Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Общественные объединения 1800- х гг... 42-78.
1. Литературные объединения 42-55
2. Кружки. Клубы. Салонные собрания 55-72
3. Тайные общества 71-78
Глава 2. Тенденции общественного развития и русская армия 1810- х гг 78-111
1. Влияние Отечественной войны1812 г. и заграничных походов на настроения в армии и обществе 78-86
2. Армейские общественные объединения военных и послевоенных лет 86-100
3. Правительственная политика в армии и ее влияние на общество 100-111
Глава 3. Открытые неполитические общественные объединения 1810-1820-х гг 112-165
1. Благотворительные и религиозные объединения 112-117
2. Вольные общества Петербурга 117-127
3. Московские ученые и дружеские общества 128-
4. Объединения «московских щеллингианцев» 131-144
5. Салонные собрания Петербурга и Москвы 144-156
6. Провинциальные общественные объединения 1810-1820-х гг. 156-165 Глава 4. Неполитические и раннедекабристские тайные общества 1810-1820-х
гг 166-212
1. Неполитические тайные общества 166-183
2. Роль «субъективного фактора» в истории тайных обществ (на примере Петербургского совещания Союза Благоденствия в 1820 г.).. 183-203
3. «Орден русских рыцарей» и Союз Спасения 203-212
Глава 5. Союз Благоденствия и его традиции в организациях и практике декабристов 212-323
1. «Зеленая книга». Задачи и структура. Вольные общества 212-221
2. Петербургское общество учреждения училищ по методе взаимного обучения 221-235
3. Параллельные структуры Союза Благоденствия. «Общество добра и правды». Измайловское общество («Союз русских»). Общество «Хейрут» 235-249
4. Критерии приема и членства в Союзе Благоденствия 249-260
5. Практическая деятельность декабристов. Попытки влияния на общественное мнение. Особенности и стиль общения 260-270
6. Практическая деятельность декабристов. Крестьянский вопрос. Судебная деятельность 270-280
7. Проблемы конспирации в Союзе Благоденствия и последующих обществах декабристов. «Личное» и «общественное» 280-291
8. К вопросу о «репрессиях» против участников тайного обществав1821г 292-321
9. Распад Союза Благоденствия 321-323
Глава 6. После Союза Благоденствия 324-438
1. Запрещение тайных обществ 324-332
2. Южный округ Союза Благоденствия (Южное общество) 332-356
3. Северное общество. («Восстановленный Союз Благоденствия». «Союз соединенных и убежденных». «Рылеевская отрасль» и подведомственные ей объединения) 356
4 4. Тайные общества - спутники декабристских объединений...402-421
5. Некоторые новые тенденции в развитии тайных обществ 1820-х гг 421-438
Глава 7. Недекабристские тайные объединения 1822-начала 1830-х гг ...439-487
1. Объединения 1822-1825 гг 439-456
2. События 14 декабря 1825 г. и русское общество 456-469
3. Тайные объединения последекабристского времени 469-487
Заключение 487-491
Приложение 492-496
Источники и литература 496-5
- Кружки. Клубы. Салонные собрания
- Армейские общественные объединения военных и послевоенных лет
- Объединения «московских щеллингианцев»
- Параллельные структуры Союза Благоденствия. «Общество добра и правды». Измайловское общество («Союз русских»). Общество «Хейрут»
Кружки. Клубы. Салонные собрания
Первое десятилетие XIX в. было временем переосмысления опыта недавних событий - Великой французской революции, как решающего фактора, повлиявшего на мировоззрение европейцев и на ход политической истории, и царствование Павла 1, впервые в истории России возбудившего широкое общественное негодование, в первую очередь с просветительских государственно-правовых позиций (нарушение «коренных законов» государства и «пагуба общему благу»). Одновременно начало нового царствования популярного молодого императора Александра 1 возбудила широкий спектр надежд и дало толчок к исключительно сильному общественному подъему. В дальнейшем этот подъем прошел как бы две «волны»: первая, связанная с проблемами внутренних реформ, достигла своего пика в 1803 г. и угасла к 1805, а вторая, в центре которой стояли проблемы патриотизма, возникнув в 1805 г., достигла апогея в 1812-1815 гг.
Проявлениями общественного подъема стало оживление журналистики (стимулированное небывало мягким цензурным уставом 1804 г.): всего в довоенные годы в Петербурге и Москве выходило более четырех десятков журналов и большинство из них в той или иной мере касались общественно-политических проблем. В журнальных статьях, многочисленных политических проектах и записках, адресованных молодому импетратору, во многих десятках од, приветствующих его воцарение и носящих, по классицистической традиции, программный характер, формировались требования к будущему государственному устройству России и к ее государю. Слухи о предстоящих реформах возбудили интерес к общественно-политической проблематике. Вопросы административных, финансовых, экономических реформ, рассуждения о различных видах правления, из которых лучшим и надежнейшим в то время представлялась большинству просвещенная монархия, о принципах ограничения самовластия, о законности, наконец, и о положении крестьян, сделались приоритетными темами салонных дискуссий и публицистических сочинений.
Военные события 1805-1807 гг. отодвинули вопросы внутренней политики на второй план и заняли умы военными новостями, а души -переживаниями по поводу батальных неудач. Оскорбленное Аустерлицким разгромом народное самолюбие разбудило патриотическое чувство и способствовало пробуждению национального духа, интересу к отечественной истории и культуре. Смыслом патриотизма стало считаться сознательное отношение к долгу перед Отечеством.
Унизительный и элементарно экономически невыгодный Тильзитский мир не только усилил накал патриотических переживаний, но и вызвал желание реванша. Мир с «узурпатором» нанес первый серьезный удар по общественной репутации Александра 1, который какое-то время возбуждал к себе почти ненависть.77 Это отношение было в основном смягчено уже к 1809 г., но критика правительственной политики, исходящая как из консервативных, так и из либеральных кругов, ставшая постоянным явлением уже с 1805 г., с тех пор больше не затихала и в определенной мере повлияла на неудачу проекта реформ, связанных с именем М.М.Сперанского.
В этой обстановке процесс создания разного рода общественных объединений шел достаточно интенсивно. Уже с 1800 г. постепенно возрождались масонские ложи, полуофициально разрешенные в 1803 г. В 1810 г. они обрели официальный статус, и в это время правительство даже обсуждало различные варианты реорганизации масонства и превращения его в подконтрольную государству организацию, способную влиять через печать и «Несмотря на туманность реляций, Аустерлицкий бой тяжело отозвался в России; затем продолжение войны и Тильзитский мир, за который втихомолку упрекали Александра в слабости и пристрастии к Наполеону; поговаривали, что будто народ в негодовании готовился грязью встретить царя (...) Возникли разные слухи и толки, в народе началось брожение умов». {Бутковская А.Я. Рассказы бабушки // Исторический вестник. 1884. Т. .2. С. 598-599). В донесениях же французских дипломатов 1807-1809 гг. часты упоминания о «злобном настроении, господствующем в России против императора Александра», и даже «о кознях, направленных против него». (Дипломатические сношения с Францией. Донесения французских послов // Сборник Русского Исторического общества. Т. 70. СПб., 1890. С. 267). личные контакты на общественное мнение и развивать его в нужном правительству направлении. В разработке плана такой реорганизации активно участвовал М.М.Сперанский; была даже создана ложа, призванная стать зародышем новой структуры (в нее входили, между прочим, С.С.Уваров, М.Л.Магницкий и Ал.И.Тургенев), но скоро последовавшая опала Сперанского прекратила работу в этом направлении.78
До некоторой степени оживилась научная жизнь79 (особенно после университетской реформы 1804 г.); возникли Общество соревнования врачебных и физических наук при Московском университете (1804), Общество истории и древностей российских при Московском университете (1804), Московское общество испытателей природы (1805) и др. Подобные общества могли посещать и студенты, а их торжественные акты - и сторонние слушатели. Среди посетителей Общества испытателей природы в 1807 г. был и Н.И.Тургенев80. Присутствие на таких собраниях, без сомнения, способствовало расширению кругозора и выработке самостоятельного мышления, однако узкоспециальный характер научных обществ оставляет их за рамками настоящей работы.
Иное дело - литературные общества. И в целом публицистический характер тогдашней литературы и журналистики, и всеобщая мода на любительское сочинительство (если не давались собственные сочинения, можно было переводить) приводили к тому, что не только эстетические потребности, но и потребность в идейном общении изливалась в эти годы чаще всего в виде литературного объединения. "Наряду с чисто литературными вопросами, -отмечал Н.Л. Бродский, - неизменно возбуждались на собраниях вопросы иного порядка, литературные темы обсуждались на широком фоне общих проблем Пытш А.Н. Общественное движение в России при Александре 1.; Вишленкова Е.А. Августейшее масонство.// Родина. 2000. № 3.
Это оживление было, впрочем, видимо, довольно относительным, иначе не появился бы в конце 1810-х гг. такой анекдот об Академии наук: «Председатель С.С. Уваров спросил раз непременного секретаря, имеются ли какие сообщения от иностранных членов-корреспондентов? Оказалось, что давно уже никто ничего не присылал. Граф Уваров рассердился и приказал послать циркуляр, напоминавший таким членам их обязанности с предостережением, что тот, кто и затем не пришлет ничего из своих ученых трудов, будет исключен из списков. Это было в самый разгар карболаризма и немецких тугенбундов. На циркуляр никто из французских и английских корреспондентов не отвечал; только один немецкий ученый прислал следующий отзыв; «Как тайные общества запрещены законом и я дал своему правительству обещание не участвовать ни в каком из них, ни в Германии, ни за границей то я буду очень обязан Петербургской Академии Наук когда она исключит меня из числа своих членов». (Пржегшаесшг, №11. С. 477.) социальных и философских" . Возникали такие объединения, стихийно формируясь вокруг какого-либо литературного авторитета (например, сообщество карамзинистов) или печатного органа. Для исследуемого периода этот второй ход сделался реальностью только к середине 1820-х годов, поскольку был тесно связан с появлением профессональной литературы. Печатный орган чаще возникал в виде итога деятельности того или иного литературного объединения (а нередко лищь планировался, но так и не реализовывался на практике). Новые тенденции воплощали "Полярная звезда" К.Ф.Рылеева и А.А.Бестужева, "стянувшая" к себе кружок литераторов-единомышленников ( почти целиком вошедший в рылеевскую "отрасль" Северного общества), ставшая прообразом будущих журнально-газетных объединений, и зрелый "Сын Отечества" Н.И.Греча - ранний образец редакционных журфиксов. Сразу несколько кружков, группирующихся вокруг редакторов журналов, возникают уже в начале нового царствования, в 1828-1829 гг. (Н.А.Полевого, А.Ф.Воейкова и др.).
Армейские общественные объединения военных и послевоенных лет
К числу изданий "веневитиновцев" должен быть отнесен и известный журнал-альманах кн. В.Ф.Одоевского и В.К.Кюхельбекера "Мнемозина" (1824-1825), в котором кроме самих издателей печатался общий кумир любомудров М.Г.Павлов, а поэтический раздел наряду с именами А.С.Пушкина, А.С.Грибоедова, Е.А.Баратынского и кн.П.А.Вяземского был представлен С.Е.Раичем. Традиционное отнесение "Мнемозины" к "декабристским изданиям"332 представляется довольно формальным, обусловленным не столько содержанием журнала, сколько именем В.К.Кюхельбекера, к слову сказать, еще не входившего в период издания ни в одно из декабристских тайных обществ.
При всей важности статьи Кюхельбекера "О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие"333 для истории литературной борьбы 1820-х гг., думается, было бы преувеличением говорить, что она занимала в журнале "центральное место".334 Середина 1820-х гг. - время разгара "литературной войны" - вообще была временем расцвета и господства в русской литературе критического жанра - всевозможных обзоров и яростной полемики вокруг романтизма и порожденных им эстетических проблем. Как писал Н.А.Полевой в "Обозрении русской литературы в 1824 г.", "в прошлом году критика занимала по крайней мере третью часть пространства наших литературных журналов".335 На этом фоне выделиться критическим разделом было довольно затруднительно (самое большее - можно было заявить о своей принадлежности к тому или иному лагерю); лицо и оригинальность журнала, несомненно, определялись другими материалами. Собственная цель издания формулировалась так: "...распространить несколько новых мыслей, блеснувших в Германии; обратить внимание русских читателей на предметы, в России мало известные, по крайней мере, заставить говорить о них"33 . В памяти современников "Мнемозина"осталась именно изданием, знакомящим читателей с философией Шеллинга, заставлявшим публику "толковать о нем"337. Сошлемся также на мнение Е.Л.Рудницкой, которая пишет: " "Мнемозина" первой донесла до общества только начинавшее складываться умственное направление, как бы аккумулировавшее идейные веяния времени, но, казалось бы, безразличное по отношению к политической стороне действительности. Идея свободы осмысливалась (...) исключительно в нравственных категориях. (...)"Мнемозина", возвестившая о любомудрии, выявляет принципиально иную, чем у декабристов, общественную установку: несколько аристократическое, приподнятое над жизнью нравственно-философское осмысление действительности через погружение в таинство мира, через самопознание, как предпосылку самосознания нации, достигаемого просвещением". Именно философский перекос привел к отходу в lozjr. от Мнемозины Кюхельбекера, который, при всех своих симпатиях к любомудрию , предпочитал бы видеть издание чисто-литературным и героико романтическим по содержанию.
Одновременно с веневитиновским кружком и частично совпадая с ним по составу, в IOZJ-18ZJ гг.существовал Кружок архивных юношей ,
Из этих счастливцев большая часть не умеет прочесть Псалтыри, напечатанной славянскими буквами, хотя все они причислены в почет русских антиквариев. Их называют архивным юношеством. Это наши петиметры, фашьонебли, женихи всех невест, влюбленные во всех женщин, у которых только нос не на затылке и которые умеют произнести: oui и поп. Они-то дают тон московской молодежи на гульбищах, в театре и гостиных. Этот разряд также доставляет Москве философов последнего покроя, у которых всего полно через край, кроме здравого смысла; низателей рифм и отчаянных судей словесности и наук»340.
Наряду со служившими в архиве любомудрами (И.Киреевским, Д.Веневитиновым, Титовым, Шевыревым, Мельгуновым, Кошелевым) в кружок входили и другие лица: И.С.Мальцев, С.А.Соболевский, И.П.Озеров, А.В.Веневитинов, кн.А.А. и П.А.Мещерские и кн.Н.И.Трубецкой. Источники о кружке немногочисленны и отрывочны; то, что имеется, позволяет говорить о наличии "кружкового духа", общем либеральном настроении и "вольности" бесед. Сплочению кружка способствовала возрастная близость и скучная и формальная служба, не отнимавшая даже в присутственные дни много времени. По этим признакам кружок может быгь отнесен к тому же типу объединений, что и современные ему сообщества офицеров-однополчан (типа "Дружеского общества" Литовского полка). "Сперва беседы стояли у нас на первом плане, -вспоминал А.И.Кошелев, - но затем мы вздумали писать сказки, так чтобы каждая из них писалась всеми нами. Десять человек соединились в это общество, и мы положили писать каждому не более двух страниц и не рассказывать своего плана для продолжения. Как между нами были люди даровитые то эти сочинения выходили очень забавными и мы усердно являлись в Архив в положенные дни - по понедельникам и четвергам".
Литературные игры "архивных юношей" выходили и за рамки их служебных присутствий: в написании коллективной пародийной повести "Пампушки" принимала участие кн.З.А.Волконская, посетителями салона которой были участники кружка.343
Очень близки к "веневитиновцам" были практически слившиеся в 1825 г. кружки М.Н. Лихонина и Н.А.Полевого.
Кружок литератора М.Н.Лихонина (1802-1864) сложился еще в студенческие годы своего основателя (Лихонин закончил словесное отеделение Московского университета в 1825 г.). Его составляли однокурсники, ученики И.И.Давыдова: И.Н.Средний-Камашев, И.И.Бессомыкин и М.П.Розберг, объединенные увлечением литературой и философией Шеллинга и, как вспоминал К.А.Полевой, "больше жившие идеальной жизнью".344
Вскоре после возникновения кружка его участники сошлись с Н.А.Полевым, который к тому времени также, под влиянием В.П.Андросова, увлекся шеллингианством и охотно обсуждал его с И.В.Киреевским (с которым познакомился около 1823 г.) "Целые вечера, - вспоминал К.А.Полевой, -проходили в суждениях и спорах о ней немецкой философии , и этого было довольно для восприимчивого моего брата. Он усвоил себе некоторые идеи трансцедентальной философии, стал читать книги, написанные в духе ее, и был уже приверженцем новых взглядов когда судьба сблизила его со многими молодыми людьми изучавшими немецкую философию» т.ее . участниками кружка Лихонина. Кроме перечисленных лиц, в объединившийся кружок входили также поэт, член Общества любителей российской словесности, позднее довольно видный агроном Д.П.Шелихов и младший брат Н.А.Полевого Ксенофонт
Кружок собирался либо в доме Полевых, либо у Елагиных-Киреевских и жил тоже исключительно "идеальною жизнью"; был аполитичен. Как вспоминал К.А.Полевой, "никогда не бывало между нами и речи о современных сплетнях, о спекуляциях на литературу и жизнь, ни даже о том, как сделать свою карьеру." Здесь велись беседы и споры о новейшей литературе: Байроне. В.Скотте, Гете, Т.Муре и т.п., но главное место занимали философские проблемы. "Умственная, идеальная жизнь исследования вечных задач мира были в полном разгаре, 142
писал К.А.Полевой, - ...Особенно занимала всех и была предметом жарких суждений немецкая философия. Хотели объяснить себе ее положения и применения, потому что философия дает взгляд на все и отражается во всех действиях человека. Соглашаясь в общих положениях и выводах Шеллинговой философии, не всегда соглашались в подробностях, и это было поводом к бесконечным спорам""346
Объединения «московских щеллингианцев»
Действительно, несколько человек среди участников были очень молоды: Черевнну было 18 лет, Миклашевскому -21, Нарышкину и Данченко - по 22, А.В.Капнисту и кн.Е.П.Оболенскому - по 24.
Еще одно параллельное Союзу Благоденствия общество задумывали в 1820 г. завести Ф.Н.Глинка, Н.И.Кутузов и С.М.Семенов. Набор членов был поручен энергичному и весьма общительному Г.А.Перетцу. «По предложению Глинки, - рассказывал С.М.Семенов, - общество Перетца должно было действовать независимо от Союза Благоденствия. Я не помню, чтобы от нас объявлено было Перетцу о существовании Союза Благоденствия и кому-либо из членов сего Союза об учреждении Перетцова общества».
Это последнее обстоятельство подтвердил и Перетц: «Общество только что составилось», «не могу сказать утвердительно, в то ли общество он Глинка меня принял, в котором он сам был членом".
С Перетцом было проведено несколько собеседований "о цели и средствах сего общества" и оказалось, что "понятия его по сему предмету были сходны с видами Союза Благоденствия".578
С разрешения "триумвирата" Перетц завербовал Н.Д.Сенявина, вскоре умерших А.Ф.Дреоуша и Е.П.Немировича-Данченко, П.М.Устимовича, а также Д.А.Искритского, который, "понуждаемый Перетцом говорить об обществе товарищам", в свою очередь, принял в него подпоручика М.Д.Лаппу. Лаппа показывал, что никогда лично с Перетцом не общался. "Принятых мною членов, - писал Перетц, - я никому не представлял, избегая всяких сходбищ".579
Возникшее образование для своего времени отличалось своеобразием. Оно, по свидетельству Д.А.Искрицкого, "не имело ни бумаг, ни списка членов, ни совещаний"; участники его друг друга не знали и вместе никогда не собирались. Целью предполагалось достижение конституции; "средством достижения цели" полагали "распространение всеобщего неудовольствия, делая гласными несправедливости и ошибки правительства". При этом какой-либо устав отсутствовал. От вступающих членов не принимали никаких расписок, довольствуясь честным словом. Все, что связывало участников, это наличие пароля - еврейского слова "ХейруГ(свобода), по которому они могли узнать друг друга "на случай (...) надобности кого-либо из членов в услугах или помощи лица или лиц" и личность Г.А.Перетца, который периодически посещал поодиночке каждого из членов и называл эти визиты "совещаниями".580
Во время этих посещений Перетц, по свидетельству Д.А.Искрицкого, "обращал" внимание сочлена "к политическим наукам, давал(...) читать конституции разных государств, приводил из Библии какие-то законоположения в доказательство, что Бог покровительствует подобным постановлениям" (Перетц категорически отверг последнее свидетельство), и бранил правительство 8 .
"Предметами наших совещаний (кроме посещений для препровождения времени без особой цели), - показывал об этих диалогах Г.А.Перетц, - было или принятие членов и сообщение сделанных о их правилах и характере замечаний, или взаимное друг друга о действиях правительства извещение или подкрепление и утверждение о принятом намерении". "Все единогласно порицали меры правительства; положений или приготовлений к действию(...) у нас не было, (...) члены все вместе никогда не собирались".582
Таким образом, в этом образовании начисто отсутствовали сами признаки существования общества - организация и групповое общение. Больше всего "Хейрут" походил на какую-то шпионскую сеть: завербованный спокойно живет, потом является человек, называет пароль... и т.д. Д.А. Искрицкий сот справедливо полагал, что это даже не можно назвать обществом . В Союзе Благоденствия, конечно, бывали случаи, когда принятый оказывался в одиночестве, не зная никого, кроме того, кто его принял, но это было следствием не принципа организации, а лишь индивидуальной лени и бездеятельности принявшего или принятого. Нормой для Союза Благоденствия было все же собрание группами для общения и предполагаемой совместной деятельности.Отсутствие этих признаков у структуры, созданной Перетцом, позволяет, на наш взгляд, отнести ее к числу мнимых обществ : Хейрут был организацией, но не был обществом.. Прибавим, что М.К.Грибовский, неплохо осведомленный о делах Глинки, о составленном им отдельном обществе в своей агентурной записке не упоминал.
После нескольких встреч с "триумвиратом", Перетц стал вызывать у Н.И.Кутузова и С.М.Семенова подозрения в соглядатайстве, и они поспешили прекратить с ним все сношения. Этот факт подтверждается показаниями Перетца, который сообщал, что видел этих двоих руководителей своего общества не более двух-трех раз. Более доверчивый и простодушный Глинка продолжал еще какое-то время регулярно общаться с Перетцом, но затем, как он вспоминал, застав Перетца роющимся в своих бумагах и узнав, как тот подкупал и настойчиво рассправшивал прислугу о его занятиях и знакомствах и т.п., постарался максимально отдалиться от своего протеже, не разрывая, впрочем, отношений совсем. Помимо дел по тайному обществу, его продолжало объединять с Перетцом совместное членство в Ланкастерском обществе и знакомство с Перетцом-отцом, доставлявшим, возможно. Глинке какие-то средства на благотворительную деятельность. Г.А.Перетц подтверждал, что с определенного времени посещал Глинку очень редко, особенно, когда тот выехал из дома, где находилась контора адресов (известный в Петербурге дом князя Кропоткина); Глинка жил на этой квартире до осени 1821 или начала 1822 г удержанию тайного общества".386 Донос А.Н.Ронова, узнавшего о существовании "тайного оощество Перетца от случайно прваолтавшегося с.Д.Сенявани, поступио генералу И.В.Васильоткову в октябре 1820 г., но доказать свою правоту донесчик не смог, и в канун вового 1821 годг был отставлть от службы за несвойственеый офицерскому званию поступок и выслан из Петертурга.
Параллельные структуры Союза Благоденствия. «Общество добра и правды». Измайловское общество («Союз русских»). Общество «Хейрут»
"О неграниченностн его могущества свидетельствовали бесчисленные злоупотребления; сии были слишком оглушительны; вся Москва желала перемены. Вы знаете. Россияне, как называют правление, при котором желают перемены, и как именуют человека, принуждающего к тому народ? В таковых тесных обстоятельствах первейшие в столице чиновники, коих сведения, опытность и народное мнение поставляли выше обыкновенных людей, решились положить пределы дальнейшим насильствам Бориса Годунова".
И в другом месте: "какое громкое ожидает вас в потомстве проклятие, если вручите благоденствие граждан беспокойному честолюбцу, свирепому тирану, замышляющему возвыситься, подобно богам древнего идолопоклонства, единственно для того, дабы попирать ногами законы и человечество, прихоти свои поставлять высочайшим законом и заставить отдавать уважение даже злодею влице своем? С другой стороны, какими благословениями осветят память вашу племена грядущих веков, если призовете в высокое сие звание человека праводушного, снисходительного, кроткого, смиренномудрого, что он, державствуя, будет почерпать силу своего правления и могущества из святости законов, станет употреблять ужас только противу врагов народного благоденствия и привлечет к себе сердца не насильственным принуждением и страхом, но любовию!"978.
Материал вышел в свет за несколько дней до 14 декабря. Помимо изображенной в нем замечательной и совершенно неисторичной картины "народоправства" в Боярской думе ХУ1 века, характерной вообще для того культа древнерусского «представительства», который был свойствен воззрениям рылеевского кружка, его можно было воспринять как хотя и притушенный, но достаточно внятный призыв к перевороту. Особенно «заиграла» статья потом, в свете девиза восставших «Константин и конституция».
То, что публикация «Северного архива» была замечена в обществе и прочитана надлежащим образом, упоминал В.И.Штейнгейль, обращавщий на нее внимание Николая 1, как на образец непоследовательности и ротозейства цензуры979.
Есть свидетельство, что издатель «Северного архива» Ф.В.Булгарин 14 декабря «был на Сенатской площади и, сто« на камое, кричал »Констилуцию!», 4 догда яачался разгром косстания, бросился н аипографию Греча» и спешно стаа казбирать какой-то набор.
Завершая характеристику ядра рылеевской управы, следует указать на уже неоднократно отмечавшийся исследователями сравнительный демократьзм т его состава. Большинство ярылеевцев» по ивоему социальному ктатусу принадлежа.и к тому «предразночинскому» свою, который в жастко «стратифицировантом» Петербурге выделилсс и обособился значительно «аньши, чем в Москве и провинции , где этот ялой еще б начале XIX л. о рольще, илв меньшеи степени погл,щался местным ебомондомX Сюда входили иоел ставите л и твооческой и научной мнтеллигенции низоа "прдсвещенной бюрократии" тпреимущественно чн "гуманитарных ведомств" -Министерства просвещения, Дирекции императорских театров и т.п.) -некоторой частп просвещенногД купечестви которого в хетербурге идт "типи Островского" стили редкостью уже к началу XIX в. вообще было относительно больше чем " nnvrnр пегионах России.983 ут настоящих тэазночиннев его состав отльчался слабым ихисутстииеР духовногО тлемента ґ6 погтовичей"1 в довольнв оезначительным мислом ПЬТХОТТТТЄТ-Ї ИЗ поттатньтх сословий Гглавным обпазом то были некоторым художники и актеры п бывшие сослостные) Основоброслойки "дворяне в перспективе". Посредством выслуги в военной и гражданской службе довольно часто обретали дворянство и тяготевшие к этому слою представители купечества (как это случилось с родней гр.Ф.П.Толстого по жене-купчихе -Дудиными)984, так и актеры, которые "дослуживались" сперва до личного, а потом иногда и до потомственного дворянства, как чиновники Министерства двора.
Объединяла слои, о котором мы говорим, не только служба, как основноО источник его существования, го и тенденция о лнутренней однородности. Это веражалось в частых межсословных и межнациональных браках, но и.чти исключительно в рамках этой же хбщности. Также ных барактерен средне-высокий уровень образования, елагородные привычки, дворянский по типу уклад жизни и костюм, повышенные культурные запросы.
Предразночинцы не смешивалисп ни с непросвещенной чернью , ни с другими сословными кругами (чисто-духовными, чисто-купеческимн), в том РУ сислги с высшим общестгам (имсвших собственные слои и градации) и по отношенсю к остальной дворянской массе Петербурга имсло иекоторый оттенок представители борее высокопоставленных кругов общались и "предразночинцамил как по долгу службы, так и эпизодкчгски в неформальнос купечества: это была часть близкого, дружественого и хорошо ему знакомого слоя987. в декабристском окружении Рылеева можно видеть и "смешанное" (в обоих вариантах - национальном и сословном) происхождение (Бестужевы, Штейнгейль), и жизнь на жалованье (все), и принадлежность к мелкопоместному и беспоместному дворянству (Рылеев имел 48 душ, Бестужевы всей семьей - мать и восемь детей - 34; Каховский жил в Петербурге за счет Рылеева; Батеньков. Штейнгейль и Кюхельбекер крестьян не имели). Бестужевым, а также (в меньшей степени) И.И.Пущину и кн.Е.П.Оболенскому была знакома ситуация утраты родового статуса988. Почти все (за исключением сравнительно благополучного кн.А.И.Одоевского, тяготевшего к Рылееву по литературным интересам) своим образованием и карьере были обязаны всевозможным "благодетелям", знали вполне реальную нужду, видели многие теневые стороны жизни и т.п. Все это не могло не повлиять на их характер, например, воспитывая в нем предприимчивость и честолюбие, либо, наоборот, "философское отношение" к карьере. В этой среде можно заметить и выраженную, обращенную "вверх" социальную неприязнь Особенно не любил "аристократов" Рылеев. Последним обстоятельством, как нам кажется, можно объяснить изоляцию Н.М.Муравьева. Он не только по происхождению и положению, но и по связям "выпадал" из рылеевского круга и чувствовал себя здесь инородным телом. В хорошо известном эпизоде дуэли В.Д.Новосильцева и К.П. Чернова Рылеев (двоюродный брат Чернова) видел вид борьбы с ненавистной ему аристократией, а для Муравьева Новосильцев был сыном давней и близкой подруги его матери, у которой он сам постоянно останавливался, оказываясь в Москве, и в его семье гибель этого молодого человека переживали почти как семейное несчастье. (Кстати, Новосильцев был двоюродным племянником М.Ф.Орлова). В1825 году Муравьев писал М.С.Лунину: "Ты всегда знал меня как молчаливого - теперь я почти утратил привычку разговаривать. Из всех моих обычных знакомых в Петербурге не осталось никого".989
В рамках «рылеевской отрасли» функционировали два автономных образования - одно в Петербурге, другое в Москве, на которых мы теперь остановимся.
Еще в 1823 г. эмиссар юга кн.А.П.Барятинский, приехав в Петербург, завербовал в тайное общество нескольких молодых офицеров, и в их числе Ф.Ф.Вадковского990. Все они тотчас были переприняты Н.М.Муравьевым в «общество Севера», которого в тот момент фактически не существовало, и это обстоятельство послужило важным толчком к формированию «Союза соединенных и убежденных». Как вспоминал кн.С.П.Трубецкой. Н.М.Муравьев «мне тогда в 1823 г. сказал, что (...) непременно нужно иметь здесь в С.Петербурге общество, хотя в малом числе членов, для того, чтоб члены Южного общества не могли здесь распространять ни своего общества - как то они уже начали делать, ни своего образа мыслей».
В начале 1824 года, в разгар неудачных переговоров с вождями северян, навербованные к этому времени Вадковским офицеры были переприняты в Южное общество П.И.Пестелем и тем самым было положено начало так называемому Северному филиалу Южного общества. Это должно было быть «отдельное общество, так, чтобы Северное его не знало».
