Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Историческое сознание в структуре общественной мысли 30
1.1 Суждения, оценки, концепции как формы рефлексии 30
1.2 Структура исторического сознания 37
1.3 Значение исторического сознания и связь между
оценками прошлого и будущим общества и государства 51
Глава 2. Смутное время в России начала XVII в. в суждениях и оценках русских современников 62
2.1. Причины и виновники русской Смуты в оценке современников 62
2.2. Современники о героях и антигероях Смуты 80
2.3. Современники о завершении русской Смуты и о причинах ее окончания 109
Глава 3. Концепции Смутного времени в историческом сознании его современников 124
3.1. Концепции, основанные на провиденциалистской историософии 124
3.2. Элементы рационального объяснения Смуты в концепциях русских современников 134
3.3. Личность и общество в концепциях Смутного времени 146
Заключение 164
Библиография 173
Перечень сокращений 183
- Суждения, оценки, концепции как формы рефлексии
- Причины и виновники русской Смуты в оценке современников
- Концепции, основанные на провиденциалистской историософии
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Смутное время в России в начале XVII века - знаковое явление в отечественной истории. Его последствия в значительной степени определили характер и динамику последующего развития страны. Смута оставила неизгладимый след в сознании русских людей, стала для них важнейшим событием личной биографии, вехой исторической памяти. На протяжении последующих веков Смутное время входило в круг тех исторических событий, к которым было обращено внимание общества. И сегодня интерес к событиям Смуты не ослабевает, так как в последние годы в отечественной истории возросло внимание к проблемным вопросам России на переломных этапах развития государства. Смутное время явилось проявлением глубокого государственного кризиса, результатом сложнейшего переплетения разнообразных противоречий. Уже современники Смуты в лице русских публицистов первой половины XVII века пытались осмыслить причины этих событий, выяснить суть происходящего и дать свою оценку увиденному. Россия в начале XVII века непосредственно столкнулась с новыми явлениями в политической и духовной жизни. Эта новизна не могла не повлиять на общественное сознание того времени, которое нашло свое отражение в сочинениях русских современников первой половины XVII века.
Интерес к теме определяется тем, что значимые исторические события обостряют историческое чувство, оживляют историческое сознание. Таким событием в отечественной истории было Смутное время - переходная, драматическая эпоха в истории страны, многолетняя гражданская война на закате средневековой Руси и на заре новой России.
В нашей стране по истории Смутного времени создана огромная литература - от художественных произведений до разноплановых исследований. Знания и представления о Смуте, оценки ее основных событий и итогов, образ Смуты как исторического события - все это занимало важное место в духовной жизни русского общества. При этом история Смутного времени являлась и является предметом споров и дискуссий.
4 Однако проблема влияния событий Смуты на общественное сознание, последствия Смуты в массовом и индивидуальном сознании преимущественно элиты русского общества этого периода является достаточно перспективной для исследовательской практики. Современные знания социально-политической истории России XVII века и ее культуры не могут считаться полными без всеобъемлющего изучения социально-психологических стереотипов русского общества, без реконструкции системы представлений человека о мире и о себе в этом мире, его ценностных установок и ориентации, идеалов, которые в значительной степени определяли особенности индивидуальной и коллективной деятельности. Эту задачу можно реализовать через анализ суждений и оценок, отнесенных русскими современниками к событиям Смуты, через определение концепций Смуты, отраженных в их произведениях. Суждения, оценки, концепции публицистов эпохи, так или иначе, отражали психологию, настроения и систему ценностей современников и, прежде всего политической, интеллектуальной элиты русского общества, к которой принадлежали писатели данного периода. Предлагаемый анализ позволяет сделать до некоторой степени заключение о психологическом и моральном состоянии русского общества первой половины XVII века, когда создавались произведения о Смуте в России ее современниками. В результате соответствующих исследовательских операций можно выяснить степень подготовленности общественного сознания к качественным переменам, связанным с неизбежным наступлением новой эпохи, сопровождавшейся глубокой трансформацией традиционного уклада жизнедеятельности, соотношение в сознании российского общества консервативных начал и тяги к новизне. Степень этой подготовленности выявляется через оценки прошлого, через господствующую в сознании общества систему ценностей, лежащей в основе этой оценки. Как представляется, в этом и есть интерес изучения нарративных источников, где, в отличие от документальных, автор намного полнее может показать свое видение событий, пусть и субъективное.
Неотъемлемой частью исторического компонента общественного сознания, важным фактором духовной жизни русского общества рассматриваемого периода являлись события Смутного времени, что определяет значительную актуальность комплексного исследования оригинальных концепций Смуты, основанных на индивидуальных оценках соответствующих явлений их современниками.
Объектом данного исследования является общественное сознание русского общества первой половины XVII века, которое формировалось в значительной мере под воздействием событий Смуты.
Предметом исследования - процесс формирования образа Смутного времени как исторического события, его содержания в концепциях русских современников, авторов произведений о Смуте.
Предметом исследования стали формы и структуры исторического сознания, в которых нашли отражение события и оценки Смутного времени: индивидуальное и массовое сознание, а также направления и характер контроля правительства при первых Романовых за процессом формирования в сознании общества определенной картины Смуты, соотношения объективных и субъективных начал в этом процессе.
Хронологические рамки исследования охватывают период с начала XVII столетия, когда была написана «Повесть о житии царя Федора Ивановича» патриарха Иова как самое раннее произведение, относящееся к событиям Смуты, и до 1658 года, когда при патриаршем дворе была составлена «Летопись о многих мятежах» на основе переработки «Нового летописца» (1630) и использования разрядных записей, исторических повестей и богословской литературы. Включение в хронологические рамки исследования столь позднего, по отношению событиям Смутного времени, произведения обусловлено тем, что эта летопись включила в себя суждения и оценки современников Смуты, произведениями которых пользовались ее составители и которые не сохранились до наших дней. Кроме того, еще была жива историческая память о событиях Смуты, которая оказывала непосредственное
влияние на восприятие их реальности, а затем и на формирование исторического образа Смуты в этом сочинении, которое, несмотря на свое название, летописью в прямом смысле этого слова не являлось.
Степень изученности проблемы. Историография событий Смутного времени и их оценок современниками весьма обширна. Историки XVIII века, касаясь событий Смуты, в привлечении нарративных источников не шли далее Сказания Авраамия Палицына, Нового летописца и хронографов. Так, В.Н. Татищев опирался только на источники летописного характера и труд А. Палицына. При этом он использовал летописные памятники в последствии утраченные, как, например «Историю о разорении русском» монаха Иосифа, келейника патриарха Иова.1 Только Н.М. Карамзин, придавая наибольший интерес произведению Палицына, в последних томах «Истории государства Российского» использует самые разнообразные сказания о Смуте, пользуясь рукописными текстами. Но он не смог точно оценить каждый памятник со стороны его полноты и достоверности показаний.2 В трудах СМ. Соловьева, А.Н. Попова, И.Е. Забелина была сделана попытка оценить критически те или другие памятники. Но историко-критическое изучение произведений современников о Смуте во всей их полноте не было ими выполнено.3
В то же время появляются работы, посвященные отдельным русским публицистам, современникам Смуты, в которых исследователи пытались оценить не только их деятельность в описываемых событиях, но и дать всесторонний анализ их произведениям. В первую очередь это касается Сказания Авраамия Палицына, которое вызывало у историков XIX века наибольший интерес в связи с ценной информацией и оценками ее в этом труде.4
Кроме того, исследователи постоянно привлекали все новые произведения русских современников и документальный материал, пытаясь проводить комплексное изучение свежего материала.5
Еще более широко стал привлекать записки современников В.О. Ключевский. У писателей рассматриваемой эпохи, таких как А. Палицын, И. Тимофеев, И.А. Хворостинин, И.М. Катырев-Ростовский он отмечал то, что
7 можно назвать исторической мыслью, проявившейся в наклонности вникнуть в условия русской жизни, в самые основы сложившихся общественных отношений, чтобы здесь найти причины пережитых событий. Так, Ключевский точно определил, что А. Палицын и дьяк И. Тимофеев видели корень Смуты в недостатке мужества у общества, в неумении соединиться против властных нарушителей порядка и закона. О Тимофееве Ключевский писал, что это был очень умный, внимательный и беспристрастный наблюдатель, в работе которого сквозь средневековую историософию и вычурный язык пробивались новые идеи, такие как идея суда истории, суда «времени», идея «государя-тирана» в лице Ивана Грозного, чья политика оказала влияние на разразившеюся Смуту, идея общественного преступления. При этом он считал его политическим консерватором и «ворчуном», так как несчастья своего времени Тимофеев объяснял изменой старине. Особое место знаменитый русский историк отводил князю И.А. Хворостинину, по праву считая его первым русским «западником».6
Новым этапом в изучении нарративных источников периода Смуты стал выход в 1888 году монографии С.Ф. Платонова «Древнерусские сказания и повести о смутном времени XVII века». В своем труде автор поставил перед собой две задачи: собрать и изучить все касающиеся Смуты рукописные тексты сказаний и провести хронологический разбор всех имеющихся в его распоряжении источников. С.Ф. Платонов стремился выделить памятники наиболее, по его мнению, любопытные и важные, проследить в них развитие представлений о Смуте и отметить особенности произведений, специально выделяя ранние и потому наиболее ценные сказания, написанные современниками происходивших событий. Платонов пытался выяснить время составления и автора источника, цели, которыми руководствовались авторы, обстоятельства, при которых они писались, и дать характеристику общей степени достоверности их повествований. Таким образом, труд С.Ф. Платонова был первым опытом комплексного анализа нарративных источников периода Смуты. Вместе с тем автор признавал неполноту и недостатки сво-
его труда. Так, Платонов не обратил должного внимания политическим тенденциям и концепциям, выраженным в этих памятниках, которые он считал лишь литературными творениями.7 Наряду с В.О. Ключевским, С.Ф. Платонов отдавал предпочтение в достоверности неофициальным источникам, таким, с его точки зрения, как «Временник» дьяка Тимофеева, «Сказание Ав-раамия Палицына», «Повесть князя И.М. Катырева-Ростовского». В то же время эти историки, непосредственно занимавшиеся изучением оценок событий Смутного времени, основной упор делали на социальной стороне явлений, обходя вниманием состояние исторического сознания русского общества первой половины XVII века и его зависимость от оценок прошлого.
В дальнейшем к уже имеющемуся материалу в совместном труде С.Ф. Платонова, П.Г. Васенко и Е.Ф. Тураевой-Церетели был добавлен обширный документальный материал и исторические песни, относящиеся к событиям Смутного времени.
Намеченное С.Ф. Платоновым направление в изучении произведений современников о Смутном времени продолжили B.C. Иконников, Е.В. Петухов, С.А. Белокуров, A.M. Яковлев. Так Е.В. Петуховым были сделаны некоторые добавления в изучении произведения князя И.А. Хворостинина, которое обстоятельно было изучено С.Ф. Платонова. A.M. Яковлев предположил, что в «Новом летописце», впервые детально изученном все тем же Платоновым, традиционные религиозные оценки событий являются всего на всего «шаблоном летописной присказки: по грехом нашим», а в целом в этом памятнике отражена политическая концепция государственного абсолютизма.10 Согласно мнению С.А. Белокурова, официальная версия избрания Михаила Романова как единодушный акт народной воли, отраженная в Утвержденной грамоте 1613 года, была усвоена всеми известными Платонову русскими литературными сказаниями XVII века.11
В советской историографии внимание акцентировалось на экономическом и социальном состоянии русского общества начала XVII века. Были определены новые методы в изучение произведений русских публицистов дан-
9 ного периода. Так, А.С. Орлов впервые подверг сравнительному анализу Повесть князя И.М. Катырева-Ростовского и «Троянскую историю» Гвидо де Колумна. Впоследствии такой сравнительно-исторический метод был развит И.Ю. Серовой, которая, кроме сравнения известного сочинения Катырева-Ростовского с иностранной публицистикой, детально осветила вопрос о соотношении этого сочинения с современными ему произведениями других русских авторов и о возможности их взаимовлияния. Вообще произведению князя И.М. Катырева-Ростовского посвящено много статей и монографий, в которых поднимаются вопросы о подлинном авторе этого сочинения, его составных частях, возможных источниках и, конечно, об оценках, в нем содер-
жащихся.
Столь же пристальное внимание в советской историографии придавалось Сказанию Авраамия Палицына.15 Так О.А. Державина впервые обратила внимание на то, что А. Палицын говорил об инициативе казаков в борьбе с интервентами.16 И.О. Тюменцев, критически изучив рассказ А. Палицына об истории обороны Троице-Сергиевского монастыря через сопоставление данных троицких и тушинских документов 1608-1610 годов из «архива» Я.П. Сапеги, пришел к выводу, что келарь Палицын не был очевидцем описываемых событий, а почерпнул данные от защитников крепости и тушинцев. Он дополнил воспоминания очевидцев заимствованиями из литературных произведений по образу и подобию русских воинских повестей. Таким образом, по убеждению Тюменцева, произведение Палицына является поздним литературным сочинением и почти все сообщения келаря об осаде монастыря легендарны, даты не точны, а последовательность событий изменена.17
Отдельным произведениям русских современников с исторической, а не литературной точки зрения посвящены работы Е.Н. Кушевой, М.А. Яковлева, Д.С Лихачева, Л.В. Черепнина, А.С. Орлова, О.А. Державиной, Н.П. Долинина.18
Изучением «Летописи о многих мятежах» занимался Д.С. Лихачев, которым было доказано, что, несмотря на свое название, это сочинение летописью как таковой не было.
Существует ряд работ, где особое внимание уделено литературной стороне и художественным особенностям исторической повести начала XVII ве-
"ЧЛ О 1
ка. Примечательна монография А.А. Назаревского. С его точки зрения упомянутое фундаментальное произведение С.Ф. Платонова, в котором было впервые произведено комплексное изучение нарративных источников о Смутном времени, устарело не столько с фактической, документальной стороны, сколько со стороны общей исторической концепции и самого исследовательского метода. Задачи, которые последовательно решает автор, состоят в следующем: выяснение литературных особенностей используемых в работе источников; определить наличие в них старых, отживающих книжных традиций и их борьбу с нарождающимися новыми. На основе комплексного анализа произведений современников с точки рения их литературных, художественных особенностей А.А. Назаревский приходит к выводу о том, что в первой половине XVII века произошло изменение взглядов части общества на окружающий мир, возникли новые эстетические воззрения и вкусы. На это, в частности, указывает усиливающееся проникновение в книжную стихию устного народного творчества, обращение к ритмической речи и рифме, сближение книжного языка с живой разговорной речью, известная демократизация литературной речи и стиля. Эти черты присущи для произведений, вышедших из демократических кругов - городского и крестьянского населения, низшего и среднего духовенства - к которым Назаревский относил «Послание дворянина к дворянину», «Новую повесть о преславном Российском царстве» и «Плач о пленении и о конечном разорении Московского государства». То же самое отмечали В.П. Адрианова-Перетц, Л.Л. Кутина.22 Они подчеркивали близость этих произведений к народному стилю вместе с отражением в них реальных событий.
В круг известных источников включались все новые исторические повести, всестороннему исследованию которых посвящены работы М.А. Сап-миной, М.В. Кукушкиной, В.Н. Попкова, Г.П. Енина, А.Л. Станиславского. Следует особо отметить статью А.Л. Станиславского и Б.Н. Морозова, в которой авторы на основе суждений и оценок, содержащихся в Повести о Земском Соборе 1613 года выявили ее основную концепцию. По убеждению авторов, это произведение русского современника ярко отражает его антидворянское настроение. В повести показано острое столкновение казаков и бояр во время выбора царя в январе - феврале 1613 года. При этом симпатии автора повести определенно на стороне казаков, что крайне редко встречалось в русских публицистических источниках первой половины XVII столетия. Авторы данной статьи предельно четко подчеркивают ее острый публицистический характер. По их мнению, цель современника заключалась в том, чтобы показать, что Михаил Романов является долгожданным «добрым царем», избранным казаками вопреки сопротивлению «злых» бояр. Это служит подтверждением, в свою очередь, тому, что в массовом историческом сознании была популярна идея «доброго государя», который будет проводить иную политику, чем непопулярные в широких народных массах Борис Годунов и Василий Шуйский.24
Как советских, так и современных ученных продолжали и продолжают привлекать те оценки и образы, которые содержат произведения таких русских публицистов, как И.Тимофеев, СИ. Шаховской и И.А. Хворостинин. При этом продолжаются уточнения их личной биографии, их политических пристрастий и мировоззренческих позиций, нашедших прямое или косвенное отражение в их произведениях. Из наиболее существенных работ в отечественной историографии, посвященных указанных проблематике, следует выделить труды И.И. Полосина, A.M. Панченко, М.В. Кукушкиной, М.П. Луки-чева, Е.П. Семеновой, В.К. Былинина, Л.Е. Морозовой. Более комплексно, к изучению оценок, содержащихся в исторических и публицистических сочинениях о Смуте русских современников, подошел в своей работе И.И. Поло-
12 син, исследуя «Временник» дьяка Ивана Тимофеева. После тщательного текстологического анализа автор разбивает сочинение Тимофеева на две части: фактологическую и философско-историческую. Исходя из этого, Полосин ставил перед собой две задачи: вскрыть историческую фактографию в изложении дьяка, и, что особенно интересно, его идеологические позиции. После кропотливого разбора оценок и размышлений Тимофеева исследователь, вслед за В.О. Ключевским, приходит к выводу, что по своим политическим убеждениям дьяк И. Тимофеев был консерватором, выразителем взглядов боярства, который идеализировал старину и негативно относился ко всему новому. Но в то же время рядом с идеей божественного Провидения Тимофеев выдвигал идею активно действующего человека, активного общества и в первую очередь его правящей элиты в лице боярства и освященного собора. Полосин неоднократно подчеркивал, что весь Временник этого публициста подчинен патриотической идеи. Он не согласен с тем, что В.О. Ключевский называл Тимофеева «ворчуном», считая, что последний был выдающимся мыслителем своего времени.
Обширна историография советского и постсоветского периода, посвященная изучению летописных памятников, относящихся к изучаемой эпохе. Работы В.Д. Назарова, Б.М. Клосса, В.И. Корецкого, В.Г. Вовиной, И.С. Ло-моновского, A.M. Зотова, Я.Г. Солодкина посвящены изучению позднего русского летописания как с исторической, так и с литературной стороны.27 Большое внимание авторы уделяют разбору как фактического материала, так и оценкам, содержащимся в летописных памятниках, авторской задаче, стоящей перед летописцем. Особое значение эти исследователи предают «Новому летописцу», высоко оценивая его за точность и глубину рассуждений о событиях Смуты, за литературное мастерство автора.
Разбору оценок, содержащихся в летописных источниках, о роли каза-чества в событиях Смутного времен посвящена монография Н.П. Долинина. Автор приходит к важному выводу, что, несмотря на общий негативный тон современников в адрес казачества, публицисты отмечали национально-
13 патриотический дух в подмосковных казачьих лагерях и их готовность сражаться с интервентами за освобождение Московского государства.
Серьезному разбору оценок и идей русских современников, авторов произведений о Смутном времени, посвящена статья Л.Н. Пушкарева. После тщательного изучения большого количества публицистических и летописных источников века автор приходит к выводу, что историческая мысль России XVII столетия испытала мощное воздействие со стороны Смуты. Идея провиденциализма хотя и поддерживалась современниками, но дополнялась размышлениями над морально-этическими и социально-классовыми причинами, вызвавшими Смуту. В это время в общественном сознании возникает идея самовластия человека, а вслед за ней вновь начинает владеть умами старинная идея единства Русской земли, раздираемой иноземцами. Пушкарев подчеркивает рост национального самосознания в русском обществе XVII века показатель которого он определяет как расширяющееся и углубляющееся внимание к прошлому. Автор отмечает, что сочетание острой публицистичности с глубоким патриотизмом придает историческим трудам начала XVII столетия неповторимое своеобразие, которое проявилось в воспоминаниях о славном прошлом России и в размышлениях о несчастьях, обрушившихся на страну. Л.Н. Пушкарев отмечает, что большинство современников считали Смуту наказанием божьим за грехи общества. Автор задает вопрос - в чем причина этих прегрешений? И, на основе анализа оценок современников, отвечает, что рабы захотели стать господами. Нашествие поляков и шведов - это лишь следствие гражданской войны. Устои общества, которые, по мнению публицистов эпохи, были определены Богом, нарушились, а потому развалилось государство. С точки зрения Пушкарева, борьба «лучших» людей с «меньшими» стала главным содержанием сказаний о Смуте, отражая тему классовой борьбы в исторических трудах рассматриваемого столетия.31 Именно эти размышления о виновниках Смуты, которыми для одних авторов были бояре и «сильные люди», а для других восставшие крестьяне, были главными, с точки зрения Пушкарева, в произведениях
14 периода Смуты. Обращение же к прошлому проводилось для рассуждений о причинах несчастий и путях их преодоления.32
Последний с момента издания монографии С.Ф. Платонова опыт комплексного анализа нарративных сочинений периода Смуты и последующих двух десятилетий принадлежит Л.Е. Морозовой.33 На основе математических методов Морозова рассматривает соотношение изучаемых памятников, считая количественный метод самым «объективным» и «исчерпывающим». Одним из центральных вопросов книги Морозовой «Смута начала XVII века глазами современников» является вопрос о зависимости того или иного произведения от остальных, либо его влиянии на более поздние сочинения. Эта проблема не относится к теме данной работы, поэтому хочется лишь упомянуть, что методы сравнения текстов сочинений, используемых Морозовой, не вызывают полного доверия. Так, критерием сопоставления источников для нее служит сравнение количества знаков письма, посвященных тому или иному известию, дат, имен и географических названий, подсчет количества упоминаний тех или иных лиц в каждом сочинении за разные годы (группировка произведений «по партийной пристрастности» - термин Морозовой). Такой критерий сопоставления вытекает из убеждения Л.Е. Морозовой, что все нарративные источники о Смуте составляют некое единое целое и связаны друг с другом, что представляется большой натяжкой. Совпадения имен и географических названий не свидетельствует, что либо один источник, либо один из текстов стал источником другого. Морозова же считает, что одни и те же сюжеты, повторяемость одних и тех же имен и дат, а не совпадение текстов, свидетельствует о зависимости одного памятника от другого. Если, к примеру, есть общая фактическая ошибка в двух памятниках, автор говорит о вторичности одного из них, который ей представляется более поздним. Но такая уверенность, как представляется, не всегда оправдана.
Другие вопросы, разбираемые Морозовой, заключаются в определении, характеристики того, какой из авторов был ближе к истине, в выяснении личности писавшего, его симпатий и антипатий, условий и время создания
15 его сочинений. Автор пыталась проследить, как воспринимали события Смуты их участники, как они осмысливали их по прошествию времени и каковы основные концепции Смуты, отраженные в нарративных источниках. Ответы на эти вопросы, с ее точки зрения, помогут понять и оценить эпоху Смутного времени в России в начале XVII века.
Для большей объективности информации, содержащейся в произведениях русских современников, Морозова сравнивает их с сочинениями иностранцев, что выходит за рамки данного исследования. Что же непосредственно относится к теме работы, так это противоречия в оценках на одно и то же лицо или событие. Морозова объясняет это тем, что отношение автора к событиям менялось в зависимости от изменения ситуации. Как представляется, на эти противоречия могли влиять и другие факторы, которые будут рассмотрены в основной части работы.
С точки зрения Л.Е. Морозовой, на концепции Смуты в произведениях современников оказывали воздействие социальная принадлежность и собственное желание автора прославиться или оправдаться. Но в этом выводе явно не учтены общие мировоззренческие установки, личностные ценностные ориентиры публицистов, их политические пристрастия.
В заключении хотелось бы отметить, что Л.Е. Морозова к официальным концепциям Смуты, создаваемым в угоду и под влиянием новой династии, относит, наряду с «Новым летописцем» и «Рукописью Филарета» концепции, отраженные в произведениях И.А. Хворостинина, И.М. Катырева-Ростовского и СИ. Шаховского. Но, как представляется, столь определенно и однозначно относиться к произведениям этих авторов нельзя, что будет показано в соответствующих главах диссертации.
Завершая обзор историографии, хотелось бы отметить, что в литературе не до конца рассмотрены вопросы о роли событий Смутного времени в обострении исторического чувства и в оживлении исторического сознания русского общества первой половины XVII века, о значении исторического сознания и связи между оценками прошлого и будущим общества и государ-
ства. Не до конца изучен вопрос о степени взаимозависимости государственного строя при первых Романовых, внутренней политики и концепций Смуты, ее оценок в трудах русских современников как фактора исторического сознания. Следовательно, возможна дальнейшая разработка данных вопросов.
Необходимо сказать, что существует большое количество работ, посвященных общетеоретическим проблемам исторического сознания, его структуре, системе ценностей в нем, формам и видам, путям формирования. Об этом речь пойдет в соответствующей главе данной работы. Кроме того, существует огромная литература по истории самих событий Смуты, что не является предметом данного исследования.
Цели и задачи исследования. Учитывая актуальность данного исследования и недостаточность изученности проблемы, цель работы состоит в том, чтобы охарактеризовать образ Смуты в русской общественной мысли первой половины XVII столетия, соотношения в нем консервативных и новых представлений, сложившеюся на его основе систему ценностей как фактора, определяющего историческое сознание.
Данная цель может быть достигнута путем последовательного решения следующих задач:
выделить содержательные характеристики исторического сознания, относящиеся к феноменологической оценке событий Смутного времени;
показать роль исторического сознания в жизни народа, его влияние на политическую жизнь, особенности исторического сознания русского общества в первой половине XVII века;
провести анализ оценок и суждений о событиях и личностях Смутного времени в произведениях русских современников;
на основе анализа суждений и оценок Смуты выделить концепции Смутного времени, содержащиеся в произведениях русских публицистов изучаемого периода.
Методологическая основа исследования. Изучение исторического сознания предполагает особый ракурс исследования. В качестве теоретической основы данная работа опирается на сформулированное в рамках концепции исторической школы «Аналов» понимание истории как диалога современности с прошлым, что предполагает включение в исторический анализ содержания человеческого сознания. В процессе работы использовались идеи цивилизационной концепции М. Вебера, согласно которой приоритетными для исследователя являются морально-этические нормы, системы ценностей, которые в значительной степени определяют социальное поведение и деятельность человека.34 Для анализа оценок и суждений современников о Смутном времени использовалось такое теоретическое понятие, как «образ исторического события». Появившись в историческом сознании, он может приобретать относительно самостоятельный характер и играть активную роль в поведении человека.
Для более глубокого понимания проблемы в данной работе рассматриваются такие общетеоретические вопросы, как сознание, рефлексия, историческое сознание, его структура и уровни, социальные функции исторического сознания. Эти вопросы являлись предметом теоретического изучения историками, философами, социологами, на выводы которых опирается данное исследование.
В силу особенностей работы необходимо сделать упор на использовании антропологического и психологического подходов. В центре антропологического анализа, с одной стороны, рассматривается самосознание и самовосприятие автора источника, а с другой - отражение в его сознании ментальных установок, общезначимой системы ценностей, присущей если и не всему обществу, то прежде всего его элите, политической или интеллектуальной, к которой принадлежали средневековые авторы. По мнению И.Г. Белявского и А.П. Пронштейна, без учета личных психологических особенностей автора источника невозможно понять содержание самого источника. Поэтому составной частью источниковедческого анализа является психоло-
18 гический анализ. Применение историко-психологического метода в данной работе определяется тем, что авторы используемых в ней источников являлись участниками или непосредственными свидетелями событий. В этом случае описываемые ими события накладывают отпечаток на его психологию и сознание. Чтобы проводить подобный анализ, необходимо установить степень близости автора к тем событиям, которые он описывает, особенности восприятия автором этих событий, от чего зависит избирательность восприятия, а следовательно содержание и авторская позиция.
Принципы историзма и системности являются основными методологическими принципами исследования. Принцип историзма обусловил исследование исторического сознания в контексте конкретных условий рассматриваемого периода исторического развития. Многие процессы в историческом сознании обусловлены не только современными политическими факторами, но и сохранением системы традиционных ценностей, ряда глубоко укорененных в сознании культурных архетипов. Принцип системности обусловил комплексное рассмотрение различных уровней, форм, структур общественного сознания, в которых нашел отражение образ Смуты как исторического события.
Для решения поставленных в работе задач использовались такие конкретно-исторические методы, как историко-сравнительный, историко-типологический.
Поскольку особенностью данного исследования является исключительное внимание к тексту источника, то широко использовались методы, основанные на анализе текста и методы, основанные на контекстуальном анализе речевых и смысловых конструкций, применяемых публицистами и сопоставление их с фактами биографий и историческими событиями, которые возможно повлияли на данный текст.
Источниковая база исследования. Основными источниками диссертации являются нарративные тексты. Они разбиваются на три группы. К первой группе относятся источники летописного характера. Это «Хронограф
19 1617 года», «Новый летописец», составленный около 1630 года в кругах, близких к патриарху Филарету и описывавший события с конца царствования Ивана IV до 1630 года; «Псковские летописи», в состав которых входили исторические повести о Смутном времени; «Летопись о многих мятежах», составленная в 1658 году при патриаршем дворе и включившая в себя разнообразные ранние источники. В ней описаны события с 1584 по 1655 год, причем главное внимание уделено церковной истории.36
Ко второй группе относятся собственно публицистические произведения. Среди них можно выделить источники, по своему характеру близкие к духовной литературе. Это в первую очередь так называемые «Видения» -«Повесть о видении некоему мужу духовну» протопопа Терентия (1607г.), «Повести о чудесных видениях в Нижнем Новгороде и Владимире» 1611 года и «Повесть о видении мниху Варлааму в Великом Новгороде».37 Близка к житийной литературе «Повесть о житии царя Федора Ивановича», написанная первым русским патриархом в период правления Бориса Годунова.38 Сюда же можно отнести так называемые «Плачи» - «Плач о пленении и о конечном разорении Московского государства» и близкое к ним «Писание о преставлении и погребении князя Михаила Васильевича Шуйского, рекомого Скопина». В виде агитационного послания написана «Новая повесть о пре-славном Российском царстве». Близким к народным прибауточным песням по своему литературному языку является «Послание дворянина к дворянину» тульского помещика среднего достатка Ивана Фуникова, описавшего свои беды во время восстания Болотникова.41 К собственно историческим повестям относятся: «Сказание Авраамия Палицына», написанная автором, келарем Троице-Сергиева монастыря, около 1620 года; «Временник» дьяка Ивана Тимофеева (1616-1619гг.); «Словеса дней и царей, и святителей Московских» князя И.А. Хворостинина (до 1625г.);44 «Летописная книга» князя СИ. Шаховского (до конца 20-х гг. XVII в.);45 «Иное сказание», вышедшее из лагеря Шуйских (1606г.);46 «Повесть князя И.М. Катырева-Ростовского» (1626г.);47 «Повесть, како восхити неправдою на Москве царский престол Бо-
20 рис Годунов» (ок. 1606г.);48 «Повесть о некоей брани, належащей на Великую Россию»;49 «Сказание о Гришке Отрепьеве» (1606г.);50 « Повесть о Земском Соборе 1613 года» (1613г.);51 «Рукопись Филарета», написанная после 1626 года в канцелярии патриарха.52
Третью группу нарративных источников составляют исторические песни, в которых отражены отношения к происходившим событиям Смуты более широких слоев населения. Это песня о смерти князя М.В. Скопина-Шуйского, два плача царевны Ксении Борисовны Годуновой, песня о воз-вращении из польского плена патриарха Филарета и народная песня об освобождении Москвы и избрании царя Михаила Федоровича.54
Впервые классификация источников публицистического характера была проведена С.Ф. Платоновым.55 Все известные ему повести о Смутном времени он разбил на четыре группы. В первую группу Платоновым были включены произведения, составленные до 1613 года, то есть до окончания Смуты. Сюда вошли «Иное сказание», «Повесть о житии царя Федора Ивановича» патриарха Иова, «Новая повесть о преславном Российском царстве», составленная в 1611 году, «Плач о пленении и конечном разорении московского государства» (1611г.) и Сказание о чудесных видениях 1611 года нижегородском и владимирском.
Ко второй группе источников С.Ф. Платонов отнес произведения о Смуте, появившиеся во время правления Михаила Федоровича Романова (1613-1645). Это «Временник» И. Тимофеева, Сказание Авраамия Палицына, произведения князей И.А. Хворостинина, СИ. Шаховского и И.М. Катырева-Ростовского, Рукопись Филарета и «Новый летописец».
Именно источники первых двух групп он считал наиболее важными для изучения событий Смутного времени. К третьей и четвертой группе относились произведения второстепенные и позднейшие, а также памятники компилятивного характера. Как видно, в основу классификации нарративных источников о Смуте Платоновым был положен хронологический принцип.
21 Основываясь на нем, ученый старался установить степень исторической достоверности повестей.
Другая классификация исторических повестей начала XVII века была проделана А.А. Назаревским.56 Источники были разбиты им на две части по политическим взглядам их авторов. В первую часть вошли произведения, вышедшие из так называемых демократических кругов русского общества этого периода: «Послание дворянина к дворянину», «Новая повесть о пре-славном Российском царстве» и «Плач о пленении и о конечном разорении пресветлейшего Московского государства». С точки зрения Назаревского, авторы этих произведений выражали в своих повестях интересы городского и служилого населения, мелкого дворянства и низшего духовенства, направленные против правящего класса. Во вторую часть вошли исторические произведения, вышедшие из консервативных кругов - это в первую очередь «Видения», «Повесть о некой брани, належащей на благочестивую Россию» и «Иное сказание». Главным критерием отбора для А.А. Назаревского служил литературный язык изложения материала, свидетельствующий о разных взглядах общества на события Смуты.
Еще одну классификацию источников публицистического характера содержат работы Л.Е. Морозовой. Она делает главный упор на концепциях, отраженных в памятниках русских современников Смуты. К первой группе она относит произведения, концепции которых возникли из непосредственного восприятия авторами событий Смутного времени. Это «Повесть о честном житии царя и великого князя Федора Иоановича» патриарха Иова, с точки зрения Морозовой появившаяся в 1598 году; «Сказание о Гришке Отрепьеве»; «Повесть како восхити»; «Повесть о видении некоему мужу духовну»; первые шесть глав «Сказания Авраамия Палицына», написанные, как она считает, в 1610 году; «Новая повесть о преславном Российском царстве»; «Плач о пленении и конечном разорении московского государства». В этих произведениях много противоречивых оценок, так как постоянно менялась политическая ситуация в стране.
Во второй группе произведений о Смуте отражены концепции, осмысленные авторами по прошествию времени, то есть после окончания Смутного времени. Это основная часть Сказания А. Палицына, «Временник» дьяка И. Тимофеева. Оценки, содержащиеся в этих произведениях, уже более взвешенные и обдуманные.
К третьей группе Морозова относит произведения, в которых отражена официальная концепция Смутного времени, создаваемая правительством Романовых для обоснования законности занятия царского престола. К ним автор относит «Рукопись Филарета», «Новый летописец», а также повести князей СИ. Шаховского, И.М. Катырева-Ростовского и И.А. Хворостинина. В этих нарративных источниках правящая династия якобы дает собственную версию Смуты.
Такова характеристика нарративных источников исследуемого периода и их различных классификаций до настоящего времени. Как представляется, возможно дать их классификацию на основе собственного анализа источников в основной части работы.
Кроме нарративных, в данном исследовании использованы документальные источники, так как в них порой встречается ненамеренная информация, содержащая оценки происходившего, что представляет интерес для изучения состояния исторического сознания русского общества начала XVII века. Это различные челобитные, грамоты, отписки воевод, расписки, документы Разрядного приказа, касающиеся военных действий, допросов языков.58 В целом сведения документальных источников носят вспомогательный характер и не претендуют на первостепенное значение.
Таким образом, имеющаяся в распоряжении источниковая база вполне достаточна для решения поставленных задач.
Научная новизна исследования предлагаемого исследования определяется следующими важнейшими обстоятельствами:
в предлагаемой работе предпринята попытка реконструкции коэкзи-стенциальных и эволюционных аспектов формирования исторического сознания в рассматриваемый период времени;
исследование осуществляется на основе органичного сочетания комплиментарных принципов классической и неклассической парадигмы исторического анализа, которое позволяет концептуально осмыслить специфические особенности избранной проблематики;
определенной научной новизной отличается предпринятая в данной работе попытка синхронного осмысления психологических, антропологических и собственно исторических факторов, определяющих контекстуальные особенности традиционных нарративных источников;
особое внимание в предлагаемом исследовании уделяется социокультурным особенностям Смутного времени, проявившимся не только в конкретных исторических событиях и публицистических произведениях современников, но и в массовом сознании русского общества избранной эпохи.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Татищев В.Н. История Российская, Т. VII. Л., 1968.
2 Карамзин Н.М. История государства Российского, т. XII. СПб., 1843.
3 Соловьев СМ. История России с древнейших времен, kh.IV. М., 1960; По
пов А.Н. Образ хронографов русской редакции. М, 1869; Забелин И.Е Ми
нин и Пожарский. М., 1901.
4 Голохвостов Д.П. Замечание об осаде Троице-Сергиевой лавры поляками
(1608-1610) и описание оной историками XVII, XVIII, и XIX столетий. // Мо
сквитянин. 1847, №6-7; Костомаров Н.И. Личности смутного времени. //
Вестник Европы. 1871, №6; Его же. Кто виноват в смутном времени? // Там
же. 1872, №9; Кедров СИ. Авраамий Палицын. М., 1880; Его же. Авраамий
Палицын как писатель. // Русский архив. 1886, №8.
5 Кондратьев А. О так называемой рукописи патриарха Филарета. // ЖМНП.
СПб., 1878. Ч. CXCIX; Костомаров Н.И. Повесть об освобождении Москвы
от поляков в 1612 году и избрание царя Михаила. Исследования. Документы. М., 1988.
6 Ключевский В.О. Сочинения. В 9-ти т. Т.З. М., 1988, с.19, 337.
7 Платонов С.Ф. Древнерусские сказания и повести о смутном времени XVII
века, как исторический источник. СПб., 1888.
8 Васенко П.Г., Платонов С.Ф., Тураева-Церетели Е.Ф. Начало династии Ро
мановых. СПб., 1912.
9 Иконников B.C. Новые исследования по истории Смутного времени Мос
ковского государства. Киев, 1889; Белокуров С.А. Из духовной жизни мос
ковского общества XVII в. М., 1902; Петухов Е.В. Из истории русской лите
ратуры XVII века. СПб, 1893; Яковлев A.M. «Безумное молчание». // Сбор
ник статей, посвященных В.О. Ключевскому. 4.2. М., 1909.
10 Яковлев A.M. Указ. соч. С.664.
11 Белокуров С.А. Утвержденная грамота об избрании на Московское госу
дарство Михаила Федоровича Романова. М., 1906. С.42-47.
12 Орлов А.С. Повесть кн. Катырева-Ростовского и Троянская история Гвидо
де Колумна. // Сборник статей в честь М.К. Любавского. Пг. 1917.
13 Серова И.Ю. К вопросу о соотношении «Рукописи Филарета» и «Летопис
ной книги». // Проблемы развития русского фольклора и литературы XII -
XX вв. Тезисы научной конференции молодых ученых и специалистов. 6-7
апреля 1988. Л., 1988; Ее же. «Летописная книга» Катырева-Ростовского и
«Троянская история» Гвидо де Колумна. // ТОДРЛ. Т. 42. 1989; Ее же. Исто
рия текста «Летописной книги». // ТОДРЛ. Т.44. 1990.
14 Гудзий Н.К. Заметки о Повести кн. Ив. Мих. Катырева-Ростовского. //
Сборник статей в честь А.И. Соболевского. Л., 1928; Его же. К вопросу о со
ставе «Летописной книги», приписываемой кн. И.М. Катыреву-Ростовскому.
// ТОДРЛ. Т. 14. М-Л., 1958; Державина О.А. К истории создания «Летопис
ной книги», приписываемой кн. Катыреву-Ростовскому. // Ученые записки
Моск. гор. пед. института, т. 48, вып. 5, 1955 (изд. в 1956); Кукушкина М.В.
Семен Шаховской - автор повести о Смуте. // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1974. М., 1975.; Коновалова О.Ф. «Написание о царях московских» И.М. Катырева-Ростовского в переложении М.А. Волошина. // ТОДРЛ. Т. 33. Л., 1980; Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. // Лихачев Д.С. Избр. работы. Т. 1. Л., 1987; Морозова Л.Е. Смута начала XVII века глазами современников. М. 2000.
15 Васенко П.Г. Две редакции первых глав «Сказания» Авраамия Палицына. //
Летопись занятий Археографической комиссии за 1919-1922гг. Вып. 32. Пг.,
1923; Его же. «Забелинская» редакция первых шести глав «Истории» Пали
цына. // Сборник статей в честь акад. А.И. Соболевского. Л., 1928; Держави
на О.А. Вступительная статья. // Сказание Авраамия Палицына. М-Л., 1955;
Черепнин Л.В. Общественно-политические взгляды Авраамия Палицына. //
Там же; Солодкий Я.Г. О датировке начальных глав «Истории» Авраамия
Палицына.// ТОДРЛ. Т. 32. кн. 3. ч. 1. Л., 1977; Тюменцев И.О. Социально-
политическая борьба в России и оборона Троице-Сергиева монастыря в 1608-
1610 гг. Автореферат, диссертации на соискание ученой степени кандидата
исторических наук. Л., 1989.
16 Державина О.А. Указ. соч. С.40-42.
17 Тюменцев И.О. Указ. соч. С.4,5,8.
1 Й
Кушева Е.Н. Из истории публицистики Смутного времени. // Ученые записки Саратовского гос. университета, пед. фак., т. V, вып. 2., 1926; Яковлев М.А. Иное сказание (Повесть о крестьянском движении н. XVII в. // Ученые записки Ленинградского гос. пед. института. Факультет языка и литературы, вып. I, 1938; Лихачев Д.С. Национальное самосознание древней Руси. М., 1945; Черепнин Л.В. «Смута» и историография XVII в. // Исторические записки. Т. 14. М., 1945; Орлов А.С. Повесть 1606г. о восхищении Российского престола Борисом Годуновым и ЛжеДмитрием... // Известия АН СССР, отделение литературы и языка, т. V. вып. II, 1946; Державина О.А. Анализ образов повести XVII в. о царевиче Дмитрии Угличском. // Ученые записки Мое-
ковского городского пед. института, т. VII, кафедра русской лит-ры, вып. 1, 1946; Ее же. Дьяк Иван Тимофеев и его «Временник». // Временник Ивана Тимофеева. М-Л., 1951; Ее же. Обзор работы по изучению литературных памятников первой трети XVII в. // ТОДРЛ, кн. XIII, М.-Л., 1957; Долинин Н.П. Развитие национально-политической мысли в условиях крестьянской войны и иностранной интервенции в н. XVII в. // Научные записки Днепропетровского гос. университета, т. 40. Сборник работ ист. фака. вып. 1, 1951. 19 Лихачев Д.С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М-Л., 1947, с. 424.
Лихачев Д.С. Проблема характера в исторических произведениях н. XVII в. // ТОДРЛ, т.VIII, 1951; Адрианова-Перетц В.П. Исторические повести XVII в. и устное народное творчество. // ТОДРЛ, т.ІХ, 1953; Державина О.А. К вопросу о художественном методе и поэтическом стиле русской исторической повести н. XVII в. // Ученые записки Московского гор. пед. инст., т.67, вып.6, 1957; Дробленкова Н.Ф. Новая повесть о преславном Российском царстве и современная ей агитационная патриотическая письменность. М-Л., 1960. 21 Назаревский А.А. Очерки из области русской исторической повести начала XVII столетия. Киев, 1958.
Адрианова-Перетц В.П. Народное поэтическое творчество времени крестьянских и городских восстаний XVII в. // Русское народное поэтическое творчество. T.I, М.-Л., 1954; Ее же. Русская демократическая сатира XVII в. М.-Л., 1954; Кутина Л.Л. Лексика исторических повестей о Смутном времени Московского государства. Автореферат диссертации. Л., 1953. 23 Салмина М.А. «О причинах гибели царств», сочинение начала XVII века. // ТОДРЛ. Т. 10. М.-Л., 1954; Кукушкина М.В. Неизвестное «Писание» о начале «смуты». // ТОДРЛ. T.XXI. М.-Л., 1965; Енин Г.П. Неизвестная повесть о Смутном времени. // Памятники культуры: Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология. Ежегодник. 1977. М., 1977; Попков В.Н. Псковские повести начала XVII века. Автореф. канд. дисс. М., 1972;Его же. Соотноше-
ниє объективного и субъективного в псковских повестях начала XVII века. // Традиции и новаторство в русской литературе: Сборник трудов Московского областного пед ин-та им. Н.К. Крупской. М., 1973; Станиславский А.Л., Морозов Б.Н. Повесть о Земском Соборе 1613 г. // ВИ, 1985, №5.
24 Станиславский А.Л., Морозов Б.Н. Указ. соч. С.93-94.
25 Полосин И.И. Социально-политическая история России XVI - начала XVII
в. М.-Л., 1963; Панченко A.M. Русская стихотворная культура XVII в. Л.,
1973; Кукушкина М.В. Семен Шаховской - автор «Повести о смуте». // Па
мятники культуры: Новые открытия. Ежегодник. 1974. М., 1975; Лукичев
М.П. Новые материалы к биографии СИ. Шаховского. // Исследования по
источниковедению истории СССР дооктябрьского периода. М., 1982; Семе
нова Е.П. Исторические произведения СИ. Шаховского. // Генезис и разви
тие феодализма в России. Л., 1983; Ее же. Об источниках «Повести преслав-
ной» СИ. Шаховского. // ТОДРЛ. Т. 39. Л., 1985; Ее же. И.А. Хворостинин и
его «Словеса дней». //ТОДРЛ. Т. 34. Л., 1980; Былинин В.К. Небольшие
фрагменты из русской поэзии н. XVII в.: «Молитвы-заговоры» князя СИ.
Шаховского. // Памятники культуры: Новые открытия. Ежегодник. 1982. Л.,
1984; Морозова Л.Е. Русский вольнодумец - князь И.А. Хворостинин. // ВИ.,
1998, №8.
26 Полосин И.И. Указ. соч. С.340-347.
27 Назаров В.Д. «Новый летописец» как источник по истории царствования
Лжедмитрия I. // Летописи и хроники. М.,1974; Клосс Б.Д. Никоновский свод
и русские летописи XVI - XVII вв. М., 1980; Корецкий В.И. История русско
го летописания второй половины XVI - начала XVII в. М.,1986; Бовина В.Г.
Позднее летописание и проблемы его изучения. // ОИ, 1992, №5; Ломонов-
ский И.С Новый летописец о причинах и хронологии «Смутного времени». //
Проблемы отечественной истории и культуры периода феодализма. Чтения
памяти В.Б. Кобрина. Тезисы докладов и сообщений. М., 1992; Зотов A.M.
«Новый летописец» как памятник литературы первой трети XVII в. Авторе-
ферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Новосибирск, 1999; Солодкий Я.Г. История позднего русского летописания. М., 1997.
Долинин Н.П. Подмосковные полки (казацкие «таборы») в национально-освободительном движении 1611-1612гг. Харьков, 1958.
Пушкарев Л.Н. История в общественном сознании России XVII века. // ВИ, 1997, №9.
Пушкарев Л.Н. Указ. соч. С. 36.
31 Там же. С.37.
32 Там же. С.37.
Морозова Л.Е. Смутное время в России (конец XVI - начало XVII в.). М., 1990; Ее же. Смута начала XVII в. глазами современников...
34 См.: Вебер М. Избранное. Образ общества. М., 1994.
35 Белявский И.Г., Пронштейн А.П. Некоторые психологические аспекты от
ражения действительности в исторических источниках. // Известия Северо-
Кавказского научного центра высшей школы. Серия общественные науки.
1974, №1.
36 Хронограф 1617 года.// ПЛДР, М., 1987; Новый летописец. // ПСРЛ. СПб.,
1910. Т. 14. 4.1; Псковские летописи. Вып. 1. М., 1941; Летопись о многих
мятежах и о разорении Московского государства от внутренних и внешних
неприятелей. СПб., 1771.
Повесть о видении некоему мужу духовну. // ПДРП. Л., 1925; Повести о чудесных видениях в Нижнем Новгороде и Владимире. // ПДРП. Л., 1925; Повесть о видении мниху Варлааму в Великом Новгороде. // ПДРП. Л., 1925.
Иов. Повесть о житии царя Федора Ивановича. // ПЛДР, М., 1987.
Писание о преставлении и погребении князя Михаила Васильевича Шуйского, рекомого Скопина». // ПЛДР. М., 1987.
40 Новая повесть о преславном Российском царстве. // ПЛДР. М., 1987.
41 Послание дворянина к дворянину. // ПЛДР. М., 1987.
42 Палицын А. Сказание Авраамия Палицына. М.-Л., 1955.
43 Временник Ивана Тимофеева. М.-Л., 1951.
44 Хворостинин И.А. Словеса дней и царей, и святителей московских. //
ПЛДР. М, 1987.
45 Шаховской СИ. Летописная книга. // ПЛДР. М., 1987.
46 Иное сказание. // ПДРП. Л., 1925.
47 Повесть князя И.М. Катырева-Ростовского. // ПДРП. Л., 1925.
Повесть, како восхити неправдою на Москве царский престол Борис Годунов. // ПДРП. Л., 1925.
49 Повесть о некоей брани, належащей на Великую Россию. // ПДРП. Л., 1925.
50 Сказание о Гришке Отрепьеве. // ПДРП. Л., 1925.
51 Повесть о Земском Соборе 1613 года (Публикацию подготовили к печати
А.Л. Станиславский и Б.Н. Морозов).// ВИ, 1985 №5.
52 Рукопись Филарета.// Сборник П. Муханова. СПб., 1886.
53 Песни, записанные для Ричарда Джемса в 1619-1620гг. // ПЛДР. М., 1987.
54 Народная песня. // Васенко П.Г. Платонов С.Ф., Тураева-Церетели Е.Ф.
Начало династии Романовых. СПб., 1912. С.246-247.
55 Платонов С.Ф. Древнерусские сказания...
56 Назаревский А.А. Указ. соч.
57 Л.Е. Морозова. Указ. соч-я.
РГАДА, ф.210. Московский стол.
*
Суждения, оценки, концепции как формы рефлексии
Сознание - одна из наиболее сложных научных категорий, определение которой предполагает выяснение его генезиса, оснований и объема понятия. Если свести множество определений, то сознание - это одно из основных понятий, обозначающих высший уровень духовной активности человека как социального существа. Своеобразие этой философско-психологической категории в том, что отражение реальности в форме чувственных и мыслительных образов предвосхищает практические действия человека, придавая им целенаправленный характер. Сознание представляет собой совокупность чувственных и умственных образов. Объективный мир, воздействуя на человека, отражается в виде представлений, мыслей, идей и других духовных феноменов, образующих содержание сознания, которое запечатлевается в продуктах культуры. Нечто наглядно данное может быть осознано, поскольку оно может быть чувственно воспринято. Сознание включает аксиологический аспект, в котором выражается его избирательность, ориентация на выработанные обществом и принятые человеком ценности - философские, научные, политические, нравственные, эстетические, религиозные и др. Сознание включает отношение человека как к этим ценностям, так и к самому себе. Познание человеком самого себя становится возможным благодаря его способности соотносить свои установки и ориентации с жизненными позициями других людей, умению встать на эти позиции в процессе общения. Сознание сопровождает и контролирует взаимодействие человека с окружающей средой.
Эта философско-психологическая категория обладает структурой, определяющейся человеческой индивидуальностью, благодаря которой всякое содержание тотчас же принимает свою специфическую форму и к которой в процессе взаимодействия присоеденяются другие элементы содержания. В философской и психологической литературе выделяются основные виды отношения сознания к миру, такие как познание, практика, ценностные отношения.2 Существуют различные типы сознания, которые находятся в сложном взаимодействии друг с другом - это познание и нравственность, красота и нравственность, познание и польза. Кроме того, выделяют такие уровни сознания, как индивидуальное и общественное.
Сознание рассматривается как отображение в духовной жизни людей интересов и представлений различных социальных групп, классов, наций, общества в целом.
Растущий сегодня интерес гуманитарных наук, в том числе и истории, к изучению явлений сознания непосредственно связан с расширением междисциплинарных, комплексных исследований человеческого общества. Невозможно анализировать сознание изолированно от явлений общества, так как сознание есть общественный продукт, который реализуется в процессе обучения, воспитания и всей совокупности социальных воздействий.
Сознание обладает активностью, под которой понимается его избирательность и целенаправленность, и которая выражается в генерировании новых идей, в актах продуктивного воображения, в управлении практической деятельностью.
Сознание бывает индивидуальным и общественным. Под индивидуальным сознанием надо понимать отношение человека к миру, что означает включение в акт сознания как всей жизни человека в ее уникальности и неповторимости, так и непосредственное переживание им системы своих отношений к реальности. Высшим уровнем регуляции деятельности на основе принятых человеком ценностей, нравственных норм является ее сознательность.3 Она предполагает, что эти нормы стали интегральным компонентом жизни личности. Войдя в систему ее убеждений, они реализуются с ясным и отчетливым пониманием конечных целей и возможных последствий действий. Сознательность выражается в способности человека анализировать мотивы собственного поведения, переживая их как глубокую внутреннюю потребность, и выбирать наиболее рациональный способ достижения поставленных им целей согласно принятым в обществе социальным и нравственным нормам. Сознательность предполагает активную жизненную позицию личности. Исходным пунктом отношения человека к реальному миру является целеполагающая деятельность. Именно в обеспечении целеполагающей творческой деятельности, направленной на преобразование мира с учетом интересов человека и общества, состоит основной жизненный смысл и историческая необходимость возникновения и исторического развития сознания, которая дает человеку возможность правильно отражать существующее, предвидеть будущее и на этой основе посредством практической деятельности творить мир.
Причины и виновники русской Смуты в оценке современников
Одной из главных причин Смуты современники считали волю Божью. Она вытекала из провиденциалистского мировоззрения, характерного для средневековой историософии, согласно которому все в этом мире зависит от божественного предопределения.
После правления Ивана IV Грозного на престол вступил его сын Федор Иванович, кроткий по своему характеру. В русских публицистических произведениях начала XVII в. время царствования Федора - это время морального успокоения и всеобщего благоденствия. Но во многих нарративных источниках того времени мы не находим осуждения деятельности его отца. Напротив, Иван Грозный предстает перед нами как носитель неограниченной власти, что в историческом сознании определенного круга средневековых книжников расценивалось как очевидное благо для народа: «благоверный и христолюбивый и во благочестии пресветло сияющий государь царь и великий князь Иван Васильевич».1 Для русских современников Смуты Иван IV был образцом истинного государя: «Благочестивый же тот царь и великий князь всея Руси Иван Васильевич был разумом и мудростью украшен, и богатырскими победами славен, и в ратном деле весьма искусен, и во всем царском правлении достохвально проявил себя, великие и невиданные победы одер-жал, и многие подвиги благочестия совершил». Даже страх, который наводил этот царь на свой народ, у публициста XVII в. возводился в заслугу: «Царским своим неусыпным правлением и многой премудростью не только подданных богохранимой своей державы поверг в страх и трепет...».3 Это свидетельствует о сакральное царской власти в сознании русского общества изучаемого периода. Все тяготы и невзгоды, которые переносил народ по прихоти царя, воспринимались как заслуженное божественное наказание за грехи всего общества. Осуждать царя - это не дело поданных. Патриарх Иов в своей повести писал, что деяния царей для простых людей непостижимы и что даже он не смеет рассуждать об этом. Тем самым подчеркивалась значимость царской власти в сознании русского народа.
С той же позиции современниками оценивался и Федор Иванович. Записки иностранцев создают впечатление, что этот царь не обладал умом и качествами правителя. Но совершенно иную картину рисуют отечественные литературные памятники. Все «недостатки» царя Федора, как правителя, с точки зрения западного человека, у русских современников выступали как его заслуги и добродетели: «Одно было у него попечение - помнить о боге и всяческих добродетелях, пренебрегая житийными красотами соблазнами. Хотя он и обладал могущественным скипетром превысочайшего Российского царства, но всегда ум свой устремлял к богу».4
Но вскоре безмятежное царствование Федора Ивановича закончилось. Наступило время, которое было названо современниками Смутой. В наступившем лихолетье русское общество видело заслуженное божественное наказание за свои грехи. Так об этом писал Иван Андреевич Хворостинин: «В то время беда была, и расточалось богатство, красота и слава померкла, и покровительство владыки покинуло землю нашу, лишены мы были любви его человеколюбия, оскудели города, оскудели люди, но не оскудела мерзость, и возрос плод греха, распространились дела беззаконные, и возненавидели люди друг друга, и все чаще мы стали впадать в соблазн».5 Такое же суждение мы находим и у автора «Нового Летописца»: «Во время то и Богу, попустившу грехи ради наших, во множайших владомых сугуба зависть и гордость и неправда, неиначе множайших не токмо друг ко другу и ненавидящи когож-до един от них..».6 И подобные провиденциалистикие суждения и оценки встречаются повсеместно во всех известных произведен современников о Смутном времени.
Концепции, основанные на провиденциалистской историософии
Концепции Смуты уже непосредственно могли влиять на историческое сознание русского общества изучаемого периода, а, следовательно, в определенной степени - на социальное и политическое поведение людей. Они представляли собой систему взаимосвязанных и вытекающих один из другого взглядов на те или иные события Смутного времени. Это был определенный способ их понимания, трактовки, основная точка зрения автора на события и явления того времени, руководящая, основополагающая идея для их систематического освещения в своем произведении. Концепции Смуты в трудах современников определяли ведущий замысел, главную мысль произведения. Они представляли собой наиболее глубокую форму познания действительности, обеспечивая наилучшее, с точки зрения этих концепций, решение поставленной перед автором проблемы и соответствующий выбор средств для этого. Концепции Смуты позволяли русским публицистам начала XVII века уже уяснить не только деятельность конкретных персонажей, но и всего общества. Поэтому главной задачей является комплексная реконструкция конкретных концепций, которые формировали историческое сознание русского общества данного периода. В результате соответствующих исследовательских действий можно установить степень влияния, которую они оказывали на основные тенденции в политическом устройстве России XVII века, обосновывая его зависимость от оценок современниками событий и персонажей Смуты как фактора исторического сознания.
Как отмечалось, многие суждения и оценки современников на события Смуты основывались на провиденциалистской историософии. К ним можно отнести представления некоторых современников о характере и сущности царской власти. Оценки, содержащиеся в таких произведениях, как «Иное сказание» и «Повесть о житии царя Федора Ивановича» патриарха Иова, свидетельствуют о сакральности, божественности царской власти в Русском государстве для многих современников Смуты. Провиденциал истекая основа такого взгляда на царскую власть - идея ее божественного происхождения. Эта идея, а также идея исконной неограниченности монархии на Руси имели место в произведениях русских публицистов первой половины XVII века, например, в той же повести патриарха Иова читаем, что «Многие же проявления добродетелей святых и крестоносных пре славнейших российских царей и великих князей неисчислимы и непостигаемы. Если и сыщутся некие знатоки..., если и будут они умудрены искусством грамматики и силою красноречия, то и тогда о величии добродетелей благочестивых этих самодержавных царей по достоинству поведать не смогут. Нам же, убогим и грубым разумом,... и не подобает рассуждать об этом».1
С точки зрения Л.Е. Морозовой, главная задача «Повести о честном житии царя Федора» заключалась в том, чтобы доказать законность этого государя. Но у кого в Московском Государстве мог вызывать сомнения этот законный сын «благочестивого» Ивана IV и его первой жены Анастасии Романовой? Иов прославлял царя Федора и вместе с ним Бориса Годунова, обосновывая тем самым скорее всего законность преемственности власти. Патриарх всячески возвеличивал Бориса, так как именно по его инициативе в 1589 году на Руси было учреждено патриаршество и по его протекции первым патриархом стал автор этой повести. Не забывал патриарх и о своей личности, говоря о себе в своем произведении как о вдохновителе ратных подвигов Годунова. Эта оценка своей личности несколько противоречит общей концепции повести, особенностью которой было многократное обращение к библейским сюжетами и изложение материала в духе средневековой агиографической литературы.
