полков к местам назначения.
Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что подавляющее .большинство. лаактлйр.ьскцх-пабот_ _н леи_т_ _озпрн ый,. да лактеп.. _Чха. .касается социальных взаимоотношений и хозяйства, то эти вопросы недостаточно освещены.
Освещение истории калмыцких нойонов и зайсангов невозможно представить без литературы советского периода.
До утверждения в середине 30-х гг. формационной схемы исторического развития были исследования по общественному строю калмыцкого общества. Именно на это время приходится полемическая статья Г.З. Минкина «О феодализме в Калмыкии»33 и его же заметки о колониальной политике царского правительства в Калмыкии34.
Работавший и издававший свои труды в Астрахани, знаток истории калмыков, профессор Нижне-Волжского университета Н.Н. Пальмов в своих трудах, не прибегая к сложным теоретическим построениям, описывал социальную и политическую истории калмыков с самого прихода калмыков на Волгу. В отличие от дореволюционных историков Калмыкии Пальмов основной упор в своих исследованиях делал на исследовании архивных источников, анализ которых сочетался с новым подходом к опубликованным материалам. Результатом кропотливой работы по систематизации фондов Астраханского архива, выявлению новых документов стал выход прежде всего «Очерка истории калмыцкого народа за время пребывания в пределах России» , а затем фундаментальных «Этюдов по истории приволжских калмыков»(ч. I-V) . В своих работах Н.Н. Пальмов рассмотрел практически всю историю калмыцкого народа. Более подробно изложены некоторые периоды XVIII века в «Этюдах».
В его первой книге «Очерк истории калмыцкого народа за время его пребывания в пределах России» Н.Н. Пальмов систематизировал и упорядочил сведения о взаимоотношениях верхов калмыцкого общества с российской администрацией. Самая значительная работа Н.Н. Пальмова - его «Этюды» по истории калмыцкого народа раскрывает политическую историю привилегированных сословий калмыков.
Одной из несомненных заслуг Пальмова является рассмотрение процесса постепенного и неуклонного ограничения российским правительством прав калмыцкого народа. Этот процесс он рассматривает в основном по отношению к ханской власти и говорит об ограничении этой власти в общем. Следовало бы разделить ограничительные мероприятия на две части по их направленности: ограничительные мероприятия внешних отношений калмыцких тайшей и ограничительные мероприятия по вопросам внутренней жизни.
После выхода работ Н.Н. Пальмова трудно назвать такие же комплексные труды по указанному периоду истории Калмыкии. В то же время были сделаны крупные шаги в изучении номадизма. С появлением работ Б.Я. Владимирцова, И.Я. Златкина, Г.Е. Маркова связано теоретическое осмысление многих проблем истории кочевых обществ .
В советское время в освещении проблем Калмыкии на ведущее место выходила социально-экономическая проблематика. Так этой проблематике была посвящена работа А.Лебединского «Большедербетовский улус во второй то половине XIX в.» , которая являлась обзором социально-экономической жизни улуса. В конце 50 - начале 60-х гг., после восстановления в 1957 г. автономной республики Калмыкия, тема истории калмыцкого народа и ее знати вновь появляется в российской историографии. 350 - летний юбилей добровольного вхождения в состав России заметным образом активизировал исследование истории Калмыкии, способствовал появлению новых работ.
Крупнейшим совместным трудом историков и этнографов центра и Калмыкии стали «Очерки истории Калмыцкой АССР»39, в подготовке первого тома которых приняли участие Н.В. Устюгов, И.Я. Златкин, Е.Н. Кушева, Д.А. Чугаев, Т.И Беликов, У.Э. Эрдниев и многие другие российские и калмыцкие ученые. В «Очерках по истории Калмыцкой АССР» авторами было дано подробное описание сословной структуры кочевого общества. Данная работа стала обобщением всей предшествующей разработки истории Калмыкии. Конечно, в «Очерках» не все вопросы и события освещены достаточно полно и нашли свое объяснение. Однако они заложили основу и определили общее направление дальнейшего раскрытия истории Калмыкии.
Исследователи советского периода - Н.Н.Пальмов, А.А.Лебединский, У.Э. Эрдниев, А.И. Наберухин, А.И. Карагодин, Л.С. Бурчинова, И.В. Борисенко, И.Т. Беликов и К.П. Шовунов, преимущественно касались Калмыкии конца XIX - нач. XX вв.
Новый этап в калмыцкой историографии начался в связи с распадом СССР.
В работах современного историка К.Н. Максимова исследуется история развития политической системы Республики. Автором изучены проблемы истории представительных и законодательных органов власти Калмыкии. Интересен материал относительно Ц.-Д. Тундутова (1860-1907 гг.) - нойона, депутата I Государственной Думы, члена кадетской фракции, а также нойона СБ. Тюменя, депутата II Государственной Думы.
В области этнографии интересна работа А.Г. Митирова «Ойраты -калмыки: века и поколения»40. В его труде подробно просматриваются генеалогические корни многих нойонских и зайсангских родов.
В современной историографии стало большим событием издание книги А.Н. Команджаева «Хозяйство и социальные отношения Калмыкии в конце ХІХ-первой пол. XX вв.» . В представленной работе широко изучено циально-экономическое положение калмыцких сословий. Автор наглядно показал переход калмыцкой знати от традиционного хозяйствования к рыночным отношениям.
Таким образом, в изучении истории Калмыкии были решены многие важные проблемы, многие периоды получили должное освещение. Исследователи прямо или косвенно затрагивали историю и быт калмыцкой знати. Они пытались охарактеризовать социально-экономическое положение калмыцких нойонов и зайсангов в калмыцком обществе. В рассмотренных трудах обращено большое внимание на описание данных сословий в разные исторические периоды.
Тем не менее, следует признать, что авторам в недостаточной степени удалось исследовать место и роль привилегированных сословий в калмыцкой обществе, да никто и не ставил перед собою таких целей детального исследования положения калмыцкой знати в обществе. В настоящей работе автор пытается на основе изученной им литературы, опубликованных и архивных материалов осветить историю калмыцкой аристократии в конце XVIII - начале XX вв.
Положение привилегированного сословия в социальной структуре калмыков 1771 - 1892 гг
Калмыки после вхождения в состав России в течение длительного времени сохраняли свою внутреннюю структуру, бывшую характерной для народов монгольского происхождения. Во второй половине XVII в. и до начала 70-х гг. XVIII столетия общественный строй калмыков оставался неизменным. В 1771 г. в истории калмыков произошла трагедия, которая повлияла на всю их последующую историю. Большая часть калмыцкого народа, возглавляемая наместником ханства Убаши, покинула пределы Российской империи и ушла в Джунгарию. На берегах р. Волги осталась лишь малая часть некогда большого кочевого народа. Сразу после ухода калмыков в Китай Калмыцкое ханство была ликвидировано и история степного народа пошла по другому историческому пути. Одной из первых после ликвидации ханства подверглась некоторой трансформации социальная структура калмыков.
До 1771 г. во главе всего калмыцкого общества находился хан, который фактически являлся главным собственником всей земли, отведенной калмыкам русскими властями для кочевий. Хан распределял пастбищные угодья среди своих вассалов, вел переговоры с царским правительством, поддерживал отношения с Джунгарией, Китаем, Тибетом и другими народами, собирал войска и командовал ими, т.е. проводил деятельность, затрагивающую интересы ханства в целом.
После 1771 г. калмыцкое общество поначалу практически не изменилось и в конце XVIII - начале XX вв. по-прежнему делилось на два основных сословия: сословие светских и духовных феодалов и сословие феодально зависимых простолюдинов.
К первому относились нойоны, зайсанги и члены их семей. Эти лица составляли категорию цаган-яста, т.е. белую кость. Данной сословной группе принадлежали и представители буддийского духовенства, как, например, ламы (высшие духовные служители), бакши (учителя веры), гелюнги (священники) и др. В нашей работе мы будем рассматривать представителей светской знати.
Сословие зависимых простолюдинов подразделялось на албату, шабинеров и кетченеров. Албату составляли самое многочисленное сословие и несли основное бремя повинностей в пользу нойонов и зайсангов. Они пасли скот феодалов, вносили натуральный и денежный оброк, несли воинские и подводные повинности, платили чрезвычайные дополнительные подати продовольствием.
Шабинеры несли практически те же тяготы, что и албату, но только в пользу духовенства. Калмыцкие нойоны делали крупные пожертвования в пользу буддийской церкви. Они дарили духовенству скот и в том числе своих подвластных людей. Эти люди становились собственностью церкви и назывались шабинеры, т.е. послушники.
Кетченерами в калмыцком обществе именовались группы людей, которые изначально исполняли роль дружинников при нойонах. К XIX в. их обязанности при нойонах значительно трансформировались и по существу они превратились в дворовую прислугу. Привилегированное сословие всегда окружалось слугами. Большой штат служителей - кетченеров с малых лет приставлялся к детям нойонов, который продолжал их обслуживать до самой смерти. Среди них были различные категории: чаеварители, котлодержатели, повара, птичники, конюхи, казначеи, охранники и др. Подобный штат имели не только дети нойонов мужского пола, но и женского. Слуги сопровождали их не только в поездке, но и в любое другое время сопровождая их сзади на почтительном отдалении1. В начале XIX в. Калмыцкий пристав Ваценко писал, что «калмыцкие владельцы управляют своими улусами, состоящими из аймаков, кои простираются наиболее до 300 кибиток и из собственных крестьян, абганерами называемых - на правах помещичьих» .
Нойоны и зайсанги в политике российского правительства в 1771-1892гг
Политика российского правительства по отношению к национальным окраинам, как одна из важнейших сторон отечественной истории, представляет большой интерес в плане изучения многообразных форм развития истории и быта кочевой аристократии. Она самым непосредственным образом связана с изменениями в социальной структуре общества. Эволюция положения калмыцкой знати, ограничение ее прав и привилегий, будет главной проблемой нашего исследования.
Конец XVIII - начало XIX вв. особый период в истории калмыцких нойонов и заисангов. Именно в этот период закладывается фундамент для всех последующих взаимоотношений российской администрации и степной аристократии.
В 1771 г. большая часть калмыцкого народа покинула пределы России. Это событие произошло в результате авантюрных замыслов небольшой группы заговорщиков, состоящей из представителей нойонов, заисангов и духовенства во главе с наместником Убаши, большинство улусов были уведены в Джунгарию. Калмыцкие феодалы издавна были убеждены в том, что у них есть универсальная возможность сохранять свои свободы и привилегии от притязаний российского правительства. Аристократия чрезмерно уповала на особенности кочевого образа жизни, на мобильность своих улусов, которая, по их мнению, давала возможность при неблагоприятном стечении обстоятельств или при чрезмерном нажиме правительства уйти из-под его влияния, сменить территорию обитания.
5 января 1771 г. началось общее движение улусов к Яику (р. Урал), но далеко не все разделяли замыслы заговорщиков. Против ухода из России были многие трезвомыслящие представители калмыцкой элиты, такие как икицохуровские нойоны Асархо и его племянник Маши, хошеутовский нойон Теке, брат знаменитого Габан Шараба Шампин-эмчи и многие другие. Они не могли помешать уходу калмыков в Джунгарию, но из-за их сознательного саботирования действий наместника по уводу калмыков их собственные улусы и аймаки вернулись на старые места кочевания. Благодаря их сопротивлению часть калмыцкого народа, пусть и в меньшем количестве, осталась жить на берегах реки Волги. Начавшаяся откочевка большей части улусов застала врасплох центральные правительственные органы и администрацию на местах. Поскольку астраханский губернатор Н.А. Бекетов находился в столице, а прикомандированный к наместнику Калмыцкого ханства И.А. Кишенский зимовал в г. Енотаевск, на правом берегу Волги. Тем не менее, астраханские власти обратились с распоряжениями и просьбами о задержании калмыков в пределах Российской империи к оренбургскому губернатору И.А.Рейнсдорпу и руководству Войска Яицкого.
И.А. Рейнсдорп получил извещение И.А. Кишенского 24 января и, в свою очередь сделал необходимые распоряжения: яицким казакам всеми силами препятствовать переходу калмыков через Яик, командующему сибирским корпусом принять соответствующие меры. От него же были посланы письма казахскому хану Младшего жуза - Нурали и султану Среднего жуза - Аблаю с предложением, в случае перехода калмыков через Яик, встретить их с оружием в руках и принудить к возвращению.
Однако время было упущено. Им удалось задержать Эркетеневский улус и несколько мелких групп, отставших от основной массы. Помимо этого, после перехода Яика повернули назад икицохуровские улусы Асархо и Маши . Несмотря на все приложенные усилия заговорщиков по организации ухода всех калмыков в Джунгарию осталась часть калмыцкого народа на территории России.
Семья и быт нойонов и зайсангов в конце XVIII - начале XX вв.: процессы ассимиляции
До настоящего периода тема семьи и быта традиционного калмыцкой знати, остается одним из наименее изученных разделов. Историко-этнографическое исследование проблем семьи и быта калмыцких нойонов в конце XVIII - начале XX вв. является одной из актуальных задач наших исследований, поскольку привилегированное сословие нойонов было неотъемлемой частью калмыцкого общества.
События 1771 г. слабо повлияли на традиционную культуру и быт калмыков, но имели впоследствии для них большое значение в плане культурного обмена. Особенно, это затронуло калмыцкое правящее сословие -нойонов. С потерей своей государственности, они стали частью русского дворянства и были вынуждены подвергнуться ассимиляции, чтобы сохранить свои привилегии.
Семейный и домашний быт калмыцких владельцев и зайсангов ненамного отличался от быта простых кочевников, это отмечали многие исследователи. В описании калмыцкого народа 1815 г. Главный пристав Ваценко сообщал, что «Самих владельцов пища, одежда и бракосочетание одинаковы (с простолюдинами), с тою лишь разницею, что угощение бывает изобильнее» .
Примером того насколько быт калмыцкой аристократии был простым, может послужить опись имущества оставшегося после смерти Харахусовского зайсанга Сангаджи Эрдениева составленная в 14 января 1874 г. После умершего осталось, только кибитка, таган (треножник), два чугунных котла, два сундука и калмыцкая постель с ширдыком и старым ковром . Понятно, что такие же вещи в своем быту имели и простые калмыки. Семья у нойонов не была моногамной, у них было право иметь несколько жен, но с началом времени более близкого общения с представителями русского дворянства это перестало быть практикой. Другим отличием знатной семьи от семьи простолюдинов было, то что жены нойонов были вполне самостоятельными и независимыми от своего супруга. К примеру, в если семьях простолюдинов жена обычно принимала пищу только после мужа, то в семьях привилегированных сословий этого правила не придерживались. Жена, дети и родственницы принимали пищу вместе с мужчинами. Кочевали жены собственной кибиткой и со штатом различных служителей, часто на значительном удалении от мужа. По обычаю муж выделял жене определенное количество кибиток на содержание, поэтому она имела и собственные средства.
Развод в семьях высшего сословия в отличие от семей простолюдинов был нередким явлением, хотя он обществом не одобрялся. Инициатива развода чаще исходила от мужей и реже от жен. Но были и такие случаи, например в начале XIX в. жена Большедербетовского владельца капитана Очира Хапчукова вместе с дочерью бросила мужа и уехала в Ставрополь, где в 1834 г. приняла православную веру. Они получили имена Марии и Фавсты Васильевых .
Дети в семье нойонов пользовались большим вниманием не только родителей, рождение наследника у нойона, считалось радостной вестью для всех его подвластных. Вестник, который разносил это известие, мог по обычаю срывать шапки у всех встречных для их последующего выкупа . Существовали определенные правила, связанные с рождением ребенка у владельцев. В случае рождения младенца мужского пола, у дверей кибитки владельца вывешивали большой разноцветный флаг. Если рождалась дочь, то флаг вывешивали у дверей кибитки его жены5. Сразу после рождения сына у нойонского семейства, устраивались пышные пиры с народными увеселениями: танцами и борьбой.
